Страсть за кадром

Она отсняла свою первую розничную рекламу для «Гелериз Лафайет» и получила престижное приглашение в «Элле». Умберто де Сантис, постоянный фотограф этого журнала, был арестован в день Новогоднего праздника за хранение кокаина. Бретт попала в список лучших фотографов «Элле» и ее отправили на съемки экзотических нарядов в старинный город Маракеш. Жара была гнетущая, и они могли снимать только в утренние и вечерние часы. Но пейзаж и декорации были бесподобными. Она использовала все преимущества этого местечка, снимая на фоне Атласских гор и пьянящих садов дворца султана XIV века. Во время своего путешествия она услышала, что «Элле» собирается штурмовать ворота «Конде Наст» и печататься в США.

Вернувшись домой в начале февраля, Бретт не терпелось встретиться с Джо. Они не виделись месяц, и у обоих было что рассказать друг другу. Они назначили день встречи, но в последнюю минуту Джо сообщил, что из-за работы не сможет с ней встретиться.

С одной стороны, Бретт была очень рада за Джо, но с другой, она расстроилась из-за того, что ее планы нарушились. Не успев решить, чем занять этот вечер, она услышала телефон. Матильда, секретарь Лоренса Чапина, звонила, чтобы пригласить ее на импровизированную вечеринку по поводу успехов «Вуаля!».

Она проехала через весь город под проливным дождем, и когда вошла в редакцию, торжество уже набрало силу. Комната для совещаний была вся заставлена разнообразными бутылками, в воздухе висел густой табачный дым. Ее приветствовали громкими возгласами и аплодисментами. Она не была архитектором, но одним из основных строителей дамбы. Обычно контролирующий свои действия, очень корректный и сдержанный редактор по моде отказался сейчас от своих принципов и приветствовал изумленную Бретт поцелуем.

Бретт легко слилась с компанией своих коллег. Прежде она не представляла, что успех «Вуаля!» так много значил для нее. Вдруг в комнате напротив она заметила Лоренса, стоявшего прислонившись к дверному косяку и, запрокинув голову, смеющегося от всего сердца. Она сразу вспомнила момент, когда он выглядел таким же счастливым, но тогда она была намного ближе к нему.

«Прекрати», — подумала она. Бретт была благодарна Лоренсу Чапину за начало своей карьеры и за первые успехи, но никак не могла погасить те тлеющие угольки желания, которые невольно вспыхивали в его присутствии.

— Мои поздравления, мистер Чапин, — бодрым голосом сказала она.

— Борьба еще не кончилась. — Лоренс пожал и дважды потряс ее руку, собираясь уходить: он знал, что она будет здесь, но решил не думать об их предстоящей встрече. — Все в деловом мире говорят о тех изменениях, которые ты внесла. Некоторые очень обеспокоены этим.

— Но я не собираюсь сдаваться. Лоренс не намеревался говорить так сухо, но ему необходимо было удержать Бретт на расстоянии. Она была такая энергичная, талантливая — с одной стороны, но искренность и отсутствие коварства в ее глазах — с другой стороны, угрожали пробить его обособленность и искушенность в житейских делах. Это вызывало в нем необъятное чувство, которое он считал практически невозможным даже в свои молодые годы, а уж теперь его тяга к Бретт была совершенно алогична.

— Если позволишь, мне нужно удалиться, чтобы сделать еще несколько звонков.

Он исчез в кабинете, закрывая за собой дверь.

«Ну и ладно», — подумала Бретт.

Она должна была выполнять свои обязательства перед «Вуаля!» и будет к нему обращаться только в случае необходимости, и не более. И как она смогла очароваться таким грубияном?

Покрутившись еще немного, Бретт отправилась в подземный гараж к своей машине и, когда выруливала ее к выходу, услышала:

— Дерьмо! — рычал Лоренс, лежа под открытым капотом своего «ситроена». — Я заплатил целое состояние за эту чертову машину, а теперь я под капотом, как подросток с его первой развалюхой.

На сегодня Бретт было достаточно общения с Лоренсом, но все-таки, проезжая мимо него, она обернулась, и он ее увидел.

— Могу я вас куда-нибудь подвезти? — неохотно предложила Бретт.

— Мой гараж закрылся, а такси я сейчас не поймаю. Думаю, вы можете мне помочь, — ответил Лоренс, прислушиваясь к усиливающемуся дождю.

«Он говорит, будто делает мне одолжение», — подумала Бретт.

Некоторое время они ехали молча.

— Куда вам ехать? — спросила Бретт, сообразив, что не знает, куда везти Лоренса.

— Да я собирался спокойно пообедать в «Ле Флор». Вы знаете, где это? — спросил он.

— Конечно, это рядом с моим домом.

«В конце концов это удобно», — подумала она.

— Тогда почему бы вам не присоединиться ко мне? — Лоренс не понял, как у него с языка сорвалось это предложение.

— У меня завтра очень тяжелый день.

— И у меня, но ведь должны же вы поесть, правда? Последний выпуск «Вуаля!» стоит ужина.

— Вы очень любезны, мистер Чапин, — ответила Бретт и подумала, что ужин будет временным и необходимым злом.

Лоренс понял, что «мистер Чапин» будет снова рвом между ними. Он сам создал дистанцию. Это было, как ему казалось, то, чего он хотел и добивался.

Бретт попыталась найти какие-нибудь слова для продолжения разговора, но ей ничего не приходило в голову. Она должна расслабиться, если уж собиралась обедать с ним.

Бретт припарковала машину и достала зонт. Лоренс поднял воротник.

— Подождите, вы не можете так идти, — сказала она.

Они оба спрятались под ее зонтом. Неожиданно резкий ветер вырвал зонт, и он тут же был сплющен проезжавшим мимо автомобилем.

— Бежим, — крикнул Лоренс.

Они рванули через улицу, сначала стараясь обегать лужи, потом напрямик, поняв, что все равно безнадежно промокли. Влетев в «Ле Флор», они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— О, монсеньор Чапин. Или у вас не было зонта, или вы купались в Сене! — приветствовал метрдотель. — Позвольте предложить вам и вашей даме полотенце. Пойду скажу, чтобы накрыли ваш постоянный столик.

Когда Бретт проскользнула на красный кожаный диван, ее лицо обрамлялось короной блестящих кудряшек.

— Ноги промокли. Я прямо чувствую, как мои пальцы слипаются в туфлях!

— Выньте их.

— Свои пальцы? — И оба захихикали, и это было очень естественно.

— Дайте мне ваши туфли. — Лоренс нагнулся под стол и достал оттуда ее мокрые туфли:

— Я позволил себе вольность пораспоряжаться, решив, что вы можете простудиться.

Бретт сделала глоток жидкости цвета топаза и поприветствовала букет крепкого коктейля из коньяка с вином. Она предполагала провести жуткий вечер, но сейчас это уже было неважно.

— Прекрасный выбор. — Она на момент задумалась. — Итак, почему же все-таки вы мне дали шанс тогда, в сентябре?

Это был действительно тот вопрос, ответ на который ей был необходим. Если уж так случилось, что она поймала его «без охраны» — тем лучше.

— Твои снимки были целевыми и неотразимыми, и ты рисковала, а я таких люблю.

— А если бы я оставила свой альбом в кипе с другими, вас бы они привлекли?

— Я не могу ничего сказать, потому что ты не сделала этого. Бретт, твои работы исключительные, и когда я дал тебе тот ангажемент, то сначала удивился, что потерял способность принимать рациональное решение, но жизнь учит, что иногда иррациональные решения бывают единственно верными. И я очень доволен своим выбором.

Его ответ все прояснил.

Они заказали «рагу по-тулузски», блюдо из тушеных бобов, сосисок, баранины и утки, и, захваченные разговором, ели с большим аппетитом.

— Теперь моя очередь спрашивать тебя, — объявил Лоренс. — Что делает тебя такой самоуверенной?

Бретт взглянула на свое отражение в зеркале за его спиной.

— Когда-то кое-кто старался убедить меня, что все, что я делаю, плохо. Когда я поняла, что тот человек не прав, я решила, что бы я ни делала, будет лучше, чем если бы я бездействовала вообще.

Когда они вышли из ресторана, был густой туман.

— Если можно, я провожу тебя, — предложил Лоренс, и они пошли по пустынным улицам.

Бретт была в восторге от старинных кукол в витрине магазина, и ее нос почти сплющился о стекло. Лоренс стоял рядом с ней; его разум снова боролся с его чувствами. Он положил ладони на стекло.

— Тебе не будет противно, если я тебя еще раз поцелую? — прошептал он. Бретт обернулась к нему.

— Нет, — тихо сказала она, — мне не было противно и в первый раз.

Он запрокинул ее голову так, что глаза их встретились. В тот момент все, что было месяцами непонятно, создавало преграды между ними, решилось, и их глаза это выразили, а губы подтвердили — медленно, ласково, нежно. Молча, рука в руке, они подошли к дому Бретт.

— Не хочешь подняться на чашечку кофе? — спросила Бретт.

Лоренс был потрясен уютом ее квартиры.

Из-за несложных, прямых линий ее одежды и современного целеустремленного подхода к работе он ожидал, что ее жилище отражает те же взгляды.

Софа и стулья, обитые ситцем, шторы из кружева и старинные столы и лампы не вызывали отвращения, а наоборот, казались теплыми и приветливыми. Было непонятно: это попытка создать только уют или сохранить свое «я» в быту.

Бретт знала, чего хотела, когда приглашала Лоренса, но сейчас почувствовала смущение и трепет. Она сняла туфли, повесила их пальто и пошла на кухню. Лоренс, устроившись в углу софы, поднялся и последовал за ней.

— Если честно, Бретт, я не хочу кофе.

— И я тоже, — сказала Бретт.

Лоренс притянул ее к себе и впервые их тела слились в объятиях. Их губы больше не спрашивали, они требовали, горячо настаивали. И, не говоря ни слова, Бретт повела его в спальню. Она стала поспешно раздеваться, но Лоренс остановил ее. Он положил ее на пушистое покрывало ручной вышивки, встал рядом на колени и, с благоговением лаская, медленно раздевал. Он чутко понимал, что доставляло ей большее удовольствие. Она была желанной ученицей в его руках.

Бретт никогда не ощущала такой прелестной муки. Она стала поторапливать его, чувствуя, что сходит с ума, и Лоренс прекратил свои ласки и быстро разделся. Он сел рядом с ней и стал любить ее глазами. Это показалось Бретт вечностью. Свет от абажура персикового цвета теплыми бликами лежал на ее губах, теле.

— Что-то не так? — спросила Бретт, вдруг осознав свою беззащитность.

— Нет, я просто не могу налюбоваться на тебя, — ответил возбужденный Лоренс.

Он притянул ее к себе и стал ласкать каждую клеточку ее тела.

Бретт ритмично, настойчиво ласкала бедрами его налитой фаллос, и он пульсировал и трепетал, готовый взорваться. Когда Бретт дотронулась до него рукой, Лоренс закрыл глаза — у него вырвался стон.

— Я больше не могу, — прошептала Бретт.

— Побудь со мной, — уговаривал Лоренс. И она была. Снова и снова он пронзал ее, доводя до верха блаженства. Наконец, они вместе достигли того пика, какого никто из них еще не достигал.

Они заснули в объятиях друг друга, насыщенные и измученные.

Глава 10

— Бретт, у нас высоко профессиональный бизнес, поэтому я должен был всегда помнить, что французская пресса будет пытаться скомпрометировать меня с того момента, как я вступил в Париж. И она не выпустит меня из-под своего прицела. Ты привыкнешь к этому, — объяснил Лоренс.

Они достигли окраины города и свернули на автостраду к Орли, чтобы встретить самолет Лизи. Бретт очень ждала приезда подруги и думала, что ничто не сможет испортить ее приподнятого настроения до тех пор, пока по пути в аэропорт не раскрыла последнего выпуска «Эспьон», пустой бульварной газетенки. Ведущее место занимала статья об открытии ночного выступления Нуриева в парижском театре оперы и балета, где была помещена всего одна-единственная фотография всемирно известного танцора. Остальное — было посвящено иллюстрации «кто есть кто», присутствующих на таком знаменательном событии, включая и самого закоренелого холостяка в мире моды Лоренса Чапина с его последней пассией, молодой очаровательной американкой Бретт Ларсен.

— Но они намекают, будто я соблазнила тебя, чтобы ты печатал мои снимки, — злясь сказала Бретт, сжимая газету в руках.

— Они хищники, только и ждут твоей смерти!

Первые несколько недель Бретт не принимала приглашений Лоренса на большие церемонии, умышленно избегая быть на виду. Они проводили тихие вечера, обычно обедая в соседней пивной, потом возвращались к Бретт домой, много разговаривая и до изнеможения занимались любовью.

После того как Бретт рассказала о своем детстве и семье, Лоренс понял, отчего она была столь яркой натурой.

— Но я боюсь, ты выбрала не ту работу, если хочешь жить в уединении. Очевидно, тебе надо было бы пасти овец, — подтрунивал он над ней.

Лоренс понимал, что Бретт необходима более «толстая кожа», но был убежден, что время все поставит на свои места.

— Кроме того, мы же знаем, что это не так, ну и в чем дело? — Он потянулся и погладил ее. — Ты счастлива?

— Да, но…

— Только не обращай внимания на то, что люди говорят. Им нравится, что их пересуды тебя задевают.

Бретт понимала, что Лоренс прав. Действительно, она была счастливее, чем мечтала.

Сейчас был май, а с зимы карьера стала расти как снежный ком, и ее публикация в «Вуаля!» прибавила значительный блеск к ее репутации.

А в лице Лоренса она нашла того человека, который, казалось, отвечал всем ее мечтаниям. Не в пример Паоло, он уважительно относился к ее работе, и именно он предложил попробовать себя в издательском деле, что только расширило ее горизонты. Лоренс пользовался всемирным доверием, которого не смог бы добиться ни один из молодых людей, с которыми она была знакома. Он не угрожал ее амбициям. Вместо этого Лоренс вел ее тем проторенным путем, по которому когда-то шел сам, интуитивно понимая, где ей требуется его рука! А если она оступится, он просто возьмет ее на руки.

Она доверяла ему. Помимо всего, Лоренс был потрясающим любовником, чувственным, ласковым и искусным.

Бретт для Лоренса была иллюзией, в которую он не мог поверить. Когда он был молодым и смелым, то отмечал каждый шажок своей карьеры с неистощимой энергией, поражая всех остальных. Позже он продал радости поиска за комфортабельную и спокойную жизнь. «Теперь с Бретт, — думал он, — можно будет разделить приключения, ничем не рискуя». Он мог направлять ее, играя роль профессора перед своим легендарным студентом, и она жаждала и стремилась познать его опыт.

— Ты иди потихоньку, а я поставлю пока машину. В это верится с трудом, но вдруг самолет в самом деле прилетел вовремя, — сказал Лоренс, проезжая мимо табло.

— Хорошо, я буду стоять справа от таможни.

Лизи первой прошла через ворота, и Бретт не представляла, как она смогла совершить такой подвиг, имея в виду ту гору чемоданов, которую она сама взвалила на грузовую тележку. Бретт подсчитала — четыре плюс сумка через плечо. Лизи планировала пробыть шесть недель, однако привезла весь свой гардероб.

— Просто не верится, что я в Париже! Я так рада тебя видеть! — говорила Лизи, когда они обнимались, смеялись и визжали. Затем Лизи немного успокоилась.

— Бретт, полет был потрясающим! Это смахивало приблизительно на поход в частный клуб. Сиденья в первом классе — как диваны. — Бретт, ты выглядишь так, будто… ладно, я думаю, ты влюбилась. Да? Где он? — прошептала она, и ее голова вертелась, как взбесившаяся стрелка компаса.

В этот момент Лоренс вынырнул из толпы:

— Вы, должно быть, Лизи? Как долетели?

— Ээ… да. Было великолепно.

— Сюда, разрешите мне взять это. Я жду вас обеих у машины, — сказал Лоренс, направляя тележку сквозь толчею.

— Бретт, он же взрослый! Ему действительно сорок?

— Да, ему сорок один, но я никогда не задумывалась над этим.

— А он ничего, красивый! — сказала Лизи.

— Знаю, — ответила Бретт, довольная тем, что он произвел на Лизи такое впечатление. В машине Лизи нашла смятую «Эспьон». — О! Здорово, ты — знаменитость, Бретт, ты очень хорошо выглядишь. Мне нравится на тебе это платье. Лоренс, а какая марка этой машины? — Лизи болтала, не умолкая на всем пути до Парижа.

Лоренс отозвал Бретт в сторону, пока Лизи распаковывалась в гостиной.

— Эта юная особа когда-нибудь молчит? — спросил он с раздражением.

— Очевидно, да, когда спит, — сказала Бретт.

«Следующие шесть недель будут тянуться бесконечно», — подумал Лоренс. В тот вечер они обедали в «Ла Тур д'аргент». Бретт и Лизи занимались воспоминаниями и время от времени хихикали, как школьницы. Лоренс резко ощутил свой возраст, и ведь повернись жизнь по-другому, у него сейчас были бы дети такого же возраста.

Бретт заметила, что ему не очень нравился этот вечер. Она поняла, что что-то не так, когда он, припарковав машину на улице Сены, проводил их до двери и пожелал спокойной ночи, автоматически чмокнув ее в щеку.

— Я позвоню тебе завтра.

Следующие четыре дня Бретт и Лизи совершали общепринятые экскурсии по Парижу. Лизи два года экономила деньги на эту поездку, а так как авиабилет оказался подарком Бретт, она потратила большую часть накоплений, чтобы расширить свой университетский гардероб. На пятый день, стерев вконец ноги, Бретт остановилась, пытаясь убедить Лизи, что у нее впереди еще полтора месяца для посещения каждого магазина на хорошо выученном ею маршруте.

Как-то Лизи заметила женщину, качавшую в коляске ребенка и сказала:

— Забыла сообщить — я собираюсь стать тетей! В декабре у Дэвида и Кэт родится ребенок. Компания Дэвида «Хэндс Ал» создала свой первый персональный компьютер «Фин-гетипо-1», который на рынке имел успех. Он занят по-сумасшедшему, они поэтому даже не приезжали домой этой зимой на праздники, и на Рождество, когда появится малыш, мы с родителями поедем в Калифорнию.

В первый раз, с тех пор как она себя помнила, Бретт обрадовалась за Дэвида и его жену без скрытой страстной и неуместной зависти, которую всегда питала, думая о них.

«Наверное, я стала совсем взрослой, — размышляла она. — Дэвид заслуживал того счастья, что обрел, и я знаю, что он будет прекрасным отцом».

— Думаю, что это здорово, но тогда я должна буду обращаться к тебе, как к тете Лилиан, — сказала она. — Может быть, в воскресенье поедем на пикник? — предложила Бретт, когда они ехали на метро.

Обычно они с Лоренсом проводили все воскресенья вместе! Они не виделись целую неделю. Она специально распределила работу, подлаживаясь под приезд Лизи, а Лоренс был очень занят делами.

Тем не менее она убедила его, что день, проведенный за городом, в конце концов даст им возможность немного побыть вдвоем.

В субботу Джо, только что вернувшийся из Лондона, позвонил Бретт.

— Ты не поверишь в то, что я тебе скажу, потому что я сам не очень верю в это. Но я думал, что, если скажу громко, это станет реальностью.

— Думаю, у тебя хорошие новости, — сказала Бретт.

— Мне хочется за это выпить.

— Сохрани свою выпивку на завтра, — засмеялась она и пригласила его на загородную прогулку.

Она хотела, чтобы Джо, один из лучших ее парижских друзей, познакомился с Лизи, ее самой близкой подругой.

В воскресенье утром Лоренс встретился с Бретт, Лизи и Джо, и они все вместе поехали в Компьенский лес, официальное место охоты королей, на берегу реки Ойз. По пути они остановились в уютном ресторанчике, чтобы прихватить для пикника корзину с сыром, холодным мясом, фруктами, пироги с корнишоном и вино.

Они отыскали прекрасное затененное место под огромным раскидистым дубом, разложили ярко-красное стеганое одеяло и начали пирушку.

Был обычный майский день, когда щедрое обещание природы вытесняет все ее капризы и причуды. Юное солнце согревало распускавшиеся листочки и ростки трав со всей гаммой зеленого. Густые перистые облака лениво плавали по чистому небу, подпитывая причудливые фантазии и мечты. Из кустов высокой травы на противоположном берегу реки с криком поднялась стая гусей и улетела за горизонт.

Бретт вытянулась у дерева. Лоренс положил голову ей на колени.

— Итак, Джо, что это за новости, в которые ты не очень веришь? — спросила она. Джо лег на живот и воскликнул:

— На той неделе Габриель послал меня узнать, что это за фирма «Клик Клак». Они делают эти смешные пластиковые часы всех цветов со звездочками, в горошек, в цветочек и еще не знаю с чем. Я не задумывался сильно над этим, пока Габриель не сообщил, перед самым отъездом в Лондон, что они хотели бы иметь меня своим представителем, полагаю, в таком же качестве, как и мистер Клак. Они хотят, чтобы я делал им рекламу, а также был коммерческим и общественным представителем во всей Европе и США. Бретт, я не мог поверить в ту сумму денег, о которой они говорили, а Габриель выторговал еще больше.

— Джо, это фантастика! — сказала Бретт.

— Звучит, как хорошенькое дельце. Думаю, что «Вуаля!» снова пригласит тебя перед тем, как твой рейтинг так возрастет, что мы не сможем об этом и подумать, — сказал Лоренс.

— Джо, вот будет здорово. Ты бы смог на досуге пробовать лепить свои ветки дерева, а персональное представительство — легкая работа. Говорят, что это тяжелый труд, а на самом деле, думаю, ты будешь почти все свое время посвящать своему настоящему делу, — заметила Бретт.

Во время этого разговора Лизи вертела головой от одного говорящего к другому; ее кудряшки так и подпрыгивали. Она стянула их шнурком и убрала за ворот прозрачной рубашки крестьянского типа. Она сидела рядом с редактором международного журнала мод, фотографом, которая уже в начале своей карьеры обещает бешеную известность, и моделью с его международным контрактом, а сама она была всего лишь студенткой колледжа.

Лизи почувствовала себя незащищенной среди них, хотя, с другой стороны, должна была найти подход, чтобы присоединиться к общей беседе.

— Да, расслабление — вот основное, что мы должны помнить перед телекамерой, потому что она схватывает то, что не под силу фотокамере. Например, беспокойство, — ты действительно должен быть осторожным со своей мимикой, иначе будешь выглядеть будто управляешь самолетом, — авторитетно заявила Лизи.

— Да, конечно, я вспоминаю, Бретт говорила мне, что ты радиожурналист, — сказал Джо.

— Я веду репортажи об уик-энде в Сира-кузе и заканчиваю учебу в декабре на шесть месяцев раньше. Мне уже предложили работу, но у меня есть очень неплохие рекламные пленки, и думаю, что, прежде чем запирать себя, надо перепробовать все возможности в Латинской Америке или Нью-Йорке.

Бретт, поняв, что Лизи почувствовала себя выпавшей из разговора, добавила:

— Брат Лизи живет в Латинской Америке.

— Да, он действительно перебрался в Санта-Клару. Он начал свое собственное компьютерное дело и довольно удачно.

Лизи предложила тост за успехи брата, подсчитывая, каким он будет богатым.

Джо был просто поражен той скоростью и воодушевленностью, с которой говорила Лизи, а Лоренсу все это надоело и стало раздражать. Эти разговоры о юношеских мечтах и стремлениях заставляли его осознавать, что большая часть его жизни уже прошла.

— Пойду-ка прогуляюсь.

Лоренс поднялся и направился по тропинке, которая вела к зарослям буковых деревьев. Бретт последовала за ним.

Чем больше Лизи разговаривала с мужчиной о любви, тем больше ее это волновало. Когда она обращалась к кому-то, ее беспокойство возрастало вдесятеро и обычно заставляло ее говорить вдвое быстрее. Иногда даже быстрее, чем мог реагировать на сказанное ее собственный мозг.

— Вы с Бретт совершенно разные, — сказал Джо, откусывая яблоко.

— Почему? Потому что я небогата и неизвестна? Когда-нибудь и я буду. Вон Джейн Роули, мой образец радиорепортера, начинала в двадцать лет в передаче «Hay Сноу», она тоже из Индианы.

— Подожди, подожди. Это не то, что я имел в виду. Работы Бретт делают ей известность в некоторых кругах, но, кажется, это ее не изменило и, думаю, не изменит, то же касается и ее богатства, — сказал Джо.

— Изменит ее! Бретт была богата с рождения. Я прилетела сюда по авиалинии ее деда. Он помолчал, вникая в слова Лизи.

— Того Ларсена?

Джо никогда не связывал Бретт с «Ларсен Энтерпрайсиз», название, которое он знал из газет. У него не было причин для этого, и, конечно, он не рассматривал все через призму ее денег. Он уважал Бретт за это.

— Лизи, все, что я подразумевал, — это то, что вы физически с ней такие разные. Бретт высокая, а ты…

— Маленькая! В этом нет ничего плохого. Салли Филд и Сюзан Люсси меньше пяти футов двух дюймов, и не думаю, что Джейн Поили очень высокая.

— Хорошо, Лизи, а как насчет того, что ты блондинка, а она брюнетка? Это не обидно! И не перечисляй мне всех известных блондинок. Я только хотел поддержать разговор. — Джо сидел и смотрел в никуда.

— Ой, — Лизи поняла, в какое глупое положение она попала, и попыталась реабилитировать себя, — не могу дождаться, когда закончу учебу в следующем году. Я считаю, что колледж все-таки необходим, если человек хочет достичь чего-нибудь в этом мире.

— А я бросил на первом курсе и совсем не уверен, что колледж — единственный путь постижения истины. Твоя подруга Бретт, кажется, думает так же.

Лизи не была уверена, что испробовала все свои возможности в общении с Джо.

— Может, пойдем погуляем? — спросил Джо.

Он подумал, что Лизи, наверное, была очаровашкой, если бы когда-нибудь умолкала.

— Конечно!

На самом деле Лизи не была одета для прогулки по лесу. Бретт советовала ей надеть слаксы и теннисные тапочки, но Лизи собралась на пикник во французский лес с мужчиной-моделью, и поэтому она чувствовала, что должна одеться как на праздник, и вместе со своей прозрачной рубашкой и вышитым топом она надела белые кожаные туфли на шпильке без задников.

Большую часть форм в своей работе в качестве скульптора Джо выбирал из природы, поэтому во время их прогулки он останавливался, чтобы посмотреть на поросшие мхом камни, и осторожно изучал упавшее птичье гнездо.

— Кажется, это гнездо дрозда. Они до смешного похожи в этой части Европы, — заметила Лизи и предложила:

— Давай переберемся на другой берег. Может быть, там больше всего того, на что можно посмотреть.

— Это, наверное, не слишком хорошая идея в твоих туфлях? — засомневался Джо.

— О, я-то смогу. — Лизи понадеялась, что ствол дерева широкий. — У меня очень хорошая координация, и я хорошо балансирую. Я же шесть лет занималась гимнастикой. Она сделала еще два шага и в пируэте свалилась в грязь.

Джо пытался сдержаться, чтобы не рассмеяться, но вид Лизи, несчастной, покрытой илом, — это было выше его сил, и он расхохотался от всей души, карабкаясь по стволу, чтобы помочь ей.

— Нет… все в порядке. Я смогу подняться. Она с обидой вылезла из воды и прыгнула на берег.

— Я совершенно не хотел смеяться. Действительно.

Джо старался взять себя в руки, но, взглянув на нее, снова засмеялся. Лизи не стала его упрекать. «Так мне и надо», — подумала она.

— Лизи, ты промокла насквозь и вся грязная. Мне кажется, это очень неприятно. Почему бы тебе не взять мою рубашку?

Джо снял свою матроску и протянул ей.

— Я чувствую себя так нелепо.

— И очень зря, расслабься, — перебил он. Лизи посмотрела ему в глаза, смущенно улыбнулась и направилась с рубашкой за деревья. Через несколько минут она вернулась и оказалась большой модницей в этом несоразмерно большом наряде.

Джо мгновенно подал ей руку.

— Как насчет перемирия?

— Ты заслужил, — согласилась Лизи, и они пожали друг другу руки.

— Что случилось? — спросила Бретт, подходя к Лоренсу.

Лоренс продолжал свой путь, не замечая ее. Бретт поймала его за руку.

— Ты был невозможным всю неделю. Что все это значит?

— Я смотрю на вас с Лизи и не могу не думать, что вы обе могли бы быть моими дочерьми.

— Но ты же знаешь, что это не имеет значения, — и для меня тоже. Мы ведь об этом уже говорили.

— Верно, говорили. Раньше я не думал, что это так важно.

— Тогда почему ты вдруг передумал?

— Потому что я влюбился в тебя… а совсем не собирался, — ответил шепотом Лоренс.

Бретт почувствовала невесомость в этом безвоздушном тихом вакууме между первыми отблесками молнии и последующими за ними разрядами грома. Его слова выпустили такой поток энергии, который угрожал сокрушить ее.

— Что ты сказал?

— Я говорю, что люблю тебя, но все не так просто. Я не могу совладать со своими чувствами, и это волнует меня больше всего.

— Лоренс, я тоже не собиралась… но я люблю тебя.

Они оба дали волю словам; они летали в воздухе, а потом плавно садились вокруг них. Он обнял ее, и, поддерживая друг друга, они стояли покачиваясь.

«Что я делаю?» — подумал Лоренс.

Глава 11

— Как ты понимаешь его слова, что он не собирался в тебя влюбляться? — спросила Лизи.

— Лизи, ты копаешь слишком глубоко. Велика ли важность, собирался или нет, главное, что он любит меня.

Бретт слегка разозлилась на реакцию своей подруги. Она едва могла сдержать себя до ухода Лоренса и Джо, а теперь Лизи ведет себя так скептически, вместо того чтобы разделить с ней ее радость.

Они сидели на веранде над гостиной. После такого дня ночь бесцеремонно упала на Латинский квартал, однако тепло неожиданно ранней весны еще витало в воздухе.

Свеча на белом инкрустированном столе между ними равномерно мерцала, ее пламя было защищено тонким стеклянным колпачком. Отблески лунного света скользили и играли на полу из красной плитки и поросших плющом стенах балкона, скрывая их лица от любопытных глаз.

— Хорошо, если он не собирался в тебя влюбиться, что тогда он задумал?

Принявшая душ и переодетая в пижаму Лизи выдвинула стул вперед так, чтобы положить ноги на спинку.

— Он что, собирался с тобой спать, пока ты его возбуждаешь, а потом переброситься на кого-нибудь другого, в кого он собирался влюбиться? Человек не может вступать в отношения с кем бы то ни было с грандиознейшими планами на будущие его чувства. Они возникают сами собой, они не подчиняются инструкциям и планам. — И Лизи повернулась лицом к своей подруге.

Бретт сидела в тени, откинувшись на ярко-желтые подушки кресла-качалки, упираясь коленями в грудь.