Глава 11

Талла нервно разгладила складки взятого напрокат парчового платья. Темно-малиновое с золотой отделкой, оно превосходно гармонировало с цветом ее волос и оттенком кожи, придавая ей особое таинственное очарование.

Сол предложил заехать за ней, чтобы отвезти на бал.

— Девочки хотят увидеть тебя в старинном наряде, — сказал он Талле. — Особенно Джем.

Все детишки должны были провести ночь в Куинсмиде.

Кэти предложила посидеть с ними, и Оливия согласилась, сказав, что всем вполне хватит места.

— Она тебе понравится, — заверила Оливия Таллу. — Она ни капельки не похожа на Луизу. При абсолютном физическом сходстве они совершенно разные.

Талла и Сол решили завезти детей в Куинсмид по дороге на бал.

— Ты еще не познакомилась с дедушкой Ливви? — спросил Сол Таллу и, когда та покачала головой, усмехнулся. — Ну, это тот еще персонаж, человек старой закалки. Честь и достоинство клана для него самое главное. Они с моим отцом братья, но от разных матерей. Их отец дважды женился, и поэтому между дедом Оливии и моим отцом большая разница в возрасте. Они никогда не были особенно дружны. Бен, дед Оливии, не тот человек, который с кем-либо близко сходится, и я подозреваю, что он считает, будто мой отец, как младший в семье, больше обласкан фортуной, чем он. Я всегда благодарил судьбу, что не его сын. Джону тоже несладко пришлось в детские годы.

Отец всегда больше любил Дэвида. И бедный Джон всю жизнь проводил в тени братьев.

— Дэвид — это отец Оливии, да? — с любопытством спросила Талла.

— Да, — подтвердил Сол. — Он исчез после того, как оправился от сердечного приступа, и никто не знает, где он скрывается и почему, хотя я подозреваю… — Сол резко замолчал, и Талла благоразумно не настаивала на продолжении. По различным репликам Оливии Талла поняла, что подруга не слишком сожалеет о разрыве с отцом.

«Даже будучи ребенком, я всегда была намного ближе к Дженни и Джону, — как-то призналась она Талле. — Дедушка с бабушкой всегда говорили, что Макс должен был быть сыном Дэвида, а я дочерью Джона».

Талла всего лишь один-два раза встречалась с Максом и его многострадальной и терпеливой женой Мадлен и воспринимала Макса как склонного к риску человека, которому нравится все время ходить по краю и у которого даже намека нет на доброту. Он, судя по слухам, не был верен жене.

Услышав за окнами шум мотора, Талла напряглась, сердце ее учащенно забилось. Все это из-за тесного корсета. В нем можно задохнуться, сердито подумала она, спускаясь вниз, Сол тут вовсе ни при чем!

Открыв дверь Солу, она едва не поперхнулась: нет ничего нелепее, чем современный мужчина в коротких, до колен, панталонах, белых чулках, тяжелом парчовом плаще, с тростью и в шляпе, украшенной перьями… Ей стоило большого труда не расхохотаться.

— Надо было еще надеть парик, — произнес Сол, — но из-за него так чесалась голова, что я снял его. Не могу понять, как можно нормально жить, таская на себе весь этот хлам… — недовольно завершил он.

— Я… не думаю, что они всегда щеголяли в этом, — еле выговорила Талла. — Я думаю, они, как и мы сейчас, носили более практичную повседневную одежду. — Она быстро подхватила свой плащ и поспешила вниз. — Нам нельзя опаздывать.

— Мы и не опоздаем, — спокойно ответил Сол и добавил:

— А где твоя сумка? Я положу ее в багажник.

Сумка?.. Ну конечно же, она забыла ее наверху! Оливия намекнула, что им с Солом надо воспользоваться тем, что дети будут в Куинсмиде. Талла неохотно признала, что Оливия права, и согласилась остаться на ночь в доме Сола, а утром заехать за детьми и принять участие в семейном ланче, устраиваемом Дженни в Куинсмиде.

— В спальне, — пролепетала она. — Пойду при…

— Не нужно, я сам! — сказал Сол и устремился вверх по лестнице.

В бальном туалете Талла чувствовала себя не слишком удобно. Оливия рассмеялась, когда, примеряя наряд, Талла посетовала, что лиф чересчур тесен, из-за него талия стала казаться слишком тонкой — настолько, что ее можно обхватить пальцами. А груди при этом выглядели сладострастно пышными.

— У тебя все о'кей, — сказала Оливия, — а вот мне придется прибегнуть к хитрости, чтобы у меня появился соответствующий восемнадцатому столетию бюст. Я никогда не догадывалась, что у тебя там родинка, — добавила она, увидев, как Талла пытается натянуть кружево лифа, чтобы скрыть маленькую темную родинку, которая спряталась там, где ее мог бы увидеть только возлюбленный.

Сол поднялся на второй этаж. Спальня Таллы была безукоризненно чистой и уютной и неуловимо женственной, о чем свидетельствовали пара атласных тапочек, выглядывавших из-под кровати, тюбики помады на туалетном столике и аромат духов, витающий в воздухе. Сол взглянул на постель и отвернулся. Его раздражало, что короткие атласные панталоны, которые полагались к его костюму, были тесноваты. Однако ему сказали, что такой была мода в те времена. Мода или нет, но ему было чертовски неуютно, когда Талла находилась рядом, и он…

Сол быстро подхватил сумку и пошел к двери.

Талла увидела, как Сол спускается по лестнице, и ей вдруг стало тяжело дышать. И не из-за того, что слишком узкие панталоны Сола обрисовывали бедра и что… Она покраснела и отвела взгляд, сообразив, какое направление принимают ее мысли.

Как же она будет рада, когда эти несколько месяцев пройдут, Луиза благополучно вернется в университет и всем этим отношениям можно будет положить конец! Она устроилась на переднем сиденье в машине Сола и повернулась, чтобы поздороваться с детьми, сидевшими сзади.

— Что это такое? — спросила Кэти, уставившись на сестру.

— Странный вопрос, — ответила Луиза, вертясь перед зеркалом в их общей спальне. — Это бальное платье восемнадцатого века.

— Да, но где ты его раздобыла и для чего надела? Тебя же не пригласили на маскарад.

— Ну и что? — возразила Луиза, оттягивая декольте еще ниже и снова поворачиваясь, чтобы лучше рассмотреть, как она выглядит сбоку.

— У тебя нет билета, — продолжала Кэти. — Ты не можешь поехать.

— А кто меня остановит? — засмеялась Луиза.

— Ты что, собираешься пролезть без билета? Так нельзя! — взывала к ней Кэти. — Вдруг родители узнают?

— Не узнают. — заверила ее Луиза. Смотри, — она показала сестре черную полумаску. — В ней меня никто не узнает!

Однако Кэти чувствовала, что просто обязана отговорить Луизу от этой затеи.

— А для чего тебе туда ехать? Луиза подняла брови.

— А как ты думаешь? Там будет Сол.

— Но он будет с Таллой, — напомнила Кэти. — Не надо тебе туда соваться.

— Почему же? И кто меня остановит? Твой драгоценный профессор Симмондс?

— Он не мой профессор, а твой, — напомнила ей Кэти и добавила:

— Луиза, подумай, как ты расстроишь маму и папу, если…

— Они не расстроятся, потому что ничего не узнают, — твердо ответила Луиза и решительно добавила:

— Я должна сделать нечто такое, чтобы Сол понял: она ему не подходит. Мне просто нужен шанс. А тебе пора ехать в Куинсмид, дети ждут!

— Лу, поедем лучше вместе, — стала упрашивать Кэти, но Луиза покачала головой.

— Нет, — твердо ответила она. — Я уже приняла решение.

Таллу представили дедушке Оливии — крупному пожилому мужчине, который пристально посмотрел на нее и прогудел, что Солу чертовски повезло, а потом объявил, что хочет провести вечер в своем кабинете и не желает, чтобы ему мешали.

Талла поднялась наверх с Оливией, чтобы помочь ей уложить детей и показать им платье. Мег, благоговейно округлив глазки, уставилась на нее, однако Таллу до боли тронуло выражение лица Джемаймы, когда та нерешительно дотронулась до роскошной ткани. Повинуясь инстинкту, Талла протянула руки к девочке и крепко обняла ее, так, что Джемайма едва не задохнулась.

— Вы такая красивая. Как бы я хотела быть такой же!

— Ты тоже красивая, — с чувством произнесла Талла.

— Нет, я некрасивая, — возразила Джемайма. — Мама всегда говорила, что я самая невзрачная девочка, которую она когда-либо видела.

У Таллы перехватило дыхание от боли и обиды, прозвучавших в голосе девочки. Как могла мать сказать такие жестокие и лживые слова собственному ребенку?

— Если она так сказала, то, по-моему, ей надо было надеть очки, — нежно произнесла Талла. — Потому что на самом деле ты просто красавица!

— Вы так говорите потому, что я похожа на папу, а вы его любите, — печально заметила девочка.

— О, Джемайма! — Талла едва не расплакалась, еще крепче прижав к себе ребенка. — Я говорю правду. Ты красивая, а когда вырастешь, станешь настоящей сердцеедкой.

Может, по этой причине Джемайма бывает такой тихой и отчужденной, поэтому ей нравится носить тусклую, чуть ли не безобразную одежду? — подумала Талла. Если так, то мне надо будет убедить девочку, что она привлекательна и заслуживает, чтобы у нее была красивая, яркая одежда. И кроме того, нам с Солом надо отложить свадьбу до той поры, пока Джемайма станет немного увереннее в себе. Она не должна чувствовать себя незащищенной… Что же это, в конце концов? — отругала она себя. Они с Солом не собираются создавать семью. И ей не придется играть никакой роли в жизни Джемаймы.

Основные события бала должны были разворачиваться на свежем воздухе, а под гардероб был отведен большой шатер. Как только они прибыли, Оливия заявила:

— В такую жару можно снять накидки. Нам очень повезло с погодой, сегодня такой чудный вечер! Я рада, что мы взяли маски. Под ними нас никто не узнает, хотя к тебе это не относится, — шутливо добавила она, бросив многозначительный взгляд на грудь Таллы. — Очень сомневаюсь, что Сол не узнает тебя. Я имею в виду — по родинке, — улыбнулась она в ответ на удивленный взгляд Таллы.

Все еще смеясь, Оливия подошла к мужчинам, Каспар тоже принялся шутить.

Сол с кем-то разговаривал и стоял к ним спиной. А когда повернулся и увидел Таллу, то словно замер на секунду и молча смотрел на нее.

И тут Оливия воскликнула:

— Сол, ну разве я не права? Даже под маской ты сразу бы узнал Таллу благодаря ее знаменитой родинке! — Она снова засмеялась, а Талла опустила маску на лицо, пытаясь скрыть яркий румянец смущения.

— Да, она весьма… притягательна для взора, — услышала Талла спокойный голос Сола. И, к ужасу Таллы, он хрипло добавил:

— Ее так и хочется поцеловать.

— Бедная Талла, как же мы ее смутили, — поддразнила Оливия подругу. — Говорят, должен приехать Джеймс. Интересно, он еще не появился? — заметила Оливия.

— Приглашение получили почти пять тысяч человек, — предупредил ее Сол. — Так что, даже если он тут, ты можешь просто его не увидеть.

— Какие чудесные здесь сады! — восхитилась Оливия.

— Правда, замечательные, — невозмутимо подтвердил Каспар, — хотя подозреваю, что в восемнадцатом веке вместо электрических фонарей они освещались факелами.

Оливия состроила ему гримасу.

— Ты прав… но электрическое освещение намного безопаснее. Мне нравится, как они устроили эти прелестные беседки и павильоны. Погляди-ка! — взволнованно воскликнула она, указывая на кувыркавшихся акробатов и на идущего вслед за ними пожирателя огня. — О Сол, это великолепно! Я никогда не видела ничего подобного! — призналась Оливия.

Талла тоже была ошеломлена всем происходящим. Вдали виднелся дворец, а за садами тянулись каналы к прелестному озеру с гротами и часовней. Ярко раскрашенные гондолы с гондольерами покачивались на сверкающей поверхности воды.

Услышав звуки музыки, доносившиеся с танцевальной площадки, Талла улыбнулась.

— Может, потанцуем? — церемонно предложив ей руку, спросил Сол.

— Смотрите! — предупредила их Оливия, едва Талла приблизилась к Солу. — Не забывайте, что поскольку вы еще не обручены, то не можете оставаться наедине друг с другом без дуэньи.

— Со мной миледи будет в полной безопасности, — шутливо ответил Сол, — а что касается дуэньи, то разве нам не придет на помощь яркий свет луны? Хотя, должен признать, оказаться лицом к лицу с такой красавицей — это невероятное искушение…

Талла хотела засмеяться вместе со всеми, однако в груди у нее появилось какое-то необычное ощущение. Страсть? Истома? Она затруднялась с ответом.

— Мне что-то расхотелось танцевать, — солгала она, отстраняясь от Сола. — Мне… хочется пить.

— Я пойду принесу тебе чего-нибудь. Что ты хочешь?

Десять минут спустя Сол вернулся с напитком для Таллы. Оливия и Каспар танцевали. А когда Сола с обеих сторон атаковали члены судебной палаты и принялись обсуждать с ним какие-то проблемы, Талла решила, что пора полюбоваться окрестностями. Увидев страстно целовавшуюся в кустах парочку, она почувствовала, как сердце у нее учащенно забилось от зависти.

Как это смешно! Ведь она не любит Сола, как она может любить его? Просто когда выяснилось, что он вовсе не подлец, она перешла из одной крайности в другую и сменила ненависть на любовь…

— Что случилось? — Талла нахмурилась, когда к ней подбежала женщина в маске.

— Моя подруга упала и ушиблась. Не могли бы вы помочь? — Произнося эти слова, незнакомка стала подталкивать Таллу к лабиринту из выстриженных кустов, который был знаменитейшим украшением парка. Женщина говорила так быстро и действовала так напористо, что Талла, едва справляясь со своими юбками, бежала за ней, не смея даже перевести дух или задать какой-либо вопрос.

— Да что случилось с вашей подругой? — спросила она наконец. — Если она упала и поранилась, ей надо оказать профессиональную помощь. Здесь есть врачи…

— У нас на это нет времени. Она так боится, вы сами увидите. Она не хотела, чтобы я бросала ее. Там, в лабиринте, очень темно, а она ненавидит темноту…

Голос женщины звучал как-то странно, и Таллой овладела смутная уверенность, что она знает его.

— Сюда, — направляла она Таллу, устремляясь в длинный зеленый туннель, довольно темный в этот ночной час.

Талла подумала, что женщина прекрасно знает лабиринт, а она сама ни за что не нашла бы дорогу. Они много раз поворачивали, и наконец Талла окончательно потеряла ориентацию. Она уже собиралась сказать об этом своей спутнице, но вдруг с изумлением увидела, что та исчезла. А когда Талла попыталась последовать за ней, темная аллея оказалась пустой.

Талла сначала подумала, что женщина не заметила, когда она отстала, и решила немного подождать. Через несколько минут первоначальное смущение и раздражение Таллы сменились яростью. Что же происходит? Может, это кто-то из ее коллег сыграл с ней шутку? Если это так, то шуточка весьма неприятная. В лабиринте было довольно холодно и очень темно, и Талла пожалела, что оставила накидку в гардеробной.

— Послушайте! — твердым голосом позвала она. — Шутка окончена, я сдаюсь. Помогите мне выбраться отсюда.

Вокруг сгустилась тишина, и Талла поняла, что она здесь одна.

Рано паниковать. Пока рано, подумала Талла. В конце концов, просто надо пойти по ее же следу. До Таллы постепенно доходило, что ее заманили сюда, а потом по чьей-то дурацкой прихоти бросили.

Конечно, надо лишь сконцентрироваться и попытаться вспомнить, куда они поворачивали. Беда в том, что они мчались, сломя голову. Она тревожилась за упавшую женщину и не слишком-то обращала внимание на дорогу. Да еще та женщина так торопила ее, что маленькая сумочка, висевшая на руке Таллы, потерялась.

Она задрожала и обхватила себя руками, пытаясь согреться. Яркая луна отбрасывала в лабиринт причудливые тени. Эти зеленые стены наверняка футов десять высотой, подумала Талла, пытаясь подавить панику. Сколько же она будет бродить здесь одна?

Если это чей-то розыгрыш, то довольно жестокий. Кто ее так сильно не любит, что решил подвергнуть такому наказанию? Неужели… Талла вздрогнула, но на сей раз не от холода. Луиза! Вот почему ей показалось, что она узнала голос. Это была Луиза. Именно она заманила ее в лабиринт и бросила. Но почему? Рано или поздно кто-нибудь догадается, что она пропала. Рано или поздно… Сколько же времени понадобится на то, чтобы отыскать ее? Лабиринт вряд ли особенно привлекателен для гостей маскарада, с ужасом подумала Талла. Вряд ли кому-нибудь придет в голову искать ее здесь, а если придет, то в самую последнюю очередь… Тело ее обмякло, она вдруг ослабла.

Сол снова и снова хмуро окидывал взором танцевальную площадку. Прошло уже полчаса с тех пор, как ему удалось наконец отделаться от коллег по работе. И хотя он старательно разыскивал Таллу, ее нигде не было. Когда он спросил о ее исчезновении у Оливии, та с удивлением посмотрела на него — она считала, что Талла с ним. Коллеги Таллы в ответ на его расспросы качали головой и смотрели ему вслед, подозревая, что они с Таллой поссорились.

— Сол!

Он сердито поглядел на подбегавшую к нему Луизу и в последний миг ловко увернулся от ее объятий.

— Луиза, а ты что здесь делаешь? — с вызовом спросил он.

Девушка посмотрела на него томным взглядом, который усердно отрабатывала перед зеркалом. Большинство сокурсников давали Луизе понять, что она довольно симпатична, и назначали ей свидания, однако все они были ей безразличны.

— Ты даже не сказал, как хорошо я выгляжу, — упрекнула Луиза, проигнорировав вопрос, и чуть отступила от него, демонстрируя свой наряд. Ей нравилось, что тугой корсет приподнял и выставил напоказ ее груди, придавая им полноту. Появилась даже ложбинка, которой обычно Луиза не могла похвастаться. Однако на Сола не произвело впечатления обилие обнаженной плоти, и он даже не взглянул на декольте.

А как недавно он смотрел на Таллу! Луиза долго наблюдала за ними, надежно спрятавшись под маской и оставаясь в тени.

— Ты кого-то ищешь? — лукаво спросила она Сола и, воспользовавшись моментом, подошла и взяла его под руку.

— Да… Таллу, — отрывисто ответил он. — Ты ее не видела?

Луиза почувствовала, что он попытался отодвинуться от нее, и ее затопила ярость, уничтожая последние угрызения совести. Никакая опасность не грозит этой Талле. Кто-нибудь из работников лорда Эстли, в чьи обязанности входит проверять лабиринт, обязательно обойдет его в конце вечера, если она сама оттуда не выберется. Ночь теплая, и Талла не простудится. Надо было лишь на некоторое время вывести ее из игры. Едва скрывая торжество, Луиза пожала плечами и будничным тоном проговорила:

— Да вообще-то я…

— Где? — спросил Сол, не давая ей закончить. Глаза его горели.

— Э-э, минут двадцать назад или около того, — ответила Луиза. — Она с кем-то танцевала. Я…

— Танцевала? — На лице Сола отразилось недоумение. Он уже несколько раз обошел танцевальную площадку, пытаясь отыскать Таллу, но не заметил ее.

— Да… с высоким мужчиной в парике, — начала импровизировать Луиза. — Они над чем-то смеялись, а потом пошли к автостоянке.

— Что?! — прогремел Сол.

Чудесно. Ее план удался даже лучше, чем она предполагала. Луиза ликовала. Властным и собственническим жестом она положила ладонь на руку Сола. Потом прильнула к нему и тихо произнесла:

— Сожалею, Сол, но мне показалось, что они так увлечены друг другом…

Ободренная явным успехом своих козней, Луиза не заметила, что Сол увидел светлую атласную сумочку, которую она засунула в карман своей накидки, когда Талла обронила ее. Заманить врага в ловушку и встать между нею и Солом — это одно. Но нанести Талле материальный ущерб — это совершенно иное дело.

Луиза хотела возвратить сумочку после бала, когда Сол убедится, что Талла ему больше не нужна.

Занятая коварными мыслишками, Луиза даже не обратила внимания, как Сол протянул руку и вытащил сумочку у нее из кармана.

— Где ты ее взяла? — сурово спросил он. Луиза почувствовала, как жаркий румянец заливает ей щеки.

— Луиза, — мрачно предупредил Сол, — я знаю, что это сумочка Таллы. А теперь скажи, откуда она у тебя?

Прошло минут десять, когда он наконец вытянул из нее всю правду и оставил под присмотром Оливии. На робкий вопрос Оливии, что случилось, Сол лишь покачал головой:

— Сейчас нет времени рассказывать. Просто последи за Луизой, ладно? А что до тебя, моя девочка, — жестко предостерег он Луизу, — тебе повезло, что ты не моя дочь и у меня нет на тебя никакого права. Потому что, если бы оно у меня было… Ты утверждаешь, что ты женщина, а ведешь себя как безответственный, глупый ребенок. Именно так я тебя и воспринимаю.

Каким-то образом Луизе удалось сдержать слезы, хотя они готовы были брызнуть из глаз. Она вдруг почувствовала, что совсем не знает Сола, словно он был незнакомцем, суровым, властным человеком, который показался ей непривлекательным и нудным, как преподаватель… Как ее университетский преподаватель.

Она даже представила себе реакцию профессора Симмондса, если бы он каким-нибудь образом узнал о ее сегодняшней проделке. Разумеется, он никогда об этом не узнает. Луиза усилием воли прогнала слезы. Оливия наблюдала за ней со смешанным чувством жалости и раздражения.

— А ты знаешь, Сол прав, — мягко сказала она девушке. — Пора тебе взрослеть.

— Я и так взрослая, — вяло огрызнулась Луиза, и в этот же миг поняла, что в сердце у нее образовалась болезненная пустота — в том месте, где жила ее любовь к Солу. Ей хотелось убежать от родственников, от унизительной сцены, и больше всего — от Сола. Она поняла, что не хочет проводить остаток лета в Хэслвиче. Ни за что…

Всего десять минут потребовалось Солу, чтобы добежать до лабиринта, и он без колебаний вошел в него. Его отец и нынешний граф были ровесниками, в детстве Сол вместе с братом приезжали в этот замок с родителями, играли в лабиринте вместе с детьми графа, и Сол, с его быстрым аналитическим умом, быстро постиг запутанную схему лабиринта. Он надеялся, что запомнил все повороты, иначе придется бросить поиски и пойти в замок, чтобы взять у кого-нибудь карту лабиринта.

Талла смахнула слезы: очередная аллея вновь завершилась тупиком.

Ей было холодно, она устала и, что хуже всего, начала пугаться мерещившихся ей в темноте призраков. Не может же она погибнуть здесь от холода и голода! Кто-то ведь подстригает эти безупречно ровные зеленые стены, и, кроме того, Луиза хочет погубить их отношения с Солом, а не ее саму… Если бы Луиза знала правду…

Талла закрыла глаза. Надо немного отдохнуть, а потом она снова попытается найти выход.

Она напряглась. Ей послышалось, что кто-то — Сол? — зовет ее по имени. Она была настолько обессилена, что отозвалась лишь через несколько секунд.

— Сол… Я здесь!.. Здесь!.. — закричала она и побежала по темному зеленому проспекту, ведомая желанием, чтобы ее спасли, и не кто-нибудь, а именно Сол.

И вдруг он возник из темноты и остановился в конце туннеля.

— Сол!

Не колеблясь, Талла подбежала к нему и бросилась в его объятия.

Слава Богу, Сол здесь! Слава Богу! Она знала, что в конце концов кто-нибудь хватится и начнет искать ее. Конечно, и все же… все же… Она понимала, что в любом случае разволновалась бы, кто бы ее ни спас, но из-за того, что это сделал Сол, она не сдержала чувств. В объятиях Сола она могла позволить себе заплакать, дрожа от холода и усталости, и раствориться в его тепле, в его крепких надежных руках.

— Ох, Сол, я так рада, что это ты, — выпалила она, не в состоянии сдерживать себя. — Я так счастлива, что ты нашел меня!

— Я тоже, — услышала она его такой родной голос, хриплый, словно ему что-то мешало говорить. — Я тоже.

Какое странное чувство — обнимать женщину, по которой страдаешь и томишься. Любимую женщину, прильнувшую к нему. Сол крепко прижимал к себе Таллу, покачивал ее и успокаивал, а она плакала, уткнувшись ему в плечо, и со слезами уходило потрясение от пережитого. Именно так Сол успокаивал бы кого-нибудь из своих детей.

— О, Сол, я думала, что останусь здесь навсегда, что никогда не найду выхода… и никто не узнает, что со мной случилось, — призналась Талла. Она расслабилась и уже не боялась, что Сол может принять ее за малодушную дурочку.

В ответ он крепче сжал ее.

— Я никогда бы не допустил этого, — решительно сказал он. — Даже если бы мне пришлось разорвать этот проклятый лабиринт голыми руками.

— Не думаю, чтобы граф был этому рад, — выговорила Талла, смеясь сквозь слезы.

— А мне плевать. Главное — чтобы ты была цела и невредима. Я думал бы только о тебе, — внезапно охрипшим голосом произнес Сол.

Талла нерешительно посмотрела на него.

— Не стоит играть роль трепетного влюбленного, — напомнила она. — Мы здесь одни.

— А кто сказал, что я играю? — возразил Сол. Талле было так хорошо в его объятиях, и тут и до Сола дошло, что она не сделала никакой попытки высвободиться. Он посмотрел на ее обращенное к нему лицо. В свете луны ее кожа казалась серебристой, скулы и подбородок — необычайно нежными и хрупкими, но особенно соблазнительной была ее округлая грудь…

Сол глубоко вздохнул.

— Если ты и дальше будешь так смотреть на меня, то мне придется тебя поцеловать…

Талла пошевелила губами, словно пытаясь сказать что-то, но не отвела взгляда.

— Талла, — волнуясь, предупредил ее Сол, и она опустила глаза.

Она никогда и не мечтала, что все будет так естественно, непринужденно и в то же время словно предопределено: вот они с Солом стоят рядом и их притягивает друг к другу некая неведомая сила.