Глава 31. Бабахнутые парни

«БАБАХ!» – звук взрыва настолько точно воспроизвел это междометие, что Сэму показалось, будто он видит буквы и восклицательный знак, написанные черным типографским шрифтом на облаке дыма от разорвавшейся бомбы. Ее грохот прокатился по футбольному полю и угас где-то в окрестных лесах. Серый дым, как комок грязной ваты, еще некоторое время висел в воздухе.

Это произошло в шесть часов вечера, когда окрестности клуба были совершенно безлюдны. Футболисты давно разъехались по домам после тренировки, а для влюбленных парочек, обычно парковавших свои машины на лужайке, время еще не приспело. Впечатленные взрывом «гербицидно-трубчатой» бомбы Клайва, Редстонские Шизики выбрались из кустов на берегу пруда и направились к двери раздевалки, чтобы оценить нанесенный ущерб.

Клайв подоспел первым. Бомба оставила едкий запах в воздухе и пятно копоти на бетонной плите у двери. Сама же деревянная дверь практически не пострадала, если не считать трещины длиной дюймов девять над эпицентром взрыва.

– Бомба ее едва задела! – сказал Сэм.

– А я-то думала, она разнесет дверь в щепки, – огорчилась Алиса.

– Вот ее оболочка. – Клайв поддал ногой дымящийся кусок трубы.

Что касается Терри, то его отношение к подрыву футбольного клуба было по-прежнему неоднозначным. Сезон только что начался, и тренер, вопреки ожиданиям, не включил его в основной состав, предпочтя видеть собственного сына на позиции, которую многие в команде прочили Терри. Предлог нашелся легко: после одной из игр в конце прошлого сезона тренер в душевой обратил внимание на недостаток двух пальцев на его ноге и пробормотал что-то о «нарушенной координации движений», хотя на поле никаких претензий по этому поводу к Терри не возникало.

– Решено, – заявил Клайв, узнав об этой несправедливости, – взрываем футбольный клуб.

– Я «за», – сказал Сэм.

– Это будет справедливо, – согласилась Алиса.

Терри все еще колебался, но, вспомнив о нанесенной ему обиде, присоединил свой голос к остальным.

Клайв осмотрел остатки взрывного устройства, несколько сконфуженный его малой эффективностью. Похоже, большая часть энергии была истрачена на разрыв сплющенных концов трубы.

– Чего вы хотели от такой маленькой трубки? – сказал он.

– Тогда найди другую, побольше, – предложил Сэм.

– Мы сделаем каждый свою бомбу, – сказал Клайв, – и посмотрим, чья окажется лучше.

На следующий день они собрались в сарайчике на заднем дворе дома Клайва. Эрик и Бетти давно привыкли к тому, что их сын с друзьями подолгу торчит в сарае, где они якобы занимались химическими опытами. На самом деле оборудование лаборатории уже более года пылилось в бездействии, а Зловонная Конура стала излюбленным местом сбора Шизиков, которые в холодную погоду могли посидеть у электрокамина и выкурить по сигарете, не слишком рискуя быть захваченными врасплох. Клайв показал им, как прорезать ножовкой отверстие для запала, как начинять бомбу и как сплющивать концы трубы.

– Здесь надо быть особенно осторожным, – серьезно предупредил он. – Если будете слишком сильно бить молотком, может вылететь искра и эта фигня взорвется у вас под носом.

Алиса не пожелала участвовать в производственном процессе, а мальчики с энтузиазмом взялись за дело. Каждый из них притащил по куску трубы, которые с помощью ножовки по металлу были укорочены до равной длины. Клайв изготовил взрывчатую смесь из гербицида и сахарного песка, ссыпав часть ее в отдельный пакет – для запалов. Когда концы труб были сплющены молотком и для надежности еще загнуты в слесарных тисках, каждый из них стал обладателем собственного взрывного устройства. Клайв предложил дать бомбам имена. Он взял банку с белой краской и маленькую кисть и написал на своей бомбе «ДИКАЯ ШИЗА», после чего искоса взглянул на Алису, словно ожидая ее реакции.

Завладев кистью, Сэм украсил свою бомбу надписью «БАБАХНУТЫЕ ПАРНИ», не давая никаких пояснений.

– Тонковат у тебя прибор, – прокомментировала Алиса. Все переглянулись и захихикали.

– Зато у Терри самый толстый.

Терри взял кисть и жирно, с нажимом, вывел на своей трубе «АЛИСА ИЗ СТРАНЫ ФУГАС». Прочтя надпись, Алиса слегка покраснела.

С наступлением сумерек они отправились к зданию футбольного клуба и, предварительно удостоверившись, что поблизости никого нет, подложили бомбы под дверь раздевалки. Клайв аккуратно провел три равных по длине дорожки взрывчатой смеси.

Алисе было предложено выступить запальщицей, но она отказалась от этой чести, и тогда трое ребят одновременно подожгли каждый свою дорожку. Смесь горела медленно, неярким желтоватым пламенем. Они перебежали через футбольное поле, спрятались за кустами на берегу пруда и стали ждать. Две бомбы сработали с промежутком в доли секунды, и двойной взрыв, казалось, отразился эхом от низко нависших туч. Третья бомба рванула несколько секунд спустя, и звук ее был другой – отрывистый и жесткий.

Нервно хихикая, Редстонские Шизики бегом пересекли поле, чтобы проверить результаты диверсии. Взрывы сорвали дверь с нижней петли и выбили дверную филенку. Дым лениво расползался в неподвижном сумеречном воздухе, образуя причудливые, призрачные фигуры. Сэм довольно кивнул и открыл было рот, собираясь что-то сказать, но в этот момент на дороге, ведущей к клубу, показался автомобиль и, быстро приблизившись, затормозил перед запертыми решетчатыми воротами. Зажглись фары дальнего света, но чуть ранее все четверо успели нырнуть за угол дома и прижаться к стене. Машина сдала назад и подъехала под другим углом – так, чтобы осветить здание клуба. Они затаились, присев на корточки в тени крыльца, всего в нескольких дюймах от яркого луча света.

Прошла минута, другая; наконец машина развернулась и укатила в обратном направлении.

Они выбрались из своего укрытия, разминая затекшие ноги.

– Еще немного, и нас бы засекли, – сказал Клайв.

Его лицо было измазано сажей, – видимо, он прижался щекой к опаленным взрывом доскам крыльца. Они снова начали хихикать и не скоро смогли остановиться, доведя себя до истерического визга.

– Пошли ко мне домой, послушаем диски, – отдышавшись, предложила Алиса.

В состоянии эйфории после удачно проведенной операции они отправились к дому Алисы напрямик через поля. Быстро темнело. Все говорили одновременно, перебивая друг друга, но через какое-то время Сэм, замыкавший процессию, перестал участвовать в разговоре.

Он заметил, что Терри левой рукой обнимает за плечи Алису, а та не делает ни малейшей попытки отстраниться. Напротив, она временами сама как бы невзначай прижималась к Терри, когда попадала ногой на неровности, скрытые в густой траве. Кисть Терри на ее левом плече белела в темноте как нечто чуждое, не связанное с остальной частью руки, как огромное насекомое или иная тварь, существующая сама по себе. По пути им пришлось преодолевать проволочные ограды и небольшой ручей, и после каждого из этих препятствий рука Терри преспокойно возвращалась на Алисино плечо.

Никто из остальной троицы, в радостном возбуждении шагавшей по полю, не обратил внимания на странную молчаливость Сэма.

Взрыв иного характера потряс семью Терри, и эпицентром этого взрыва была Линда. После ее победы на конкурсе красоты события начали развиваться в таком стремительном темпе, что у Чарли и Дот головы пошли кругом. Они постоянно пребывали в изумленном оцепенении, не зная, как им следует расценивать Линдин триумф. С одной стороны, им было приятно сознавать, что они породили и выпестовали это чудо красоты; с другой стороны, единственной наградой за все их труды и заботы мог стать преждевременный, с их точки зрения, уход дочери из родного гнезда.

Линда намеревалась покинуть семью и переселиться в Лондон.

Через три недели после победы в Редстоне она с той же легкостью выиграла конкурс графства, а в августе повторила этот успех на уровне региона. Ее фотографии начали мелькать на газетных страницах – причем не только в местных, но и в центральных изданиях. Одновременно на нее свалилась уйма «работы», обычно выполняемой королевами красоты на подведомственных им территориях: разрезание ленточек при открытии новых магазинов, нанесение первого удара по мячу в благотворительных футбольных матчах и т.д. и т. п. Линда была нужна всем. Линда требовалась повсюду. И, что немаловажно, все и повсюду были готовы платить хорошие деньги за одно лишь ее появление.

Американская фирма «Крайслер» в этом году приобрела контрольный пакет английского «Хамбера» и готовилась к выпуску в Ковентри новой модели автомобиля. С Линдой заключили контракт, согласно которому она должна была позировать рядом с выставочным экземпляром машины, пока газетные репортеры и фотографы компании не нащелкают нужное им количество кадров. По иронии судьбы этот самый экземпляр был накануне собственноручно покрашен отцом Линды, работавшим в красильном цехе того же завода (модель еще не была поставлена на конвейер, где покраска производилась автоматически). Чарли отправился в автосалон вместе с Линдой, чтобы взглянуть на то, как она выполняет свои «королевские функции». Он чувствовал себя очень неловко, когда в новом костюме, с затянутой на шее петлей галстука был вынужден торчать посреди выставочного зала рядом с менеджером компании и кучей других начальников высшего и среднего звена под вспышки фотокамер и аккомпанемент двусмысленных мужских шуточек, рикошетом отлетавших от зеркального кузова новенького авто. За три часа такой работы Линда получила сумму, приблизительно эквивалентную месячной зарплате Чарли. От нее также не ускользнула вышеупомянутая ирония, что выразилось в ее попытке подарить полученный чек родителям, но те решительно отказались от такого дара.

За несколько недель до начала «подрывной деятельности» Редстонских Шизиков Линду пригласили в Лондон для участия в показе моделей одежды известного Дома моды Пиппы Гамильтон. Она должна была провести в столице три дня; номер в гостинице оплачивался фирмой. Линда явно шла в гору.

– Слишком уж быстро все происходит, – сетовал Чарли.

– Это мой шанс, папа!

– А как же твоя учеба? – ныла Дот.

В начале лета Линда сдала экзамены по продвинутой программе и стала студенткой педагогического колледжа в Дерби, занятия в котором должны были начаться через две недели.

– Может, за этим контрактом последуют новые. А там, может быть, мне дадут постоянную работу.

– Это не настоящая работа, – возразил Чарли.

– Взгляни на письмо, папа! За три дня такой «ненастоящей работы» мне предлагают столько же, сколько ты зарабатываешь за полгода!

Линда пожалела об этих словах сразу же, как только они слетели с ее уст. Она совсем не хотела обидеть или унизить родителей; напротив, она надеялась добиться их понимания и поддержки. Чарли молчал и смотрел в сторону, Дот смотрела на Линду, а Линда смотрела в пол.

– Я бы хотела, чтобы ты и мама поехали со мной.

Чарли нехотя сменил гнев на милость.

– Нет уж, мне там делать нечего. Но твоя мама, думаю, будет не прочь составить тебе компанию. Желаю вам хорошо провести время. И не возвращайтесь домой без большой кучи покупок.

Линда взвизгнула от восторга и бросилась к телефону, чтобы сообщить Дереку прекрасную новость. Между тем Чарли ушел наверх, закрыл за собой дверь спальни, лег на постель и расплакался в первый раз за восемнадцать лет – с того самого дня, как Линда появилась на свет.

Трехдневная экспедиция в Лондон прошла на ура. Линда пообщалась с самой Пиппой Гамильтон и была ею очарована, хотя в описании Дот эта самая Пиппа выглядела чем-то вроде Медузы Горгоны, страшной как смертный грех. А вскоре Линда получила письмо, в котором Пиппа восторгалась какими-то ее фотографиями и предлагала ей сниматься для иллюстрированных изданий Дома мод. При этом Пиппа обещала лично позаботиться о карьере Линды в модельном бизнесе. Если Линду устраивает это предложение, говорилось в письме, она должна, не теряя времени, перебираться в Лондон на постоянное место жительства.

– А как же твой колледж? – спросил Дерек.

– Учебу можно отложить на год, как ты думаешь?

– Разумеется, можно, – сказал Дерек хмуро.

Он понимал, что тут ничего не изменишь: будет еще одна порция криков и плача; будут разговоры о том, как много она может заработать, почти ничего не делая; будет и отказ от места в колледже. Линда выбрала свой путь, и этот путь лежал в Лондон.

– Не думай об этом, – сказала Зубная Фея. – Я ведь предупреждала, что она причинит тебе боль.

Сэм лежал на своей кровати, глядя в потолок. Стоял ясный летний день, и его друзья наверняка были сейчас на берегу пруда, курили сигареты, болтали и смеялись. В иное время он с радостью составил бы им компанию, но сейчас ему было невмоготу наблюдать за тем, как Алиса все больше сближается с Терри. Его буквально выворачивало наизнанку, когда он видел ладони Терри, прикасающиеся к ее одежде, гладящие ее волосы или загорелую кожу ее рук. До сей поры ему удавалось скрывать свои чувства; никто вокруг и не подозревал о его страданиях.

Исключая Зубную Фею.

– По крайней мере, ты тоже знаешь, каково оно, чувство ревности, – говорила фея.

– Ревность? – сказал Сэм. – Тебе-то с какой стати ревновать?

– Потому что ты – это все, что у меня есть. Ты заставляешь меня приходить сюда, а на самом деле тебе нужен кто-то другой! Я нисколько к тебе не стремлюсь: для меня эти встречи как кошмарный сон. Но когда ты хочешь вместо меня Алису или Линду, это хуже смерти. Я заболеваю. Я начинаю задыхаться. Я плачу. У меня сердце кровью обливается. Во мне угасает жизнь. Что тут можно поделать? Ты – это все, что у меня осталось.

Когда она начинала вот так стонать и жаловаться, Сэм окончательно переставал ее понимать. – Ты меня простил?

Голос ее смягчился. Теперь на краю постели, положив руку ему на бедро, сидела прежняя, женственная Зубная Фея. Она выглядела обновленной и посвежевшей. В черных глазах вновь заиграли зеленоватые блики; кожа стала белой, гладкой и чистой, а густые темные волосы искрились, словно в них были скрыты мириады микроскопических звезд. Ожидая ответа, она несколько раз нетерпеливо провела языком по губам.

Внезапно его осенило.

– Ты используешь мои зубы, чтобы поправляться, я угадал? – спросил он. – То есть, когда ты получаешь что-то мое, это действует на тебя

как лекарство.

– Твое или чье-нибудь еще. Так уж оно устроено, и я не могу изменить порядок вещей. Ты должен это понять. Обычно бывает достаточно одного раза: я беру первый зуб и на этом все кончается. Но ты меня увидел – понять не могу, как это произошло. Ты меня увидел, и мы с тобой оба обречены.

Она переместилась к телескопу, повернула его в сторону леса и начала крутить колесико настройки.

– Я всегда близко к сердцу принимала твои проблемы, Сэм.

– Ты чертовски добра и великодушна. – В последнее время он становился все смелее в обращении с Зубной Феей. – Пожалуй, тебе не стоило так уж сильно обо мне заботиться.

– Между прочим, мы с тобой действуем на встречных курсах. Я могу казаться тебе воплощением кошмара, но и сам ты являешься кошмаром для меня. Ведь я прихожу к тебе не по своей прихоти, а повинуясь твоим настроениям. Разве ты не мог бы любить меня вместо Алисы? Неужели я прошу слишком многого? Ага! Нашла наконец-то!

– Что нашла?

– Кончай дергать свою пипиську и подойди сюда.

Сэм поднялся с постели и подошел к телескопу, наведенному на Уистменский лес. Заглянув в окуляр, Сэм сначала не увидел ничего, кроме неясных очертаний ветвей и какой-то коричневой тени в самом центре линзы.

– Что это?

– Смотри внимательно.

Постепенно изображение становилось более четким, а коричневая тень обретала форму, одновременно меняя цвет, пока не превратилось в никогда прежде не виданное им растение с длинным стеблем и пурпурным раструбом цветка на верхушке. Уже в самом облике растения чувствовалось что-то ядовитое. Из сердцевины хищно раскрытого пурпурного цветка выглядывала толстая, похожая на растянутый клубень, белая тычинка, слегка колеблемая ветерком.

– Это очень редкий вид, – сказала Зубная Фея. – Такие растения появляются только в местах, где под землей лежит труп. Он служит для них удобрением и пищей. Честное слово, это не мои выдумки. Так оно и есть на самом деле.

Сэм пригляделся к основанию стебля – тот вырастал из гнилого дуплистого пня, заваленного сухими ветками и окруженного густыми зарослями папоротника.

– Как оно называется?

– У него очень много названий. Обычно мы называем его «мертвецкий цвет», – она хихикнула, – но каждому такому цветку можно дать собственное имя. Этот, например, я назвала бы Отмщением Тули.

Сэм оставил телескоп и вернулся в постель. И вновь ему представилась рука Терри, свободно и уверенно лежащая на Алисином плече.

– Перестань себя мучить, – сказала Зубная Фея. – Тем самым ты мучаешь и меня.

«Подрывная кампания» набирала обороты в недели, предшествовавшие отъезду Линды. Раздевалка футбольного клуба стала мишенью для еще двух бомб (незамысловато окрещенных «ДУЛЕЙ» и «СКУНСОМ»). Еще несколько штук было взорвано в других местах: под железнодорожным мостом, в комментаторской кабине конно-спортивного комплекса и – как наименее осмысленный акт – в бочке из-под дизельного топлива, отправленной в плавание по пруду.

Сэм пристально следил за тем, как развивались отношения Алисы и Терри. То, что он видел, можно было истолковывать по-разному. Рука Терри, уже ставшая для него наваждением, время от времени оказывалась на плече Алисы и при ее попустительстве могла находиться там подолгу. В таких случаях Сэм переставал сомневаться в существовании между ними какой-то особой интимности. Однако бывали и моменты, когда Алиса вдруг прижималась к Сэму, проводила пальцами по его колену или протягивала ему свою сигарету. Он воспринимал это как намек на то, что он не исключен из числа претендентов и что она пока еще не сделала окончательный выбор. Один только Клайв до поры до времени держался в стороне от их подспудного соперничества, но это было лишь до поры до времени.

Стремясь как можно скорее избавиться от ублюдочно-снобистской ржавчины, которой он успел покрыться за время учебы в школе Эпстайновского фонда, Клайв пристрастился к ношению узких джинсов и кроссовок, курил едва ли не больше троих остальных друзей, вместе взятых, и не упускал случая продемонстрировать свою крутизну. Последняя, в частности, появлялась в садистских проектах типа оснащения бритвенными лезвиями ветвей кустов, через которые малолетки из микрорайона пробирались к их «логову» на берегу пруда, или устройства иных членовредительских ловушек, против чего безуспешно протестовала Алиса. Неоднократно она вместе с Терри проходила по следам Клайва, ликвидируя или обезвреживая те из его жестоких «сюрпризов», которые им удавалось обнаружить. Нельзя было назвать чистым совпадением и тот факт, что Клайв, как и Алиса, вдруг заинтересовался поп-музыкой. Очень скоро он стал настоящим экспертом в этой области, регулярно обмениваясь дисками с Алисой и легко жонглируя именами типа Сид Барретт [18] или Капитан Бифхарт [19] – для Сэма и Терри это все был темный лес. А когда он явился на очередную сходку, держа бомбу под мышкой кожаной, с бахромой, ковбойской куртки – один к одному куртка Алисы, – стало ясно, что и с Клайвом дело обстоит так же, как с двумя другими, если еще не хуже.

– Ого, клёвая куртка! – сказала Алиса. – Можно примерить?

И они на пару часов обменялись куртками. Сэм знал, что это означает. Они обменялись кожей. Клайв получил в дар запах Алисы. И теперь эта вдохновляющая на безумства «бомба» будет постоянно взрываться у него под носом, по большому счету пока оставаясь вне досягаемости.

Таким образом Клайв вошел в фавор, и начиная с того дня Алиса могла обниматься, а то и тереться носами с любым из троих по ее сиюминутному выбору. Она в шутку называла их «мои защитники и покровители», распределяя свою благосклонность примерно в равных долях между ними. Однако в тех случаях, когда у нее возникали «излишки благосклонности», все они приходились на долю Терри. Временами Сэм задавался вопросом, не посвятила ли она Терри в секрет пресловутой «осенней паутинки».

Однажды субботним утром был продублирован эпизод из прошлой жизни Сэма. Единственное отличие заключалось в том, что на сей раз Конни и Нева не оказалось дома – они уехали в город за покупками. Сэм открыл дверь по первому стуку; на пороге стояли двое смутно знакомых мужчин.

– Привет! – сказал один из них, протягивая ему бутылку молока, которую оставил на крыльце разносчик. – Родители дома?

Оба мужчины заметно прибавили в весе, а у одного из них появилась седина в бакенбардах, но Сэм узнал полицейских детективов, приезжавших к ним несколько лет назад расследовать дело об акте вандализма в конно-спортивном комплексе.

– Нет. Они уехали в город.

– Можно войти?

Но тут вступил в разговор второй детектив.

– Он несовершеннолетний, – напомнил он коллеге, понижая голос.

Первый детектив одарил Сэма дружелюбной улыбкой.

– Послушай, мы не вправе тебя принуждать, – сказал он, – но как насчет того, чтобы сесть к нам в машину и перемолвиться парой слов?

Сэм надел ботинки. Когда они спускались с крыльца, один из полицейских спросил:

– А мы раньше с тобой не встречались?

– Не думаю, – сказал Сэм.

– Эти взрывы, – сказал первый детектив, захлопнув дверь машины. Полисмены заняли передние сиденья, а Сэм сел позади. Водитель наблюдал за ним в зеркало заднего вида. – Они нам не нравятся.

– Да.

– Ты знаешь такое слово – «террорист»?

– Да.

– Сколько тебе лет?

– Четырнадцать.

– Четырнадцать. Ты вроде не очень похож на террориста. Однако всякое бывает – иногда и банки грабят почтенные с виду старушки. А взрывы бомб тянут на серьезную статью. Что там светит за взрывы, Билл?

Второй детектив, все это время наблюдавший за Сэмом в зеркало, присвистнул.

– Десять лет. А то и пятнадцать.

– Так много? Это больше, чем наш друг Сэм прожил на этой земле.

– Серьезное преступление, – сказал Билл.

– Что ты знаешь об этих взрывах, Сэм?

– Ничего. Я ни разу не видел настоящей бомбы.

– Ага, так ты в курсе, что это были бомбы? Какой тип бомб, по-твоему?

– Я в типах бомб не разбираюсь. Я только знаю, что, если были взрывы, значит, должны быть бомбы, которые взорвались. – Сэм старался сохранять невозмутимый вид, но это давалось ему с трудом.

– Не обязательно. Взрывы бывают разные, верно, Билл?

– Самые разные, это уж точно.

– Дело такое, Сэм: кое-кто утверждает, что видел тебя сразу после взрывов. Хотя эти люди признают, что могли ошибиться. Как по-твоему? Могли они ошибиться?

Сэм утвердительно кивнул.

– Значит, ты не был в том месте в тот вечер?

– Какой вечер?

Улыбка исчезла с лица детектива. Некоторое время он смотрел на Сэма, не говоря ни слова. Сэм сидел, подложив под бедра ладони, которые прилипли к кожаной обивке сиденья.

– Ну-ну, – сказал один из детективов.

– Я могу идти? – спросил Сэм.

Ответа не последовало. Он выбрался из машины и не оглядываясь пошел к дому. Закрыв за собой дверь, Сэм поспешил в туалет, где его жестоко стошнило. Очистив желудок, он прокрался к окну родительской спальни. Машина детективов все еще стояла перед домом. Они проторчали там еще примерно полчаса и только потом уехали.

Сэм оделся и пошел к пруду. Он хотел узнать, приезжала ли полиция к его друзьям. Сперва он подумал, что на берегу никого нет, но, продираясь через заросли, услышал приглушенные голоса. Он попятился и обошел кусты стороной. С этой позиции ему стали видны Алиса и Терри, сидевшие на истерзанном автомобильном кресле. Они разговаривали полушепотом, склонив головы щека к щеке. Чуть погодя он заметил и руку. Эта раскоряченная, крабообразная рука лежала на левой груди Алисы, сопровождая их беседу легкими ритмическими сжатиями. Во второй раз за этот день желудок Сэма вывернуло наизнанку.

Пятясь, он выбрался из кустов, пробежал мимо здания футбольного клуба, преодолел проволочное ограждение и зашагал наугад по полям, вытирая очки полой рубашки и то и дело устремляя невидящий взор к прозрачному сентябрьскому небу. Ноги несли его в сторону Уистменского леса; он обнаружил это, только достигнув опушки, но не стал останавливаться и с ходу углубился в лес, следуя изгибам тропинок и временами сбиваясь на бег. Образовавшийся в груди тяжелый сгусток не рассасывался; казалось, он вот-вот поднимется к горлу, чтобы окончательно перекрыть доступ воздуха в легкие.

В конце концов он – сам не заметив как, словно заброшенный сюда мощной катапультой – очутился на хорошо знакомой прогалине перед большим дуплистым пнем, заросшим папоротником и заваленным сломанными ветками. Из середины дупла поднимался стебель пурпурного цветка, толстая белая тычинка которого слегка покачивалась на ветру. Сэм медленно приблизился.

Растение пустило корни в куче перегнивших листьев, которые они с Терри когда-то навалили внутрь дупла. В этот раз никакой ошибки быть не могло. Там, под листьями и ветками, покоился гниющий труп Тули. Оторвав с ближайшего вяза давно надломленный и уже засохший сук, Сэм поковырял им лиственный перегной рядом со стеблем цветка.

Из-под слежавшегося слоя сырых листьев выглянула омерзительно раздутая желтая шляпка гриба, по которой ползали мелкие черные жучки и прочие лесные насекомые. Какая-то большая личинка, блестя белым кожистым телом, намертво присосалась к корню растения. Сэму стало противно, он выпустил из руки ветку и сделал шаг назад. Еще раз он оглядел растение, которое Зубная Фея назвала «мертвецким цветом». Его плотные лепестки при внимательном рассмотрении оказались не чисто пурпурными – в них смешивались красные, черные и синие тона, – а белую тычинку покрывал тонкий налет шафранного цвета пыльцы, один вид которой напрочь убивал всякое желание дотронуться до цветка. Он хотел было порубить, изничтожить мерзкое растение, но не решился снова дотронуться до только что брошенной ветки, словно она была отравлена. Сэм подсознательно опасался, что этот цветок наделен некоей сверхъестественной силой и умеет жестоко мстить тем, кто на него покусится. Кроме того, он по запаху угадывал присутствие в лесу Зубной Феи, которая могла наблюдать за ним в эту самую минуту.

Порой ему казалось, что фея всегда присутствовала и всегда будет присутствовать где-нибудь поблизости, никогда не оставляя его одного.

Он взглянул еще раз на цветок, повернулся и пошел домой.

Всю вторую половину дня Сэм пролежал в постели. Когда его мама постучала в дверь и вошла, он притворился спящим. За ужином он не проронил ни слова и только по его окончании сказал, что собирается весь вечер наблюдать за звездами у себя в комнате.

Так он и поступил, рассчитывая забыться в блужданиях по далеким галактикам. С новой линзой телескоп давал еще более четкое изображение. Ночь была безоблачной, созвездия сияли ярко; Сэм увлекся и перестал думать об Алисе и Терри. Он проследил за полетом искусственного спутника и за метеорным потоком, попутно делая записи в дневнике звездных наблюдений.

– Возьми немного ниже, – раздался голос над его ухом. – Возьми ниже и нацелься на Андромеду. Я покажу тебе нечто интересное.

Сэм даже не стал отрывать взгляд от окуляра и изменил угол наклона телескопа, как ему было сказано.

– Еще чуть-чуть. Вот так. Ты меня уже простил?

– От тебя одни несчастья.

– Я подумала и решила тебе помочь. Я ведь всегда с тобой расплачивалась, начиная с самого первого зуба. Давай-ка приляжем.