— Колата? — переспросил Спархок.

— Министр внутренних дел, — пояснил Сарабиан, — глава имперской полиции. Он почти так же успешно прячет от меня правду, как и Субат. Что же там творится, Оскайн?

— Мертвецы встают из могил, ваше величество. Кто-то вырывает из земли недавно умерших и воскрешает их. Они бродят по округе с бессмысленным взглядом и жуткими стонами. Из-за них в Эдоме обезлюдели целые селения. В Даконии стаями бродят оборотни, в джунглях Арджуны роятся вампиры, точно перелетные птицы, в окрестностях Дасана сеют ужас сияющие. Добавить к этому троллей, рыщущих в северном Атане, и то, что Сарну уже дважды атаковали войска, очень похожие по описанию на киргаев, — и мы получаем недвусмысленное подтверждение того, что события дошли до критической точки. Еще недавно все эти явления были редкими и не повсеместными. Теперь они происходят повсюду.

— Чудесно, — с кислым видом пробормотал Сарабиан. — Думаю, мне пора удалиться в изгнание.

— Вы пропустите самое интересное, ваше величество, — сказал Спархок.

— Интересное?

— Мы ведь еще даже не начали предпринимать контрмеры. С вампирами и им подобными мы вряд ли сумеем управиться, но наверняка сможем приструнить троллей и киргаев. Энгесса сейчас обучает местных атанов кое-каким приемам эленийской тактики. Я думаю, — прибавил Спархок, — что атаны Энгессы смогут справиться с троллями и киргаями.

Сарабиан слегка удивился.

— Атан Энгесса — командир гарнизона в Канае, — сказал он. — У него нет никакой власти над атанами здесь, в Материоне.

— Выходит, что есть, ваше величество, — возразил Спархок. — Насколько я понимаю, он получил особые полномочия от короля Андрола — или, что куда вероятнее, от королевы Бетуаны. Другим командирам атанов велено подчиняться его распоряжениям.

— Почему же мне об этом никто не сказал?

— Имперская политика, ваше величество, — усмехнулся Оскайн. — Если вы будете знать слишком много, вы начнете вмешиваться в деятельность правительства.

— Как бы то ни было, — продолжал Спархок, — на Энгессу произвела большое впечатление тактика, которую мы использовали в нескольких стычках по пути в Материон. Мы обучаем некоторых его атанов западной тактике боя.

— Это удивительно, — заметил Сарабиан. — Я не думал, что атаны могут прислушаться к кому-то еще, когда речь заходит о боевом искусстве.

— Энгесса — профессионал, ваше величество, — пояснил Спархок, — а профессионалы всегда интересуются новым оружием и тактикой. Мы отыскали достаточно крупных лошадей-тяжеловозов, чтобы посадить в седло целый отряд атанов, а Келтэн и Тиниен обучают их обращаться с копьем. Это, как мы обнаружили, самый безопасный способ сражения с троллями. Другой группой атанов занялся Бевьер — он учит их строить осадные машины. Когда мы в окрестностях Сарсоса столкнулись с киргаями, катапульты Бевьера разнесли в клочья их фалангу. Очень трудно сохранять боевое построение под градом булыжников. Да, кстати, вот еще о чем нам нужно бы помнить. Халэд обнаружил за городом дерево, истыканное короткими стальными стрелами. Кто-то там упражнялся с арбалетом.

— Что такое арбалет? — спросил Сарабиан.

— Ламоркское оружие, ваше величество, — Спархок наскоро сделал набросок. — Вот так примерно оно выглядит. Оно стреляет дальше, чем обычный лук, и обладает большей убойной силой. Это серьезная угроза для рыцаря в доспехах. Кто-то в Материоне ищет способа свести на нет преимущество, которое дают нам доспехи.

— Похоже, трон подо мной совсем расшатался, — мрачно заключил Сарабиан. — Элана, могу я просить у тебя политического убежища?

— Я бы с радостью приютила тебя, Сарабиан, — отозвалась она, — но давай не будем терять надежды на Спархока. Он неистощим на выдумки.

— Как я уже говорил, — продолжал Спархок, — нам вряд ли по силам справиться с вурдалаками, оборотнями или сияющими, но, думается мне, мы вполне сможем устроить парочку неприятных сюрпризов троллям и киргаям. Когда атаны еще немного поупражняются в конном бою и применении боевых машин Бевьера, настанет время дать понять нашему противнику, что эта война не будет для него легкой прогулкой. Я бы особенно хотел сократить количество троллей. Наш враг изрядно рассчитывает на помощь Троллей-Богов, а они откажутся от союза, если погибнет слишком много их приверженцев. Думаю, что в начале следующей недели мы сможем отправить два отряда — один в северный Атан, где рыщут тролли, а другой в Сарну. Пора дать знать, что мы уже здесь и действуем.

— А как насчет местных дел? — спросил Оскайн. — Я имею в виду это повальное увлечение Потаенным Городом разума.

— Этим займется Кааладор. У нас теперь есть их пароль, а это откроет нам все двери. Вэнион сейчас составляет список имен. Очень скоро мы будем знать всех, кто в Материоне толкует о Потаенном Городе. — Спархок взглянул на Сарабиана. — Могу ли я получить разрешение вашего величества на арест этих людей, если это понадобится? Если мы первыми нанесем удар и схватим их прежде, чем они начнут осуществлять свой замысел, мы разрушим этот заговор прежде, чем он зайдет слишком далеко.

— Валяй, Спархок, арестовывай, — ухмыльнулся Сарабиан. — У меня в достатке зданий, которые можно пустить под тюрьмы.

— Итак, юная леди, — твердо сказал Спархок своей дочери несколько дней спустя, — один из нищих Кааладора видел на улице неподалеку отсюда графа Герриха. Как ты узнала, что он появится в Материоне?

— Я и не знала, Спархок. У меня было предчувствие. Намек. — Даная спокойно сидела в большом кресле, почесывая за ушами свою кошку. Мурр оглушительно урчала.

— Намек?

— Интуиция, если это слово больше тебе нравится. Мне просто казалось неверным, если Крегер и Элрон уже здесь, а остальные не появятся — а это логически включает и Герриха, разве нет?

— Пожалуйста, не смешивай в одном выводе слова «логика» и «интуиция».

— Ой, Спархок, не будь ребенком. Логика и есть не что иное, как подтверждение намеков интуиции. Или ты знаешь кого-нибудь, кто использовал бы логику, чтобы опровергнуть то, в чем он уже убежден?

— Ну… лично я таких не знаю, но уверен, что где-то они есть.

— Я подожду, пока ты отыщешь хоть одного. Я бессмертна, так что время для меня не имеет особого значения.

— Это уже оскорбление, Афраэль.

— Прости, отец, — извинилась она без особого энтузиазма. — Твой разум, Спархок, собирает информацию самыми разными способами — что-то ты видишь, что-то слышишь, осязаешь и далее обоняешь. Затем твой разум сводит все вместе и уже оттуда перепрыгивает к заключению. Вот это и есть намеки. Интуиция на самом деле так же точна, как логика, просто ей не нужен этот долгий и утомительный процесс продвижения шаг за шагом от факта к факту. Она сразу перепрыгивает от факта к заключению, пропуская скучные подробности. Сефрения не любит логики именно потому, что логика такая скучная. Она уже знает ответы, которые ты так усердно стараешься вывести из фактов, — да и ты тоже, если быть честным, их уже знаешь.

— Фольклор полон подобных намеков, Афраэль, и все они, как правило, ложные. Как насчет расхожего мнения, что от грома киснет молоко?

— Это ошибка в логике, Спархок, а не в интуиции.

— Может быть, объяснишь?

— Точно так же, знаешь ли, можно сказать, что гром происходит от скисшего молока.

— Чепуха!

— Разумеется, чепуха. И гром, и скисшее молоко — следствия, а не причины.

— Тебе бы потолковать с Долмантом. Хотел бы я видеть, как ты будешь убеждать его, что все эти годы он впустую трудился над изучением логики.

— Он это уже знает, — пожала плечами Афраэль. — Долмант куда больше полагается на интуицию, чем ты мог бы подозревать. Он понял, кто я такая, едва увидел меня, — а вот о тебе, отец, я никак не могу этого сказать. Я уж думала, что мне придется немножко полетать, чтобы убедить тебя.

— Не вредничай.

— Я и не вредничаю, отец. Я и так не говорю о тебе многого, что следовало бы сказать. Что слышно о Крегере?

— Ничего.

— Он нам очень нужен, Спархок.

— Я знаю. Мне он нужен даже больше, чем тебе. Я намерен развлечься, выжимая его, как сырой носок.

— Будь серьезнее, Спархок. Ты же знаешь Крегера. Тебе стоит только нахмуриться, и он сразу исповедуется тебе во всех своих грехах.

Спархок вздохнул.

— Наверное, ты права, — признал он, — но это лишает меня львиной доли будущего развлечения.

— Ты здесь не для того, чтобы развлекаться, Спархок. Что тебе, в конце концов, предпочтительнее? Информация или месть?

— А разве нельзя получить и то, и другое? Даная закатила глаза.

— Эленийцы, — со вздохом сказала она.

В начале следующей недели Бевьер с отрядом новообученных атанских инженеров отправился на запад, в Сарну. На следующий день Келтэн, Тиниен и Энгесса увели две сотни конных атанов на север, в земли, где рыскали тролли. По настоянию Вэниона члены отрядов покидали Материон по двое-трое, чтобы собраться уже за городом. «Не стоит возвещать всему миру о наших замыслах», — пояснил Вэнион.

Через несколько дней после отправки отрядов Заласта уехал в Сарсос.

— Я не задержусь надолго, — обещал он. — У нас есть согласие Тысячи, но я бы хотел получить конкретное подтверждение тому, что они готовы придерживаться этого решения. Слова — это прекрасно, но пора бы увидеть и дела — просто как доказательство доброй воли. Я хорошо знаю своих стирикских братьев. Ничто в мире не доставит им такого удовольствия, как возможность пожинать плоды союза с нами «в принципе» — не утруждая себя неприятной обязанностью хоть что-то сделать на самом деле. Они более всего пригодны для борьбы со сверхъестественными явлениями, так что я намерен согнать их с нагретых местечек в Сарсосе и разогнать по местам, где являются эти сверхъестественные ужасы. — Заласта тонко улыбнулся Вэниону, глядя на него из-под мохнатых бровей. — Долгое путешествие немного закалит их, мой лорд, — добавил он, — и, быть может, нам удастся избежать в будущем необходимости калечить твои лодыжки, дабы доказать моим стирикским братьям их лень и мягкотелость.

— Буду рад, Заласта, — рассмеялся Вэнион.

Дел было слишком много, а времени — досадно мало. Церемонии и «мероприятия», окружавшие визит королевы Элении, занимали добрую половину дня и весь вечер, так что Спархоку и его друзьям приходилось трудиться допоздна и вставать ни свет ни заря, чтобы заниматься своими тайными делами в городе и императорской резиденции. От недостатка сна все они стали раздражительными, а Миртаи донимала Спархока упреками, что он плохо заботится о здоровье своей жены. И в самом деле, под глазами у Эланы легли темные круги, а ее нрав стал куда язвительней и несносней обычного.

Прорыв наступил дней через десять после того, как два отряда отбыли в Сарну и новое местообитание троллей. Рано утром явился Кааладор со сдержанным восторгом на лице и большой холщовой сумкой в руке.

— Чистое везение, Спархок! — возвестил он со сдавленным хихиканьем, когда они остались вдвоем в королевских покоях.

— Мы заслужили немного везения, — отозвался Спархок. — Что ты обнаружил?

— Тебе хотелось бы знать точный день и час, когда начнется заварушка с Потаенным Городом?

— Да, пожалуй, меня бы это немного заинтересовало. Судя по твоей сияющей самодовольством физиономии, ты явился не с пустыми руками.

— Это уж точно, Спархок, причем добыча сама свалилась ко мне в руки, точно перезрелая слива. — Кааладор с привычной легкостью перешел на свой излюбленный говор. — Парни с той стороны, видать, не больно-то осторожничают со своими тайными писульками. Ходит у меня в знакомых один воришка — славный такой паренек, не промах, и с острым ножичком — так вот, он чикнул сумку у одного жирного торгаша-дакона, а оттуда чего только не посыпалось — серебро там, медяки, полным-полно добра, да еще и писулька от какого-то там дружка-заговорщика…

— Элана еще спит, Кааладор, — сказал Спархок, — а меня необязательно развлекать этим говором.

— Извини. Это я так, для практики. Как бы там ни было, а записка оказалась прелюбопытная. Знаешь, что в ней сказано? «Скоро грядет день открытия Потаенного Города. Все готово. Мы придем в твой склад за оружием во втором часу после заката через десять дней, начиная с сегодняшнего». Ну как, интересно?

— Очень интересно, Кааладор, — но ведь записка может быть недельной давности.

— В том-то и дело, что нет. Можешь ты поверить, что идиот, написавший ее, проставил дату?

— Ты шутишь!

— Чтоб у меня язык отсох, если вру!

— Может твой воришка отыскать этого даконского купца? Мне бы очень хотелось найти этот склад и узнать, какое там хранится оружие.

— Тут я тебя опередил, Спархок, — ухмыльнулся Кааладор. — Мы выследили дакита, и я лично вспомнил свой опыт охоты по чужим курятникам, чтобы пробраться на его склад. — Он развязал большую сумку, которую принес с собой, и достал оттуда… новенький арбалет. — В энтом курятнике полным-полно таких курочек — сотни, чтоб мне сдохнуть, да еще гора дрянного железа из Леброса, что в Каммории — тамошний народец хлебом не корми, а дай всучить простаку какую-никакую дешевку.

Спархок вертел в руках арбалет.

— Сделан он не слишком тщательно, — заметил он.

— Но стрелять-то эта штука может, да и в цель, пожалуй, попадет.

— Это объясняет, почему Халэд нашел дерево, истыканное арбалетными болтами. Похоже, нас здесь давно ждали. Наш приятель не стал бы запасаться арбалетами, если бы не знал заранее, что ему придется иметь дело с людьми в доспехах. Обычный лук куда удобнее — он стреляет быстрее, чем арбалет.

— Я думаю, Спархок, надо готовиться к чему-то нешуточному, — мрачно сказал Кааладор. — Несколько сотен арбалетов — это несколько сотен заговорщиков, не считая тех, кому достанутся мечи, а это ясно говорит, что цель заговора — устроить неприятности не только в самом Материоне, но и в прибрежных кварталах. Готовься увидеть взбунтовавшуюся толпу — и уличные бои.

— Скорее всего, ты прав, друг мой. Что ж, посмотрим, что мы сможем сделать, чтобы вырвать пару ядовитых клыков у этой змеи.

Спархок подошел к двери и распахнул ее. Как обычно, у двери сидела Миртаи, положив меч на колени.

— Не могла бы ты прислать ко мне Халэда, атана? — вежливо спросил он.

— А кто будет охранять дверь, когда я уйду? — осведомилась она.

— Я позабочусь об этом.

— Почему бы тебе самому не сбегать за ним? Я останусь здесь и прослежу, чтобы с Эланой ничего не случилось.

Спархок вздохнул.

— Пожалуйста, Миртаи, — только для меня.

— Если что-то случится с Эланой, покуда меня не будет, ты мне за это ответишь, Спархок.

— Я постараюсь запомнить.

— Славная девочка, верно? — заметил Кааладор, когда великанша отправилась на поиски оруженосца Спархока.

— На твоем месте, друг мой, я не говорил бы этого слишком громко в присутствии Кринга. Они помолвлены, а он очень ревнив.

— Что же мне, говорить, что она уродина?

— Это, пожалуй, тоже не самая удачная мысль. Тогда тебя убьет она.

— Экие они чувствительные!

— Да, причем оба. Их семейная жизнь обещает быть весьма оживленной.

Через несколько минут вернулась Миртаи в сопровождении Халэда.

— Ты посылал за мной, мой лорд? — спросил сын Кьюрика.

— Как бы ты испортил вот этот арбалет, чтобы никто не заметил, что его испортили? — спросил Спархок, протягивая юноше арбалет, который принес Кааладор.

Халэд осмотрел оружие.

— Можно надрезать тетиву — вот здесь, где она прикрепляется к дуге, — предложил он. — Тогда она лопнет, едва ее попытаются натянуть.

Спархок покачал головой.

— Они могут зарядить арбалеты заранее, — сказал он. — Кто-то приготовился использовать их против нас, и я не хочу, чтобы он обнаружил неладное слишком рано.

— Я могу сломать спусковой механизм, — сказал Халэд. — Стрелок сможет зарядить арбалет, натянуть тетиву, но не сумеет выстрелить — или, во всяком случае, прицелиться.

— А спусковой крючок при этом останется взведенным?

— Наверное. Арбалет сделан не слишком тщательно, так что стрелок вряд ли будет ожидать от него исправной работы. Нужно только выдернуть вот этот шплинт — он закрепляет спусковой механизм — и загнать в отверстия пару железных штырьков, чтобы не было заметно исчезновение шплинта. Вот эта пружинка натягивает тетиву, но без шплинта спусковой крючок не спустит тетиву. Они смогут зарядить арбалет, но не сумеют выстрелить.

— Целиком доверяюсь твоему суждению. Сколько времени тебе понадобится, чтобы выдернуть эту штуковину?

— Несколько минут.

— Значит, друг мой, впереди у тебя несколько долгих-долгих ночей. Тебе предстоит иметь дело с несколькими сотнями арбалетов — да еще вдобавок проделать все это без шума и почти в темноте. Кааладор, ты можешь провести моего друга на склад того купца-дакона?

— Ясное дело, могу, ежели только он не топает ножищами, ровно конь.

— Думаю, что он умеет двигаться бесшумно. Он, как и ты, вырос в деревне и, верно, точно так же искушен в ловле кроликов силками и воровстве кур.

— Спархок! — возмутился Халэд.

— Это слишком ценные умения, Халэд, чтобы их не включили в твое обучение, а я, если помнишь, хорошо знал твоего отца.

— Они знали, что мы проедем там, Спархок, — со злостью говорил Келтэн. — Мы разделились на небольшие группы и держались подальше от городов и селений, и все-таки они знали, где и когда мы проедем! Они устроили нам засаду на западном берегу озера Самма.

— Тролли? — Голос Спархока прозвучал натянуто.

— Хуже. Шайка негодяев с арбалетами. Они совершили промах, выстрелив все одновременно. Если бы не это, никто из нас не смог бы, пожалуй, вернуться в Материон, чтобы рассказать тебе, что случилось. Тем не менее им удалось опустошить ряды конных атанов. Энгессу это сильно разгневало. Нескольких паршивцев он прикончил голыми руками.

Ледяная рука страха стиснула вдруг сердце Спархока.

— Где Тиниен? — спросил он.

— Под присмотром лекарей. Ему в плечо попал арбалетный болт и что-то там повредил.

— Но он поправится?

— Скорее всего, да. Эта рана, впрочем, не смягчила его нрава. Меч в его левой руке действует не хуже, чем в правой. Когда бандиты бросились бежать, нам пришлось удерживать его. Он уже хотел погнаться за ними в одиночку, а уж кровь из него хлестала, как из свиньи. Спархок, я думаю, что в этой копии эленийского замка засели шпионы. Эти люди не могли так удачно устроить засаду, не зная в точности, куда и какой дорогой мы поедем.

— Значит, мы снова обшарим все потайные укрытия.

— Хорошая мысль, и на сей раз те, кого мы изловим, не должны получить только упреки за дурные привычки. Ни один шпион не сумеет ползать по тайным ходам с переломанными ногами. — Лицо светловолосого пандионца было мрачным. — Я сам займусь переломами, — предложил он. — Я хочу быть уверен, что не случится никаких чудесных выздоровлений. Сломанная берцовая кость срастается за пару месяцев, но если обработать коленные чашечки кувалдой, человек выходит из строя очень и очень надолго.

Бевьер, который двумя днями позже привел в Материон остатки своего отряда, пошел даже дальше, чем Келтэн. Его предложение касалось ампутации ног от бедра. Глубоко верующий сириникиец был очень зол оттого, что попал в засаду, и употреблял такие выражения, каких Спархок прежде от него никогда не слышал. Впрочем, окончательно успокоившись, Бевьер отправился смиренно молить отпущения грехов у патриарха Эмбана. Эмбан не только отпустил ему этот грех, но и дал отпущение на будущее — на тот случай, если Бевьеру повезет отыскать новые бранные слова.

Тщательный осмотр блистающего перламутром замка не выявил укрытых соглядатаев, и на следующий день после возвращения сэра Бевьера эозийцы встретились с императором Сарабианом и министром иностранных дел Оскайном. Они собрались в покоях на вершине донжона — просто спокойствия ради — и Сефрения добавила стирикское заклинание, дабы упрочить уверенность, что никто не подслушает их разговора.

— Я никого не собираюсь обвинять, — сказал Вэнион, — так что не вздумайте принять это на свой счет. Каким-то образом наши планы становятся известными врагу, а потому я считаю, что все мы должны сейчас поклясться, что даже намек на то, о чем мы будем говорить, не выйдет за пределы этой комнаты.

— Клятва молчания, лорд Вэнион? — удивился Келтэн. К этому пандионскому обычаю перестали прибегать еще в минувшем столетии.

— Что-то в этом роде, я полагаю, хотя, конечно, не все мы, здесь собравшиеся, принадлежим к Пандионскому ордену. — Он огляделся. — Итак, подведем итоги. Заговор, обнаруженный нами в Материоне, явно выходит за пределы обычного шпионажа. Я полагаю, нам стоит быть готовыми к возможности вооруженного мятежа, направленного на императорскую резиденцию. Наш противник теряет терпение.

— Или же испугался, — вставил Оскайн. — Присутствие здесь, в Материоне, рыцарей церкви — и принца Спархока — представляет для него некоторую угрозу. Его кампания по распространению ужаса, гражданских беспорядков и мятежей в подвластных Империи королевствах до сих пор шла успешно, однако, судя по всему, он счел ее чересчур медленной. Теперь он намерен ударить в самое сердце имперской власти.

— И, я полагаю, прямо по мне, — добавил император Сарабиан.

— Это немыслимо, ваше величество, — возразил Оскайн. — За всю историю Империи никто еще не покушался впрямую на жизнь императора.

— Пожалуйста, Оскайн, — сказал Сарабиан, — не считай меня совсем уж идиотом. Изрядное число моих предшественников рассталось с жизнью из-за «несчастного случая» или смертельной болезни — причем при довольно-таки странных обстоятельствах. От неудобных императоров избавлялись и прежде.

— Но никогда — открыто, ваше величество. Это было бы чудовищно невежливо. Сарабиан расхохотался.

— Уверен, Оскайн, что три министра, которые сбросили моего прапрадеда с вершины самой высокой башни в императорской резиденции, соблюдали при этом все правила придворного этикета. Итак, мы окажемся перед лицом вооруженной толпы на улицах, с воодушевлением требующей моей крови?

— Я бы не отбрасывал такой возможности, ваше величество, — признал Вэнион.

— Ненавижу все это, — мрачно объявил Улаф.

— Что именно? — осведомился Келтэн.

— Разве не ясно? В нашем распоряжении эленийский замок. Может, он и не так хорош, как тот, который мог бы построить Бевьер, но все равно это самое крепкое строение во всем Материоне. У нас есть три дня до того, как улицы заполнятся вооруженными бездельниками. Нам просто не остается другого выбора. Нам придется укрыться за этими стенами и выдерживать осаду, пока атаны не наведут порядок в городе. А я ненавижу осады!

— Уверен, сэр Улаф, что до этого дело не дойдет, — возразил Оскайн. — Едва только я услышал об открытиях мастера Кааладора, я послал гонца к Норкану. В двадцати лигах от города дожидаются сигнала десять тысяч атанов. В назначенный день заговорщики не выйдут на улицы до темноты, а я могу наводнить улицы семифутовыми атанами до полудня того же дня. Мятеж потерпит поражение, даже не успев начаться.

— А мы потеряем возможность выловить всех мятежников? — отозвался Улаф. — С военной точки зрения это никуда не годится, ваше превосходительство. У нас есть укрепленный замок. Бевьер сможет защищать его по меньшей мере два года.

— Пять, — поправил Бевьер. — В замке есть колодец, а это добавляет еще три года.

— Тем лучше, — сказал Улаф. — Итак, мы трудимся над укреплениями — очень тихо и большей частью по ночам. Мы запасаемся бочонками со смолой и гарным маслом. Бевьер строит осадные машины. Затем, перед самым заходом солнца, мы вводим в замок все правительство и атанский гарнизон. Толпа ворвется в императорскую резиденцию и будет долго рыскать по залам всех этих великолепных дворцов, не встречая ни малейшего сопротивления — покуда не наткнется на нас. Они пойдут штурмовать стены и будут при этом уверены в своих силах, потому что до сих пор никто не пытался с ними сражаться. Они никак не будут ожидать, что на них просыплется град булыжников или прольется кипящая смола. Прибавим к этому, что их арбалеты не сработают, потому что Халэд уже две ночи подряд возится с их спусковыми крючками на известном вам даконском складе, — и перед нами большая группа людей, столкнувшихся с серьезной проблемой. Они будут метаться под нашими стенами в страхе и смятении, и тогда, примерно около полуночи, атаны войдут в город, появятся в императорской резиденции и вгонят мятежников в землю по самую макушку.

— Так! — с восторгом воскликнул Энгесса.

— Это же великолепный план, сэр Улаф, — сказал Сарабиан рослому талесийцу. — Почему ты им недоволен?

— Потому что я терпеть не могу осады, ваше величество.

— Улаф, — вмешался Тиниен, слегка поморщившись от боли в задетом плече, — не кажется ли тебе, что давно пора покончить с этой позой? Ты никогда не отстаешь от всех нас с предложением укрепиться и держать осаду, едва того потребует ситуация.

— Талесийцы должны ненавидеть осады, Тиниен. Это составная часть нашего национального характера. Мы обязаны быть порывистыми, нетерпеливыми и склонными скорее к грубой силе, чем к хорошо рассчитанной стойкости.

— Сэр Улаф, — проговорил Бевьер с легкой улыбкой, — отец короля Воргуна выдержал осаду в Хейде, которая длилась семнадцать лет. И вышел он оттуда безо всяких признаков усталости.

— Это так, Бевьер, но он не получил никакого удовольствия. Об этом я и толкую.

— Мне кажется, друзья мои, что мы упускаем одну замечательную возможность, — заметил Кринг. — Мятежники собираются ворваться в императорскую резиденцию, верно?

— Да, — кивнул Тиниен, — если мы верно разгадали их намерения.

— Некоторые из них несомненно одержимы политическими страстями — но не думаю, что таких много. Большинство их куда больше заинтересовано в том, чтобы всласть пограбить во дворцах.

Лицо Сарабиана побелело.

— Смерть и преисподняя! — выругался он. — Об этом я даже не подумал!

— Не тревожься, друг император, — сказал ему доми. — Ведет ли мятежников политическая страсть или жажда наживы, но все они окажутся в резиденции. Внешние стены резиденции вполне высокие, а ворота весьма крепкие. Почему бы нам не впустить бунтовщиков — но позаботиться о том, чтобы они не смогли выйти? Я могу спрятать у ворот своих людей. Когда толпа ворвется в резиденцию, мы запрем ворота снаружи. Таким образом мятежники благополучно дождутся прибытия атанов. Добыча заманит их внутрь, ворота не дадут выбраться наружу. Грабить, само собой, они будут долго и много, но что проку в грабеже, если не можешь удрать с добычей? Так мы переловим их всех, и не придется потом по одному извлекать их из кроличьих норок.

— А знаешь, Кринг, ведь это вполне может получиться! — восхищенно проговорил Келтэн.

— Я и не ожидала от него меньшего, — сказала Миртаи. — Он замечательный воин — и мой нареченный.

Кринг просиял.

— Один последний штрих, — сказал Стрейджен. — Я полагаю, все мы сгораем от любопытства по кое-каким поводам, и у нас имеется список людей, которые могли бы ответить на самые насущные наши вопросы. В бою случается всякое, и порой ценных людей нечаянно убивают. Думаю, в Материоне найдутся люди, которых следовало бы укрыть в безопасности еще до начала сражения.

— Хорошая идея, милорд Стрейджен, — согласился Сарабиан. — Утром назначенного дня я вышлю несколько отрядов полиции, дабы прибрать к рукам тех, кого бы мы хотели получить живыми.

— Э-э… пожалуй, это не самый лучший способ, ваше величество. Почему бы нам не поручить эту заботу Кааладору? Когда полицейские арестовывают кого-то, они слишком бросаются в глаза — мундиры, кандалы, маршировка и все такое прочее. Профессиональные убийцы куда более неприметны. Да и надевать на человека кандалы, когда берешь его под арест, вовсе не обязательно. Острие кинжала, незаметно приставленное к его боку, действует, как я обнаружил, так же хорошо.

Сарабиан хитро глянул на него.

— Полагаю, ты исходишь из личного опыта? — задумчиво протянул он.

— Убийство — тоже преступление, ваше величество, — пояснил Стрейджен, — а я как главарь преступников должен обладать некоторым опытом во всех разновидностях преступлений. Профессиональная честь, знаете ли.