Глава 9

Бессмертная Салмиссра с утра освободила старшего евнуха Адиса от занимаемой должности. Совершенно одуревший от солидной дозы своего излюбленного снадобья, Адис неверным шагом вошел в Тронный зал, чтобы представить королеве традиционный рапорт. Когда он приблизился к тронному возвышению футов на десять, Салмиссра тотчас же ощутила прогорклый запах, из чего заключила, что Адис ослушался ее запрета входить к ней, предварительно не приняв ванну. Ледяным взором следила она за тем, как евнух, простертый на мраморном полу, что-то невнятно бормочет. Но свой доклад ему так и не довелось закончить. Повинуясь повелительному свисту королевы-змеи, откуда-то из-за трона, более похожего на диван, тихо мурлыча, выползла маленькая зеленая змейка, и Адису воздалось сполна за его ослушание. И вот теперь Салмиссра, печально свившись в кольца на троне, задумчиво любовалась своим отражением в зеркале. Ей предстояло весьма хлопотное дело — избрать нового старшего евнуха, но для этого она была явно не в настроении. И вот наконец ей пришло на ум вовсе не делать этого — по крайней мере какое-то время, чтобы дать дворцовым евнухам возможность посостязаться между собой за эту великую честь. Состязания подобного рода частенько сопровождались несчастными случаями, а во дворце как раз развелось слишком много евнухов.

Из-под трона послышалось раздраженное ворчание. Зеленая змейка явно была чем-то крайне раздосадована.

— Что такое, Эзах? — спросила королева.

— Нельзя ли устроить так, Салмиссра, чтобы они мылись, прежде чем я буду их кусать? — посетовал Эзах. — Или хотя бы предупреждай меня, чего ожидать.

Хотя Эзах и Салмиссра принадлежали к разным змеиным видам, языки их были на удивление схожи.

— Сожалею, Эзах. Я поступила опрометчиво.

В отличие от отношения Салмиссры к двуногим, которых она брезгливо презирала, с рептилиями королева-змея была неизменно вежлива — и в особенности с ядовитыми особями. Так предписывал мудрый закон, правящий миром змей.

— В этом не только твоя вина, Салмиссра. — Эзах тоже был змеей и поэтому мог похвалиться столь же изысканной вежливостью. — Я просто хотел бы избавиться от отвратительного вкуса во рту.

— Могу приказать принести блюдечко молока. Может быть, это поможет.

— Благодарю, Салмиссра, но от привкуса этого евнуха молоко тотчас же скиснет. Мне бы хотелось сейчас толстенькую откормленную мышку — и, если можно, живую.

— Тотчас же прикажу принести, Эзах. — Треугольная головка королевы грациозно повернулась на тонкой шее. — Ты! — взглянула она на одного из евнухов, благоговейно стоящих на коленях подле трона. — Пойди и поймай мышь! Мой маленький зеленый дружок проголодался.

— Сию минуту, божественная Салмиссра! — подобострастно пролепетал евнух.

Он вскочил на ноги и стал пятиться к дверям, через каждые несколько шагов падая ниц.

— Ты очень любезна, Салмиссра, — промурлыкал Эзах. — Двуногие существа невероятно примитивны, не так ли?

— Ими правит только страх, — согласилась она. — И еще похоть.

— Ну, раз уж ты сама об этом заговорила… Не настало ли время вспомнить одну мою известную тебе просьбу?

— Мои люди уже ведут поиски, — заверила Эзаха королева. — Но ты довольно редкого вида, и чтобы отыскать для тебя подругу, надо хорошенько потрудиться.

— Я могу и подождать, если нужно, — промурлыкал Эзах. — Мы, змеи, очень терпеливые создания. — Он помолчал. — Знаешь, не хочу тебя обидеть, но если бы ты не прогнала Сади, то теперь у тебя не было бы хлопот. Мы с его змейкой были в прекрасных отношениях…

— Я это замечала. Может быть, ты уже стал отцом.

Из-под трона высунулась маленькая зеленая головка и пронзительные глазки пристально взглянули на Салмиссру. Подобно всем змеям своего вида, Эзах щеголял ярко-алой полоской вдоль спины.

— А что это такое — «отец»? — спросил он, не обнаруживая живого интереса.

— Это довольно сложное понятие, — ответила королева. — Но двуногие отчего-то почитают его очень важным.

— Но какое дело совершенным созданиям вроде нас с тобой до глупых людских предрассудков?

— Меня они совершенно не волнуют — по крайней мере с некоторых пор.

— У тебя всегда было змеиное сердце, Салмиссра.

— Благодарю за комплимент, Эзах, — довольно прошипела она. Некоторое время слышалось лишь шуршание — свитое в кольца тело беспокойно шевелилось. — Я должна избрать нового старшего евнуха, — задумчиво проговорила она. — Ох и хлопотное это дело!

— Но зачем же беспокоиться? Назначь на эту должность кого угодно. Люди все одинаковы.

— Большинство из них — да. Но я все еще пытаюсь отыскать Сади. Хочу уговорить его возвратиться в Стисс-Top.

— Да, этот не такой, как другие, — согласился Эзах. — Порой кажется даже, что он нам родня.

— А ведь правда, он обладает некоторыми качествами, характерными для рептилий? Конечно, он вор и негодяй, но тем не менее справлялся с придворными обязанностями лучше, чем кто-либо другой до и после него. Если бы в тот момент, когда он впал в немилость, я не линяла, то, скорее всего, простила бы его.

— Да, нелегко менять кожу, — согласился Эзах. — Прими маленький совет, Салмиссра. Постарайся в этот трудный период не общаться с двуногими.

— Но несколько слуг мне необходимы. Хотя бы для того, чтобы было кого укусить в ярости.

— Ограничься мышами, — посоветовал Эзах. — Они гораздо вкуснее, и к тому же их можно проглотить.

— Если бы мне удалось уговорить Сади вернуться, тогда и мои, и твои проблемы были бы решены, — сухо прошипела она. — Было бы кому управлять делами во дворце, при этом не беспокоя меня, а ты получил бы свою милую подружку.

— Интересная мысль, Салмиссра. — Эзах огляделся. — Неужели тот двуногий, которого ты послала за мышью, вознамерился вынянчить ее с колыбели?

Снежным вечером Ярблек и Велла проскользнули в ворота Яр-Надрака — их как раз уже закрывали на ночь. Велла оставила все шелковые платья в Бокторе и вновь облачилась в свой привычный облегающий кожаный наряд. Но поскольку на дворе лютовала зима, она накинула поверх него соболью шубу, которая в Тол-Хонете стоила целое состояние.

— Почему тут всегда так дурно пахнет? — спросила она своего хозяина, когда они ехали по заснеженным улочкам в сторону реки.

— Возможно, потому, что Дроста предоставил заботу о городской канализации одному из своих родственников. — Ярблек зябко вздрогнул и поднял воротник потрепанной куртки. — Горожане уплатили кучу денег в казну, чтобы эта система функционировала, но родственник Дросты оказался на поверку искусным растратчиком и никчемным инженером. Я думаю, это у них фамильное — Дроста ворует даже из собственной казны.

— Но ведь это нелепо!

— Наш король — вообще ходячая нелепица, Велла.

— А я думала, что дворец находится вон там. — И девушка указала в направлении центра города.

— В это время Дросты никогда не бывает во дворце, — ответил Ярблек. — На закате он начинает мучиться от одиночества и обычно отправляется на поиски теплой компании.

— Тогда он может быть где угодно.

— Не думаю. В Яр-Надраке есть всего несколько мест, где ему рады после наступления темноты. Ведь наш король не пользуется всенародной любовью. — Ярблек свернул на замусоренную аллею. — Поедем этим путем. Я хочу заехать в контору нашего агента и подобрать для тебя подходящий наряд.

— А чем плохо то, что на мне надето?

— Твои соболя, душечка, привлекут внимание в той части города, куда мы направляемся. Нам не следует вызывать подозрений.

Яр-надракская контора одного из многочисленных агентов торговой империи Шелка и Ярблека располагалась на чердаке склада, битком набитого связками ценных меховых шкурок и штабелями маллорейских ковров. Агентом оказался узкоглазый надракиец по имени Зелмит, на лице которого ясно написано было вероломство — и лицо это не лгало. Велла всегда его недолюбливала, поэтому, представ перед ним, взялась за рукояти своих кинжалов, позаботившись о том, чтобы Зелмит это заметил, — она хотела быть уверенной, что между ними не возникнет непонимания. Официально Велла была собственностью Ярблека, а Зелмит довольно вольно обращался со всем тем, что принадлежало его господину.

— Ну, как идут дела? — спросил Ярблек, когда они с Веллой вошли в тесный чулан под самой крышей.

— В общем и целом недурно, — проскрипел Зелмит.

— Нельзя ли поточнее, Зелмит? — раздраженно бросил Ярблек. — От общих фраз у меня зубы ноют.

— Мы нашли способ обойти и Боктор, и драснийские налоговые инспекции.

— Это весьма полезно.

— Конечно, обходной путь длиннее, но мы можем ввозить меха в Тол-Хонет, не уплачивая драснийским чиновникам подать. Таким образом, наш доход от продажи мехов возрастает на шестьдесят процентов.

Ярблек довольно улыбнулся.

— Если Шелк когда-нибудь будет здесь проезжать, то, полагаю, не следует тебе рассказывать ему об этом. Его периодически обуревают приступы безудержного патриотизма, а Поренн — его родная тетка.

— Я и не собирался с ним откровенничать. Но маллорейские ковры нам так или иначе придется возить через Драснию. Лучший рынок сбыта для них — это ярмарка в центральной Арендии, и пришлось слишком много уплатить тому, кто отважился бы провезти товар через земли улгов. — Он нахмурился. — Однако кто-то постоянно сбивает цену. Пока мы не дознаемся, что происходит, разумно было бы сократить импорт.

— А удалось тебе продать те драгоценные камни, что я привез из Маллореи?

— Естественно. Мы торговали ими из-под полы на всем протяжении нашего путешествия на юг.

— Хорошо. На рынке всегда начинается неразбериха, если вдруг появляется некто с полным ведром этих побрякушек. А не знаешь ли, нынче вечером Дроста там же, где и обычно?

Зелмит кивнул.

— Он направился туда сразу же, как солнце закатилось.

— Велле нужен какой-нибудь неприметный наряд, — сказал Ярблек.

Зелмит, сощурившись, оглядел девушку.

Велла распахнула полы собольей шубы и продемонстрировала свое оружие.

— Не хочешь ли попытать счастья, Зелмит? Давай поскорее со всем покончим.

— Я ни о чем таком и не думал, Велла, — с невинным видом ответил Зелмит. — Просто прикидывал, какой тебе нужен размер.

— Я заметила, — съехидничала девушка. — А что, рана на плече все еще беспокоит тебя?

— В плохую погоду немного ноет, — жалобно ответил он.

— Тогда ты больше не станешь распускать руки.

— Думаю, у меня есть старая шубка — тебе подойдет. Правда, она несколько потрепанная…

— Тем лучше, — ответил Ярблек. — Мы направляемся сейчас в «Одноглазую собаку» и должны выглядеть соответственно.

Велла выскользнула из собольей шубы и перекинула ее через спинку стула.

— Шуба не должна никуда запропаститься, — предупредила девушка Зелмита. — Она очень мне дорога, и, полагаю, мы оба будем весьма расстроены, если вдруг выяснится, что она отправилась с караваном в Тол-Хонет.

— Не надо стращать его, Велла, — мягко сказал Ярблек.

— Да разве я его пугаю? Просто мне надо знать наверняка, что мы с Зелмитом понимаем друг друга.

— Так я принесу другую шубку? — нерешительно спросил Зелмит.

— Неси.

Шубка оказалась не просто потрепанной, а выглядела так, словно ее рвала стая бешеных псов, и к тому же, судя по запаху, ее никогда не чистили. Велла с величайшей брезгливостью накинула ее на плечи.

— Накинь-ка капюшон, — велел Ярблек.

— Но ведь потом мне придется голову мыть!

— Ну и что?

— Знаешь, как долго зимой сохнут волосы — особенно такие, как у меня.

— Делай, что я велю, Велла! Почему ты вечно мне прекословишь?

— Но это дело принципа.

Ярблек обреченно вздохнул.

— Пригляди за лошадьми, — велел он Зелмиту. — Остаток пути мы проделаем пешком. — И он повел Веллу к выходу.

Едва они вышли на улицу, Ярблек достал из кармана длинную позвякивающую цепочку, прикрепленную к кожаному ошейнику.

— Надень, — велел он девушке.

— Я уже много лет не надевала ни цепей, ни ошейника…

— Это для твоей же безопасности, Велла, — устало объяснил он. — Мы идем в трущобы, а «Одноглазая собака» — самое грязное место в этих трущобах. Надень цепь, и к тебе никто не привяжется — если, конечно, не вознамерится помериться со мной силой. Если ты просто войдешь в таверну рядом со мной, тамошние кавалеры могут это неверно истолковать.

— Но ведь на этот случай у меня есть кинжалы, Ярблек.

— Прошу тебя, послушайся, Велла. Ты мне весьма по душе, и я не хочу подвергать тебя опасности.

— Так я нравлюсь тебе, Ярблек? — Велла расхохоталась. — А я-то думала, что ты ничего не любишь, кроме денег.

— Я не вполне законченный негодяй, Велла.

— Ничего, все еще впереди, — сказала она, застегивая на шее кожаный ремешок. — Кстати, ты тоже мне не противен.

Глаза Ярблека широко раскрылись, и он ухмыльнулся.

— Учти, не до такой степени, — поспешно прибавила девушка.

«Одноглазая собака» оказалась самой грязной и гнусной таверной, где когда-либо приходилось бывать Велле, а ей к злачным местечкам было не привыкать. С двенадцати лет она прибегала к помощи кинжалов, чтобы отвадить докучливых поклонников. Хотя ей и нечасто приходилось кого-то убивать — за исключением разве что нескольких особенно страстных ухажеров, — она тем не менее стяжала репутацию девушки, посягать на честь которой безрассудно. Порой ее это даже слегка печалило — случалось, Велла с радостью приняла бы ухаживания того или иного кавалера. Один-два безобидных пореза могли бы немного охладить пыл влюбленного, а потом… Кто знает?

— Не вздумай пить пиво, — предостерег ее Ярблек. — Бочка здесь без крышки, а в таких случаях в ней обычно плавает пара-другая дохлых крыс.

И он предусмотрительно обмотал вокруг руки цепочку.

Велла огляделась.

— Да, на редкость отвратное местечко, Ярблек.

— Ты чересчур много времени провела в обществе Поренн, — ответил он. — Стала настоящей неженкой.

— Как тебе понравится, если я сейчас выпотрошу тебя, как петуха? — огрызнулась Велла.

— Вот теперь я узнаю мою девочку, — улыбнулся Ярблек. — Пошли наверх.

— А что там?

— Там? Шлюшки. Ведь не за пивом же, воняющим крысами, Дроста приходит сюда.

— Какая гадость!

— Ведь ты еще не встречалась с Дростой, правда? Гадость — это мягко сказано. От него даже меня тошнит.

— И ты собираешься идти прямо к нему? Не лучше ли сперва пошнырять тут немного?

— Ты слишком долго прожила в Драснии, — сказал он, ведя ее вверх по ступенькам. — Мы с Дростой хорошо знакомы. Он понимает, что лгать мне бесполезно. Я тотчас же доберусь до сути, а потом можно убираться из этой вонючей дыры.

— Кажется, ты тоже становишься неженкой…

В конце коридора виднелась дверь, по обеим сторонам которой стояли надракийские воины, — это красноречивее всяких слов свидетельствовало о том, что за дверью находится король Дроста-Лек-Тан собственной персоной.

— Ну, и сколько цыпочек посетило его величество на этот раз? — спросил у солдат Ярблек.

— Кажется, три… Так? — неуверенно поглядел на товарища один из караульных.

— Я сбился со счета, — пожал плечами другой. — Для меня они все на одно лицо. Три, а может, четыре…

— В данный момент король… занят? — поинтересовался Ярблек.

— Отдыхает.

— Видимо, он стареет. Раньше никогда не отдыхал после всего-навсего трех девочек. Не доложите ли ему обо мне? — Ярблек выразительно потряс цепочкой, прикрепленной к ошейнику Веллы. — У меня деловое предложение.

Один из солдат оглядел Веллу с головы до ног.

— Сдается мне, ей быстро удастся разбудить короля, — хмыкнул он.

— И столь же быстро смогу вновь усыпить. — Велла распахнула полы драной шубки, показав свои кинжалы.

— Ты из тех самых диких лесных дев, правда? — спросил другой. — Мы не можем впустить тебя к нему с этими твоими ножами.

— Уж не хочешь ли ты их у меня отобрать?

— Только не я, девочка, — честно отвечал вояка.

— И хорошо. Точить кинжалы — дело муторное, а в последнее время я частенько туплю их, попадая в кость.

Солдат поспешно распахнул двери.

— Это снова Ярблек, ваше величество, — объявил он. — С ним девушка, которую он хочет тебе продать.

— Я только что купил трех, — раздался визгливый голос, а потом из-за дверей донеслось похабное ржание.

— Но эта совсем другого сорта, ваше величество.

— Какой приятный комплимент, — пробормотала Велла.

Солдат молча подмигнул ей.

— Входи, Ярблек! — визгливо скомандовал король.

— Сию минуту, ваше величество. Пошли, Велла.

Ярблек потянул за цепочку, и они с девушкой вошли.

Дроста-Лек-Тан, король Гар-ог-Надрака, лежал полуодетый на измятой постели. Такого отталкивающего уродства Велле видеть еще не приходилось. Даже горбун Белдин в сравнении с Дростой казался красавчиком. Лицо у Дросты было рябое и костлявое, с глазами навыкате. Довершала это великолепие клочковатая грязная борода.

— Идиот! — закричал он, завидев Ярблека. — Яр-Надрак кишит маллорейскими агентами. Им известно, что ты партнер Хелдара, как и то, что ты практически живешь во дворце у Поренн!

— Меня никто не видел, Дроста, — ответил Ярблек. — Но даже если бы и видели, то у меня есть вполне законные основания для того, чтобы здесь находиться.

И он зазвенел цепочкой.

— Ты и впрямь хочешь ее продать? — спросил Дроста, пристально изучая девушку.

— Едва ли. Но мы сможем объявить всем, что не сошлись в цене и сделка не состоялась.

— Тогда для чего ты здесь?

— Поренн живо интересуется твоими делами. Дротик заслал в твой дворец шпионов, но ты оказался достаточно хитроумен, чтобы скрыть от них то, что затеваешь. Вот я и решил сэкономить массу времени, явившись прямо к тебе.

— А с чего это ты решил, будто я что-то затеваю?

— У тебя вечно что-то на уме.

Дроста визгливо рассмеялся.

— Так оно и есть, ты прав. Но с какой стати я стану откровенничать с тобой?

— Потому что, если ты этого не сделаешь, я подниму бучу во дворце, и маллорейцы подумают, будто ты идешь против них.

— Но это же шантаж, Ярблек, — обиженно проворчал Дроста.

— Кое-кто называет это именно так.

Дроста вздохнул:

— Ну хорошо, Ярблек. Но это сведения только для Поренн — к тому же я не хочу, чтобы вы с Шелком ими воспользовались. Я пытаюсь наладить отношения с Закетом. Он был очень зол, когда в Тул-Марду я переметнулся. Покорение им всего Хтол-Мургоса — вопрос времени, и я вовсе не желаю, чтобы ему взбрело на ум идти на север, ища моей крови. Я вел переговоры с Брадором, его министром внутренних дел, и мы почти достигли соглашения. Я сохраню мою шкуру нетронутой, позволив агентам Брадора беспрепятственно пройти через Гар-ог-Надрак, чтобы внедриться на Западе. А Закет достаточно прагматичен — он с легкостью откажется от удовольствия заживо содрать с меня кожу, если поймет, что я ему полезен.

Ярблек скептически поглядел на короля.

— Ладно, Дроста. А еще что? Ведь этого явно недостаточно, чтобы Закет отказал себе в наслаждении очистить тебя, как апельсин.

— Иногда ты чересчур прозорлив. Это может плохо для тебя кончиться, Ярблек.

— Полно, Дроста. Я просто не хочу провести в Яр-Надраке целый месяц, привлекая к себе внимание.

И Дроста сдался.

— Я резко ограничил пошлины на импорт маллорейских ковров. Закету нужны значительные поступления в казну, чтобы продолжать войну с Хтол-Мургосом, а маллорейские купцы при таких пошлинах получат возможность сбросить цены на западных рынках в сравнении с тобой и Шелком. Таким образом я стану столь необходимым для его императорского высочества, что он оставит меня в покое.