Оливия лежала в постели, но не спала. Было еще довольно рано – всего девять вечера. Она оставила портьеры незадернутыми и теперь могла любоваться яркой полной луной и мириадами звезд.
      В дверь неожиданно постучали, и через секунду в спальню крадучись вошла Элизабет со свечой в руке. Мгновенно закрыв глаза, Оливия заставила себя ровно и глубоко дышать.
      – Ты спишь, Оливия? – спросила, подойдя к постели, Элизабет.
      Бледная и измученная, Оливия приоткрыла глаза и сонно пробормотала, с усилием двигая губами:
      – Кто… кто… кто?
      Элизабет не сразу ответила, глядя на невестку немигающими злыми глазами. Потом нехотя выдавила:
      – Это я, Элизабет.
      – Кто? – словно на грани обморока пробормотала Оливия.
      Золовка склонилась над ней, пристально вглядываясь в лицо, и Оливия поспешно закрыла глаза, опасаясь, как бы эта хитрая стерва не угадала в них ясный свет разума. Стараясь не двигаться, она дышала редко и поверхностно, чтобы произвести впечатление серьезно больного человека. Эта опасная игра требовала огромного напряжения всех ее сил, но теперь на карту поставлено не только благополучие Анны, но и само ее существование. В этом Оливия не сомневалась.
      Через несколько секунд Элизабет наконец выпрямилась, вышла из комнаты и заперла за собой дверь на замок.
      Вспотев от страшного напряжения, Оливия села в постели. Надежда незаметно ускользнуть из дома, когда все заснут, испарилась вместе с поворотом ключа в замке.
      Выскользнув из постели, она бесшумно пробралась в гардеробную и быстро оделась, все время думая о дочери. Потом так же бесшумно вернулась в спальню и подошла к окну. Сердце ее замерло от страха: единственным средством спасения оставался раскидистый дуб под окном. Иного выбора не было.
      Подобрав юбки и жалея, что не родилась мужчиной, она перекинула через подоконник сначала одну ногу, потом другую и теперь сидела, свесив обе ноги. Посмотрев вниз, она почувствовала, как у нее закружилась голова и к горлу подступил тошнотворный комок. Усилием воли она заставила себя сосредоточиться лишь на необходимости допрыгнуть до ближайшего толстого сука. Если ее прыжок окажется неудачным, спасать Анну будет некому.
      Тяжело дыша, она закрыла глаза и стала молиться. Когда она снова открыла глаза, ей показалось, будто дерево отодвинулось еще дальше. Страх сковал ее члены, но стоило ей представить Анну в окружении сумасшедших и потому опасных людей, как она, стиснув зубы, совершила отчаянный прыжок.
      Она не сумела уцепиться за торчавший сук, зато схватилась обеими руками за шероховатый жесткий ствол, правда, до крови ободрав себе ладони. Вскрикнув от боли, Оливия скользнула по стволу вниз и больно упала на спину.
      Мир вокруг нее вспыхнул мириадами разноцветных искр и тут же погас, казалось, навсегда.
      Потом все ее тело пронзила острая боль, и, очнувшись, она с недоумением взглянула на висевшую над ней яркую полную луну, затем перевела взгляд на ветви раскидистого дуба и разом все вспомнила.
      Сдерживая стон, Оливия осторожно повернула голову, шевельнула пальцами рук и ног. Переломов и вывихов не было. Она осторожно ощупала голову и с облегчением вздохнула – никакого кровотечения. Лишь на затылке стремительно набухала огромная шишка.
      Оливия осторожно села, потом поднялась на ноги и едва не закричала от боли в коленях и голенях. Из глаз ее брызнули слезы.
      Боль в одной ноге вскоре утихла, но другая нещадно горела. Наверное, при падении она растянула лодыжку.
      Скрипя зубами, Оливия побрела прочь от дерева. Нужно было торопиться, и она заставила себя двигаться быстрее. До конюшни оставалось не более сотни шагов. Преодолев это расстояние, Оливия, тяжело дыша и покрывшись липкой испариной, наконец привалилась к гладко отесанной стене. Едва слышно всхлипнув, она осторожно посмотрела на оставленный ею дом. Все окна верхних этажей оставались темными. Должно быть, Элизабет принимала графиню Стэнхоуп в нижней гостиной.
      Неожиданно Оливия услышала негромкий разговор, доносившийся из конюшни, и замерла на месте.
      Двое молодых конюхов пили джин и играли в кости!
      Оливия совсем пала духом. Идти пешком она не могла, а увести лошадь из-под самого носа конюхов совершенно невозможно! Что же делать?
      Сидеть в темноте и дожидаться, пока слуги уберутся восвояси, или отправиться в путь пешком, несмотря на ужасную боль в ноге? Терять время в ожидании слишком рискованно, и Оливия решила идти пешком.
      В этот момент зажегся свет в окне ее спальни, потом погас, и через несколько секунд во всем доме замелькали тревожные огни. Ее отсутствие обнаружено!
      Задыхаясь от боли и страха, Оливия бегом бросилась к густым зарослям, то и дело спотыкаясь и чуть не падая на холодную сырую землю.
      Охваченная паникой, она все же нашла в себе силы добежать до кустов колючей жимолости и спрятаться там, словно загнанный зверь. На улицу тем временем высыпали слуги со свечами и факелами. Среди них выделялась стройная фигура Элизабет в нарядном бледно-голубом платье, казавшемся совсем белым в ночной тьме.
      Теперь Оливии нужно во что бы то ни стало добраться до дубовой рощи возле изгороди, откуда потом можно незаметно ускользнуть на проселочную дорогу.
      Сильно хромая и выбиваясь из сил, она бросилась к темневшим неподалеку высоким деревьям, каждую секунду ожидая, что ее заметят и пустятся в погоню. Все тело ее болело, легкие горели от недостатка воздуха. Оглянувшись, она увидела, что часть слуг бросилась в конюшню, другие побежали по аллеям парка. Закусив губу, Оливия заставила себя двигаться быстрее и через несколько секунд оказалась в дубовой роще. Прислонившись к дереву, она с трудом перевела дыхание и стала горячо молить Всевышнего о помощи. Она должна спасти дочь, вызволить ее из страшного плена! Теперь ей предстоял опасный путь до Стэнхоуп-Холла.
      Когда она решила, что достаточно отдохнула и может отправляться дальше, где-то совсем рядом послышался стук лошадиных копыт. Оливия открыла глаза и увидела мчащуюся по аллее рядом с дубовой рощей карету, в которой сидела… Элизабет!
      Оливия сжалась в комок и прильнула к дубу с такой страстью, словно хотела слиться с ним воедино.
      По бокам кареты стояли слуги с факелами и внимательно смотрели по обеим сторонам дороги.
      Вот карета поравнялась с тем деревом, возле которого в смертельном страхе пряталась Оливия, и Элизабет прокричала кучеру:
      – Харольд! Надо послать человека к Арлену с сообщением о побеге! Мы должны найти ее! Она не могла уйти далеко!
      Освещенная факелами карета промчалась мимо и свернула на дорогу к Стэнхоуп-Холлу.
      Оливия осторожно вытерла слезы. Ее не заметили!
 
      Гаррик скакал на коне, сожалея, что отправился в путь верхом, а не в экипаже, потому что раненый бок от преждевременной нагрузки болел все сильнее. Сообщение матери о том, что Оливия серьезно больна и даже прикована к постели, настолько взволновало его, что он не мог ждать, пока слуги запрягут лошадей. Вряд ли Оливия действительно не встает с постели. Скорее всего этот негодяй Арлен снова посадил ее под замок! Что ж, если он посмел причинить боль ей или Анне, Гаррик убьет его! И не на дуэли, а просто схватит за горло и придушит как паршивую собаку!
      Да, надо было ему самому еще раньше съездить в Эшбернэм, а не поддаваться на увещевания отца, который знать не знает, что такое любовь. Впрочем, сожалеть об этом уже слишком поздно. Оставалось только надеяться, что он все же успеет предотвратить нежелательное развитие событий.
      С приближением к Эшбернэму дурные предчувствия усиливались. Правда, по дороге он никого не встретил, но, с другой стороны, кто же из приличных людей путешествует по ночам?
      Внезапно вдали показалась карета, она быстро двигалась ему навстречу. Гаррик придержал коня и вгляделся в ночную мглу. Трив, высунув язык, тоже замедлил бег.
      Показавшаяся впереди карета принадлежала явно не бедному человеку, а единственным ближайшим поместьем в округе был Эшбернэм.
      Гаррик знал, что Арлен уехал в Лондон, и все же думал, что в этой карете ехал именно он. Но вместо Арлена виконт увидел в карете… Элизабет! С ней были четверо вооруженных слуг.
      Когда Элизабет узнала всадника, на лице ее отразилось удивление.
      – Стой! Останови карету! – крикнула она кучеру, и тот немедленно подчинился хозяйскому приказу.
      Гаррик подъехал ближе.
      – Какой сюрприз! – воскликнула Элизабет. – Добрый вечер, лорд Кэдмон! То есть лорд де Вер!
      Не испытывая ни малейшего желания пускаться в объяснения насчет своего изменившегося титула, Гаррик отрывисто спросил:
      – Что вы делаете здесь, на дороге, в столь позднее время, Элизабет? Неужели вы решили ночью отправиться в Лондон?
      – Для вас, де Вер, я леди Хоутон, – холодно ответила Элизабет, вздернув подбородок.
      – Где Оливия? – спросил Гаррик, не обращая никакого внимания на слова Элизабет. – Только не говорите мне, что она серьезно больна!
      – Оливия действительно больна и прикована к постели! – фыркнула Элизабет. – Да уж не влюбились ли вы в жену моего брата? Наверное, ему следует снова вызвать вас на дуэль!
      – Сожалеете, что я остался жив?
      – Мне все равно! – равнодушно проговорила она. – В конце концов вам придется поджав хвост убираться на свой островок, а все наследство и графский титул достанутся вашему брату!
      Она довольно рассмеялась.
      У Гаррика вскипела кровь от ярости.
      – Я не собираюсь обсуждать будущее этого самозванца! А Барбадос мне очень нравится!
      – Еще бы! Вы превратились в самого настоящего дикаря, Гаррик! Всегда странный, грубый и непредсказуемый! Что может быть хуже?
      – Дорогая Элизабет, неужели вы все еще любите меня, если ругаете с таким чувством? – вкрадчиво поинтересовался Гаррик.
      – Я никогда вас не любила! – выпалила она.
      – Нет? – удивился он. – Значит, вы легли в мою постель из чувства… отвращения ко мне?
      Вышколенные слуги сидели, не шелохнувшись и не подавая виду, что удивлены этой перепалкой аристократов.
      – Это наглая ложь! – возмутилась Элизабет.
      – Я сожалею лишь о том, что слишком беспечно воспользовался тем, что вы с такой охотой предлагали, – улыбнулся Гаррик. – Но вы так и не простили мне, что я не стал вашим покорным поклонником. Плод бывает красивым снаружи, но гнилым внутри, и тогда он никому не нужен, несмотря на внешний вид!
      – Вы не только дикарь и глупец, но и бесхребетный трус! – гневно воскликнула Элизабет. – Полагаю, вы с этой ведьмой стоите друг друга!
      – Осторожнее на поворотах! – пригрозил ей Гаррик.
      – Ступайте ко всем чертям, де Вер! – парировала она.
      Гаррика нисколько не тронула ее грубость. Он взглянул на слуг. Те, словно глухонемые, упорно смотрели прямо перед собой.
      – Где Оливия? – грозно спросил Гаррик. – С какой стати вы отправились куда-то ночью, Элизабет?
      – Она, как и полагается, давно в своей постели. И не вашего ума дело, куда я сейчас направляюсь!
      Едва дослушав ее, Гаррик пустил своего коня в галоп.
      – Куда вы? – встревоженно крикнула она ему вслед.
      – В Эшбернэм, разумеется! – бросил он ей через плечо.
 
      Оливия с трудом выбралась на дорогу, не веря, что все-таки смогла скрыться от погони. Ушибленная при падении нога болела так сильно, что ей пришлось идти, опираясь на палку, которую она сделала из дубовой ветки. Оливия понимала, что в таком состоянии не сможет дойти до Стэнхоуп-Холла, но выбора не было.
      Она брела по дороге, думая о том, как найти Анну, и мысль о дочери подстегивала ее, заставляя забыть про боль и усталость.
      Неожиданно она услышала топот лошадиных копыт. Кто-то быстро приближался в ее направлении. Охваченная ужасом, Оливия замерла на месте. Неужели это грабитель, разбойник с большой дороги?
      С проворством, какое трудно было ожидать от слабой, измученной женщины, она ринулась прочь и скрылась в лесу, который тянулся по обеим сторонам дороги. Чтобы ее не заметили, она легла под куст, вжавшись в землю.
      Топот копыт становился все громче.
      Преодолевая панический страх, Оливия чуть-чуть приподняла голову, чтобы посмотреть на всадника.
      Через несколько секунд мимо нее бешеным галопом промчался гнедой конь, из-под копыт которого во все стороны летели комья грязи. Следом за ним рыжей молнией мчался сеттер. Ирландский сеттер!
      Затаив дыхание, Оливия попыталась рассмотреть крупного мужчину, сидевшего верхом. Гаррик?!
      Едва придя в себя, Оливия поспешно поднялась и заковыляла к дороге.
      – Гаррик! – закричала она вслед удалявшемуся всаднику. – Гаррик!!!
      Очевидно, он ее не слышал, потому что пришпорил коня, и тот помчался еще быстрее.
      Из глаз Оливии хлынули слезы отчаяния.
      – Гаррик!!! – снова крикнула она и кинулась следом за ним. Догнать его она, конечно же, не могла. Ситуация была совершенно безнадежной. – Гаррик! – прошептала она задыхаясь и наконец остановилась.
      В этот момент собака внезапно резко повернулась в ее сторону и залаяла. В следующую же секунду всадник осадил коня, и тот протестующе заржал.
      Вглядываясь в темнеющую фигуру всадника в плаще и гарцевавшего на месте коня, Оливия снова отчаянно крикнула:
      – Гаррик!!!
      Пес залаял еще громче, и всадник помчался к ней во весь опор, от нетерпения привстав на стременах.
      Секунда, другая, третья… Внезапно Оливия очутилась в надежных объятиях Гаррика. Прижавшись к его груди, она залилась слезами от счастья, усталости и страха.
      – Оливия… Боже мой! Я так боялся за тебя! – шептал Гаррик, осыпая поцелуями ее лицо.
      Глотая слезы, она сипло проговорила:
      – Анна…
      Вздрогнув от непривычно сиплого и глухого голоса, Гаррик встревоженно воскликнул:
      – Что с тобой?
      С трудом подняв испачканное кровью и грязью лицо, Оливия сказала:
      – Меня опоили… одурманили… Но как только я это поняла, перестала есть и пить… Спасибо коту… Я так ждала тебя, Гаррик! Я просила Лайонела передать тебе, что мне нужна твоя помощь…
      Больше она говорить не могла и снова разрыдалась.
      – Боже милостивый! – пробормотал он, охваченный жалостью и ненавистью одновременно. – Что с твоими руками? Ты вся в крови!
      – Мне пришлось выпрыгнуть из окна, – всхлипнула Оливия. – Они меня заперли в спальне…
      Гаррик снова прижал ее голову к себе, неосторожно шагнув вперед и наступив на ее больную ногу. Оливия дико вскрикнула от острой боли.
      – Что? Что такое? – встревожился он.
      – Моя лодыжка… – застонала она. – Кажется, я ее здорово растянула, а может, и того хуже…
      – Негодяи! Что они с тобой сделали! – сквозь зубы процедил Гаррик, пылая ненавистью к мучителям Оливии. – Мы немедленно едем к врачу!
      – Он увез Анну в Бедлам! – воскликнула Оливия. – Теперь не время для врачебных консультаций! Надо спасать ее! Помоги мне, Гаррик, прошу тебя!
      Он на секунду закрыл глаза, зловеще заиграв желваками.
      – Не волнуйся, Оливия, – проговорил он в следующую секунду. – Мы спасем Анну.
      – Но как? Вряд ли ее так просто отдадут! Ведь поместил ее туда Арлен!
      – Отдадут, – грозно проговорил Гаррик. – Вот увидишь, отдадут как миленькие. Это я тебе обещаю.
      Неожиданно она поверила, что все будет именно так, как говорил Гаррик.
      – Надо поторапливаться, – решительно вымолвил он. – Элизабет вовсю ищет тебя.
      – К тому же она отправила посыльного к Арлену с сообщением о том, что произошло в его отсутствие, – сказала Оливия, оглядываясь по сторонам, словно ожидая внезапного появления кареты с преследователями.
      – Нам нужны свежие верховые лошади. – Гаррик посадил Оливию в седло перед собой. Придерживая ее за талию, он тронул коня. – Добудем их в деревне.
      Оливия только молча кивнула.
      – Больше ни о чем не беспокойся, – ласково шепнул он ей на ухо, словно читая ее мысли. – Тебе и так досталось… Теперь я позабочусь обо всем. Скоро мы вызволим твою дочь из Бедлама.
      – Да, я верю тебе, Гаррик, – прошептала Оливия. – Я так люблю тебя…
      У нее сдавило горло, и она тихо заплакала, не в силах совладать с этим всепоглощающим чувством.
      – Я тоже люблю тебя, – прошептал Гаррик. – Больше, чем ты можешь себе представить…

      – Миледи! – воскликнул изумленный дворецкий. – Мы вас совсем не ждали!
      Не обращая внимания на дворецкого, Элизабет стремительно вошла в вестибюль городского дома Арлена, оставляя за собой мокрый след от испачканного шлейфа.
      Она чувствовала себя ужасно усталой, грязной и вымокшей, потому что в пригороде Лондона попала под холодный нескончаемый дождь. Что и говорить, она была не в лучшем расположении духа.
      – Его сиятельство еще спит? – резко спросила она семенившего вслед за ней дворецкого.
      – Полагаю, что так, миледи, – неловко пробормотал побледневший слуга и тут же предложил: – Позвольте мне взять ваш плащ и перчатки, леди Хоутон! Я велю приготовить вам горячий завтрак, пока мы разбудим его сиятельство!
      Элизабет метнула на него подозрительный взгляд, стягивая бывшие еще вчера белыми, а теперь совершенно почерневшие от воды и грязи перчатки. Потом она швырнула их дворецкому вместе с мокрым шерстяным плащом.
      – Я сама разбужу его! – властно произнесла она, решительно направляясь к лестнице.
      – Миледи! – испуганно завопил дворецкий, бросаясь вслед за ней. – Так не принято! Прошу вас, позвольте мне разбудить его сиятельство!
      Не обращая никакого внимания на его вопли, Элизабет стала быстро подниматься по лестнице.
      – Леди Хоутон! Прошу вас пройти в столовую и дать его сиятельству некоторое время, чтобы проснуться и одеться! – продолжал вопить дворецкий, не отставая от нее ни на шаг.
      Но все его попытки остановить Элизабет оказались тщетными.
      Взявшись за медную ручку двери в спальню Арлена, Элизабет резко распахнула ее, даже не постучавшись.
      И остановилась на пороге, скрестив на груди руки и глядя на лежавшую в постели парочку.
      Первой проснулась рыжеволосая женщина и, вскрикнув, натянула одеяло до самого подбородка.
      Элизабет вздохнула, подняла с пола наполовину порванные шелковые панталончики и нависла над рыжей незнакомкой, пока Арлен продирал сонные глаза.
      – Вставай и одевайся! – приказала Элизабет, швыряя ей в лицо деликатный предмет женского туалета.
      Арлен разлепил наконец глаза и, увидев сестру, резко сел в постели.
      – Элизабет?!
      Он не верил своим глазам.
      – А теперь вон отсюда! – рявкнула она сопернице. – Вон, пока я не приказала вышвырнуть тебя как мешок с мусором!
      Гостья не заставила себя упрашивать и проворно выбежала из спальни, прикрывая наготу скомканной в спешке одеждой.
      – Милорд, прошу прощения, – жалобно заскулил стоявший в дверях дворецкий, но Элизабет его тут же оборвала:
      – Вы тоже ступайте прочь! Слышите?
      Дворецкий помялся в нерешительности, ожидая услышать подтверждение от хозяина, а потом мгновенно удалился.
      Элизабет звучно захлопнула дверь и повернулась к брату.
      Голый, как в день своего появления на свет, он встал с постели, натянул на себя халат и завязал пояс. Его руки заметно дрожали.
      – Элизабет, я все тебе объясню…
      – Заткнись! Неужели ты думаешь, я ревную тебя к этой француженке-актрисочке? – Она сделала многозначительную паузу. – Оливия сбежала вместе со своим любовником!
      Арлен остолбенело уставился на нее, не веря своим ушам.
      – Очнись, Арлен! – крикнула она. – Я полночи провела в поисках, а потом, так и не найдя ее, еще полночи мчалась сюда, в Лондон. По дороге я встретила де Вера. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что он встречал ее неподалеку от Эшбернэма! Что ты собираешься делать теперь, Арлен? Идиот! Они хотят вместе бежать из страны!
      Арлен осторожно выдохнул, потом вытер носовым платком взмокший лоб, по-прежнему озадаченно морща лоб.
      – Арлен! Ты хоть понимаешь, что мы можем попасть в неприятнейшую историю из-за того, что сделали… вернее, пытались сделать? Что, если она заявит властям о том, что ее пытались убить? И не кто-нибудь, а мы с тобой!
      Оправившись от первоначального шока, Арлен попытался улыбнуться сестре:
      – Не бойся! Я знаю наверняка, куда они отправятся в первую очередь, и буду их там ожидать.
      – Точно! – просияла Элизабет. – Бедлам!
 
      Карета Элизабет подъехала к дому Хоутонов. Раннее утро было пасмурным и неприветливым. Моросил мелкий противный дождь. Завидев стоящую у крыльца роскошную карету, Элизабет довольно улыбнулась – значит, он уже приехал!
      – Где его сиятельство? – нетерпеливо спросила она у встретившего ее дворецкого.
      – Наверху, у себя в спальне. Крепко спит, миледи.
      Пряча довольную улыбку, она поспешила в гостиную.
      У большого окна, выходившего в сад, стоял Лайонел, задумчиво разглядывая красивый пейзаж. Услышав шорох юбок, он повернулся к вошедшей Элизабет.
      – Я получил твою записку и срочно приехал. Что случилось?
      – Ты не рад мне? – озорно улыбнулась Элизабет, привстав на цыпочки и нежно целуя Лайонела в губы. Он едва ответил на поцелуй, и она, слегка огорченная этим, продолжала: – Оливия сбежала. Сейчас она с твоим братом. Арлен уверен, они первым делом отправятся в Бедлам вызволять оттуда Анну.