Глава 3

В гостиной было достаточно свободных кресел, но Хилари Стюарт встала навстречу Софи, одарив ее мягкой улыбкой. Девушка быстро села на ее место. Ее не удивил добрый жест Хилари, миссис Стюарт всегда была добра и ласкова с ней, и Софи ее тоже любила. Большинство друзей Сюзанны искренне жалели Софи и не слишком стремились это скрыть. Софи, в свою очередь, не обращала внимания на их снисходительность. Но в отношении к ней Хилари не сквозила жалость. Не то чтобы она делала вид, будто не замечает хромоты девушки, нет. Просто Хилари всегда держалась легко и добродушно и ничуть не менялась в ее присутствии. Но теперь Софи никак не могла выбросить из головы мысль, что ее милая соседка — тайная обольстительница. И не могла держаться с Хилари так же легко и непринужденно, как всегда, хотя ее саму это пугало и смущало.

Софи вдруг заметила, что многие женщины смотрят в ее сторону. Ей стало неловко. Она вспомнила недавние слова матери. Неужели и гостьи тоже считают, что она поощряла Эдварда Деланца?

Все видели, как он флиртовал с ней, разве они могли этого не заметить?! И теперь все леди разглядывали ее с искренним удивлением, с едва скрытым любопытством, и их внимание не имело никакого отношения к ее хромоте. Софи была уверена в этом. Даже Хилари несколько раз весьма странно посмотрела на нее.

Внезапно Софи рассердилась. Сегодня все идет не так, как надо. Она невероятно устала, невероятно переволновалась. Она видела то, чего видеть не следовало, испытала совершенно ненужные чувства, вообразила то, что для нее невозможно. Эдвард Деланца случайно пошатнул ее тщательно выстроенный, уравновешенный мир, а сам об этом даже не догадывался.

И все же она, хромая, чудаковатая и некрасивая, ждала, когда он вернется в гостиную, надеясь, что он снова примется ухаживать за ней. Следовало бы уйти наверх и приняться за работу. Ее жизнью было искусство, а это жизнь серьезная, наполненная трудом. И Софи казалось несправедливым, что сегодня в ее мир ворвался Эдвард Деланца, заставив ее ощутить себя женщиной, заставив почувствовать опасность, исходящую от мужчины… Да, это слишком несправедливо!

— Дорогая, о чем ты задумалась?

Софи только-только решила наконец покинуть гостиную — до того как вернется Эдвард Деланца и она снова публично выставит себя дурочкой или, того хуже, чувства ее достигнут такой силы, что ей уже не удастся справиться с ними… Но вопрос Кармин остановил ее.

Кармин Вандербильт была некрасивой и тощей — Софи без труда оценила ее взглядом художницы, — но ее недостатки заметить было нелегко, поскольку изумительные французские туалеты, скрывающие изъяны фигуры, драгоценности, которыми она всегда увешивалась, ошеломляли даже искушенное светское общество, а ее парикмахер творил чудеса, используя единственное природное достоинство Кармин — роскошные иссиня-черные волосы. Более того, Кармин Вандербильт считалась самой богатой наследницей в Нью-Йорке, если не во всей Америке. Все знали, что она собирается замуж за обнищавшего британского аристократа. В последние годы в среде богатых невест стало модным выбирать женихов с титулами, и один такой титулованный холостяк ухаживал сейчас за Кармин — это был весьма пожилой герцог.

Наследница миллионов улыбалась, но в ее черных глазах таилась злоба.

— Боюсь, я не расслышала вопроса, — неуверенно произнесла Софи. Ей редко приходилось сталкиваться с этой особой, но сейчас она явственно почувствовала исходящую от Кармин враждебность.

— Что ты думаешь о мистере Деланца? Вы так долго беседовали перед обедом, наедине, наверное, у тебя сложилось о нем какое-то мнение?

Гостиная внезапно погрузилась в молчание, более дюжины дам, изумительно одетых и украшенных драгоценностями, уставились на Софи. Она почувствовала, как на ее лице вспыхнул обжигающий румянец.

— Мы… мы просто болтали, — пробормотала она внезапно осипшим голосом. — Он… кажется, он… очень мил.

Кармин рассмеялась. Остальные дамы захихикали на разные голоса. Кармин повернулась к Хилари.

— Думаю, мистер Деланца одержал очередную победу, — сказала она и разразилась самым настоящим ржанием.

Софи вцепилась в подлокотники кресла. Она хотела ответить как можно мягче, но тут вдруг ей пришло в голову, что Кармин просто завидует.

Ясно было, что богатой наследнице хотелось быть на месте Софи, внимание Эдварда Деланца немало польстило бы ей. Софи смотрела на Кармин широко раскрытыми глазами, видя за роскошным платьем, дорогими украшениями и огромным состоянием тощую, мелочную старую деву. Задумалась Софи и о другом. Так ли это приятно и радостно — ждать, когда тебе предложит руку и сердце потасканный старый герцог, сознавая при этом, что ему нужны лишь деньги?

И Софи понимала, что, если она решит выйти замуж, ее ждет то же самое. Ее отчиму придется выложить немалые денежки, чтобы подыскать ей мужа.

— Думаю, все мы очарованы мистером Деланца, — услышала Софи слова Хилари, решившей прийти ей на выручку.

Софи уже собралась заговорить, потому что ей неприятно было заступничество Хилари. Но Кармин, язвительно усмехнувшись, продолжала:

— Но ведь не все мы калеки, дорогая Хилари. Мистер Деланца вполне мог найти привлекательной кого-то из нас, вам не кажется? Но никак уж не бедняжку Софи!

— Это непорядочно и жестоко, Кармин! — возмутилась Хилари, тут же придвигаясь к Софи и обнимая ее за плечи.

— Моя дочь прекрасно знает ограниченность своих возможностей, дорогая Кармин, — холодно вмешалась подошедшая Сюзанна. — Не так ли, милая?

— Разумеется, это так, — ответила Софи, сдерживаясь из последних сил. — Я слишком хорошо знаю свои возможности. И меня не интересует ни мистер Деланца, ни другие мужчины. Разве ты забыла, что я даже не выезжаю в свет?

— Ах да, ты же вся в искусстве, — протянула Кармин. — Это как раз то занятие, которое тебе больше всего подходит.

Софи расправила плечи, глаза ее сверкнули, она попыталась подавить вспыхнувшее в душе бешенство, но ей это не удалось.

— Думаю, живопись подходит мне не менее, чем тебе — дряхлый герцог.

Кармин задохнулась от оскорбления, но, прежде чем кто-либо из дам успел произнести хоть слово, в гостиную вернулись мужчины, и всеобщее внимание переключилось на них. Софи сидела, выпрямившись, как доска, едва веря собственной грубой выходке, хотя Кармин вполне заслужила то, что получила. А потом Софи увидела его — и забыла о Кармин Вандербильт.

Она следила за тем, как Деланца вошел в гостиную — легким, свободным шагом, в руке он держал рюмку с бренди. Он улыбался, и его зубы ослепляли белизной на фоне загорелого лица. Блуждающий беспечный взгляд Эдварда на мгновение скрестился со взглядом Софи. И тут же сердце девушки остановилось на половине удара. Ей стало одновременно и жарко, и холодно.

К Эдварду подошла смеющаяся Лиза. В гостиной возобновилась общая беседа, захватившая всех. Но постепенно гости разбились на небольшие группы. Софи не могла отвести глаз от своей сестры и Эдварда.

Лиза взяла его под руку и, прохаживаясь с ним по гостиной, грациозно покачивала бедрами, смеясь каждому слову кавалера. Она выглядела оживленной, очаровательной, прекрасной.

Софи любила свою сводную сестру. Она полюбила ее с самого первого дня, когда они встретились, будучи еще маленькими девочками — вскоре после исчезновения Джейка О'Нила, едва лишь Сюзанна познакомилась с Бенджамином Ральстоном. Вскоре Джейк сбежал из лондонской тюрьмы и погиб, а Сюзанна вышла замуж за отца Лизы. Лиза была на три года младше Софи, они подружились сразу и навсегда и в конце концов полюбили друг друга так, как редко любят и родные сестры. Лиза была живой, доброй девочкой, к тому же очень красивой. Софи много раз писала ее портреты.

Но сейчас, глядя на сестру, Софи чувствовала себя ужасно. Ей пришлось взглянуть в лицо отвратительной правде. Она завидовала не только Хилари, но и собственной сестре, и это было чудовищно.

Прежде Софи никогда и ни в чем не завидовала Лизе. Но теперь, наблюдая за тем, как беспечно она флиртует с Эдвардом Деланца, и понимая, что Эдвард не может не оценить совершенную красоту и душевные качества Лизы, Софи желала, чтобы сестра не была так безупречна.

Ей хотелось самой ощутить нечто подобное — хотелось двигаться так же легко, как Лиза… Каково это — идти под руку с таким красивым мужчиной, полностью завладев его вниманием? Каково это — быть привлекательной и грациозной, принимать все, что дает тебе жизнь, как само собой разумеющееся? Каково это — прогуливаться с Эдвардом Деланца, не чувствуя себя неуклюжей, непохожей на других, жалкой?

Но это было уже слишком. И без того весь день в ушах Софи звучал похоронный звон, а тут упала последняя капля в чашу ее терпения. Ревность к Лизе была невыносимой, безумные сны наяву — слишком опасны. Софи резко встала и тут же задохнулась от боли, не в силах сдержать крик.

Мгновенно все находившиеся поблизости обернулись к ней — и тут же отвели глаза, неловко, смущенно. Все, кроме Эдварда Деланца, тоже услышавшего ее вскрик. С другого конца гостиной он смотрел на нее; улыбка исчезла с его лица, глаза наполнились сочувствием.

Софи бросилась прочь. Ей казалось, что хромота ее усилилась во сто крат, но все же она выбежала из гостиной.

На веранде Софи упала в огромное плетеное кресло, полускрытое листьями королевской пальмы, и стиснула зубы, чтобы не заплакать. Он видел. Эдвард Деланца все-таки увидел ее неуклюжую походку.

Софи закрыла глаза, стараясь удержать слезы. Это было нелегко. Сегодняшний вечер принес ей не только душевную боль и огорчения. Она оказалась зловеще близка к тому, чтобы влюбиться в едва знакомого человека, а это не просто абсурд, это опасно.

Наклонившись вперед, Софи стала растирать ногу. Она изо всех сил старалась восстановить душевное равновесие, гадая, что же думает о ней Эдвард Деланца теперь, когда знает правду.

Если бы сегодня день прошел иначе, жалобно думала она… Ведь обычно ее хромота едва заметна, но из-за прогулки на пляж Софи слишком устала и вот теперь расплачивается за свое шпионство. А вскочив с кресла в гостиной так стремительно, так безрассудно, она лишь ухудшила дело. Через день-другой боль в ноге пройдет, надо только как следует отдохнуть. Софи вздохнула. Она должна привести себя в норму как можно быстрее, и главная причина та, что ей нужно стоять у мольберта. Работа не может ждать. Образ Эдварда Деланца — элегантного и в то же время обладающего какой-то первобытной, дикой силой — всплывал перед ее внутренним взором. Да, именно таким она увидела его на пляже. И Софи решила, что сумеет написать его портрет и без тех набросков, что сделала на берегу.

— Мисс О'Нил, с вами все в порядке?

Софи изумленно уставилась на Эдварда, возникшего перед ней из ночной тьмы и опустившегося на колени перед креслом.

— Могу я чем-нибудь вам помочь? — серьезно спросил он. Его голубые глаза сочувственно смотрели на девушку. Софи замерла, когда он взял ее за руки.

Он не понял. Он все еще не понял… Софи была уверена в этом, потому что в прямом, открытом взгляде Эдварда не было жалости. И на какое-то мгновение, видя его стоящим перед ней на коленях, она ощутила себя прекрасной дамой, попавшей в беду, и на помощь ей пришел рыцарь в сверкающих доспехах.

Она судорожно вздохнула.

— Нет… боюсь, нет. — Она отвернулась, склонив голову, испытывая острое желание закричать на него, прогнать прочь. Его доброта была невыносима. Особенно потому, что Софи ничуть не сомневалась — очень скоро доброта сменится отвратительной жалостью.

— Но вы ушиблись, — сказал он с тревогой. — Вы подвернули ногу? Как вы подниметесь наверх? Уверен, я могу быть вам полезен.

Софи снова глубоко вздохнула, готовая все погубить, разрушить. Значит, никто и не подумал сказать ему правду. Если бы кто-нибудь сделал это за Софи! Но возможно, оно и к лучшему, что ей придется все сказать самой. Боже, где взять для этого храбрость?..

— Я прекрасно себя чувствую.

Он вдруг отпустил ее руку — но только одну, и только для того, чтобы очень осторожно, но твердо взять ее за подбородок и повернуть лицом к себе.

— Вы совсем не прекрасно себя чувствуете. Вам больно. Я слышал, как вы вскрикнули от боли, я видел, как вы хромали.

— Вы просто не поняли… — Она едва шевелила губами. Его голубые глаза приковывали к себе… Ни один мужчина не смотрел на нее с таким сочувствием, кроме отца, умершего одиннадцать лет назад.

Если бы только все могло быть так, как казалось…

— Не понял? Тогда объясните, чтобы я разобрался, — настойчиво допытывался Эдвард. Его пальцы сжали ладонь девушки.

— Я… я не подвернула ногу, мистер Деланца. — Софи попыталась отнять руку, но у нее ничего не вышло. Он держал ее в своих больших, твердых, теплых ладонях. Софи снова заговорила, удивляясь собственной храбрости: — Я… видите ли… я калека.

Но он не видел. Он удивленно смотрел на нее. Потом его глаза медленно расширились — до него дошел смысл сказанных слов.

Софи все-таки удалось выдернуть руку. Она не могла смотреть на Эдварда, ее лицо горело огнем.

— Обычно я бываю не так уж неуклюжа, — едва слышно продолжала она, глотая слезы. — Ох, я, кажется, слишком уж разоткровенничалась с вами сегодня…

Софи запнулась, вспомнив, как Эдвард удивился, когда она сообщила ему — совершенно сознательно, намеренно — о своих профессиональных планах. Но вообще-то ей и самой не до конца было ясно, почему она вдруг открылась постороннему человеку. Потом Софи подумала о том, чем он занимался с Хилари, и слегка задрожала. Лодыжка все еще отчаянно болела, и, не справившись с собой, девушка заплакала. Слезы прозрачными ручейками потекли по ее щекам.

— Просто сегодня был необычный день. Так что вы ничем помочь не можете. Надеюсь, вы меня извините? — Пытаясь изобразить любезную улыбку, Софи посмотрела на Эдварда.

И тут же широко раскрыла глаза. К ее изумлению, в его взгляде по-прежнему не было и намека на жалость. Нет, Эдвард внимательно, изучающе смотрел на нее, и она почувствовала, что он пытается пробиться сквозь те барьеры, которые Софи воздвигла между собой и миром, пытается сломать баррикады и добраться до сути ее души.

Очень мягко он спросил:

— Что же с вами случилось?

Софи не могла ни двигаться, ни дышать.

— Почему вы говорите, что вы калека? — произнес он тем же тоном.

— Потому что это правда. — Собственный голос показался ей чужим.

Его улыбка была доброй, но немного странной.

— Вот как? Ваше заявление кажется мне интересным, мисс О'Нил, потому что я и сам всегда считал, что внешность обманчива, а правду можно найти лишь там, где меньше всего ожидаешь ее отыскать. Так что же случилось?

У Софи не было времени обдумывать его слова.

— Это… это был несчастный случай.

— Что за несчастный случай? — Эдвард говорил мягко и по-прежнему был невыносимо добр. И снова держал ее руки, но теперь его пальцы осторожно поглаживали ее ладони. Пульс Софи бился в сумасшедшем ритме.

— Я… я не хочу вспоминать об этом, — с трудом выговорила она.

— Но ведь я ваш друг, — негромко сказал Эдвард.

От его доверительного тона у Софи потеплело внутри.

— Мой отец… уехал из дома много лет назад. Я очень любила его. А потом узнала, что он умер. Я была всего лишь маленькой девочкой, и я очень испугалась, очень огорчилась. Я побежала вниз по лестнице, упала и сломала лодыжку. — Софи не хватило воздуха, она умолкла.

Выражение лица Эдварда не изменилось.

— Сломанные лодыжки срастаются.

Софи покраснела.

— Ну а моя срослась неправильно. Это лишь моя собственная вина. Я не хотела сердить маму, она и без того была сердита из-за моего отца, из-за меня. Я не сказала ей, что мне так больно. Но я ведь была всего лишь глупым ребенком.

Эдвард внимательно смотрел на нее, в его глазах она увидела страдание.

— Или очень храбрым ребенком, — сказал он наконец. Софи вздрогнула.

— Почему вы плачете? — ласково спросил Эдвард.

Софи только теперь поняла, что слезы неудержимо льются по ее щекам. И она не могла смахнуть их, потому что Эдвард держал ее за руки. Софи покачала головой, не в силах произнести ни слова, да и не желая объяснять причин своего горя. По правде говоря, ей и самой не слишком были ясны эти причины.

— У вас очень болит нога? Или дело в чем-то другом?

— Вы заходите слишком далеко! — испуганно воскликнула она. — А теперь, если не возражаете… — Она резко встала, и это было ошибкой. Потому что тут же, всхлипнув, она упала на сильные руки Эдварда.

Он встал одновременно с ней, и на какое-то мгновение Софи очутилась в его объятиях, и каждый дюйм ее тела прижался к нему, ее бедра словно прилипли к его бедрам. Эдвард держал девушку лишь долю секунды, но за это мгновение Софи поняла, что ей никогда не стать прежней.

Так вот что это такое — быть в объятиях мужчины!

Софи оттолкнула его, и Эдвард тут же помог ей сесть обратно в кресло. Их взгляды встретились, и она не смогла отвести глаз; ее тело все еще чувствовало жар и силу его тела, ее сердце трепетало, ощущая уверенность Эдварда…

— Я перетрудила ногу сегодня, — сдержанно произнесла Софи.

— Да, похоже на то, — согласился он и снова опустился на колени рядом с ней, его руки уверенно нащупали ее правую лодыжку. Голос Эдварда стал шелковым: — Когда я нашел вас тут, вы растирали ногу. Мои руки сильнее ваших. — И не успела Софи моргнуть глазом, как Эдвард расшнуровал ее изготовленный на заказ ботинок, уродливый, как смертный грех, снял его с ноги девушки и поставил в сторонке.

Софи ошеломленно уставилась на Эдварда.

— Вы не должны… — Но протест замер на ее губах. Она остро, почти болезненно ощутила его руки на своей маленькой ноге, оставшейся в одном лишь чулке.

Эдвард посмотрел на нее снизу вверх.

— А почему бы и нет? — И он усмехнулся — весело, добродушно и немного дразняще.

Софи замерла. Эдвард осторожно массировал ее ногу. Наслаждаясь силой, исходящей от его пальцев, она в то же время была охвачена паникой, ужасом. Он не должен видеть ее кривую ногу! В нем вспыхнет отвращение, а этого Софи не могла допустить, ни за что на свете!

— Расслабьтесь, мисс О'Нил, — пробормотал Эдвард. Тон его голоса был точно таким, как там, на пляже, когда он занимался любовью с Хилари. Софи всхлипнула — на этот раз от удовольствия, смешанного с отчаянием.

— Пожалуйста, — почти прорыдала она, захлебываясь слезами, — пожалуйста, перестаньте!

Его пальцы на мгновение замерли.

— Чего вы боитесь?

— Это… это просто непристойно!

Он пренебрежительно фыркнул.

— Чего вы боитесь на самом деле!

Софи была слишком потрясена, чтобы отвечать, да ей и не хотелось.

Умные проницательные глаза всмотрелись в лицо девушки, и она увидела, что Эдвард все понял. И тут же широко улыбнулся и подмигнул.

— Отлично. — Он возобновил массаж, и успокаивающий, и тревожащий ее в одно и то же время. — Я должен вам кое в чем признаться, даже если вас это шокирует, мисс О'Нил. Понимаете, я повидал в своей жизни очень много женских лодыжек; я даже держал их в своих руках. Ну, что скажете на это?

Несмотря на неотступный страх, Софи чуть не рассмеялась. Но тут же как можно крепче сжала губы, пытаясь совладать с бунтующими чувствами. ..

— На ощупь ваша нога ничем не отличается от других, — продолжал он, дерзко и чувственно взглядывая на девушку из-под пушистых ресниц, которые, как вдруг поняла Софи, были длиннее ее собственных. — Вообще-то, если говорить правду, ваша нога на удивление, до скуки обыкновенна.

Софи дернулась. Ведь он прекрасно знал, что ее нога отличается от других, здоровых…

— Зачем вы это делаете? — прошептала девушка. Эдвард на мгновение прекратил массаж и посмотрел ей прямо в глаза:

— Дело в том, что мне не нравятся владеющие вами демоны.

— Не понимаю, о чем вы! — воскликнула она.

— Не лгите мне, Софи.

Она попыталась выдернуть ногу из его рук, но Эдвард не позволил. Он лишь крепче сжал ее лодыжку, и Софи похолодела от ужаса. Да как он может?!! Зачем он ее мучает? Почему?..