Когда Элери вошла в гостиную, Кэтрин Конти смотрела выпуск новостей по телевизору, уютно расположившись на диване. Она с улыбкой посмотрела на дочь.
      – Привет, cariad. Как там мистер Кинкейд?
      – Ему лучше. Он просил поблагодарить тебя за рагу. – Элери села, настороженно поглядывая на мать. – В ресторане было хлопотно сегодня?
      – Да нет, как обычно по понедельникам. – Кэтрин выключила телевизор. – Они вполне могли обойтись без меня, вот я и решила спокойно попить чаю.
      Затишье перед грозой, подумала Элери и решила сразу же перейти в наступление.
      – Надеюсь, я тебя не очень огорчила?
      – Нет. Я не слепая, Элери, и понимаю, что работа в кафе тебе не по сердцу. – Кэтрин пожала плечами. – Ты готовилась к совершенно другой деятельности. Вполне естественно, что ты хочешь вернуться к тому, чем владеешь в совершенстве.
      – Так ты не возражаешь? – изумилась Элери.
      Мать фыркнула.
      – Конечно, возражаю. Но я в состоянии понять и твою точку зрения.
      – А папа?
      – Твой отец – человек другой культуры и традиций, милая. Но я убедила его, что, пытаясь держать тебя в узде, он может добиться противоположного эффекта.
      – Правда? – Элери с уважением взглянула на мать. – Я делала все возможное, чтобы в кафе дела шли как можно лучше.
      – И у тебя это получилось. – Кэтрин окинула дочь сосредоточенным взглядом. – Ты не могла бы поработать с нами, пока отец не подыщет кого-нибудь взамен?
      – Ну конечно.
      – Не беспокойся, у тебя будет достаточно свободного времени, чтобы заняться поисками другой работы.
      – Мне оно не понадобится. – Элери в упор посмотрела на мать. – Джеймс Кинкейд опять попросил меня вернуться в «Нортволд». И я согласилась. Вижу, ты не удивлена, – добавила она.
      – Не очень. Я ожидала чего-то в этом роде с той самой минуты, как ты приняла его приглашение пообедать. И должна признаться, испытываю большое облегчение. – Кэтрин улыбнулась. – Не сомневаюсь, отец тоже будет рад. Это было очень умно с твоей стороны – пригрозить нам Лондоном. Ты ведь уже тогда решила вернуться в «Нортволд»!
      Элери самодовольно улыбнулась.
      – Мистер Кинкейд был очень убедителен.
      – Интересно, почему?
      Элери пожала плечами.
      – По-видимому, не смог подобрать никого более – подходящего на мое место.
      После того как жена нарисовала перед Марио яркую картину возможной альтернативы, тот смирился с решением дочери. В кафе взяли новую официантку, Джанни с восторгом приступил к исполнению обязанностей менеджера, а Кэтрин позволила своему мужу пребывать в заблуждении, что именно ему принадлежит идея возложить на нее ежедневные заказы продуктов для кафе и ресторана.
      – Моя мама – редкая умница, – доверительно сообщила Элери Джеймсу, когда на следующий вечер выключила компьютер. – Она умудряется заправлять всем домом и рестораном, скрываясь в тени отцовского трона.
      – Как ей это все удавалось сочетать с уходом за детьми? – спросил он с очевидным интересом.
      – У нас часто гостила бабушка, которая живет в Кардиффе, а из Италии приезжали родители отца. – Она отвернулась и принялась приводить в порядок бумаги. – Когда родился Нико, подключились и мы с сестрой. Нико приходит в бешенство, стоит мне упомянуть об этом, но я очень быстро научилась менять пеленки.
      – Я вам верю. – Его опушенные черными ресницами глаза пристально вглядывались в ее склоненное лицо. – Ваше второе имя случайно не Деловитость?
      – Вообще-то Катерина, – сообщила она, скрепляя последнюю стопку бумаг.
      – Вы не представляете, какое я испытываю облегчение от сознания, что вы снова будете со мной в «Нортволде». – Он взял ее за руку. – У меня нет слов, чтобы выразить, как мне вас не хватало.
      С учащенным сердцебиением Элери смотрела на их соединенные ладони, понимая, что надо отнять руку, но ей нравилось, как переплелись их пальцы.
      – Вы просто привыкли ко мне.
      Он повернул к себе ее лицо, и их глаза встретились.
      – Вы хотите сказать, что я воспринимал все как должное.
      Элери даже не пыталась ничего отрицать: его близость так действовала на нее, что она не доверяла собственному голосу. Взгляд Джеймса вдруг остановился на ее бурно вздымавшейся под красной блузкой груди. С приглушенным стоном он притянул Элери в свои объятья и жадно поцеловал, не дав времени опомниться. Она судорожно вздохнула, губы ее приоткрылись от его настойчивых, лихорадочных поцелуев, когда он, опрокинув к себе на колени, сжал ее с такой неистовой силой, что она не могла пошевелиться. Впрочем, она была бы счастлива вечно оставаться в таком положении, пылко возвращая ему поцелуи, но вдруг почувствовала, что его ловкие пальцы принялись, умело расстегивать ее блузку.
      Оттолкнув его, она вскочила и, отвернувшись, попыталась привести себя в порядок дрожащими руками, прислушиваясь, как постепенно успокаивается хриплое дыхание Джеймса.
      – Элери, – наконец резко проговорил он, – посмотрите на меня.
      Она неохотно повернулась. Он настороженно глядел на нее, запустив пальцы в волосы.
      – Что я могу сказать в свое оправдание? Это вышло не нарочно.
      – Забудем об этом, – натянутым тоном сказала она. – Я сама виновата. Мне следовало предоставить вам самому разбираться с вашим гриппом. Видимо, я неправильно себя вела.
      Он крепко схватил ее за руку и, когда она попыталась вырваться, сжал ее еще сильнее.
      – Нет. Вы проявили заботу обо мне, потому что вам свойственны душевное тепло и сочувствие. А я, как последний идиот, воспользовался этим. – Джеймс криво улыбнулся. – Не будьте ко мне слишком суровы, Элери. Похоже, вы даже не осознаете, насколько соблазнительны, – а я всего лишь человек.
      Элери выдернула руку и быстро накинула пальто. Она понимала, что часть вины лежит на ней. Надо было сразу охладить его пыл.
      – Как я уже сказала, – заявила она с непреклонным видом, – давайте забудем об этом.
      – Легко сказать, но трудно сделать. – Джеймс смотрел на нее в упор, решительно сжав губы. – Это значит, что вы передумали и не намерены возвращаться?
      С минуту Элери критически разглядывала его.
      – Нет. Я не настолько мелочна, чтобы отказаться от работы, которая мне нравится, из-за… подобного пустяка.
      Глаза Джеймса сузились. Он глубоко вздохнул.
      – Отлично. Значит, в понедельник приступаете?
      – Да. – И тут внезапно на нее навалилась усталость. – Спокойной ночи.
      – Вы совсем выдохлись, – угрюмо заметил Джеймс. – Элери… – Он помолчал, досадливо пожав плечами. – Что бы я ни сказал сейчас, будет только хуже. Спокойной ночи, Элери. Поосторожней за рулем.
      Нельзя сказать, чтобы Элери рассердили поползновения Джеймса заняться с ней любовью. Она ехала домой, чувствуя себя вполне довольной жизнью, несмотря на легкую головную боль. Дома она приготовила себе и Нико горячие напитки и сказала ему, что хочет лечь пораньше и почитать в постели.
      Нико пристально посмотрел на нее.
      – Что-то ты плохо выглядишь, Эл.
      – Устала. Мне надо отоспаться. И тебе тоже, между прочим. Не сиди долго.
      Наверху Элери проглотила пару таблеток от головной боли, выпила горячее молоко и забралась в постель, чтобы предаться мыслям о поцелуях Джеймса и чувствах, которые он в ней возбуждал. Она хотела, чтобы Джеймс занялся с ней любовью, – настолько, что чуть было не сдалась, – но, не походя, вследствие невольной близости, возникшей между ними за последние дни. Если уж заводить любовника, то с некоторыми романтическими атрибутами: цветами и музыкой, может быть, даже с признаниями в любви за обедом при свечах. Почему бы и нет? Разве умная, деловая и, если верить Джеймсу, желанная женщина не заслуживает этого? Элери заснула с улыбкой. А проснулась ни свет, ни заря, чихая и сморкаясь. И было очевидно, что она не в состоянии обслуживать клиентов.
      – Я так и знал, – негодовал отец. – Ты изнуряешь себя, ухаживая за этим типом Кинкейдом, и вот, пожалуйста – заболеваешь сама.
      – Я простудилась, па, – просипела она. – Половина жителей Пеннингтона больны. И многие из них заходят в кафе.
      – Отправляйся в постель, – приказала мать.
      – Но у меня нет гриппа, – попробовала протестовать Элери.
      – Нет. У тебя обыкновенный, но от этого не менее противный насморк. И если проведешь в постели сегодняшний день, то быстрее поправишься, – решительно заявила Кэтрин. – Я займусь заказами, а потом загляну к тебе. Отец присмотрит сегодня за Джанни.
      Элери с благодарностью подчинилась, наполнила грелку горячей водой, заварила кружку чаю, прихватила с собой переносной телефон и поднялась наверх, чтобы насладиться неожиданно представившейся возможностью понежиться в теплой постели. Ближе к полудню зазвонил телефон.
      – Элери? – раздался голос Джеймса. – В кафе мне сказали, что вы заболели. Конечно же, заразились от меня. Я знал, что так и будет!
      – Я простудилась, – возразила она. – У меня обыкновенный насморк. Не грипп.
      – Вы в постели?
      – Да. Очень уютно устроилась с грелкой, радио и триллером, от которого мороз по коже.
      – Понятно. Наслаждаетесь болезнью?
      – Вот именно.
      Он кашлянул скорее из-за смущения, как показалось ей, чем по причине воспаленных дыхательных путей.
      – Я звоню, чтобы еще раз извиниться за вчерашнее.
      – Не стоит, – с легкостью заявила она. – Я уже все забыла.
      – Вам повезло, – отрывисто бросил он. – И если вы случайно переживали, как я буду питаться сегодня вечером, то сообщаю, что Камилла приезжает из Лондона.
      Элери сердито нахмурилась, пользуясь тем, что ее не видят.
      – Нисколько. Я хочу сказать, не переживала. Но рада, что о вас есть, кому позаботиться.
      – Спасибо, – сказал он отчужденным тоном.
      Вдруг Элери оглушительно чихнула – и воспользовалась этим, чтобы распрощаться с ним. Итак, Камилла опять появляется на сцене. Элери не могла не пожелать, чтобы Джеймс все еще оставался заразным. Она провела несколько приятных минут, представляя себе эту леди в лихорадке, со слипшимися волосами и запавшими глазами, затем строго отчитала себя за недостаток милосердия. Что ей Камилла? Когда в следующий понедельник она окажется за столом напротив Джеймса, оба автоматически вернутся к нормальным, соответствующим их положению отношениям. И сохранят их впредь.
      Элери решила, что хотя бы на один день заслуживает такой роскоши, как безделье в постели, предупредив домочадцев, чтобы они держались от нее подальше. Однако, когда пришло время ленча, Кэтрин нарушила ее уединение, заявив, что дочери необходимо подкрепиться.
      – Простуду надо кормить, а лихорадку – голодом морить, – решительно заявила она, поставив поднос Элери на колени. – Грибной суп. Я добавила немного сыра.
      – Спасибо, – с благодарностью сказала Элери. – Я просто умираю с голоду. Не подходи ко мне слишком близко.
      Кэтрин послушно отошла к двери.
      – Ты не собиралась к мистеру Кинкейду сегодня вечером?
      Элери покачала головой.
      – Нет, мы не увидимся до понедельника.
      – Ну и хорошо. Может, хочешь чего-нибудь еще?
      – Нет, спасибо, все нормально. Больше не поднимайся ко мне. Я подремлю после ленча.
      На следующее утро Элери проснулась без всяких признаков простуды, но была признательна, когда ей приказали остаться дома.
      Джеймс опять позвонил.
      – Как вы себя чувствуете, Элери?
      – Спасибо, лучше. А вы?
      – Почти здоров. Только умираю от скуки.
      От скуки? И это в обществе прекрасной Камиллы?
      – Я позвонил, чтобы убедиться, что вы не придете сегодня вечером.
      – О нет, – заверила она беспечным тоном. – Кстати, в «Нортволде» уже знают, что я выхожу на работу, или мне надо кого-нибудь предупредить?
      – Я попросил Брюса сообщить об этом в отдел кадров. Он был очень рад, между прочим.
      – Очень мило с его стороны. Итак, увидимся в понедельник.
      – А не раньше? – порывисто спросил Джеймс.
      – Нет, Джеймс. Вам только моего насморка не хватает. Пока.
      Элери положила трубку, чрезвычайно довольная собой. Настроение ее еще больше улучшилось, когда перед ленчем ей принесли изысканный букет цветов с коротким выражением благодарности от Джеймса.
      – Боже мой, какие красивые! – воскликнула мать. – Как мило. – Она бросила на дочь внимательный взгляд. – У тебя очень довольный вид, cariad.
      Элери усмехнулась.
      – Не каждый день получаешь цветы.
      – Если насморк пройдет к концу недели, почему бы тебе не поехать к Вики и не провести с ней денек-другой?
      – Не получится. В субботу она собиралась выбраться на солнышко. Не волнуйся, ма. Все будет нормально.
      Кэтрин ласково пригладила волосы дочери.
      – Знаю. Но даже не думай возвращаться в кафе. Отдохни немного перед «Нортволдом».
      Когда в следующий понедельник, приехав в Нортволд, Элери припарковала машину в обычном месте, у нее было такое чувство, будто она и не уезжала отсюда. Как и следовало ожидать, Брюс Гордон и два других директора были у Джеймса, когда она вошла к нему. Четверо мужчин весело приветствовали ее, и Элери, одетая в свой любимый черный костюм, уверенно заняла место за столом с приятным чувством возвращения домой.
      Джеймс немного осунулся, под глазами еще оставались темные круги, но в остальном он выглядел как обычно.
      – Доброе утро, Элери, и добро пожаловать, – бодро проговорил он. – Хорошо выглядите, из чего я могу заключить, что вы полностью поправились.
      – Да, благодарю вас, мистер Кинкейд. – Она любезно улыбнулась. – А как вы себя чувствуете?
      – Ну, пока еще не на все сто, но приближаюсь к ним. Вы сегодня немного опоздали, – укоризненно добавил он.
      – Нет, не опоздала. Просто приехала в то же время, что и остальные.
      Его челюсти сжались.
      – Не хотели оказаться со мной наедине?
      – По-моему, так лучше. – Она вопросительно посмотрела на него. – Начнем работать или вы хотите сначала выпить кофе?
      – Сядьте, пожалуйста, Элери. Прежде чем мы приступим к работе, я хотел бы вам кое-что сказать.
      Она села на свое обычное место. Джеймс положил руки на стол и наклонился вперед, впившись в нее взглядом.
      – Мы проработали с вами двенадцать месяцев…
      – Вообще-то тринадцать.
      – Правильно. За это время у нас сложились разумные производственные отношения. Вы согласны?
      Элери кивнула:
      – Да.
      – Но с тех пор мы лучше узнали друг друга. – Его глаза холодно блеснули. – И ваше поведение красноречиво свидетельствует, что вы считаете, будто я воспользуюсь этим.
      – Ничего подобного, – покраснев, возразила Элери. – Все с точностью до наоборот.
      Джеймс нахмурился.
      – То есть вам кажется, будто это вы держитесь слишком фамильярно? И поэтому я опять мистер Кинкейд, а не Джеймс?
      – Вы исполнительный директор. Я ваш помощник. Необходимо соблюдать формальности, – твердо заявила она.
      – Элери, – сказал он предельно сухо, – из того, что я однажды позволил себе лишнее, не следует, что я намерен поступать подобным образом и впредь.
      Она непроизвольно улыбнулась, и Джеймс одобрительно кивнул.
      – Так-то лучше.
      – Спасибо вам за цветы.
      – Ну, хорошо, – махнул он рукой. – Давайте приступим.
      Короткий обмен мнениями разрядил атмосферу. Элери была довольна, что под определенными событиями подведена черта.
      К концу первой недели, после нескольких неудачных попыток со стороны Джеймса перейти на менее формальные отношения, все пошло так, как ей хотелось. Почему же она не стала от этого счастливее? – раздраженно вопрошала себя Элери.
      Она успела проработать в «Нортволде» три недели, когда отец попросил ее помочь в траттории в субботу вечером.
      – Не обслуживать столики, сага, – достаточно, если ты будешь получать деньги и возьмешь на себя напитки. Луиджи в отпуске, а Дарио заболел. Мы с твоей матерью будем заняты на кухне.
      – Разумеется, я помогу.
      К семи вечера Элери уже стояла за стойкой бара в траттории. На ней были черные трикотажные блузка и юбка, в которых она обедала с Джеймсом, тяжелые золотые серьги, черный бархатный бант сбоку прихватывал волосы. По субботам всегда было многолюдно, и Элери трудилась не покладая рук.
      Поток посетителей достиг пика и начал спадать, когда перед стойкой появилась новая пара. Элери подняла глаза, и улыбка застыла у нее на губах при виде Джеймса Кинкейда со спутницей.
      – Добрый вечер, Элери, – приветствовал ее Джеймс, оживленно блестя глазами. – Я знаю, что уже поздно, но не найдется ли у вас столика на двоих?
      – Добрый вечер, – механически ответила она, озабоченная только тем, как сохранить на лице улыбку. Джеймс пришел с очень хорошенькой рыжеволосой девушкой, которую Элери раньше не встречала. Даже не Камилла, свирепо подумала она, выходя из-за стойки, чтобы проводить их к столику в углу.
      Джеймс представил девушек:
      – Венеция Даусон – Элери Конти. Элери работает моим личным помощником в «Нортволде», – пояснил он своей спутнице.
      – Да что ты! – изумилась та. – И вы работаете еще и здесь?
      – Вообще-то нет. Эта траттория принадлежит моему отцу, – объяснила Элери. – Но сегодня у нас не хватает служащих, и я помогаю.
      – Элери просто пугает меня своими деловыми качествами, – сказал Джеймс своей даме с невозмутимым видом. – Иногда мне кажется, что она метит на мое место в «Нортволде».
      Девушка рассмеялась.
      – А почему бы и нет, Джеймс?
      Действительно, почему бы и нет? – подумала Элери и безмятежно улыбнулась.
      – Если вы скажете мне, что хотите выпить, я попрошу, чтобы вас обслужили.
      – Стакан белого вина, скотч и содовую, – сказал Джеймс и заглянул Элери в глаза. – Выпейте с нами, – тихо проговорил он.
      – Нет, спасибо, я на работе. – Она вернулась за стойку с желанием кого-нибудь убить. Приготовив напитки, передала их одному из официантов и повернулась к клиенту, ожидавшему, когда она освободится. – Извините, что заставила вас ждать, сэр, – сказала она с ослепительной улыбкой.
      До чего же несправедлива судьба, думала Элери, расстраиваясь все больше по мере того, как вечер близился к концу. Джеймс, должно быть, зашел пообедать, увидел ее за стойкой бара и решил продемонстрировать ей свою новую подружку. В Пеннингтоне хватало мест и кроме их траттории, где можно было неплохо поесть, черт бы его побрал!
      Ресторан почти опустел, когда Джеймс и его спутница собрались уходить. Леди отправилась в дамскую комнату, а Джеймс подошел к Элери со счетом и кредитной карточкой.
      – Еда была отменная. Передайте мои комплименты шеф-повару, – улыбаясь, проговорил он, пока она обрабатывала его кредитку.
      – Я скажу отцу. Ему будет приятно. Джеймс пришел в замешательство.
      – Я думал, что он уже отошел от готовки.
      – Да, но двое из наших поваров отсутствуют, поэтому у моих родителей, сегодня запарка.
      Элери улыбнулась, протягивая ему ручку, чтобы он подписал чек. Она перевела взгляд на Венецию, которая появилась за спиной Джеймса. – Спасибо, что посетили нас, – подчеркнуто вежливо проговорила она. – Спокойной ночи.
      – Спокойной ночи, Элери. Увидимся в понедельник.
      Когда ресторан закрылся, Элери пошла домой, а родители остались, чтобы закончить все дела.
      – Ого, – сказал Нико, оторвавшись от журнала. – Было так ужасно?
      – Нет. Я не против иногда помочь.
      – В чем же тогда дело?
      – Джеймс Кинкейд зашел пообедать. Нико осторожно посмотрел на нее.
      – Один?
      – Нет, с какой-то рыжей красоткой. Сейчас же перестань смеяться, иначе я тебя убью!
      Брат поднял руки, продолжая хохотать, но затем успокоился.
      – Да он по тебе сохнет, Эл. Мы, мужчины, разбираемся в таких делах.
      – Вот как? – усмехнулась Элери. – Ладно, пора спать, и тебе, кстати, тоже, Нико Конти.
      Но когда Нико взлетел по лестнице, перескакивая через две ступеньки, Элери приуныла. Появление другой женщины в жизни Джеймса было трудно переварить.
      Если бы она знала, что с Камиллой покончено, то не стала бы так усердствовать, удерживая Джеймса на расстоянии. Да теперь, видно, поздно. Вероятно, таким образом, он хотел отплатить ей за то, что она отказалась заниматься с ним любовью. А ей-то казалось, что Джеймс выше подобной мелочности. Она сама виновата, что вознесла его на пьедестал. У колоссов зачастую глиняные ноги. И Джеймс, похоже, не исключение.

      В следующий понедельник от Элери потребовалась вся ее выдержка, чтобы поздороваться с Джеймсом с бесстрастной учтивостью, которую она усвоила после возвращения в «Нортволд». Даже для понедельника день выдался на редкость тягостный еще и потому, что Джеймс заметил, каких усилий стоит ей любезность, и, похоже, забавлялся этим.
      Из-за множества дел Элери задержалась на работе дольше обычного. Выключив, наконец, компьютер, она подняла глаза и увидела шефа, прислонившегося к косяку двери между их кабинетами.
      – Пора закругляться, Элери.
      – Как раз закончила. – Она встала. – Кстати, можно мне уйти пораньше в пятницу? Я собираюсь уехать на выходные.
      – Разумеется. У вас усталый вид. – Он преградил ей путь. – Что-нибудь не так?
      Элери упрямо уставилась на узел его галстука.
      – Все нормально. – Она подняла руку и демонстративно посмотрела на часы. – Уже поздно. Мне пора домой.
      Недовольно прищурившись, Джеймс посторонился.
      – Конечно. Спокойной ночи, Элери. До завтра.
      Она любезно кивнула и поспешила выйти из кабинета, не дожидаясь дальнейших расспросов. Не признаваться же Джеймсу Кинкейду, что, «что-нибудь не так» – это его огненно-рыжая Венеция. Все так странно, думала Элери по пути домой. Когда Джеймс Кинкейд только появился в «Нортволде», она прекрасно понимала, что такой привлекательный мужчина должен быть связан с какой-нибудь женщиной. Она со смирением отнеслась к той роли, которую играна в его жизни Камилла. Но то, что он заменил Камиллу на более молодую – и куда более сексуальную – Венецию, задело ее за живое. И собственная непоследовательность только усугубляла ее раздражение.
      К тому моменту, когда она приехала домой, Элери заметно успокоилась. Кого она хочет обмануть? Она нравилась Джеймсу, ему не хватало ее в «Нортволде», и как-то вечером он даже нашел ее физически привлекательной. Но и только. Все остальное существовало лишь в ее воображении. Она тяжело вздохнула. Бессмысленно теперь сожалеть об упущенной в тот вечер возможности. И лучше иметь синицу в руке, работая с ним, чем вообще лишиться возможности видеть его.
      На следующее утро Элери окончательно пришла в себя и сумела даже искренне улыбнуться Джеймсу.
      – Вижу, вам лучше, – сразу заметил он.
      – Да. Извините за вчерашнее. Мне было немного не по себе. – Она заняла свое обычное место и выжидающе посмотрела на него через стол, готовая с головой уйти в дела.
      – Куда вы собираетесь в пятницу? – удивил он ее своим вопросом.
      – В Лондон на выходные.
      – Я еду туда в пятницу во второй половине дня. Могу вас подвезти.
      Элери прикусила губу, чувствуя, что краснеет.
      – Мне не хотелось бы причинять вам беспокойство…
      – Никакого беспокойства, Элери. Я подброшу вас, куда вам нужно.
      – Спасибо. Вы очень добры, – ответила она и, чтобы скрыть свою радость, отвела взгляд на кипу бумаг, высившуюся на столе.
      Улыбка Джеймса стала шире.
      – Доброта здесь ни при чем. Просто я ценю вашу компанию…
      В хлопотах по выпуску нового сорта светлого пива незаметно пролетела неделя, и Элери безмятежно ждала ее конца, поддерживаемая мыслями о предстоящей поездке, первой после ее набега на Тоби. В четверг по пути домой она заскочила к парикмахеру.
      – Ты прелестно выглядишь, – похвалила ее мать, когда Элери появилась дома. – У Вики есть какие-нибудь планы на выходные?
      – Не имею представления. Мне все равно, чем мы займемся.
      – Просто хочешь развеяться, – сочувственно – кивнула Кэтрин.
      Утро следующего дня пролетело в напряженной работе, так как Элери хотела успеть до отъезда как можно больше, и вскоре после ленча Джеймс заглянул в приоткрытую дверь.
      – Я спущусь к машине и подожду вас там. Особенно не задерживайтесь.
      Элери навела порядок у себя на столе и пошла в туалет, чтобы снять свой строгий серый костюм и переодеться в черные шерстяные брюки и желтый свитер. Набросив сверху жакет, она поспешила вниз, сопровождаемая дружескими напутствиями коллег. Как ей повезло, подумала Элери, что она работает с людьми, которые, кажется, искренне рады ее возвращению, хотя бы потому, как в шутку говорили они, что это позволило распрощаться с суровой миссис Уиллис и ее костюмами цвета морской волны.