Серый кот, худющий и с драным ухом, принялся тереться об её ноги. В лагере было полно котов и кошек, похоже, что они собирались отовсюду, где только собирались несколько Айз Седай, теперь они стали совсем ручные, как домашние, хотя раньше были совсем дикие. Через пару мгновений не получив законного почёсывания за ушком, кот удалился исполненный достоинства словно какой-нибудь король, в поисках кого-нибудь более приветливого. У него был богатый выбор.

Всего несколько мгновений назад на улице не было ни души, кроме слуг и возниц, и вот уже лагерь кипит от жизни. По дорожкам понеслись на уроки группки, так называемые «семьи», одетых в белое послушниц. Уроки проводили в любой свободной и просторной палатке, которую можно было для этого приспособить, и даже под открытым небом. Пробегая мимо неё, они прекращали свой девичий щебет, и делали достойные реверансы. Все происходящее не переставало её поражать. И возмущать. Большая часть этих «деток» была средних лет и старше, а кое-кто выделялся сединой и имел внуков! Но все равно они вели себя точно так же, как сотни лет до них вели себя девчушки тоже приходившие в Башню, которых она повидала на своём веку. И их так много. Это походило на бесконечный потоп, заливающий улицу. Сколько же упустила Башня, сконцентрировавшись на отборе девушек родившихся с искрой или тех, кто уже начинал направлять, робко нащупывая собственный путь, оставив остальным самостоятельно искать свой путь в Тар Валон на свой страх и риск? Сколько из них она потеряла, настаивая на пороге в восемнадцать лет для начала обучения дисциплинам? Всего лишь одно ничтожное изменение из всего, что она когда-либо видела — ведь закон и традиции управляли жизнью Айз Седай и являлись основой стабильности — и ещё несколько изменений вроде этих «семей» Послушниц, что уже попахивало радикализмом, если продолжиться в том же духе, но сколько при этом Башня потеряла?

Сестры тоже скользили по дорожкам, как обычно парами и тройками, и как обычно в сопровождении своих Стражей. Поток Послушниц обтекал их, расплёскиваясь рябью реверансов, взглядов и поворотами голов, которые Сестры даже не замечали. Лишь немногие из Сестёр проходили не окружённые сиянием Силы. Беонин чуть не прищёлкнула языком от раздражения. Послушницы были в курсе, что Анайя и Кайрен погибли, так как никто и не подумал скрывать погребальные костры, однако информация о том, как погибли Сестры, могла их испугать. Даже новички, записанные в Книгу Послушниц в Муранди, уже носили белое достаточно долго, чтобы понять, что Сестры, удерживающие саидар во время прогулки, явление экстраординарное. В конечном счёте, даже это может их испугать. Вряд ли убийца нанесёт удар прямо на улице при свидетелях, где полно Сестёр.

Пять Сестёр верхом на лошадях медленно проехали в восточном направлении, и ни одна, на её взгляд, не была окружена светом саидар. За каждой следовал небольшой эскорт, в основном это были секретарь, служанка или слуга, если нужно нести или поднимать что-нибудь тяжёлое, и несколько Стражей. На всех были плащи с капюшонами, но для неё не составило труда определить, кто есть кто. Вэрилин была из её собственной Серой Айя. Она была высокой как мужчина, а вот Такима, из Коричневой, была совсем малютка. Саройя всегда носила яркие плащи с белой вышивкой — наверняка ей пришлось воспользоваться саидар, чтобы сохранять её такой яркой и нарядной. А пара Стражей хвостиком следующих за Файзелле отмечали её в любой толпе как и ярко-зелёный плащ. Поэтому последняя женщина, с головы до ног закутанная в темно-серый плащ, скорее всего Магла из Жёлтой Айя. Что они собираются искать, когда доберутся до Дарейна? Определённо не переговорщиков из Белой Башни. Только не теперь. Возможно, они решили, что должны идти до конца в любом случае. Люди часто продолжают двигаться дальше, даже когда цель их пути потеряна. Но в случае с Айз Седай такое случается редко.

«Не похоже, что они все заодно, не так ли, Беонин? Можно подумать, что они просто решили поддержать компанию, так как все равно собирались ехать в одном направлении».

Кто сказал, что капюшон может предоставить хотя бы немного уединения? К счастью, она натренировалась сдерживать вздохи и все такое, что могло вырваться против желания. Пара Сестёр, что остановилась подле неё, были одного роста, хрупкого телосложения, темноволосые и кареглазые. На этом сходство заканчивалось. По узкому лицу Ашманайллы с торчащим носом редко когда вообще можно было прочитать какие-либо эмоции. Её шёлковое платье с серебристыми вставками словно только что вышло из под иглы какой-то тайренки, и такой же серебристый орнамент украшал её отороченный мехом плащ с капюшоном. На тёмном шерстяном платье Фаэдрин было полно складок, не говоря про пятна, её плащ без украшений и меха нуждался в штопке, и она часто хмурилась, как впрочем и сейчас. Если бы не эта привычка, её можно было бы назвать симпатичной. Странная вышла парочка из этих подруг — грязнуля Коричневая и Серая, которая внимательно следит как за собой, так и за всем, что её окружает.

Беонин покосилась на уезжающих Восседающих. И в самом деле, складывалось впечатление, что они случайно встретились по пути. Ещё один повод для расстройства, раз она сама не сумела обратить на это внимание. «Возможно», — сказала она, разворачиваясь навстречу незваным гостям, — «они обдумывают последствия прошлой ночи. Так, Ашманайлла?» Какими бы незваными не были гости, необходимо соблюдать любезность.

«По крайней мере, Амерлин жива», — ответила Серая. — «и как мне сказали, она останется живой и… здоровой. Она и Лиане. Обе». Даже после исцеления Найнив Суан и Лиане не все могли заставить себя непринуждённо говорить об усмирении.

«Быть живой в плену, куда лучше, чем мёртвой, я полагаю. Но не на много». — Когда Морврин разбудила её, пересказав новости, ей было тяжело разделить волнение Коричневой Сестры. В той мере, в какой это было волнительно для Морврин. На лице женщины появилась небольшая усмешка. Беонин же никогда не думала об изменении своих планов. Это факты, и им нужно смотреть в лицо. Эгвейн оказалась пленницей, и таково положение дел. — «Разве ты не согласна, Фаэдрин?»

«Конечно», — кратко ответила Коричневая. Кратко! И это Фаэдрин, которая всегда указывала ей, что она забывает, как нужно себя вести. Но она не закончила. — «Однако, мы искали тебя не за этим. Ашманайлла сказала, что ты много знаешь об убийствах». — Внезапный порыв ветра дёрнул их плащи, но Беонин и Ашманайлла легко их поймали. Фаэдрин позволила своему свернуться волчком за спиной, постаравшись не спускать глаз с лица Беонин.

«Возможно, у тебя есть кое-какие идеи на счёт наших убийств, Беонин», — спокойно добавила Ашманайлла. — «Не поделишься с нами? Мы с Фаэдрин объединились, но у нас нет опыта. Я больше занималась гражданским правом. А ты, как я знаю, досконально изучила различные случаи насильственной смерти».

Конечно, она размышляла об этих убийствах. А была ли в лагере хоть одна Сестра, которая об этом не думала? Даже ей не удалось подобного избежать, хотя она старалась изо всех сил. Обнаружение убийцы было бы большей радостью, чем урегулирования какого-нибудь спора о границах. Убийство — это самое отвратительное из преступлений. Кража того, что уже не может быть возвращено, все те годы, что уже невозможно прожить заново, все дела, которые были сделаны за эти годы. А в добавок это было убийство Айз Седай, что превращало данный случай в дело близкое сердцу каждой Сестры. Она дождалась, пока очередной выводок женщин в белом, среди которых были две с седыми прядями, сделает свои реверансы и пойдёт дальше. Число послушниц на дорожках наконец начало снижаться. Кошки, видимо, следовали за ними по пятам. Послушницы более щедрые на ласки, чем Сестры.

«Мужчина, который убивает из жадности», — сказала она наконец, когда послушницы ушли, — «и женщина, которая подсыпает яд из ревности — это одно. У нас совсем иной случай. Оба убийства безусловно дело рук одного мужчины, но между событиями прошло больше недели. Это подразумевает терпение и планирование действий. Мотив остаётся неясен, но кажется маловероятно, что жертвы были выбраны случайно. Мы о нем ничего не знаем, кроме того, что он способен направлять. Вы должны начать с изучения того, что связывало обе жертвы. В нашем случае Анайя и Кайрен обе были из Голубой Айя. Поэтому я спрашиваю себя, какая может быть связь между Голубыми и мужчиной, который может направлять? Напрашивается ответ — Морейн Дамодред и Ранд ал’Тор. Кайрен, кажется, тоже была с ним как-то связана, не так ли?»

Фаэдрин нахмурилась ещё сильнее, от чего её лицо стало угрюмым. — «Ты не можешь утверждать, что он может быть тем убийцей». — Действительно, она взяла слишком высоко.

«Нет», — холодно ответила Беонин. — «Я говорю, что вы должны проследить связи. А они ведут к Аша’манам. Мужчинам, которые могут направлять и которые умеют перемещаться. Мужчнины, у которых есть причина опасаться Айз Седай, и даже именно Айз Седай больше, чем других. Связь не является доказательством», — неохотно согласилась она, — «но она наводит на определённые размышления, правда?»

«Зачем Аша’манам появляться тут дважды, каждый раз убивая по Сестре? Больше похоже на то, что убийце хотелось убить конкретную Сестру, и никакую другую» — покачав головой, сказала Ашманайлла. — «Откуда он узнал, что Анайя и Кайрен остались одни? Ты же не думаешь, что он скрывается среди рабочих. Все, что я слышала про этих Аша’ман — что они слишком высокого мнения о себе чтобы до этого опуститься. По мне более вероятным кажется, что это действительно рабочий, который умеет направлять и который мог затаить на них какую-нибудь обиду».

Беонин фыркнула. Она почувствовала приближение Тервэйла. Ему нужно было бежать чтобы вернуться так быстро. — «И чего он столько времени ждал? Последних рабочих наняли ещё в Муранди, больше месяца назад».

Ашманайлла открыла рот, но тут Фаэдрин бросилась в атаку как воробей, заметивший крошку: — «Возможно, он только что узнал, как это сделать. Мужчина-дичок, как это обычно бывает. Я прислушивалась, о чем говорят рабочие. Многие восхищаются Аша’манами, как и многие их боятся. Я даже слышала, как кто-то говорил, что им не хватает смелости, чтобы самому отправится в Чёрную Башню».

Левая бровь Серой изогнулась, а глаза впились в лицо другой женщины. Несмотря на то, что они были подругами, она была не довольна тем, что сказала Фаэдрин. Но она произнесла только: «Аша’ман могут его обнаружить, я уверена».

Беонин почувствовала Тервэйла, ожидавшего её всего в двух шагах за спиной. Узы передавали устойчивый поток спокойствия и терпения, не иссекаемый, как у скалы. Как жаль, что она не может воспользоваться этим так же, как его силой. — «Я уверена, ты согласишься, что это очень маловероятно», — сказала она тихо.

Романда и остальные, возможно, и высказались за подобный бессмысленный «союз» с Чёрной Башней, однако теперь они передрались как пьяные извозчики из-за того, как все осуществить, в каких словах изложить соглашение, как его представить, разложили все детали по зёрнышку, собрали назад и снова разложили на крупинки. Дело было обречено на провал, хвала Свету.

«Мне надо идти», — сказала она, обернувшись чтобы взять поводья из рук Тервэйла. Шкура его высокого гнедого мерина лоснилась, он был сильный и быстрый, хорошо обученный боевой конь. Её кобыла наоборот была коренастой и не слишком быстрой. Она предпочитала выносливость скорости. Снежный зяблик будет скакать тогда, когда уже падут другие более сильные животные. Поставив ногу в стремя, она задержала руку на высокой луке седла: «Погибли две Сестры, Ашманайлла. И обе были Голубыми. Разыщите всех, кто их знал и узнайте, что ещё между ними было общего. Чтобы узнать, кто убийца, вы должны проследить эту связь».

«Сомневаюсь, что она приведёт нас к Аша’манам, Беонин».

«Важно — найти убийцу», — ответила она, подкинув себя в седло, и отправила Снежного зяблика прочь прежде, чем кто-либо из женщин успел возразить. Разговор не был закончен и прерван был довольно грубо, но ей было больше нечего им посоветовать, а время уже начинало поджимать. Солнце уже поднялось над горизонтом и продолжало ползти вверх. Время действительно поджимает.

Путь к площадке Перемещений был близок, но рядом с холщовой стеной ожидали своей очереди с дюжину Айз Седай, некоторые вместе с лошадьми, некоторые без плащей, словно они собирались быстро оказаться в каком-нибудь доме, а одна или две во какой-то причине были в шалях. Приблизительно половину из них сопровождали Стражи, часть из них были в своих меняющих цвет плащах. Одна вещь всех объединяла — их окружало сияние Силы. Тервэйл, конечно, не проявил ни капли удивления, но что было более важно, по узам все также доносилось чувство незыблемого спокойствия. Он ей полностью доверял. Внутри стен появилась серебристая вспышка, и спустя некоторое время, за которое можно было медленно досчитать до тридцати, внутрь вступила пара Зелёных, которые не могли по одиночке создать Врата, сопровождаемые четырьмя своими Стражами с лошадьми в поводу. Уединённость при Перемещениях уже превратилась в обычай. Пока кто-нибудь сам не покажет вам своё плетение, смотреть, как это делает кто-то другой, способный узнать, куда вы направляетесь, было равносильно прямым расспросам о целях путешествия. Беонин терпеливо ждала в седле на Снежном зяблике, рядом на Молоте возвышался Тервэйл. По крайней мере, здесь Сестры уважали её поднятый капюшон. Или у них были свои причины помолчать. Все равно ей не хотелось ни с кем говорить. Сейчас это было бы невыносимо.

Очередь быстро двигалась, и скоро они с Тервэйлом спешились, став во главе короткой очереди всего из трех Сестёр. Он придержал тяжёлую откидную холщовую створку, чтобы помочь ей войти первой. Растянутая между высокими кольями стена из холста отгораживала двадцать на двадцать шагов неровной мёрзлой земли, хранившей отпечатки ног и копыт, рассечённой посредине площадки тонкой прямой чертой. Все старались использовать середину. Земля слегка блестела, видимо начиная оттаивать, что означало в скором времени начало слякоти, которая все равно скоро снова замёрзнет. Весна добиралась сюда позже, чем в Тарабон, но скоро она начнётся и здесь.

Как только Тервэйл опустил за собой холщовую створку, она открылась саидар и почти ласково сплела поток Духа. Это плетение было очаровательно. Оно считалось утраченным, но было открыто заново и безусловно являлось самым великим из открытий Эгвейн ал’Вир. Каждый раз, сплетая его, она чувствовала безмерное удивление, столь знакомое ощущение, словно снова стала Послушницей или Принятой, и которое давно не посещало её с тех пор, когда она обрела шаль. Это ощущение чего-то нового и поразительного. Перед ней появилась вертикальная серебристая линия, совпавшая со следом на земле, которая внезапно развернулась в проем, который раздался вширь. Изображение внутри проёма вращалось, пока она не обнаружила перед собой прямоугольный проход в воздухе больше двух шагов шириной в котором виднелись припорошенные снегом дубы с мощными раскидистыми ветвями. Сквозь врата подул лёгкий бриз, пошевелив полы её плаща. Она часто любила гулять в этой роще, или посидеть на одной из низких ветвей, пролистывая книгу, правда, ей ещё не приходилось проделывать это зимой в снегу.

Тервэйл не узнал это место и скользнул внутрь с мечом в руке, втянув за собой Молот за поводья. На другой стороне боевой конь сбил копытами шапки со снежных холмиков. Она, помедлив, последовала за ними, с неохотой позволив плетению истаять. Поистине, оно было замечательно.

Она застала Тервэйла разглядывающим то, что возвышалось над верхушками деревьев на некотором расстоянии за границей рощи. Толстая колона белого цвета, заслоняющая небо. Белая Башня. Его лицо сохраняло спокойствие, и узы тоже были наполнены спокойствием: — «Думаю, ты задумала что-то опасное, Беонин». Его рука по прежнему сжимала обнажённый меч, но он был опущен.

Она положила руку на его плечо. Этого должно быть достаточно, чтобы уверить его, она бы никогда не преградила бы путь его руке с мечом, если бы им грозила какая-либо опасность: — «Не опаснее, чем…»

Слова растворились в воздухе, когда она заметила женщину приблизительно в тридцати шагах от них, медленно бредущую к ним сквозь рощу крупных деревьев. Должно быть перед тем она была загорожена стволом дерева. Это была Айз Седай в платье старомодного покроя с прямыми, абсолютно белыми волосами которые спадали на грудь, заколотые сзади, украшенной жемчугом заколкой из серебряной проволоки. Этого не может быть. Но это волевое лицо с тёмными, чуть раскосыми глазами и крючковатым носом невозможно было спутать ни с чем другим. Невозможно, но Туранин Мердагон умерла ещё, когда Беонин была Принятой. На полшаге женщина исчезла.

«Что это было?» — с поднятым мечом наготове развернулся Тервэйл, чтобы посмотреть туда же, куда смотрела она. — «Что тебя напугало?»

«Тёмный. Он касается мира», — мягко ответила она. Невозможно! Невозможно, но она не поддавалась галлюцинациям и миражам. Она видела то, что видела. Её дрожь не имела отношения к глубокому снегу. Она тихо про себя помолилась. Пусть всю мою жизнь Свет освещает мне путь, и да обрету я надёжную защиту в руке Создателя, и твёрдую надежду на спасение и перерождение.

Когда она поведала ему о том, что увидела Сестру, умершую более сорока лет назад, он не стал пытаться убедить её в том, что это ей померещилось, а просто вполголоса пробормотал собственную молитву. Но и теперь она не почувствовала в нем ни капли страха. Море страха в себе, и ни капли в нем. Мёртвые не могли напугать мужчину, который каждый день жил как последний. Он не был особенно рад, когда она открыла ему то, что задумала. Всего лишь часть плана. Она рассказывала, глядя в зеркальце и очень тщательно сплетая потоки. Она не была мастером в создании иллюзий, как ей бы хотелось. По мере создания плетения, лицо в зеркале менялось. Оно не слишком сильно изменилось, но оно уже не было лицом Айз Седай, и больше это лицо не принадлежало Беонин Маринайе. Из зеркала глядела женщина, которая смутно походила на неё, но с более светлыми волосами.

«Почему тебе нужно попасть к Элайде?» — подозрительно спросил он. Внезапно узы принесли укол. — «Ты хочешь оказаться рядом и потом развеять иллюзию, да? Она нападёт на тебя и… Нет, Беонин. Если это должно произойти, то дай пойти мне. В Башне слишком много Стражей, чтобы она смогла знать всех в лицо, и она не станет ожидать нападения от Стража. Я смогу всадить кинжал ей в сердце прежде, чем она поймёт, что случилось». — В его правой руке с быстротой молнии промелькнуло и пропало короткое лезвие.

«То что я делаю, должна сделать я, Тервэйл». — Инвертировав Иллюзию и закрепив плетение узлом, она приготовила несколько других плетений также инвертировав их, на случай, если события зайдут слишком далеко, а потом приступила к более сложному плетению, которое наложила на себя. Это поможет скрыть её способность направлять. Её всегда занимал вопрос, почему некоторые плетения можно накладывать на себя, вроде той же Иллюзии, а такое плетение как Исцеление, нельзя, только на другое тело. Когда она задала этот вопрос будучи Принятой Туранин ответила своим незабываемым глубоким голосом: «Это все равно что спросить, почему вода мокрая, а песок сухой, дитя. Думай о том, что возможно постичь, а не о том, почему некоторые вещи непостижимы». Хороший совет, хотя она никак не могла себя заставить согласиться со второй его частью. Мёртвые ходят среди живых. Пусть всю мою жизнь Свет освещает мне путь… Она сплела последнее плетение и сняла Кольцо Великого Змея, спрятав его в кошель на поясе. Теперь она смогла бы пройти неузнанной рядом с любой Айз Седай. «Ты всегда доверял мне делать лучший выбор», — продолжила она. — «Ничего не изменилось?»

Его лицо оставалось безмятежным как у Сестры, однако узы встряхнул небольшой шок. — «Но… конечно, Беонин»

«Тогда забери Снежного зяблика и отправляйся в город. Сними в гостинице комнату, и жди пока я не приду за вами». — Он открыл было рот, но она предостерегающе подняла руку. — «Ступай, Тервэйл».

Она смотрела как он с обеими лошадьми растворяется среди деревьев, затем обернулась навстречу Башне. Мёртвые ходят… Но сейчас главное встретиться с Элайдой. Только это имеет значение.

За окном шумел сильный ветер. Огонь в камине из белого мрамора так нагрел воздух в комнате, что на стёклах выступила испарина, стекавшая вниз словно дождевые капли. Элайда до Аврини а’Ройхан, Хранительница Печатей, Пламя Тар Валона, Престол Амерлин сидела за своим позолоченным столом, стараясь сохранить спокойное выражение на лице, выслушивая напыщенную речь мужчины, размахивавшего перед ней кулаками.

«… и большую часть пути день и ночь держали меня связанным с кляпом во рту в крохотной каюте, которую лучше назвать буфетом! За это, Элайда, я требую наказать капитана судна! И более того, я требую извинений от тебя и Белой Башни. Да чтоб удача меня подвела, у Престол Амерлин больше нет права похищать королей! И у Белой Башни нет такого права! Я требую…»

Он начал повторяться. Мужчина сделал паузу, чтобы набрать побольше воздуха. Трудно было продолжать сохранять к нему внимание. Её глаза блуждали по ярким гобеленам на стене, по аккуратно расставленным алым розам на белых постаментах в углах комнаты. Это было довольно утомительно, стараться сохранять спокойствие, выслушивая подобные тирады. Ей хотелось подняться и дать ему пощёчину. Каков наглец! Так разговаривать с Престол Амерлин! Однако, спокойствие служило её целям гораздо лучше. Она просто подождёт, пока он выдохнется.

Маттин Стефанеос ден Белгар был мускулистый, и когда-то в молодости, возможно, даже хорош собой, но время обошлось с ним сурово. Белоснежная борода с бритой верхней губой, была аккуратно подстрижена, но большая часть волос уже покинула его голову, его нос был перебит и не один раз, а его угрюмый вид только углубил морщины на его побагровевшем лице, в чем оно вовсе не нуждалось. Его зелёный шёлковый кафтан с вышитыми на рукавах золотыми пчёлами Иллиана был хорошо вычищен и выглажен, что было не трудной работой для Сестры, однако это был его единственный наряд на всем протяжении путешествия, поэтому не все пятна удалось полностью вывести бесследно. Судно с ним на борту двигалось медленно, прибыв только вчера, но на этот раз она не сердилась на подобную нерасторопность. Только Свету ведомо, сколько хаоса могла наплодить Алвиарин, прибудь корабль гораздо раньше. Женщина заслужила плаху за ту трясину, в которую она повергла Башню, не говоря уже про попытку шантажа Престол Амерлин. Трясину, из которой Элайда теперь должна была вытаскивать Белую Башню.

Маттин Стефанеос прервался на полуслове, на полшага отступив по ковру с тарабонским узором. Элайда убрала с лица хмурый взгляд, возникший против её воли. Напоминание об Алвиарин всегда действовала на неё подобным образом, только если она не соблюдала осторожность.

«Ваши апартаменты достаточно удобны?» — нарушила она тишину. — «Слуги вас устраивают?»

Он захлопал глазами из-за внезапной смены темы. — «Апартаменты в самом деле удобны, и слуги меня устраивают», — ответил он более спокойно, возможно вспомнив её тяжёлый взгляд. — «Но, тем не менее, я…»

«Вы должны быть благодарны Башне, Маттин Стефанеос, и мне. Ранд ал’Тор захватил Иллиан всего через пару дней после вашего отбытия из города. И заполучил Лавровый Венец. Он её называет Короной Мечей. Вы думаете, у него дрогнула бы занесённая рука, чтобы снять её с вашей головы вместе с головой? Я знала, что вы не уехали бы добровольно. Но я спасла вашу жизнь». — Вот так. Теперь он должен думать, что это было сделано из лучших побуждений и в его интересах.

Но глупец был столь безрассуден, что фыркнул и сложил руки на груди. — «Я не какая-нибудь дряхлая беззубая шавка, мать. Защищая Иллиан, я не один раз глядел в глаза смерти. Полагаете, я настолько боюсь умереть, что предпочитаю быть вашим гостем оставшуюся часть жизни?» — Впервые с момента появления в её кабинете, он назвал её подобающим образом.

Декоративные позолоченные часы на противоположной стене прозвонили, и на их трех уровнях задвигались крохотные фигурки из золота, серебра и эмали. На самом верхнем, выше циферблата, находились король с королевой, которые стояли на коленях перед Престол Амерлин. В отличие от широкого палантина на плечах Элайды, палантин другой Амерлин украшал семиполосный палантин. У неё никак не доходили руки вызвать мастера-эмалировщика. Столько важных дел, которые нужно было сделать в первую очередь.

Поправив палантин поверх ярко-красного шёлкового платья, она откинулась назад к Пламени Тар Валона, выложенному из лунных камней на высокой спинке её кресла, возвышавшейся над её головой. Она собиралась воздействовать на мужчину всеми символами того, кем она была и какую силу представляла. Если бы у неё под рукой оказался посох с пламенем на вершине, она бы ткнула им в его кривой нос. — «Мертвец не сможет ничего исправить, сын мой. Здесь же, с моей помощью, ты, возможно, вновь обретёшь свою корону и народ».

Рот Маттина Стефанеоса открылся похожий на трещину на лице, и он глубоко вздохнул, как человек, вдыхающий запах дома, который он уже не чаял увидеть вновь. — «И как вы это устроите, мать? Я так понимаю, Город захватили эти, как их… Аша’маны»? — он немного покатал на языке проклятое слово. — «и айил, следующие за Возрождённым Драконом». — кто-то ему все разболтал, и слишком много. Новости, сообщаемые ему, должны быть строго дозированы. Похоже, придётся сменить его слуг. Но надежда убила гнев в его голосе, а это было уже хорошо.

«Возвращение вашей короны потребует времени и серьёзного планирования», — ответила она, хотя не представляла ни малейшего понятия, как это можно устроить. Но она безусловно постарается найти способ. Похищение короля Иллиана было задумано, чтобы продемонстрировать её силу, однако возвращение украденного трона сможет сделать ещё больше. Она бы восстановила Белую Башню во всем великолепии славы её лучших дней, когда содрогались троны, если Престол Амерлин хмурилась.

«Уверена, вы ещё не оправились от тягот путешествия», — сказала она, вставая. Как будто он путешествовал по собственной воле. Она надеялась, что он достаточно умен, чтобы понять намёк. В будущем это послужит им обоим лучше, чем правда. — «Завтра в полдень мы вместе пообедаем и обсудим, что можно сделать. Кариандра проводит вас, Ваше Величество, в ваши апартаменты и пришлёт к вам портного. Ему нужно сшить вам новые костюмы. Это мой подарок». — Пухлая гаэлданка из Красной Айя, стоявшая до того тихо, как мышка, подле двери её приёмной, скользнула внутрь, прикоснувшись к его руке. Он колебался, отказываясь уходить, но Элайда продолжила, словно он уже ушёл: «Передай Тарне, чтобы она зашла, Кариандра. У меня сегодня много работы», — добавила она специально для него.

Наконец Маттин Стефанеос позволил себя увести, и она села на место ещё до того, как он успел дойти до двери. На её столе ровно по линии стояли три лакированных шкатулки: одна для почты, в которой она держала свежие письма и донесения от Айя. Красные делились сообщениями своих агентов, по крайней мере, она надеялась, что так и было, однако остальные Айя выдавали информацию по крупицам, хотя и сообщили кучу неприятных известий на прошлой неделе или около того. Частично неприятных, так как они указывали на контакты с мятежницами, которые происходили помимо того фарса с переговорами. Но начала она с пухлой кожаной папки с золотым тиснением, которая лежала прямо перед ней. Башня сама по себе производила целую гору отчётов, под которой можно было бы похоронить её стол, если бы ей вздумалось читать их самостоятельно, а Тар Валлон плодил в десять раз больше. С основной массой разбирались клерки, выбирая для её прочтения наиболее важные. Но и они составляли приличную по толщине кипу.

«Вы хотели меня видеть, мать?» — холодно произнесла Тарна, прикрывая за собой дверь. В этом не было ни капли непочтительности. Русоволосая женщина с ледяными голубыми глазами была холодна по своей природе. Элайде было наплевать. Что её действительно раздражало, это палантин Хранительницы, обёрнутый вокруг шеи Тарны. Ярко красная полоска ткани была не шире ленты. С одной стороны, её светло-серое платье было украшено большим количеством деталей красных оттенков, что показывало как она гордится своей бывшей Айя. Так почему же её палантин такой узкий? Однако Элайда полностью доверяла этой женщине, а в последнее время это было очень ценным товаром.

«Какие известия из порта, Тарна?» — Не было необходимости уточнять из какого. Южная гавань одна подавала надежду на продолжение функционирования без масштабного ремонта.

«Только речные корабли с низкой осадкой могут пройти», — доложила Тарна, пересекая ковёр на пути к письменному столу. Такой тон больше подошёл бы обсуждению погоды или вероятности дождя. Ничто не могло поколебать её спокойствие. «Однако остальных не пускает та часть цепи, которая превратилась в квейндияр, поэтому им приходится разгружаться на баржи. Капитаны ругаются, и времени уходит много, но на какое-то время мы сумеем этим обойтись».

Рот Элайды сжался, и она забарабанила пальцами по столешнице. На какое-то время. Она не могла отдать приказ о начале ремонта портов, пока мятеж окончательно не развалится. До сих пор, спасибо Свету, они не начинали атаки. Битва могла начаться только между одними армиями, но все равно, рано или поздно, в неё будут втянуты Сестры, несмотря на то, что они хотели бы избежать подобного исхода, как и она. Однако, снос старых башен, которого потребует подобный ремонт, оставит гавани беззащитными, что может привести к отчаянным шагам. Свет! Она собиралась распустить армию, оставшись с Гвардией Башни, как только они поймут, что все кончено и вернутся в Башню. Часть её уже мысленно отдавала приказы Гарету Брину. Это безусловно куда лучшая кандидатура на пост Верховного Капитана Гвардии Тар Валона, чем Джимар Чубейн. Вот тогда мир познает силу влияния Башни! Она не хотела, чтобы её солдаты убивали друг друга, и ещё меньше, чтобы ослабла Башня от того, что Сестры переубивают друг друга. Мятежницы принадлежали ей также, как и те Сестры, что оставались внутри Башни. Ей нужно только заставить их это признать.

Взяв лист сверху пачки она бегло его проглядела. — «Очевидно, что несмотря на мой особый приказ улицы ещё не очищены от мусора. Почему?»

В глазах Тарны появился свет беспокойства, впервые на памяти Элайды, она видела, как та волнуется. — «Люди напуганы, мать. Они не покидают свои дома без особой надобности, и даже тогда с большой неохотой. Они утверждают, что видели ходячих мертвецов на улицах».