- Хочешь, я найду того, кто подсыпал яд? - спросил Борос.
      Мгновение Конан смотрел на него, приоткрыв рот.
      - Ты можешь это сделать? - спросил его Конан удивленно. - Разрази тебя Эрлик, достаточно ли ты трезвый для таких опытов? Если ты с твоим застарелым алкоголизмом сделаешь ошибку, я с тебя шкуру спущу.
      - Я тверез, как жрец Митры, - заверил его Борос. - И даже трезвее, чем большинство из них. Эй ты, девочка, вино было отсюда?
      Он указал на хрустальный графин, который стоял на столике возле кровати, наполовину полный рубиново-красным вином. Тивия открыла рот, но не произнесла ни звука. Борос тряхнул головой.
      - Ладно. Я больше ничего не вижу, так что вино может быть только отсюда. - Он, кряхтя поднялся и снова пошарил в своем кисете.
      - Он действительно трезвый? - тихо спросил Конан у Махаона.
      Ветеран нервно потрогал три тонких золотых кольца, качавшихся в его правом ухе.
      - Надеюсь, что так. Фабио обычно радуется его обществу, но пить не дает.
      Киммериец вздохнул. Чтобы избежать раскаленного пыточного железа, он вынужден доверять человеку, который по ошибке может привить им всем проказу.
      Куском угля Борос нарисовал знак на крышке стола вокруг графина с вином. Он начал медленно петь, так тихо, что все остальные из находившихся в спальне почти не слышали его. Левой рукой он всыпал в графин порошок из пергаментного сверточка, одновременно выводя правой странные пассы в воздухе. В хрустальном сосуде засветилось что-то красное.
      - Здесь! - Борос уронил руки. - Действительно, совсем просто. Нахмурив лоб, он уставился на графин. - Киммериец, отравитель совсем близко. - Я вижу это по свечению.
      - Кром! - пробормотал Конан. Люди, ломившиеся в двери, отхлынули назад, в коридор.
      - Чем ближе к вину убийца, тем сильнее оно светится, - пояснил Борос.
      - Давай дальше! - приказал Конан. Борос схватил графин и поднес его вплотную к Махаону. Свечение ярче не стало. Он пошел, держа сосуд, к двери и протянул его по направлению к стоящим там людям. Свечение побледнело. Неожиданно волшебник-недоучка прижал наполненный вином сосуд к груди Наруса. Тощий солдат испуганно шарахнулся. Свечение не изменило своей окраски.
      - Какая жалость, - пробурчал Борос. - Ты выглядишь как раз так, как должен выглядеть убийца. Стало быть, остается только...
      Все взгляды обратились к Тивии, которая все еще прижималась спиной к стене. Она посмотрела на мужчин с отвращением, потом резко тряхнула головой, однако продолжала молчать. Борос шагнул к ней, держа графин в вытянутых руках. С каждым шагом огонь разгорался все ярче, пока, наконец, не стало казаться, что графин охвачен оранжевым пламенем. Тивия отвела взгляд от светящегося сосуда.
      - Нет! - закричала она. - Это какой-то трюк. Кто бы ни подсыпал яд в вино, он должен быть сведущ в чародействе.
      - А, стало быть, не только отравитель, но еще и колдун? - сказал Борос почти ласково.
      С диким проклятьем Конан прошел через комнату.
      - Правду, девушка! Кто заплатил тебе?
      Она качнула головой.
      - Я против того, чтобы подвергать женщин пыткам, - продолжал он. - Но возможно, Борос найдет какое-нибудь заклинание, которое вырвет у тебя правду.
      - Хм. Мне нужно подумать, - проворчал старик. - Да, думаю, что как раз кое-что подходящее имеется. Возраст! Чем больше времени тебе потребуется для того, чтобы рассказать все как было, тем старше ты будешь становиться. Я должен предупредить, что это действует быстро, дитя мое. Я бы на твоем месте сказал бы все сразу, иначе легко может статься, что ты покинешь эту комнату сморщенной старухой.
      Глаза Тивии перебегали с ужасного киммерийца на старика, имевшего такую добродушную внешность и тем не менее мучившего ее страшной угрозой.
      - Я не знаю его имени, - прошептала она, сжимаясь. - Он был в маске. Он дал мне пятьдесят золотых и порошок. Пятьдесят остальных я должна получить после смерти Тимеона. Больше я сказать не могу.
      Всхлипывая, она скользнула на пол.
      - Что бы вы со мной ни сделали, я больше ничего не знаю.
      - И что нам с ней делать? - спросил Махаон. - Передать ее правосудию?
      - Ей отрубят голову за убийство аристократа, - сказал Парус. - Жалко. Она слишком хорошенькая, чтобы умереть, да и прикончить такого болвана, как Тимеон, - это почти не преступление.
      - Нам невыгодно отдавать ее судейским крючкотворам, - сказал Конан.
      Ему хотелось бы продолжать разговор наедине с Махаоном и Нарусом, но дверь была открыта, и большая часть отряда толкалась в коридоре. Если он сейчас закроет дверь, останется, наверное, не больше дюжины. Он глубоко вздохнул.
      - Из-за убийства мы потеряли нанимателя. В обычном случае это означало бы конец Вольного Отряда. - Невнятное бормотание в коридоре стало громче. Он возвысил голос почти до крика. - В обычном случае, я сказал. Но Тимеон поддерживал графа Антимидеса, который рвется унаследовать трон Вальдрика. Возможно, мы сможем поступить на службу к нему, если предадим ему убийцу.
      По крайней мере это шанс, подумал он. За одно это Антимидес может присмотреть для них работу.
      - Антимидес? - В голосе Махаона звучало сомнение. - Киммериец, говорят, что он - один из немногих аристократов, кто не имеет видов на трон Вальдрика!
      Из коридора донеслось согласное гудение.
      - Когда Тимеон напивался, он много болтал, - возразил Конан. - Он говорил о хитрости Антимидеса, которая всех обманывает, и о том, что он сам станет одним из могущественнейших людей Офира, когда Антимидес сядет на трон.
      - Похоже на то. - Махаон кивнул. - Но возьмет ли нас Антимидес к себе на службу? Если он делает вид, что стоит в стороне от драки за власть, то Вольный Отряд может вызвать подозрение относительно его истинных намерений.
      - Он нас возьмет, - сказал Конан с уверенностью большей, чем он испытывал на самом деле. - Или использует нас каким-либо иным способом. В этом я могу поклясться.
      И кроме того, подумал он, это единственный выход, который нам остается.
      - Это колдовство с постарением, - неожиданно сообразил Нарус. - Мне кажется, довольно странный вид чародейства, даже для таких странных людей, как наш волшебник. Где ты научился этому, Борос?
      - Сыр во всем виноват, - ответил Борос, хихикнув. - В молодости я с ума сходил по хорошо выдержанному сыру. И так я изобрел колдовство превращать свежий сыр в старый. Поскольку я транжирил на эти глупости свое время, мой хозяин здорово выдрал меня. Ну, чтобы быть честным до конца, скажу, что сильно сомневаюсь, может ли это колдовство вообще иметь какое-либо влияние на людей.
      - Ты обманул меня! - проскрежетала Тивия. - Сын шелудивой суки!
      Скрючив пальцы, она набросилась на бородача. Конан схватил ее за руки, но она пыталась добраться до старика, смотревшего недоуменно.
      - Я выцарапаю тебе глаза, позорный аферист! Поганое отродье навозного жука! Я тебе с корнем вырву то, чем гордятся кобели! Твоя мать была спившейся потаскухой! Твой отец - вонючий карла!
      - Дайте мне веревку, чтобы я мог связать ей руки, - попросил Конан. И кляп, - добавил он, подумав.
      Ее брань была настолько грязной и непристойной, что Махаон слушал ее с огромным интересом. Киммериец яростно сверкнул глазами Нарусу, чтобы тот поторопился принести все требуемое. Ему еще только недоставало теперь тащить по улицам упирающуюся и бранящуюся девицу. Нарус вскоре вернулся с полосами ткани. Бормоча себе под нос, Конан связал отчаянно сопротивляющуюся пленницу.
      Глава седьмая
      Торопливо пробираясь по улицам Ианты, Конан почти не притягивал к себе любопытных взглядов, несмотря на то, что на плечах у него лежала закутанная в плащ извивающаяся женщина - или, может быть, как раз она и была причиной, по которой встречные отводили глаза. На улицах столицы, где царили страх и озлобленность, никто не хотел вмешиваться в нечто такое, что могло иметь отношение к событиям в стране. Они не увидели бы похищения или убийства, совершенного у них на глазах. Кем бы ни был молодой великан и какова бы ни была причина тащить женщину, точно куль с мукой, никто не хотел знать этого, потому что весьма опасно проявлять даже простое любопытство. Поэтому киммерийца с его ношей никто не удостоил более или менее пристального взгляда.
      Он почти уже добрался до дворца Антимидеса. С помощью небольших расходов - ибо величавый привратник был в своем роде не менее горд, чем аристократ, и не намеревался давать какие-либо разъяснения чужеземцу, тем более варвару, - он узнал, что граф живет сейчас в королевском дворце. Король Вальдрик охотно беседовал с Антимидесом и утверждал, что это самая лучшая медицина, чем все его медики и чародеи вместе взятые. Лорд Антимидес проживет в королевском дворце еще несколько дней. Это было просто удивительно, каким разговорчивым вдруг сделался гофмейстер, когда могучая лапища схватила его за шиворот, так что его шелковые туфли закачались над полом.
      Королевский дворец более напоминал крепость, чем изящное строение из мрамора и алебастра, вроде тех, что возводили для себя в городе аристократы. Неслучайно король жил под укрытием толстых гранитных стен, в то время как его придворные проводили дни в палаццо, созданных для роскоши и наслаждений, но не для защиты. Слишком часто на офирском троне сидели короли, которым время от времени приходилось защищаться даже от своих собственных придворных. Поскольку же последние не имели в Ианте личных замков, им не оставалось ничего иного, как бежать из города и тем самым оставлять его во власти короля. А вследствие того, что Ианта была тем ключом, который запирал путь к короне... Все это означало одно: тот кто владел королевским дворцом, владел Офиром.
      Стражники, стоявшие у высоких башенных ворот дворца, посмотрели на Конана недовольно. Толстощекий сержант, под подбородком которого тряслась остроконечная бороденка, бывшая в моде среди аристократов, поднял руку, приказывая ему остановиться.
      - Да что же это? - вопросил он, озадаченный. - Теперь вы, наемники, тащите сюда своих перепившихся шлюх? - Ухмыляясь, он бросил через плечо взгляд на своих людей, вооруженных пиками. - Убирайся! Королевский дворец неподходящее место для оргий. А если вам приходится связывать баб, чтобы они от вас не удрали, так делайте это по крайней мере не на глазах у офирских солдат, иначе нам придется вмешаться.
      - Эта девушка - подарок графу Антимидесу, - заявил Конан, постаравшись изобразить подмигивание заговорщика. - Прелестная игрушка, посылка от моего нанимателя. Возможно, он хотел таким образом заручиться милостями графа.
      Тивия дергалась так сильно, как только могла, и нечленораздельные звуки донеслись сквозь кляп.
      - Кажется, ей это все не слишком-то нравится, - усмехнулся сержант.
      Конан ответил ему улыбкой.
      - Готов поспорить, что лорд Антимидес захочет иметь с ней дело, понравится ей это или не понравится.
      - Вот уж точно. Подожди-ка здесь.
      Сержант исчез за воротами. Живот его колыхался от смеха. Вскоре он возвратился вместе с худым человеком, в волосах которого мелькала седина и который был облачен в мундир цветов Антимидеса - зелено-золотой.
      Худой человек смерил огромного киммерийца высокомерным взглядом.
      - Я Людовик, - сказал он резко, - камердинер графа Антимидеса. Вы хотите говорить с графом? Кто вы?
      На ношу Конана он не обращал внимания.
      - Я Конан из Киммерии, капитан Вольного Отряда на службе барона Тимеона.
      Людовик задумчиво провел пальцем по бороде, затем его взор скользнул по извивающейся связанной пленнице, лежавшей на плечах киммерийца, и он кивнул.
      - Следуйте за мной, - распорядился он. - Может быть, граф найдет возможность уделить вам несколько минут.
      Конан помрачнел. От всей этой придворной обходительности у него сводило желудок. Он безмолвно последовал за камердинером во дворец.
      Снаружи резиденция короля производила впечатление настоящей крепости; внутри же она поражала роскошью. Сверкающие белые мраморные стены, пестрые мозаичные полы, каннелированные алебастровые колонны; золотые лампы, свисавшие с высоких потолков, расписанных картинами на темы славной офирской истории; сады, окруженные крытыми галереями, полные редкостных цветов, привезенных с разных уголков света; дворики, вымощенные зеленым камнем, где придворные дамы, одетые в прозрачные шелка, почти не скрывающие их прелестей, гуляли у роскошных фонтанов, погружая свои белоснежные пальцы в их сверкающие воды...
      Вслед Конану летели смешки, шепоток и взгляды, сопровождавшие рослого киммерийца со странной ношей на широких плечах всю дорогу. Здесь никто не боялся выказывать свое любопытство открыто и вслух обсуждать непонятное явление. Высокородные дамы с пламенными глазами в полный голос высказывали предположение о том, что, должно быть, приятно, когда тебя несут на таких плечах, - разумеется, если ты не связана.
      Графский камердинер мрачно скривился и сердито пробормотал себе что-то под нос. Конан, который шел за ним вплотную, мог только пожелать, чтобы этот человек двигался немного побыстрее.
      Наконец Людовик остановился перед широкой дверью, на которой красовался старый офирский герб.
      - Ждите, - сказал он. - Я должен сперва справиться, изволит ли граф дать вам аудиенцию.
      Конан раскрыл рот, но, прежде чем он успел что-либо сказать, худой человек уже прошел за дверь и запер ее за собой.
      "Аудиенция!" - яростно подумал Конан. Антимидес ведет себя так, словно он уже носит корону.
      Дверь приоткрылась, и Людовик сделал ему знак войти.
      - Поспешите, не задерживайтесь. Граф Антимидес нашел для вас всего лишь несколько минут.
      Конан, ворча, втащил в покой свою ношу. Едва лишь успев бегло оглядеть зал, он с удивлением поднял брови. Кому-нибудь другому, возможно, это помещение не показалось бы примечательным. Однако Конан знал амбиции Антимидеса. Для графа это был на редкость маленький и скромный зальчик. На стене висел ковер, украшенный изображением знаменитой битвы Морантеса Великого, в которой он разбил последние силы Ахерона у отрогов Карпашийских гор. Перед этим огромным ковром на пьедестале стояло тяжелое кресло из темного дерева с высокой спинкой; богатая резьба, украшавшая его, изображала множество леопардов и орлов - старинные символы офирских владык.
      Если кресло и не было настоящим троном, то человек, сидевший в нем, превращал его в престол. Глубоко посаженные пронзительные глаза и мощный нос, суровый рот, крепкий подбородок с остроконечной бородой - таким был граф. Длинные пальцы с мозолями, обличавшими тесное знакомство с эфесом шпаги, играли рубиновой подвеской. Граф был облачен в золотые одежды. Сквозь парчу в искусно сделанные разрезы проглядывал изумрудно-зеленый щелк.
      - Господин мой граф, - Людовик низко поклонился человеку, сидевшему на троне, - вот тот, кто называет себя Конан из Киммерии.
      - Меня так зовут, - подтвердил Конан. Он усадил Тивию на пол, покрытый толстыми многоцветными коврами драгоценной вендийской и иранистанской выделки. Она молча скорчилась на полу. Страх совершенно явно пересилил в ней ярость.
      - Граф Антимидес, - заносчиво сказал Людовик, - велел узнать, почему вы явились к нему.
      - Эта девушка Тивия, - ответил Конан, - наложница барона Тимеона, во всяком случае, она была его наложницей, пока сегодня не отравила его.
      Антимидес поднял палец, и Людовик снова заговорил:
      - Но почему вы доставили ее сюда? Она должна быть передана королевскому правосудию.
      Конан терялся в догадках, почему граф не говорит сам. Но аристократы часто вели себя не менее странно, чем чародеи. В тот момент его занимало совсем другое. Настало время риска.
      - Поскольку барон Тимеон поддерживал графа Антимидеса в его стремлении стать преемником короля на офирском троне, я счел возможным привести ее графу. Мой Вольный Отряд лишился покровителя. Возможно, граф...
      - Стать преемником короля! - взревел Антимидес. Его лицо побагровело от гнева. - Как вы осмеливаетесь обвинять меня...
      Он прервал сам себя и заскрежетал зубами. Людовик уставился на него в явном недоумении. Тивия, отчаянно пытавшаяся избавиться от кляпа, казалось, страшилась даже взгляда графа.
      - Шлюха! - прохрипел он. - Значит, ты отравила своего господина, и этот наемник-варвар тебя застукал. Так моли же меня о легкой смерти! Уведи ее, Людовик.
      Девушка удвоила свои усилия и попыталась выдавить сквозь кляп хотя бы несколько слов. Она яростно извивалась в своих путах, когда камердинер схватил ее, однако Людовик легко унес ее за настенный ковер. Открылась и захлопнулась дверь, после чего воцарилась тишина.
      Киммериец припомнил, что Тивия сама вызвалась на убийство, к тому же за деньги. И несмотря на это, ему совсем не по душе было то обстоятельство, что он сам привел женщину на смерть. По его глубочайшему убеждению, женщины были предназначены вовсе не для того, чтобы погибать насильственной смертью, - в противоположность мужчинам. Он заставил себя не думать о ней больше и все свое внимание направить на человека с глазами сокола.
      - Граф Антимидес, речь идет о моем Вольном Отряде. У нас очень хорошая репутация и...
      - Хорошая репутация! - вскричал Антимидес. - Ваш наниматель убит - и вы еще говорите о хорошей репутации! И что еще хуже - вы являетесь ко мне с противоестественными намеками! Да я велю вырвать вам язык!
      - А! Что это за намеки, которые повергли тебя в такую ярость, Антимидес?
      Оба собеседника непроизвольно вздрогнули, поскольку были так заняты друг другом, что не заметили появления женщины. Но как только Конан ее приметил, он уставился на нее в изумлении. Ноги у нее были длинные, грудь полная. В ее красоте было что-то чужеземное. Странными казались ее волосы, подобные тончайшей серебряной пряже, ее большие темные глаза, полные страсти, - два бездонных колодца. Она двигалась с кошачьей грацией, а ее багряное одеяние с длинным разрезом до бедра, плотно обтягивало ее фигуру.
      - Значит, ты здесь, Синэлла? - спросил Антимидес. - Не утомляй меня своим острым языком!
      - Я не была в этом зале с тех пор, как ты появился в королевском дворце, Антимидес, - сказала она с угрожающей улыбкой. - Когда ты видишь графа Антимидес а здесь и таким, ты можешь почти поверить в то, что он уже коронован. К тому же граф так открыто демонстрирует свое презрение к тем, кто проливает кровь по ту сторону городской стены...
      Лицо Антимидеса омрачилось, и костяшки пальцев, которыми он сжимал подлокотники, побелели. Улыбка Синэллы стала еще шире.
      - Но ты можешь узнать, зачем я пришла. Итак, во дворце побалтывают, что к тебе пробрался огромный северянин с женщиной, которую он связал, словно пакет от торговца рыбой. Такого я, разумеется, не могла упустить. Но где же сам подарок? Она ведь была подарком, не так ли?
      - Это тебя совершенно не касается. - Антимидес скрипнул зубами. Занимайся-ка лучше своими женскими побрякушками! У тебя что, нет рукоделья?
      Синэлла круто взвела бровь и ближе подступила к киммерийцу.
      - А это, значит, наш варвар! Он действительно такой огромный, как о нем говорят. Я люблю крупных мужчин. - Вздрагивая от удовольствия, она прикоснулась к пластинам его доспеха. - Вы наемник, мой прекрасный норманн?
      Он улыбнулся ей, невольно купаясь в лучах ее удивления.
      - Я капитан Вольного Отряда. Мое имя Конан.
      - Конан. - Она повторила его имя почти с любовью. - А почему же вы пришли к Антимидесу, Конан?
      - Довольно, Синэлла! - фыркнул Антимидес. - Это касается только варвара и отчасти меня.
      Он бросил на киммерийца мрачный взгляд, предостерегая его и приказывая молчать.
      Конан разозлился и ответил взглядом не менее свирепым.
      - Я пришел предложить услуги моего отряда, госпожа, но граф не нуждается в них.
      Что же этот болван граф полагает, что Конан так же глуп, как он сам? Говорить о Тимеоне и о связях убитого с Антимидесом - это не принесет ему пользы. Напротив, это может дорого ему стоить.
      - Не нуждается? - В ее голосе послышалось сочувствие. - Почему бы вам тогда не пойти на службу ко мне? - Она уверенно подняла глаза, и ему показалось, что он читает в них обещание. - Разве вы не хотите?
      Антимидес фыркнул с отвращением.
      - А тебе не хватит уже, Синэлла? Тараменона тебе никак мало? Теперь тебе потребовалась целая рота? Или ты все-таки решила захватить трон?
      Он взревел от смеха, развеселившись над собственной шуткой, но когда он сверкнул глазами в сторону Конана, киммериец увидел сквозившую в них ревность.
      Лицо Синэллы стало жестким, и Конан подумал, что она с трудом подыскивает резкий ответ. Наконец она произнесла с металлом в голосе:
      - Мой род такой же древний, как и твой, Антимидес. Если бы престолонаследование зависело только от древности крови, трон после Вальдрика был бы моим. - Она глубоко вздохнула, и на ее уста вернулась улыбка. - Я принимаю услуги вашего Вольного Отряда, Конан. И заплачу вам вдвое больше золота, чем заплатил бы Антимидес.
      - Согласен, - сказал Конан. Правда, это был не тот род службы, на который он рассчитывал, но по крайней мере его люди порадуются деньгам.
      Графа, казалось, смутила стремительность событий.
      - Ты же все это не всерьез, Синэлла? - недоверчиво спросил он. - Какое применение ты найдешь для таких людей? Ты разбрасываешься золотом, как маленькая глупая девочка!
      - Разве мои владения не находятся под угрозой? Я имею в виду угрозу бандитских нападений, конечно. Ведь армия защищает только город. И кроме того, - добавила она с чарующим взглядом в сторону Конана, - мне так нравятся широкие плечи. - Голос ее зазвучал тверже. - Или ты отказываешь мне в праве нанимать людей на службу?
      - Женщина, которая полагает, что ей нужна защита, должна найти себе мужчину, чтобы он оберегал ее, - резко ответил Антимидес.
      - Как раз это я и нашла. - Ее воинственное согласие превратилось в пылкость. - Идемте, Конан. Нам здесь больше нечего делать.
      Конан вышел следом за ней из зала, и только Антимидес, едва владеющий собой от ярости, остался там.
      В коридоре она внезапно обернулась - явно для того, чтобы что-то сказать. Конан, не ожидавший этого, едва не налетел на нее. Одно мгновение она стояла, словно взвешивая свои слова, и смотрела на него снизу вверх большими темными глазами.
      - Я еще никогда не встречала такого мужчину, - прошептала она словно бы про себя. - Не можете ли вы оказаться тем, кто...
      Она замолчала, но продолжала смотреть на него, словно прикованная к нему чарами.
      Улыбка понимания тронула лицо Конана. В зале он еще не был уверен, действительно ли она интересуется им, или же только дразнит Антимидеса. Но теперь он больше не сомневался. Он поднял ее на руки и поцеловал. Она ответила на поцелуй пылающими губами, взяла в ладони его лицо и прижалась к нему.
      Внезапно она отпрянула. В ее глазах появился ужас, и она ударила его по щеке.
      - Отпустите меня! - крикнула она. - Вы забываетесь!
      Удивленный, он поставил ее на пол. Она поспешно отступила на два шага назад и приложила к губам трепещущую руку.
      - Простите, - протянул он. Она что, играть с ним вздумала?
      - Я не потерплю этого! - Она тяжело дышала. - Я не могу такого терпеть. - Медленно возвращалось к ней самообладание, и когда она заговорила снова, ее голос звучал так же холодно, как в зале, когда она разговаривала с Антимидесом. - Я забуду это происшествие, и вам советую сделать то же самое. На улице Короны у меня дом, ваш Вольный Отряд может стать там на постой. Во дворе вы найдете конюшни для ваших людей. Найдите этот дом и ждите моих указаний. И забудьте то, что произошло, варвар, если жизнь вам дорога!
      Интересно, женщины вообще знают, чего они хотят? - спросил себя Конан, глядя, как она гордой походкой идет по коридору. Как же они могут тогда ожидать, что мужчины их поймут?
      Но злился он недолго. Ему все же удавалось спасти свой отряд, по крайней мере на какое-то время, и нужно ли требовать от жизни большего? Теперь ему оставалось только убедить своих людей, что нет никакого позора в том, чтобы поступить на службу к женщине. Занятый этими мыслями, он разыскивал дорогу из дворца.
      Глава восьмая
      Толстые стены и могучие башни королевского дворца стояли неизменно уже много столетий, однако внутри его каждая династия что-нибудь перестраивала, так что в конце концов он превратился в настоящий лабиринт коридоров и садов. У Конана создалось такое ощущение, что он прошел их все и все же не нашел ворот.
      По переходам непрерывно сновали слуги с какими-то поручениями, так что варвар в тяжеловесных доспехах не успевал задать им вопрос. Они были высокомерны почти так же, как придворные, наслаждающиеся в садах прохладой фонтанов, и вежливые вопросы, с которыми он обращался к этим роскошно одетым господам, вызывали в ответ лишь насмешливые замечания. Несколько раз он был близок к тому, чтобы обнажить меч и потребовать уважения к себе. Изнеженные скучающие дамы встречали его насмешливыми улыбками и предложениями, не менее откровенными, чем зазывания уличных девиц. Возможно, он даже принял бы их, если б не спешил скорее попасть к своим. Но даже и эти своенравные женщины изрядно потешались над тем, что он не знает дворца. Хихикая, они показали ему дорогу. Он последовал их совету и описал круг.
      Конан оказался в очередном саду и неожиданно увидел короля Вальдрика собственной персоной. Король прогуливался со своей свитой. Конан нашел владыку еще более истощенным, чем Нарус. Расшитое золотом роскошное одеяние болталось на его костлявом, как у скелета, теле, которое когда-то было вдвое шире. Король опирался на длинный, усыпанный драгоценностями посох, как на трость. Его золотая корона, плотно утыканная изумрудами и рубинами, камень к камню, - их добывали на копях у немедийской границы - сидела почти на его бровях. Запавшие глаза лихорадочно блестели на скуластом лице.
      Его спутниками по большей части были пышнобородые мужчины, судя по наружности - врачи; несколько придворных в разноцветных шелках и несколько офицеров в позолоченных доспехах, которые держали свои шлемы с гребнями и султанами под мышкой. Степенно гуляя по двору, бородатые ученые мужи беспрестанно перебивали друг друга, склоняя слух Вальдрика к своим замечаниям.
      - Сегодня ночью расположение звезд указывало на благосклонные обстоятельства для призывания Митры, - кричал один.
      - Вам нужно пустить кровь, Ваше Величество. Я получил свежих пиявок из болот Аргоса.
      - Это новое чародейство надежно избавит вас от последнего демона! вступил в беседу третий.
      - Нам нельзя упустить подходящий момент для кровопускания, мой король, - не сдавался второй.
      - Этот напиток...
      - Это чудесное средство.
      Конан неловко поклонился, хотя его, кажется, никто не замечал. Однако он знал, что к таким вещам король относится очень чутко.
      Когда он выпрямился, Вальдрик и его свита были уже далеко, но седоволосый офицер остался и теперь смотрел на него. Конан тут же его узнал, несмотря на то, что никогда прежде не встречал. Это был Искандриан, Белый Орел Офира, генерал, которому удавалось удерживать армию в стороне от грызни за престол. Несмотря на его почтенный возраст и белые волосы, его обветренное лицо казалось суровым, как стены замка-дворца, а серые глаза под густыми бровями были ясными и твердыми. Сильная мозолистая рука покоилась на рукояти меча.
      - Вы, вероятно, тот человек, который доставил Антимидесу девушку, неожиданно заговорил седой генерал. - Как вас зовут?
      - Конан из Киммерии.
      - Наемник, - сухо сказал Искандриан. Его неприязнь к наемникам была общеизвестна. По его мнению, ни один чужеземный воин не должен ступать по офирской земле, даже будучи на службе у офита. - Я слышал о вас. Вы человек этого жирного болвана Тимеона, не так ли?
      - Я ничей человек, а только мой собственный, - резко возразил Конан. Мой отряд находился на службе у барона Тимеона, а теперь нам платит леди Синэлла.
      Во всяком случае, она будет им платить, как только он уговорит своих парней.
      Искандриан присвистнул сквозь зубы.
      - Тогда вы создадите себе серьезную проблему, господин наемник. Плечи у вас как у быка, и я полагаю, что дамы находят вас привлекательным. Но Тараменону очень не понравится, если вы окажетесь рядом с Синэллой.
      - Тараменон? - Конан припомнил, что Антимидес тоже упоминал это имя, намекая на то, что Тараменон имеет личный интерес к Синэлле.
      - Он - лучший фехтовальщик в Офире, - заявил Искандриан. - Как можно скорее заточите ваш клинок и молитесь своим богам, чтобы они вам помогли.
      - Мужчина помогает себе сам, - ответил Конан. - Мой клинок всегда остер.
      - Ответ, достойный наемника, - сказал Искандриан, улыбаясь. - И вообще солдата. - Вертикальная морщинка на лбу придавала его лицу жесткость. - Но как вы оказались в этой части дворца? Эта дорога совершенно явно не ведет к выходу из покоев Антимидеса.
      Конан поколебался, затем почти смущенно дернул плечом.
      - Я заблудился, - сказал он.
      Генерал вновь рассмеялся:
      - Это совсем не похоже на то, что я о вас слышал. Но я дам вам провожатого.
      Он жестом подозвал своего слугу, который низко склонился перед ним и сделал вид, что вообще не замечает киммерийца.
      - Доставь этого человека к выходу, - приказал генерал.
      - Благодарю вас, - сказал Конан. - От вас я услышал здесь первые слова, которые не были ни издевательством, ни ложью.
      Искандриан смерил его испытующим взглядом.
      - Вы не ошибаетесь, Конан из Киммерии. У вас репутация отчаянно смелого человека и умного тактика, и если бы вы были офитом, я сделал бы вас своим офицером. Но вы, к сожалению, наемник, к тому же чужестранец. Если бы на то была моя воля, то пришел бы день, когда вам пришлось бы с большой поспешностью покинуть Офир. Если, конечно, вы не хотите, чтобы ваш пепел был развеян над его полями.
      Он повернулся и зашагал прочь.
      Конан задавался вопросом: было ли у него еще когда-нибудь столько врагов сразу? Сам Искандриан, казалось, отнесся к нему с симпатией, но представься генералу шанс, он предал бы его смерти.