Глава 6

Все со страхом следили за Полгарой, поднявшей вверх безмятежное и прекрасное лицо. Закрыв глаза, она сосредоточивалась. Затем на лице ее отразилась борьба.

— Ну, что? — спросил Белгарат.

— Тише, отец. Я слушаю.

Он принялся нетерпеливо барабанить пальцами по спинке стула, а другие затаили дыхание.

Но вот Полгара открыла глаза и вздохнула с сожалением.

— Он огромен, — очень тихо произнесла она. — В нем — все мысли, когда-либо посещавшие людские умы, и все людские воспоминания. Он помнит даже зарю мира, а вместе с ним и каждый далазиец.

— А теперь и ты? — спросил Белгарат.

— Это было лишь краткое мгновение, отец. Мне позволили уловить лишь общий абрис. Хотя кое-что надежно скрыто от посторонних.

— Этого следовало ожидать, — сердито буркнул Белдин. — Так они и позволили узнать нечто такое, что может дать нам хотя бы малейшее преимущество! Они, словно собака на сене, сидят на этой тайне с сотворения мира!

Полгара снова вздохнула и опустилась на низенький диван.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Пол? — заботливо спросил Дарник.

— Прекрасно, дорогой, — ответила она. — Просто какое-то время — совсем недолго — видела нечто… невероятное, а потом меня просто попросили удалиться.

Глаза Шелка сузились.

— Как думаешь, не будут они возражать, если мы выйдем из дома и осмотрим окрестности?

— Нет. Они не против.

— Тогда это первое, что мы сделаем, — предложил маленький человечек. — Нам известно, что именно далазийцам принадлежит право Последнего выбора — по крайней мере, это относится к Цирадис. Но, возможно, эта их сверхдуша, или как там ее, напрямую руководит пророчицей и подскажет ей ответ.

— Весьма любопытный термин, Хелдар, — заметил Белдин.

— Какой?

— Сверхдуша. Как это пришло тебе в голову?

— А у меня язык вообще хорошо подвешен.

— Тогда ты не безнадежен. Когда-нибудь у нас с тобой будет долгий и серьезный разговор.

— Всегда к твоим услугам, Белдин. — Шелк церемонно поклонился горбуну. — Но мы отвлеклись. Итак, поскольку эти далазийцы собираются решать судьбы мира, полагаю, нам следует узнать их поближе. И если мысль их устремится в неверном направлении, то, возможно, нам удастся повлиять на ее ход.

— Типичный окольный путь, — пробормотал Сади. — Но идея, пожалуй, неплоха. Нам лучше разделиться. Тогда мы больше успеем разузнать.

— Сразу же после завтрака, — кивнул Белгарат.

— Но, дедушка! — запротестовал Гарион, мучимый нетерпением.

— Я проголодался, Гарион, а когда я хочу есть, то хуже соображаю.

— Это многое объясняет, — елейным голосом произнес Белдин. — Когда ты был молод, нам следовало кормить тебя вдвое чаще…

— Известно ли тебе, что порой ты просто несносен?

— Как это ни удивительно, да.

Вскоре вчерашние молодые женщины принесли путешественникам завтрак, и Бархотка тотчас же отвела в сторонку большеглазую с копной каштановых волос и быстро перекинулась с нею парой слов. Затем драснийка возвратилась к столу.

— Ее зовут Онатель, — доложила Бархотка, — и она пригласила нас с Сенедрой завтра в гости туда, где она и другие девушки работают. Знаете, женщины без устали чешут языком и, возможно, нам удастся разузнать что-нибудь полезное.

— Но ведь ту пророчицу, которую мы повстречали на Веркате, кажется, тоже звали Онатель? — припомнил Сади.

— Это очень распространенное женское имя в Далазии, — ответил Закет. — Самая знаменитая пророчица далазийцев носила это имя.

— Однако остров Веркат находится на территории Хтол-Мургоса, — отметил Сади.

— Ничего тут нет странного, — сказал Белгарат. — Мы располагаем достоверными сведениями о том, что раса далазийцев и раса рабов в Хтол-Мургосе родственны друг другу. А общие имена — лишь еще одно тому подтверждение.

Когда они вышли из дома и отправились в разные стороны, уже вовсю пригревало ласковое утреннее солнце. Гарион и Закет сняли доспехи и оставили в доме оружие, однако Гарион предусмотрительно прихватил с собой Шар, спрятав его в мешочек у пояса. Они с Закетом направились прямо через лужайку, туда, где стояло несколько довольно больших по здешним меркам домов, — почти в самый центр города.

— Ты всегда так трясешься над этим камнем? — спросил Закет.

— Не уверен, что это подходящее слово, — ответил Гарион, — хотя, впрочем, ты прав — пусть даже и не подозреваешь почему. Видишь ли, Шар очень опасен, а я вовсе не хочу, чтобы он, пусть даже по чистой случайности, кому-то повредил.

— А на что он способен?

— Точно не знаю. Пока он еще ничего худого никому не сделал — кроме разве что Торака. Но не исключено, что это была работа меча.

— И никто в мире, кроме тебя, не должен касаться Шара?

— Навряд ли. Эрионд таскал его с собой не один год. Все пытался кому-нибудь его всучить. Но люди эти были истинные алорийцы и предпочли не искушать судьбу.

— Значит, только вы двое можете к нему прикасаться?

— Еще мой сын, — ответил Гарион. — Я приложил его ручку к Шару сразу же, как только мальчик появился на свет. Шар был очень рад этой встрече.

— Камень? Камень радовался?!

— Он не такой, как другие камни. — Гарион улыбнулся. — Порой он позволяет себе милые глупости. Может потерять рассудительность, увлечься. Мне частенько приходится следить за собственными мыслями. Ведь решив, что мне чего-то очень хочется, Шар способен начать действовать по собственному разумению. — Он рассмеялся. — Однажды я размышлял о том, как Торак расколол мир, и Шар совершенно серьезно принялся объяснять мне, как его воссоединить.

— Да не может быть!

— Правда-правда! Для него не существует понятия «невозможно». Если бы я захотел, то он, наверное, смог бы столкнуть звезды с их орбит и сложить из них на небе мое имя. — Гарион вдруг почувствовал, что Шар в мешочке у него на поясе беспокойно зашевелился. — Прекрати! — резко приказал он. — Это был всего лишь пример, а вовсе не просьба!

Закет изумленно уставился на него.

— А фантастическое было бы зрелище, правда? — сказал Гарион. — Представь: из конца в конец ночного неба сияющими огромными буквами начертано «Белгарион»…

— А знаешь, Гарион, — обрел наконец дар речи Закет, — я всегда считал, что в один прекрасный день мы с тобой двинемся друг на друга войной. Не будешь ли ты жестоко разочарован, если я решу не высовываться?

— Думаю, я это стоически перенесу, — ухмыльнулся Гарион. — На худой конец, в этой войне я могу перебиться и без тебя. А ты будешь время от времени меня навещать и осведомляться, как идут дела. Сенедра угостит тебя ужином. Правда, повариха она не лучшая в мире, но ведь порой приходится идти на маленькие жертвы, правда?

Они какое-то время молча глядели друг на друга и вдруг расхохотались. Процесс, начавшийся в душе Гариона в первую встречу с чудаковатым и благородным Ургитом, благополучно завершился. Гарион с удовлетворением осознал, что сделал первые шаги к тому, чтобы покончить с вековой распрей между Алорией и Ангараком.

Далазийцы почти не обращали внимания на друзей, идущих по вымощенным мрамором улочкам мимо сверкающих фонтанов. Жители Келля спокойно и сосредоточенно занимались своими делами, погруженные в размышления. Разговаривали они крайне мало, поскольку в этом просто не возникало необходимости.

— Жутковатое местечко, правда? — заметил Закет. — Я не привык к городам, где никто ни черта не делает.

— Но ведь они заняты делом.

— Ты понимаешь, о чем я. Здесь нет лавок торговцев — да что там, даже улицы никто не метет!

— Немного странно, не спорю. — Гарион осмотрелся. — Но что самое удивительное, мы не встретили еще ни одной прорицательницы. Я думал, именно здесь они живут.

— Может, они сидят по домам?

— Не исключено.

Утренняя прогулка не помогла Гариону и его друзьям что-либо разузнать. Они несколько раз пытались завязать разговор с облаченными в белое далазийцами, но те, хотя и были безупречно вежливы, явно не горели желанием поддерживать беседу. Они просто отвечали на вопросы — но и только.

— Отвратительно, правда? — заявил Шелк, когда они с Сади возвратились в дом, где их поселили. — Никогда не встречал господ столь неразговорчивых. Представь, ни с кем не удалось поболтать даже о погоде!

— А не заметили ли вы часом, в какую сторону направились Лизелль и Сенедра? — спросил Гарион у Шелка.

— Кажется, куда-то на противоположный конец города. Скорее всего они вернутся вместе с уже знакомыми нам юными дамами, когда те принесут нам обед.

Гарион оглядел остальных.

— Кто-нибудь из вас видел хотя бы одну прорицательницу?

— А их здесь и нет, — ответила Полгара. Она сидела у окна, зашивая прореху на тунике Дарника. — Одна старая женщина рассказала мне, что они живут в особом месте. Это за пределами города.

— Как ты ухитрилась вытянуть из нее ответ? — изумился Шелк.

— Просто я была настойчива. Чтобы чего-то добиться от далазийца, необходимо на него надавить.

Как и предсказал Шелк, Бархотка и Сенедра возвратились в дом вместе с женщинами, несущими еду.

— У тебя изумительная жена, Гарион, — заявила Бархотка сразу же, как только далазийки удалились. — Она вела себя так, словно у нее внутри черепной коробки нет и грамма серого вещества! Трепалась, не закрывая рта, все утро напролет.

— Трепалась? — возмутилась Сенедра.

— А разве неправда?

— Ну хорошо, пусть так — но слово «трепаться» такое некрасивое…

— Но, видимо, на то были свои причины? — предположил Сади.

— Разумеется, — ответила Сенедра. — Я сразу же поняла, что девушки не склонны к болтовне, вот и «заполняла паузы». Через некоторое время они слегка расслабились. А покуда я… трепалась, Лизелль имела возможность следить за выражением их лиц. — Она довольно улыбнулась. — Все получилось как нельзя лучше, и не важно, что я сама себя хвалю, все равно это правда.

— Вам удалось что-нибудь из них вытянуть? — спросила Полгара.

— Не так уж много, — ответила Лизелль. — В общем, ничего особенного, только несколько намеков. Думаю, вечером нам больше повезет.

Сенедра огляделась.

— А где Дарник? — спросила она. — И Эрионд?

— Ну как вы думаете, где они могут быть? — вздохнула Полгара.

— Да где же они тут нашли водоем для рыбалки?

— Дарник носом чует воду на расстоянии нескольких миль, — с выражением обреченности на лице сказала Полгара. — К тому же может точно сказать, что за рыба там водится, сколько ее, и, возможно, даже всех рыб назвать по именам…

— Я никогда так не любил рыбы, — заявил Белдин.

— Не думаю, что и Дарник очень уж ее любит, дядюшка.

— Тогда зачем он мутит воду?

Полгара беспомощно всплеснула руками.

— Ну откуда я знаю? То, что движет рыболовами, скрыто непроглядным мраком тайны. Но вот одно могу сказать тебе точно.

— Да? И что именно?

— Ты не однажды говорил, будто хочешь серьезно с ним поговорить.

— Ну говорил. И что?

— Так вот: сперва тебе нужно научиться рыбачить. Иначе ты его просто не поймаешь.

— А не соизволил ли кто из горожан хоть словом обмолвиться о Цирадис? — спросил Гарион.

— Ни одна душа, — ответил за всех Белдин.

— Но у нас нет времени на то, чтобы здесь прохлаждаться! — раздраженно воскликнул Гарион.

— Возможно, я смогу добиться от кого-нибудь внятного ответа, — предположил Закет. — В конце концов, она сама приказала мне явиться в Келль, чтобы встретиться с нею! — Он поморщился. — Собственным ушам не верю! Неужели я такое сказал? Никто ничего мне не приказывал с тех пор, как мне исполнилось лет восемь! Но, так или иначе, все поняли, что я хотел сказать. Я имею право настаивать, чтобы кто-нибудь меня проводил к ней, — должен же я выполнить ее волю.

— Боюсь, что этот «кто-нибудь» рискует быть задушенным, Закет, — беспечно заявил Шелк. — К тому же тебе, ввиду высокого достоинства, трудно козырять желанием выполнить чью-то волю…

— Этот малыш просто невыносим! — заявил Закет, обращаясь к Гариону.

— Я это уже давно заметил.

— Помилуйте, ваши величества! — Шелк округлил глаза с выражением оскорбленной невинности. — О чем вы говорите?

— Ну полюбуйся, разве я не прав? — спросил Закет.

— Конечно. Но говорить об этом нехорошо.

Шелк был оскорблен.

— Уж не удалиться ли мне, чтобы вы смогли без помех обсудить мои недостатки?

— В этом совершенно нет надобности, Хелдар! — Бархотка улыбнулась, и на щеках у нее появились премилые ямочки.

К вечеру информации у них ни на йоту не прибавилось, и бесплодность объединенных усилий стала уже всерьез раздражать путешественников.

— Начинаю подумывать о том, чтобы сделать по-твоему, — сказал Закету Гарион. — Почему бы нам завтра с утра пораньше не навестить этого старика, этого Даллана? Мы напрямик скажем ему, что ты должен явиться пред очи Цирадис. Думаю, пора начать действовать решительно.

— Правильно, — согласился Закет.

Но Даллан оказался не более сговорчив, нежели все прочие обитатели города.

— Терпение, император Маллореи, — спокойно сказал он. — Великая прорицательница явится к вам, когда настанет срок.

— А когда он настанет? — в лоб спросил Гарион.

— Об этом известно лишь Цирадис — остальное не так уж и важно.

— Не будь он так дряхл и немощен, я вытряс бы из него ответ! — бормотал Гарион на обратном пути.

— Если эта бодяга продлится еще некоторое время, я, чего доброго, позабуду о его возрасте и слабости, — откликнулся Закет. — Я не привык к тому, чтобы мои вопросы столь беззастенчиво оставляли без ответа!

С другой стороны к дому приближались Бархотка и Сенедра. Юные женщины шли быстро, и личико Сенедры сияло.

— Кажется, у нас клюнуло! — сказала Бархотка, когда они встретились с мужчинами на мраморных ступенях. — Давайте поскорее войдем в дом — мы хотим объявить всем сразу о нашем успехе.

Вскоре все собрались в сводчатой гостиной, и светловолосая драснийка очень серьезно начала свою речь.

— Конечно, это не слишком точно, — призналась она, — но, подозреваю, большего нам добиться не удастся. Сегодня утром мы с Сенедрой вновь явились туда, где работают наши новые подружки. Они ткали, а за этим занятием легче всего утратить бдительность. Вот только большеглазой девушки, этой Онатель, там почему-то не было. И вот Сенедра, прикинувшись дурочкой…

— Неправда! — возмутилась Сенедра.

— Ах, ты не прикидывалась? Впрочем, не важно — все равно это было великолепно. Так вот, она широко раскрыла свои невинные глазки и спросила, где может найти свою «дорогую подружку», и у одной из девиц слетело с языка нечто такое, о чем явно следовало помалкивать. Она сболтнула, что Онатель сегодня послана «туда, где обитают прорицательницы». Тут мордочка Сенедры стала еще глупее, а глаза еще больше — вообразите только, оказалось, это возможно, — и она невинно поинтересовалась, где это. Разумеется, ей никто не ответил. Но одна из девиц посмотрела в сторону горы.

— А как можно не пялиться на эту махину? — огрызнулся Шелк. — Что-то сомневаюсь в полезности вашего открытия, Лизелль.

— Но девушка в это время ткала, Хелдар! Я сама пару раз в жизни этим занималась и точно знаю, что надо постоянно смотреть на свои руки. Она же оторвала взгляд от работы в ответ на вопрос Сенедры, но, спохватившись, сразу уставилась на холст в тщетной надежде скрыть свою оплошность. Я тоже закончила Академию, Хелдар, и читаю по лицам не хуже тебя! Девушка могла с тем же успехом выкрикнуть ответ во весь голос. Прорицательницы скрываются там, на горе.

Шелк состроил гримасу.

— Знаете, а она, возможно, права, — вынужден был признать он. — Этой премудрости хорошо обучают в Академии. Ведь если точно знаешь, чего ищешь, то читаешь по лицам, как по книге. — Он сгорбился. — Ну что ж, Закет, — вздохнул он. — Сдается мне, придется нам карабкаться на гору несколько раньше, чем мы предполагали…

— Я так не думаю, Хелдар, — твердо сказала Полгара. — Можно полжизни ползать по ледникам, но так и не отыскать этих прорицательниц.

— А у тебя есть лучшее предложение?

— И даже не одно. — Она встала. — Пойдем, Гарион. И ты тоже, дядюшка.

— Что у тебя на уме, Пол? — спросил Белгарат.

— Мы поднимемся повыше и оглядимся.

— Но ведь я только что это самое и предложил! — воскликнул Шелк.

— Между нашими предложениями есть существенная разница, Хелдар, — мило улыбнулась Полгара. — Ты не умеешь летать.

— Хорошо, — обиженно нахохлился Шелк. — Если ты так ставишь вопрос…

— Именно так. Хорошо быть женщиной! Это дает массу преимуществ. Я могу себе позволить даже маленькую несправедливость, а ты, ввиду природного благородства и вежливости, вынужден с этим мириться.

— Один-ноль в пользу Полгары, — пробормотал Гарион.

— Ты все время это повторяешь, — недоуменно сказал Закет. — А что это значит?

— Просто народная алорийская поговорка, — объяснил Гарион.

— Почему бы тебе не сэкономить время, Пол? — спросил Белгарат. — Попробуй посовещаться с объединенным разумом далазийцев, прежде чем начнешь махать крылышками.

— Прекрасная мысль, отец, — согласилась она, закрыла глаза и запрокинула голову. Но почти тотчас же покачала головой и вздохнула. — Они не пускают меня…