Ну, не совсем так. Разные страны - разные обычаи, твердо напоминала себе девушка. Ей не хватало духу заставить себя спросить, но из того, что она знала, выходило, что у некоторых айильских женщин двое мужей. Нет, все-таки айильцы - очень странный народ. - Я прошу вас об этом как своих первых сестер. И мне кажется, я нравлюсь Доринде. Едва Мелэйн промолвила эти слова, шумное веселье двух других Хранительниц слегка улеглось. Они продолжали смеяться, но теперь обнимали подругу, говорили, что рады исполнить просьбу и что ей будет хорошо с Бэилом. Эмис и Бэйр вели себя так, словно Доринда уже дала согласие. Трое Хранительниц и ушли вместе под ручку, хихикая, будто девчонки. Правда, не забыв напомнить Эгвейн и Авиенде прибраться в палатке. - Эгвейн, а женщины твоей страны могут принять сестру-жену? - спросила Авиенда, палкой откидывая клапан с дымоходного отверстия. Эгвейн захотелось, чтобы дымоход Авиенда оставила напоследок - тепло сразу начало улетучиваться. - Не знаю, - сказала она, быстро собирая чашечки и кувшинчик с медом. Стайра тоже отправились на поднос. - По-моему, нет. Может, если они близкие подруги... - поспешно добавила она; незачем показывать, что ей не очень по нутру айильские обычаи. Авиенда хмыкнула и принялась откидывать боковые клапаны. Эгвейн выскочила из палатки - зубы у нее стучали, вторя дребезжанию чашечек и бронзовых стайра на подносе. Хранительницы Мудрости неторопливо одевались, словно стояла мягкая ночь и они находились в спальнях в какомнибудь холде. Облаченная в белое фигура, бледная в отсвете луны, забрала у Эгвейн поднос, и девушка принялась высматривать свои плащ и туфли. На земле среди оставшейся одежды она их что-то не видела. - Я распорядилась, чтобы твои вещи отнесли к тебе в палатку, промолвила Бэйр, завязывая шнурки своей блузы. - Они тебе пока не нужны. У Эгвейн все внутри в пятки ухнуло. Она принялась подпрыгивать, хлопать себя руками в тщетной попытке согреться - ладно хоть Хранительницы не велели ей стоять смирно. Вдруг до нее дошло, что снежно-белая фигура, уносившая поднос, слишком высока даже для айильской женщины. Заскрежетав зубами, она покосилась на Хранительниц, которым будто и дела не было, замерзнет она до смерти, прыгая на месте, или нет. Может, айилкам и все равно, что мужчина видит их голышом, по крайней мере, если он гай'шайн, но Эгвейн-то не все равно! Из палатки вышла Авиенда и, увидев подпрыгивающую Эгвейн, стояла, не делая никаких попыток отыскать свою одежду. Холод будто не действовал на нее, как и на Хранительниц. - Итак, - промолвила Бэйр, поправляя на плечах шаль, - ты, Авиенда, не только упряма, как мужчина, Ты даже не в состоянии удержать в памяти простейшего задания, какое исполняла десятки раз. Ты, Эгвейн, упряма не меньше и по-прежнему считаешь, будто можешь копаться в своей палатке, когда тебя зовут. Надеемся, пятьдесят кругов бега вокруг лагеря поумерят ваше упрямство, прояснят ваши головы и напомнят, как нужно откликаться на зов и как положено выполнять порученную работу. Вперед. Без единого слова, не медля ни секунды, Авиенда сорвалась с места и вприпрыжку побежала к краю лагеря, ловко уворачиваясь от еле видимых в сумраке палаточных растяжек. Эгвейн замешкалась лишь на мгновение и уст ремилась следом за подругой. Айилка бежала не очень широким шагом, и девушка нагнала ее. Ночной воздух кусал Эгвейн морозом, не менее холодна была потрескавшаяся глина под ногами, а камешки так и норовили угодить между пальцами и вдобавок больно царапались. Авиенда же бежала легко, без усилий. Когда девушки добрались до последней палатки и повернули на юг, Авиенда qj`g`k`: - Знаешь, почему я занимаюсь так усердно? - Ни холод, ни бег не сказывались на ее ровном голосе. Эгвейн так дрожала, что едва могла говорить: - Нет. А почему? - Потому что Бэйр и остальные все время показывают на тебя и твердят, как легко учишься ты, тебе ничего не приходится объяснять дважды. Говорят, что я должна равняться на тебя. - Она покосилась на Эгвейн, и та поймала себя на том, что хихикает вместе с подругой. - Это лишь отчасти. Другая причина - что я учусь делать... - Авиенда покачала головой, даже в лунном свете на лице ее явственно читалось изумление. - И сама Сила. Раньше никогда так себя не чувствовала. Такой живой! Я чувствую тончайший запах, ощущаю легчайший ток воздуха! - Опасно делать это очень часто или подолгу, - заметила Эгвейн. Бег немного согрел ее, хотя то и дело на нее нападала дрожь. - Я тебе уже говорила об этом, да и Хранительницы, уверена, повторяли не раз. Авиенда только хмыкнула: - По-твоему, я могла бы себе ногу копьем поранить? Некоторое время девушки бежали молча. - А Ранд вправду?.. - наконец промолвила Эгвейн. Ей трудно было говорить, но не холод тому причина - она опять начала потеть. - Я про... Изендре? - Заставить себя выразиться яснее она не сумела. Наконец Авиенда медленно произнесла: - По-моему, он ничего такого не сделал. - Голос у нее был сердитый. - Но если она его не интересует, отчего ей все порки нипочем? Она ведь неженкамокроземка, из тех, что ждут, когда мужчины сами к ним придут. Я видела, как он на нее глазел, хоть и пытался это делать незаметно. Ему нравилось смотреть на нее. Эгвейн не знала, не считает ли подруга и ее неженкой-мокроземкой. Наверное, нет, иначе они бы не сдружились. Но Авиенда никогда не беспокоилась о том, не обижают ли кого-то ее слова, и, наверное, этому не научится. Пожалуй, она удивится, узнав, что Эгвейн может обидеться. - Девы ее так вырядили, - неохотно признала Эгвейн, - что на нее пялится всякий мужчина. Вспомнив вдруг, что бежит без одежды на виду у всех, девушка запнулась и чуть не упала, тревожно оглянувшись. Насколько она могла судить, вокруг было безлюдно. Даже Хранительницы Мудрости вернулись в свои палатки. К теплу, под свои одеяла. Эгвейн взмокла от пота, но соленые капельки будто замерзали, едва появившись на коже. - Он принадлежит Илэйн, - с жаром заявила Авиенда. - Признаю, ваших обычаев досконально я не знаю, но наши не таковы, как у вас. С Илэйн он не помолвлен. - С чего это я его защищаю? Его бы выпороть не мешало! Но честность заставила девушку продолжить: - Даже у вас, у айильцев, мужчина вправе сказать <нет>, когда его спрашивают. - Вы с Илэйн - почти сестры, как и мы с тобой, - возразила Авиенда, замедлив, а потом вновь ускорив бег. - Разве не ты попросила присматривать за ним ради нее? Разве ты не хочешь, чтобы он был с ней? - Конечно, хочу. Если он того желает. - Это было не совсем правдой, Эгвейн покривила душой. Эгвейн хотела, чтобы Илэйн была счастлива, насколько возможно; пусть любит Возрожденного Дракона. Эгвейн готова сделать все, чтобы Илэйн получила желаемое, разве что не станет связывать Ранда по рукам и ногам. Хотя, если понадобится... Возможно, и свяжет. Но согласиться с этим - другое дело. Айильские женщины готовы на многое, очень многое - заставить себя поступать, как они, Эгвейн вряд ли когда сможет. - Иначе было бы неправильно. - Ранд принадлежит ей, - твердо заключила Авиенда. Эгвейн вздохнула. Авиенда просто не желает понимать обычаев, отличных от ее собственных. Айилка до сих пор не отошла от потрясения, которое испытала, узнав, почему Илэйн не просит Ранда жениться на ней. У нее в голове не укладывалось, что с такой просьбой может обратиться мужчина. - Уверена, завтра Хранительницы прислушаются к доводам здравого смысла. Не заставят же они тебя спать у мужчины в спальне, - сказала Эгвейн. Авиенда посмотрела на подругу с нескрываемым удивлением. На мгновение ловкость изменила ей, и она ударилась пальцем босой ноги о кочку. Эта оплошность вызвала поток ругательств, к которым с интересом прислушались a{ даже Кадировы возчики, а Бэйр потянулась бы за голубой колючкой, но бега девушка не прервала. Наконец последнее проклятие смолкло, и Авиенда сказала: - Не понимаю, почему это тебя так огорчает? В набегах мне не раз доводилось спать рядом с мужчиной. В холодную ночь я не единожды и одеяла с ними делила, но тебя волнует, что я буду спать в десяти футах от Ранда. Это как-то связано с вашими обычаями? Я заметила, ты не моешься в парильне, если там мужчины. Ты не доверяешь Ранду ал'Тору? Или ты не доверяешь мне? - Под конец голос ее упал до огорченного шепота. - Конечно, я тебе доверяю! - с жаром возразила Эгвейн. - И ему. Просто это... - Она умолкла, не зная, что и как сказать дальше. Айильские представления о приличиях оказывались иногда куда строже тех, на которых воспитывали ее, но порой айильцы спокойно делали такое, от чего дома Круг Женщин растерялся бы в недоумении: то ли всем в обморок хлопнуться, то ли хворостину покрепче схватить. - Авиенда, если тут как-то замешана твоя честь... - Эгвейн затронула чрезвычайно деликатную тему, чреватую обидой. - Наверняка, если ты объяснишь Хранительницам, они не заставят тебя поступать против твоей чести. - Здесь нечего объяснять, - категорическим тоном заявила айилка. - Знаю, я мало понимаю в джи'и'тох... - начала Эгвейн, и Авиенда рассмеялась. - Айз Седай, ты утверждаешь, будто ничего не понимаешь. Однако все твои поступки доказывают, что ты живешь согласно ему. - Эгвейн сожалела, что в ее отношениях с Авиендой сохранялась толика лжи - она насилу сумела уговорить айилку звать ее просто по имени, и все равно прежнее обращение нет-нет, да и срывалось у Авиенды с языка. Но чтобы тайна оставалась тайной, раскрывать ее нельзя ни перед кем. - Ты - Айз Седай, и в Силе настолько могуществена, что запросто одолеешь и Мелэйн, и Эмис вместе взятых, - продолжала Авиенда. - Но ты сказала, что будешь повиноваться, а потому скребешь котлы, когда они велят, и бежишь, когда они приказывают. Может, ты и не знаешь джи'и'тох, но ты следуешь ему. Разумеется, они говорят о совершенно разных вещах. Скрипя зубами, Эгвейн делала, что ей приказывали, потому что это единственный способ научиться хождению по снам. А научиться она хотела, она страстно желала научиться всему, и даже больше того, что могла вообразить. Но сама мысль, будто она способна жить согласно этому дурацкому джи'и'тох, просто-напросто глупа. Она делает то, что нужно, причем только когда это нужно ей. Девушки приблизились к месту, откуда начали бег. Завершив круг, Эгвейн сказала: <Это первый>, - и умчалась во тьму. Ее никто не видел, и никто, кроме Авиенды, не узнал бы, отправься она сразу в палатку. Авиенда, конечно, никому ничего не скажет, но Эгвейн и в голову не пришло остановиться раньше, чем пробежав пятьдесят кругов.
      ГЛАВА 6
      ПЕРЕХОДЫ Проснувшись в кромешной тьме, Ранд лежал под одеялами, пытаясь сообра зить, что его разбудило. Ведь что-то его разбудило? Сон его тут ни при чем: он учил Авиенду плавать в пруду знакомого с детства двуреченского Мокрого Леса. Что-то другое. Затем это нечто возникло вновь - точно слабое дуновение, зловонный миазм пробрался под дверь. Вообще-то, это вовсе и не запах. Полная несхожесть, инакость - таким было это нечто по ощущению. Тухлятина, будто какая-то мертвечина с неделю лежала в стоячей воде. Оно вновь ослабло, но на этот раз не исчезло. Отбросив в сторону одеяла, Ранд встал, обернувшись в саидин. Внутри Пустоты, наполненной Силой, он чувствовал, как вздрагивает его тело, но холод, казалось, был где-то далеко-далеко. Ранд осторожно потянул на себя дверь, шагнул за порог. Сквозь арочные окна в концах коридора лились водопады лунного сияния. После черной, как деготь, темноты в спальне здесь было светло почти как днем. Ни малейшего движения, но он чувствовал, как... что-то... приближается. Что-то злое. По ощущениям оно напоминало порчу, что пятнала бушевавшую в нем Силу. Рука нашарила в кармане куртки маленькую резную фигурку - толстячок с лежащим на коленях мечом. Это был ангриал; с ним юноша мог направлять столько Силы, сколько не сумел бы удержать под контролем без помощи со qrnpnm{. Ранд надеялся, что фигурка ему не пригодится. Кто бы ни затеял нападение, они не ведали, с чем теперь имеют дело. В противном случае они не позволили бы ему проснуться. Мгновение он стоял в нерешительности. Что бы ни послали против него, Ранд готов принять бой, но враг пока не здесь, он внизу. Где, судя по тишине, по-прежнему спят Девы. Может, повезет, Ранд их и не разбудит, если только не затеет стычку там, где они спят. Тогда айилки несомненно проснутся, а стоять в стороне и смотреть они не станут - это ведь Девы! Лан говорил: если можешь, выбирай место для боя сам и заставь врага прийти к тебе. Ранд улыбнулся и затопал сапогами к ближайшей лестнице, изгибаясь, уходящей вверх, потом, нарочито шумя, поднялся на последний этаж. Наверху был один громадный зал со слегка закругленным куполом и несколькими колоннами со спиральными каннелюрами. Сквозь лишенные стекол окна лился лунный свет, не оставляя тени даже уголка. На запорошенном пылью и песком полу еще слабо виднелись следы сапог Ранда, оставленные им в прошлый приход сюда. Других отпечатков не было. Замечательно. Широким шагом выйдя в центр зала, Ранд встал, расставив ноги, на выложенном мозаикой древнем символе Айз Седай, десяти футов в поперечнике. Подходящее место. <Под этим знаком он будет побеждать>. Так гласило о нем Пророчество Руидина. Он стоял на разделенном надвое волнистой линией круге - одна нога на черной перевернутой слезинке, которая ныне называлась Драконьим Клыком и считалась символом всякого зла, другая - на белой капле, ныне именуемой Пламенем Тар Валона. Некоторые утверждали, что она символизирует собой Свет. Подходящая поза, чтобы встретить врага - стоя между Светом и мраком. Ощущение мерзостности усилилось, запах горелой серы наполнил воздух. Неожиданно началось какое-то движение. Точно крадучись, какие-то твари лунными тенями расползлись по залу. Тени медленно превратились в трех черных псов - темнее ночи и ростом с пони. Собаки, сверкая серебристыми глазами, настороженно обступали Ранда. Преисполненный Силой, он слышал, как бьются их сердца - точно глухой стук барабанов. Но дыхания собак Ранд не слышал; возможно, они и вовсе не дышали. Он направил Силу, и в руках его возник меч. Слегка изогнутый клинок с клеймом в виде цапли казался выкованным из пламени. Ранд ожидал Мурддраала или чего похуже, чем Безглазый, но для собак, даже для собак, порожденных Тенью, меча достаточно. Кто бы их ни послал, он не знал Ранда. Лан говорил, что юноша в своем владении мечом уже вплотную приблизился к уровню мастера клинка. Страж скуп на похвалу, поэтому Ранд подумывал, что, вполне вероятно, он уже перешагнул эту ступень. Рыча - будто перемалывали в пыль сухие кости, собаки с трех сторон кинулись на Ранда - быстрее, чем несущиеся галопом лошади. Ранд не шелохнулся, пока псы не оказались совсем рядом; потом он плавно - слившись воедино с мечом - двинулся, словно в танце меняя одно за другим положение оружия. В мгновение ока стойка с мечом под названием <Смерч на горе> превратилась в <Ветер, дующий через стену>, а тот стал <Раскрывающимся веером>. Огромные черные головы отлетели от черных тел. Капая слюной с по-прежнему оскаленных и блестящих, словно сталь, зубов, они запрыгали на полу. Ранд даже не переступил границ черно-белой мозаики, когда темные тела рухнули судорожно подергивающимися кровоточащими грудами. Рассмеявшись, Ранд убрал меч, хотя и продолжал держаться за саидин, за бурлящую Силу, за ее сладость и порчу. Презрение скользнуло по кокону Пустоты. Собаки. Исчадия Тени, нет сомнений, но всего-навсего... Смех замер. Мертвые тела псов и их головы медленно таяли, растекаясь лужицами жидкой тени. Черные пятна слегка подрагивали, будто живые. Разбрызганная по полу кровь дрожала. Вдруг мелкие капли вязкими струйками побежали по полу, слились с лужицами покрупнее, а те стекли с черно-белой мозаики; потом они начали разбухать, поднимаясь все выше, и вот перед Рандом опять три гро мадных черных пса - рычащие, роняющие из пастей слюну и уже подобравшие под себя массивные задние лапы, изготовясь к прыжку. Ранд не понимал, почему почувствовал удивление - смутное за гранью пустоты. Собаки, да, но ведь Исчадия Тени. Кто бы ни натравил их на него, они не были так беспечны, как полагал Ранд. Но они тем не менее не ведали, m` что способен Ранд. Вместо того чтобы вновь взяться за меч, Ранд направил Силу - он помнил, как делал это однажды, давным-давно. Взвыв, огромные псы прыгнули, и толстый луч белого света сорвался с ладоней Ранда - точно расплавленная сталь, точно жидкий огонь. Ранд хлестнул лучом по вытянувшимся в прыжке тварям; на миг они стали странными тенями - все цвета превратились в свою противоположность, а потом тени распались на искрящиеся пылинки, которые разлетелись в стороны, уменьшаясь и тая, превращаясь в ничто. Ранд с мрачной улыбкой позволил созданному им лучу исчезнуть. Перед глазами у него все еще стояла багряная полоса. Напротив Ранда, в дальнем конце обширного зала, на плиты пола обрушился кусок колонны. Там, где прошлась полоса света - или что это было такое, куски колонн исчезли, точно аккуратно срезанные чудовищным ножом. Позади колонн, вдоль стены, в половину ее ширины, зияла брешь. - Тебя ни одна из них не укусила? Не обрызгало кровью? Ранд резко повернулся на голос Морейн; поглощенный поединком, он не услышал, как она поднялась по лестнице. Айз Седай стояла, обеими руками вцепившись в юбку, и смотрела на него, лицо ее пряталось в лунных тенях. Наверняка она почувствовала этих тварей, как и он, но чтобы добраться сюда так быстро, ей, вероятно, пришлось бежать. - Девы пропустили тебя? Или ты стала Фар Дарайз Май, Морейн? - Они даровали мне некоторые привилегии Хранительницы Мудрости, торопливо объяснила она, в ее обычно мелодичном голосе прорезались нотки нетерпения. - Я сказала караульным, что мне необходимо срочно переговорить с тобой. А теперь отвечай мне! Гончие Тьмы тебя не укусили? На тебя их кровь не попала? Их слюна тебя не коснулась? - Нет, - промолвил он. Значит, Гончие Тьмы. Ту малость, которую знал о них. Ранд почерпнул из древних сказаний - вроде тех, какими в южных краях пугали детей. Кое-кто из взрослых тоже верил этим преданиям. - А почему их укус тебя так волнует? Ты не можешь Исцелить его? Неужели это означает, что Темный освободился? - Заключенный в Пустоту, Ранд даже свой страх воспринимал отстраненно. В слышанных им сказаниях говорилось, что Гончие Тьмы бегают ночами вместе с Дикой Охотой, во главе которой сам Темный. Гончие не оставляют следов даже на свежевспаханной земле, только на камне, и они не остановятся, пока ты не встанешь против них и не победишь в схватке. Есть шанс уйти от них, если преградой между ними и тобой окажется проточная вода. Особенно опасны для встречи с Гончими перекрестки дорог, а самое опасное время сразу после заката и перед самым рассветом. К нынешнему дню Ранд уже навидался обернувшихся явью древних сказаний и полагал, что еще одно вполне может оказаться правдой жизни. - Нет, Ранд, вовсе не так. - Казалось, Морейн обрела свое обычное самообладание; голос вновь звенел серебристыми колокольчиками, холодными и спокойными. - Они просто еще один вид Порождений Тени, которых нельзя было создавать. Однако укус их означает неминуемую смерть - все равно что кинжал в сердце. И думаю, вряд ли я успею Исцелить такую рану прежде, чем она убьет тебя. Их кровь, даже слюна - ядовиты. Попавшая на кожу капля может медленно убить, причиняя немыслимые муки. Тебе повезло, что их было всего три. Если, конечно, ты до моего появления не убил еще нескольких. Стая Гончих обычно гораздо больше, собак десять - двенадцать. По крайней мере, так утверждают уцелевшие в Войне Тени манускрипты. Стаи покрупнее. В Руидине Ранд был для кого-то из Отрекшихся не единственной целью... - Мы должны поговорить о том, чем ты убил их, - начала Морейн, но Ранд уже бежал изо всех сил, игнорируя ее окрики - она хотела знать, куда он направлялся и зачем. Вниз по лестничным пролетам, по сумрачным коридорам, где сонные Девы, разбуженные топотом, испуганно смотрели ему вслед из освещенных луной комнат. Через главный вход, возле которого рядом с двумя женщинамикараульными стоял встревоженный Лан. На его плечи был накинут меняющий цвета плащ Стража, отчего Лан будто растворился в ночной темноте. - Где Морейн? - окликнул он метнувшегося мимо него Ранда, но тот, не отвечая, устремился вниз, перепрыгивая по две ступеньки за раз. Незажившая рана заныла, точно чьи-то беспощадные пальцы впились в бок. В коконе Пустоты боль осознавалась смутно. Но Ранд уже добрался до нужного gd`mh. Оно стояло на самом краю Руидина, далеко от центральной площади как можно дальше от лагеря, где жили Морейн и Хранительницы Мудрости, но все же в пределах города. Верхние этажи обрушились кучами щебня, разлетевшимися по мостовой и растрескавшейся земле. Уцелели только два нижних этажа. Собрав всю свою волю, Ранд старался держаться прямо и не сгибаться от боли в боку. Он вбежал в дом. Когда-то просторная передняя, окруженная каменным балконом, имела высокий потолок; теперь открытое ночному небу помещение казалось еще выше, бледный каменный пол был усеян битым камнем. Ниже балкона, под покровом лунных теней, три Гончие Тьмы, встав на задние лапы, царапали и грызли обитую бронзой дверь. Та сотрясалась под ударами их лап и едва сдерживала чудовищный натиск. В воздухе сильно пахло сгоревшей серой. Припомнив случившееся чуть раньше. Ранд, направляя Силу, отпрыгнул в сторону; луч коротко ударил жидким белым огнем мимо двери и уничтожил Порождения Тени. На этот раз юноша постарался уменьшить луч, стремясь ограничиться уничтожением только Гончих Тьмы, но в дальнем конце комнаты в толстой стене возникла темная дыра. Ранд надеялся, что она не сквозная, хотя в лунном свете трудно было сказать определенно. Нужно научиться лучше контролировать это оружие. Располосованная бронзовая обшивка двери висела клочьями, будто клыки и когти Гончих Тьмы и впрямь были стальными; через несколько мелких дырочек пробивался свет лампы. На плитах пола виднелись отпечатки когтей, но их было на удивление мало. Отпустив саидин. Ранд отыскал уголок поцелее, чтобы не порезать руку, и забарабанил кулаком по двери. Боль в боку стала по-настоящему сильной и явственной. Юноша глубоко вздохнул и попытался забыть о ней. - Мэт? Это я, Ранд! Открывай, Мэт! Вскоре дверь приоткрылась, в щелочку брызнул теплый свет лампы. Выглянул Мэт, на лице его было написано сомнение. Потом он распахнул дверь, тяжело навалясь на косяк, словно пробежал десяток миль с мешком камней на спине. Он был обнажен, на шее его висел серебряный медальон - лисья голова. Глаз лиса был выполнен и наполовину зачернен в виде древнего символа Айз Седай. Зная отношение Мэта к Айз Седай, Ранд все удивлялся, почему тот давнымдавно не продал эту вещицу. В глубине комнаты с невозмутимым видом за ворачивалась в одеяло высокая золотоволосая женщина. Судя по лежащим у ее ног копьям и щиту, это была Дева. Ранд поспешно отвел взор в сторону и громко прочистил горло: - Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. - С нами все хорошо. - Мэт окинул переднюю тревожным взглядом. - Теперь хорошо. Ты убил их? Что там было? Впрочем, раз этого больше нет, я и знать не хочу, что это было. Вот ведь проклятье, человеку иногда трудно быть тебе другом! Не только другом. Еще одним та'вереном и, вероятно, ключом к победе в Тармон Гай'дон. Кто бы ни замышлял нападение на Ранда, он имел причину нанести удар и по Мэту. Но Мэт всегда старался откреститься и от того, что он та'верен, и от своей роли в Последней Битве. - Их больше нет, Мэт. Это Гончие Тьмы. Три их было. - Я же сказал тебе, не хочу знать! - простонал Мэт. - Только Гончих Тьмы мне еще не хватало. Можно сказать, около тебя все время что-то новенькое появляется. Да-а, с тобой не соскучишься, разве что вдруг помрешь. Если б я не встал вина хлебнуть, когда дверь открываться начала... Передернувшись, он умолк и, почесывая алое пятно на правой руке, стал рассматривать разодранную металлическую обшивку. - Знаешь, какие забавные штуки с памятью творятся! Готов поклясться, когда я изо всех сил держал дверь, чтоб не открылась, одна из них прогрызла дыру! Я ее проклятущую башку видел! И зубы! Ее даже копье Мелиндры не обескуражило, все лезла и лезла. Появление Морейн на сей раз было более впечатляющим: она вбежала, высоко подхватив юбку, тяжело дыша и кипя от гнева. Следом за ней влетел Лан - в руке меч, на каменном лице гроза. А позади них улицу затопила толпа Фар Дарайз Май. Кое на ком из Дев из одежды были лишь короткие штаны, но у всех - копья наготове, шуфа обмотана вокруг головы, черная вуаль скрывает лицо, глаза сверкают готовностью убивать. У Морейн с Ланом, по крайней мере с виду, будто гора с плеч свалилась, когда они увидели Ранда, спокойно беседующего с Мэтом, хотя Айз Седай, похоже, не прочь была b{qj`g`r| Ранду пару <добрых> слов. А что думают айилки, мешали определить эти их вуали. В голос заверещав, Мэт кинулся в комнату и принялся торопливо натягивать штаны. Но, как он ни суетился, ни прыгал, вышла заминка: надевая штаны, он еще и руку не переставая чесал. Золотоволосая Мелиндра наблюдала за ним с широкой ухмылкой, которая очень скоро грозила перейти в хохот. - Что у тебя с рукой? - спросил Ранд. - Говорю ж тебе, шуточки какие-то память выкидывает, - сказал Мэт, продолжая чесаться и одеваться. - Когда мне померещилось, что та тварюга дверь проела, она вроде как и руку мне обслюнявила, а теперь там так чешется, точно огнем горит! Да и с виду на ожог похоже. Ранд открыл было рот, но Морейн, отстранив его, решительно вошла в комнату. При виде нее Мэт повалился навзничь, лихорадочно натягивая штаны, но она, не обращая внимания на его протесты, опустилась на колени и сжала голову юноши ладонями. Ранд уже проходил через процедуру Исцеления, да и со стороны видел, как это делается, но, против всех его ожиданий, Мэт лишь вздрогнул, а потом за кожаный ремешок приподнял свой медальон. Тот, покачиваясь, свисал с ладони. - С чего вдруг треклятая штуковина стала холоднее льда? - пробормотал он. - Что это ты сделала, Морейн? Если хочешь что-то сделать, так Исцели от этой чесотки, а то у меня уже вся рука чешется. - Правая рука Мэта покраснела от плеча до запястья и, похоже, начала отекать. Морейн не сводила глаз с Мэта - такого крайнего изумления на ее лице Ранд никогда не видел. - Да, я тебя Исцелю, - медленно вымолвила она.- А если медальон холодный, сними его. Мэт хмуро воззрился на Морейн, потом стащил через голову медальон и положил его рядом с собой. Морейн вновь обхватила его голову ладонями, Мэт завопил, будто его головой в сугроб окунули. Ноги его одеревенели, спина выгнулась дугой; широко, до предела раскрытые глаза невидяще уставились в никуда. Наконец Морейн отняла руки, и Мэт тяжело обмяк, хватая ртом воздух. Краснота и отек исчезли. Заговорить Мэт сумел лишь с третьей попытки: - Кровь и пепел! Что за гадство! Чего, так каждый растреклятый раз должно быть? Проклятье, было-то всего ничего! Лишь чесалось! - Не мели языком и думай, что говоришь, - промолвила Морейн, поднимаясь. - Не то я отыщу Найнив и отдам тебя ей, пусть разбирается. - Но говорила она без всякого выражения. Можно было подумать, что она произносила эти слова во сне. Айз Седай старалась не смотреть на заинтриговавший ее медальон, который Мэт повесил обратно на шею. - Тебе нужно отдохнуть, - с отсутствующим видом сказала она. - Если захочешь, оставайся завтра в постели. Дева в одеяле - Мелиндра? - опустилась на колени возле Мэта и положила руки ему на плечи, глядя на Морейн поверх его головы. - Я прослежу, чтобы он сделал так, как вы сказали, Айз Седай. - Внезапно ухмыльнувшись, она взъерошила Мэту волосы: - Теперь этот маленький про казник - мой. Судя по испуганному лицу Мэта, он собирался с силами, явно решив немедля задать стрекача. Ранд расслышал у себя за спиной приглушенные веселые смешки. У двери, заглядывая в комнату, столпились Девы, шуфы и вуали были опущены на плечи. - Поучи его петь, сестра по копью, - сказала Аделин, и остальные Девы покатились со смеху. Ранд с холодным лицом повернулся к ним: - Дайте человеку отдохнуть. Кстати, одеться никому из вас не надо? - Они неохотно отступили, по-прежнему заглядывая в комнату. Потом оттуда вышла Морейн, и искромсанная дверь захлопнулась за ней. - Оставьте нас, пожалуйста, - сказала Девам Айз Седай. Она покосилась на них, чуть раздраженно поджав губы. - Мне нужно поговорить с Рандом ал'Тором наедине. Кивая, айилки направились к выходу, кое-кто подшучивал, станет ли Мелиндра учить Мэта петь. Что бы это значило? И кстати, интересно, известно ли Мэту, что Мелиндра, по всей видимости, из Шайдо? Ранд остановил Аделин, положив ладонь на ее обнаженную руку; заметившие его жест Девы тоже остановились, поэтому юноша обратился ко всем сразу: - Если вы не идете, когда я вам говорю, что будет, если мне потребуется hqonk|gnb`r| вас в бою? - Такого намерения у него не было; если удастся, он постарается избежать этого. Ранд знал: они яростные и беспощадные бойцы, но его с детства учили - мужчина должен сделать все, даже умереть, но не допустить, чтобы погибла женщина. Пусть холодная логика подсказывает, что это глупое убеждение, особенно в отношении таких женщин, но против себя не попрешь. Однако он благоразумно не стал объяснять свои сомнения Девам. - Вы сочтете это шуткой или решите, что пойдете, когда вам захочется? Они смотрели на него с неверием и ужасом - так внимают тому, кто обнаружил перед всеми глубочайшее невежество, незнание простейших фактов. - В танце копий, - обращаясь к Ранду, произнесла Аделин, - мы пойдем туда, куда ты укажешь, но сейчас не время танца. Кроме того, ты не велел нам уходить. - Даже Кар'а'карн - не король, как в мокрых землях, - прибавила седоволосая Дева. Мускулистая и крепкая, несмотря на свои немалые года, она щеголяла в короткой сорочке и шуфе. Эта многократно слышанная фраза начала уже надоедать Ранду. Уходя, Девы продолжали перебрасываться шутками. Наконец Ранд остался наедине с Морейн и Ланом. Страж только сейчас вложил меч в ножны и выглядел, как и всегда, расслабленным. Иными словами, лицо его, в лунном свете казавшееся вырубленным из цельного камня, опять стало неподвижным и спокойным, а в позе сквозила готовность взорваться в неожиданном движении, отчего все айильцы рядом с Ланом казались мирными котятами. Плетеная кожаная лента не давала упасть на лицо его длинным волосам, тронутым на висках сединой. Взор у Стража был точно у голубоглазого ястреба. - Мне нужно поговорить с тобой о... - начала Морейн. - Лучше поговорим завтра,- перебил ее Ранд. Лицо Лана посуровело, если такое вообще возможно. В первую очередь Стражи оберегали своих Айз Седай как от посягательств на них самих, так и от нападок на их авторитет, о себе же Страж думал потом. Ранд не обратил внимания на напрягшегося Лана. Боль в боку рвала тело, но он ухитрялся держаться прямо: нельзя показать Морейн свою слабость. - Если ты думаешь, что я помогу отобрать у Мэта ту лисью голову, то ошибаешься. - Каким-то образом медальон воспрепятствовал ей направить Силу. Или же не позволил Исцелению воздействовать на Мэта, пока тот касался серебряной вещицы.