Правда, если бы она свернула себе шею, неудачно упав с лестницы, это дало бы Сюрот почувствовать некоторое облегчение от накопившегося раздражения, но яд, оставивший после себя труп с выпученными глазами и посиневшим лицом, это совсем другое дело. Даже занятые поиском Туон Взыскующие вынуждены были отвлечься на подобное событие в доме Сюрот. Она вынуждена была замять убийство её Голоса. Она знала, что и в её доме есть Слушающие. Они есть в каждом доме. Взыскующие же не только слушают, и могли пронюхать что-то, что должно остаться тайным.

Скрыть гнев потребовало поразительных усилий, и её тон был более прохладным, чем она сама хотела: — «Надеюсь, что ты разбудила меня не только для того, чтобы снова умолять, Лиандрин».

«Нет, нет!» — Глупая курица подняла голову и смотрела прямо на неё! — «От Генерала Галгана прибыл посыльный, Верховная Леди. Он ожидает, чтобы доставить вас к генералу».

В голове Сюрот начало пульсировать раздражение. Женщина задержала сообщение от Галгана и ещё смеет смотреть на неё? Конечно, вокруг темно, но волна раздражения прошла по всему телу, и ей захотелось задушить Лиандрин голыми руками. Вторая подряд смерть только усилила бы интерес Взыскующих к её дому, если бы они только о ней узнали, но Эльбар сумел бы незаметно избавиться от тела. Ему не привыкать решать подобные вопросы.

Хотя, ей нравилось владеть бывшей Айз Седай, которая когда-то вела себя в общении с ней столь надменно. Будет огромным наслаждением воспитать из неё хорошую да’ковале. Однако пришло время поставить женщину на место. Уже ходят раздражающие слухи о необузданной марат’дамани, находящейся среди её слуг. Пошёл уже двенадцатый день, с тех пор как сул’дам обнаружила, что она была ограждена каким-то способом, так что не могла направлять, и сильно удивилась по этому поводу. Но все же это не поможет ответить на вопрос, почему она не была обуздана прежде. Хотя, Эльбару надо приказать подыскать Ата’ан Шадар среди сул’дам. Это будет не легко, так как до странности очень мало сул’дам обращались к Великому Повелителю. Теперь она больше не доверяла ни одной сул’дам, но возможно Ата’ан Шадар можно будет доверять немного больше, чем остальным.

«Зажги пару ламп, а затем принеси мне платье и туфли», — сказала она, свешивая ноги с кровати.

Лиандрин подползла к столу, на котором стояла закрытая крышкой чаша с песком на позолоченной треноге, и зашипела, когда неосторожно наткнулась на неё рукой, но быстро воспользовалась щипцами, чтобы вынуть горячий уголь, раздула его, и засветила пару посеребрённых ламп, подрегулировав фитили так, чтобы они давали устойчивый свет и не коптили. Судя по её речам, она считала себя равной Сюрот, а не её собственностью, но ремень научил её с готовностью повиноваться приказам.

Поворачиваясь с одной из ламп в руке, она вскрикнула при виде темнеющих очертаний Алмандарагала в углу, но сразу подавила свой крик. Тёмные, окружённые выпуклой каймой, глаза лопара внимательно следили за ней. Как будто она никогда прежде его не замечала! С другой стороны, его вид способен был внушить страх: десять футов в длину, почти две тысячи фунтов живого веса, лишённая шерсти шкура красно-коричневого оттенка, передние шестипалые лапы подобраны под себя, когти которых то выпускаются, то убираются, то выпускаются, то убираются.

«Спокойно», — подала Сюрот лопару знакомую команду, но перед тем как лечь снова отдыхать на пол, он раскрыл широкую пасть, показав острые зубы, и положил свою огромную круглую голову на лапы, словно большая собака. Но глаза не закрыл. Лопары очень умны, и этот явно доверял Лиандрин не больше, чем она ему.

Несмотря на встревоженные взгляды в сторону Алмандарагала, да’ковале оказалась достаточно проворной, чтобы найти и принести из высокого резного шкафа синие бархатные туфли и белое шёлковое платье, со сложной вышивкой зеленого, красного и синего цветов. Она подставила платье, чтобы Сюрот могла продеть руки в рукава, но ей пришлось самой завязывать длинный пояс, и вытянуть ногу прежде, чем женщина опомнилась, встав на колени, и надела туфли ей на ноги. Девица была полной неумёхой!

В тусклом свете ламп Сюрот оглядела себя в позолоченном зеркале, стоящем у стены. Глаза запали и вокруг пролегли тени от усталости, хвост волос свисал за спину на расслабленном для сна шнуре, и голову, несомненно, требовалось обрить. Очень хорошо. Посыльный Галгана решит, что она опечалена исчезновением Туон, и в целом это было верно. Но до того как приступить к изучению сообщения генерала, у неё было одно небольшое, но важное дело.

«Беги к Росале и попроси её хорошенько тебя побить, Лиандрин», — сказала она.

Маленький твёрдый рот да’ковале широко открылся, а глаза расширились от шока. — «Но за что?» — проскулила она. — «Я, я ни в чем не виновата!»

Сюрот постаралась занять руки затягиванием пояса потуже, чтобы её не ударить. Ей придётся ходить, глядя в землю в течение месяца, если кто-нибудь узнает что она лично ударила да’ковале. Конечно, она не должна унижаться до разъяснения своих поступков своей собственности, и как только Лиандрин станет полностью обученной, она не пропустит возможность напомнить, как низко она пала.

«Потому что ты задержала сообщение от генерала. И потому что ты по прежнему называешь себя „Я“, а не Лиандрин. И потому что ты глядишь мне в глаза». — Она не смогла сдержаться и прошипела последнюю фразу. С каждым словом Лиандрин словно становилась меньше, и теперь стояла уставившись в пол, будто это могло смягчить её проступки. — «И потому что ты подвергла сомнению моё распоряжение вместо беспрекословного повиновения. И наконец самое последнее из распоследнего, но самое для тебя важное — потому что я хочу, чтобы тебя побили. А теперь, беги со всех ног, и передай Росале каждую из этих причин, чтобы она хорошенько тебя била».

«Лиандрин слышит и повинуется, Верховная Леди», — прохныкала да’ковале, наконец-то сделав что-то верно, и бросилось к двери так быстро, что потеряла одну из своих белых туфель. Но была слишком напугана, чтобы возвращаться, или возможно даже не заметила — что в общем для неё же и лучше — она схватилась за дверь, рванула и убежала. Дисциплинарные взыскания для собственности не должны приносить чувство удовлетворения, но тем не менее оно было. О, да, и какое!

Сюрот задержалась ещё на одну минуту, чтобы справиться с дыханием. Казаться огорчённой это одно, а взволнованной — совсем другое. Её переполняло раздражение из-за Лиандрин, трясло от воспоминаний о кошмарах, от страха за судьбу Туон, и за свою собственную, но только дождавшись, пока в зеркале не отразилось абсолютно спокойное лицо, она последовала за да’ковале.

Прихожая была украшена в кричащем эбударском стиле, потолок расписан синими облаками, стены были жёлтыми, а на полу чередовались зеленые и жёлтые плитки. И даже полная смена всей обстановки, включая её собственные высокие ширмы, обе расписанные самыми лучшими художниками образами птиц и цветов, не смогли смягчить эту безвкусицу. Она зарычала про себя при виде внешней двери, очевидно оставшейся открытой после бегства Лиандрин, но в секунду прогнала мысли о да’ковале из своей головы и сконцентрировалась на мужчине, который стоял, разглядывая ширму, на которой был изображён кори — огромный пятнистый кот из Сен Т’джора. Долговязый седеющий воин в панцире с сине-жёлтыми полосами плавно повернулся на звук её шагов и пал на одно колено, хотя был простолюдином. На шлеме у него под рукой было три тонких синих пера, наверняка сообщение должно было быть важным. Разумеется важным, раз её потревожили в столь ранний час. Но она дала бы ему себя потревожить. На этот раз.

«Генерал Знамени Микел Наджира, Верховная Леди. Капитан-Генерал Галган шлёт вам свои приветствия, он получил сведения из Тарабона».

Брови Сюрот поднялись помимо воли. Тарабон? В Тарабоне было почти столь же безопасно как в Синдаре. Автоматически она шевельнула пальцами, но ей никто не ответил, так как она ещё не нашла замену для Алвин. Ей придётся разговаривать с этим мужчиной напрямую. Раздражение по этому поводу укрепило её голос, и она не стала предпринимать никаких усилий, чтобы его смягчить. Стоять на колене, вместо того чтобы пасть ниц! — «Что за сведения? Если меня разбудили из-за новостей насчёт Айил, то мне это не понравится, Генерал».

Но её тон не смог его напугать. Он даже поднял взгляд так, что почти встретился с ней глазами. «Это не Айил, Верховная Леди», — сказал он спокойно. — «Капитан-Генерал Галган желает сообщить вам лично, чтобы вы смогли услышать каждую деталь точно».

Дыхание Сюрот на миг оборвалось. Наджира отказывается говорить ей о содержании этих сообщений или ему приказали не сообщать, что было очень плохо. — «Веди», — скомандовала она, и затем вышла из комнаты, не ожидая его, и стараясь не обращать внимания на пару Стражей Последнего Часа, застывших как статуи по обе стороны двери. От подобной «чести» — сопровождаться этими мужчинами в красно-зелёных доспехах — на коже появились мурашки. С момента пропажи Туон она старалась их вообще не замечать.

Коридор, уставленный позолоченными лампами, в которых под воздействием сквозняков мерцал огонь, был почти пуст, если не считать колышимых ветром гобеленов, изображающих морские сцены с кораблями, и нескольких слуг в ливреях дворца, направляющихся с какими-то поручениями в столь ранний час, но сделавших подобающие глубокие поклоны и реверансы. Но все всегда смотрели прямо на неё! Возможно, это Беслан их подговорил? Нет. Новый Король Тарабона теперь был равен ей, по закону, во всяком случае, и она сомневалась, что он заставил бы своих слуг вести себя подобным образом. Она смотрела прямо перед собой. И таким образом ей удалось не видеть подобного оскорбления от слуг.

Наджира довольно быстро её догнал, и его сапоги загрохотали по ярко голубым плиткам пола сбоку от неё. На самом деле ей не нужен был провожатый. Она и так знала, где должен быть Галган.

Прежде в этой комнате, квадратной в сечении и в тридцать шагов в каждую сторону, была танцевальная зала. Потолок был расписан причудливыми рыбами и птицами, которые резвились среди облаков и волн часто причудливым способом. Теперь только потолок напоминал о предыдущем назначении комнаты. Вдоль всех окрашенных в бледно красный цвет стен стояли зеркальные лампы и полки, набитые рапортами в кожаных футлярах. Писари в коричневых куртках сновали между длинными, застеленными картами столами, которые заполонили зеленые плитки бывшего танцпола. Молодой офицер, под-лейтенант без плюмажа на красно-жёлтом шлеме, без намёка на поклон пронёсся мимо Сюрот. Писари просто уступали дорогу. Галган слишком распустил своих людей. Как он заявил, «чрезмерные церемонии в неверно выбранное время снижают эффективность». А она назвала бы это наглостью.

Лунал Галган, высокий мужчина в красном облачении, богато украшенном пёстрыми птицами, с гребнем волос цвета снега, заплетённых в косу, но не туго, так, что она свисала на плечо, стоял в центре комнаты у стола в группе других высокопоставленных офицеров, некоторые из которых были в панцирях, а прочие в костюмах, и почти столь же взъерошенные, как и она. Похоже, что она оказалась не первой, кому он отправил посыльного. Она изо всех сил постаралась не выдать на лица своего гнева. Галган явился вместе с Туон и Возвращением. Таким образом, она мало что знала о нем, кроме того, что его предки были среди первых, кто оказал поддержку Лютейру Пейндрагу, и что у него была высокая репутация солдата и генерала. Хорошо, что репутация и истина иногда совпадают. Но ей он абсолютно не нравился.

Заметив её приход, он повернулся к ней и формально поприветствовал, приобняв за плечи и расцеловав в обе щеки, так что ей пришлось вернуть приветствие, стараясь не морщить нос от сильного мускусного запаха его духов, который он обожал. Лицо Галгана было гладким, если не считать обычных морщин, но она решила, что обнаружила намёк на беспокойство в его синих глазах. Группа мужчин и женщин за его спиной, главным образом Низкородных и простолюдинов, открыто хмурились.

На столе была развёрнута большая карта Тарабона, удерживаемая по углам четырьмя лампами, которая открывала причину их беспокойства. Её всю покрывали значки, красным цветом обозначались силы Шончан, клин — войска на марше, звёздочка — гарнизоны. На каждом значке был пришпилен флажок с выведенным чернилами их численности и составом. Через карту… через всю карту, шли чёрные круги, отмечающие присягнувших, но ещё больше было белых кружков вражеских сил, на многих из которых не было флажков. Откуда в Тарабоне могли взяться враги? Там же было безопасно как…

«Что случилось?» — потребовала ответа она.

«Ракены с рапортами от Генерал-лейтенанта Турана начали прибывать приблизительно три часа назад», — начал Галган лекторским тоном. Показательно, что это совсем не звучало как отчёт. Рассказывая, он разглядывал карту, и ни разу не посмотрел в её сторону. — «Сообщения не дают полной картины, но каждое новое добавляет кое-что к предыдущим. Я думаю, какое-то время ситуация сильно не изменится, но на текущий момент мне она представляется вот такой. Приблизительно со вчерашнего утра, на семь основных баз были совершены набеги, и они были сожжены, как и более двух дюжин малых. Напали на двадцать обозов, фургоны и их содержимое предано огню. Семнадцать малых застав были уничтожены, пропало одиннадцать патрулей, и случилось ещё около пятнадцати стычек. Совершено также несколько нападений на наших поселенцев. Убитых среди них не много, главным образом мужчины, которые пытались защитить своё добро, но уничтожено много фургонов и складов, сожжённых вместе с недостроенными домами. И всюду с одним и тем же посланием: „Уходите из Тарабона“. Все налёты совершены отрядами от двухсот до пятисот человек. Общая оценка — от десяти тысяч минимум и до возможно двукратного количества, равноценное всему населению Тарабона. Ах, да!» — закончил он небрежно, — «большинство налётчиков носят броню, помеченную полосами».

Она заскрипела зубами, желая стереть их в порошок. Галган командовал солдатами Возвращения, а она командовала Коренне, Предшественниками, таким образом, она была рангом выше, несмотря на его косу и покрытые красным лаком ногти. Как она подозревала, единственной причиной, по которой он не требовал переподчинения Предшественников Возвращению, было то, что на ней лежала ответственность за безопасность Туон. И эта причина делала её нужной. «Неприязнь» было слишком мягким словом. Она ненавидела Галгана.

«Мятеж?» — спросила она, гордясь, насколько ей удалось сохранить прохладцу в голосе. Внутри же все начинало кипеть.

Белая коса Галгана медленно мотнулась вслед за головой. — «Нет. Все рапорты подтверждают, что наши Тарабонцы дрались хорошо, и у нас даже имеется ряд успехов, взято несколько пленных. Никто из них не входил в число лояльных тарабонцев. Парочка была идентифицирована как Принявшие Дракона, о которых знали, что они находятся в Арад Домане. И неоднократно упоминалось имя Родела Итуралде в качестве организатора и предводителя всего этого безобразия. Доманийцы. Предполагается, что он является одним из лучших генералов по эту сторону океана, и если это он спланировал и исполнил все это», — он обвёл рукой карту, — «тогда я этому верю». Старый дурак выглядел восхищённым! — «Нет, это не мятеж. Это крупномасштабный рейд. Но ему не удастся убраться оттуда с теми же силами, с какими он пришёл».

Принявшие Дракона. Слово было похоже на руку, сжавшую горло Сюрот. — «Есть ли среди них Аша’маны?»

«Это те парни, которые могут направлять?» — Галган поморщился, и сделал знак, отгоняющий зло, очевидно не осознано. — «Ни о чем подобном не упоминали», — сухо сказал он, — «и, думаю, что вряд ли будут».

Горячий гнев был готов вылиться на Галгана, но крик на другого Высокородного уронил бы её честь. И, что ещё хуже, это ничего не изменит. Однако, её гнев нужно направить куда-нибудь в другое русло. Он должен выйти. Она гордилась тем, чего достигла в Тарабоне, а теперь, казалось, страна с полпути вернулась к хаосу, в котором она её обнаружила, высадившись на её берегу. И во всем виноват один человек. — «Этот Итуралде…» — В её голосе звучал лёд. — «Мне нужна его голова!»

«Ничего страшного не случилось», — проговорил Галган, сцепляя руки за спиной и наклонившись, чтобы рассмотреть несколько маленьких флажков. — «Это не продлится слишком долго, пока Туран не погонит его назад в Арад Доман, поджавшего хвост, а при удаче он окажется в одной из групп, которые мы уничтожим».

«Удача?» — выпалила она. — «Я не доверяю удаче!» — Её гнев вырвался, и теперь она не пыталась подавить его снова. Её глаза обшаривали карту, словно она могла таким способом отыскать место, где прятался Итуралде. — «Если Туран охотится за сотней групп, как ты предполагаешь, то ему понадобится больше разведчиков, чтобы загнать их получше, а я хочу, чтобы их гнали как зверей. Всех до последнего человека. И особенно Итуралде. Генерал Юлан, я хочу, чтобы вы отправили четыре из пяти… Нет, девять из каждого десятка ракенов Алтары и Амадиции в Тарабон. Если Туран не сможет обнаружить их с таким количеством разведчиков, то ему придётся узнать, удовлетворит ли меня его собственная голова».

Юлан, темнокожий коротышка в синем платье, расшитом чёрными хохлатыми орлами, должно быть одевался в великой спешке, и забыл применить смолу, которая обычно удерживала его парик на месте, потому что постоянно ощупывал, на месте ли он. Он был Капитаном Воздуха Предшественников, однако Капитан Воздуха Возвращения — престарелый мужчина, Генерал Знамени — умер по пути через океан. Так что у Юлана с ним не будет проблем.

«Умный ход, Верховная Леди», — сказал он, хмуро посмотрев на карту, — «но, я бы предложил оставить ракенов Амадиции и передать их под команду Генерала Знамени Кирган. Ракены — это лучшее средство обнаружения Айил, и даже спустя два дня поисков, мы все ещё не обнаружили этих Белоплащников. Но в любом случае это даст Генералу Турану…»

«Айил — изо дня в день создают все меньше проблем», — твёрдо сказала она ему, — «а горстка перебежчиков ничего не значат». — Он склонил голову в согласии, прижав одной рукой парик. В конце концов, он был всего лишь Низкородным.

«Я бы не стал называть семь тысяч человек горсткой перебежчиков», — сухо заметил Галган.

«Будет так, как я приказала!» — отрезала она. Проклятие на головы этих так называемых Детей Света! Она все ещё не решила, что делать с Асунавой и парой тысяч оставшихся да’ковале. Они остались, но как скоро они тоже предадут? А Асунава, вдобавок, ещё и ненавидел дамани больше всего на свете. Мужчина был неуравновешен!

Галган невозмутимо пожал плечами. Покрытый красным лаком ноготь отслеживал линии на карте, словно он рассчитывал путь перемещения солдат. — «Пока вы не передаёте и то’ракен, у меня нет возражений. Но план должен идти дальше. Алтара далась нам в руки только после борьбы, и я не готов ещё наступать на Иллиан, а мы снова должны быстро усмирить тарабонцев. Народ может повернутся против нас, если мы не сможем обеспечить их безопасность».

Сюрот начала сожалеть, что позволила себе проявить гнев. У него нет возражений? Он вообще не готов наступать на Иллиан? Другими словами, он не собирался следовать её распоряжениям, и стал говорить открыто, не собираясь брать на себя её ответственность вместе с властью.

«Я хочу, чтобы этот приказ был направлен Турану, Генерал Галган». — Её голос был спокоен, но она держалась только одним усилием воли. — «Он должен прислать мне голову Родела Итуралде, даже если ему придётся гнать его через весь Арад Доман, до самого Запустения. А если он не в состоянии прислать мне эту голову, то я заберу его собственную».

Рот Галгана сжался, и он, нахмурившись, склонился к карте. — «Туран порой нуждается в чем-то вроде костра, разожжённого под ним», — пробормотал он, — «и Арад Доман для него всегда был следующей мишенью. Хорошо. Ваше послание будет доставлено, Сюрот».

Она больше не могла оставаться в одной комнате с ним. Не сказав ни слова, она удалилась. Если бы она заговорила, то принялась бы орать. На пути назад к своим комнатам она не задумывалась о том, чтобы спрятать свою ярость. Стражи Последнего Часа, конечно, ничего не заметили. Они, возможно, и на самом деле были сделаны из камня. Входя, она хлопнула дверью. Возможно, хоть это они заметят!

Подойдя к кровати, она скинула туфли, и позволила платью и поясу упасть на пол. Она должна найти Туон. У неё нет выхода. Если бы только она смогла определить цель Туон, это помогло бы определить, где она. Если бы только…

Внезапно стены спальни, потолок и даже пол, засияли серебристым светом. Казалось, что свет исходит изнутри поверхностей. Раскрыв от удивления рот, она медленно огляделась, уставившись на короб из света, который её окружил, и обнаружила, что смотрит на женщину, словно сделанную из пылающего огня, и одетую в пылающий огонь. Алмандарагал уже был на ногах, ожидая команды владелицы, чтобы напасть.

«Я — Семираг», — гулким, похожим на удар похоронного колокола, голосом объявила женщина из огня.

«Лежать, Алмандарагал!» — Произнося эту команду она радовалась как дитя, глядя как огромный лопар беспрекословно подчиняется ей, но сегодня она произнесла её, закончив негромким вздохом, потому что сама она тоже повиновалась ей в равной степени. Целуя красно-зелёный ковёр, она произнесла: «Я живу, чтобы служить и повиноваться, Великая Госпожа». — Она ни мгновения не сомневалась, кем является эта женщина. Она была тем, что она сказала. Кто иной в здравом рассудке ложно посмел бы назваться этим именем? И кто сумел бы обернуться живым воплощением огня?

«Думаю, тебе тоже понравилось бы править», — звонкий колокол прозвучал немного удивлённым, но потом он окреп. — «Посмотри на меня! Мне не нравится то, как вы, Шончан, избегаете смотреть мне в глаза. Это заставляет меня думать, что вы что-то скрываете. Ты же не хочешь попытаться что-нибудь скрыть от меня, Сюрот?»

«Конечно, нет, Великая Госпожа», — сказала Сюрот, с усилием выталкивая своё тело, чтобы сесть. — «Никогда в жизни, Великая Госпожа». Она смогла поднять глаза до уровня рта другой женщины, но не смогла себя заставить посмотреть выше. Определённо, этого достаточно.

«Так лучше», — прошелестела Семираг. — «А теперь, как бы ты хотела править в этих странах? Парочка несчастных случаев со смертельным исходом — Галган и пара-тройка других — и ты могла бы объявить себя Императрицей. Конечно, с моей помощью. Едва ли это важно, но обстоятельства складываются удачно, и ты, безусловно, была бы более сговорчивой Императрицей, чем была предыдущая».

У Сюрот подвело живот. Она испугалась, что её может стошнить. — «Великая Госпожа», — глухо проговорила она, — «наказанием за подобный проступок является медленное сдирание кожи заживо на глазах истинной Императрицы, пусть живёт она вечно. А после этого…»

«Изобретательно, хотя и примитивно», — поморщилась Семираг. — «Но не имеет значения. Императрица Радханан мертва. Примечательно, сколько может натечь крови из одного человеческого тела. Достаточно, чтобы полностью залить весь Хрустальный Трон. Принимай предложение, Сюрот. Я не буду повторять его дважды. Ты определённо способна кое-что сделать верно, но недостаточно, чтобы мне отрываться лишний раз».

Сюрот заставила себя снова дышать. — «Но тогда Туон — Императрица, пусть живёт она…» Туон примет новое имя, о чем редко упоминается вне Императорского семейства. Императрица всегда была Императрицей, пусть живёт она вечно. Обхватив себя руками, Сюрот зарыдала, сотрясаясь всем телом, не имея сил остановиться. Алмандарагал приподнял голову и вопросительно заскулил.

Семираг рассмеялась низким перезвоном колоколов. — «Что это, Сюрот? Печаль по Радханан, или оттого, что Туон станет новой Императрицей?»

Сбиваясь, фразами по три-четыре слова, прерываемых неуправляемым плачем, Сюрот попыталась объяснить. В качестве объявленной наследницы Туон стала Императрицей в то же мгновение, в которое скончалась её мать. Если только её мать не была убита, что должно быть, было подстроено одной из сестёр Туон, что подразумевает, что Туон тоже должна быть мертва. Но одно от другого отличается мало. Формальности все равно будут выполнены. Ей придётся вернуться в Синдар и покаяться за смерть Туон, а теперь уже за смерть Императрицы, той самой женщине, которая все это подстроила. Потому что та не сможет занять трон, пока официально не объявлено о смерти Туон. Но она не смогла заставить себя признаться, что сперва покончит жизнь самоубийством. О подобном позоре не принято говорить в слух. Слова умерли, задушенные завываниями её рыданий. Она не хотела умирать. Ей обещали, что она будет жить вечно!

В этот раз смех Семираг был настолько отвратительным, что слезы Сюрот разом высохли. Огненная голова запрокинулась назад, задыхаясь от громких перезвонов веселья. Наконец она восстановила над собой контроль, вытирая огненные слезы пламенеющими пальцами. — «Как я поняла, мне не удалось выразиться достаточно точно. Раданан мертва, и все её дочери, и все её сыновья, и вместе с ними половина Императорского двора. Императорского семейства больше нет, если не считать Туон. И Империи тоже нет. Синдар во власти мятежников и мародёров, как и дюжина других городов. По меньшей мере, полсотни дворян с собственными армиями сейчас сражаются друг с другом за трон. Война идёт от Алдаэльских гор до Салакина. Именно по этой причине для тебя будет совершенно безопасно избавиться от Туон и провозгласить себя Императрицей. Я даже отправила сюда корабль со скорбным посланием, который должен скоро прибыть». — Она снова рассмеялась, и сказала нечто странное. — «Пусть правит Властелин Хаоса».

Сюрот, забыв про все и разинув рот, взирала на другую женщину. Империя… разрушена? Семираг убила Импера…? Не то чтобы убийство не применялось среди Благородных, Высокородных или Низкородных, и даже среди венценосных родственников, но чтобы кому-то постороннему посягнуть на Императорскую семью было ужасающе, и немыслимо. Даже для одной из Да’консион, Избранных. Но стать Императрицей самой, даже здесь… Она почувствовала головокружение, и начинающийся приступ истеричного веселья. Она могла бы закончить цикл, завоевав эти страны, а затем отправить армии назад, чтобы восстановить Шончан. С усилием, она сумела взять себя в руки.

«Великая Госпожа, если Туон действительно жива, то… то убить её будет весьма трудно». — Она должна была произнести эти слова. Убить Императрицу. Даже мысль о подобном давалась с трудом. Стать Императрицей. Она чувствовала, как её голова сама уплывает с плеч. — «С ней её сул’дам и дамани, а также часть её Стражи Последнего Часа». — Трудно? Да в подобных обстоятельствах её убийство невозможно. Если только Семираг не захочет сделать это сама. Шесть дамани могут быть опасны даже для неё. Кроме того, у простолюдинов есть пословица: «Сильные приказывают слабым копаться в грязи, сохраняя собственные руки чистыми». Она услышала её случайно, и наказала мужчину, который это сказал, но сказано было верно.

«Подумай, Сюрот!» — Колокол зазвонил сильнее и требовательнее. — «Капитан Музенге и прочие, вместе с её брошенной служанкой, ушли бы в ту же ночь, что и Туон, если бы только они имели хоть какое-то понятие, где её искать. Они её ищут. И ты должна приложить все силы, чтобы найти её первой, но даже если это не удастся, то Стража Последнего часа будет ей куда меньшей защитой, чем они кажутся. Почти каждый из солдат в твоей армии слышал, что, по крайней мере, некоторые из Стражи вовлечены в историю с самозванкой. Общее настроение такое, что самозванка и все, с ней связанные, должны быть мелко нашинкованы, а части их тела, захоронены в сточной канаве. По-тихому». — Огненные губы раздвинулись в короткой изумительной улыбке. — «Чтобы избежать позора для Империи».

Это возможно. Отряд Стражей Последнего часа легко разыскать. Ей только требуется узнать точно, сколько человек Музенге взял с собой, и отправить Эльбара с пятидесятикратно превосходящим отрядом на перехват. Нет, стократно, если принять во внимание дамани. А потом… — «Великая Госпожа, вы понимаете, что я отказываюсь объявлять о чем-то прежде, чем не буду уверена, что Туон мертва?»

«Конечно», — ответила Семираг. Колокола снова звонили удивлённо. — «Но помни, если Туон сумеет благополучно вернуться, то для меня это уже не будет иметь значения, поэтому не трать время попусту».

«Не буду, Великая Госпожа. Я собираюсь стать Императрицей, а для этого я должна убить Императрицу». — На сей раз, произнести это было вовсе нетрудно.

На вкус Певары апартаменты Тсутамы Рас были пышны сверх той меры, которую принято называть сумасбродством. Притом, что её собственное прошлое дочки мясника никак не повлияло на подобную оценку. В гостиной всего было чересчур много. На стене под карнизом с золочёными резными ласточками, висели два огромных гобелена из шелка. На одном красовались яркие кроваво-красные розы, а на другом куст ромашки с алыми бутонами, каждый был размером в два кулака. Мебель — столы и стулья — была тонкой работы, если не замечать, что резьбы и позолоты на них было достаточно для пары королевских дворцов. Лампы тоже были сплошь в позолоте, как и каминная полка с резными скакунами над камином из красного мрамора. На нескольких столиках стояли изделия из красного фарфора Морского Народа, самого редчайшего — четыре вазы и шесть чаш, что само по себе составляло небольшое состояние. Но кроме этого, там были ещё и несколько ценных резных фигурок из нефрита и кости, и не маленькие, а одна фигурка в виде танцовщицы размером в ладонь высотой, похоже была вырезана из целого рубина. Неуместная демонстрация богатства, а ещё ей было известно о такой детали: кроме позолоченных часов на каминной полке, в апартаментах были и ещё другие — одни в спальне Тсутамы, а ещё одни… где бы вы подумали?.. В гардеробной! Трое часов! Это хуже чем сумасбродство, даже если забыть про золото и рубины.

И тем не менее, эти апартаменты как нельзя лучше подходили своей хозяйке, сидевшей напротив них с Джавиндрой. «Яркая» было достаточно точное слово для описания её внешности. Тсутама была поразительно красивой женщиной. Её волосы украшала золотая сетка тонкой работы, на шее и в ушах сверкали огневики, а одета она была сегодня, впрочем, как и всегда, в платье из темно-красного шелка, подчёркивающем её полную грудь, с золотым вышитым орнаментом, увеличивающим данный эффект. Если вы с ней не были знакомы, то вам могло бы прийти в голову, что ей хочется завлечь какого-нибудь мужчину. Но о неприязни Тсутамы к мужчинам было известно задолго до того, как её отправили в ссылку. Она скорее пожалела бы бешеную собаку, чем сжалилась над мужчиной.