ГЛАВА 15

К веселому сборищу на вершине холма прибавили дюжину атан, хотя очень трудно оказалось растолковать атанским девушкам, что их лица не растрескаются от одной-двух улыбок и что боги не провозглашали запрета на смех. Берит и еще несколько молодых рыцарей развлекали дам, как бы между прочим вынося неудобные — а также удобные — камни из естественного амфитеатра на вершине холма. Дальний склон холма оказался обрывистее ближнего, и край вершины с дальней стороны образовывал естественную защитную стену. Молодые рыцари наносили достаточно камней, чтобы с трех сторон выстроить вокруг холма некое подобие бруствера. Все это делалось как бы походя, но не прошло и часа, как в распоряжении отряда были вполне пригодные укрепления.

Вокруг подножия холма развели множество костров, и их синеватый дым клубился между белых березовых стволов. Приготовление пищи сопровождалось громким лязгом, стуком и перекличкой. Атаны Энгессы нагромоздили высокие груды бревен — по большей части в десять футов длиной — и повара, как один, громко объявили, что предпочитают костры из щепок, а не из бревен. Пришлось, разумеется, обтесать срубленные стволы, и скоро вокруг холма на равном расстоянии лежали груды острых десятифутовых кольев, которые можно было пустить на растопку, а можно было и в считанные минуты поставить частоколом вокруг холма. Рыцари и пелои привязали коней неподалеку и расположились на отдых вкруг холма, а атаны рассыпались чуть дальше, под деревьями. Дамы собрались под большим навесом, растянутым на кольях в центре естественной впадины на вершине холма. Стрейджен наигрывал на лютне и пел низким звучным голосом.

— Ну, как дела там, внизу? — спросил Телэн, подойдя к Спархоку.

— Неплохо, если учесть, насколько хорошо Халэду удается не бросаться в глаза со всеми нашими приготовлениями, — ответил Спархок.

— Он здорово работает, верно? — в голосе Телэна прозвучала нотка гордости.

— Твой брат? О да. Ваш отец хорошо обучил его.

— Наверное, это было бы замечательно — расти вместе с братьями, — немного грустно заметил Телэн. — Ну да ладно… — Он пожал плечами и взглянул на лес. — Энгесса сообщал что-нибудь новенькое?

— Наши приятели все еще в лесу.

— Они собираются напасть на нас?

— Вероятно. Кто бы стал собирать столько вооруженных людей в одном месте, если бы не собирался напасть?

— Мне нравится твой план, Спархок, но в нем есть одно слабое место.

— Вот как?

— Когда они окончательно сообразят, что мы сегодня не тронемся с места, они могут дождаться темноты и только тогда двинуться в атаку. А ведь драться ночью гораздо труднее, чем днем, разве нет?

— Обыкновенно — да, но мы используем один трюк. — Телэн вопросительно глянул на Спархока. — Есть пара заклинаний, с которыми можно осветить ночь.

— Я как-то все время забываю об этом.

— А пора бы привыкнуть, Телэн, — Спархок едва заметно усмехнулся. — Когда мы вернемся домой, ты начнешь свое послушничество.

— Когда это решили?

— Только что. Ты достиг нужного возраста, а если будешь и дальше расти с такой скоростью, то вытянешься и до нужного роста.

— А трудно это — учиться магии?

— Нужно быть очень внимательным. Все заклинания говорятся на стирикском языке, а он весьма труден. Если употребить неверное слово, все пойдет наперекосяк.

— Спасибо, Спархок. Это все, что мне было нужно, — еще одна причина для беспокойства.

— Мы поговорим об этом с Сефренией, когда доберемся до Сарсоса. Может быть, она согласится обучать тебя. Флейта тебя любит, так что она простит тебе некоторые промахи.

— При чем тут Флейта?

— Если твоей наставницей будет Сефрения, ты будешь обращать свои просьбы к Афраэль.

— Просьбы?

— В этом и состоит магия, Телэн. Ты просишь бога сделать что-то для тебя.

— Значит, молиться? — недоверчиво спросил мальчик.

— Вроде того.

— А Эмбан знает, что ты молишься стирикской богине?

— Вероятно да. Впрочем, церковь предпочитает закрывать на это глаза — из практических соображений.

— По-моему, это лицемерие.

— На твоем месте я бы не говорил этого Эмбану.

— Давай-ка все проясним. Если я стану рыцарем церкви, я буду поклоняться Флейте?

— Молиться, Телэн. Я ничего не говорил о поклонении.

— Молиться, поклоняться — какая разница?

— Сефрения тебе объяснит.

— Так ты говоришь, она в Сарсосе?

— Я этого не говорил.

— Да нет, Спархок, только что сказал.

— Ладно, но ты об этом помалкивай.

— Так вот почему мы путешествуем сушей, а не морем!

— Да, еще и поэтому. Тебе больше нечем заняться?

— Честно говоря, нечем.

— Тогда найди себе занятие, или я сделаю это за тебя.

— И вовсе незачем так раздражаться. — Спархок одарил его долгим твердым взглядом. — Ну хорошо, хорошо, не злись. Пойду развлекать Данаю и ее кошку.

Спархок смотрел вслед мальчику, который направился к компании, вовсю веселившейся под навесом. Нет, ему явно пора быть поосторожнее с Телэном. Мальчик опасно умен, и ничего не стоит случайно проболтаться ему о том, что лучше держать в тайне. Однако этот разговор был небесполезен. Спархок вернулся к компании, собравшейся на вершине холма, и отозвал в сторонку Берита.

— Скажи рыцарям, что если эти люди решат напасть на нас, когда стемнеет, именно я позабочусь о том, чтобы было светло. Если мы все решим заняться этим одновременно, начнется неразбериха.

Берит кивнул.

Спархок подумал еще немного.

— Мне надо будет поговорить с Крингом и Энгессой, — прибавил он. — Не хватало только, чтобы атаны и пелои ударились в панику, когда небо около полуночи вдруг озарится сиянием.

— Именно это ты и собираешься сделать? — спросил Берит.

— В таких случаях это наилучший выход. Один источник света легче контролировать, чем несколько сотен мелких, — и так гораздо легче привести в смятение противника.

Берит ухмыльнулся.

— И вправду, что может быть страшнее, когда крадешься в зарослях в полной темноте — и вдруг видишь, что солнцу вздумалось взойти в неурочное время?

— Берит, множество битв было когда-то предотвращено тем, что ночь вдруг засияла светом, а битва предотвращенная порой даже лучше, чем выигранная.

— Я это запомню, Спархок.

День клонился к закату, и веселье на вершине холма стало несколько натянутым. Число веселых историй и шуток, в конце концов, не бесконечно. Воины, расположившиеся вокруг холма, коротали время, осматривая свое снаряжение или просто отсыпаясь. Незадолго до заката Спархок встретился у дороги со своими друзьями.

— Если и теперь они не поняли, что сегодня мы с места уже не сдвинемся, значит, они на редкость тупы, — заявил Келтэн.

— Да, устроились мы прочно, — согласился Улаф.

— Можно предложить, Спархок? — спросил Тиниен.

— Почему ты всегда так спрашиваешь?

— Привычка, наверное. Меня учили быть вежливым со старшими. Так вот, даже самое лучшее заклинание не даст нам того света, который есть у нас сейчас, до захода солнца. Мы знаем, где они, мы заняли позиции и отдохнули. Почему бы нам немного не поторопить события? Если мы вынудим их атаковать сейчас, то будем биться при свете дня.

— Но как вы собираетесь вынудить кого-то к нападению, если он нападать не желает? — спросил патриарх Эмбан.

— Мы начнем открытые приготовления, ваша светлость, — ответил Тиниен. — Так или иначе, логично было бы уже начинать укрепляться. Поставим частокол вокруг холма и начнем копать траншеи.

— И рубить деревья, — добавил Улаф. — Мы прорубим широкие просеки в глубину леса и свалим срубленные стволы так, чтобы они помешали противнику пробираться через лес. Если они намерены атаковать нас, пусть идут в бой по открытой местности.

Времени на это ушло на удивление мало. Колья для частокола были уже заострены и лежали наготове, аккуратными стопками. Врыть их в землю было делом считанных минут. Березы в лесу были толщиной не больше десяти дюймов и без усилий падали под топорами воинов. Срубленные деревья отволакивали в лес и наваливали беспорядочными грудами, через которые перебраться было невозможно даже для пешего.

Спархок и его друзья вернулись на вершину холма, чтобы оттуда наблюдать за приготовлениями.

— Почему они не нападают сейчас, когда работа еще в разгаре? — напряженно спросил Эмбан у рыцарей.

— Потому что подготовка атаки требует времени, ваша светлость, — пояснил Бевьер. — Разведчики должны вернуться к своим и сообщить командирам, чем это мы тут занимаемся; командиры должны пробраться через лес и лично взглянуть на наши приготовления; а потом им нужно собраться всем вместе и обсудить, что же теперь делать. Они замышляли засаду и наверняка не готовы атаковать укрепленные позиции. Дольше всего времени уходит на то, чтобы приспособить свое мышление к новой тактической ситуации.

— И сколько же?

— Это зависит исключительно от личных качеств того, кто ими командует. Если он был твердо намерен устроить нам засаду, то теперь будет думать еще неделю.

— Тогда он обречен, Бевьер-рыцарь, — жестко сказал Энгесса сириникийцу. — Как только мы обнаружили прячущихся в лесу воинов, я послал дюжину моих людей в гарнизон в Сарсосе. Если наш враг будет думать больше двух дней, за спиной у него окажутся пять тысяч атанов.

— Славно придумано, атан Энгесса, — одобрил Тиниен и задумался. — У меня есть одна мысль, Спархок. Если наш безымянный приятель охвачен нерешительностью, мы можем попросту продолжать укрепление нашего оборонительного рубежа — траншеи, заостренные колья, всякого рода препятствия. Каждое добавление заставит его заново обдумывать ситуацию — а это даст нам возможность заняться новыми укреплениями, и так далее. Если мы сумеем удержать его в этом состоянии, с тыла к нему подойдут атаны Сарсоса и снесут его войско с лица земли прежде, чем он успеет пустить его в ход.

— Хорошая идея, — кивнул Спархок. — Так и сделаем.

— Я всегда думал, что солдаты только и делают, что рубят врага мечами и топорами, — признался Эмбан.

— Этого тоже хватает, ваша светлость, — усмехнулся Улаф, — но иногда не мешает и похитрить с противником. — Он взглянул на Бевьера. — Машины?

Бевьер заморгал. Почему-то загадочные вопросы Улафа неизменно ставили его в тупик.

— Поскольку времени у нас в достатке, мы могли бы соорудить на вершине холма несколько катапульт. Атака под градом камней — занятие не из самых приятных, а когда человек получает по голове пятидесятифунтовым булыжником, это его почему-то приводит в некоторое смятение. Если уж мы намерены выдержать осаду, нужно делать это по всем правилам. — Улаф оглядел слушателей. — И тем не менее, — сказал он, — я терпеть не могу осады. Я хочу, чтобы все это поняли.

Воины взялись за работу, а дамы и молодые люди, развлекавшие их, продолжили свое веселье, которое было теперь еще более натянутым.

Спархок и Келтэн занялись укреплением бруствера на вершине холма. Поскольку этот бруствер должен был защищать его жену и дочь, прочность этого укрепления весьма заботила принца-консорта.

В веселой болтовне под тентом все чаще появлялись тягостные паузы, и Стрейджен вынужден был заполнять их игрой на лютне.

— Он сотрет себе пальцы, — проворчал Келтэн, укладывая на место очередной валун.

— Стрейджен обожает всеобщее внимание, — пожал плечами Спархок. — Он будет играть, покуда кровь не потечет из-под ногтей — было бы кому слушать.

Лютня Стрейджена заиграла какой-то старый мотив, и он начал петь. Спархок не обладал особым музыкальным слухом, но должен был признать, что у талесийского вора красивый голос.

А потом к нему присоединилась баронесса Мелидира. Ее глубокое контральто искусно сплеталось с баритоном Стрейджена. Их дуэт звучал ровно и слитно, обогащенный низкими тонами их голосов. Спархок мысленно усмехнулся. Баронесса продолжала свою кампанию. С тех пор, как Афраэль упомянула ему о замыслах белокурой девушки относительно Стрейджена, Спархок различал дюжины искусных мелких уловок, которые использовала баронесса, чтобы обратить на себя внимание намеченной жертвы. Спархоку было почти жаль Стрейджена, но он полагал, что Мелидира самая подходящая для него пара. Между тем двое завершили свой дуэт под громкие рукоплескания. Спархок глянул в сторону навеса и заметил, что Мелидира почти с нежностью коснулась протянутой рукой запястья Стрейджена. Спархок знал, какой силой обладают эти якобы случайные прикосновения. Лильяс как-то объясняла ему это, а уж Лильяс была первой в мире соблазнительницей — как, вероятно, могла бы поклясться добрая половина мужчин в Джирохе.

Затем Стрейджен перешел на другой известный всем мотив, и новый голос подхватил песню. Келтэн, как раз поднимавший камень, выронил его. Камень упал ему на ногу, но он даже глазом не моргнул. Голос, казалось, принадлежал ангелу — высокий, сладостный, чистый, как хрустальная слеза. Он легко взмывал над верхними пределами сопрано. Это был лирический голос, не тронутый тонкими вариациями колоратуры и казавшийся естественным, как птичье пение.

Пела камеристка Эланы Алиэн. Кареглазая девушка, всегда такая тихая и неприметная, стояла посредине шатра, пела, и лицо ее сияло.

Спархок услышал всхлипывания и с изумлением увидел, как по лицу Келтэна градом катятся крупные слезы — светловолосый пандионец рыдал навзрыд и ничуть этого не стыдился.

Быть может, недавний разговор с Богиней-Дитя и впрямь разбудил дремавшие в Спархоке запасы интуиции — он вдруг понял, не зная даже, каким образом, что на самом деле ведется две кампании, и более того, что кампания, затеянная баронессой Мелидирой, более откровенная и шумная. Спархок аккуратно прикрыл ладонью усмешку.

— Господи, что за голос у этой девушки! — ошеломленно и восторженно пробормотал Келтэн, когда Алиэн допела песню. — О Боже! — добавил он уже совсем другим тоном и скрючился в три погибели, схватившись за ушибленную камнем ногу.

Работа продолжалась до заката, а затем все войско отступило под защиту укрепленного частокола и приготовилось ждать. Сэр Бевьер и его собратья-сириникийцы поднялись на вершину холма, где завершили строительство катапульт. Затем они позабавились, обстреливая увесистыми булыжниками темнеющий лес — на первый взгляд, безо всякой определенной цели.

— Куда они стреляют, Спархок? — спросила Элана после ужина.

— В деревья, — пожал он плечами.

— Но ведь деревья нам не угрожают.

— Нет, конечно, но за ними прячутся люди. Булыжники, падающие с неба, заставят их понервничать. — Спархок усмехнулся. — На самом деле, моя дорогая, люди Бевьера попросту определяют дальнобойность своих катапульт. Если наши приятели, затаившиеся в лесу, решат наступать по просекам, которые мы для них так любезно прорубили, Бевьер хочет точно знать, когда нужно начинать стрельбу.

— Кажется, быть солдатом — это куда больше, чем просто содержать в чистоте снаряжение.

— Я рад, что ты это понимаешь, моя королева.

— Тогда, может быть, отправимся спать?

— Прости, Элана, — сказал Спархок, — но я сегодня не буду спать. Если наш приятель покончит со своими размышлениями и все же решит напасть на нас, мне нужно будет сделать кое-что, и как можно быстрее. — Он огляделся. — Где Даная?

— Она и Телэн наблюдают, как люди Бевьера стреляют камнями по деревьям.

— Пойду приведу ее. Ты наверняка захочешь, чтобы сегодня ночью она была поближе к тебе.

Спархок прошел через впадину, направляясь туда, где Бевьер командовал действиями своих рыцарей.

— Пора спать, — сказал он дочери, поднимая ее на руки.

Она слегка надулась, но других возражений не последовало. На полпути к шатру Эланы Спархок замедлил шаг.

— Афраэль, — сказал он, — насколько твердо ты держишься формальностей?

— Одно-два коленопреклонения, конечно, доставляют мне удовольствие, — ответила она, — но если дело срочное, я могу обойтись и без них.

— Отлично. Если нападение произойдет сегодня ночью, нам понадобится свет, чтобы не просмотреть врага.

— И сколько же тебе нужно света?

— Примерно как в полдень.

— Даже и не думай, Спархок. Ты представляешь, сколько на меня обрушится бед, если я заставлю солнце взойти в неурочный час?

— Я говорил не об этом. Мне просто нужно достаточно света, чтобы эти люди не могли в сумраке подобраться к нам. Заклинание это на редкость длинное, со множеством формальностей и трудностей. Вполне вероятно, что мне будет некогда, и я хочу знать, будешь ли ты смертельно оскорблена, если я просто попрошу у тебя свет и оставлю детали на твое усмотрение?

— Это совершенно против правил, Спархок, — строго укорила она.

— Я знаю, но если только на этот раз?..

— На этот раз — само собой, но не вздумай превращать это в привычку. Мне же, в конце концов, нужно поддерживать репутацию.

— Я люблю тебя, — рассмеялся он.

— О, если в этом суть, тогда все в порядке. Мы можем обойти любые правила ради тех, кто нас любит. Просто попроси у меня свет, Спархок, а уж я позабочусь о том, чтобы ты получил много-много света.

Атака началась незадолго до полуночи. Из темноты хлынули дождем стрелы, за которыми тут же последовали удары по атанским заставам. Это был, можно сказать, чистой воды тактический промах, потому что атаны лучшие в мире бойцы и с радостью ввязываются в рукопашный бой.

Со своего места на вершине холма Спархок не мог подробно разглядеть атакующих, однако он твердой рукой обуздал свое любопытство и решил отложить освещение поля боя до той минуты, когда противник целиком ввяжется в драку. Как они и предвидели, враги под прикрытием первых, разведывательных ударов атаковали груды бревен, наваленные в лесу, чтобы затруднить продвижение через полосы леса, образованные просеками, которые вырубили по предложению сэра Улафа — эти просеки расходились от подножия холма, словно спицы большого колеса.