Глава 5. Трение

Род занятий отца Терри продолжал оставаться загадкой для всей округи. Когда его спрашивали об этом напрямую, он говорил, что работает изобретателем, и Терри в аналогичных ситуациях повторял отцовские слова. С таким же успехом он мог бы объявить себя специалистом по НЛО или астрофизиком – все это были вещи, равно далекие от реальной жизни.

– Изобретателем чего? – следующий вопрос напрашивался сам собой.

– Всего, что потребуется изобрести, – таков был дежурный ответ.

Мастерская Криса Морриса, где он вдали от мирской суеты предавался своему таинственному изобретательству, была расположена в гараже рядом с его домом-фургоном. Если кому-нибудь из соседей, например отцам Сэма или Клайва, и случалось задуматься о характере его изобретений, их фантазии хватало разве что на новый вид автомобильного двигателя, карманный телевизор или еще какие-нибудь хитроумные штуковины в духе только что наступившей космической эры. В действительности же результаты творческих усилий мистера Морриса более всего напоминали вырезанные из картона фигурные макеты, какие можно увидеть в универмаге над полками для овсяных хлопьев или в витринах бакалейных лавок.

– Что бы там ни было, а платят за это не бог весть, раз им приходится жить в такой развалюхе, – заявил как-то раз Эрик Роджерс.

– Или же он тратит деньги на что-то другое. – Бетти Роджерс многозначительно поджала губы.

– То есть как это? – озадачился ее супруг.

– Сам раскатывает этаким гусем на спортивной машине, а у его сына ботинки просят каши.

Хотя Клайв и слышал все эти разговоры, они не могли поколебать его собственное мнение по этому вопросу. Папа Терри был кумиром Клайва. Будучи на тот момент всего лишь семи лет от роду, он уже твердо знал, кем станет, когда вырастет, – он станет изобретателем, как папа Терри. В отличие от своей мамы, Клайв находил в мистере Моррисе более сходства с лисой, нежели с гусем. Это сходство подчеркивали его рыжие волосы, росшие на лбу треугольным выступом (что, до поверьям, предвещает раннее вдовство), и манера подолгу пристально разглядывать заинтересовавший его предмет – безусловный признак тонкого ума и наблюдательности. Его загорелые руки, так непохожие на бледно-серые руки отца Клайва, были всегда на виду благодаря постоянно закатанным рукавам рубашки.

Между делом мистер Моррис мастерил игрушки – картонные самолеты и тому подобные вещи. В то же время Терри признавал настоящими игрушками только те, что делались из цветной пластмассы и продавались в магазине; Клайва же привлекали не игрушки сами по себе, а удивительные легкость и сноровка, с какими производил их на свет мистер Моррис. При этом его собственный отец был тяжел на подъем, ленив и беспечен – совсем как Терри. Неоднократно Клайву приходила в голову мысль, что по какой-то ошибке его и Терри перепутали, выдав на руки разным отцам. Терри, если бы его об этом спросили, наверняка поддержал бы идею «обратного обмена». Не так давно отец Клайва купил телевизор; родители Сэма собирались сделать это в ближайшее время. Повсюду только и говорили, что о наступившем Веке Телевидения, тогда как Терри был вынужден довольствоваться оригинальной версией данного аппарата, изготовленной умельцем-отцом все из того же картона.

Мастерская Морриса представлялась Клайву неким сказочным чертогом, полным самых необыкновенных вещей. Причудливой формы и неведомого назначения инструменты были аккуратно развешаны вдоль стен. На полках громоздились детали и узлы двигателей, старые радиоприемники, сломанные кассовые аппараты, пружины, шкивы, гири и целые мили разнокалиберной проволоки. Под потолком, растянувшись во всю длину гаража, висел настоящий самолетный винт, двухлопастной; на задней стене была закреплена тяжелой скобой с замком охотничья двустволка; в углу обрастал пылью распотрошенный музыкальный автомат – виниловые диски под прозрачным колпаком были готовы лечь под иглу, ожидая только команды, которая уже никогда не поступит.

Недостатком мистера Морриса был скверный характер. Когда на него находило, он начинал расшвыривать вещи по мастерской и ругательства слетали с его губ, как снопы искр из-под шлифовального станка. Порой ему не хватало гаражного пространства, и тогда он выскакивал на улицу, поливая бранью всех и вся; дети бросались врассыпную, а он расшвыривал пинками попадавшиеся на его пути мячи и трехколесные велосипеды.

В иные же дни он смягчался и даже снисходил до того, чтобы удовлетворить любопытство Клайва по тому или иному вопросу. Как-то раз после обеда, когда Линда с мальчиками только что вернулась из школы, он прервал возню с кусками картона и сдернул брезент с какого-то устройства в дальнем конце мастерской. Терри уже не раз его видел и потому со скучающим видом удалился. Линда испугалась, что ее попросят подержать что-нибудь могущее запачкать белые кружевные перчатки, и поспешно ретировалась в фургон, где ее тетя Джейн нянчилась с двухлетними близнецами, братом и сестрой Терри. В гараже остались только Сэм и Клайв.

Самой заметной деталью устройства было закрепленное на раме велосипедное колесо. Моррис привел систему в движение: несколько гладких маслянистых стержней поочередно опускались под действием хитроумно распределенных грузов и затем возвращались в изначальную позицию, попутно приводя в движение колесо. Это было дьявольски ловко придумано. Устройство само по себе работало великолепно, однако не было заметно, чтобы оно что-нибудь делало.

– Вечный двигатель, – пояснил Моррис. – Утверждают, что сконструировать его невозможно, но я с этим когда-нибудь справлюсь. Работаю над ним вот уже семь лет.

– И он действительно вечный? – Клайв завороженно смотрел на чудо-двигатель.

Моррис с грустью посмотрел на свое детище:

– Нет, рано или поздно он остановится. Трение, ребята, трение. Вот в чем единственная загвоздка. Черт бы побрал это паршивое трение!

Далее он пустился в пространные рассуждения о том, что уголь, нефть и прочие ископаемые виды топлива рано или поздно будут исчерпаны, и потому всем этим чертовым ученым давно пора заняться поисками альтернативных источников, причем делать это нужно чертовски быстро. В ходе речи он не отводил глаз от почти вечного двигателя и, казалось, разговаривал сам с собой. Сэм, не понявший ни единого слова, покинул гараж и отправился на поиски Терри. В свою очередь Клайв прилагал максимум усилий, чтобы уследить за мыслью докладчика, взирая на вращающееся колесо так, будто оно могло в любую минуту открыть перед ним таинственную Дверь во Времени.

Но тут в дверях мастерской возникла Джейн Моррис. В руке ее был зажат листок бумаги, а чугунная строгость черт оживлялась лишь красными пятнами гнева, несимметрично покрывавшими ее лицо.

– Тебе лучше уйти вместе с остальными детьми, – сказал мистер Моррис Клайву. – Близится новая мировая война.

– Близится новая мировая война, – сообщил Клайв своим родителям в тот же вечер.

– Что?!

– Сегодня папа Терри увидел маму Терри и сказал мне, что близится новая мировая война.

Эрик Роджерс расхохотался; Бетти крепко сжала губы.

Они как раз готовились к походу в библиотеку. Одним из мучительных следствий наличия в семье вундеркинда были регулярные – два раза в неделю – посещения публичной библиотеки. Мистер и миссис Роджерс попеременно подвергались этому унижению – выглядеть малограмотными тупицами на фоне своего семилетнего отпрыска. Каждому из них требовалось не более пяти минут для того, чтобы подыскать себе соответственно вестерн или любовный роман, тогда как Клайв в полной мере использовал час, отводимый на выбор книг библиотечным регламентом. После этого он за пару дней разделывался со своим чтивом, и родителям приходилось вновь сопровождать его в библиотеку, заодно сдавая и собственные, едва начатые книги, дабы сохранить лицо.

В любой другой ситуации книги занимали бы очень скромное место в жизни семейства Роджерсов. Теперь же «высокоодаренность» Клайва (при подстрекательстве ловкача-коммивояжера) подвигла их на столь серьезную финансовую жертву, как приобретение в рассрочку полного комплекта «Британской энциклопедии». Когда все эти фолианты в роскошном переплете из белой кожи прибыли и, будучи сложены в гостиной, образовали две огромные стопы наподобие колонн перед входом в загадочный храм науки, мистер Роджерс впервые пожалел о своем отказе дополнить мебельный гарнитур книжным шкафом из тикового дерева, который ему в свое время хотели навязать за отдельную плату. Возможно, Эрик несколько утешился бы, знай он, что благодаря ненасытному любопытству Клайва их комплект энциклопедии был единственным в округе, каждый из томов которого хотя бы раз открывался с познавательной целью.

Между тем Клайв открыл для себя научную фантастику, и Эрик попытался сделать это вместе с ним. Задача оказалась не из легких.

– А что такое счетчик Гейгера?

– Посмотри сам, сынок. Для того мы и закупили целую гору книг.

– А что такое позитронный луч?

– Черт его знает, сынок. Поищи в энциклопедии.

Уже наступили сумерки, когда Клайв с отцом отправились в библиотеку. Коричневые листья, сухие и плотные, как кусочки пергамента, плавно слетали с берез. Когда они приблизились к участку, на котором стоял фургон Моррисов, вечернюю тишину разорвал утробный рев автомобильного двигателя. Из-за кустов на большой скорости вылетел зеленый «миджет» мистера Морриса и резко затормозил перед шоссе. Вслед за ним босиком мчалась Джейн Моррис, свирепо размахивая алюминиевой сковородкой. Машина вписалась в поворот и рванула на полном газу, взвизгнув шинами; запущенная ей вслед сковорода попала в задний бампер и, отскочив, запрыгала по асфальту. «Мудак шизанутый!» – крикнула свекольная от ярости миссис Моррис. Клайв вопросительно взглянул на отца сквозь клубы выхлопных газов. «Хрен задолбанный!» – раздался новый вопль.

Эрик Роджерс как будто собрался что-то сказать, но вместо этого наклонился и поднял сковороду, ко дну которой намертво присохли остатки ужина. Он вручил это оружие его хозяйке, и та, не сказав ни слова, удалилась в сторону фургона.

Оставшиеся полмили до библиотеки оба преодолели в молчании. Эрик видел, что его сын что-то серьезно обдумывает. Верным признаком напряженного мыслительного процесса служила вертикальная морщинка над переносицей семилетнего вундеркинда. Что касается самого Эрика, то его мысли все еще были заняты недавней сценой, главную роль в которой столь эффектно сыграла Джейн Моррис.

Когда они достигли библиотеки, Клайв задержал отца перед входом. Глубокая озабоченность была написана на лице мальчика.

– Папа!

– В чем дело, сынок?

– А что такое радиоактивный изотоп?

Глава 6. Дурное влияние

Примерно в это же самое время в жизнь троих мальчиков удивительным образом вмешался Господь Бог. Одновременно Он же вмешался и в жизнь Тощей Линды, а также в жизни еще пятерых соседских детей младшего возраста. Для Сэма это стало полной неожиданностью – просыпаясь в то воскресное утро, он не рассчитывал стать участником каких-либо событий, по важности превосходящих обычный футбольный матч.

Сразу после завтрака Сэм подвергся процедуре облачения в парадный костюм, который он всей душой ненавидел. Этот наряд, включавший курточку и короткие штанишки из яркой колючей синтетической ткани, до той поры лишь дважды заполучал в свои объятия несчастного Сэма; в первом случае родители брали мальчика с собой на свадьбу, а во втором – на крестины. Сэму было велено отыскать в шкафу резиновые подвязки для бледно-желтых гольфов, имевших гнусную привычку сползать и требовавших периодического подтягивания, а затем – довести до блеска свои лучшие черные ботинки. Когда со всем этим было покончено, Конни смочила водой его волосы и энергично заработала щеткой с намерением пригладить вихры на макушке.

Сэм уже было собрался заявить протест или хотя бы выяснить, что стоит за этими приготовлениями, когда раздался стук в дверь. Конни открыла, и потрясенный Сэм увидел на пороге сияющую улыбкой Тощую Линду в белоснежном платье и белой шляпке без полей. Его удивление возросло многократно при виде за спиной Линды целой толпы соседских детишек – начищенных, прилизанных и втиснутых в праздничные наряды. Чья-то взрослая рука подтолкнула Сэма к выходу, после чего дверь за его спиной быстро захлопнулась.

Ага, вот и Терри! И Клайв тоже здесь! Оба выглядят мрачными и недовольными; шея и уши Клайва покраснели так, будто их основательно обработали наждачной бумагой.

– Что это такое? – спросил Сэм.

– Идем, – сказала Линда и поманила всю троицу рукой в белой перчатке. – Все за мной.

И она устремилась вперед быстрым шагом, сохраняя при этом гордый – чтоб не сказать высокомерно-светский – вид. Соседские ребятишки, которые были еще младше троих друзей, перешли на рысь, чтоб от нее не отстать.

– Что это? – спросил Сэм у Терри и Клайва, но они либо знали не больше его самого, либо были слишком подавлены происходящим, чтобы ответить.

– Это сюрприз, – сказала Линда, оглядываясь через плечо, и продолжила путь во главе выводка, сосредоточенная и невозмутимая, держа руки каким-то странным образом, словно несла в них невидимые державу и скипетр.

Они прошли четверть мили вверх по пологому склону холма, и Линда остановилась у ворот, за которыми виднелось строгое деревянное здание, выкрашенное в черный цвет и увенчанное крестом. Сэм узнал этот дом.

– Да это же церковь! – сказал он. – Церковь! Линда расплылась в утвердительной улыбке.

Она отворила ворота и ввела детей во двор. Малыши начали выказывать признаки волнения и страха. Линда их успокаивала, ободряла и в конечном счете загнала всю ораву внутрь церкви. Трое мальчиков замыкали шествие. В церкви тихо звучала органная музыка; малыши инстинктивно сбились в кучку – вместе им было не так страшно.

Сэм не ведал и никогда бы не смог догадаться о маленьком родительском заговоре, в результате которого они очутились здесь. По инициативе одного или двух глав семейств, возможно искренне озабоченных проблемой религиозного воспитания молодежи, многие родители в их районе заключили тайное соглашение, позволявшее им проводить воскресное утро в свое удовольствие, избавившись от назойливого присутствия любимых чад. Согласно их плану, Линда (с чрезвычайной охотой взявшаяся за это поручение) должна была отвести детей в церковь Святого Павла. Таким образом, пока будущие греховодники приобщались к святой мудрости апостола, их мамы и папы могли с чистой совестью творить в постели те чудеса, за которые им – при наличии законного брака – не грозила опасность геенны огненной.

Проповедник мистер Филлипс тепло приветствовал Линду и ее подопечных в стенах церкви. Кроме них здесь оказалось еще десятка три других детей, многие из которых были знакомы им по школе. Мистер Филлипс, обладатель дружелюбной и на редкость широкой улыбки, ярко-голубых глаз и прекрасно отполированной лысины, занял место перед алтарем и принялся потчевать аудиторию рассказами о добрых самаритянах и о блудном сыне. Сэм внимательно слушал.

По окончании занятий каждый ребенок получил почтовую марку и открытку, на которую эту марку нужно было наклеить. Им объяснили, что они как ученики воскресной школы будут каждую неделю получать марки с новой картинкой. На этой была изображена сцена из только что помянутой печальной повести о блудном сыне. Марки представляли собой некоторый интерес, но не могли считаться достаточным вознаграждением за пропуск утреннего футбольного матча. Как бы то ни было, посещение воскресной школы с той поры стало обязательным, и мальчики неделю за неделей с завидным смирением несли этот крест. В конце концов, что им оставалось делать – тут правил бал сам Господь Бог, а против Него, как всем известно, не попрешь.

С каждым посещением воскресной школы трое мальчиков смещались все дальше и дальше от алтаря и к четвертой неделе заняли позиции на самой последней скамье, где они могли тихонько перешептываться и пихать друг друга локтями, пока мистер Филлипс с широкой улыбкой на лице вдохновенно просвещал свою малолетнюю паству. Они пели гимны, они «вспахивали поле» и «сеяли семена добра», они преклоняли колена и молились. Всякий раз, как только колени Сэма соприкасались с подушечкой, лежавшей на гладком церковном полу, его неудержимо клонило в сон. Кое-как додремав до конца молитвы, он пробуждался от шума, когда остальные дети начинали занимать свои места на скамьях.

В тот день Терри и Клайв дружно посапывали справа от него. Приоткрыв глаза и повернув голову налево, он вздрогнул и чуть не закричал, обнаружив, что рядом с ним сидит ухмыляющаяся Зубная Фея. Та приложила палец к его губам, а затем дотронулась до его уха, давая понять, что Сэму стоит послушать проповедника.

– Сегодня я поведаю вам историю о лепте вдовицы, – подбоченясь, вещал мистер Филлипс.

Похоже, он не заметил присутствия Зубной Феи. Овальные пятна пота темнели под мышками его белой нейлоновой сорочки, лысый череп поблескивал в свете электрических ламп. Глаза его горели огнем несокрушимой веры, а голова постоянно кивала, подтверждая истинность того, что изрекали уста. Сэм увидел на полусонных лицах Клайва и Терри маскировочные гримасы вежливого внимания и оглянулся на Зубную Фею. Та лукаво ему подмигнула.

Затем она подмигнула еще раз, выразительно подняв бровь. Сэм уже было собрался поддать локтем Терри, но тут заметил, что фея совершает какие-то странные манипуляции с его штанами. Он взглянул вниз и едва не прыснул со смеху. Зубная Фея извлекла из ширинки его маленький член. Теперь он лежал на ее ладони, какой-то уж слишком белый, а его кончик раздулся, напоминая гриб-дождевик, вылезший из-под земли после короткого и теплого ночного ливня. Зубная фея ухмыльнулась, продемонстрировав полный набор зубов-кинжальчиков, вновь подмигнула и игриво кивнула Сэму. Тот не удержался и громко хихикнул. Терри обернулся к нему, то же самое сделали еще несколько ребят на передних скамьях. Сэм уткнулся в носовой платок и сделал вид, что сморкается. Когда он снова взглянул налево от себя, Зубной Феи уже не было.

– И хотя вдовица внесла очень скромный, очень-очень скромный вклад… – Мистер Филлипс повысил голос, дабы вновь завладеть вниманием класса.

Сэм локтем толкнул Терри и подмигнул ему. Теперь настала очередь Терри – при виде уже обмякшего пениса, выглядывающего из расстегнутой ширинки Сэма, он издал не менее громкий фыркающий звук.

– Дело не в том, насколько велик тот или иной вклад…

Плечи Терри начали судорожно трястись. Клайв очнулся от своих мечтаний и захотел узнать, в чем дело. Через секунду все трое беззвучно давились смехом. Терри запихнул себе в рот носовой платок, но это не помогло – смех накопился внутри и пошел носом, вылетев из его ноздрей в виде длиннющей зеленой сопли. Головы одна за другой поворачивались в их сторону. Линда, чья белая шляпка маячила в переднем ряду, повернулась и устремила на них осуждающий взгляд. В попытке совладать с собой Сэм вонзил ногти в собственную руку; Терри натужно фыркал в носовой платок, а лицевые мышцы Клайва раздулись до такой степени, что, казалось, еще немного, и они лопнут.

– В этом и состоит смысл… смысл… Сэм, Терри и Клайв, останьтесь в церкви после занятий… смысл истории о лепте вдовицы.

Позывы к смеху как рукой сняло. Сэм неловко возился, запихивая возмутителя спокойствия в ширинку, пока его не заметил кто-нибудь еще. То, как смотрел на него мистер Филлипс, подразумевало, что он все знал. Он знал, что Сэм баловался со своим пенисом. Он знал, потому что ему сказал об этом Господь Бог. Господь сказал мистеру Филлипсу, мистер Филлипс скажет Линде, Линда скажет его маме, мама скажет папе, а папа снимет свой кожаный ремень с медной пряжкой, и тут уже Сэму не поздоровится.

Такими вот путями делал свое дело Господь Бог.

После урока мистер Филлипс отправил троих провинившихся в ризницу, тогда как остальные дети гуськом вышли из церкви через южную дверь. Мальчики боялись мистера Филлипса, даже несмотря на его беспримерную доброту и благожелательность. Наличие у него прямой связи с Высшими Силами не подлежало сомнению и не могло не вводить грешников в священный трепет. Они сознавали тяжесть совершенного ими – Сэмом и Терри в особенности – преступления, и эта тяжесть усугублялась неминуемостью огласки.

– Он все знает, – прошептал Сэм, когда они дожидались исхода из церкви своих воскресных одноклассников.

В ризнице пахло пчелиным воском и лавандой. На стене против входа был изображен Иисус, распятый на кресте в компании двух разбойников.

– Он не знает, – возразил Клайв. – Не может он знать.

– А я думаю, может, – сказал Терри. – Наверняка знает.

– Не говорите ему ничего, – предупредил Клайв.

В ризницу вошел мистер Филлипс. Язычок замка мягко щелкнул, когда он притворял за собой дверь. Несколько секунд он возвышался над ними в своей излюбленной позе – руки в боки, а затем снял очки и приступил к делу.

– Итак, я хотел бы знать, что вас троих сегодня так рассмешило.

Молчание.

– Что ж, я готов простоять тут весь день, пока не дождусь объяснения. Весь день.

Молчание.

– Я жду.

И тут все трое одновременно поняли, что Филлипс проиграл.

– Клайв, ты самый разумный из вашей троицы. Скажи, с чего это вы вдруг расхихикались, как глупые маленькие девочки? Я жду ответа.

Клайв прочистил горло.

– Извините, сэр.

– Одного извинения мало. Я хочу знать причину смеха.

Клайв снова прочистил горло.

– Я полагаю, – сказал он, пытаясь подражать фразам, слышанным от взрослых. – Я полагаю, что нам кое-что могло показаться смешным.

– Вот как? Значит, ты полагаешь, что вам кое-что могло показаться смешным?

– Да, сэр.

– Понятно. А как же насчет Иисуса?

– Сэр?

– Я сказал, как насчет Иисуса?

– Сэр?

– Да, как насчет Него, когда он умирал на кресте за наши с вами грехи? За ваши грехи и за мои. Как ты полагаешь, могло ли ему в тот момент что-нибудь показаться смешным?

Среди прочего Зубная Фея научила Сэма такому фокусу, как гипервентиляция легких. А Сэм перенес новое развлечение на школьный двор. Эта история даже попала в местную прессу.

День был сухой и теплый. Оставалось минут десять до конца большой перемены; дети уже позавтракали и гуляли во дворе. В этот момент над школой очень низко пролетел небольшой самолет – настолько низко, что можно было даже разглядеть сидящего в кабине пилота. Сэм проводил его взглядом и еще долго продолжал смотреть в небо, словно загипнотизированный этим явлением, о котором все прочие дети успели уже позабыть, вернувшись к своим играм. Он стоял на краю спортплощадки и, глядя вверх, неожиданно вспомнил о том, что ему накануне ночью показала Зубная Фея.

Он поймал за руку Клайва и оттащил его в сторону.

– Смотри, что я умею.

Подозвав двух других ребят, он поставил их по бокам от себя, чтобы они могли поймать его при падении, после чего заткнул пальцами уши и начал очень быстро и глубоко дышать, пока не потерял сознание. «Ассистенты» вовремя его подхватили, и через несколько секунд он очнулся.

– Прикольно! – сказал Клайв и тоже захотел попробовать.

Все вышло точно так же, как и с Сэмом. Затем их примеру последовали «ассистенты» и подоспевший Терри, а вскоре к ним присоединились еще десятка полтора детей, также пожелавших участвовать в новой игре. Это число удвоилось, затем утроилось, и в конечном счете эпидемия охватила весь школьный двор.

А дальше случилась странная вещь. Сандра Портер из класса Сэма внезапно потеряла сознание без помощи гипервентиляции. Та же участь постигла Дженет Берроуз и Венди Купер, а вслед за ними Мика Карпентера, еще трех девочек и четверых мальчиков, и вот уже все подряд начали падать в обморок. Двор школы, в списочном составе которой значились сто шестьдесят учеников, являл собой престранную картину: тут и там дети сыпались на землю, как лепестки с увядшей розы под порывом ветра.