Колесо Времени (№3) - Возрожденный Дракон

— Неужели она не могла написать больше. Ладно, посмотрим, так ли Илэйн придерживается этого... — Внезапно лицо ее просветлело. — Гейбрил, она уже поднялась до Принятой! Менее года в Башне, и уже на этой ступени! — Но улыбка исчезла так же внезапно, как и появилась, королева поджала губы: — Когда я доберусь до этого непутевого ребенка, она захочет снова стать послушницей...

О Свет, подумал Мэт, неужели ее настроения ничто не улучшит? Он решил, что придется прямо сейчас высказать все королеве, но все-таки побаивался ее взгляда, такого, будто Моргейз собирается отрубить кому-то голову.

— Моя королева, случайно я подслушал...

— Помолчи, юноша, — спокойно произнес смуглый мужчина в расшитой золотом одежде. Он был красив — почти так же привлекателен, как Галад, почти так же молодо выглядел, несмотря на седину на висках. Но сложением был крупнее, ростом с Ранда, при этом так же широкоплеч, как Перрин. — Мы выслушаем тебя чуть позже.

Он протянул руку над плечом Моргейз и взял письмо из ее пальцев. Обернувшись, она посмотрела на мужчину — юноша заметил, что королева была готова вспылить, — но смуглый мужчина положил свою мощную длань на ее плечо, не отрывая взора от письма, и гнев Моргейз растаял.

— Кажется, Илэйн снова покинула Башню, — сказал он. — По поручению Престол Амерлин. Моргейз, эта женщина опять переступает все границы!

Мэт уже не думал о том, что надо держать язык за зубами. Удача. Он был нем как рыба. Язык присох к небу. Но кажется, иногда и не понять, хорошо это или плохо! Смуглый мужчина оказался обладателем недавно услышанного Мэтом властного голоса, это был тот самый «великий господин», который требовал принести ему голову Илэйн. Она назвала его Гейбрил. Ее советник собирается убить Илэйн? О Свет! И Моргейз смотрела на него, как преданная собака, на холке которой лежит хозяйская рука!

Гейбрил повернулся и посмотрел темными, почти черными глазами на Мэта. У него был преисполненный силы, всезнающий взгляд.

— Что ты еще можешь сказать нам, юноша?

— Ничего... гм... милорд. — Мэт кашлянул, прочищая горло; пристальный взор мужчины был еще пронзительней взгляда Амерлин. — Я отправился в Тар Валон навестить свою сестру. Она — послушница. Эльзе Гринвелл. Я Том Гринвелл, милорд. Леди Илэйн узнала, что я собираюсь посмотреть Кэймлин на обратном пути. Сам я родом из Комфри, милорд, это маленькая деревушка к северу от Байрлона. До того, как отправиться в Тар Валон, я не видел ничего большего, чем Байрлон. Вот. И она — леди Илэйн, я имею в виду, — дала мне это письмо для передачи... — Мэту показалось, что Моргейз как-то странно посмотрела на него, когда он упомянул, что он родом из мест к северу от Байрлона, но юноша точно знал, что там есть деревушка, называемая Комфри. Он помнил, как ее упоминали.

Гейбрил кивнул, но спросил:

— А ты знаешь, куда собралась Илэйн, юноша? Или же по какому делу? Говори правду, и тебе нечего бояться. Если же солжешь, тебя подвергнут допросу.

Мэту не нужно было притворяться озабоченным и хмурым:

— Милорд, я только раз видел Дочь-Наследницу. Она дала мне письмо — и золотую марку! — и приказала доставить послание королеве. Я знаю не больше того, что услышал здесь.

Гейбрил, казалось, что-то обдумывал, и по выражению его смуглого лица нельзя было судить, доверяет он рассказу юноши или сомневается в каждом его слове.

— Нет, Гейбрил, — внезапно заговорила Моргейз. — Слишком многие были отправлены на допрос! Я могу понять необходимость дознания, когда ты докажешь мне это, но не сейчас. Не в случае с этим мальчиком, который только и сделал, что доставил мне письмо, не зная о его содержании.

— Как моя королева прикажет, так и будет! — почтительно ответил смуглый мужчина, но так прикоснулся к ее щеке, что лицо королевы порозовело еще больше, а ее губы приоткрылись, словно в ожидании поцелуя.

Моргейз прерывисто вздохнула:

— Скажи мне. Том Гринвелл, хорошо ли выглядела моя дочь, когда ты видел ее?

— Да, моя королева. Она улыбалась, даже смеялась, и была весьма дерзка и остра на язык — я имею в виду...

Моргейз тихо рассмеялась, глядя в лицо Мэта.

— Не бойся, юноша. У Илэйн действительно дерзкий и острый язык, причем очень часто это ей не на пользу! Но я счастлива, что у нее все хорошо. — Синие глаза Моргейз зорко изучали Мэта. — Молодые люди, покинувшие свою маленькую деревушку, часто не спешат вернуться обратно. Я думаю, ты еще долго будешь странствовать, прежде чем снова увидишь Комфри. Возможно, ты даже вернешься в Тар Валон. Если так случится, если ты повстречаешь мою дочь, передай ей, что сказанное в гневе часто влечет за собой сожаление. Я не отзову ее из Белой Башни раньше времени. Скажи ей, что я сама часто вспоминаю ту пору, когда пребывала там, и скучаю о тихих разговорах с Шириам в ее кабинете. Скажи ей все, о чем я говорила здесь, Том Гринвелл.

Мэт сконфуженно пожал плечами:

— Да, моя королева. Но... гм... я не собираюсь возвращаться в Тар Валон. Побывать там раз в жизни — вполне достаточно. Мне нужно моему па на ферме помогать. А то сестрам теперь, пока меня нет, приходится, наверное, самим коров доить.

Гейбрил раскатисто захохотал, от души развлекаясь.

— Выходит, у тебя на уме одна забота — коров доить, юноша?! Может быть, тебе стоит увидеть кое-что другое в этом мире, пока он не изменился. Держи! — Он вытащил кошелек и бросил его Мэту. Поймав кошелек, тот почувствовал через замшу кругляши монет. — Если Илэйн дала тебе одну золотую марку за то, чтобы ты передал письмо королеве, я дам тебе десять за столь успешную доставку. Посмотри мир, прежде чем вернешься к своим коровам!

— Да, милорд. — Взвесив на ладони кошелек, Мэт выдавил из себя слабую ухмылку: — Благодарю вас, милорд!

Но Гейбрил уже махнул рукой, отпуская Мэта, и, приосанившись, повернулся к Моргейз:

— Я думаю, Моргейз, пришло время вскрыть гнойный нарыв на границе Андора. Выйдя замуж за Тарингейла Дамодреда, ты обрела право претендовать на Трон Солнца. Гвардия Королевы подкрепит твое право на него, и право твое станет не менее обоснованным, чем притязания прочих. Возможно, даже я немного помогу кое в чем. Слушай меня...

Талланвор тронул Мэта за локоть, и они, кланяясь, попятились. Их уже никто не замечал. Гейбрил же говорил и говорил, и все эти лорды и леди, казалось, на лету ловили каждое его слово. Моргейз слушала и хмурилась, и все же она кивала в ответ на его слова так же часто, как и остальные.

Глава 47

ПЕРЕГНАТЬ ТЕНЬ

Из маленького дворика с плавающими в голубом пруду рыбками Талланвор быстро вывел Мэта к большому двору перед фасадом дворца, за высокими позолоченными воротами, блистающими на солнце. Близился полдень. Мэт чувствовал, что надо поскорее убираться. Было трудно не спешить, идти вровень с молодым офицером. Кто-нибудь, возможно, удивится, если Мэт пустится бежать. Но может быть, вполне может быть, положение его таково, каким оно сейчас кажется. Возможно, Гейбрил действительно не подозревает, что Мэту что-то известно. Может быть. Юноша хорошо запомнил темные, почти черные глаза, запомнил, как этот взор ухватил и впился в него, словно зубья острых вил пронзили голову. О Свет, может быть! Мэт заставил себя идти так, будто никуда не торопился. Вот сельский увалень с куриными мозгами пялится на ковры и золото, неуклюже переступая ногами, которые привыкли месить навоз. Этому лопуху и в голову не придет, что кто-то может вонзить ему в спину нож.

Так твердил себе Мэт, пока Талланвор не пропустил его через небольшую дверцу в створке ворот, последовав за ним.

Толстый офицер с крысиными глазами все еще стоял вместе с гвардейцами в карауле, и когда он увидел юношу, лицо его опять покраснело. Прежде чем он успел открыть рот, Талланвор сказал:

— Молодой человек привез письмо королеве от Дочери-Наследницы. Радуйся, Элбер, что ни Моргейз, ни Гейбрил не знают, как ты пытался его не впустить. Лорд Гейбрил больше всех был заинтересован знать, что написано в послании леди Илэйн.

Лицо Элбера из пунцового сделалось белым, как его воротник. Он взглянул на Мэта и повернулся к своим гвардейцам, выстроенным в безупречную шеренгу, глазки-бусинки высматривали за решетчатыми забралами среди солдат того, кто осмелился заметить испуг своего начальника.

— Спасибо, — сказал Талланвору юноша, и он действительно был ему благодарен. Мэт совсем забыл о жирном офицере и вспомнил о нем, лишь увидев его вновь. — Прощайте, Талланвор!

И Мэт двинулся через овальную площадь, стараясь не торопиться. Как же он удивился, когда Талланвор последовал за ним. О Свет, он человек Гейбрила? Или служит Моргейз? Юноша почувствовал уже зуд между лопатками, как будто нож вот-вот войдет в спину. Он не знает, чтоб мне сгореть! Гейбрил не подозревает, что мне что-то известно! Молодой офицер наконец заговорил:

— Ты долго пробыл в Тар Валоне? В Белой Башне? Успел что-нибудь узнать о ней?

— Я был там только три дня, — с осторожностью ответил Мэт. Он бы назвал еще меньший срок, жалея, что не мог передать письмо, вообще не признаваясь, что был в Тар Валоне. Он бы сказал «один день», но этому просто не поверят! Невероятно — проделать такой дальний путь, чтобы навестить сестру, и уехать в тот же день. Чего ему от меня, о Свет, надо? — Я узнал только то, что повидал за эти три дня. Ничего особенного. Они же не водили меня по городу и не посвящали в свои дела. Я был там только для того, чтобы повидать Эльзе.

— Ты должен был что-то да услышать, парень. Кто такая Шириам? Разговор в ее кабинете означает что-либо особенное?

Мэт энергично замотал головой, чтобы его лицо не выдало, случаем, облегчения.

— Я не знаю, кто она, — совершенно искренне ответил Мэт. Возможно, он и вправду слышал, как Эгвейн или Найнив упоминали ее имя. Может быть, она Айз Седай? — А почему это должно что-то означать?

— Я не знаю, — тихо проговорил Талланвор. — Я слишком многого не знаю. Иногда мне кажется, будто она пытается что-то сказать... — Он пронзительно взглянул на юношу: — Ты в самом деле законопослушный андорец, Том Гринвелл?

— Ну конечно! — Свет, если я буду часто это повторять, то сам в это поверю. — А ты? Верно служишь Моргейз и Гейбрилу?

Талланвор окинул Мэта взглядом жестким, как неумолимая беспощадность игральных костей.

— Я служу Моргейз, Том Гринвелл, ей и только ей, до самой смерти. Прощай! — Он повернулся и зашагал назад к дворцу, крепко стиснув рукоять своего меча.

Глядя вслед Талланвору, Мэт пробормотал себе под нос:

— Держу пари вот на это, — он хлопнул по замшевому кошелю Гейбрила, — что Гейбрил наверняка говорит то же самое!

В какие бы игры они ни играли у себя во дворце, Мэт не хотел больше участвовать ни в одной из них. И ему хотелось бы верить, что Эгвейн со своими подругами тоже далека от этих интриг. Глупые женщины! Я должен не пережарить их бекон, вместо того чтобы следить за своим собственным. Бегом он пустился лишь тогда, когда стены Королевского дворца скрылись за поворотом улицы.

Влетев в гостиницу, Мэт заметил, что в библиотеке почти ничто не изменилось. Том и хозяин «Благословения королевы» по-прежнему сидели над доской — они играли уже в другую игру, это Мэт заметил по расстановке камней, но положение дел у Гилла оставалось неважным. Пестрая кошка сидела на том же месте, умывая лапой мордочку. Поднос с погашенными трубками и остатками трапезы на двоих стоял рядом с кошкой, а вещи Мэта из кресла исчезли. На доске, возле локтя каждого игрока, стояло по бокалу вина.

— Я покидаю вас, мастер Гилл, — быстро проговорил Мэт. — Оставьте себе монету и принесите мне поесть. Я только перекушу и отправлюсь в Тир.

— Что за спешка, парень? — Казалось, Том больше смотрит на кошку, чем на доску. — Мы же только что приехали!

— Выходит, ты отдал письмо от леди Илэйн? — поинтересовался хозяин гостиницы. — И кажется, голова у тебя цела. Ты на самом деле перелез через стену, как тот смельчак? Нет, это неважно. Письмо успокоило Моргейз? Нам все еще надо ходить на цыпочках по лезвию ножа, или как? А, вьюноша?

— Я полагаю, королеву письмо успокоило, — наконец ответил Мэт. — Да, я думаю, успокоило. — Он секунду колебался, подбросив на ладони кошель Гейбрила. В кошеле звякнуло. Мэт еще не заглядывал в него, чтобы убедиться, действительно ли там десять золотых марок, но приятная тяжесть замшевого мешочка убедила его в этом. — Мастер Гилл, что вы можете сказать о Гейбриле? Не говоря о том факте, что он не любит Айз Седай. Вы упоминали, что его долго не было в Кэймлине.

— Почему ты о нем спрашиваешь? — поинтересовался Том. — Базел, ты будешь камень ставить или нет?

Толстяк вздохнул и положил на доску черный камень, а Том покачал головой.

— Знаешь, вьюноша, тут особо сказать нечего, — пожал плечами Гилл. — Он этой зимой пришел с запада. Я думаю, откуда-то из твоих мест. Может, из Двуречья. Я слышал про какие-то горы.

— У нас в Двуречье нет лордов! — удивился Мэт. — Если только они не водятся где-нибудь возле Байрлона. Точно я не знаю.

— Возможно, и так, вьюноша, — проговорил Гилл. — Я никогда не слыхал о нем раньше, но вообще-то я с сельскими лордами не на короткой ноге. Он появился, когда Моргейз еще была в Тар Валоне. Тогда полгорода опасалось, что Башня устроит исчезновение и ей тоже. А другая половина не хотела возвращения Моргейз. Снова начались беспорядки, как и в прошлом году, в конце зимы...

Мэт покачал головой:

— Меня не интересует политика, мастер Гилл, меня интересует Гейбрил.

Том хмуро взглянул на Мэта и стал вычищать соломинкой табачные крошки из своей трубки с длинным чубуком.

— Я тебе о нем и говорю, вьюноша, — ответил Гилл. — Во время смуты он выдвинулся в лидеры той части города, которая поддерживала Моргейз. Как я слышал, был ранен в стычке. А к тому времени, когда она вернулась, он уже подавил мятеж. Гарету Брину пришлись не по душе методы Гейбрила — тот может быть крайне жестоким, — но Моргейз оказалась так довольна восстановленным порядком, что назначила Гейбрила на пост, который обычно занимала Элайда.

Хозяин гостиницы умолк. Мэт ждал продолжения рассказа, но Гилл молчал. Том уминал большим пальцем табак в трубке. Потом менестрель отошел к камину, взял бумажный жгутик и зажег его от маленькой лампы, которую держали специально для этой цели на каминной полочке.

— А что еще? — не утерпел Мэт. — У человека должна быть какая-то причина, если он что-то делает. Если Гейбрил женится на Моргейз, станет ли он королем, когда она умрет? Ну, если и Илэйн тоже будет мертва.

Том, раскуривавший трубку, подавился дымом, а Гилл рассмеялся.

— Андором правит королева, вьюноша, — сказал он. — Если Моргейз и Илэйн обе умрут — Свет да ниспошлет совсем другое! — тогда на трон взойдет ближайшая родственница Моргейз по женской линии. По крайней мере, сейчас вопрос, кто именно это будет в таком случае, совершенно ясен. Это ее кузина, леди Дайлин. Не будет ничего подобного Войне за Наследование, как тогда, когда исчезла Тигрейн. Тогда минул целый год, прежде чем Моргейз заняла Львиный Трон. Дайлин может оставить Гейбрила в качестве советника или же выйти за него замуж, чтобы укрепить династию. Последнего она, по всей вероятности, сделать не захочет, если только у Моргейз не будет от него ребенка. Но даже тогда лорд Гейбрил будет только принцем-консортом. И не больше. Благодарение Свету, Моргейз еще молодая женщина. И Илэйн здорова. О Свет! В письме ведь не сказано, что она больна?

— С ней все хорошо. — По крайней мере, так было до сих пор. — Больше вы о нем ничего не знаете? По-моему, Гейбрил вам не нравится. Почему?

Хозяин гостиницы задумчиво нахмурил брови, поскреб подбородок, покачал головой.

— Думаю, мне бы не понравилось, если бы он женился на Моргейз, но я на самом деле не понимаю почему. — Он пожал плечами. — Говорят, он прекрасный человек; вся знать очарована им. Но мне не нравятся те, кого он привел в Гвардию. Очень многое изменилось после его появления, но я не могу всю вину валить на него одного. С тех пор как появился Гейбрил, у нас слишком много стали шептаться по углам. Можно подумать, что все мы в одночасье стали кайриэнцами, какими они были до этой гражданской войны, — все интригуем, так и выискиваем свою выгоду. С тех пор как явился Гейбрил, я все время вижу плохие сны, и не я один. Конечно, глупо волноваться из-за снов. Скорее всего, это лишь беспокойство об Илэйн и о намерениях Моргейз относительно Белой Башни, и еще тревога из-за людей, действующих подобно кайриэнцам. Я просто ничего толком не понимаю. Почему ты задаешь все эти вопросы о лорде Гейбриле?

— Потому, что он хочет убить Илэйн, — ответил Мэт, — а вместе с ней — и Эгвейн, и Найнив.

Юноша не узнал от Гилла ничего полезного для себя. Чтоб я сгорел, но мне незачем знать, почему он хочет их всех убить! Мне просто надо остановить убийц.

Оба приятеля обалдело уставились на Мэта. Как будто он сошел с ума. Снова.

— Тебе опять нездоровится? — подозрительно спросил его мастер Гилл. — Я помню, как ты тогда смотрел на каждого волком. Тебя снова повело, или ты задумал какое озорство? Мне всегда казалось, что ты тот еще проказник! И если это твоя шуточка, то уж больно она гнусная!

Мэт скорчил жуткую гримасу:

— Проклятье, никакая это не шутка! Я случайно подслушал, как он давал приказ какому-то человеку, по имени Комар, отрезать Илэйн голову. А заодно — и Эгвейн, и Найнив! Высокому такому мужчине, с полосой седины в бороде.

— По описанию похоже на лорда Комара, — медленно проговорил Гилл. — Он был отличным солдатом, но, говорят, покинул гвардию из-за какой-то темной истории. Что-то связанное с утяжеленными костями. Правда, никто не говорил ему этого в лицо — Комар был одним из лучших мечей в гвардии. Ты уверен в том, что сказал?

— Я думаю, что это так, Базел, — тихо сказал Том. — Так оно и есть, убежден.

— Свет да озарит нас! — воскликнул Гилл. — А что сказала Моргейз? Ведь ты сообщил ей, правда? Свет да испепелит тебя, ей ведь ты рассказал?!

— Да уж, рассказал, — горько усмехнулся Мэт. — Расскажешь тут! Когда рядом стоит Гейбрил, а она смотрит на него, как влюбленная собачонка! Я так им и заявил: «Может быть, я и деревенщина, но вот перелез через вашу стену с полчаса назад, и уж так получилось, узнал вот, что ваш доверенный советник, в которого вы, кажись, по уши втрескались, намерен убить вашу доченьку». Свет, она бы тогда отрубила голову мне!

— Да, она бы могла. — Том разглядывал замысловатую резьбу на своей трубке, подергивая свой ус. — Ее характер всегда был подобен молнии — такой же быстрый, но вдвойне более опасный.

— И тебе, Том, это известно лучше, чем кому бы то ни было, — рассеянно заметил Гилл. Ни на кого не глядя, он взъерошил свои седеющие волосы. — Кое-что я могу все-таки сделать. Меча я в руках не держал со времен Айильской Войны, но... Нет, это абсолютно бесполезно. Меня убьют, и от моей смерти не будет никакого толку. Но я должен что-нибудь сделать!

— Слух! — Том потер пальцем переносицу; казалось, он изучает расположение камней на доске и разговаривает сам с собой. — Никто не в состоянии удержать слухи, чтобы они не дошли до ушей Моргейз, и если она узнает, что молва упорно твердит об одном и том же, то начнет задумываться. Слух — это голос народа, и глас народный часто говорит правду. Моргейз это отлично известно. Среди ныне живущих не найдется никого, кто мог бы в Игре соперничать с ней. Любовь или не любовь, но если уж Моргейз начнет присматриваться к Гейбрилу, то он не утаит от нее даже своих детских шрамов, не говоря уж о чем-то большем. А если она узнает о его намерении причинить вред Илэйн... — Том поставил камень на доску. На первый взгляд этот ход казался странным, но Мэт увидел, что через три следующих хода треть камней Гилла будет окружена. — У лорда Гейбрила будут роскошнейшие похороны!

— Ох уж эта твоя Игра Домов! — проворчал толстяк. — И все же в этом что-то есть... — Внезапная улыбка осветила его лицо. — Я даже знаю, кто закрутит все дело, кому обронить нужное словцо. Мне нужно лишь вскользь упомянуть при Гилде, будто я видел нечто во сне, и не пройдет и трех дней, как она растрезвонит об этом всем служанкам половины Нового Города как о свершившемся факте. А это уже кое-что. Гилда величайшая сплетница из всех когда-либо сотворенных Создателем.

— Только сделай так, Базел, чтобы до тебя не докопались.

— Будь спокоен, Том. Неделю назад один человек рассказал мне мой же собственный кошмар, как будто он от кого-то его услышал, а тот узнал еще от кого-то. Должно быть, Гилда подслушала мой разговор с Колин, но, когда я стал допытываться, тот выдал мне целую цепочку имен, которая увела через весь Кэймлин и затерялась где-то на той стороне города. И вот я, просто из любопытства, решил проверить, через сколько ушей и ртов пролетел этот слух. Я пошел по этой цепочке и нашел самого последнего человека. И он клялся, что все приснилось ему самому. Так что нечего бояться, Том.

Мэту было совершенно безразлично, какие слухи они собирались распускать, — никакие слухи не помогут Эгвейн и ее подругам, но одно ставило его в тупик.

— Том, ты так спокойно все это воспринимаешь... А я-то думал, что когда-то ты больше жизни любил. Моргейз.

Менестрель снова уставился в чашечку своей трубки.

— Мэт, одна очень мудрая женщина как-то сказала мне, что время залечит мои раны, что время изгладит все, — промолвил он. — Я тогда не поверил ей. Но она оказалась права.

— Ты хочешь сказать, что больше не любишь Моргейз?

— Парень, прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как я бежал из Кэймлина, увернувшись от топора палача, когда чернила подписи Моргейз на указе еще высохнуть не успели. Сидя здесь и слушая, как Базел сплетничает, — Гилл завозмущался, а Том повысил голос: — Да, именно так, сплетничает о Моргейз и Гейбриле, обсуждает их возможный брак, я понял, что моя страсть давно умерла. О, без сомнения, я по-прежнему испытываю к ней симпатию, может быть, даже люблю ее чуть-чуть, но это уже не то огромное чувство.

— А я-то подумал, что ты сейчас же кинешься во дворец ее предупредить! — Мэт рассмеялся и удивился, когда Том засмеялся вместе с ним.

— Я не такой дурак, парень, — сказал менестрель. — Даже осел понимает, что мужчины и женщины временами думают по-разному, а самая большая разница между ними в одном. Мужчины забывают, но никогда не прощают; женщины же прощают, но никогда не забывают. Скорей всего, Моргейз поцелует меня в щеку, угостит бокалом вина и скажет, что она по мне скучала. А потом она может позволить гвардейцам схватить меня и увести в темницу, а там и до палача недалеко. Нет уж. Моргейз одна из самых умных женщин, которых я когда-либо знал, и это о чем-то да говорит. Гейбрила я могу только пожалеть, когда Моргейз узнает, что он замышляет. Ты говоришь — в Тир? А нельзя ли подождать до утра? Мне надо поспать хотя бы одну ночь.

— К ночи я намерен оказаться как можно ближе к Тиру! — И Мэт захлопал глазами: — А ты хочешь идти со мной? Я думал, ты здесь остаешься.

— Ты что, не слышал? Я же сказал, что не желаю лишиться головы. Тир для меня место более безопасное, чем Кэймлин, и вдруг там окажется не так уж плохо. Кроме того, мне эти девушки нравятся. — Внезапно в его руке появился нож и столь же быстро исчез. — Не хотелось бы, чтобы с ними что-нибудь случилось. И раз ты намерен поскорее добраться до Тира, нужно отправиться в Арингилл. Быстроходное судно доставит нас в Тир на несколько дней раньше, нежели лошади, даже если мы загоним их до смерти. Я уже не говорю о том, что у меня от седла на заднице сплошная мозоль.

— Тогда в Арингилл, — сказал Мэт. — Раз так быстрее.

— Что ж, — заметил Гилл, — я полагаю, что, если ты уезжаешь, вьюноша, мне надо распорядиться насчет обеда. — Он резко отодвинул стул и направился к двери.

— Мастер Гилл, сохраните это для меня! — сказал Мэт и бросил хозяину гостиницы замшевый кошель.

— Что это, вьюноша? Деньги?

— Ставка. Гейбрил не знает, но мы с ним побились об заклад.

Кошка спрыгнула на пол, когда Мэт взял деревянный стаканчик с игральными костями и выбросил кости на стол. Пять шестерок.

— И я всегда выигрываю!

Глава 48

СЛЕДУЯ РЕМЕСЛУ

Пока «Змеешейка» медленно приближалась к причалам Тира, что на западном берегу реки Эринин, Эгвейн, склонившись через борт, пристально смотрела в воду, катящуюся вдоль прочного корпуса судна. Длинное весло приближалось и снова отдалялось, оставляя на воде белые гребни. Ей было муторно от этого мерного движения весла, но она знала, что стоит поднять голову, и она почувствует себя еще хуже. Если смотреть на берег, медленное, винтообразное движение носа «Змеешейки» из-за качки будет более заметным.

Судно переваливалось с боку на бок и с носа на корму от самой Джурене. Эгвейн не интересовало, какой ход был у судна раньше, но она поймала себя на мысли, что было бы даже хорошо, если бы «Змеешейка» затонула, не достигнув Джурене. И надо было заставить капитана зайти в Арингилл, чтобы покинуть это и найти другое судно. Девушка прокляла все корабли и тот день, когда они с Найнив и Илэйн ступили на палубу. Она думала о множестве других, самых разнообразных вещей, лишь бы отвлечься от происходящего.

Сейчас, когда судно шло на длинных веслах, качка была меньше, чем под парусами. Но качка длилась несколько дней подряд, и Эгвейн уже не чувствовала никакой разницы. Ей казалось, что желудок болтается внутри, подобно молоку в глиняном кувшине. Эгвейн сглотнула и постаралась прогнать этот образ.

Ни она, ни Илэйн, ни Найнив, еще будучи на «Змеешейке», не обдумали дальнейшего плана действий. Не проходило и десяти минут, чтобы Найнив не рвало, а при виде этого в желудке Эгвейн тоже не задерживалось то, что она умудрялась проглотить. По мере того как они продвигались вниз по реке, жара усиливалась. И от этого становилось еще хуже. Найнив сейчас, без сомнения, была внизу с Илэйн, которая снова держала ей тазик.

О Свет, нет! Не думай об этом! Зеленые поля. Лужайки. О Свет, лужайки не мотает вот так, вверх-вниз! Щебечущие колибри. Нет, лучше жаворонки! Поющие жаворонки.

— Госпожа Джозлин? Госпожа Джозлин! — Прошло несколько мгновений, прежде чем она поняла, что эти слова обращены к ней. Этим именем она назвалась капитану Канину, голос которого сейчас и услышала. Девушка медленно подняла голову и остановила взгляд на его удлиненном лице. — Мы причаливаем, госпожа Джозлин. Вы все время говорили, что жаждете ступить на берег. Вот мы и прибыли.

Его голос не скрывал нетерпения избавиться от трех пассажирок, две из которых все время, как он говаривал, «травили» и стонали ночи напролет.

Босые, обнаженные по пояс матросы бросали канаты людям на каменной пристани, которая выдавалась в реку. Портовые рабочие вместо рубашек носили длинные кожаные жилеты. Весла были убраны, за исключением одной пары, которая подправляла движение и оберегала судно от слишком сильного удара о причал. Плоские камни пристани были мокрыми, в воздухе висело ощущение недавно прошедшего дождя. И это немного успокаивало. Выматывающая качка прекратилась, но желудок Эгвейн все еще помнил ее. Солнце клонилось к закату. Об ужине Эгвейн старалась не думать.

— Очень хорошо, капитан Канин, — сказала она, пытаясь вложить в эти слова все достоинство, какое ей удалось сохранить.

У него был бы совсем другой тон, если б меня стошнило ему на сапоги. От картины, которую услужливо подсказало воображение, Эгвейн передернуло.

Кольцо Великого Змея и кольцо-тер'ангриал висели теперь на кожаном шнурке у нее на шее. Девушка кожей чувствовала прохладу каменного кольца, и этого было достаточно, чтобы противостоять влажному теплу воздуха. Но Эгвейн понимала, что чем чаще она пользовалась тер'ангриалом, тем больше ей хотелось прикасаться к нему, хотелось, чтобы ни ткань, ни кошель не разделяли камень и ее тело.

Тел'аран'риод все еще показывал слишком мало и не мог помочь ей. Иногда возникали образы Ранда, или Мэта, или Перрина, и все же чаще они появлялись в тех ее снах, когда она не использовала тер'ангриал, но уловить какой-нибудь смысл в увиденном она не могла. Шончан — о них она не желала думать. Ночные кошмары с Белоплащником, который сажал мастера Лухана в центр огромного зубастого капкана вместо наживки. Почему у Перрина на плече сокол и почему важно, что он выберет: топор, с которым он ходил, или молот кузнеца? Что значит игра Мэта с Темным в кости? И он все время кричал: «Я иду!» Почему? И почему во сне казалось, что он кричит ей? И Ранд. Он крался сквозь кромешную тьму к Калландору, а вокруг него двигались фигуры шестерых мужчин и пяти женщин. Некоторые из них охотились за ним, другие не замечали его, третьи пытались направить его к мечу из сияющего кристалла, а кое-кто пытался помешать ему достичь меча. Но кажется, никто из них не знал, где он находится, или они могли видеть его только в кратких вспышках. В глазах у одного из мужчин горело пламя, и он очень желал, чтобы Ранд был мертв. Его страстное желание смерти Ранда было настолько сильно, что Эгвейн почти чувствовала его на вкус. Ей показалось, что она знает его. Ба'алзамон! Но кто остальные? И снова Ранд — в той сухой пыльной комнате, облепленный маленькими существами, которые впивались ему под кожу. Ранд — противостоящий целому полчищу Шончан; Ранд — противостоящий ей и женщинам вместе с нею, а среди них — шончанка. Все это смущало Эгвейн, приводило в замешательство. Хватит думать о Ранде и о других, надо попытаться понять, что ее ждет впереди. Что замыслили Черные Айя? Почему во сне я не вижу ничего о них? Свет, почему я не могу узнать, как мне добиться того, чего я хочу?