Кэтрин слегка наклонилась вперёд, подняв руку. Глаза Красной превратились в щёлки, когда Фелаана перехватила её руку прежде, чем удар достиг цели.

«Её без сомнения казнят», — твёрдо заявила женщина своим скрипучим голосом, — «но она воспитанница Башни, и ни одна из нас не в праве её бить».

«Убери руку, Коричневая», — прорычала Кэтрин, взвизгнув, её тут же окутал свет саидар.

Немедленно каждая из женщин в карете, кроме Эгвейн, засияла Силой. Они таращились друг на друга как дикие кошки, только что не шипели и не пускали в ход когти. Но не все. Кэтрин и Сестра повыше, сидевшая сбоку от неё, ни разу не посмотрели друг на друга. И перевес, судя по всему, был на их стороне. Что, во имя Света, здесь происходит? Враждебность, повисшая в воздухе, была такой сильной, что её можно было резать как хлеб.

Через мгновение, Фелаана отпустила запястье Кэтрин и откинулась назад, но никто и не подумал отпустить Источник. Эгвейн внезапно решила, что никто из них не хочет быть первой. Их лица в бледном лунном свете выглядели спокойными, но Коричневая схватилась за шаль, а Сестра, сторонившаяся Кэтрин, не переставая, разглаживала свою юбку.

«Думаю, пора», — сказала Кэтрин, сплетая щит. — «Мы же не хотим, чтобы ты выкинула какую-нибудь глупость…» — Её улыбка не предвещала ничего хорошего. Эгвейн только вздохнула, когда плетение отсекло её от Источника. И так сомнительно, чтобы она смогла обнять саидар, но даже если бы она попыталась, против пяти готовых использовать Силу Сестёр, она продержалась бы не дольше секунды. Её спокойная реакция, кажется, разочаровала Красную. — «Возможно, это твоя последняя ночь в жизни», — продолжила та. — «Я ни капли не удивлюсь, если Элайда прикажет тебя укротить, а утром отрубить голову».

«Или даже ночью», — кивнув, добавила её долговязая компаньонка. — «Думаю, Элайда с нетерпением ждёт тебя в гости». В отличие от Кэтрин, она просто констатировала факт, но, без сомнения, она тоже была Красной. И она с подозрением поглядывала на остальных женщин, словно подозревала, что те могут что-то предпринять. Очень странно!

Эгвейн сдержалась, отказавшись им отвечать, хотя они этого ждали. Кэтрин — уж определённо. Она собиралась с достоинством пойти на плаху. Неизвестно, хорошей или плохой она была Амерлин, но умрёт она достойно, как и подобает настоящей Престол Амерлин.

Заговорила женщина, сидевшая в сторонке от Красных, и её арафельский акцент позволил Эгвейн вспомнить, кому принадлежит это жёсткое, узкое лицо, едва различимое в лунном свете. За Беришей Теракуни — Серой Сестрой, за которой закрепилась репутация строгой, часто даже весьма строгой, ревнительницы закона… записанных законов, естественно — никогда не замечалось излишнее милосердие. — «Ни сегодня ночью, ни завтра утром, Барасин. Если только Элайде не вздумается вызывать Восседающих посреди ночи, а они пожелают придти. Данный случай требует созыва Высшего Суда, а на это уйдёт никак не пара минут, и даже часов. И что мало для меня удивительно, Совет Башни не столь уж услужлив, чем хотелось бы Элайде. Девочку будут судить, но, думаю, Совет Башни соберётся тогда, когда выберет сам».

«Совет прибежит по первому зову Элайды, иначе она всем назначит наказания, которые заставят их пожалеть, что они так не поступили», — рассмеялась Кэтрин. — «То, с какой скоростью умчались Джала с Мерим, когда увидели, кого мы поймали, означает, что к настоящему времени она уже в курсе. И, держу пари, Элайда уже собственноручно подняла всех Восседающих из их тёплых постелей, если такое потребовалось». — В голосе появилось мечтательность и резкость одновременно. — «Возможно, тебя она назначит Главным Защитником. Ты будешь рада?»

Бериша раздулась от негодования, сдвинув свою шаль. Порой Главный Защитник получал такое же наказание, как и тот, кого он защищал. Возможно, на такой должности иначе было нельзя. Несмотря на все попытки Суан завершить её образование, Эгвейн этого не знала.

«Что я хочу знать», — через какое-то время сказала Серая, стараясь не обращать внимания на женщин, сидевших рядом, — «что вы сделали с цепями в гавани? И как с этим справиться?»

«Никак», — ответила Эгвейн. — «Чтоб вы знали, теперь они превратились в квейндияр. Даже с помощью Силы вы не сможете их сокрушить, они станут только прочнее. Полагаю, что их можно продать, если сломать кусок стены, чтобы их снять. Если только кому-то по карману кусок квейндияра такого размера. Или взбредёт в голову заиметь такую вещь».

На этот раз никто не стал останавливать Кэтрин. Она ударила и очень сильно. — «Заткнись!» — Прошипела Красная.

Хороший совет, если она не хотела, чтобы ей отбили мозги. Во рту ощущался привкус крови. Поэтому Эгвейн прикусила язык, и в карете повисла тишина, все сидели, обняв саидар, и с подозрением следили друг за другом. Невероятно! Почему для выполнения этой ночной работы Элайде взбрело в голову выбрать женщин, которые терпеть друг друга не могут? Чтобы продемонстрировать свою силу? Из прихоти, просто потому, что ей так захотелось? Не важно. Если благодаря Элайде она переживёт эту ночь, то она, по крайней мере, сможет дать знать Суан, что с ней приключилось, и, вероятно, с Лиане тоже. Ей нужно сообщить Суан, что их предали. А затем молиться о том, что Суан сможет отыскать предателя. Молиться о том, чтобы восстание не погибло. Она тут же коротко об этом помолилась. Последний пункт был куда важнее всего остального.

Когда возница остановил лошадей, она уже достаточно оправилась, чтобы самостоятельно выйти из кареты вслед за Кэтрин и Приталль, хотя голова все ещё была ватной. Она могла стоять без чужой помощи, но сильно сомневалась, что смогла бы далеко убежать, не говоря о том, что её догнали бы уже через пару шагов. Поэтому она спокойно стояла возле тёмной лакированной кареты и терпеливо ждала, как и стоявшая рядом упряжка из четвёрки лошадей. В конце концов, она тоже своего рода в упряжке. Перед ней вырисовывалась в ночи Белая Башня, широкий светлый столб, исчезающий в темноте. Свет горел всего в нескольких окнах, но часть из них была почти на самом верху, возможно даже в комнате, в которой жила Элайда. Очень странно. Теперь она пленница, и жить ей осталось не долго, но она чувствовала, что вернулась домой. Башня, казалось, придала ей сил.

С подножки кареты соскочили два форейтора в ливреях с Пламенем Тар Валона на груди, и подставили руки в белых перчатках каждой женщине, которая выходила из кареты. Одна Бериша воспользовалась предложенной помощью, просто потому что это дало ей возможность побыстрее оказаться на мостовой, чтобы, как подозревала Эгвейн, наблюдать за остальными. Барасин так мрачно посмотрела на мужчин, что один из них громко икнул, а второй побледнел. Фелаана не стала отвлекаться от наблюдения за остальными, просто раздражённо отмахнулась от мужчин. Даже здесь все пятеро удерживали саидар.

Они были возле основного заднего крыльца, сюда со второго яруса вела мраморная лестница с каменными перилами, с четырьмя массивными фонарями из бронзы, которые высвечивали широкие озера мерцающего света. К её удивлению, у подножия лестницы стояла единственная Послушница, кутаясь от холода в белый плащ. Она почти ожидала встретить саму Элайду со свитой подхалимов, пришедшую позлорадствовать над пленницей. Второй неожиданностью оказалось то, что этой послушницей оказалась Николь Трихилл. Белая Башня была последним местом, где она подумала бы искать беглянку.

Судя по тому, как вылупила глаза Николь, когда из кареты появилась Эгвейн, послушница была поражена ещё больше, но все-таки она сделала достойный, хоть и поспешный реверанс Сёстрам. — «Кэтрин Седай, Амерлин приказала, чтобы её… её передали Наставнице Послушниц. Она сказала, что у Сильвианы Седай есть необходимые инструкции».

«Так-так. Похоже, что, по крайней мере, сегодня ночью тебя высекут», — с улыбкой промолвила Кэтрин. Эгвейн стало интересно, ненавидела ли её женщина лично, либо тех, кого она собой представляла, либо всех и каждого. Высекут. Она никогда не наблюдала ничего подобного, но она слышала, как это происходит. По рассказам — очень больно. Она спокойно встретила пристальный взгляд Кэтрин, и через мгновение улыбка женщины растаяла. Было видно, что та снова собралась её ударить. Айил знали, как обращаться с болью. Они отдавались боли, давали ей себя поглотить, без борьбы, даже не пытаясь сдержать крики. Возможно, это поможет. Хранительницы Мудрости говорили, таким образом, боль стекает, не задерживаясь в теле.

«Если этот приказ Элайды означает, что таскать её больше не придётся, то мне здесь больше нечего делать», — заявила Фелаана, хмуро оглядев всех присутствующих, включая Николь. — «Если девочка должна быть усмирена и казнена, этого будет достаточно». — Подобрав юбки, светловолосая сестра быстро пошла вверх по лестнице мимо Николь. Почти побежала! Когда она скрылась внутри дверей, её все ещё окружало свечение саидар.

«Я согласна», — холодно заметила Приталль. — «Гаррил, думаю, что пройдусь с тобой, до конюшни, пока ты не расседлаешь Кровавое Копьё». — Темноволосый, коренастый мужчина с каменным лицом, появившийся из темноты, в ответ поклонился. Он вёл под уздцы высокого гнедого коня. На нем был изменяющий цвет плащ Стража, который скрывал большую часть его тела. Когда он останавливался, то словно растворялся в ночи. Он беззвучно последовал за Приталль в темноту, но посматривал через плечо, охраняя её спину. Она тоже не отпускала Силу. Чего-то Эгвейн явно недопонимала.

Внезапно, Николь сделала ещё реверанс, на сей раз глубже, и её словно прорвало. — «Я очень сожалею, что убежала, Мать» — выпалила она. — «Я думала, они здесь позволят мне учиться быстрее. Арейна и я думали…»

«Не называй её так!» — пролаяла Кэтрин, и хлестнула послушницу хлыстом из Воздуха по заду, достаточно сильно, чтобы та с визгом подскочила вверх. — «Если ты сегодня помогаешь Престол Амерлин, дитя, то возвращайся к ней и передай, что я обещаю, что её распоряжения будут выполнены. А теперь, беги!»

Бросив последний безумный взгляд на Эгвейн, Николь подхватила плащ и юбки и отправилась вверх по лестнице так быстро, что дважды споткнулась и чуть не упала. Бедная Николь. Её воздушные замки разбились о камни Башни, а если тут узнают её настоящий возраст… Должно быть, она солгала, чтобы её приняли. Ложь одна из самых плохих привычек. Эгвейн выбросила девушку из головы. Николь больше не её головная боль.

«Не нужно было пугать дитя до самых печёнок», — к её удивлению, сказала Бериша. — «Послушниц надо направлять, а не бить». — Как-то не вяжется с её взглядами на закон Башни.

Кэтрин и Барасин разом повернулись к Серой Сестре, вперив в неё пристальные взгляды. Теперь остались две кошки, а третья оказалась скорее мышкой, чем кошкой.

«Ты собираешься идти вместе с нами к Сильвиане? Одна?» — спросила Кэтрин, скривив губы в очень неприятной улыбке.

«А ты не боишься, Серая?» — с лёгкой насмешкой в голосе спросила Барасин. Она зачем-то помахала рукой, отчего бахрома на её шали закачалась. — «Ты одна, а нас двое?»

Форейторы застыли как статуи, словно мужчины старались превратиться в невидимок или оказаться где-нибудь в другом месте.

Бериша была не выше Эгвейн, но она вытянулась, и завернулась в шаль. — «Угрозы запрещены отдельным законом Башни…»

«А разве Барасин тебе угрожала?» — вкрадчиво прервала её Кэтрин. Голос звучал мягко, но внутри была острая сталь. — «Она всего лишь спросила, не боишься ли ты. А что, ты должна?»

Бериша встревожено смочила губы. В её лице не было ни кровинки, а глаза становились все шире и шире, словно она увидела что-то, чего видеть не желала. — «Я…, думаю, я немного погуляю тут», — сказала она, наконец, сдавленным голосом, и тихонько попятилась, не сводя глаз с двух Красных Сестёр. Кэтрин тихо удовлетворённо засмеялась.

Это уже точно безумие! Даже сестры, ненавидевшие друг друга до смертной агонии, не вели себя подобным образом. И ни одна женщина, которую можно так легко запугать, как Беришу, никогда не стала бы Айз Седай. Что-то в Башне было не так. Совсем неправильно.

«Хватай её», — обронила Кэтрин, начиная подниматься по лестнице.

Отпустив наконец саидар, Барасин схватила Эгвейн за руку и последовала за ней. Эгвейн не оставалось ничего иного, кроме как подхватить свои разделённые юбки и покорно последовать за ними. У неё все ещё плыло перед глазами.

Попав в Башню, она на самом деле почувствовала себя как дома. Белые стены с фризами и гобеленами, яркая разноцветная плитка на полу, казались такими же знакомыми, как на кухне у мамы. И чем дальше, тем больше. Уже прошло много времени с тех пор, как она была на её кухне, а в этих коридорах совсем недавно. С каждым вздохом она набиралась сил от родных стен. Но и тут она чувствовала странность. И лампы горели, и час был не столь уж поздний, но в коридорах не было ни души. Раньше тут всегда можно было встретить несколько сестёр, скользивших по коридорам по своим делам, даже поздно ночью. Она очень ярко это вспомнила, потому что, проносясь мимо в поздний час с каким-нибудь поручением, мечтала когда-нибудь стать столь же изящной и царственной как они. У Айз Седай был собственный распорядок дня, а некоторые Коричневые вообще не любили работать днём. Ночь меньше отвлекает от научных изысканий, не отрывает от чтения. Однако, сейчас вокруг никого не было. Но ни Кэтрин, ни Барасин не выразили какого-либо удивления тому, что их только трое в безжизненном коридоре. Очевидно, подобная кладбищенская тишина теперь была в порядке вещей.

Только когда они добрались до светлой лестницы в небольшой нише, наконец, появилась ещё одна Сестра, поднимавшаяся снизу. Пухлая женщина в дорожном платье с красными вставками, с насмешливым ртом, готовым рассмеяться. На ней была шаль с длинной красной бахромой из шелка. Кэтрин и остальные, наверное, прихватили свои шали в гавань, чтобы их было видно, потому что в Тар Валоне никто не тронул бы женщину в украшенной бахромой шале, особенно мужчины, и это понятно, но здесь?

При виде Эгвейн широкие соболиные брови вновь прибывшей взлетели вверх над ярко синими глазами, и она встала руки в боки, отчего шаль съехала вниз по плечам. Эгвейн решила, что раньше не встречала эту женщину, но очевидно того же нельзя было сказать о противоположной стороне. — «Ух, ты! Да это девчушка ал’Вир. Они отправили её в Южную гавань? Элайда наградит вас за такую ночную работёнку. Обязательно. Вы только поглядите на неё. Посмотрите, как стоит. Можно подумать, вы двое её почётный эскорт. А я думала, она будет плакать, и вопить о пощаде».

«Думаю, это так зелье повлияло на её чувства», — с мрачным видом ответила Кэтрин, покосившись на Эгвейн. — «Кажется, она не понимает, во что вляпалась». — Барасин, по-прежнему, удерживая Эгвейн за руку, сильно её толкнула, однако закачалась, и ей пришлось восстанавливать равновесие, стараясь сохранить невозмутимость на лице, не обращая внимания на яростные взгляды женщины повыше.

«Шок», — кивнув, сказала пухленькая Красная. В голосе не было сочувствия, но после Кэтрин, этого было уже достаточно. — «Мне приходилось видеть такое раньше».

«Как дела в Северной гавани, Милэйр?» — спросила Барасин.

«Похоже, нам далеко до вас. Если визжать как поросята, прищемлённые воротами, как вопили двое наших, то я боялась, что мы вспугнём тех, кого собирались ловить. Хорошо, что среди нас нашлось хотя бы двое, кто смог договориться друг с другом. В результате, весь наш улов — это один дичок, который успел к тому моменту превратить половину цепи в квейндияр. Мы мчались назад, чуть не загнав лошадей, словно… ну, в общем, словно нам достался такой же приз, как и вам. Но Заника настояла. Она даже заставила своего Стража сменить на козлах возницу».

«Дичок», — высокомерно сказала Кэтрин.

«Только половину цепи?» — облегчённо выдохнула Баразин. — «Значит, Северная гавань свободна».

Брови Мелэйр снова поднялись от удивления, уловив подтекст. — «Утром увидим», — медленно сказала она, — «когда они опустят половину, оставшуюся железной. Вторая половина затвердела как… ну, в общем, как кусок квейндияра. Лично я сомневаюсь, что там сможет пройти что-то крупное». — Она покачала головой с озадаченным видом. — «Было ещё кое-что странное. И даже больше, чем просто странное. Сначала, мы не смогли обнаружить дичка. Мы даже не почувствовали, как она направляла. Вокруг не было свечения Силы, и нам не были видны потоки. Просто цепь начала белеть. Если бы Страж Аребисы не заметил лодку, то ей, возможно, удалось бы закончить и удрать».

«Умненькая Лиане», — пробормотала Эгвейн. Она помассировала глаза. Лиане подготовилась заранее, до появления в гавани инвертировала все потоки и замаскировала свою способность направлять. Если бы она оказалась столь же догадлива, то, возможно, вышла бы сухой из воды. Все мы крепки задним умом.

«Да, именно так она назвалась», — нахмурившись, сказала Милэйр. Брови женщины, похожие на чёрных гусениц, были очень выразительны. — «Лиане Шариф. Из Зеленой Айя. Подряд две не очень умных лжи. Дисала уже высекла её с ног до головы, но она знай твердит своё. Я вышла перевести дыхание. Никогда не любила порку, даже за такие проступки. Ты знаешь, что это за трюк, дитя? Как можно скрыть потоки?»

О, Свет! Они приняли Лиане за дичка, выдающего себя за Айз Седай. — «Она говорит правду. Из-за усмирения она лишилась нестареющего лица, и поэтому, она кажется моложе. Её исцелила Найнив ал’Мира, и после этого она больше не Голубая Сестра. Она выбрала новую Айя. Задавайте вопросы ей. Только Лиане Шариф знает на них ответы…» — Её речь прервалась, так как в её рту появился кляп из Воздуха, заставив челюсти широко раздвинуться почти до треска.

«Мы не хотим слушать подобную ерунду», — прорычала Кэтрин.

Однако, Милэйр смотрела Эгвейн прямо в глаза. — «Звучит бессмысленно, что и говорить», — сказала она после паузы, — «но думаю, что не помешает задать ещё несколько вопросов кроме „как тебя зовут?“ В худшем случае, будет не скучно от её однообразных ответов. Не прихватить её вниз в камеру, Кэтрин? Я не могу оставлять Дисалу со второй надолго. Она презирает дичков, и просто ненавидит женщин, которые выдают себя за бывших Айз Седай».

«Она направляется не в камеру. Пока», — ответила Кэтрин. — «Элайда желает, чтобы мы отвели её к Сильвиане».

«Ладно, рано или поздно я узнаю этот трюк от одной девицы или от другой». — Поправив шаль, Милэйр глубоко вздохнула и снова отправилась вниз по лестнице, как женщина, у которой впереди была нелёгкая работа, которую ей совсем не хотелось выполнять. По крайней мере, теперь у Эгвейн появилась надежда за судьбу Лиане. Лиане стала «второй», а не «дичком».

Кэтрин быстро пошла вниз по коридору в полной тишине, а Барасин подтолкнула Эгвейн вслед за второй Красной, бормоча себе под нос о том, как глупо думать, что Сестра сможет чему-нибудь научиться у дичка или завравшейся выскочки Принятой. Сохранять остатки достоинства было тяжело, если сказать невозможно, когда тебя постоянно пихают в спину за длинноногой женщиной, а у вас разинут рот словно тот коридор, и по подбородку стекают слюни, но она держалась как могла. Если говорить на чистоту, она даже не думала об этом. Милэйр дала ей много пищи для ума. Милэйр упомянула сестёр в карете. Это вряд ли могло означать то, на что было похоже, но если это так, то…

Скоро синие, чередующиеся с белыми, плитки пола поменялись на красные и зеленые. Они приблизились к простой деревянной двери между двумя гобеленами, изображавшими деревья в цвету, на которых сидели птицы с большими крючковатыми клювами, такие яркие, что казалось маловероятно, чтобы такие встречались в природе. Дверь была простой, но ярко отполированной и известной каждой Принятой в Башне. Кэтрин постучалась в дверь с некоторой робостью, а когда ей ответил изнутри сильный голос: «Войдите», она громко вздохнула и толкнула дверь. Это из-за плохих воспоминаний о былых посещениях этого кабинета Послушницей и Принятой, или это находившаяся внутри женщина заставляла её нервничать?

Кабинет Наставницы Послушниц был точно таким, каким его помнила Эгвейн — маленькая, облицованная тёмными панелями, комната с простой, функциональной обстановкой. Узкий стол у двери был покрыт лёгкой резьбой со своеобразным узором, и на раме зеркала, висевшего на одной из стен, немного позолоты, и больше никаких украшений. Светильник на стене и пара ламп на письменном столе были абсолютно простыми, хотя и были сделаны наборными из шести разных материалов. Женщину, которая занимала этот пост, обычно меняли с каждой новой Амерлин, но Эгвейн была готова держать пари, что женщина, входившая в эту комнату Послушницей двести лет назад, и сегодня найдёт все знакомым и на прежних местах.

Когда они вошли, то застали новую Наставницу Послушниц — по крайней мере, тут в Башне — на ногах. Это была коренастая женщина ростом почти с Барасин, с аккуратно уложенными в причёску тёмными волосами, с квадратным, решительным подбородком. С первого взгляда на Сильвиану Брихон было понятно, что она не выносит никаких глупостей. Она была Красной Сестрой. Её юбки угольно-чёрного цвета пересекали вставки красной ткани, однако её шаль лежала сложенной на спинке стула за письменным столом. Её большие глаза выглядели встревожено. Казалось, с одного взгляда она проникла в самую суть Эгвейн, словно эта женщина не только узнала каждую мысль в её голове, но даже то, о чем она ещё только подумает завтра.

«Оставьте её и ждите снаружи», — произнесла Сильвиана низким, уверенным голосом.

«Оставить?» — недоверчиво переспросила Кэтрин.

«Что именно ты не расслышала, Кэтрин? Мне нужно повторить?»

Очевидно, этого не требовалось. Кэтрин покраснела, но ни слова не сказала. Вокруг Сильвианы появилось сияние саидар, и она спокойно перехватила щит, ни дав Эгвейн ни секунды, чтобы прорваться к Источнику. Она была уверена, что теперь смогла бы. За единственным исключением — Сильвиана была отнюдь не из слабых. Поэтому никакой надежды сломать щит не было. Кляп из Воздуха исчез в тот же миг, и она удовлетворилась тем, что отыскала носовой платок в поясной сумке и спокойно вытерла свой подбородок. В её сумке явно рылись — она клала платок сверху — но проверить, что ещё пропало кроме кольца, можно будет позже. Обычно заключённым требуется как-то занять свободное время. Там были: расчёска, набор иголок, небольшие ножницы, всякая чепуха — вот и все. Ещё палантин Амерлин. Как ей сохранить достоинство пока её будут сечь, она пока не знала, но это было впереди. А сейчас было сейчас.

Пока за остальными Красными не закрылась дверь, Сильвиана изучала её, сложив руки на груди. — «По крайней мере, обошлось без истерик», — сказала она затем. — «Это упрощает дело. Вот только, почему ты не боишься?»

«Какой от этого прок?» — ответила Эгвейн, возвращая платок на место. — «Не могу себе представить».

Сильвиана подошла к столу и встала, пробегая глазами бумаги, лежащие на нем, иногда поглядывая на неё. По её лицу невозможно было понять, о чем она думает — настоящая маска спокойствия Айз Седай. Эгвейн терпеливо ждала, обняв себя руками за талию. Даже вверх ногами она легко смогла признать подчерк Элайды, но только не могла прочитать, что там было написано. Пусть женщина не думает, что из-за ожидания и неопределённости она станет нервничать. Терпение было одним из того небогатого арсенала оружия, что у неё осталось.

«Кажется, Амерлин что-то напутала, когда решала, как с тобой поступить», — наконец сказала Сильвиана. Если она ждала, что Эгвейн грохнется на колени или станет заламывать руки, то не проявила своего разочарования. — «У неё тут целый план действий. Она не хочет, чтобы Башня тебя потеряла. В этом я с ней солидарна. Элайда решила, что тобой воспользовались как марионеткой остальные, и ты не должна нести за это ответственности. Поэтому тебя не станут обвинять за ложное провозглашение Амерлин. Она вычеркнула твоё имя из книги Принятых, и снова вписала его в книгу Послушниц. Я от всей души согласна с подобным решением, хотя раньше подобного никогда не происходило. Чтобы не говорили о твоих способностях, ты пропустила почти все занятия, поэтому для тебя же самой будет полезно снова побыть послушницей. С другой стороны, тебе не нужно бояться повторного испытания. Я бы никогда в жизни никого не заставила проходить его дважды».

«Я полноправная Айз Седай, на основании того, что была выбрана Престол Амерлин», — спокойно ответила Эгвейн. В отстаивании собственного титула не было никакой непоследовательности, даже если это вело к смерти. Любые уступки, как и её казнь, больно ударят по восставшим. Возможно, даже больнее, чем она думает. Стать снова Послушницей? Это абсолютная глупость! — «Если вы пожелаете, я могу процитировать нужное место из закона Башни».

Сильвиана выгнула дугой бровь и села, открыв большую книгу в кожаном переплёте. Книга Наказаний. Опустив перо в самую обычную стеклянную чернильницу, она сделала какие-то пометки. — «Ты только что заработала своё первое посещение этого кабинета. Я дам тебе ночь на раздумья, вместо того чтобы положить к себе на колено прямо сейчас. Будем надеяться, что раздумья усилят лечебный эффект».

«Думаете, что после пары шлепков я передумаю и откажусь от того, кто я есть?» — Эгвейн с трудом удалось сдержать сомнение в голосе. Но она не была уверена, что преуспела.

«Шлёпки шлёпкам рознь», — ответила Сильвиана. Вытерев кончик пера об обрывок тряпки, она поставила ручку на её место в стеклянном держателе и посмотрела на Эгвейн. — «Ты привыкла к наказаниям Шириам, когда она была Наставницей Послушниц». — Сильвиана пренебрежительно покачала головой. — «Я просмотрела её Книгу Наказаний. Она слишком многое спускала девочкам с рук, была слишком снисходительна к своим любимчикам. Поэтому в результате ей приходилось часто исправлять свои ошибки, вместо того, чтобы все делать как надо с самого начала. Я в месяц вношу втрое меньше записей, чем делала Шириам, потому что удостоверяюсь, что каждая, кого я наказывала, покидая меня, больше всего на свете желает никогда сюда не возвращаться вновь».

«Что бы вы ни делали, вы не заставите меня отказаться», — твёрдо сказала Эгвейн. — «А как вы себе это представляете? На каждое занятие я буду приходить ограждённой щитом? »

Сильвиана откинулась назад на свою шаль, положив ладони на край стола. — «Ты имеешь в виду, что будешь сопротивляться, пока можешь, не так ли?»

«Я буду делать то, что должна».

«И я сделаю то, что должна. Днём тебя не станут ограждать совсем. Но каждый час тебе будут давать слабый отвар корня вилочника». — Рот Сильвианы, покривился при этом слове. Она взяла лист бумаги, на котором были заметки Элайды, словно собралась зачитать, но потом отпустила его, дав ему упасть, потирая кончики пальцев, словно на них осталось что-то вредное или ядовитое. — «Мне совсем не нравится эта дрянь. Кажется, что её специально придумали, чтобы бороться с Айз Седай. Кто-то, кто не способен направлять, может выпить в пять раз больше дозы, которой хватит, чтобы вывести из строя Сестру, и почувствует всего лишь головокружение. Отвратительное зелье. Но в чем-то, кажется, полезное. Возможно, оно подействует на этих Аша’манов. От слабого отвара головокружения не будет, но и направлять ты почти не сможешь, чтобы не создавать проблем. Только слабые потоки. Откажешься пить, и тебе все равно вольют его насильно. А так же за тобой будут постоянно присматривать, поэтому веди себя прилежно и не пытайся сбежать. Ночью тебя будут ограждать щитом или напоят сильным отваром вилочника, после которого ты проспишь всю ночь, но на утро будешь маяться животом. Теперь ты послушница, Эгвейн, и останешься послушницей. Многие сестры все ещё считают тебя беглянкой, независимо оттого, что ты выполняла приказы Суан Санчей, а прочие, без сомнения, станут осуждать Элайду за то, что она не дала тебя казнить. Они станут следить за тобой. За каждым нарушением. За каждой ошибкой. Сейчас ты посмеялась над наказанием ещё его не испытав на себе, но что ты скажешь потом, когда станешь посещать меня пять, шесть, семь раз подряд каждый день? Посмотрим, сколько тебе потребуется времени, чтобы передумать».

К собственному удивлению Эгвейн, она спокойно улыбнулась, и брови Сильвианы взлетели вверх. Её рука дёрнулась, словно была готова схватить ручку.

«Я сказала что-то смешное, дочь моя?»

«Нисколько», — честно ответила Эгвейн. Просто она поняла, что сможет справиться с болью с помощью науки Айил. Она надеялась, что это сработает, иначе исчезнет вся надежда на сохранение достоинства. Во время наказания, по крайней мере. Со всем остальным, она будет справляться по мере сил.

Сильвиана посмотрела на свою ручку, но потом встала, так её и не взяв. — «Тогда на сегодня с тобой все. Точнее этой ночью. Но я хочу увидеть тебя перед завтраком. Пойдём».

Она направилась к двери, уверенная, что Эгвейн последует за ней, и Эгвейн так и поступила. Нападение с кулаками не приведёт ни к чему, кроме ещё одной записи в книге. Корень вилочника. Отлично, она все равно отыщет какую-нибудь лазейку. А если нет… Но она отказалась думать о плохом.

Сказать, что Кэтрин и Барасин были поражены, услышав план Элайды, это значит не сказать ничего. Ещё сильнее они расстроились, узнав, что им придётся присматривать за ней и поддерживать щит во время её сна, хотя Сильвиана и обещала им, что через час или два их сменят другие сестры.

«Почему мы обе?» — захотела узнать Кэтрин, за что заслужила косой взгляд от Барасин. Если бы это поручили только одной, то без сомнения это оказалась бы не Кэтрин, которая была выше по положению.

«Во-первых, потому что я так сказала», — Сильвиана подождала, пока остальные Красные не кивнут в знак согласия. Они кивнули, но с явной неохотой, однако не заставили себя долго ждать. Сильвиана не стала брать шаль, когда вышла в коридор, и странным образом казалась не соответствующей этому месту. — «А во-вторых, потому что я считаю, что это дитя хитрит. И поэтому я хочу, чтобы вы внимательно за ней присматривали, не важно бодрствует она или спит. У кого из вас её кольцо?»

Через мгновение, Барасин вынула кусочек золота из своей поясной сумочки, пробормотав, — «я просто решила, сохранить его в качестве сувенира от мятежницы, поставленной на колени. Теперь-то с ними покончат наверняка». — Сувенир? Сказала бы, что просто его украла!

Эгвейн протянула за кольцом руку, но Сильвиана оказалась быстрее, и оно тут же очутилось в её сумочке. — «Оно побудет у меня, пока ты снова не обретёшь право его носить, дитя. А теперь отведите её к послушницам, и присмотрите за ней. Комната уже должна быть подготовлена».