Винс закрыл за собой входную дверь и, прислонившись к ней спиной, окинул взглядом квартиру, в которой царил привычный кавардак. «Мэри вернется домой в любую минуту», – равнодушно подумал он и направился в спальню. Достав из-под кровати чемодан, он открыл все ящики комода и принялся вынимать оттуда свою одежду.
      Вчера вечером, поняв наконец, что потерял Белинду – вернее, что она никогда на самом деле не принадлежала ему, – Винс испытал самое ужасное, самое мучительное потрясение в жизни. Обезумев от горькой обиды, он всю ночь колесил по городу и лишь на рассвете приехал домой. Измученного, отупевшего, его время от времени вновь охватывали острые приступы боли. Пора начать жизнь с чистой страницы. А это означало уехать от Мэри. Винсу хотелось как можно скорее увезти отсюда свои пожитки. Сегодня, когда он в столь подавленном состоянии, ему будет трудно выдержать объяснение с ней.
      Господи, какой же он дурак!
      С чего он взял, что у него может быть что-нибудь более серьезное, чем интрижка, с такой женщиной, как Белинда?
      Независимой, сильной и такой волевой, эгоистичной?
      Внезапно осознав степень ее эгоизма, Винс замер. Разве она когда-нибудь давала ему что-либо, кроме своего тела, кроме своей страсти?
      Нет, нет и нет.
      Как он мог так сильно влюбиться в такую холодную и равнодушную женщину? Она просто использовала его.
      Зазвонил телефон. Винс безумно удивился, услышав голос секретарши Эйба Глассмана. Та сказала, что Эйб просит Мэри перезвонить ему. Винс повесил трубку. Что, черт возьми, все это значит? Зачем Эйбу Глассману звонить Мэри?
      Он складывал вещи, думая о Белинде и впервые пытаясь оценить ее объективно, а не глазами влюбленного безумца. Портрет получался весьма непривлекательный. Винсу главным образом вспоминался ее эгоизм, а также то, как она водила его за нос, заставляя ревновать. Винсу вдруг пришло в голову, что Белинда заставляла его чувствовать себя неполноценным.
      Чувство утраты и обида сменились гневом.
      Как ловко она вышвырнула его из своей жизни!
      Винс понял, что ненавидит эту сучку.
      Он находился в ванной комнате и бросал в бумажный пакет свои туалетные принадлежности, когда услышал, как хлопнула дверца подъехавшей машины. Винс насторожился и попытался взять себя в руки. В дверях появилась Мэри: бледная, растрепанная, она выглядела ужасно.
      – О Винс! – всхлипнула она, обнимая его за шею.
      Только этого ему не хватало! Он осторожно высвободился и увидел, что она плачет. Он ощутил себя последним негодяем.
      – Я сожалею о том, что произошло, – сказал Винс.
      – Это был настоящий кошмар, Винс. Я провела целую ночь в тюрьме… – Мэри замолчала.
      Винс вздохнул и бросил в пакет одеколон.
      – Ты что делаешь?
      Он молчал. Мэри взглянула на шкафчик в ванной, где не осталось ни одной принадлежавшей ему вещи.
      – Что это значит, Винс?
      Он старался не встречаться с ней взглядом.
      – Все кончено, Мэри. Извини. Я уезжаю отсюда. – Винс прошел мимо нее в их спальню.
      – Как ты смеешь бросать меня, когда я в тебе нуждаюсь? – взвизгнула она.
      – Я давно собирался сказать тебе. Наш брак – сплошное притворство, и ты это знаешь. Ты не любишь меня. – Винс не добавил, что тоже не любит ее.
      – Ты негодяй! Бьешь лежачего!
      Винс захлопнул крышку чемодана.
      – Ты переезжаешь к ней? К этой сучке? Не так ли?
      Он не ответил.
      – Она уговорила тебя, чтобы отомстить мне? Ох, пропади все пропадом! – Мэри рухнула на кровать.
      – Мэри, возьми себя в руки. У тебя есть Бет. Ты меня с ней обманывала. У тебя есть мать… и деньги. Ты выкрутишься. А у нас с Белиндой все кончено. Мы с ней порвали. Я переезжаю к одному парню из нашей бригады. Так будет лучше для нас обоих. – Он подхватил чемодан, искоса взглянув на нее.
      – Винс! – простонала она.
      Винс вдруг кое-что вспомнил и впервые взглянул Мэри в лицо:
      – Звонил Эйб Глассман.
      – Что ему надо?
      – Это и я хотел бы знать. Зачем, черт возьми, он звонит тебе?
      Мэри побледнела.
      – Наверное, опять что-нибудь связанное с выстрелом.
      Удовлетворенный ответом, Винс направился к двери.
      Она шла за ним по пятам.
      – Не делай этого, Винс. Прошу тебя!
      Он пропустил ее слова мимо ушей.
      – Правда, что между тобой и Белиндой все кончено? – спросила Мэри сквозь слезы.
      – Да. – Винс вышел из дома, даже не оглянувшись.
      Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким.

      – Ты куда-то уходишь?
      Белинда сидела на краешке кровати в коротком красном шелковом халатике и, натянув чулок, пристегивала его к черному поясу.
      – Да, Нэнси.
      – Тебе еще рано снимать гипс.
      – Это только на сегодняшний вечер. К тому же я чувствую себя вполне сносно.
      – Белинда … не ходи!
      Она взглянула на мать. По тону и по выражению ее глаз Белинда поняла: Нэнси каким-то образом узнала о том, что сегодня вечером она встречается с Фордом. Белинда встала и затянула потуже поясок халата.
      – Это всего-навсего обычное свидание, – солгала она.
       – С ним?
      – Да.
      Мать и дочь посмотрели в глаза друг другу.
      – Не будь дурочкой. – Нэнси впервые в жизни говорила уверенно и убедительно. – Он причинит тебе боль, Белинда. Он использует людей. Хуже того, он лжец.
      Белинда ощетинилась, готовая защищать Джека.
      – То, что было между тобой и Джеком, произошло семнадцать лет назад. Он был тогда еще мальчик, и прошлое осталось в прошлом, а самое главное, я – это не ты.
      – Ты идешь на свидание с человеком, который разрушил жизнь твоей матери, и все же считаешь, что это не имеет к тебе никакого отношения? – воскликнула Нэнси.
      – Сожалею, что ты влюбилась в него, мама, а он разбил твое сердце, – сказала Белинда. – Но знаешь что? Ты не единственная, кому разбили сердце, – все мы через это проходим.
      – Он разобьет и твое сердце, Белинда. Он использует тебя и уйдет, как сделал это со мной. Я знаю этого человека!
      – Тебе кажется, что ты его знаешь.
      – А ты думаешь, что ты знаешь его? – удивилась Нэнси. – Остановись, Белинда, пока не поздно!
      – Послушай, мама, я не обольщаюсь относительно Джека. Я знаю, он бабник и самовлюбленный эгоист. Успокойся. Я уже большая девочка и в состоянии справиться с ситуацией. И с ним смогу справиться.
      – Нет, не сможешь. Ты женщина.
      – Ну ладно, я опаздываю. Не хочешь ли выпить вместе с нами перед уходом? Он будет здесь с минуты на минуту.
      – Подумай о том, что я сказала, Белинда. Я твоя мать, я люблю тебя. И всего лишь хочу защитить тебя.
      – Я могу сама защитить себя.
      Нэнси ушла.
      «Я не такая, как мать, – мрачно думала Белинда. – И не позволю Джеку Форду использовать себя. И сердце мое ему не удастся разбить, потому что меня врасплох не застанешь».

      Разумеется, она выглядела безумно чувственной и восхитительной.
      Когда они вошли, все присутствующие повернулись в их сторону, и Джек, который, пропустив Белинду вперед, следовал за ней, отлично понимал: именно она привлекает восхищенные взгляды мужчин и женщин. Едва собравшиеся заметили и узнали Джека, восхищение сменилось любопытством. Это позабавило и немного озадачило его.
      Белинда была сегодня в красном кожаном бюстьере и такой же юбке. Бюстьер зашнуровывался спереди, и она оставила незашнурованным соблазнительный пробел в один дюйм, от которого было трудно отвести взгляд, потому что сквозь него проглядывала часть груди. Юбка сзади застегивалась на молнию, расположенную наискось. Трудно было не смотреть на безупречно округлые ягодицы, когда Белинда шествовала впереди него. Наряд был явно вызывающий. Он облегал соблазнительные контуры ее тела. Он и рассчитан был на то, чтобы соблазнить – если не его, то кого же?
      Джек был доволен.
      Возможно, несколько больше, чем следовало.
      Заехав за Белиндой, Джек почти ожидал, что ее не будет дома, но она не только была дома, а уже ждала его одетая. Белинда притихла в машине. Джек отыскал какую-то станцию, передававшую джазовую музыку, и они доехали до города в молчании.
      Их торжественно усадили за столик, откуда открывались великолепные виды.
      – Ну а теперь, – сказал Джек, когда они уселись, – скажи мне, почему ты сбежала от меня в Аспене?
      – Струсила, конечно.
      Он улыбнулся:
      – Знаешь что? Я, пожалуй, восприму это как комплимент.
      – Воспринимай как хочешь.
      – Я хочу… и так, и сяк, и эдак.
      Она удивленно приподняла брови.
      – Я не смог удержаться, – сконфуженно фыркнув, стал оправдываться он.
      Она улыбнулась.
      – Белинда, – серьезно спросил Джек, – я хочу знать, почему ты меня боишься?
      Она вздохнула:
      – Полно тебе, Джек. Только не говори мне, что сам никогда этого не делал. Старая как мир тактика: набедокурил – и удрал. Все лучше, чем наутро увидеть на подушке рядом голову незнакомого человека.
      – Но к нам это не имеет отношения, и ты это знаешь.
      – Вот как? А кто же мы тогда? Друзья? Любовники? Перестань, Джек! И не отрабатывай на мне, пожалуйста, свои актерские приемы.
      Джек задумался. Она ищет любой повод, чтобы напасть на него. Надо быть осторожнее.
      Он решил переломить ее настроение. Пусть Белинде запомнится этот вечер. Пора брать контроль над ситуацией в свои руки и включать на полную мощность обаяние.
      – Я не применяю к тебе актерские приемы, Белинда. Я совершенно серьезен.
      Она взглянула на него.
      – Я не хотела тебя обидеть.
      – Спасибо.
      Джек сжал ее руку.
      – Ну же, Белинда, успокойся и хоть немного расслабься.
      – Чтобы тебе было легче соблазнить меня и почувствовать себя настоящим мужчиной, мачо? – задиристо осведомилась она, но расслабилась. Джек сразу это заметил.
      – Ну что ж, не стану отрицать, что мне безумно хочется заняться с тобой любовью… расцеловать тебя всю: твои губы, волосы, груди, твой…
      – Джек, пожилая пара за соседним столиком ловит каждое твое слово.
      Он понизил голос до шепота:
      – …твой пупок. – Джек усмехнулся. – Тебе уже известно, что все остальное интересует меня гораздо меньше. Хотя я не прочь узнать, сколько тебе лет.
      – Для тебя я слишком стара, – сказала она.
      Он усмехнулся:
      – Двадцать восемь?
      – Точно. И даже не польстил из вежливости!
      – Ты слишком умна и слишком уверена в себе для двадцатилетней. К тому же двадцатилетняя не смогла бы написать то, что написала ты.
      – Спасибо.
      – А как насчет семьи? Я хочу знать историю твоей жизни, – сказал Джек, и у него по спине пробежал холодок. Не от угрызений ли совести?
      – Мои родители живут в Нью-Йорке.
      – Значит, ты родилась в Нью-Йорке?
      Она кивнула.
      – Есть ли у тебя братья, сестры?
      – Нет, только я. Это всегда было большим разочарованием для моего отца.
      – Зачем ему еще дети, если у него такая дочь, как ты?
      Белинда усмехнулась, скривив губы.
      – Он, наверное, очень гордится тобой, – предположил Джек. – Вы с ним, должно быть, очень близки?
      Белинда чуть не поперхнулась водой.
      – Шутишь? Его дочь – писательница… Он не может понять, зачем я трачу время на придумывание каких-то историй. А что касается близости с отцом, то единственное, что вдохновляет Эйба, греет его душу, – это власть.
      Джек, впитывая каждое слово, с удивлением ощутил в них горечь и возмущение.
      – Очень странно, – заметил он. – Писательский талант не каждому дается, а ты очень талантлива, Белинда.
      – Скажи это Эйбу.
      – Не понимаю, почему твой отец не признает важность того, чем ты занимаешься.
      – Эйб не такой, как все. Он держит курс на власть. Приобретает ли он студию, или сахарный завод, или другую собственность – все это лишь вехи на пути к достижению одной цели.
      – Не слишком лестная оценка.
      Она взглянула ему в глаза.
      – Так оно и есть. Но я ничем не обязана отцу. Ничем.
      – Похоже, ты с ним не ладишь.
      – Не лажу, никогда не ладила и никогда не буду ладить. По крайней мере до тех пор, пока он видит во мне лишь кобылу-производительницу, которая должна родить наследника его империи. – Белинда скорчила гримасу. – Эйб хочет, чтобы я вышла замуж и нарожала детишек. Предпочтительно мужского пола. И как можно скорее. А я, мятежница, пожелала жить своей жизнью.
      Джек улыбнулся. Она рассказывала так забавно. Для себя он отметил: Глассман хочет, чтобы она вышла замуж.
      Глассман жаждет внука – наследника.
      Интересно, как ему понравится, если его внук будет носить фамилию Форд?

      Трудно поверить.
      Видно, правду говорят, что в наши дни даже за хорошие деньги не найдешь приличных исполнителей.
      Трудно поверить, что эти ублюдки не справились с простейшим заданием.
      Эйбу не верилось, что Уилл Хейуорд все еще жив.
      – Я хочу, чтобы об этом позаботились! – прорычал он в телефонную трубку. – Не сегодня, не завтра, а вчера! Вы меня поняли?
      – Да.
      – Я хочу, чтобы с этим безмозглым мерзавцем разделались немедленно.
      Дни Хейуорда были сочтены с той самой минуты, как он осмелился разозлить Эйба.

      – Будь проклят Винс! – взвизгнула Мэри. – Будь он проклят! Я не хочу развода!
      Бет обняла ее, пытаясь успокоить, но Мэри вырвалась и начала ходить взад и вперед по спальне.
      – Как он мог? Именно сейчас? Когда я в таком состоянии?
      – Забудь об этом. Ты не любишь его. Ну и пусть он уходит – все к лучшему.
      – В этом ты права, – сказала Мэри. – Я не люблю Винса – я ненавижу его. Мне хочется убить его! Что еще будет, когда узнает моя мать! – простонала Мэри.
      Мать, конечно, скажет, что она слишком толста, чтобы удержать мужчину и сохранить свой брак.
      Мать уже звонила ей сегодня.
      – Мэри, ты позвонила Полу Сокарро? – строго спросила она.
      Мэри угрюмо молчала.
      – Ты позвонила Полу, Мэри?
      – Нет.
      – Знаешь ли ты, сколько моих друзей звонили и спрашивали о тебе? Это ставит меня в затруднительное положение! Мэри, ты меня слушаешь? Так не может продолжаться.
      Мэри слушала, крепко вцепившись в телефонную трубку.
      – Я связалась с твоим отцом. Вернее, оставила ему срочное послание. Он должен перезвонить. А ты позвони Полу Сокарро. Почему…
      Мэри, не дослушав, повесила трубку.
      Она находилась в крайне подавленном состоянии. Ей отчаянно хотелось принять дозу.
      – У тебя совсем ничего не осталось? – спросила она.
      – Нет, Мэри. Ты в последнее время потребляла слишком много зелья, – осторожно заметила Бет.
      Мэри понимала, что Бет права. В глубине души она и сама была обеспокоена тем, что у нее возникает зависимость, и хотела бы избавиться от этого. И еще, если уж быть до конца честной, Мэри хотелось бы сбросить фунтов пятнадцать весу. Ее мать тоже права. Как ни трудно признаться в этом, но жизнь катилась под откос – и все из-за того, что Мэри жирная недотепа.
      – С тобой все в порядке? – озабоченно спросила Бет.
      Мэри не ответила. Зазвонил телефон, но она даже не взглянула в его сторону. Когда Бет хотела поднять трубку, Мэри остановила ее.
      – Не надо. Это моя мать.
      Бет все же подняла трубку.
      – Это Эйб Глассман, – сказала она, передавая трубку Мэри.
      Мэри почувствовала, как по коже пробежали мурашки в предвкушении удовольствия, хотя знала, что это невозможно.
      – Алло?
      – Мэри, это Эйб. Как поживаешь?
      Мэри судорожно глотнула воздух. Она точно знала, где именно хотела бы очутиться в этот момент. Под ним.
      – Все хорошо, Эйб.
      – Надеюсь, ты перестала сердиться из-за того, что мы тогда не вполне правильно поняли друг друга?
      – Это больше не имеет значения, – сказала Мэри, ничуть не покривив душой.
      – Ну и хорошо. Я хочу увидеться с тобой. Можешь приехать в мой офис завтра утром, скажем, часов в девять?
      Мэри совсем утратила самообладание. Когда он сказал, что хочет увидеться с ней, она затрепетала от нетерпения. Но в его офисе?
      – Ну что ж, хорошо…
      – Значит, увидимся в девять. – Эйб повесил трубку.
      Мэри задумалась.
      – Что ему нужно? – раздраженно спросила Бет.
      – Не знаю.

      Джек наконец ушел.
      Они посмотрели два фильма: научно-фантастический и «Огненного лиса» с Клинтом Иствудом. Потом сходили в пиццерию. А когда вернулись, вся квартира была в их распоряжении. Рик извлек откуда-то «косячок» и закурил.
      Это был самый лучший день в его жизни. Быть с Лидией – сплошное удовольствие, с ней не соскучишься: она либо рассказывала смешные анекдоты, либо изображала кого-нибудь, в том числе и его. Рик в жизни еще столько не смеялся. Ему хотелось, чтобы этот день не кончался.
      Они уселись на диван в гостиной, и Рик, передав Лидии «косячок», с наслаждением откинулся на спинку дивана. Они не разговаривали, время от времени передавая друг другу «косячок» и затягиваясь, но даже молчание было удивительно приятным. Рик еще никогда не испытывал такой близости с другим человеком и пытался разобраться в незнакомых чувствах. Энергия и радость жизни переполняли его, и это ощущение было очень приятным.
      – Уж больно ты серьезен. – Скопировав выражение его лица, Лидия толкнула Рика локтем.
      Увидев, какую она скорчила мину, Рик расхохотался.
      – Я задумался, – сказал он.
      – О чем? – Она осторожно загасила окурок в пепельнице, чтобы можно было потом использовать его снова.
      – Я подумал, боишься ли ты щекотки! – крикнул Рик и начал щекотать ее под мышками. Лидия заверещала. Щекотки она явно боялась. Потом начала смеяться. И чем сильнее он щекотал, тем громче она смеялась.
      – Хватит, Рик, перестань! – крикнула Лидия.
      Рик атаковал в другом месте. Она лежала на спине, он пригвоздил ее к дивану своим весом, чтобы не брыкалась, и начал щекотать под мешковатой майкой. Она визжала и вырывалась.
      Вдруг игра перестала быть игрой.
      Под руками Рика была гладкая, шелковистая кожа ее живота. Стоя на коленях, он навис над Лидией и, глядя ей в лицо, больше не смеялся, а тяжело дышал.
      Как только его руки прекратили мучить ее, она тоже перестала смеяться и, учащенно дыша, раскрыла губы.
      Руки Рика медленно скользнули по ее животу, наслаждаясь приятным ощущением.
      Лидия замерла, вглядываясь в него темными, влажными, доверчивыми глазами. Рик опустился на нее, и она с готовностью приподняла к нему полураскрытые губы, чтобы на полпути встретить его поцелуй. Он обнял Лидию еще крепче и инстинктивно развел своими ногами ее ноги, так что его до боли напрягшийся пенис оказался прижатым к теплому, мягкому треугольнику внизу живота.
      Целовать Лидию было несравненно приятнее, чем всех проституток. У Рика промелькнула мысль, поразившая его как удар молнии: он любит ее.
      Рик еще никогда никого не любил.
      Он нежно взял обеими руками лицо Лидии и пытливо заглянул в глаза, отыскивая приметы ответного чувства. Рик увидел там доверие, невинность, желание и что-то еще, похожее на предвкушение чуда. Он поцеловал ее, вложив в поцелуй всю свою любовь.
      Лидия ответила на его поцелуй, ее руки скользнули под рубашку Рика и обняли его, бедра приподнялись и прижались к нему.
      И тут произошло это. Он крепко стиснул Лидию в объятиях и кончил прямо в брюки.
      – Рик? – озадаченно воскликнула она.
      – Извини, – пробормотал он, не поднимаясь с нее и не разжимая объятий. Сердце у него бухало, как паровой молот.
      – Что случилось? С тобой все в порядке?
      – Ничего не случилось, – ответил Рик, целуя ее.
      Они еще долго целовались. За окном стемнело. Рику очень хотелось потрогать Лидию во всех местах, но он слишком уважал ее, чтобы обращаться с ней как с проституткой. Поэтому его руки бродили по ее спине, задержались на талии, даже забрались в густую гриву темных кудрявых волос. Желание охватило его с удвоенной силой.
      Лидия привела Рика в полное замешательство, когда, взяв его руку, положила ее на свою грудь.
      – Разве тебе не хочется потрогать меня, Рик?
      – Конечно, хочется. – Он обхватил пышную грудь и прикоснулся к затвердевшему соску. – Только я думал, что ты мне не позволишь.
      Лидия ответила едва слышным стоном.
      Рик не знал, как далеко можно зайти. Но, взглянув на Лидию, понял, что останавливаться не следует. Осмелев, он запустил руку под маечку и начал ласкать ее грудь сквозь лифчик. Ее постанывание вдохновило его. Рик, просунув пальцы под лифчик, стал гладить голую набухшую грудь, подумав при этом, что, наверное, снова выбросит семя в брюки.
      – О, Рик, я так мечтала об этом… о нас с тобой…
      – Мечтала?
      Она открыла глаза и улыбнулась:
      – С того самого дня, как ты впервые появился в школе.
      – Лидия? Ты?..
      – Да. Я хочу, чтобы ты был первым.
      У него бешено заколотилось сердце.
      – Мне уже шестнадцать, – добавила она. – Разве ты не хочешь? Или я не нравлюсь тебе?
      – Я-то хочу. Просто я не знал, хочешь ли ты.
      Лидия улыбнулась:
      – Я думала, мальчишек не беспокоит то, что хочет девочка.
      – Пусть их не беспокоит, но мне очень важно знать, чего хочешь ты.
      Глаза ее наполнились слезами.
      – Почему ты расстроилась? – удивился Рик.
      – Я не расстроилась, глупенький. Я счастлива. Мне казалось, что я не смогу понравиться тебе.
      – Ты мне нравишься, еще как!
      Рик встал и поднял ее. Взяв Лидию за руку, он повел ее в спальню и запер за собой дверь. Кто знает, когда появится Лия?
      Он торопливо снял с себя одежду и заметил, что она, еще не раздевшись, не сводит с него глаз. Это ничуть не смутило его – Рик почувствовал гордость.
      – Я никогда еще не видела, как это происходит. – Лидия с любопытством наблюдала за эрекцией. – Однажды я видела это у своего отца, а когда была совсем маленькая – у соседа. Он кажется таким огромным.
      – Не бойся, размер – в самый раз. – Рик дрожал от возбуждения, но старался казаться невозмутимым. – Ты разденешься?
      Лидия села на край кровати.
      – Я выгляжу не так, как Патти Эфертон, – предупредила она.
      – Это мне безразлично. Я считаю тебя красивой.
      – Может, нам следовало бы подождать, пока станет совсем темно?
      Рик сел рядом с Лидией, взял ее за руку, не зная, как вселить в девочку уверенность в себе. Ему вдруг отчаянно захотелось сказать ей слова, которых он никогда еще никому не говорил. И услышать от нее в ответ такие же слова.
      – Лидия, я люблю тебя.
      Она взглянула на него. Потом лицо ее сморщилось, и она спрятала его у него на груди.
      – Это правда?
      – Да, – прошептал Рик, поглаживая ее по спине. – А ты что чувствуешь? Ко мне, я имею в виду.
      – Глупенький. – Лидия подняла к нему заплаканное лицо. – Я влюбилась в тебя с первого взгляда… когда ты еще никого, кроме Патти, не видел вокруг.
      – Ты правду говоришь? – спросил он, потрясенный услышанным.
      – Конечно, правду.
      Рик помог ей раздеться. В комнате стоял полумрак. Он был поражен, увидев ее обнаженное тело: широкие плечи, красивые сильные руки, великолепные большие груди, каким могли бы позавидовать и Патти Эфертон, и все проститутки. У Лидии были тонкая талия, узкие бедра и красивые длинные ноги, сильные и мускулистые оттого, что она много занималась спортом. Лидия была великолепно сложена, и Рик не понимал, почему она всегда прячет свое тело.
      – Я же предупреждала тебя, – усмехнувшись, сказала она.
      – Ты просто красавица, Лидия. Патти тебе и в подметки не годится.
      – Ты говоришь так, чтобы утешить меня.
      – Ошибаешься. – Рик опустился на нее. – Я говорю то, что есть на самом деле.
      Он поцеловал ее губы, щеку, шею, добрался до прекрасных грудей и прикоснулся языком к твердому соску. Она тихо охнула и крепко ухватилась за его голову.
      – Со мной еще никто никогда такого не проделывал!
      Рик ласкал ее грудь, потом его губы исследовали пупок, треугольничек жестких лобковых волос. Рука Рика скользнула во влажную плоть под волосами, и Лидия изогнулась, судорожно глотая ртом воздух. Ему очень хотелось, чтобы она почувствовала то же, что и он.
      Рик однажды пробовал почувствовать женщину на вкус, и это оказалось не особенно приятным. Но сейчас, когда его лицо находилось так близко, а пальцы обнажили такую незнакомую, такую волнующую, такую прекрасную ее часть, Рика охватило непреодолимое желание попробовать Лидию на вкус. Он наклонился ниже и нежно поцеловал ее.
      Она выкрикнула его имя.
      Рик поцеловал крепче и поразился тому, что это сразу же вызвало острый прилив желания. На Лидию, кажется, поцелуй оказал такое же действие, потому что она шире раздвинула ноги и выгнулась ему навстречу, подставляя себя его языку в самом удобном ракурсе. Забыв обо всем на свете, Рик растворился в новых, неизведанных ощущениях.
      Разгоряченный, он мгновенно оказался на ней. Он целовал ее, отыскивая вход, но туда смог проникнуть всего лишь самый кончик. Рик инстинктивно помог себе руками, направляя свое орудие туда, где было узко, где плоть с трудом освобождала путь, но где было горячо и влажно и все ждало его вторжения. Он обхватил Лидию обеими руками и толчком вошел в нее, а затем начал двигаться ритмично и уверенно. Она тоже двигалась, старалась попасть в такт и не попадала, но это не имело никакого значения.

      – Все в порядке. – Белинда протянула руку, чтобы открыть дверцу машины. – Тебе не обязательно выходить.
      – Не смей сама открывать дверцу! – торопливо сказал Джек, схватив ее за руку.
      – Я думала, что ты не джентльмен.
      – Когда мне это нужно, я бываю джентльменом. – Джек выскочил наружу и обошел вокруг машины.
      Он открыл дверцу, Белинда вышла, и они вместе поднялись по ступенькам к двери. Отперев дверь, она обернулась к нему:
      – Ну что ж, спасибо за приятный вечер.
      Лицо его выразило полное недоумение.
       – Приятный вечер?И все? Леди, у вас явная склонность к недооценке событий. Ты даже не пригласишь меня войти?
      – Это был очень приятный вечер. Но не настаивай, Джек, я не собираюсь приглашать тебя в дом.
      – Предложи мне хотя бы чашечку кофе без кофеина, – настаивал Джек, одаривая ее своей умопомрачительной улыбкой. – Не бойся, – шепотом добавил он.
      – Давай внесем ясность. Я не боюсь ни одного обладателя пениса.