Глава 7. Клетка

Пропуская в этот день школу, Сэм ничуть не радовался. Деятельность Общества Необычных Вещей становилась все более увлекательной, и накануне Терри пообещал предъявить на заседании общества целый патрон от охотничьего ружья своего отца. Клайв основал Общество Необычных Вещей всего неделю тому назад и привлек в его ряды Сэма и Терри, для начала продемонстрировав им фашистскую нарукавную повязку – кроваво-красная, с черной свастикой в белом круге, она попала в руки Эрика Роджерса еще во время войны. Согласно уставу, каждое заседание общества посвящалось какому-нибудь предмету, представляющему исключительный интерес для его членов. В следующий раз Терри порадовал товарищей дорожным световозвращателем, похищенным из отцовской мастерской, а Сэм, когда настал его черед, принес египетский амулет, происхождение которого было покрыто потусторонним мраком, ибо, по словам отца Сэма, «дьявол его знает, откуда он взялся». И вот теперь Терри обещал достать патрон, но, как назло, на тот же день был назначен прием в глазной клинике.

В целом путешествие до глазной клиники включало сравнительно небольшой отрезок между их домом и остановкой, утомительную поездку на пригородном автобусе и еще долгий пеший переход от автовокзала до места конечного назначения. Затем в обратном порядке домой. Мама Сэма была не в настроении выслушивать всякую ерунду, и когда он в пятый раз заявил, что не хочет никуда ехать, без лишних слов напялила на строптивца пальто с капюшоном и несколько раз встряхнула его с такой силой, что в глазах у Сэма поплыли круги. Когда окружающий мир наконец-то принял нормальный облик, он обнаружил себя стоящим с мамой на автобусной остановке.

Но раньше автобуса здесь объявился мистер Моррис на своем «миджете» с форсированным двигателем. Сперва пролетев мимо остановки, он с визгом затормозил шагах в тридцати и отгазовал назад, безжалостно паля резину. Открыв дверцу с пассажирской стороны, Крис Моррис перегнулся через сиденье и угостил их приглашающей улыбкой, похожей на оскал черепа. При этом он барабанил пальцами по рулю и в агрессивно-спортивной манере поддавливал ногой педаль акселератора. На лице Конни отразилось сомнение.

– Он подбросит нас до города, – сообщил Сэм таким тоном, словно «миджет» и его хозяин были явлениями мистического порядка и нуждались в специальном толковании.

Сэм забрался назад, а мама сделала все от нее зависящее, чтобы, не роняя достоинства, опуститься в ковшеобразное сиденье рядом с водителем. Моррис взял с места в карьер, и она рывком откинулась на спинку, высоко задрав колени и нелепо размахивая руками в попытке оправить подол. Они преодолели уже половину пути до города, когда Моррис впервые открыл рот.

– Знаешь, она совсем спятила, – произнес он преувеличенно спокойным тоном.

– Кто? – спросила Конни.

– Она. Крыша слетела напрочь. Все время вопит как недорезанная. Думаю, ты знаешь эту историю с ее точки зрения. Вы, женщины, любите посплетничать, верно? – Он затормозил на красный сигнал светофора, но лишь в самый последний момент, едва не выскочив на перекресток.

– Она мне ничего не говорила.

Сэм сидел сзади, переводя взгляд с мамы на мистера Морриса. Взрослые разговаривали, не поворачивая головы и все время глядя на дорогу перед собой. Загорелся зеленый, Моррис выжал газ, и коленки мамы вновь задрались до уровня ее лица.

– Все, что она говорит, это чистой воды вранье. Сама же знаешь, как оно бывает – у вас, женщин, да и вообще.

– Да.

– ВСЕ В ПОРЯДКЕ ТАМ СЗАДИ?! – внезапно заорал Моррис, обращаясь к Сэму так, будто они летели под облаками в открытой кабине аэроплана. – ВСЕ В ПОРЯДКЕ?

– Да! – радостно откликнулся Сэм.

– Он в порядке, – сообщил Моррис маме, вновь переходя на столь нехарактерный для него жутковато-сдержанный тон и крепко сжимая руль. – Ладно, хоть кто-то в порядке.

– Здесь было бы в самый раз, – сказала Конни.

– Что?

– Высади нас здесь.

Когда они выбрались из машины, Конни взяла Сэма за руку, и они проводили глазами «миджет», на форсаже умчавшийся в сторону центра.

– Быстро, – сказал Сэм. – Мистер Моррис очень быстро ездит. А куда он поехал?

– Прямиком в ад, – сказала Конни. – Никогда больше не затаскивай меня в эту машину.

Стараниями мистера Морриса они прибыли в город намного раньше срока, назначенного для приема в клинике, и Конни повела Сэма в центр, чтобы взглянуть на знаменитые часы с фигурами. Когда куранты начали отбивать время, под циферблатом распахнулись дверцы и вдоль узкого карниза неровной рысью двинулась механическая Леди Годива [2] верхом на коне. А над ее головой открылось еще одно окошко, из которого высунулась физиономия Любопытного Тома, подглядывающего за всадницей. Любопытный Том понравился Сэму гораздо больше, чем нелепо трясущаяся на лошади голая женщина. Часы продолжали бить.

– Он ослеп, – сказала Конни.

– Почему?

– Потому что смотрел туда, куда не следует.

После этого они направились в глазную клинику. У Сэма было тяжело на душе. А что если он тоже ослепнет, потому что видел то, чего видеть не следует? Кто знает, не суждено ли ему разделить участь Любопытного Тома из-за того, что он увидел Зубную Фею.

По пути Конни сделала остановку у средневековых ворот в одном из сохранившихся участков крепостной стены Ковентри. С высоты готической арки на них свирепо таращила глаза каменная горгулья. Когда они проходили под аркой, Сэм очень боялся, что по ту сторону ворот весь мир предстанет совсем другим, изменившись внезапно и непоправимо.

– Микки внутри клетки или снаружи? В клетке он или не в клетке?

Толстая медсестра начала раздражаться. Она уже в третий раз задавала Сэму этот вопрос, а он никак не мог определиться с ответом.

В глазной клинике ему не понравилось. В приемной было полно людей с повязками или пластырем на глазах, а устрашающие плакаты на стенах запоздало предостерегали пациентов: БЕРЕГИ СВОИ ГЛАЗА – ПОТЕРЯЕШЬ, НЕ ВЕРНЕШЬ. Из приемной их провели в полутемную комнатушку, где Сэму пришлось читать какую-то таблицу, а оттуда – в мрачный склеп, где ему на нос водрузили уродливую металлическую конструкцию вроде сатанинской маски и заставили наблюдать за мигающими красными и зелеными огоньками.

– Они отпустят меня домой?

– Конечно, отпустят, – сказала Конни. – Осталось уже недолго.

В следующей, более светлой комнате толстая медсестра усадила его на стул перед черной коробкой и щелкнула выключателем. Внутри коробки зажегся свет, и он увидел рисунок Микки-Мауса, а рядом с ним изображение железной клетки. Медсестра закрыла один глаз Сэма картонкой:

– Микки внутри клетки или снаружи?

Спереди к черной коробке были прикреплены специальные очки. Сэму приказали смотреть через них. Очки неприятно пахли резиной и металлом. Толстая медсестра сделала что-то, и перед левым глазом Сэма опустилась непроницаемая завеса.

– Микки внутри клетки или снаружи?

С перепугу Сэм сказал: «Да».

Медсестра устало вздохнула:

– Внутри или снаружи?

– Внутри. Да, внутри.

Левое стекло открылось.

– Микки внутри клетки или снаружи?

Сэм заколебался. В данном случае возникала проблема, поскольку Микки одновременно был и внутри, и снаружи клетки. Он видел двух Микки-Маусов – один, более отчетливый, находился снаружи, а второй, как бы подернутый дымкой, но вполне различимый, сидел внутри клетки.

– Я не знаю.

– Он либо внутри клетки, либо снаружи, – сказала сестра. – Так где он сейчас находится?

Сэм затаил дыхание. Он знал, что сейчас очень важно сдержаться и не заплакать. Где же мама?

Он кусал губу и ждал. Медсестра в раздражении бросила на стол свою авторучку.

– Внутри или снаружи? – повторила она. – Ради бога, скажи, где он: внутри или снаружи?

– Внутри.

Медсестру, похоже, удовлетворил этот ответ. Она взяла авторучку и что-то пометила в своих бумагах. После этого она заменила стекло.

– А как теперь?

– Внутри.

– А если так?

– Внутри.

– Уже лучше. Видишь, это совсем не трудно.

Ее настроение явно изменилось к лучшему. Сэм незаметно перевел дух. Похоже, ответ «внутри» был во всех случаях правильным, гарантируя одобрение медперсонала. Наконец ему разрешили идти.

В пустом коридоре его усадили на стул и сказали ждать, пока мама будет беседовать с врачом. Молоденькая санитарка улыбнулась ему, проходя мимо. Спустя пару минут кто-то опустился на соседний с ним стул, но Сэм, занятый своими мыслями, не обратил на это внимания.

– Я сожалею, что так вышло, – сказал его сосед. – Сожалею и потому хочу сделать тебе подарок.

Сэм повернул голову. Это была Зубная Фея. Он почувствовал запах, знакомый по ее прежним посещениям и лишь слегка изменившийся. Пахло сеном, сыромятной кожей и конским потом. При свете дня фея выглядела еще уродливее. Косоглазие ее стало более заметным, а приземистая фигура казалась какой-то жесткой, как будто под одеждой находилось не живое тело, а каркас из толстой проволоки и спиральных пружин.

– Ты все-таки парень, – сказал Сэм.

Зубная Фея сердито оскалилась.

– Я не всегда буду являться тебе в таком виде. Это только до поры… Послушай, мне очень жаль – я об этой истории с твоим глазом. Но я попробую тебя утешить.

– Что? Ты о чем?

– О твоем приятеле. Который хромает.

– Терри?

– Да, он отмечен знаком. Так вот, слушай внимательно. В субботу. Думаю, ты найдешь способ. В смысле, ты как-нибудь изловчишься и сделаешь так, чтобы он оказался ночью в твоей комнате. В субботу ночью. – Зубная Фея ткнула его в плечо длинным костистым пальцем. – Это будет мой тебе подарок, и тогда мы квиты. Только сделай все по уму и не напортачь. Мне пора.

Фея поднялась со стула и затопала прочь по больничному коридору, сердито отпихнув с дороги пустую тележку на колесиках. Уже исчезая за углом, она обернулась и посмотрела на Сэма.

– Сэм! Сэм! Я с тобой говорю! Ты что, не слышишь? – это была его мама. Она схватила его за руку и стащила со стула. – Пошли. Тебе надо заказать очки.

Глава 8. Телевизор

В субботу днем в дом Саутхоллов была доставлена впечатляющих размеров картонная коробка: их первый телевизор. В тот же достопамятный день Сэма водили к оптику и подобрали ему очки в соответствии с врачебным предписанием. Теперь – и это неоднократно подчеркивалось – он сможет смотреть новый телевизор в своих новых очках. Водрузив на нос круглые линзы в тонкой металлической оправе, он чувствовал, что голова его как будто увеличивается в размерах и начинает слегка кружиться.

Нев Саутхолл заранее проконсультировался у отца Клайва, уже имевшего телевизор, и тот сказал, что для получения качественного сигнала вполне достаточно закрепить антенну на чердаке. Это позволит сэкономить несколько совсем не лишних фунтов и избавит от хлопот, связанных с установкой антенны на крыше дома. Человек, доставивший им телевизор, был с этим не согласен. Беспрестанно теребя свою ушную мочку и щелкая кнопкой шариковой авторучки, он пояснил, что их дом расположен между холмами («в зоне депрессии», как он выразился), куда плохо доходит сигнал передающей станции, и поэтому им надо ставить антенну на крыше.

– Ничего не видно, – сказала Конни.

– Ничего не видно, – эхом откликнулся Сэм.

– А вот так? – крикнул сверху его отец.

– А вот так? – повторил Сэм.

– Плохо, – сказала Конни.

– Плохо, – повторил Сэм.

Сэм занимал позицию на втором этаже рядом с лестницей. Нев, манипулировавший антенной на чердаке, не слышал оттуда Конни, которая в гостиной отважно крутила ручки настройки телевизора. В свою очередь Конни не слышала Нева. Поэтому Сэму отвели роль связующего звена, или живого ретранслятора.

– Уже лучше, – это Конни.

– Уже лучше, – это Сэм.

– Опять пропало.

– Опять пропало.

К его чести, Нев продержался добрую четверть часа, прежде чем начал выходить из себя.

– Как там внизу?

– Как там внизу?

– Совсем плохо.

– Совсем плохо.

Голова Нева высунулась из черной дыры, ведущей на чердак. Он издал невнятное рычание. Сэм засомневался, следует ли ретранслировать этот звук, но тут из дыры показались ноги Нева, и через секунду он мягко приземлился на лестничную площадку. Ни за что ни про что получив подзатыльник, Сэм остался стоять на лестнице, прислушиваясь к оживленной дискуссии, которая разгорелась в гостиной. Затем Нев опять поднялся по лестнице, канул в чердачную дыру, и процесс пошел тем же порядком. По мере того как Сэм терял интерес к этому занятию, поток ругательств, низвергавшийся с чердака, набирал силу, и в конце концов Сэма, к его большому облегчению, отправили на улицу.

Зайдя к Терри, он обнаружил там же и Клайва, торчавшего в дверях мастерской мистера Морриса. Последний в сильном возбуждении одну за другой швырял в ящик для мусора разные вещи, освобождаясь от «изобретательского хлама» и попутно посвящая Клайва в историю своих дерзновенных порывов и сокрушительных неудач.

– …Пустая трата времени, Клайв, пустая трата…

Когда Сэм подходил к мастерской, в ящик шмякнулся какой-то предмет гитарообразной формы. А мистер Моррис уже снимал с полки очередную диковину. В его поведении присутствовал налет театральности, как будто он не очень верил себе и все время ждал, что кто-нибудь вмешается и остановит это самоистязание.

– Вот Механический Лакей. Отвечает на телефонные звонки. Никому он не нужен.

Шмяк! Главной составляющей Механического Лакея, насколько дети успели его разглядеть, был магнитофон, причем в хорошем состоянии. Сэм заглянул в ящик. Чем бы и кем бы он ни являлся в своей недолгой жизни, аппарат теперь уже не подлежал ремонту.

– А вот еще экземпляр: Перехватчик Кошмаров. Я сделал его для Терри.

Моррис продемонстрировал электрический будильник, опутанный клубком проводов. Сэм заметил, что от угла его рта по подбородку сползает белая струйка слюны.

– Терри долго мучался кошмарами после того, как щука оттяпала ему пальцы. Эти сны и сейчас иногда повторяются. Потому-то я и сделал Перехватчик. Видите эту штучку? Это тепловой датчик – он реагирует на изменения температуры. Когда человек видит кошмарный сон, он начинает тяжело дышать. Потому, ложась спать, ты нацепляешь вот это… – Он защемил нос Клайва зубчатым металлическим «крокодилом».

– Ой! – пискнул Клайв.

– …и когда ты начнешь глубоко и часто дышать носом, датчик подаст сигнал выключателю, будильник зазвенит, ты проснешься, и кошмару конец. Все очень просто.

– И он действует? – прогундосил Клайв.

– У тебя ведь не было ни единого кошмарного сна с этим устройством, верно? – крикнул мистер Моррис, обращаясь к Терри.

Терри находился неподалеку под яблоней, готовясь ударом крикетной биты переправить через изгородь один из упавших плодов.

– Да, – сказал он.

– Ни единого, – с горечью подытожил Моррис. – Какие там, к черту, кошмарные сны. Попробуй-ка заснуть с такой хреновиной на носу.

Он снял зажим с носа Клайва и бросил прибор в мусорный ящик. Воспоминание о неудачном опыте с Перехватчиком Кошмаров, похоже, окончательно подкосило изобретателя. Он стиснул зубы и далее уже не комментировал свои действия. Еще несколько невостребованных чудес техники с грохотом полетели в ящик. Разгул насилия был столь устрашающим, что Клайв и Сэм предпочли покинуть мастерскую и присоединились к Терри. Расквашенные крикетной битой переспелые яблоки добавляли к морозному воздуху поздней осени острый привкус сидра.

– Как там телевизор? – спросил Терри.

– Сигнал не ловится, – сказал Сэм, бросая ему яблоко под удар.

– Почему?

– Потому что мы все живем в депрессии.

Шаткий прогнивший стол под яблоней был засыпан золотыми листьями и смятыми при падении плодами. Моррис поставил здесь ловушку для ос – банку из-под варенья, в крышке которой были проделаны небольшие отверстия. Восемь или девять ос уже забрались внутрь и теперь бестолково ползали туда-сюда по стеклу. Сэм приблизил лицо к банке, чтобы получше разглядеть пленниц. Стекло тотчас задрожало от яростного метания ос, никак не могущих выбраться на волю. Энергия осиного вихря была столь велика, что, казалось, еще немного, и им удастся расколоть стеклянные стены тюрьмы.

Чуть погодя рядом с ним появилась массивная голова Морриса; Сэм уловил густой запах табака и алкоголя. Хотя Моррис самолично смастерил эту ловушку, сейчас он вел себя так, будто видит ее впервые в жизни.

– Вот ведь как бывает, – сказал он негромко, – они запросто нашли вход, а выход отыскать не могут.

Будто завороженный, он не отрывал взгляда от обезумевших ос внутри банки; Сэм почувствовал себя неловко и отошел в сторону. Моррис прикрыл лицо ладонью, и Сэм заметил, что его плечи вздрагивают. Другие мальчики тоже это заметили. Наконец он поднялся и исчез в мастерской, закрыв за собой дверь.

Терри предложил им прогуляться и пошел в фургон за своей курткой. Сэм приблизился к пыльному окошку мастерской и заглянул внутрь. Моррис сидел перед верстаком спиной к окну. Руки его вцепились в края стола, неподвижный взгляд был направлен в стену. Но что это? Присмотревшись, Сэм различил рядом с ним хорошо знакомую тень. Низкорослая – футов четырех с небольшим – фигура что-то настойчиво шептала на ухо Моррису, между острых зубок быстро-быстро мелькал розовый язык.

– Эй, – негромко позвал его Терри. – Идем.

Они отправились к пруду, где Терри некогда лишился двух пальцев на ноге. С той поры все трое много времени проводили здесь, вглядываясь в воду, но никогда больше не видели щуку. У Терри имелся перочинный ножик, похищенный им из отцовской мастерской, и всякий раз, находясь на берегу пруда, он беспрестанно то вынимал, то со щелчком складывал лезвие – скорее от нервного напряжения, нежели в знак готовности к действию на случай, если щука вздумает появиться. Вскоре Клайв ушел домой, а Сэм остался с Терри, понимая, что его другу не хочется сейчас возвращаться в фургон. В тот день он щелкал своим ножом гораздо чаще обычного.

– Ты думаешь, она все еще там? – спросил Сэм.

Терри уставился на зеркальную поверхность воды, подернутую ярко-зеленой ряской.

– Она там. Стала еще больше и жирнее.

Сэм проследил за его взглядом и вдруг увидел, как рядом с отражением лица Терри из глубины поднялось еще одно отражение: жуткая косоглазая образина беззвучно шевелила длинным розовым языком, как будто что-то говоря, что-то ему напоминая… Сэм отпрянул от края пруда.

– Ты что? – удивился Терри.

– Сегодня, – выдохнул Сэм.

– Что сегодня? – Терри сложил нож и поднялся на ноги.

– Телевизор. У нас новый телевизор.

– Ты уже говорил.

– Приходи к нам его смотреть. Сегодня.

Терри улыбнулся:

– Здорово!

– Погоди, это не все. Ты должен остаться у нас. На всю ночь. Будешь спать в моей комнате.

Терри был озадачен и в то же время польщен этим приглашением.

– Но мама мне не разрешит.

– Разрешит, если моя мама ее попросит.

И он бегом устремился к дому.

Терри бросил последний взгляд на темную неподвижную воду и припустил вдогонку за Сэмом.

– Да ему же до дома рукой подать, – сказала Конни, когда Сэм спросил, можно ли Терри заночевать у них. – К чему это все?

– Телевизор! – Это был единственный аргумент, пришедший Сэму в голову.

– Ну так пусть посмотрит телевизор, а потом идет к себе.

– Нет, я хочу, чтобы он остался. Это же первая телевизионная ночь!

Конни внимательно посмотрела на своего сына. Слезы в глазах, кулаки крепко сжаты. Сэм отнюдь не был капризным и чересчур требовательным ребенком; тем более странной выглядела его теперешняя настойчивость. Терри дипломатично держался в стороне, словно этот спор не имел к нему отношения. При взгляде на него Конни внезапно прониклась нежностью и сочувствием к этому соседскому мальчишке. Она весь вечер пекла яблочные пироги, она покрывала глазурью торт – как-никак, это был особенный день.

– Ладно, я поговорю об этом с миссис Моррис.

Нев закрепил-таки антенну в более-менее удачной позиции. Он, Конни, Сэм и Терри в тот субботний вечер смотрели телевизионные программы с благоговейным – чтоб не сказать суеверным – трепетом. Сквозь пургу помех к ним пробился один из ранних эпизодов фантастического сериала о Докторе Кто и роботах Далеках [3]. Мальчики были потрясены увиденным; отныне привычный мир за стенами дома стал для них лишь одним из множества различных миров, с любым из которых этот мир запросто мог поменяться местами. Их энтузиазм так подействовал на Конни, что она решилась пойти к Моррисам и договориться с мамой Терри насчет его ночлега. Когда она вернулась, неся ночную пижаму и зубную щетку Терри, мальчики на радостях устроили короткий боксерский поединок.

– …а потом взял нож и разрезал… – расслышал Сэм обрывок маминой фразы, адресованной вполголоса его отцу.

Детей отправили спать позже обычного, дав им возможность посмотреть телевикторину и первый акт какой-то совершенно непонятной пьесы. В конце концов их уложили валетом на кровати Сэма и погасили свет. Приглушенные телеголоса и музыкальные заставки передач просачивались в спальню из гостиной – это был новый, очень уютный и убаюкивающий звук.

Сэм пробудился примерно через час после полуночи. Окно было открыто, в комнате стоял холод. Он поднял голову с подушки, вполне готовый к тому, что сейчас в его спальню, сверкая металлическим телом, войдет робот Далек со своим смертоносным лучевым оружием. Когда из его головы выветрились остатки сна, он вместо робота увидел Зубную Фею. В тот же миг на улице совсем недалеко от них что-то очень громко бабахнуло – два раза подряд. Сэм взглянул прямо в глаза ночному пришельцу.

На сей раз существо имело очень жалкий вид и даже как будто уменьшилось в размерах. Его угольно-черные волосы намокли и висели космами, а лицо приобрело грязновато-серый оттенок. Вдобавок оно тряслось, как в лихорадке, и обхватило себя руками, сунув ладони под мышки. Бабахнуло в третий раз. И в четвертый.

Зубная Фея медленно кивнула Сэму. Казалось, она плачет. Затем она растворилась в воздухе.

– Терри! Терри!

Терри проснулся и растерянно захлопал глазами:

– Здесь холодно.

Сэм закрыл окно.

– Ты его видел?

– Кого?

– Оно было здесь!

До той поры Сэм ни разу не поминал Зубную Фею в разговорах с Терри и Клайвом. Он был очень взволнован тем фактом, что существо появилось в присутствии Терри. То, что Терри не видел его сейчас, еще не означало, что он не мог его видеть вообще.

Они услышали шаги за дверью. Ночные звуки разбудили и отца Сэма. Он заглянул в комнату.

– Вы почему не спите?

– Там что-то гремело.

– Это выхлопы автомобиля. Спите.

Утром, когда мальчики сидели за завтраком, с улицы вошел Нев и громко позвал Конни. Пока та спускалась со второго этажа, Нев бросил взгляд на Терри. Что-то в этом взгляде напугало Сэма. Нев вывел жену в прихожую и затворил дверь.

Когда они возвратились, Нев сказал:

– Одевайся, Терри. Мы сейчас пойдем к твоей тете Дот.

– Почему к ней?

Нев замешкался, с трудом подбирая слова. Выглядел он жутко – как привидение.

– Потому что так будет лучше.

Сэм подошел к окну. Возле коттеджа, в саду, за которым был расположен фургон Моррисов, стояла полицейская машина. Пока он ее рассматривал, по улице проехала «скорая помощь» и свернула на тот же участок. За ней проследовала еще одна полицейская машина.

Конни помогла Терри надеть куртку и сама застегнула пуговицы. Губы ее были плотно сжаты. Сэм заметил, что ее пальцы дрожали, когда она возилась с пуговицами. Она быстро обняла Терри, прежде чем Нев взял его за руку и вывел из дома.

– Боже мой! – простонала Конни, когда они ушли. – Боже мой!

Она разрыдалась. Нынче утром не будет воскресной школы, сказала она Сэму. Потом она обняла его и с совершенно излишней строгостью приказала идти наверх и прибраться у себя в спальне.

Глава 9. Перехватчик кошмаров

Лишь три недели спустя Сэм набрался решимости и приблизился к фургону Моррисов. При этом он сделал крюк и зашел со стороны пустыря, так чтобы его не мог видеть из своих окон хозяин коттеджа. Не то чтобы он боялся этого симпатичного, едва волочащего ноги восьмидесятилетнего старичка, с которым ему не раз случа-

лось беседовать, – просто он не хотел быть причисленным к разряду «вурдалаков».

В первые две недели после трагедии «вурдалаки» толпами шатались вокруг фургона и по окрестностям. В их числе были долгоносые фоторепортеры из отделов скандальной хроники, назойливые журналисты, то и дело стучавшие в дверь их дома, и заезжие любители посмаковать чужое горе, с садистским удовольствием осматривавшие место преступления. Сэм знал, что все они вурдалаки, потому что так называл их его отец. С виду это были самые обыкновенные люди, в добротных костюмах и начищенных ботинках, но Сэм знал, что их облик обманчив и что внутри они сплошь состоят из серой липкой слизи, которая иногда вытекает, светясь в темноте, из их ноздрей и ушей. Он не хотел превращаться в вурдалака, но фургон притягивал его, как магнит.

Он звал его к себе.

Терри все еще отсутствовал; в первый день Нев отвел его к тете Дот, а та вскоре переправила его к другой тетке, жившей в Кромере, на восточном побережье. В доме Саутхоллов неоднократно возникал спор по поводу того, правильно или нет поступили родственники, не позволив Терри присутствовать на похоронах.

– Мальчику следовало быть здесь, – категорически заявляла Конни.

– Ни к чему это, – возражал Нев. – Зачем лишний раз его травмировать? Парень и без того натерпелся.

– Ему следовало быть здесь и пройти через все это. Она была его матерью, а он был его отцом, что бы там ни случилось. Малыш должен был присутствовать на похоронах и все видеть своими глазами. Это важно для него самого.

– Ну, не знаю, не знаю… – сомневался Нев.

В ответ Конни лишь фыркала, пожимая плечами. Уж она-то знала точно.

Окна фургона были зашторены изнутри. Взобравшись на соединительную тягу, Сэм заглянул в щель между шторами – внутри все было тщательно прибрано, вымыто и вычищено. Он спрыгнул на землю. Во дворе до сих пор валялись вещи Моррисов: велосипед Терри, его крикетная бита под деревом в окружении гнилых яблок, ловушка для ос с засохшими трупиками своих жертв.

На двери мастерской висел замок. Между стенкой гаража и живой изгородью оставалось дюймов двенадцать свободного пространства. Сэм втиснулся в этот проход и добрался до затянутого паутиной окошка. Терри однажды показал ему, как открывается наружу оконная рама. Прижавшись лицом к стеклу, Сэм уверялся, что в мастерской все осталось нетронутым с того самого дня, когда Моррис сделал свое черное дело. Здесь никто не прибирался. Возможно, они просто не знали, как поступить с таким большим количеством вещей не вполне понятного назначения. Сэм открыл окно и проник в мастерскую.

Помещение все еще хранило специфический запах Морриса; помимо табака, виски, пива и масла для волос в этой смеси имелся еще один, не поддающийся точному определению элемент, который всегда ассоциировался у Сэма с работающим на полных оборотах изобретательным умом Морриса. Этот особый запах возникал лишь в минуты, когда Моррис был возбужден или чем-то сильно заинтересован, и служил своего рода предупреждающим сигналом о том, что хозяин «на взводе». И этот запах сейчас присутствовал здесь.

Сэм помедлил, стоя в тени; сердце его билось учащенно. Ему казалось, что воздух в мастерской все еще тихо и тревожно вибрирует. Сэм забрался сюда без какой-либо конкретной цели. Что-то буквально заставило его прийти в это место и прислушаться к эху недавних ужасных событий, пока оно было еще различимо. Поскольку фургон был сейчас недоступен, оставался гараж. Солнечный свет, пробиваясь сквозь остатки листвы за окном, пятнами покрывал пол и верстак. Крошечный красный жучок совершал эпохальное, с его точки зрения, путешествие по рукаву Сэма. Постепенно мальчик успокаивался, сердцебиение приходило в норму, дыхание стало ровнее.

Он долго простоял в темном углу, неподвижный, как каменная горгулья, пока не почувствовал, что гараж примирился с его вторжением. Никто не объяснял ему, что, как и почему, но он впитал уже достаточно много разной информации, чтобы самостоятельно смоделировать живую картину. Ему не составило большого труда воссоздать образ Морриса из табачно-масляного запаха, и вот уже призрачный хозяин мастерской собственной персоной сидел перед Сэмом. Наклонившись над верстаком, он что-то измерял при помощи микрометра, качал головой и неразборчиво бормотал.