Декабрь 1987 года
      Этот сон не снился ему уже очень давно.
      Точнее, лет с двадцати пяти, но в последнее время снова стал сниться и в ту ночь приснился опять. Снилось ему, что он еще мальчик. И идет домой. Он отчетливо видел свой квартал. Пустая автостоянка, наполовину заваленная мусором и отбросами и огороженная цепью, разорванной в нескольких местах и не составлявшей препятствия для прохода. Ряды обветшалых, покосившихся домишек, крытых кровельной дранкой, полуразрушенные ступеньки, облупившаяся краска, еле держащиеся на одной петле ставни на окнах. Ветхие, разобранные до остовов драндулеты, стоящие у обочины.
      Его дом был на углу и ничем не отличался от других домов в этом квартале. Одна сторона крыльца покосилась и грозила рухнуть. Одно из окон с выбитыми стенами было заколочено досками. Несколько лет назад во время очередного скандала папаша что-то швырнул в стекло. Мать истерически вопила, а Джек прятался под лестницей. В другом окне стекла тоже были либо выбиты, либо треснули.
      Подойдя ближе, Джек увидел стоящую на пороге мать, пышнотелую женщину в коротких шортах и лифе, со светлыми крашеными волосами, отросшими и темными у корней. Она улыбалась ему.
      Джек окликнул ее, хотел показать что-то важное, что обрадовало бы ее и заставило бы гордиться им и любить его. Но дом удалялся вместе с матерью, стоящей на пороге.
      Джек побежал.
      Дом стал удаляться быстрее.
      Он прибавил скорость. Стал звать ее.
      А мать смеялась все громче.
      Джек проснулся.
      Весь взмокший от пота, тяжело дыша, он сел на кровати и зажег лампу. Ну и дела!
      Теперь он знал точно, что звонила ему именно мать.
      Тем более что убедился в этом собственными глазами: Мелоди привела ее к нему в офис.
      Почему она так долго не пыталась связаться с ним?
      Что ей нужно теперь?
      А что нужно каждому? Деньги. Теперь, когда Джек стал знаменитой звездой, все прямо или косвенно хотели от него денег. Каждый парень, завязав с ним приятельские отношения, хотел, чтобы Джек либо прочел его сценарий, либо дал одобрительный отзыв о фильме, либо замолвил словечко насчет получения роли. То же самое относилось к женщинам.
      Имя Джека возглавляло списки приглашенных на каждое важное мероприятие. Он отказывался от большинства приглашений, кроме тех, которые его заставляла принимать Мелоди, потому что, по ее мнению, Джек должен был знакомиться с нужными людьми. Так что даже он оказался втянутым в эти игры. Хотя не выносил этого. И все это знали.
      Джек взглянул на часы. Золотой «Ролекс». Стоимостью восемь тысяч долларов. Все эти годы, когда люди, которые теперь умоляют Джека почтить своим присутствием их вечеринки, почитать их сценарии или не забыть о них при распределении ролей, брезгливо смотрели на него сверху вниз и отмахивались от него, как от назойливой мухи, ему хотелось иметь «Ролекс». И еще Джек мечтал о черном «феррари». Теперь у него было и то и другое. Теперь он мог смотреть свысока на большинство – хотя и не на всех – этих болванов.
      Что ей нужно?
      Зачем матери понадобилось увидеться с ним?
      Джек все еще не простил Мелоди ее предательства и в глубине души понимал, что никогда не простит. Он никогда не забудет тот день.
      – Только не сердись на меня, – сказала неестественно напряженная Мелоди, появляясь в дверях кабинета.
      – Я никогда не сержусь на тебя. Что случилось?
      – Я лишь делаю то, что, по-моему, следует сделать, – сказала она чуть не плача. – Потому что люблю тебя.
      Джек заподозрил что-то неладное.
      – Мел… – начал он.
      Мелоди выглянула за дверь.
      – Входите, Джанет.
      Вошла мать Джека.
      Не веря своим глазам, Джек замер.
      Она почти не изменилась, все те же крашеные белокурые волосы, темные у корней. Такое же, как у него, овальное лицо. Такие же зеленые глаза с длинными ресницами, только сильно подпорченные непомерным количеством теней и туши. У нее была все та же пышная фигура, обтянутая джинсами, обрисовывающими довольно стройные, несмотря на возраст, ноги. Джинсы дополнял топ, чересчур открытый. Ей, видимо, было за пятьдесят, но на фигуре возраст не сказался. Постарело лицо, но в этом был повинен и вульгарный макияж.
      – Привет, Джек, – улыбнулась она.
      Джек взглянул на Мелоди.
      – Как ты могла?! – в ярости воскликнул он.
      Мелоди попятилась.
      – Я думала…
      – Ты не думала! – рявкнул Джек. Он повернулся к Джанет: – Уходи! Убирайся отсюда – и из моей жизни! Выведи ее отсюда! – крикнул он Мелоди. Руки у него дрожали.
      – Думаю, тебе следует поговорить с ней, – возразила Мелоди.
      – Не смей отворачиваться от матери! – сердито заявила Джанет.
      – Ты мне не мать. Ты дешевая проститутка.
      Джанет шагнула к нему и дала пощечину.
      Джек, ошалев от неожиданности, попятился и прижал руку к лицу.
      – Проваливай! – снова бросил он. Сердце у него бухало так сильно, что, казалось, вот-вот разорвется.
      Мелоди растерялась.
      – Может, вам лучше уйти? – обратилась она к Джанет.
      – Нет, пусть он сначала выслушает меня. У меня рак, Джек. Я умираю.
      Выражение его лица не изменилось.
      – Вранье! – отрезал он.
      – Это правда. – Она заглянула ему в глаза.
      – Ждешь, что я пожалею тебя?
      – Я подумала, что мы могли бы помириться.
      Джек хрипло рассмеялся:
      – Ты ошибаешься. И можешь катиться ко всем чертям!
      – Ты тоже! – в ярости закричала Джанет. – Ты такой же, как твой отец. Точная копия. И те же проблемы с алкоголем – я все о тебе читала. Он тоже не пожалел бы меня.
      Джек выставил бы ее собственноручно, но ему не хотелось к ней прикасаться. Он подошел к двери и распахнул ее.
      – Убирайся!
      – Ты такой же мерзавец, как он. – Джанет двинулась к двери. – Неужели тебе даже не интересно услышать о своих сестре и брате?
      – Нет. Уходи.
      Джанет вышла.
      Джек закрыл лицо руками. Джанет была лживой дрянью, и он знал это. Она бросила его и не заслуживает его жалости. Даже если Джанет действительно умирает, ему это безразлично. Для него она давно умерла.

      «Такой лакомый кусочек пропадает зря», – подумал Питер Лансинг – и не в первый раз.
      У двери, ведущей в кабинет Форда, его встретила Мелоди – это она показалась ему весьма лакомым кусочком. Сегодня на ней был блузон, и Питер немного расстроился, потому что очень уж хорошо она выглядела в маечке. Выгоревшие джинсы обтягивали неширокие бедра и круглый зад. Великолепный зад. Она возбуждала его. Ему хотелось затащить ее в постель с тех самых пор, как он впервые – и единственный раз – увидел ее в начале августа. Когда его наняли разыскать брата и сестру Форда. Прошлой ночью Питер думал о Мелоди. Он не привык к таким ситуациям, когда хотел женщину и не мог получить то, что хочет.
      Еще тогда, в первый раз, Питер подумал: «Интересно, спят ли они вместе?»
      Сейчас ему в голову пришел тот же вопрос.
      – Ну, – сказал он, уже направляясь к двери, – как насчет сегодняшнего вечера?
      – Что вы имеете в виду? – Глаза Мелоди изумленно округлились под очками.
      – Ужин. Скажем, около семи. Я заеду за вами.
      Питер улыбнулся ей обезоруживающей мальчишеской улыбкой.
      На Мелоди его улыбка явно не подействовала.
      – Боюсь, об этом не может быть и речи, Питер.
      Он приуныл:
      – Почему? У вас другие планы?
      Но она уже вела его в офис Форда, объясняя через плечо:
      – Завтра мы выезжаем на натурные съемки, а потом отправляемся в Аспен на Рождество. Мне еще нужно сделать тысячу дел.
       Мы.Черт побери! Ему не понравилось это «мы».
      У него чесались руки – так ему хотелось обхватить эту стройную талию и эти великолепные груди. Питер был уверен, что она хороша в постели, стоит только затащить ее туда.
      Он отыскал Рика, брата Джека, месяц назад. Сбежав из приюта, тот связался с какой-то бандой в Хьюстоне и, ко всеобщей радости, был задержан за нападение с применением ножа, что и дало возможность Лансингу найти его. Официально опекуном Рика считалась Джанет, но судья с удовольствием передал его под опеку сводного брата. Лансинг поначалу не стал вникать в то, что произошло с парнишкой, поскольку был занят поиском его сестры. Но, копнув дело подробнее, понял, что мальчишка связался с настоящими бандитами и никому не известно, где находится его мать. Типичный случай брошенного ребенка.
 
      Форд был мрачен и выглядел усталым. Увидев входящего Лансинга, он встал и протянул ему руку. Рукопожатие оказалось на удивление крепким. При их первой встрече Лансинг ожидал увидеть изнеженного, избалованного любимца женщин, но уже через две секунды понял, что этот парень вырос на той же стороне улицы, где и он. Питеру Форд не нравился, но он отнесся к нему с уважением.
      И мучился, словно его жарили на медленном огне, всякий раз, когда Мелоди обращала к Форду затуманенный взор своих нежно-голубых глаз.
      К пущему неудовольствию Лансинга, Мелоди встала за спиной Форда, который сидел за письменным столом, готовая защищать его, как наседка цыпленка. А Лансинга терзал все тот же вопрос: спят ли они вместе?
      – Ради Бога, Мел, уймись, – несколько раздраженно сказал Форд. – Со мной все в порядке.
      Лансингу захотелось дать ему хорошую затрещину.
      Форд потер лицо руками и взглянул на нее.
      – Извини, Мел.
      – Ничего, Джек, – тихо сказала она и обратилась к Лансингу: – Питер, хотите что-нибудь выпить или, может, чашечку кофе?
      – С удовольствием выпью немного виски. – Лансинг отметил, как изменился ее тон, когда она обратилась к нему. Его присутствие явно докучало Мелоди.
      – Вы нашли ее? – спросил Джек.
      – Напал на след.
      Они окинули друг друга оценивающими взглядами.
      – Выкладывайте все, – сказал Форд. – Мне известно, чем занималась моя мать. Она проститутка. Что бы вы ни сказали, меня это не удивит. Я хочу знать все, что вам удалось выяснить.
      Появилась Мелоди со стаканом виски в руке.
      – Ладно. Лия бросила школу в четырнадцать лет. И если Джанет много раз побывала за решеткой за приставание к мужчинам, то Лия – тоже.
      – За то же самое? – напряженно спросил Форд.
      Мелоди тут же подошла к нему и положила руку на плечо. Форд даже не заметил этого.
      – Первый раз Лию упрятали за решетку, когда ей было пятнадцать. За приставание к мужчинам. Последний раз ее задержала в Хьюстоне два года назад полиция нравов. Я нашел ее подружку, которая сказала, что Лия перебралась в Нью-Йорк. Мой приятель служит там, в Управлении полиции Нью-Йорка. По моей просьбе он навел справки. Вероятнее всего, она перебралась в Нью-Йорк не для того, чтобы сменить профессию.
      Форд был мрачнее тучи. Он встал из-за стола и, подойдя к окну, повернулся к ним спиной.
      – Найдите ее, Питер, как можно скорее. И присылайте мне отчеты о том, как продвигаются поиски.
      Лансинг кивнул. Встреча закончилась. Он встал, и они обменялись рукопожатием. Мелоди проводила его до лифта.
      – Ну так как? – Питер снова одарил ее улыбкой. – Вы не передумали?
      Мелоди с недоумением взглянула на него.
      – О чем вы?
      «Не подозревает, бедняжка, какой шанс упустила», – подумал он.
      И все-таки интересно было бы знать, какие у нее отношения с Фордом…

      – Ты хоть помнишь, что я не видел тебя целых две недели? – спросил Адам Гордон.
      Если он хотел заставить ее почувствовать себя виноватой, то просчитался, но если пытался заставить занять линию обороны, то это ему удалось.
      – Извини, Адам, но все это время я работала, как маньячка.
      Они встретились за ленчем в «Ньюпорт-Бич», отдавая дань необычно теплому весеннему дню.
      – Знаю, знаю. Поправки к сценарию «Возмущения». Но ведь по вечерам ты не работаешь. Мы могли бы поужинать вместе.
      Белинда начала раздражаться.
      – Тебе ведь известно, что завтра начинаются съемки! Мне четко установили крайние сроки, и я должна успеть, Адам!
      Адам не одобрял энтузиазма Белинды, как не одобрял и перспективу продажи второго сценария, но не подал виду. Он взял ее за руку.
      – Я знаю. Я все понимаю. Извини меня.
      Белинда вздохнула:
      – Нет, это ты меня извини. Я не хотела так набрасываться на тебя. Но я смертельно устала.
      Смягчившись, Адам пожал ее руку.
      – Известно ли тебе, что сегодня я никуда тебя не отпущу?
      – О чем ты?
      Он посмотрел на нее теплым, может быть, слишком теплым взглядом.
      – Завтра ты уезжаешь в какую-то Богом забытую пустыню. Одному Господу известно, надолго ли. Так что сегодняшний вечер по праву принадлежит мне. Нам, – уточнил он.
      Она улыбнулась:
      – Я уезжаю всего лишь в Аризону, Адам. А ты говоришь так, будто это Аравийская пустыня. К тому же я точно знаю на сколько. Натурные съемки займут от восьми до десяти недель. Это еще не вечность.
      Адам усмехнулся, но слово «вечность» вызвало у него свои ассоциации. Это ухаживание длилось просто бесконечно, но продвигалось туго. Она вела себя весьма неопределенно. Адам даже не был уверен, что Белинда увлечена им. Но во всем виновата, конечно, ее проклятая карьера, которая отнимает так много сил и времени.
      Однажды он посетовал на это Глассману, но тот лишь расхохотался.
      – Тебе осталось недолго тревожиться, – завил Эйб, и Адама охватило радостное предвкушение.
      Старый мерзавец явно что-то затевал. Но что? Адам попытался порасспросить его, но тот помалкивал. Адаму же хотелось точно знать, как обстоят дела. Будь он уже мужем Белинды и совладельцем «Глассман энтерпрайзиз» в качестве зятя Эйба, Адам бы спокойно ждал сколько угодно. Но сейчас Белинда уезжала на край света.
      Терпение. Если Белинда играет с ним, водит его за нос, то он готов потерпеть. Однако Адам знал, что она не водит его за нос. Не флиртует. Да ей это и не нужно. Наследство делало Белинду более привлекательной, чем любую другую женщину, как и этот бесконечно затянувшийся период ухаживания.
      – Ты хочешь предложить что-то конкретное? – с любопытством спросила она.
      Белинда только что закончила поправки к сценарию, и ей хотелось немного расслабиться. К тому же она чувствовала себя немного виноватой. Белинда солгала Адаму, сказав, что за последний месяц ни разу никуда не выходила. За это время она несколько раз встречалась с Винсом – просто ради секса. Поначалу Белинда не считала, что чем-то обязана Адаму. Однако теперь, когда они долго встречались и стали такими хорошими друзьями, ей казалось, что она должна быть с ним по крайней мере честной или, скажем, хранить ему верность.
      Но как хранить верность человеку, с которым даже ни разу не переспала? Этого Белинда не знала. Всего раз в жизни, когда ей еще не было двадцати лет, у Белинды начался роман: она влюбилась, хранила верность и в конце концов осталась с разбитым сердцем.
      Адам нравился ей, и она с удовольствием бывала в его обществе. Он не слишком привлекал ее в сексуальном плане, но за последние несколько месяцев Белинда стала относиться к нему теплее, у нее вспыхнуло даже любопытство к нему, как к возможному сексуальному партнеру. Однако при одной мысли о близости с Адамом она начинала нервничать. Белинда еще никогда не ложилась в постель с мужчиной, с которым ее связывали столь тесные дружеские отношения. Если она переспит с Адамом, будет ли это означать, что у них роман? И хочет ли она заводить роман?
      Белинде не хотелось сейчас принимать решение. Слишком напряженными были последние несколько месяцев, и сейчас она мечтала лишь отдохнуть и расслабиться.
      – Наверное, завтра у меня будет время собраться, – сказала она.
      – Уверен, – поддержал ее Адам. – Так, может, поужинаем, а потом потанцуем?
      Подумав о том, что трудновато надевать туфли на высоком каблуке и накладывать макияж после целого месяца хождения босиком и в джинсах, она усмехнулась:
      – Будь по-твоему, Адам.
      Он улыбнулся. Черт возьми, сегодня должна быть незабываемая ночь. Прежде чем Белинда уедет из города, он должен привязать ее к себе с помощью старого как мир средства – секса.

      Завтра она уезжает.
      Почти неделю от нее не было ни слуху ни духу.
      Винс сходил с ума. Думая о ней день и ночь, он испытывал невыносимые муки. И становился раздражительным. Парни на стройке начали сторониться его. Винс был рад этому.
      Всему есть предел; он далеко не всякий раз мог трахнуть жену вместо Белинды.
      И Мэри, последнее время стала невыносимой. Она без конца пила. В доме был полный кавардак. Едва перешагнув порог, Винс приходил в ярость. А жена все чаще и чаще отсутствовала: где-то развлекалась. С одной стороны, это облегчало ситуацию, с другой – усложняло.
      Впервые Винс увидел Белинду на одной вечеринке.
      Потрясающая блондинка в облегающем фигуру красном платье – без рукавов, без бретелек. Она взглянула на него и улыбнулась. Призывно.
      Он отлично знал, что означает такая улыбка.
      Но это совсем не вязалось с ее обликом.
      Мэри была где-то в другом конце гостиной с их общими друзьями. Они пили и баловались кокаином. Одарив его еще одним горячим взглядом, красавица повернулась и стала подниматься по лестнице. У нее был высокий округлый зад, как будто специально созданный для его рук.
      Винс шел за ней.
      Он еще никогда не изменял Мэри.
      Но это было выше его сил.
      Они занялись сексом на полу, даже не раздеваясь. Винс задрал подол ее платья до талии, на мгновение удивившись тому, что на Белинде только чулки и узкий поясок с резинками. Обследовав то, что нужно, с помощью кончиков пальцев, Винс убедился, что там горячо и влажно. Она на ощупь расстегнула молнию на брюках Винса и выпустила его на волю. «Вот это да!» – охнула Белинда.
      Ухватив ее за ягодицы, Винс рывком вошел внутрь. Обхватив его ногами, Белинда выгнулась навстречу ему. Это было животное спаривание – секс в чистом виде. В считанные секунды они почти одновременно достигли оргазма.
      Мэри ничего не заподозрила.
      Через три недели Белинда согласилась снова встретиться с ним. Это были самые долгие три недели в его жизни.
      Белинда это умела. Она заставляла время замедляться или ускоряться.
      Она сводила его с ума.
      В пылу страсти Винс не раз говорил, что любит ее – и твердо верил в это. Не в пылу страсти он боялся произнести эти слова, чтобы не ослабить впечатление. Белинда не говорила ничего. Даже того, что ей хорошо с ним. Ничего. Ни слов любви, ни каких-то ласковых слов. Совсем ничего.
      Винс поднял телефонную трубку. Он не мог звонить из дома и звонил из местного автомата. Винс звонил ей в тысячный раз – и в тысячный раз ее телефон молчал. Где же она, черт возьми?
      И что еще важнее – с кем она, черт возьми?

      В доме был полный кавардак, но Мэри не обращала на это внимания. Она не спеша приняла душ, нежась под его струями, потом щедро опрыскала себя духами с экзотическим чувственным ароматом. Надев шорты и лифчик, она стала ждать Бет.
      Бет.
      Жаркая волна желания охватила ее.
      Шесть месяцев назад она упала бы в обморок, если бы ей сказали, что у нее будет любовная интрижка с женщиной.
      Нет, Мэри не перестали нравиться мужчины. Она по-прежнему получала удовольствие от близости с Винсом, но это не шло ни в какое сравнение с Бет. Винс возбуждал ее, но никогда не мог довести до оргазма.
      А с Бет она достигла оргазма с первого раза.
      Расположившись на шезлонгах, они загорали у дома. Это было три недели назад, когда стояла страшная жара. Мэри заметила, что Бет обвела взглядом ее тело и задержалась на грудях, но не придала этому значения. Обе были под хмельком, а Мэри привыкла к тому, что ее бюст всегда привлекает внимание.
      Однако Мэри насторожилась, когда Бет небрежно сбросила топ, обнажив довольно большие загорелые груди с твердыми коричневыми сосками. Бет одевалась так, что основное внимание в ней всегда привлекали длинные ноги и узкие бедра. Мэри завидовала ее отличной фигуре.
      Когда Мэри расстегнула лифчик, Бет предложила натереть ей спину лосьоном. Медленными, чувственными движениями она стала втирать маслянистую жидкость в кожу Мэри, начав с шеи и плеч, потом спустившись на спину.
      – Тебе нужен массаж, – тихо сказала Бет. – Ты такая напряженная.
      – Как приятно, – разнежилась Мэри. По ее телу разлилось тепло, она расслабилась.
      Руки Бет скользнули вверх по груди Мэри, прикоснувшись к ее соскам. Мэри замерла. Бет убрала руки. Как только Мэри снова расслабилась, все повторилось. Будь Мэри более опытной или если бы вместо Бет это делал парень, она сразу же поняла бы, что ее ласкают, чтобы получить сексуальное удовольствие. Мэри чувствовала себя страшной распутницей, потому что прикосновения Бет вызвали у нее горячую волну желания.