По просьбе Джека все необходимые хлопоты взяла на себя Мелоди. Джанет умерла в своей постели в жалкой мрачной квартирке в Санта-Монике. Очевидно, она отказалась от госпитализации, ограничившись курсом химиотерапии. Похороны были назначены на завтра.
      Мелоди было безумно жаль Джека.
      Она больше не сердилась, не расстраивалась. Ну разве можно сравнить ее беды с несчастьем, обрушившимся на Джека? Мелоди забыла, как была удручена, что Джек не пришел к ней снова и вел себя так, словно никогда и не занимался с ней любовью, а только плясал на задних лапках перед этой белокурой сучкой.
      О чем он думает? Что чувствует?
      Джек не хотел видеть мать. Он не знал, есть ли у нее друзья, и не думал о том, устраивать ли поминки. Джек не хотел заказывать погребальную службу. «Просто позаботься о том, чтобы ее где-нибудь похоронили – все равно где, – процедил он сквозь зубы, едва сдерживая гнев. – У меня нет времени на это».
      Джек не хотел покидать съемки. Даже Масционе не удалось вразумить его. Джека уговорила Мелоди. «Джек, – сказала она, – если газетчики узнают, что ты даже не поехал на похороны собственной матери…» Больше ей не пришлось ничего добавлять. Он ближайшим рейсом вылетел в Лос-Анджелес.
      Почему Джек такой черствый? Все-таки Джанет – его мать. И теперь, когда Мелоди ему нужна, он не подпускает ее к себе.
      Она попыталась оставить послание в Нью-Йорке для Питера Лансинга, хотя сомневалась, что ему удастся вовремя найти Лию и привезти ее на похороны. Оказалось, что он уже уехал из Нью-Йорка.
      А как быть с Риком? Когда Мелоди спросила Джека, как он собирается сообщить о случившемся брату, Джек страшно разозлился. «Не знаю», – прошипел он сквозь зубы, и Мелоди, все поняв, удалилась и оставила его в покое.
      Похороны назначены на завтра. И она должна быть там, рядом с Джеком.

      Должен же он что-то чувствовать. Хоть что-нибудь. Угрызения совести, радость. Облегчение, гнев. Но он не чувствовал ничего.
      Совсем ничего.
      Все мысли Джека были заняты съемками. Белиндой. Он думал о том, что ему пришлось уехать в самый разгар работы над фильмом и именно тогда, когда у них с Белиндой наконец все должно было произойти. Его вновь охватил гнев. Даже своей смертью мать умудрилась помешать ему.
      Умерла. Значит, наверное, не лгала, когда говорила, что умирает. Эгоистка. Пришла к нему, надеясь получить от него прощение и, возможно, спасти свою душу.
      А он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей.
      Может, с помощью его денег можно было бы найти лучших врачей и продлить ее жизнь? Она даже отказалась от медицинского наблюдения и умерла одна, в какой-то жалкой комнатушке.
      Но какое это имеет значение? Для него мать умерла давным-давно.
      В самой глубине души возникла смутная боль, но Джек не желал вникать в ее причины и обращать на нее внимание.
      То, что Мелоди взяла на себя хлопоты по организации похорон, было для него большим облегчением. Но как поступить с Риком? Следовало немедленно известить его, но Джек не знал, как отреагирует на это известие его брат. Разговоров о Джанет они избегали.
      Снова защемило сердце. На этот раз сильнее.
      Джек опять не обратил на это внимания. Он будет присутствовать на этих чертовых похоронах – ради Рика и еще по одной причине. Мелоди права: его отсутствие вызвало бы отрицательные отклики в прессе, а ему это совершенно не нужно. Но потом Джек отправится в Аспен, чтобы отвести душу, катаясь на лыжах. Масционе сказал ему, что расписание съемок немного меняется и его присутствие необходимо только после рождественских каникул. Джеку хотелось поскорее вновь приступить к работе, и это было вполне понятно после пяти месяцев вынужденного безделья. Наконец-то снова начнется работа. Это важнее всего.
      Все шло превосходно. Просто превосходно.

      Джек замялся в нерешительности. Рик только что вернулся домой из школы и, как обычно, сразу направился к холодильнику, ничуть не удивившись неожиданному возвращению Джека. Джек наблюдал за ним, не зная, как подступиться к брату, как сообщить ему о смерти матери, ведь он понятия не имел, как Рик к ней относился.
      – Рик?
      – Ну? – откликнулся Рик, поглощенный бутербродом с арахисовым маслом и джемом.
      – Нам нужно поговорить.
      Рик бросил на брата настороженный взгляд.
      – Я ничего такого не сделал.
      – Знаю, – сказал Джек и заметил, что Рик вздохнул с явным облегчением. – Иди сюда. – Он обнял его за плечи и повел к кушетке. – Присядем на минутку.
      – В чем дело? – спросил Рик. – Что случилось?
      – Рик, мужайся. Прошлой ночью умерла Джанет.
      Рик побледнел и замер.
      Джек положил руку ему на плечо.
      – У нее был рак – случай безнадежный.
      Наблюдая за выражением лица Рика, Джек увидел в его глазах неподдельное горе. Почувствовав, что глаза наполнились слезами, Рик вскочил и помчался в свою комнату.
      Джек последовал за ним и открыл дверь.
      – Рик?
      – Убирайся! – крикнул Рик. – Уходи, черт возьми, отсюда!
      Мальчик стоял посреди комнаты. В глазах его застыли слезы. Он в ярости вытирал их кулаком.
      Джек обнял брата. Тело Рика напряглось. У Джека мучительно сжалось сердце. Он обнял его еще крепче. Рик задрожал. Потом заплакал.
      – Не стесняйся, дай горю выход, – сказал Джек, стараясь избавиться от щемящей боли в сердце. – Плакать не стыдно.
      – Она даже не пришла попрощаться, – всхлипывал Рик.
      Прижимая к себе брата, Джек чувствовал угрызения совести. Ведь он знал, что мать умирает. Он мог бы что-то сделать. Мог позволить Рику увидеться с ней. О Господи.
      – Почему она не пришла проститься?
      – Не знаю, малыш. Я этого не знаю.

      Стоял чудесный теплый день. Ярко светило солнце, приятный ветерок пробегал по траве.
      Джек в темном костюме смотрел без всяких эмоций, как шестеро носильщиков несли гроб к открытой могиле. Рядом стояли Мелоди и Рик. Мелоди в черном траурном платье с черной сумочкой в руке то и дело бросала на Джека настороженные взгляды. Рик молчал и был очень бледен.
      Джек смотрел, как опускают в могилу гроб, но видел другое. Он вспоминал старую кухню, грязные, рваные обои на стенах, покрытый пятнами протершийся линолеум на полу, неустойчивый стол, у которого одна ножка была короче других. И запах. Ее запах. Тяжелый, навязчивый запах дешевых духов.
      И полуголую Джанет. Ему было всего шесть лет, и он едва ли понимал, что происходит. Мать в прозрачном красном халатике, в чулках и поясе, провожала очередного клиента. Джек стрельнул в него горохом и рассмеялся, потому что попал этому жирному борову в башку.
      – Джек!
      Он с хохотом попытался удрать.
      Слишком поздно. Джанет успела поймать его и наградить увесистой оплеухой.
      – Ах ты, негодяй! Только попробуй еще раз сделать такое!
      Джеку было больно, но он изо всех сил сдерживал слезы и думал: «Я тебя ненавижу!»
      Ему стало трудно дышать. На лбу выступил пот и пополз вниз по лицу. Слезы застилали глаза. Джек изо всех сил старался сдержать их.
      Он повернулся, сделал шаг и споткнулся, так как почему-то стал плохо видеть. Не обращая внимания ни на кого и ни на что и ощущая лишь острую боль в сердце, Джек ускорил шаг. Он хотел одного – поскорее добраться до машины.
      Джек не слышал, как его окликнула Мелоди.
      Найдя наконец «феррари», он сел в машину.
      «Я тебя ненавижу! Я тебя ненавижу!» – приговаривал он, стуча кулаками по рулевому колесу. Слезы струились по его лицу. Джек услышал чьи-то странные всхлипывания. Это рыдал он.
      «Я ненавижу эту сучку! Я ненавижу ее!
      А мне и всего-то нужно было немного любви. Сказать одно доброе слово, погладить хоть раз по голове, как гладят собачонку, хоть как-то показать одобрение…»

      Когда они вернулись в его вествудскую квартиру, она была тут как тут. Призрак Джанет.
      Джек уставился на нее и замер, боясь потерять сознание.
      Это была Джанет, только на тридцать лет моложе, в облегающем фигуру золотом комбинезончике и босоножках на четырехдюймовых шпильках с черными шнурками. Копна темно-русых волос. На лице – слишком много косметики. Призрак Джанет окинул Джека с головы до ног наглым оценивающим взглядом. Тут с криком «Лия!» к ней бросился Рик, и все вернулось в реальное измерение.
      Еще не придя в себя от неожиданности, Джек смотрел, как Рик обнимает свою сестру. И его сестру. Их сестра? Эта… проститутка?
      Эта копия Джанет?
      Джеку стало не по себе.
      – Я взял ключ у управляющего, – сказал Лансинг, и только теперь Джек заметил его.
      – Привет, братишка, – сказала Лия, снова окидывая Джека одобрительным взглядом. – Как жаль, что мы родственники, – фыркнув, добавила она.
      – Привет, – сказал Джек, откашливаясь. – Думаю, за это следует поблагодарить Питера.
      – Я подожду в приемной. – Лансинг отвел взгляд, опасаясь, как бы по его глазам не заметили, что эта сцена и забавляет его, и вызывает сочувствие. Мелоди торопливо выставила Питера и закрыла за собой дверь.
      В комнате воцарилась напряженная тишина.
      Рик наблюдал за ними обоими, стоя рядом с сестрой и как будто готовясь защищать ее.
      – Рик, не оставишь ли нас на несколько минут с глазу на глаз? – спросил Джек.
      Джек видел, что Рик готов поддержать сестру во всем, а конфликтные ситуации, несомненно, возникнут. К его удивлению, Рик сразу же подчинился. Видно, парнишку действительно сильно потрясла смерть Джанет.
      Лия подошла к Джеку совсем близко, бесстыдно разглядывая его похотливым взглядом.
      – В жизни ты тоже хорошо выглядишь, – заметила она. – Пожалуй, даже еще лучше.
      – Уймись! – возмутился Джек, схватив ее за локоть. – Хватит молоть вздор, я этого не люблю.
      – Ай-ай-ай, чем ты недоволен? – Лия подбоченилась и насмешливо посмотрела на него. – Это ты хотел меня видеть, а не я – тебя. Не забыл, красавчик?
      – Послушай, Лия, я хочу помочь тебе начать новую жизнь. Тебе незачем продавать себя на улице.
      Она рассмеялась:
      – Кто же откажется от помощи? Жаль только, что ты не появился, когда мне было одиннадцать и я обслужила своего первого клиента.
      Джека чуть не вырвало. Неужели он и в самом деле родственник этой шлюхи?
      – Прежде всего, почему бы тебе не отдохнуть? Ты, наверное, устала с дороги? – предложил он.
      – Хочешь, чтобы я жила у тебя? – прищурившись, спросила она.
      Он понимал, что ступил на тонкий лед.
      – Тебе нужна одежда. – Джек не мог дольше откладывать разговор о ее внешнем виде.
      – Собираешься пройтись со мной по магазинам?
      – Какой у тебя размер? – не ответив, спросил он.
      – Почти шестой. А вешу я сто двадцать фунтов. Причем, заметь, весь вес расположен в нужных местах. – Лия похлопала себя по круглому заду.
      Джек стиснул зубы.
      – Послушай, Лия, я не появлюсь с тобой в магазинах, пока ты выглядишь, как десятидолларовая шлюха, только что обслужившая клиента. Я попрошу Мел купить тебе джинсы и рубашку, чтобы с тобой можно было показаться на улице.
      – Значит, я тебя компрометирую? – сладким-пресладким голоском спросила она.
      – Ты компрометируешь себя.
      – Ты получил на что напрашивался, старший братец, поэтому не надо теперь воротить от меня нос.
      – Пойдем, я покажу, где ты будешь жить, – решительно сказал Джек.
      – А когда я получу свои деньги? Питер говорил, будто ты дашь мне несколько тысяч, чтобы оплатить транспортные расходы. – Лия усмехнулась. – Или он это выдумал?
      – Не выдумал. Ты получишь деньги, когда захочешь.
      «Что я делаю?» – подумал Джек. Его охватила паника.
      – Я предпочла бы получить их сейчас.
      – Завтра. Мел придется сходить за ними в банк. У меня нет при себе такой суммы наличными. – Джек помедлил у двери. – Полагаю, ты предпочитаешь наличные?
      – Конечно, – беззаботно отозвалась Лия. – В моем бизнесе, как ты знаешь, в ходу только наличные.

      Мэри было совершенно безразлично, что думают о ней окружающие. В поисках уединения она поднялась по лестнице на второй этаж дома друзей, где в полном разгаре была многолюдная вечеринка. Кокаина и спиртного было достаточно.
      Винс был зол на нее, но все-таки это лучше, чем безразличие. То, что случилось вчера, по крайней мере показывает, что он ревнует и заявляет свои права на нее. Все-таки лучше, чем ничего.
      Винс практически не сказал ей ни слова. Он не подходил к Мэри близко, не прикасался к ней, но ведь всего сутки назад буквально изнасиловал ее на кухонном полу. Да и насилием это трудно назвать, не так ли? В конце концов она, хотя и не была сильно возбуждена, с готовностью отдалась ему.
      Мэри подумала об Эйбе. Вот было бы хорошо, если бы она провела с ним и эту ночь, трахаясь до умопомрачения! Уж этот человек знает, как доставить женщине удовольствие. Подумать только, он мог сдерживать себя бесконечно! Винс по сравнению с ним казался школьником. Конечно, Эйб не так хорошо сложен, как Винс, не так молод и не имеет такой мускулатуры, как Винс.
      Однако с его деньгами, с его властью и с его мужской потенцией ему незачем иметь все эти достоинства. Его сексуальная привлекательность проявлялась совсем по-другому. И с ним она достигала оргазма.
      Хорошо бы поскорее снова увидеться с Эйбом. И хорошо бы к тому времени он успел образумить эту сучку – свою дочь. Мэри получила бы назад своего мужа. И что потом?
      Сейчас ей не хотелось думать об этом. Она задумалась о том, что они с Эйбом проделают друг с другом при следующей встрече, и размышляла об этом до тех пор, пока ее клитор не запульсировал от боли.
      – А-а, вот ты где!
      «Время она выбрала очень удачно», – подумала Мэри, взглянув на Бет.
      – Что ты здесь делаешь? – спросила Бет.
      Мэри не рассказала ей об Эйбе. Она слишком хорошо знала Бет. Та будет ревновать и никогда не поймет ее.
      – Я думаю, – сказала Мэри, не слишком погрешив против истины. Она похлопала по кровати рядом с собой. – Иди сюда.
      Бет с готовностью уселась рядом. Мэри взяла ее руку и положила на колено под юбкой. Она провела рукой по бедру вверх, потом вниз, потом снова вверх, на этот раз совсем близко от влажного-влажного местечка на стыке бедер, потом придержала там руку Бет, прижав ее к пульсирующему клитору. Пальцы Бет скользнули в ее трусики и начали потирать клитор. Мэри охнула.
      Она откинулась на подушки и раздвинула ноги. Бет бросилась запирать дверь.
      – Там нет замка, – хрипло пробормотала она и опустилась на колени между ног Мэри. Потом задрала ее юбку и сняла с нее розовые трусики.
      – Мне все равно. – Мэри застонала, почувствовав струю холодного воздуха на обнаженной коже.
      Бет большим пальцем раздвинула складки кожи и, наклонив голову, коснулась языком влажной плоти. Они обе торопливо сбросили одежду и удобно разместились на кровати: Мэри, широко раскинувшая полные бедра, и Бет, ласкающая языком самые сокровенные местечки своей подруги.
      В таком виде их и застал Винс.
 
      Он, конечно, мучился угрызениями совести.
      Винс чувствовал себя виноватым с тех самых пор, как грубо овладел собственной женой. Он хотел извиниться, но почему-то не мог попросить прощения. Гораздо проще было трусливо делать вид, будто ничего особенного не произошло. Однако он так и не узнал того, что хотел узнать.
      И вот теперь все стало ясно.
      Они были настолько поглощены друг другом, что даже не услышали, как он вошел. Винс застыл на пороге, уставившись на голый зад Бет, которая с явным наслаждением смаковала прелести его жены.
      Винс тут же ощутил эрекцию.
      Значит, любовница Мэри – женщина.
      Винс расстегнул молнию на брюках. Как и любой другой мужчина, он втайне мечтал об этом, и его пенис немедленно пришел в полную боевую готовность, явно не желая упустить такую возможность. Винс бесшумно подкрался совсем близко и стоял за спиной Бет, наблюдая словно завороженный, как она ласкает языком розовую плоть его жены.
      Мэри открыла глаза, и их взгляды встретились.
      Винс ухватился руками за бедра Бет и, поняв, что не в силах ждать ни секунды, вошел в нее сзади.
      Все трое достигли оргазма одновременно.

      Мелоди украдкой взглянула на Джека.
      Он молча сидел рядом с ней в самолете, идущем на посадку в Аспене. После похорон прошло десять дней, и всего десять дней оставалось на то, чтобы сделать предрождественские покупки. Но настроение было какое-то не праздничное, печально думала она. Джек смотрел в окно. С тех пор как они вылетели из Лос-Анджелеса, он не сказал ей и десятка слов. Рик упросил брата позволить ему остаться в Лос-Анджелесе, и Джек неохотно согласился. Опасаясь оставлять Рика с Лией, он отправил ее «на каникулы» в Палм-Спрингс. Лия была счастлива.
      Мелоди старалась не смотреть в окно, когда самолет, огибая горные вершины, покрытые снегом и заросшие соснами, шел на посадку на аэродром, расположенный в невероятно узкой, заснеженной долине. Она закрыла глаза и вцепилась в подлокотники кресла. Вообще-то Мелоди не боялась летать, но на этот раз самолетик был такой маленький, а щель между гор, куда им предстояло сесть, такой узкой, что ей стало страшно.
      Бедный Джек. Мелоди ужасно хотелось утешить его, поддержать, облегчить его боль. Произошло то, что она и предполагала. Джек сломался на похоронах, и, хотя Мелоди хотелось тогда утешить его, она понимала, что он не позволит ей этого сделать. Джек не желал, чтобы кто-нибудь видел, как он плачет, как горюет. Она знала лишь, что ему полезно дать выход сдерживаемым многие годы чувствам, какими бы они ни были. Эти чувства отравляли его душу, и от них следовало избавиться.
      Но может быть, сегодня Джек наконец подпустит ее к себе?
      После похорон у него хватало забот с Риком и Лией, особенно с Лией. Эта девица причиняла ему одни неприятности. Мелоди пыталась отвлечь Джека, приглашала то поужинать, то сходить в кино, но он постоянно отказывался. Однако сегодня вечером…
      Джек собирался пойти с ней на рождественскую вечеринку к Келлерам. А потом… потом Мелоди будет рядом, поддержит его, развеет его печаль всеми возможными способами. Она не забыла, как они занимались любовью, и знала, что Джек снова захочет быть с ней – Мелоди была уверена в этом. После того эпизода Джек никогда не заигрывал с ней (как, впрочем, и раньше) и вообще делал вид, будто между ними ничего не произошло.
      А она во всех подробностях помнила все, что он с ней проделывал, потому что еще никогда не испытывала ничего подобного.
      Джеку она не безразлична. Мелоди знала это. Занимаясь с ней любовью, он получал наслаждение. Она же видела, как он был возбужден. Разве из этого не следует, что они должны стать любовниками?
      И сегодня… сегодня они снова будут вместе. Самолет коснулся земли, раза два подпрыгнул, потом, постепенно сбавляя скорость, побежал по взлетно-посадочной полосе. Мелоди открыла глаза. Джек смотрел на нее с жалким подобием его обычной улыбки.
      – Прибыли, – тихо сказал он.
      Мелоди улыбнулась, заглянула ему в глаза, но Джек отвел взгляд.
      За бортом было 18 градусов по Фаренгейту. Вместе с двадцатью другими пассажирами они спустились по трапу в угасающий зимний день и сразу же прошли в багажное отделение аэровокзала. Аэропорт был таким же миниатюрным, как и самолет, как и вся эта долина, затерявшаяся среди гор.
      Мелоди первая заметила высокую стройную блондинку в громоздкой парке, теплых сапогах и с микрофоном в руке.
      – Джек Форд? – окликнула та, приближаясь к ним.
      Джек оглянулся, и Мелоди немедленно вклинилась между ними, чтобы оградить его от любых неприятных разговоров.
      – Я репортер «Вечерних новостей», – сказала блондинка. – Джек, прошу вас прокомментировать заявление «Северной звезды».
      – Без комментариев, – обрезала Мелоди, даже не поинтересовавшись, о каком заявлении идет речь. Она была одержима одним желанием – защитить Джека.
      – Судя по информации, полученной из надежных источников, «Беренджер» был претендентом на «Оскара». Как вы думаете, что побудило «Северную звезду» остановить работу над этим фильмом?
      Джек ошеломленно взглянул на нее.
      – Значит, вы не знаете?! – возбужденно воскликнула журналистка. – Это первое изменение в политике после смены владельца. «Северная звезда» не будет выпускать фильмы, не соответствующие ее высоким требованиям. Хотите, я зачитаю вам выдержку? Черт возьми, куда я сунула эту газету?
      – О чем вы говорите? – спросил Джек.
      – Никаких комментариев, – повторила Мелоди, хватая Джека за руку. – Джек, не обращай на нее внимания, – обратилась она к нему. – Мы не знаем, что происходит.
      Но журналистка услышала ее.
      – Значит, вы ничего не знали о смене владельца? – торжествующим тоном спросила она. – «Северная звезда» теперь вошла в состав «Глассман энтерпрайзиз». Хотите, я прочитаю вам, что пишут о прекращении работы над «Беренджером»?
      Пораженный Джек молча смотрел на нее.
      Падение. Свободное падение в безвоздушном пространстве.
      – «Северная звезда» прекращает производство «Беренджера», потому что фильм не отвечает высоким стандартам качества, которые делают «Северную звезду» лидером киноиндустрии, – читала журналистка. – Возможно, когда-нибудь в будущем при условии значительных изменений этот фильм появится на экранах». – Она улыбнулась. – Ну, какие-нибудь комментарии будут?
      Господи, ну почему сейчас, когда прошло столько лет?
      Джек долго молчал. Потом еле слышно произнес:
      – Этот сукин сын все еще охотится за мной.

      Она была ошеломлена.
      Даже не рассержена, а именно ошеломлена.
      Хотя Белинда не собиралась присутствовать на сегодняшней вечеринке у Келлеров, в Аспен ей придется поехать, чтобы поговорить с Эйбом. И узнать, что, черт возьми, он затевает на сей раз.
      Только вчера, в последний день съемок перед рождественскими каникулами, до нее впервые дошли кое-какие слухи. Был обеденный перерыв, все ушли обедать. Она тоже примостилась в уголке с чашкой кофе и бутербродом, лениво перелистывая страницы «Нью-Йорк таймс». К ней подошел ее приятель, бригадир осветителей. Белинда задержалась взглядом на фотографии своих родителей, покидающих великолепный нью-йоркский благотворительный бал. Перевертывая страницу, она услышала, как главный осветитель сказал:
      – Интересно, правда ли это?
      – Что именно?
      – Да все эти слухи.
      Отложив газету, Белинда принялась за бутерброд.
      – Какие слухи?
      – Слухи о смене владельца.
      – Какого владельца?
      – Иисусе! Неужели вы не слышали? Говорят, «Северная звезда» переходит в другие руки. – Он поднял бутылку кока-колы. – В руки некоего Глассмана. Говорят, он скупает акции как сумасшедший.
      Какое-то мерзкое предчувствие шевельнулось в ее душе.
      Что, черт возьми, затеял Эйб?
 
      – Ну, как поживает наш великий сценарист всех времен и народов?! – воскликнул Эйб, как только Белинда появилась на пороге его квартиры в Аспене.
      – Привет, дорогая, – сказала Нэнси – элегантное видение в джинсах, изготовленных по специальному заказу, украшенных тоннами индийской бижутерии.
      – Привет, мама, – сказала Белинда и обратилась к Эйбу: – Это правда?
      – У тебя такой вид, словно ты проглотила ложку скипидара. О чем ты спрашиваешь? Могла бы хоть поздороваться с отцом.
      – Это правда, Эйб? – раздраженно повторила она. – Ты действительно намерен прибрать к рукам «Северную звезду»? Это не пустые слухи?
      Эйб взглянул на нее и расхохотался:
      – Это не слухи, детка.
      – Ах ты, мерзавец! – заорала Белинда.
      Нэнси, стоявшая за ее спиной, побелела как полотно.
      – Не смей говорить со мной таким тоном, – строго сказал Эйб.
      – Но почему? Зачем ты делаешь это? Это из-за меня, не так ли?
      – Из-за тебя? – Эйб удивленно вздернул бровь. – Не обольщайся, дорогая!
      Он лгал, и Белинда понимала это.
      – Что ты затеял? Не слишком ли подозрительное совпадение: ты прибираешь к рукам компанию, на которую я работаю?
      – Я и до этой операции уже владел восемью процентами акций «Северной звезды», – спокойно возразил Эйб. – Это чисто деловая операция, и ты не имеешь к ней абсолютно никакого отношения. Неужели ты думаешь, что я готов выбросить на ветер миллионы долларов? Я давно присматривался к этой компании, Белинда. Я никогда не достиг бы того, что имею сейчас, если бы руководствовался в делах глупыми личными соображениями. Кстати, если бы это касалось тебя, то какая мне выгода приобретать контроль над «Северной звездой»?
      – Не знаю, но именно это я и пытаюсь выяснить.
      Эйб рассмеялся:
      – Ну что ж, подумай как следует, тогда поймешь, что ты не имеешь к этому никакого отношения.
      Белинда понимала, что ему нельзя доверять. Она слишком хорошо его знала.

      – Джек, это глупо.
      Обнаженный до пояса Джек стоял в спальне снятой им квартиры и копался в чемодане. Выудив наконец свой любимый свитер, он натянул его.
      – Тебе удалось кому-нибудь дозвониться, Мел? Хоть кому-нибудь?
      Мел молча наблюдала за ним. Зачем он собирается на эту вечеринку? Джек только что испытал страшное потрясение. Ему необходимо успокоиться.
      – Нет, Джек. Все разъехались до первого января.
      Лицо Джека сохраняло непроницаемое выражение, но на виске дергалась жилка.
      – Неплохо бы выпить чего-нибудь крепкого, – пробормотал он.
      У Мелоди округлились глаза. Она закусила губу, не зная, что сказать.
      Взглянув на нее, он невесело рассмеялся:
      – Не бойся. Я понимаю: бороться с Глассманом нужно на трезвую голову.
      – Джек, я уверена, что прекращению работы над «Беренджером» есть какое-то разумное объяснение.
      Он гневно уставился на нее:
      – Глассман пытается вцепиться в глотку мне лично. Ты ведь знаешь, что значит для меня этот фильм? Тебе известна разница между кумиром любительниц телевизионных сериалов и настоящей кинозвездой? Я работал над этим фильмом четыре месяца, Мел, и я играл хорошо, чертовски хорошо, можешь мне поверить! А теперь этот сукин сын ставит крест на моей работе.
      – Но, Джек, зачем ему проделывать с тобой такое?
      – Потому что я спал с его женой. Это было шестнадцать лет назад, Мел. Мне был двадцать один год. А ей это было нужно… очень нужно. Господи, таких одиноких женщин, как она, я еще никогда не видел!
      – Но это безумие, Джек…
      – Слушай дальше: после того как я вышел из больницы… Ох, я ведь не рассказывал тебе об этом, не так ли? – с горечью продолжал Джек. – Узнав о нас, он нанял трех головорезов, которые избили меня до полусмерти. А когда я вышел из больницы, то не мог удержаться ни на одной работе. Меня сразу увольняли. Глассман заставил одного из своих подручных следить за мной, и тот, подкупая всех, заботился о том, чтобы меня не брали на работу. Мое место в классе актерского мастерства было занято, другого мне не пожелали предоставить. Девчонка, с которой я вместе жил, выставила меня на улицу. Поверь, Мел, он даже и ее соблазнил деньгами. И вот я остался с десятью долларами в кармане на улицах Нью-Йорка.
      – Как же ты жил, Джек?
      Он хрипло рассмеялся:
      – Нашел какую-то богачку, которая платила мне за то, что я ее трахал.
      Мелоди смотрела на него с жалостью и сочувствием.
      – Ради Бога, не смотри на меня так. – Широко шагая, Джек направился к двери. – Ну, ты собираешься одеваться или нет?
      – Да, да, – засуетилась Мелоди и торопливо пошла переодеться во что-нибудь подходящее для вечеринки.
      Джек обвел тяжелым взглядом бар с запасом напитков. Ему очень хотелось выпить. Такого сильного желания он не испытывал уже многие годы. Но нет, не удастся Глассману заставить его снова попасть в зависимость от алкоголя. Эйбу Глассману не удастся уничтожить его.
      Он еще не знает как именно, но будет драться. Как-никак Джек вырос на улице и умеет драться. Нет, Глассман, ты рано празднуешь победу.

      Джек подверг себя жестокому испытанию.
      Однако он как ни в чем не бывало циркулировал среди гостей с любезной улыбкой, застывшей на лице.
      Особняк Келлеров, расположенный на Красной горе, позволял любоваться почти круговой панорамой ночного Аспена у подножия горы. Вечеринка проходила в трех огромных комнатах, начиная с просторного вестибюля с мраморным полом и стеклянным потолком. Гостиная имела еще более внушительные размеры. Там было устроено не менее дюжины уголков для отдыха с уютно сгруппированными мягкими креслами. Около сотни гостей находились сейчас в этой комнате и в столовой, где вдоль одной длинной, обшитой сосновыми панелями стены располагался буфет с закусками, которые не посрамили бы даже Бель-Эйр.