Колесо Времени - Путь кинжалов (Колесо Времени - 8)

      - Пожалуйста, передайте Колинде, что я закончила с Туранной Норилл, сказала Верин Кораму, - и попросите ее прислать ко мне Кэтрин Алруддин.
      Сначала Верин хотела закончить с сестрами, у которых не было Стражей. Корам кивнул и, не сказав ни слова, потрусил прочь. Не слишком-то любезны эти айильцы.
      Мендан опустился на корточки, поглядывая на Верин изумительно синими глазами. Вокруг головы Мендана была повязана полоса красной ткани с древней эмблемой Айз Седай. Как и другие носившие такую повязку мужчины, как и Девы, он словно бы ждал, когда она допустит оплошность. Что ж, они не первые и далеко не самые опасные. С той поры, когда она допустила последнюю серьезную ошибку, минул семьдесят один год.
      Верин одарила Мендана туманной улыбкой и уже нырнула было обратно в палатку, как вдруг ее взгляд наткнулся на то, что удержало ее точно тисками. Если бы айилец попытался перерезать ей горло, она бы этого не заметила.
      Недалеко от палатки сидели на коленях девять или десять женщин, они вращали ручные мельницы из плоских камней - такими жерновами пользуются на отдаленных фермах. Другие подносили в корзинах зерно и относили муку. Девять или десять женщин в темных юбках и светлых блузах, сложенные шарфы повязаны на головах, стояли на коленях. Одна, заметно ниже остальных, единственная, чьи волосы не доходили до талии, не носила ни ожерелий, ни браслетов. Она подняла голову и встретилась взглядом с Верин, и черты ее покрасневшего на солнце лица обострились от негодования. Правда, лишь на мгновение, а потом она вновь принялась торопливо крутить ручку тяжелого жернова.
      Верин юркнула в палатку, ощущая подкатившую к горлу дурноту. Иргайн из Зеленой Айя. Точнее, она была Зеленой сестрой - до того как Ранд ал'Тор усмирил ее. Усмерение притупляет и размывает узы со Стражем, но усмирение, как и смерть, разом обрывает их. Один из Стражей Иргайн, по- видимому, пал замертво от потрясения, а другой погиб, пытаясь перебить тысячи айильцев, даже не помышляя о бегстве. Вероятно, Иргайн жалеет, что осталась в живых. Усмиренной. Верин прижала ладони к животу. Нет, ей не будет плохо. Ей доводилось видывать кое-что и пострашнее усмиренной женщины. Гораздо страшнее.
      - Ведь нет никакой надежды? - глухо пробормотала Туранна. Она молча плакала, глядя на дрожащую в ладонях серебряную чашу как на нечто далекое и ужасное. - Никакой надежды.
      - Если поискать, всегда найдется выход, - сказала Верин, рассеянно погладив женщину по плечу. - Ищи.
      Мысли ее устремились вскачь, и ни одна из них не была о Туранне. При виде усмиренной Иргайн сжался желудок, горечь подкатила к горлу - то ведомо Свету. Но что она делает, меля зерно? И одетая, точно айилка?! Ее заставили работать, чтобы это увидела Верин? Глупости - даже с таким сильным та'вереном, как Ранд ал'Тор, в нескольких милях отсюда, все же есть некий предел случайным совпадениям. Неужели она ошиблась? В худшем случае, ошибка не так велика. Только вот маленькие ошибки порой оказываются столь же губительны, как и большие. Сколько она сама выдержит, если Сорилея захочет сломать ее? Разочаровывающе мало, как подозревала Верин. В некоторых отношениях Сорилея жестока, как любой, кто ей встречался. И неизвестно, что ее остановит. Не сегодня об этом беспокоиться. Нет смысла забегать вперед.
      Опустившись на колени, Верин принялась утешать Туранни, но не очень убедительно. Слова утешения звучали пусто как для нее, так и для Туранны. Лишь сама Туранна может изменить свое положение, это зависит только от нее, от ее душевных сил. Белая сестра горько зарыдала, плечи безмолвно затряслись, слезы катились по лицу. Появление двух Хранительниц и пары юных айильцев, которым низкая палатка не позволяла выпрямиться во весь рост, принесло облегчение. Во всяком случае, Верин. Она встала и поприветствовала вошедших реверансом, но те нисколько не заинтересовались ею.
      Давиена - зеленоглазая, с желтовато-рыжими волосами; темные волосы сероглазой Лозейн чуть отливали рыжинкой на солнце. Обе были на голову выше Верин, лица обеих выражали мрачную решимость, хотя они явно желали чего-то другого. Ни одна не обладала такими способностями направлять Силу, чтобы в одиночку наверняка удержать Туранну, но они были соединены в круг - будто всю жизнь этим занимались. Сияние саидар вокруг одной, хотя стояли они не вплотную, сливалось с ореолом другой. Чтобы не нахмуриться, Верин заставила себя улыбнуться. Где они этому научились? Она готова была поставить в заклад все, что у нее было, что несколько дней назад они о таком и не помышляли.
      События обрушились водопадом. Подхватив Туранну под руки, мужчины поставили ее на ноги. Серебряная чаша скатилась на пол. К счастью - пустая. Она не сопротивлялась, понимая, что любой из них может унести ее под мышкой, как куль с зерном. Челюсть у Туранны отвисла, она принялась хныкать. Айильцы не обратили на это внимания. Давиена, бывшая центром круга, перехватила щит, и Верин отпустила Источник совсем. Никто из них не доверял ей настолько, чтобы позволять обнимать саидар без известной им причины, какие бы клятвы она ни приносила. Никто будто ничего и не заметил. Мужчины выволокли Туранну, ее босые ноги волочились по коврам и парусиновому полу палатки. Следом вышли Хранительницы. И все.
      Испустив глубокий вздох, Верин тяжело уселась на яркого цвета подушку. Рядом с ней стоял прекрасной работы золотой кубок, и она жадно осушила его. Все дело в жажде и в усталости. День едва на середине, а она чувствовала себя так, словно двадцать миль без отдыха волокла тяжелый сундук. По холмам. Чаша вернулась на поднос, и Верин вытащила из-за пояса маленькую книжку в кожаной обложке. Им всегда нужно какое-то время, чтобы привести очередную женщину. Пара минут перечесть записи - и добавить новые, - которые нельзя упустить.
      В заметках о пленницах необходимости нет, но нежданное появление три дня назад Кадсуане Мелайдрин дало пищу для размышлений. Что нужно Кадсуане? Спутников ее можно не брать в расчет, но сама Кадсуане была легендой, и то, что из легенд можно принять на веру, делало ее очень и очень опасной. Опасной и непредсказуемой. Из маленького набора письменных принадлежностей, который Верин всегда носила с собой, она взяла ручку, потянулась к закупоренной чернильнице. И тут в палатку вошла еще одна Хранительница Мудрости.
      Верин вскочила на ноги, обронив записную книжку. Аэрон вовсе не могла направлять Силу, но Верин присела в реверансе куда ниже, чем перед Давиеной и Лозейн. Потом попыталась, отпустив юбки, схватить книжку, но пальцы Аэрон оказались проворней. Верин выпрямилась, спокойно глядя, как Хранительница листает странички.
      Небесно-голубые, цвета зимнего неба, глаза взглянули в глаза Верин. Стылое зимнее небо...
      - Несколько превосходных рисунков и уйма всяких заметок о цветах и травах, - холодно отметила Аэрон. - Не вижу ничего, что имело бы отношение к вопросам, которые тебе велено было задавать. - И она скорее сунула, чем отдала книжку Верин.
      - Благодарю тебя. Хранительница, - покорно сказала Верин, пряча книжку за пояс. Для пользы дела она даже еще раз присела в реверансе, не ниже первого. - У меня есть привычка записывать все, что вижу. - Не помешает как-нибудь расшифровать свои заметки - записными книжками забиты сундуки и шкафы в ее комнате в библиотеке Белой Башни, на целую жизнь хватит. Шифр непростой, а время для расшифровки, как надеялась Верин, наступит еще не скоро. - А что до... пленниц, то они на разный лад твердят одно и то же, Кар'а'карна нужно держать в Башне вплоть до Последней Битвы. А... дурно обращаться с ним стали потому, что он пытался сбежать. Но это вам уже, конечно, известно. Я, разумеется, обязательно узнаю больше.
      Все сказанное ею - соответствует истине, если и не вся правда; она немало повидала сестер, рискнувших послать других на смерть без веской на то причины. Беда в том, как определить, когда риск того стоит. Похищение юного ал'Тора, причем посольством, присланным якобы для заключения соглашения, привело айильцев в неописуемую ярость, граничащую с жаждой убийства, но, насколько она могла судить, их почти не рассердило то, что она назвала дурным обращением.
      Аэрон поправила темную шаль, загремели золотые и костяные браслеты. Она пристально смотрела на Верин, будто пыталась прочесть ее мысли. Кажется, среди Хранительниц Мудрости Аэрон занимает не последнее место, и хотя Верин порой подмечала улыбку на темном от загара лице, теплую и приятную, улыбка эта никогда не была предназначена Айз Седай. Мы никогда не думали, что ты окажешься среди тех, кто подвел нас, говорила улыбка. У Айз Седай нет чести. Дай мне только тень подозрения, и я задушу тебя собственными руками. Еще чуть-чуть, и я брошу тебя стервятникам и муравьям. Верин хлопала глазами, стараясь казаться покорной - нельзя забывать о покорности. Послушной и угодливой. Страха она не испытывала. Верин встречались и более суровые взгляды, в которых и намека не было на угрызения совести. Но... Пришлось немало потрудиться, чтобы расспросы поручили именно ей. И нельзя, чтобы столько усилий пропало втуне. Если б только по лицам этих айильцев можно было прочесть больше!
      Вдруг Верин поняла, что в палатке они не одни. Вошли две золотоволосые Девы, они поддерживали под локти женщину в черном, ниже обеих на ладонь. Сбоку стояла Тиалин, долговязая и рыжеволосая, с мрачным лицом; ее окружало сияние саидар - она удерживала щит пленницы. Мокрые от пота локоны сестры свалялись в сосульки, недлинные, до плеч, пряди прилипли к лицу, такому грязному, что Верин не сразу узнала новенькую. Высокие скулы, нос с еле заметной горбинкой, легкая раскосость карих глаз... Белдейн. Белдейн Нирам. Она обучала девушку, когда та была послушницей.
      - Если позволено просить, - осторожно промолвила Верин, - то почему привели ее? Я просила другую.
      Хотя Белдейн была Зеленой, у нее не было Стража - шаль она получила всего три года назад, а первого Стража Зеленые выбирают особенно придирчиво. Но если айильцы вздумают приводить кого угодно, у следующей может оказаться два-три Стража. Верин предполагала заняться сегодня еще двумя, но только если у них не будет Стражей. И она сомневалась, что у нее будет иная возможность.
      - Кэтрин Алруддин ночью сбежала, - чуть ли не сплюнула Тиалин, и Верин едва не охнула.
      - Вы позволили ей сбежать? - вырвалось у нее. Усталость не оправдание, но слова посыпались у нее с языка прежде, чем она успела его прикусить. Как вы могли так глупо поступить? Она же - Красная! Не трусиха и в Силе сведуща! Кар'а'карн в опасности! Когда это случилось?
      - Побег обнаружили только утром, - прорычала одна из Дев. Глаза ее походили на отполированные сапфиры. - Хранительница Мудрости и два Кор Дарай были отравлены, а гай'шаин, принесший им пить, был найден с перерезанным горлом.
      Аэрон выгнула бровь, холодно глядя на Деву.
      - Она разве с тобой разговаривает, Карагуин? Обе Девы тут же занялись Белдейн. Аэрон просто взглянула на Тиалин, и рыжеволосая Хранительница потупилась. Потом взоры Хранительниц обратились на Верин.
      - Твоя тревога о Ранде ал'Торе делает тебе... честь, - ворчливо заметила Аэрон. - Его защитят. Большего тебе знать не надо. И так много. Вдруг тон ее стал жестче. - Но ученицам не позволено говорить подобным тоном с Хранительницами Мудрости, Верин Матвин Айз Седай.
      Последнее было произнесено с презрением. Подавив вздох, Верин вновь присела, сожалея о том времени, когда она была стройной - когда прибыла в Белую Башню. Ныне ей уже не с руки бить поклоны.
      - Прости меня, Хранительница, - смиренно промолвила она. Сбежала! Если не айильцам, то ей все стало ясно по обстоятельствам бегства. - Дурные предчувствия дали волю моему языку. - Очень жаль, что не удалось наверняка подстроить Кэтрин несчастный случай. - Я постараюсь запомнить. - Лишь такая малость, как мановение ресниц, показала, что Аэрон приняла извинения. - Могу я принять ее щит, Хранительница?
      Аэрон, не глядя на Тиалин, кивнула, и Верин быстро обняла Источник, принимая щит, который отпустила Тиалин. Верин не переставало поражать, как женщина, не имеющая способности направлять, так свободно распоряжается теми, кто наделен этой способностью. В Силе Тиалин немногим уступала Верин, однако косилась на Аэрон так же нервно, как и Девы, и когда те, повинуясь жесту Аэрон, торопливо выскочили из палатки, Тиалин отстала от них только на шаг. Шатающаяся Белдейн осталась стоять.
      Однако Аэрон ушла не сразу.
      - Ты не скажешь Кар'а'карну о Кэтрин Алруддин, - промолвила она. - Ему и так о многом приходится тревожиться. Незачем его волновать по пустякам.
      - О ней я ему ничего не скажу, - быстро согласилась Верин. Пустяки? Красная с силой Кэтрин - вовсе не пустяк. Возможно, нужно взять на заметку. Нужно обдумать.
      - И попридержи язык, Верин Матвин, а не то взвоешь.Ответа явно не требовалось, посему Верин снова угодливо и покорно присела в реверансе. Скоро от реверансов колени заболят.
      Как только Аэрон ушла, Верин разрешила себе облегченно вздохнуть. Она боялась, что Аэрон решит задержаться. На то, чтобы добиться разрешения оставаться с пленницами наедине, ушло почти столько же сил и времени, сколько и на то, чтобы убедить Сорилею и Эмис в необходимости допросить пленниц, а сделать это лучше тому, кто близок им по Башне. Если Хранительницы узнают, что к решению их искусно подвели... Об этом тоже не стоит сейчас думать. Как и об очень многом другом.
      - Здесь есть вода. Можешь вымыть лицо и руки, - мягко сказала Верин Белдейн. - И, если хочешь, я Исцелю тебя.
      У всех сестер, с кем беседовала Верин, на теле были следы от розог. Айильцы не били пленниц, разве только когда те проливали воду или плохо выполняли задания, а самые упрямые слова неподчинения вызывали лишь презрительный смех. Однако с женщинами в черном они обращались точно со скотиной, розгой подгоняя, останавливая, понуждая поворачивать, и стегали посильнее - если подчинялись не сразу. После Исцеления остальное шло легче.
      Грязная, потная, дрожащая, точно тростинка на ветру, Белдейн скривила губы.
      - Лучше я истеку кровью, чем позволю тебе Исцелить меня! - огрызнулась она. - Я не слишком удивлена, что ты пресмыкаешься перед этими дичками, но я никогда не думала, что ты опустишься до раскрытия тайн Башни! Это граничит с предательством, Верин! С мятежом! - Она надменно фыркнула. - Думаю, если тебя и этим не смутить, тебя ничто не остановит! Чему еще ты и остальные научили их, кроме соединения в круг?
      Верин нетерпеливо поцокала языком, не заботясь, чтобы женщина стояла прямо. У нее болела шея - слишком часто приходилось задирать голову, разговаривая с айильцами, впрочем, и Белдейн была на ладонь выше нее, а колени от реверансов подгибались. И на сегодня Верин по горло была сыта женщинами, впустую источавшими презрение и ненужную гордость. Кому, как не Айз Седай, знать, что в миру у сестры очень много личин? Не всегда можно полагаться на запугивание или благоговение. Кроме того, лучше вести себя подобно послушнице, чем подвергаться наказаниям. В конце концов, даже Кируна вынуждена была признать разумность таких доводов.
      - Сядь, пока не упала, - сказала Верин, сама последовав своим словам. Дай-ка я догадаюсь, что тебя заставили делать сегодня. Судя по грязи, нору рыла. Голыми руками или тебе дали ложку? Знаешь, когда они решат, что хватит, то заставят закапывать обратно. Ну, посмотрим. Ты вымазалась с головы до ног, но одежда чистая, вероятно, копать тебя заставили в чем мать родила. Ты уверена, что не желаешь Исцеления? Ожоги от солнца очень болезненны. - Она наполнила водой чашу и, воспользовавшись потоком Воздуха, перенесла ее через палатку к Белдейн. - У тебя, верно, в горле пересохло.
      Юная Зеленая мгновение неуверенно глядела на чашу, потом колени ее подломились, и она с горьким смешком почти упала на подушку.
      - Меня часто... поили. - Она вновь рассмеялась, хотя Верин не понимала, чему тут веселиться. - Сколько угодно, пока я глотать могла. - Зло осмотрев Верин, она помолчала, потом продолжила напряженным голосом: - Тебе очень идет это платье. А мое они сожгли, я видела. Они украли все, кроме этого. Белдейн тронула кольцо Великого Змея на левом безымянном пальце, золото ярко сверкнуло в грязи. - Думаю, просто духу не хватило. Я знаю, Верин, что они пытаются сделать. У них ничего не выйдет. Ни со мной, ни с кем из нас! Она вновь была начеку. Верин опустила чашу рядом с Белдейн на разноцветный ковер, затем взяла свою и, отпив, поинтересовалась:
      - Да? И что же они пытаются сделать? На сей раз Белдейн рассмеялась и хрипло, и нервно.
      - Сломать нас, и ты это прекрасно понимаешь! Вынудить нас дать клятву этому ал'Тору, как поступила ты. О, Верин, как ты могла? Дать клятву верности! И что страшнее - мужчине? Даже если ты посмела восстать против Престола Амерлин, против Белой Башни... - Для Белдейн эти два слова как будто значили одно и то же. - ...Как ты могла!
      На миг Верин задумалась, не было бы лучше, если бы женщин, удерживаемые в айильском лагере, как и ее, подхватил поток событий, когда бы все они стали щепками в потоке, кружащем вокруг та'верена Ранда ал'Тора? Рассеянно Верин коснулась пальцами твердой выпуклости за поясом, маленькая брошь, полупрозрачный резной камень, похожий на лилию со множеством лепестков. Она никогда ее не надевала, но всегда носила при себе - вот уже почти пятьдесят лет.
      - Ты - датсанг, Белдейн. Верно, ты слышала это слово. - Ей ни к чему был короткий кивок Белдейн. Это она знала, как часть закона Айил, и вряд ли много больше. - И твою одежду, и все твои вещи, что могло гореть, сожгли, потому что айильцам не нужно ничего, что когда-то принадлежало датсанг. Остальное разломали или расплющили, даже твои украшения, и утопили в выгребной яме.
      - Моя... Моя лошадь? - взволнованно спросила Белдейн.
      - Лошадей они не убили, и где твоя, я не знаю. - Наверное, на ней ктонибудь в город ускакал, или отдали какому-нибудь Аша'ману. Говорить не стоит - никакой пользы от этого не будет, один вред. Верин вроде как припоминала, что Белдейн из тех молодых женщин, которые очень привязаны к своим лошадям. - А кольцо тебе оставили в напоминание о том, кем ты была, дабы еще больше опозорить тебя. Не знаю, позволят ли они тебе, даже если ты попросишь, поклясться в верности мастеру ал'Тору. По- моему, в твоем случае это будет нечто невероятное.
      - Нет! Никогда! - Но слова звучали пусто и глухо, а плечи Белдейн поникли. Она была потрясена.
      Верин тепло улыбнулась. Один паренек как-то сказал, что ее улыбка напоминает ему о любимой матери. Остается надеяться, что хотя бы в этом он не соврал. Чуть погодя он попытался воткнуть кинжал ей под ребра, и ее улыбка было последним, что он видел.
      - Ну конечно, нет. Но тогда, боюсь, тебя ждет бессмысленный труд. Это у них считается большим позором. Хуже не придумать. Конечно, если они поймут, что для тебя это не так... Ах да. Готова спорить, тебе не понравилось копать голой под присмотром Дев. Но что скажешь, если тебя в таком виде выставят в палатку, полную мужчин? - Белдейн дернулась. Верин беззаботно щебетала дальше, подобная манера говорить со временем стала у нее чем-то вроде Таланта. - Конечно, ты будешь только стоять и ничего больше. Датсанг не позволяют делать что-нибудь полезное, только в самом крайнем случае. Ну а айилец скорей обнимет разлагающийся труп, чем... Не слишком приятная мысль, да? Во всяком случае, будь готова к чему-то такому. Я знаю, ты будешь изо всех сил сопротивляться. Они не пытаются от тебя ничего узнать и вообще не делают ничего такого, что обычно делают с пленными. Но тебя не отпустят, никогда, пока не удостоверяться, что в тебе остался один лишь стыд. Даже если на это уйдет вся твоя жизнь.
      Губы Белдейн беззвучно задвигались, но и этого было достаточно. Вся моя жизнь. Она поморщилась, поерзала на подушке. Солнечные ожоги, рубцы от розог - или же она просто не привыкла к тяжелой работе.
      - Нас спасут, - наконец вымолвила она. - Амерлин не оставит нас... Нас спасут, или мы... Мы сами спасемся!
      Схватив серебряную чашу, Белдейн осушила ее, запрокинув голову, затем протянула за новой порцией. Верин отправила кувшин к Белдейн и поставила с ней рядом. Пусть сама наливает.
      - Или вы сбежите? - спросила Верин, и грязные руки Белдейн дрогнули, расплескав воду по стенкам чаши.На это сколько же шансов, сколько их у вас на спасение. Вокруг армия Айил. И, судя по всему, алТору ничего не стоит послать куда угодно несколько сотен этих Аша'манов, чтобы выловить вас. Собеседница задрожала, да и сама Верин едва сдержала дрожь. - Нет, боюсь, ты должна придумать иной способ. Поразмысли. В этом помощников нет. Я знаю, тебе не дадут переговорить с другими. Только ты, - вздохнула Верин. Широко раскрытые глаза смотрели на нее, будто на гадюку. - Нет нужды еще больше ухудшать положение. Позволь мне Исцелить тебя.
      Она едва дождалась жалкого кивка Белдейн, а потом опустилась на колени и положила ладони на голову Зеленой сестры. Открыв себя саидар, Верин сплела потоки для Исцеления, и Белдейн охнула и задрожала. Наполовину наполненная чаша выпала из пальцев, а дернувшаяся рука опрокинула кувшин. Вот теперь она готова.
      В те считанные мгновения замешательства, которое владеет всеми после Исцеления, пока Белдейн по-прежнему моргала и приходила в себя, Верин открыла себя большему потоку Силы - через резной цветок-ангриал в кошеле. Не очень мощный ангриал, но ей нужна вся Сила, до капельки, для осуществления задуманного. Потоки, которые она принялась сплетать, ничуть не походили на Исцеление. Более всего было потоков Духа, а также - Воздух и Вода, Огонь и Земля. Работать с последними было трудновато, и даже сложное переплетение Духа пришлось пару раз распустить, но в итоге получилось тонкой работы кружево. Даже если в палатку сунется Хранительница Мудрости, крайне мала вероятность, что у нее есть редкий Талант, необходимый, чтобы проникнуть в суть свершаемого Верин. И без того будет сложно, возможно, болезненно трудно, но она смирится со всем, кроме раскрытия тайны.
      - Что?.. - сонно промолвила Белдейн. Веки ее были полуприкрыты, а голова упала бы на грудь, когда бы не руки Верин. - Что ты... Что происходит?
      - Ничего такого, что бы тебе повредило, - уверила Верин. Эта женщина умрет, через год или через десять лет, но само плетение ей ничем не повредит. - Даю слово, это даже для ребенка не опасно. - Конечно, все зависит от того, что сделать с этим плетением.
      Нужно аккуратно уложить нить за нитью, но похоже, разговор не отвлек, а наоборот, помог. К тому же слишком долгое молчание могло зародить подозрения, если парочка караульных подслушивает. Верин то и дело бросала взгляд на покачивающийся клапан. Ей нужны некоторые ответы, но так, чтобы рядом не было посторонних ушей; ответы, собеседницы, скорее всего, по своей воле не дадут. Одним из побочных эффектов созданного плетения было то, что он ослаблял язык и открывал разум, как и некоторые травы. И сказывался этот эффект очень скоро.
      Опустив голос до шепота, Верин произнесла:
      - Белдейн, кажется, этот мальчишка ал'Тор полагает, будто в Белой Башне у него есть какие-то сторонники. Тайные, разумеется. Должны быть. - Даже если приложить снаружи ухо к ткани палатки, можно услышать лишь неясные голоса. - Расскажи, что тебе известно.
      - Сторонники? - пробормотала Белдейн, пытаясь нахмуриться, что оказалось выше ее сил. Она вяло пошевелилась. - У него? Среди сестер? Не может быть! Если только вроде тебя... Как ты могла, Верин? Почему ты не боролась с ним?
      Верин досадливо цыкнула. Не из-за дурацкого предположения, что она может бороться с та'вереном. Мальчик казался таким уверенным. Почему? Она постаралась не повышать голоса:
      - А разве у тебя нет подозрений, Белдейн? Какие-то слухи? Еще до отъезда из Тар Валона? Даже шепотков не было? Даже не намекал никто? Расскажи мне.
      - Никто. Да и кто мог?.. Никто не посмел бы... Я так восхищена Кируной. - В вялом голосе Белдейн проскользнула нотка утраты, и слезы, побежавшие из глаз, проделали дорожки в грязи.
      Верин продолжала накладывать нити своего плетения, то и дело отрывая взгляд от работы и посматривая на вход в палатку. Она чувствовала, что слегка вспотела. Того и гляди, Сорилея решит, что нужно помочь в расспросах. Да еще приведет какую-нибудь сестру из Солнечного Дворца. Если о ее действиях узнает хоть одна из сестер, ей грозит самое меньшее - усмирение.
      - Поэтому вы хотели доставить его Элайде как на блюдечке, - сказала она чуть громче. Тишина длилась чересчур долго. Ни к чему, чтобы охранники у входа доложили, будто Верин шепталась с пленницей.
      - Я не могла... возражать.. против решения Галины. Она... действовала... по приказу Амерлин. - Белдейн вновь пошевелилась. Голос ее был сонным, но в нем появились возбужденные нотки. Веки затрепетали. - Его нужно... было... заставить подчиняться! Нужно! Не стоило... обращаться так жестоко. Точно... допрашивая с пристрастием. Неправильно.
      Верин хмыкнула. Неправильно? Катастрофа - вот нужное слово. С самого начала. Теперь он смотрит на Айз Седай почти так же, как Аэрон. А если бы им удалось доставить его в Тар Валон? Та'верен, подобный Ранду ал'Тору, - в стенах Белой Башни? От такой мысли камень задрожит. Как бы все ни обернулось, катастрофа - это еще мягко сказано. И чтобы избежать самого ужасного, у Колодцев Дюмай заплатили сполна.
      Верин продолжала задавать вопросы. Спрашивала о том, что уже знала, избегая наиболее опасных тем. Она мало обращала внимания на свои слова и на ответы Белдейн, ибо целиком сосредоточилась на своем плетении.
      За столько лет ее интересовало многое, и не все интересы Верин Седай Башня одобряла. Почти каждый дичок, попадавший в Белую Башню для обучения, и настоящие дички, которые уже научились кое-чему сами, и девушки, едва начавшие касаться Источника, когда стала разгораться данная им от рождения искра, причем некоторые сестры не видели тут никакой разницы, - почти каждая из них придумывала для себя какой-то способ уцелеть. И этот способ заключался либо в умении подслушивать чужие разговоры, либо в подчинении других своей воле.
      Первое не слишком беспокоило Башню. Даже дикарка, научившаяся сдерживать себя, очень быстро усваивала: пока она носит белое платье послушницы, ей даже касаться саидар не позволено без сестры или Принятой. Что резко ограничивало возможность для подслушивания. Однако от второго очень попахивало запретным Принуждением. О-о, это же ведь так просто: заставить отца подарить новое платье или безделушку, которые он не хочет покупать, или заставить матушку одобрить юношу, которого обычно она гнала со двора прочь, и все такое, но Башня решительно искореняла подобное поведение. Большинство девушек и женщин, кого за многие годы порасспросила Верин, не могли заставить себя создать требуемое для этого плетение, куда меньше были способны воспользоваться им, а сколько из них даже припомнить ничего не могли! Из обрывков и кусочков восстановленных в памяти плетений, созданных дикарками, Верин воссоздала то, что было запрещено со дня основания Башни. Вначале ею двигало исключительно любопытство. Любопытство, с издевкой подумала она, трудясь над плетением для Белдейн, куда только не заставляло меня лезть. Мало не покажется. Мысль о возможном применении обретенного знания пришла позже.
      - Полагаю, Элайда намеревалась держать его в особой камере, - сказала Верин. Камеры с решетками вместо стен предназначались для способных направлять мужчин, а также для содержавшихся под арестом обитателей Башни, для дичков, присвоивших себе звание Айз Седай, и всех тех, кого нужно было отгородить от Источника. - Не слишком-то уютное место для Дракона Возрожденного. Никакого уединения. А ты, Белдейн, веришь, что он - Дракон Возрожденный? - Она помолчала, ожидая ответа.
      - Да, - выдохнула, почти прошипела Белдейн, обратив на Верин испуганный взор. - Да... но он должен... его нужно... обезопасить. Нужно... обезопасить... от него мир.
      Интересно. Все твердят, что нужно обезопасить от него мир; интереснее другое - некоторые полагают, что и он нуждается в защите.
      На взгляд Верин, плетение, созданное ею, больше походило на головоломную путаницу слабо светящихся полупрозрачных волокон, сгустившуюся вокруг головы Белдейн; из плетения торчали четыре нити Духа. За две, в противоположных углах, она дернула, и клубок слегка обмяк, сложился в нечто упорядоченное, во что-то на грани видимости. Глаза Белдейн широко распахнулись, взгляд устремился куда-то вдаль.
      Твердым голосом Верин отдала распоряжения. Больше походившие на предположения, хотя она формулировала их как приказы. Белдейн сама найдет причины им подчиниться; иначе все усилия пропадут впустую.
      С последними словами Верин потянула две другие нити Духа, и плетение провалилось глубже. На сей раз оно сложилось в строго упорядоченный узор, более тонкий, более сложный, чем самое вычурное кружево. И в то же мгновение он начал сжиматься, складываться внутрь, скрываясь в голове Белдейн. Слабо светящиеся нити вошли в кожу, исчезли. Глаза Зеленой сестры закатились, она начала метаться, размахивать руками. Верин крепко держала ее, но Белдейн мотала головой, голые пятки колотили по коврам. Поздно! Теперь никто ни о чем не догадается. Верин самым тщательным образом все проверила, а в Искательстве ей нет равных, напомнила она себе.
      Разумеется, плетение не было по-настоящему Принуждением, описанным в древних текстах. В значительной степени помогает, если объект плетения эмоционально уязвим, но совершенно необходимо доверие. Даже застав кого-то врасплох, требовалось главное - у человека не должно быть ни малейших подозрений. Вот почему с мужчинами приходилось тяжко: очень немногие из них не испытывали недоверия к Айз Седай. Вдобавок мужчины, к несчастью, вообще плохо поддавались воздействию. Верин не понимала, почему.
      Хорошо хоть, судороги у Белдейн пошли на убыль и в конце концов прекратились. Она подняла к лицу грязную руку.
      - Что.. Что случилось? - еле слышно произнесла она. - Я что, сознание потеряла?
      Забывчивость была еще одним побочным, хотя и неожиданно полезным свойством этого плетения. В конце-то концов, к чему отцу знать, что его заставили купить дорогое платье?
      - Это все из-за жуткой жары, - сказала Верин, помогая Зеленой сестре сесть. - У меня самой голова раза два на дню кружится. - От усталости, а не от жары. Работа с таким количеством саидар отнимает очень много сил, не говоря уж о том, что за сегодня Белдейн - четвертая. Ангриал не освобождал от усталости. Но она давно привыкла держать себя в руках. - Думаю, пока хватит. Если ты падаешь в обморок, может, тебе другую работу, в теньке.