— Оказывается — что? Роберт больше боится, чем ждет, моего присутствия… Вы это хотели сказать? — И, презрительно усмехнувшись, добавил: — Позвольте мне дать вам совет, мисс Майерс. Если уж вы начинаете критиковать кого-то, не останавливайтесь на полпути, а то создается впечатление, что вы сами не верите в то, что говорите.

На этот раз Сара так рассердилась, что уже не задумывалась о своих словах.

— Это неправда, — сказала она резко. — Роберт действительно боится вас. Если бы он…

Она опять замолчала, и Грей продолжил сладким голосом:

— Если бы он не боялся, то обратился бы за помощью ко мне, а не к вам, разве не так? А вам никогда не приходило в голову, что он всю жизнь провел в женском обществе и, возможно, не столько боится меня, сколько не знает, как ко мне относиться?

Сара знала, что краска, залившая ее лицо, выдала ее, и мысленно проклинала свою чувствительность. Она слабо возразила:

— Но мать Роберта… у нее был…

— Любовник? Конечно. И не один.

Он увидел выражение ее лица и насмешливо улыбнулся.

— Вас это шокирует? Но это правда. Конечно, о мертвых принято говорить не дурное, а лишь хорошее. — Он нахмурился, и на лице появилось горькое выражение. — Мне нечего сказать о моей бывшей жене, и, к вашему сведению, Роберт с ней не жил, он жил с бабушкой — жена добилась этого, очернив меня в суде и взяв опеку над сыном. Видите ли, Анжела не любила Роберта, она вообще была неспособна любить кого-либо, кроме себя.

Он замолчал и провел рукой по волосам каким-то страшно беззащитным, идущим вразрез с его характером, жестом. Выражение его потемневших глаз было странное, как будто он сам удивился тому, что о ней сказал. Сейчас он выглядел не как отец перепуганного насмерть мальчика, а просто как очень усталый человек. И ему было совсем непросто взвалить на себя всю ответственность за ребенка, который хотя и считался его сыном, но был от него очень далек и, кроме того, испытал сильное потрясение, потеряв всех близких ему людей.

Но даже в этом случае оставить Роберта на попечение этой миссис Джекобс!..

И как бы в ответ на ее мысли, он сказал мягче:

— Я провел сегодня весь день в поисках новой Экономки, но пока без успеха. Завтра я тоже буду этим заниматься, надеюсь, мне больше повезет.

Понимая, что это вовсе не ее дело, Сара тем не менее не могла не спросить:

— Может, неплохо было бы спросить у него самого, кого он хочет?

— А если он выберет какую-нибудь блондинку в духе его матери? — выдавил он с отвращением.

При этих словах какое-то странное чувство охватило Сару. Позднее, пытаясь объяснить это, она вдруг поняла, что если это не ревность с ее стороны, то нечто очень близкое, хотя с какой стати ей испытывать ревность к покойной матери Роберта! Может, потому, что та была совершенно не похожа на нее саму? Сара чисто поженски составила себе представление об Анжеле как об очень хорошенькой, женственной, наверное, весьма испорченной и своенравной, какими всегда бывают красавицы, которые принимают как должное мужское восхищение и любовь. Но какой-то, до сих пор неведомой частичке ее души было жалко, что она не похожа на женщину, так зло описанную Греем.

До сих пор все указывало на то, что Грей не любил свою бывшую жену, не любил и презирал; но разве человек его ума, который столько перенес во время их совместной жизни и последующего развода, не приучил себя показывать лишь те чувства, которых, как он полагал, от него ждут, а в глубине души он… он — что? Все еще ее любил? Ну а если и любил? — подумала Сара. Какое ей дело до его отношений с бывшей женой, хотя это в известной степени могло бы объяснить и его отношение к сыну. Важно было другое: она поняла наконец, что испытывает чувства к человеку, которого совершенно не знает… но он, этот Грей Филипс, ее привлекает. Она вынуждена была признать правду, которую ухитрялась от себя скрывать с самой первой встречи с ним. Он совсем не был похож на мужчин, которых она знала до сих пор, — в нем было очень опасное мужское начало и много, очень много чувственности. С еще большим смущением Сара осознала, что он влечет ее именно как мужчина, — для нее это было ново. Она встречала и более красивых мужчин; в юности увлекалась недоступными поп-звездами, киногероями. Но такое сильное физическое влечение она испытывала впервые, это ее беспокоило и огорчало, тем более что его отношение к ней и к Роберту показывало, что он — полная противоположность тому, что она ценила в человеке. Ему недоставало мягкости, нежности, заботливости…

Впрочем, положа руку на сердце она не могла бы сказать, что он пользуется своей сексуальной привлекательностью… или осознает ее. Гнев, недовольство, нетерпение — этих чувств он не скрывал, и вот теперь, когда стояла перед ним, она поняла: она здесь чужая. Сара сама была бы в негодовании, если бы, вернувшись домой после дня тяжелой работы, застала там совершенно постороннего человека.

Эти мысли заставили ее сказать:

— Я… мне пора идти. Теперь, когда вы вернулись…

С этими словами она направилась к двери: ей вдруг ужасно захотелось избавиться от его присутствия; хотя она знала, что сама виновата в неразберихе чувств, которые к нему испытывала, это она оказалась такой легкоуязвимой дурехой, которую непреодолимо тянет к мужчине, а ему до нее как до женщины нет никакого дела.

— Не попрощавшись с Робертом?

Эти сухие слова заставили ее остановиться — такая насмешка послышалась в них, но хуже всего было то, что они были справедливы: на какое-то мгновение она так погрузилась в свои мысли, что вообще забыла про мальчика.

Она ответила, как бы защищаясь:

— Почему же? Я хотела вас спросить: вы не будете против, если я поднимусь наверх и попрощаюсь с ним?

Взгляд, который он на нее бросил, подняв брови и усмехнувшись, еще больше смутил ее.

— Будьте моей гостьей, — сказал он насмешливо, добавив при этом: — Дорогу вы, конечно, сами найдете.

Она хотела объяснить, что вовсе не собиралась пользоваться его отсутствием и совать всюду свой нос, но поняла, что это ни к чему; и с какой стати она должна объяснять что-то или извиняться?

Неуверенными шагами она направилась к двери, нерешительно остановилась, ожидая, что он отойдет в сторону и даст ей пройти. Когда он это сделал, она проскользнула мимо него, затаив дыхание, как будто боялась нечаянно задеть его. Он отступил еще дальше и не сделал никакого движения, чтобы пойти за ней.

Роберт был еще в ванной, он обернулся с тревогой, но при виде Сары лицо его прояснилось. Она сказала, что ей пора уходить, стараясь не обращать внимания на его умоляющие взгляды. Чтобы как-то утешить его, она подождала, когда он выйдет из ванны, помогла ему вытереться и надела на него чистую пижаму, которую нашла в шкафу. Вынимая пижаму, Сара обратила внимание на то, что та была совершенно новая, даже с этикетками. Когда она снимала их, Роберт сказал по-детски непосредственно:

— Мама сама хотела купить мне новую, но у нее не было денег.

Сара нахмурилась: ведь ни его мать, ни бабушка не испытывали финансовых затруднений. Может, мать Роберта была женщиной настолько эгоистичной и занятой только собой, что не понимала, что подрастающему сыну постоянно нужна была новая одежда, и в оправдание говорила, что у нее нет денег?

Сара уложила мальчика в постель, укрыла одеялом и, лишь убедившись, что все в порядке, спустилась вниз.

Она посмотрела на часы и ужаснулась: как долго она пробыла здесь!

Все двери в холле были закрыты.

Весьма вероятно. Грей рассчитывал, что она уйдет, не навязывая ему своего общества вторично. Ведь он ясно дал понять, как относится к ее появлению в доме.

Она уже собиралась открыть входную дверь, когда услышала за спиной его голос:

— Даже не хотите попрощаться, Сара?

Голос его опять был полон насмешки и даже осуждения, как будто она нарочно хотела улизнуть, не соблюдая правил приличия, и она мгновенно снова почувствовала себя виноватой, как и тогда, когда он застал ее в кабинете. И снова она вспыхнула до корней волос, проклиная эту свою способность.

— Я не… я не хотела вас беспокоить, — сказала она нервно.

— Ну конечно, не хотели. — Он внимательно ее рассматривал, и ей вдруг стало душно, она чувствовала его физически, как будто что-то тронуло глубоко запрятанную струну; и все ее существо откликнулось на это прикосновение.

Все еще разглядывая ее, он мягко сказал:

— Какая жалость, что вы не подумали об этом раньше, не так ли?

И вдруг он направился к ней, вынудив ее отступить, чтобы сохранить между ними хоть какое-то расстояние.

На мгновение, совершенно сумасшедшее мгновение, ей пришло в голову, что он хочет прикоснуться к ней, обнять ее… Она с трудом перевела дыхание, пристально глядя на его губы, сердце ее бешено стучало, когда она подумала, каким бы было прикосновение этих губ, что бы она почувствовала, если бы он обнял ее, наклонил к ней голову, если бы он… Ей было ясно: он отнюдь не робкий, а весьма опытный в любовных делах мужчина. Он был бы…

Она зажмурила глаза, стараясь выбросить из головы эти дикие мысли, и, стоя так, услышала, как с резким щелчком открылась входная дверь.

Осознание того, что он даже не собирался к ней прикасаться, а просто открыл перед ней дверь, выполняя элементарный долг вежливости по отношению к гостю, желанному или нет, вызвало в ней мучительно острое чувство унижения. Она рванулась вперед, отчаянно желая бежать, и не столько от него, сколько от своей идиотской реакции на его близость, но, к несчастью, при рывке она не рассчитала ширину двери и ударилась о косяк, вскрикнув от боли.

Вот теперь-то он к ней прикоснулся, но не как любовник, а как нетерпеливый, рассерженный взрослый человек, которому приходится иметь дело с капризным неразумным дитятей; поддержав ее, пока приоткрывал дверь пошире, он сказал:

— Некоторым женщинам свойственно считать себя миниатюрнее, чем они есть на самом деле, но и шестилетний ребенок не проник бы в эту щель.

Ей стало больно. С горечью она произнесла:

— Сестра, должно быть, понять не может, куда я делась. Мне нужно спешить.

— Конечно, и те несколько секунд, которые вы сэкономили бы, протискиваясь в эту щель, имеют колоссальное значение. Странно: вы поняли, сколько прошло времени, только когда ушли от Роберта, не так ли?

На это ответить было нечего; к счастью, дверь была уже достаточно распахнута, и она могла выйти наружу. Единственное, что ей надо было сделать, — это высвободиться из его объятий, которые уже ослабли, и постараться сделать вид, хотя бы для себя самой, что ее поспешное и весьма неэлегантное бегство не усугубило идиотизма всей ситуации.

Она бежала к машине, сдерживаясь, чтобы не оглянуться на Грея, который, как ей казалось, пристально наблюдал за ней.

Сара с такой силой нажала на сцепление, что гравий вылетел из-под колес, когда она разворачивала машину, и, конечно же, Грей наблюдал за ней с непроницаемым выражением лица, когда она, не удержавшись от соблазна, взглянула на него, перед тем как отъехать.

Когда она приехала домой, Салли не терпелось все у нее выспросить.

— Бедняжка, ты, должно быть, страшно смутилась, — заметила она, когда Сара рассказала ей, как Грей вошел в комнату и увидел, что она роется в письменном столе. — Все равно он должен бы тебя благодарить за то, что ты посидела с мальчиком.

— Как видишь — нет, — ответила Сара с кривой улыбкой.

— Бедняга. Я ему не завидую, — сказал позднее Росс за чашкой кофе. — Это не так просто — найти человека, который мог бы присмотреть за ребенком.

Салли игриво бросила в него подушкой.

— Мужчины, все вы одинаковы, горой стоите друг за друга, — сказала она с укором. — Какой настоящий отец оставил бы шестилетнего сына под присмотром миссис Джекобс?

— Отец, у которого нет другого выхода, — поправил Росс.

— Мм, ну, знаешь, если бы ты поступил так со своими детьми… — начала Салли, но он прервал ее, поднимаясь, чтобы вернуть ей подушку, поддразнивая и широко улыбаясь:

— Мне этого делать не придется, ведь у меня есть ты, правда?

Сара не могла не заведовать той близости, которая существовала между сестрой и ее мужем. Росс иногда притворялся, что он главный в доме, но трудно было не заметить, что оба абсолютно равны и, несомненно, когда появятся дети, будут заниматься их воспитанием вместе.

— Не сердись на Грея, — обратился к ней Росс. — Ему пришлось нелегко. Я сегодня в разговоре случайно упомянул, что ты встретила сына Грея, и один из мужчин, который жил здесь, когда они поженились, сказал, что его жена была сущая ведьма. Ходили слухи, что она обманом завлекла Росса, постаралась забеременеть, но, как только поняла, что, несмотря на все свое богатство, он не собирается вести ту жизнь, какую она предпочитала, встала на дыбы и бросила его, не позволяя ему видеть сына. Видимо, она даже угрожала ему, что, если он попробует добиться этой возможности через суд, она скажет, что это не его ребенок. Но сама охотно брала деньги, которые он ей посылал. Человек, рассказавший эту историю, открыто признался, что он был потрясен красотой этой женщины, но внешность, как известно, бывает обманчива.

— Возможно, все это правда, — перебила его Салли. — Но если он так добивался опеки над сыном, почему же сейчас он с ним так сух и суров?

Росс пожал плечами.

— Кто знает… Может, он боится слишком большой близости, а может быть, мальчик сам этого не хочет. Я вполне допускаю, что мать не преминула посчитаться с Греем. Кто знает, что она говорила мальчику… Да, Грею нелегко.

— Будем надеяться, что он вскоре найдет кого-нибудь для ребенка… Дети в таком возрасте так легко ранимы. У меня сердце сжимается при мысли, что могло произойти, не найди его Сара.

— Я его не находила, — поправила Сара. — Скорее, это он нашел меня. — Лицо ее было хмурым, когда она повернулась к Салли. — Ты думаешь, он может сбежать еще раз?

Только сегодня днем она старалась втолковать Роберту, как опасно то, что он пытался сделать. Его бабушка, оказывается, тоже предупреждала, как опасно разговаривать с незнакомыми людьми, особенно если у них есть машина.

— Ну, так будем мы его приглашать или нет? — услышала Сара слова Салли, обращенные к ней, и, оторвавшись от своих размышлений, обнаружила, что разговор идет о званом обеде и, более того, Салли интересуется ее мнением: пригласить Грея Филипса или нет.

— Не спрашивай меня. То есть…

— Ты ее смущаешь, — заметил Росс и тем поверг ее в полное замешательство.

— О, Сара, извини. Я совсем не собиралась тебя обижать, — быстро сказала Салли. — Просто мы еще не устраивали настоящего званого обеда. И сейчас, когда я почти закончила свой заказ, у меня начинается просто зуд. Хотя официально сезон таких обедов открывается, только когда детей отправляют в школу.

— Сознайся, что ты хочешь познакомиться с Греем Филипсом, а званый обед — это единственная законная возможность удовлетворить твое любопытство, — поддразнил ее Росс.

Теперь наступила очередь Салли залиться краской.

— Конечно, мне интересно, — защищалась она. — От Сары ничего не добьешься. Моя помощница описала его как» настоящего мужчину «. Ты понимаешь, что я имею в виду, — сказала Салли, подражая говору своей помощницы. — Но, Сара, ты даже и словечка не сказала о нем как о мужчине; все только о том, как ты относишься к его промахам в отношении Роберта. — Она задумчиво посмотрела на сестру. — Он действительно такой сексапильный мужчина, как считает миссис Битти?

— Я бы не сказала, что он — сексапильный, — искренне ответила Сара.

Еще продолжая говорить, она осознала то, в чем не хотела признаваться даже самой себе: то, как она реагировала на него физически, как ужасно глупо убедила себя, что он собирается ее поцеловать, причем до такой степени, что ощутила прикосновение его губ.

— Честно говоря, я как-то этого не заметила, — солгала она. — Меня заботит только его отношение к Роберту.

— Значит, ты не против, чтобы я пригласила его на обед? — лукаво спросила Салли.

Что ей было ответить?

— Нет, я ничего не имею против, если только ты не посадишь его рядом со мной, — ответила она, стараясь не показать своих чувств.

Но она упустила из виду, как хорошо Салли знала ее и все ее уловки, которые многое ей открывали, однако лишь много времени спустя, когда они остались вдвоем, сестра сказала ей тихо:

— Послушай, если тебе действительно неприятно, я не стану приглашать Грея Филипса к обеду.

— Неприятно… мне… Конечно, это не так, — решительно ответила Сара, не обращая внимания на красноречивый взгляд, который бросила на нее Салли.