Глава 1

Зазвонил телефон, и Талла устало потянулась к трубке. Она только что вошла в квартиру. Компания начала набирать новых сотрудников, однако молодой женщине казалось, что тем не менее объем каждодневной работы неизменно возрастает. Официально она заканчивала в пять тридцать, но сегодня, как, впрочем, и в предыдущие полтора месяца, она уходила из офиса чуть ли не в девять. Слава Богу, что еще не позже…

— Талла Ричарде, — тихо произнесла она в трубку слегка хрипловатым голосом. Друзья поддразнивали ее: такой голос, мол, слишком сексуален для нацеленной на карьеру женщины.

— Талла! Замечательно! Я целый день пыталась с тобой связаться. Надеюсь, в эти выходные ничего не меняется?

Талла улыбнулась, узнав голос Оливии. Несколько лет назад они вместе работали и остались добрыми друзьями, несмотря на то, что Оливия с тех пор переехала в графство Чешир, вышла замуж, родила дочку. А Талла осталась в Лондоне, упрямо следуя избранному пути.

Однако и ей не суждено было надолго задержаться в столице. По странному капризу судьбы ей тоже вскоре предстояло переехать в Чешир, в город Хэслвич.

— Да, все остается в силе, — ответила она.

— Мы так тебя ждем! — заверила подруга. — А когда примерно ты приедешь?

— Я думаю, около пяти. В час я встречаюсь с представителем компании по торговле недвижимостью, и нам предстоит осмотреть несколько владений, которые они для меня подобрали.

— Владений… звучит грандиозно, — поддразнила ее Оливия. Талла рассмеялась.

— Хотела бы я, чтобы это было так, — согласилась она. — Но я им уже сказала, что не могу позволить себе что-либо дороже квартиры ; одной спальней или еще лучше — небольшого коттеджа. Я конечно, понимаю, что, после того как из Аарлстон-Беккера в Хэслвич переехали новые жители, недвижимость здесь очень подорожала.

— Есть такое, — согласилась Оливия. — Дело в том, что переселенцы из Аарлстон-Беккера ;читают, что смогут обменять свои городские каморки на семикомнатные деревенские усадьбы, с выгулами для пони и стильными садами. А в жизни все не так, хотя недвижимость и в самом деле здесь дешевле. У моей тетушки Руди появилось четыре новых соседа, и мы все же ощущаем, как вырос поток транспорта.

Кстати, а что ты собираешься делать со своей лондонской квартирой?

— О, в этом мне страшно повезло. Девушка, с которой мы жили в одной квартире, выходит замуж, и они вместе с мужем выкупают мою долю. Так что мне не придется долго искать покупателя. К тому же, когда я договаривалась насчет работы в Аарлстоне, мне пообещали возместить все расходы по переезду, включая даже ипотечный займ на жилье.

— Здорово! — воскликнула Оливия. — Скажу тебе, я и вправду хотела бы, чтобы ты поскорее перебралась сюда. Все будет как в прежние времена. Не могу поверить, что уже прошло три года с тех пор, как я уехала. Так много всего произошло. Мы с Каспаром поженились, родилась Амелия, в прошлом году у нас по-настоящему было много работы, и мы с дядей Джоном даже подумываем о том, чтобы взять квалифицированного ассистента или даже опытного юриста.

— Гм… вы, разумеется, приняли правильное решение, уехав отсюда, — сказала ей Талла. — У нас тут идут страшные сокращения. В последний момент решили переехать в Хэслвич вместо того, чтобы перевести главный штаб наших европейских отделений в Гаагу. Британские варианты оказались намного заманчивее.

— Что ж, ты будешь работать в первоклассной международной организации, — с воодушевлением сказала Оливия. — Я знаю, под каким впечатлением находился мой кузен Сол, когда полгода назад начал с ними сотрудничать…

— Сол? — перебила ее Талла, и в ее обычно мягкий голос ворвались непривычно резкие нотки.

— Да, один из моих кузенов, наверное троюродный или четвероюродный, с отцовской стороны. Я никогда не разбиралась в запутанной генеалогии своей семьи. Ты, может, и не вспомнишь его, хотя он был и на свадьбе, и на крестинах. Такой высокий, смуглый…

— ..красивый, — желчно дополнила Талла и резко добавила:

— Насколько я помню, Оливия, у тебя вагон и маленькая тележка кузенов, отвечающих этому описанию.

— Может быть, — согласилась Оливия. — Но Сол — только один, — мягко добавила она.

— Если бы один, — желчно пробормотала Талла. Потом заговорила громче, чтобы Оливия могла ее слышать:

— Я помню его, правда смутно. Очень смуглый, довольно властный и вполне галантный. Он слишком суетился, чтобы все поняли, какой он хороший отец, но, насколько я припоминаю, именно твоя тетушка Дженни присматривала за его детьми. А я думала, эти твои родственники живут в Пемброке, — растерянно добавила она.

— Они там жили… и живут. Но просто, когда дядя Хью окончательно вышел на пенсию, они с Энн почти все время путешествуют за границей. Дядя Хью — настоящий моряк. Короче говоря, Сол сейчас разведен, и он решил, что ему лучше жить в такой среде, где дети могли бы роста среди родственников. В сущности, именно поэтому он стал работать на компанию «Аарлстон». Конечно, это просто совпадение, что вы оба станете работать в их юридическом отделе, ведь это громадная международная организация. Когда она впервые появилась в этих краях, возник конфликт с местными фирмами. Тетя Руфь говорила, что ей это напомнило, как во время войны сюда приехали американцы. Только у них были шелковые чулки и шоколад, и благодаря этому они с легкостью проникали в общество… Но, однако же, общественное мнение склоняется к тому, чтобы одобрить приток новых жителей или по крайней мере поддержать экономический подъем, который этому сопутствует.

— Что ж, я рада слышать, что мне не придется столкнуться с местным комитетом, который занимается отчуждением имущества, — сказала Талла.

— Тебе? — расхохоталась Оливия. — Ни в коем случае. Как здорово, если ты проведешь с нами уикенд, Талла. Я правда с нетерпением жду этого.

— И я тоже, — с улыбкой подтвердила Талла.

Сол Крайтон. До нее еще не дошло, что теперь он живет в Хэслвиче и, хуже того, работает в компании «Аарлстон». Чувствовалось, что Оливия возлагает на него какие-то надежды, хотя было неясно, какие. Судя по нечаянно услышанным на свадьбе Оливии и Каспара сплетням, Солу едва не удалось разлучить их. Он хладнокровно пытался убедить в то время юную и неопытную Оливию вступить с ним в связь. А сам он тогда был еще женат.

Мало того, Талла слышала от тех же сплетников, что младшая кузина Оливии, Луиза, скорее всего, также стала жертвой эгоистичного и самолюбивого Сола, который мог утверждаться только одним подвластным ему методом — соблазняя льстивыми речами молоденьких незрелых девчушек.

Талла хорошо знала такого рода мужчин и сознавала, какую опасность они представляют для неопытных жертв. Уж ей ли об этом не знать?.. В конце концов, она…

Однако бесполезно возвращаться к прошлому. Перебравшись в Лондон, она решила забыть об этом эпизоде в своей жизни. Тогда она была молоденькой девушкой, которая страстно влюбилась в женатого мужчину. А он безжалостно воспользовался ее наивностью и неопытностью, ее верой в искренность его любви и в заявления о том, что его брак — лишь формальность и что самого института брака уже не существует.

Как она могла? Сердце ее было разбито, она едва не погибла, узнав, что возлюбленный обманывал ее и что он не только не собирался бросать жену, но и вообще никого не любил в своей жизни. А Талла была лишь звеном в длинной цепочке его похождений, добычей в охоте, которой он занимался в течение многих лет.

Она понимала, что ее терзают не любовь и обожание, угнездившиеся в глубине души, а унижение, ненависть к себе и осознание собственной глупости и легковерности.

Его жена сказала ей в тот раз, что не бросает его только из-за детей.

«Они все еще нуждаются в нем, хотя я — давно нет», — устало призналась она, и Талла с унижением вспомнила, как отчаянно ей самой не хватало отца, когда ее родители развелись. И закусила губу, чтобы не расплакаться, как девчонка.

За прошедшие годы она научилась распознавать самовлюбленных эгоистов — эти мелкие, бесполезные создания, которые обладали опасным очарованием, с помощью которого слишком легко обманывали наивных девчонок. И у нее не было ни малейшего сомнения, что Сол Крайтон как раз из такой породы.

Она вспомнила, как он пригласил ее на танец на свадьбе Оливии и Каспара и как нахмурился, получив неожиданный и по-детски капризный отказ.

Она также вспомнила, как суетилась вокруг него Оливия. «Сол переживает трудные времена и подавлен бременем ответственности, которую ему приходится нести. Он развелся со своей женой», — объяснила она Талле. Та ничего не сказала, не желая обидеть подругу, ведь всего несколько минут назад она слышала, что Сол пытался соблазнить Оливию и отбить ее у Каспара.

И только Макс Крайтон, другой кузен Оливии, откровенно и цинично объяснил ей ситуацию: «Сол любит молоденьких девочек… у него сейчас такой возраст. Имей в виду, он далеко не из тех, кто может хранить верность. Едва он понял, что потерял Оливию, как завел шашни с моей сестрой Луизой».

Не менее получаса Талла выслушивала объяснения Макса о запутанных внутрисемейных отношениях, которые существовали между разными членами клана Крайтонов. Он и сам явно был склонен к флирту, и Талла нашла, что его достаточно откровенные попытки — вот самый здоровый и легкий способ общения. Ей больно было видеть Луизу, с еще детскими, по сути, чертами лица, мягкими трепетными губками, — девушка с замиранием сердца следила за ним… Нет, ей не понравился Сол Крайтон… ни капельки.

— У тебя такой задумчивый, сосредоточенный вид, — заметил Каспар, когда его жена вошла на кухню. Он отложил статьи, которые принес почитать домой, и подошел к столу, чтобы заключить Оливию в объятия и поцеловать ее.

— Да, — согласилась она. — Я только что разговаривала с Таллой. Она обязательно приедет на эти выходные.

— А, теперь я понимаю. Значит, возможная мысль о сватовстве придала тебе такой заботливый вид, а не…

— Ну, Талле уже двадцать восемь, подходящий возраст для того, чтобы обзавестись семьей, — с вызовом возразила мужу Оливия. — И из нее получилась бы такая хорошая мать…

— Мать? — Каспар усмехнулся, представив себе подругу жены. — Мы говорим об одной и той же Талле? О той, из-за чьей фигуры у мужчин разыгрывается фантазия? О Талле с черными цыганскими глазами и кудрями и пухлым ртом, который придает ей такой соблазнительный вид? И в то же время она какая-то уязвимая и неопытная, если ты понимаешь, что я имею в виду…

— Каспар! — с упреком оборвала его Оливия.

— Прости, — неохотно извинился он. — Меня немного занесло, но согласись, трудно представить себе, что она — квалифицированный адвокат. Глядя на нее, можно подумать, что сексуальность у нее намного превышает ее коэффициент интеллектуальности…

— Каспар, прекрати! — еще более мрачно упрекнула его Оливия.

— Ну, хорошо, хорошо, успокойся. Ты прекрасно знаешь, что в моем вкусе пышные блондинки со сверкающими глазами и… Я пытаюсь сказать, — терпеливо добавил он, — что Талла, вероятно, может быть очень сексуальной и чувственной, но чтобы из нее получилась прекрасная мать…

— Это все потому, что ты судишь о ней слишком поверхностно, — сурово возразила Оливия. — И ты только что сам сказал, что она высококвалифицированный специалист. Она начала работать в маленькой юридической конторе, ты же знаешь, и настолько переживала дела о разводах, что переключилась на промышленность. Ее родители развелись, когда она была еще подростком, и, судя по тому, что она мне рассказывала, для нее это была серьезная травма.

— Гмм, вполне вероятно.

Они обменялись долгим понимающим взглядом. Детство самого Каспара тоже не было безоблачным, он жил то у матери, то у отца, и его заставили отступить на второй план, когда родители создали новые семьи и дали жизнь другим детям.

Детство Оливии тоже было омрачено печальным событием. Ее отец исчез, едва оправившись от серьезного сердечного приступа. Просто сбежал из больницы и бесследно исчез.

Ее мать несколько лет страдала нервным расстройством, а теперь жила на юге Англии.

Она звонила Оливии несколько недель назад и взволнованно сообщила, что в ее жизни появился новый мужчина, с которым она хотела бы познакомить свою дочь.

— Я думала, что для Таллы подошел бы один из твоих честереких кузенов, — сказала мужу Оливия.

— Один из них? — подняв брови, переспросил Каспар.

— Ну, их так много, что будет из кого выбрать, — попробовала защититься она. — В конце концов, они одиноки не из-за финансовых проблем.

— Ты говоришь, как персонаж Джейн Остин, — поддразнил ее Каспар. Оливия снова рассмеялась.

— Ты имеешь в виду: «Всем известно, что одинокий состоятельный человек должен стремиться к браку»? — процитировала она. — А я думала об эмоциональной потребности, — сообщила она Каспару с большим достоинством. — Вот смотри: Джеймс, Алистер, Найэлл, Кит… — При каждом имени она загибала пальцы.

— Но она не может выйти замуж сразу за всех, — перебил Каспар.

— Конечно, нет, — согласилась Оливия, покосившись на мужа. — Но я уверена, что один из них… В конце концов, подумай, сколько у нее с ними общего.

— Чего же?

— Ну, для начала, все они коллеги, — сказала Оливия, глядя на потолок.

— Ливви! — Каспар нежно притянул ее к себе. — Слушай, я понимаю, что ты хочешь ей добра, но она деловая женщина высокого полета, профессионал, к тому же ей почти тридцать. Не думаешь ли ты, что если бы она захотела устроиться и иметь детей, то давно бы уже сделала это?

Оливия прикусила губу.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что мне не надо вмешиваться?

— Ну…

— Я просто думала устроить пару-другую обедов, ответных приглашений… ну что-нибудь в этом роде.

— Гм… Полагаю, мне стоит принять это за комплимент: значит, ты вполне довольна замужеством и материнством. Во всяком случае, до такой степени, что хотела бы навязать его… э… то есть разделить это удовольствие со всеми своими подругами.

— Ты прав, — согласилась Оливия. — Кстати, ты помнишь, мы как-то ночью говорили о том, что пора подумать о братике или сестренке для Амелии?

— О да, правда, — поддержал ее Каспар и со смехом развернул к двери, за которой находилась лестница на второй этаж.

Глава 2

— Ну, как, ты нашла что-нибудь по-настоящему интересное? — спросила Оливия Таллу, когда та возвратилась после осмотра нескольких домов, организованного агентством по торговле недвижимостью.

— Ничего особенного, если не считать эту куколку, — засмеялась Талла, оторвавшись от прильнувшей к ней Амелии — двухлетней дочурки Каспара и Оливии.

— Понятно: если это главное твое впечатление, то тебе нужно подыскивать не дом, а мужчину, — поддразнила ее Оливия.

— Нет уж, благодарю покорно, — ответила Талла. Из глаз ее исчезла улыбка, и она, твердо сжав губы, передала Амелию матери.

— Талла… — начала было Оливия, но остановилась, заметив взгляд подруги. Несмотря на их дружбу, Талла всегда держалась чуть обособленно, не будучи склонной к излишней откровенности. Внешне весьма соблазнительная, она быстро давала понять сотрудникам-мужчинам, что с ней надо быть осторожнее.

Оливия понимала причину враждебного отношения Таллы к мужскому полу и знала, что та не любит обсуждать свои личные дела. Она знала, что Талла становилась раскованнее только с теми мужчинами, которые были счастливы в браке. Может, потому, что она чувствовала себя с ними в безопасности.

— Значит, ни один из предложенных вариантов тебе не понравился? — с сочувствием спросила она.

Талла состроила гримасу.

— Ну, современные квартирки были вполне мне по карману. Однако они совсем безликие, а коттеджи либо слишком большие, либо чересчур дорогие, или то и другое вместе. Хотя один… — Она замолчала, и Оливия терпеливо ждала. — Знаешь, у него было столько недостатков, и даже агент сказал, что его в последний момент включили в список, но…

— Но… — подбодрила ее Оливия. Талла грустно поглядела на нее и призналась:

— Но он с первого взгляда показался мне любовным гнездышком.

— О Боже, — воскликнула Оливия. — Такой же, как тот?

— Даже больше, — усмехнулась Талла, постукивая по столу кончиками пальцев. — Цена слишком завышена, и он находится далеко от места моей работы. В него надо вложить целое состояние. Обработать деревянное покрытие от паразитов, сделать новую проводку, заново проложить трубы и тому подобное. В доме нет даже канализационной системы.

— Так что же там есть? — спросила Оливия и с готовностью добавила:

— Наверное, что-то все же есть, иначе ты на него не запала бы.

— Да, есть, — согласилась Талла. — С этого этажа открывается чудесный вид на реку, громадный сад. Продается полдома, а вторую половину занимают две пожилых сестры, которые большую часть времени проводят в Австралии, у родственников. А дорожка ведет прямо к фермерскому дому, который виден даже из моих окон.

— К фермерскому дому… — Оливия казалась заинтригованной. — А где точно находится этот коттедж? Похоже…

— Это непрактично, я понимаю, — закончила за нее Талла, — такой дом не для рассудительной женщины моего возраста. Мне даже думать нельзя о такой покупке. Но если сделка и состоится, хотя, скорее всего, вряд ли, дом станет по-настоящему пригодным для жилья лишь через несколько месяцев.

— Но ты можешь пожить у меня, — великодушно предложила Оливия, а когда Талла помотала головой, спросила:

— Ну так что же ты сделала? Сказала агенту, что сделка не состоится?

— Нет, — призналась Талла и стыдливо усмехнулась. — Наоборот!

Они обе еще смеялись, когда на кухню вошел Каспар и, разумеется, как и все мужчины, не сумел понять причины их веселья, даже когда Оливия разъяснила ему ситуацию.

— Пока ты отсутствовала, звонил Сол, — сказал он Оливии. — Он немного опоздает на обед, у него возникли какие-то проблемы с нянькой, но он обещал приехать в восемь тридцать.

— Прекрасно. Сегодня я пригласила Сола, Джона и Дженни, — объяснила Оливия подруге. — Кстати, я вспомнила, твой коттедж… — Она замолчала, так как щенок охотничьей породы, лежавший в корзинке перед водонагревателем, недовольно завизжал — это Амелия потянула его за хвост. И Оливия бросилась на помощь собачке:

— Нельзя, Амелия, ты делаешь Флосси больно. С ней надо быть поласковей.

Пару часов спустя, стоя перед прекрасным старинным зеркалом в лучшей гостевой спальне в доме Оливии, Талла с интересом разглядывала свое отражение и размышляла о том, что с большим удовольствием провела бы этот вечер с Каспаром и Оливией, чем поддерживая светскую беседу с гостями. Она была знакома с Джоном и Дженни давно, эта солидная пара ей нравилась, но вот Сол…

Талла выбрала себе платье для обеда. Она купила его в Хэмпшире, по настоятельному совету матери и сестры. Сначала она возражала против такого приобретения, считая, что платье не в ее стиле.

Однако Люсинда, ее старшая сестра, заботливо покачала головой:

— Перестань, глупить, оно твое! Этот ванильный оттенок превосходно подходит к цвету твоей кожи и волос, да и само платье такое простое и удобное. Не будь я сейчас такой толстой, сама бы купила его.

— Но ты же не будешь всю жизнь беременной, — заметила Талла.

Однако Люсинда покачала головой и застонала:

— Поверь мне, на таком этапе следующие три месяца кажутся вечностью, а кроме того, я сомневаюсь, что когда-нибудь стану настолько стройной, чтобы носить такое.

Ванильный цвет этого легкого, как вуаль, платья и в самом деле ей к лицу, вынуждена была признать Талла, но оно такое узкое, и вырез слишком глубокий…

Внизу зазвонил колокольчик.

Набросив жакет, Талла поспешила к двери и стала спускаться по лестнице, ожидая увидеть в холле Джона и Дженни. Но резко остановилась, поняв, что приехал кузен Оливии.

— Талла, ты прекрасно выглядишь! — Оливия одобрительно поглядела на подругу.

— Никакого сватовства, — решительно сказал ей Каспар. Но в самом деле… такая пара зря пропадает!

— Ты же помнишь Сола, не так ли? — Оливия с улыбкой переводила глаза с Таллы на Сола.

— Да, — холодно согласилась Талла, делая вид, что не замечает протянутой к ней руки Сола. Она постаралась встать подальше от него, по другую сторону Оливии, и так, чтобы он не мог ее разглядеть.

— Каспар пошел в столовую, так что если хочешь выпить… Надеюсь, тебе удалось утрясти проблемы с нянькой? — с улыбкой спросила Сола Оливия.

— К счастью, да, — ответил он. — И поскольку у меня опека, мне приходится тщательнее подбирать человека, на которого я оставляю детей…

Слушая его, Талла была рада, что ее лицо в тени и не может ее выдать. Что же он за отец, если закон вынуждает его нанимать няньку? В газетах иногда пишут об ужасных случаях, когда маленьких детей оставляли с плохими няньками или вообще одних, и последствия были такие страшные… Конечно, не из-за финансовых трудностей Сол не может подыскать себе квалифицированного воспитателя для своих детей.

Лично она считала, что Сол не прав, отправившись на званый обед в то время, когда дети приехали к нему в гости. Лучше бы он больше времени проводил с ними. И странно, что Оливия его в этом поддерживает.

— Я помогу тебе на кухне, — сказала Талла в ответ на предложение Оливии присоединиться к мужчинам в столовой. Меньше всего на свете ей хотелось общаться с Солом Крайтоном.

— Оливия говорила мне, что вы скоро будете работать с нами в «Аарлстоне», — обратился Сол к Талле. Покачав головой, он отказался от предложенного Каспаром бокала вина. — Лучше не надо, я за рулем.

Что ж, по крайней мере у него есть хоть какое-то чувство ответственности, отметила Талла, хотя была невысокого мнения о человеке, для которого водительские права важнее собственных детей.

— Да, это так, — ответила она и повернулась к Джону, сидевшему рядом с ней:

— Как вы считаете, повлияет ли появление здесь интернационального концерна на ваш личный бизнес?

— Многие считают, что это ударит по местным предпринимателям, — с улыбкой ответил Джон, — но я не склонен драматизировать ситуацию. Оливия говорила, что вы специализируетесь на европейском праве?

— Да, верно, — смакуя приготовленный Оливией французский соус, подтвердила Талла. Она и сама обожала готовить, хотя у нее на это почти не было времени.

— Талла целый год проработала в Гааге, — сообщила гостям Оливия и улыбнулась подруге. — Сол тоже там работал. Там-то он и познакомится с Хиллари.

— С вашей женой? — холодно уточнила Талла, повернувшись к Солу.

— С моей бывшей женой, — спокойно поправил он.

Однако при этом Сол посмотрел на нее таким взглядом, что Талла поняла: он ощутил ее враждебность, но его это мало трогает. А, собственно, почему это должно его волновать? По всем общепринятым стандартам Сола можно считать довольно привлекательным, даже красивым человеком. Ясно, что и Оливия, и Дженни очарованы им. Он, конечно же, не тот мужчина, который когда-нибудь будет страдать от недостатка женского внимания, но ее внимания ему не видать. Талла поражалась, насколько дружелюбно относился к нему Каспар, зная, что Сол пытался разрушить его отношения с Оливией.

— «Аарлстон», похоже, отличная фирма, в которой можно работать, судя по тому, что ты мне о ней рассказывал, Сол, — тактично вмешался Джон.

— Так оно и есть, — подтвердил Сол. — «Аарлстон»— признанный лидер в своей области, мы первыми среди других многонациональных фирм обеспечили не только права матерей на малолетних детей, но учли и отцовские права, которые отцы автоматически получают на ребенка при его рождении. И мне, конечно, это очень нравится, поскольку благодаря решению опекунского совета я могу много времени проводить со своими детьми.

— Меня всегда поражало, что большинство мужчин обнаруживают в себе отцовские инстинкты, только когда перед ними замаячит угроза потерять своих детей, — желчно проком ментировала Талла, метнув ядовитый взгляд в сторону Сола.

— Отцы принимают участие в жизни детей, когда им дается такая возможность, — миролюбиво произнес Джон.

Сол ничего не сказал, однако пристально посмотрел на нее, и при этом в его взгляде не было ни мужской похоти, ни одобрения ее внешности.

Прекрасно! Чем больше она найдет уязвимых точек под его высокомерной оболочкой, тем лучше! Она до сих пор помнила ту боль, которую принес ей и сестрам отец, настаивавший на своем праве встречаться с дочерьми. Она помнила томительные часы сидения перед телевизором в отцовской гостиной, ибо им было запрещено мешать ему, когда он работал. Ему вообще не нужны были дочери! Просто ему надо было отнять их у матери, чтобы как можно больше расстроить ее.

Оливия начала собирать пустые глубокие тарелки, и Талла вскочила, чтобы помочь ей.

— Да нет, не беспокойся, — начала было подруга, но Талла быстро подхватила свою и Джона тарелки, а потом с чувством неловкости поняла, что Сол протягивает ей и свою.

Искушение проигнорировать его было так велико, что она уже собиралась отвернуться, как вдруг встретилась с ним взглядом.

Он понимающе смотрел на нее, но ее смутило не столько это, сколько спокойная решимость в его голосе:

— Вы присядьте, я сам их отнесу. — С этими словами Сол поднялся. Он ловко подхватил у нее тарелки, а потом тепло обратился к Оливии:

— Суп был очень вкусный. Придется тебе поделиться со мной рецептом.

— В нем нет ничего сложного, — заверила его Оливия, и они вместе направились на кухню. — Тем более если у тебя есть миксер.

— Сол по-настоящему стремится создать детям домашний уют, не так ли? — прокомментировала Дженни, когда они ушли. — Я просто восхищаюсь тем, как он старается все устроить.

— Интересно, почему отец-одиночка вызывает гораздо больше сочувствия, чем женщина в таком же положении? — мрачно спросила Талла. — А ведь Сол даже не совсем отец-одиночка. — Она замолкла, поскольку двери кухни отворились и Сол с Оливией возвратились в столовую.

Талла успела заметить, что она слегка удивила Дженни своей враждебной репликой, но ее раздражало, что все восхваляют Сола, и скорее всего, незаслуженно.

— У вас была возможность посещать музеи, пока вы работали в Гааге? — спросил Сон.

— Иногда, — снисходительно ответила Талла. Она приняла решение не поддерживать с этим человеком разговор. Чем дольше она вслушивалась в беседу, тем больше ощущала то уважение, которое все, а в особенности Дженни и Оливия, питали к Солу.

Почему, в конце концов, человека должны так ценить только за то, что он берет ответственность за собственных детей на один уикенд из четырех? И даже при этих условиях он не посвящает им все время, а вместо этого нанимает няньку, а сам ходит на званые обеды и купается в восхищенных взглядах своих родственниц. Тот еще папочка!

Она вспоминала, как ее собственный отец делал то же самое — оставлял их с бабушкой, а сам уходил под предлогом встречи с каким-то своим партнером по бизнесу.

— Талла, я рассказала Солу о коттедже, который ты вчера смотрела. Талла просто влюбилась в этот коттедж, — объяснила она остальным. — Это…

— Об этом сейчас не может быть и речи, — быстро оборвала ее Талла. — И вообще, это непрактично.

— Иногда не мешает быть немного непрактичным, ведь фантазия, мечты так нужны, — донеслись до нее слова Сола. — В конце концов, благодаря этому мы становимся людьми.

Талла почувствовала, как по спине у нее пробежали мурашки. Но когда она взглянула на него, чтобы опровергнуть его слова, он смотрел не на нее, а на Оливию… а та откровенно улыбалась ему в ответ.

У Таллы разболелась голова. Она почувствовала усталость, ей показалось, что она окружена непробиваемо плотным кольцом родственников и почти физически ощущает тесную связь между ними.

— Когда Луиза заканчивает занятия в университете? — будничным тоном спросил Сол у Дженни.

Талла даже вздрогнула от удивления и отвращения — ей было противно слышать, с какой беспечностью Сол спрашивает Дженни о ее дочери, которая почти на двадцать лет младше его самого. Она уже знала, что девушка была сильно привязана к Солу, и увидела, как неуютно почувствовала себя Дженни. Прежде чем ответить, она взглянула на мужа, а потом тихо сказала:

— Официально ей учиться еще несколько месяцев, хотя она сказала, что может приехать домой и раньше. Очевидно, когда занятия кончаются, им дают время для подготовки к экзаменам.

Дженни было неловко обсуждать дела дочери с Солом, и ничего удивительного. Талле оставалось лишь удивляться выдержке Дженни и поразительному высокомерию Сола, его явному пренебрежению родительскими чувствами Дженни и Джона.

В конце концов обед завершился. Джон и Дженни поднялись, чтобы распрощаться. Вскоре после этого, отказавшись выпить последнюю чашечку кофе, Сол тоже объявил, что ему пора домой.

Каспар вызвался проводить его, и, как только они вышли, Талла последовала за Оливией на кухню, чтобы помочь ей вымыть посуду.

— Какой милый этот Сол, — тепло сказала Оливия, начав загружать посудомоечную машину. — Я так надеюсь… — Она умолкла, заметив выражение лица Таллы. — Тебе он не нравится, правда? — тихо спросила она подругу.

— Прости меня, Оливия, — извинилась Талла. — Нет, не нравится. Я знаю, он твой кузен, член твоей семьи, но… — Она набрала больше воздуха и подняла голову, усилием воли заставив себя посмотреть в глаза Оливии, на лице которой был написан страх. — В нем все то, что мне не нравится в мужчинах. Я знаю, что ты… что ты с ним… — Она смущенно покачала головой. — Я хочу сказать… ну, ты только посмотри, как он сегодня бросил своих детей ради того, чтобы прийти сюда. Человек, который так поступает, не заслуживает быть отцом. Он…

— Талла… — услышала она голос Оливии. Подруга напряженным голосом пыталась предупредить ее, но было слишком поздно. Талла проследила за ее взглядом и, обернувшись, увидела в дверях Сола. Он был в ярости.

— К вашему сведению, единственная причина, почему я «бросил» своих детей, как вас неверно информировали, — это приглашение Оливии…

— Сол, — умоляюще протянула Оливия. — Талла не имела в виду… она не понимает…

— Наоборот, я все прекрасно понимаю, — резко возразила Талла.

— Я вернулся, чтобы уточнить, можно ли мне будет оставить Мег у вас в понедельник на ночь, — сказал Сол Оливии, совершенно игнорируя Таллу.

— Конечно, Каспар заберет ее из школы и привезет к нам.

Сол повернулся, чтобы уйти, но потом заколебался, обернулся и уничтожающе посмотрел на Таллу.

— Надеюсь, что в своей работе вы окажетесь более прозорливой и ответственной, чем в суждениях о мужчинах, — холодно сказал он ей. — В противном случае…

— В противном случае что? — вскинув голову, с вызовом произнесла Талла. Вполне вероятно, что он выше ее по статусу в компании, но, слава Богу, он работает в другом отделе.

— Мне надо идти, Ливви, — сказал Сол, проигнорировав вопрос Таллы. — Я обещал Бобби вернуться раньше двенадцати. Они с Люком хотят погостить у тети Руфи и Гранта, пока те не улетели в Бостон.

— Да, я знаю, — ответила Оливия. — По-моему, это чудесно, что Руфь и Грант договорились проводить по полгода то на ее родине, то на его.

— Решение, достойное Соломона, — согласился Сол с улыбкой. Но улыбка его улетучилась, едва он повернулся к Талле и резко и напряженно кивнул ей, а потом кратко пожелал обеим дамам доброй ночи.

Талла едва дождалась, пока за спиной Сола захлопнулась дверь, и хрипло спросила:

— Ливви, ты не станешь возражать, если я лягу спать? У меня немного разболелась голова…

— Конечно, конечно, иди, — подбодрила ее Оливия. Талла понимала, что ее враждебность по отношению к Солу смущала подругу, но все равно не могла ни извиниться, ни сказать, что берет свои слова обратно.

Час спустя, прильнув в кровати к Каспару, Оливия сонно пробормотала:

— Никак не могу понять, почему Талла так враждебно настроена к Солу. Он и в самом деле самый приятный человек, какого только можно встретить. Дядя Хью всегда говорил: это просто здорово, что Сол решил пойти в промышленность, ведь он, несмотря на всю его квалификацию и профессионализм, не обладает таким агрессивным, жестким нравом, который необходим, чтобы взобраться на вершину адвокатской карьеры, У Люка это есть, конечно же, и…

— Гм, мне тоже кажется, что она его недолюбливает, — согласился Каспар и поцеловал жену в макушку, а потом бодро добавил:

— Просто тебе не стоит рассматривать его как потенциального отца детей Таллы, раз уж ты решила, что она мечтает о детях. — Эта мысль развеселила его, и у него вырвался смешок.

— Сол и Талла… Вряд ли из этого что-нибудь получится, — улыбнулась Оливия.

— Папочка…

— Что, дорогая? — ответил Сол и, нагнувшись, откинул прядку со лба младшей дочери. Она заплакала во сне: ей привиделся кошмар — один из тех, что начали ей являться, пока она находилась в Америке с Хиллари и ее новым мужем. Сол успокоил дочурку и нежно посмотрел на нее при мягком свете ночничка, ожидая, когда она закончит начатую фразу.

— Ты никогда больше не уйдешь и не бросишь нас?

Солу едва удалось преодолеть в себе желание выхватить ее из кровати и крепко прижать к себе.

— Ну, иногда мне нужно выходить по делам, — спокойно и как само собой разумеющееся ответил он, — а иногда и ты уезжаешь, когда наступает время возвращаться к мамочке. Но я обещаю тебе, что никогда надолго не уйду от тебя, крошка.

— А я должна уезжать к маме, если я этого не хочу?

У Сола защемило сердце.

Он изо всех сил старался как можно лучше объяснить детям, что они принадлежат Хиллари так же, как и ему, и что она любит их и желает их видеть. Двое старших, Роберт и Джемайма, это понимали, хотя и страстно выражали свое желание остаться с отцом. А Мег оказалась гораздо трудней объяснить, что мать принимает участие в ее воспитании не потому только, что это ее законное требование. Сол был уверен, что на определенном жизненном этапе все трое детей захотят общаться с матерью. Если же он одобрит их нежелание видеться с нею, то окажется виновным в разрушении эмоциональных связей детей с матерью. Он считал, что со временем дети обвинят его в том, что он позволил им принять решение, которое они в силу своего юного возраста не были готовы принять. И поэтому он терпел такие муки ради детей, стремясь к тому, чтобы развод с Хиллари и последовавшие за ним опекунские соглашения как можно меньше травмировали детей. И все же он не скоро забудет звонок от Хиллари. Она позвонила ему три месяца назад и истерически потребовала, чтобы он немедленно прилетел в Америку и забрал детей, потому что они разрушают ее брак с новым мужем, предложившим ей выбирать между ним и детьми от первого брака.

Зная Хиллари, можно было не сомневаться, что она выберет нового мужа. К тому же она никогда не была хорошей матерью. Они поженились как-то стремительно, толком не зная друг друга. Сол до сих пор испытывал чувство вины оттого, что, видя, какой не подготовленной к материнству оказалась Хиллари, как раздражают ее двое маленьких детей, все же поддался ее желанию родить третьего, чтобы восстановить разрушающийся брак. Однако, в отличие от Хиллари, Сол никогда не сожалел, что у него есть Мег. Малышка никогда не узнает, что оказалась последним гвоздем, вбитым в гроб развалившегося брака ее родителей.

— Я не хотела иметь детей! Я не люблю детей! — обрушилась на него Хиллари во время одного из частых скандалов.

И вот теперь Сол со стыдом вспоминал, как злобно ответил ей тогда:

— Ты, конечно же, не любишь моих детей. Что ж, они, безусловно, мои по закону и по рождению.

— Но как ты собираешься со всем этим справиться? — взволнованно спросила Сола его мать Анна, когда он в первый раз сказал ей о решении взять полную опеку над детьми. — Разумеется, я сделаю все, что смогу, но…

— Послушай, — сказал Сол матери, — у вас с папой своя жизнь. Мы все знаем, как папа мечтает выйти на пенсию. Я справлюсь, не беспокойтесь.

И до поры до времени он справлялся, хотя иногда, как, например, сегодня, когда постоянная нянька не смогла приехать, ему приходилось, поправ гордость, обращаться к родственникам за помощью.

С одной стороны, можно было бы, конечно, нанять человека, который постоянно жил бы в доме, но тогда дети почувствуют, что он перебрасывает их на кого-то другого. Он не хотел, чтобы они подумали, будто он не любит их и не хочет жить вместе с ними. Особенно это касалось малышки Мег, которая вернулась из Штатов с разбитым сердечком. Она такая незащищенная и привязчивая…

— Ты хорошо провел время у тети Ливви? — спросила Мег.

— Спасибо, очень хорошо, — солгал Сол. Когда Оливия по телефону пригласила его на обед, а заодно взволнованно рассказала ему о своей подруге, переехавшей сюда работать в той же фирме, что и он, и напомнила ему, что он виделся с Таллой на их с Каспаром свадьбе и на крещении Амелии, Сол даже вообразить не мог, что ему сулит этот вечер.

Да, он помнил Таллу. А какой бы нормальный здоровый мужчина не обратил бы на нее внимание? Ее внешность, прекрасная фигура производили неизгладимое впечатление на сильный пол. Было нечто такое в приятном сочетании густых блестящих кудрей с кремовой кожей и в точеном, с плавными округлостями теле, что предполагало скрытую чувственность и яркий темперамент. И это оказывало мгновенный и куда более сильный эффект на мужские гормоны, нежели созерцание костлявых манекенщиц.

Какой мужчина, глядя на полные, мягкие губы Таллы и ее пышную нежную грудь, мог бы устоять от мечты прикасаться к ней, ласкать, целовать ее, заниматься с нею любовью?

И какими бы «некорректными» ни были эти мысли, они, без сомнения, составляли важную часть того, что делало мужчину мужчиной. А Сол считал, что вполне способен не выпускать эти грезы из-под контроля. Тем более, что сегодня Талла показала ему: она обладает неподражаемым умением убеждать мужчин, что все их фантазии с ее участием несбыточны.

Очевидно, все дело в ошеломляющем контрасте между женственным теплом, исходившим от нее, и враждебной, почти агрессивной манерой ее поведения. А может, это взыграло мужское тщеславие, ведь она была так откровенно пренебрежительна к нему, словно презирала его. Но почему? Солу с трудом удалось удержаться от того, чтобы не ответить на ее агрессивные колючие реплики. Он чувствовал, что Талла за что-то осуждает его.

Проблема заключалась не только в том, что Талла — подруга Оливии. Главное — она будет работать в той же фирме…

Мег слегка засопела, и это означало, что она наконец-то заснула. И когда Сол наклонился, чтобы нежно поцеловать ее в щечку и подоткнуть одеяло, то с обидой подумал о том, что судьба несправедлива — навалила на него столько проблем.

Сначала женитьба на Хиллари, потом недавние трудности с Луизой, а теперь вот это… Он устало вернулся в свою спальню, бросил на стул халат, а потом откинул одеяло и лег в постель.

Он наслаждался возможностью спать одному. Для него было таким облегчением просыпаться и не видеть по утрам рядом с собой Хиллари. Они уже с утра готовы были начать очередной раунд своей непрекращающейся схватки.

И он утомленно закрыл глаза.

Сол с удовольствием застонал во сне, вдыхая чувственный аромат женщины, которую держал в своих объятиях. От нее исходило не изысканное благоухание дорогих духов, но собственный, исконно женский запах. Он был каким-то особенным, эротичным. Сол слышал этот запах уже во время обеда у Оливии, и тогда ему мучительно хотелось сделать то, что он делал сейчас: ощутить ее аромат, целуя ямочку на горле, а потом на щеке и на губах…

Волосы ее напоминали тяжелое шелковистое покрывало, и там, где соприкасались с кожей, они издавали тот же легкий аромат, что и тело. Руки ее были такие же округлые, как и остальные женственные контуры тела. Он старался продлить удовольствие от поцелуя.

Сол провел губами по бархатистой руке женщины, ощутил, как затрепетало ее тело, и кончиком языка стал нежно ласкать впадинку у нее на локте до тех пор, пока она не отняла руку. Но она тут же обняла его и стала умолять заняться с нею любовью «как следует».

— Как следует… что значит «как следует»? — хриплым голосом дразнил он ее, а она в это время прижималась к нему все теснее и теснее, твердые соски ее упирались ему в грудь, и он совсем терял разум из-за чувственного восторга.

— Прекрати болтать и поцелуй меня, — прошептала она, настойчиво поворачивая его лицом к себе. Губы ее уже раскрывались…

— Талла… — Сол провел рукой вдоль ее тела, не давая себе нигде задерживаться, даже на бархатистой коже ее бедер. А женщина трепетала под его ласками. — Я так крепко поцелую тебя! — сдавленно сказал он ей, а она снова протестующе простонала и с жадностью прильнула к нему. — Я буду целовать тебя, пока твои упоительно мягкие, неотразимые губы не…

— Папочка… папа! Проснись. Мне нехорошо…

Сол с трудом открыл глаза и посмотрел на сына.

— Мне нехорошо, — настойчиво повторил Роберт. — Я…

— Иди сюда… — Сол вскочил на ноги, подхватил на руки Роберта и поспешил в ванную.

В раннем детстве Роберт пережил очень серьезный приступ желудочного расстройства. Доктор даже предупредил их, что мальчик может не выжить. Бобби выжил, однако после болезни осталась повышенная чувствительность пищеварительной системы.

По опыту Сол знал, что приступы дурноты Роберта болезненны, но, к счастью, скоротечны. Когда они вернулись в детскую и сын уснул, Сол понял, что самому ему поспать больше не удастся. Ничего плохого в этом не было, если принять во внимание в высшей степени эротичный и совершенно нереальный сон, от которого его пробудил Роберт.

Подсознание — странная вещь, очень странная, решил Сол, прогоняя соблазнительные видения обнаженной Таллы, которая лежала в его постели, все еще теплая после любовных ласк.

И так плохо, что она ему приснилась, но еще хуже то, что он наслаждался этим сном. Видение настолько его возбудило, что он даже не хотел просыпаться, когда его тормошил сын.

Он не мог припомнить, когда в последний раз ему снился подобный сон. Если быть честным, он не мог вспомнить, когда вообще был так возбужден.

Глава 3

— Готова биться об заклад, что ты купишь этот коттедж, — сказала Оливия, обнимая Таллу на прощание.

Талла виновато подумала, что на сей раз она оказалась не самым лучшим гостем в этот уикенд. Ее независимая натура восставала против того, чтобы ею манипулировали. Она не могла делать вид, что разделяет всеобщее восхищение Солом. Оливия явно смотрит на него сквозь розовые очки. Однако она не хотела уезжать, не сделав по крайней мере попытки объяснить Оливии, почему почувствовала такую враждебность к этому типу.

— Ливви, что касается вчерашнего вечера, — немного смущенно начала она, — я понимаю, тебе кажется, что я несколько переусердствовала в своей антипатии к Солу, но…

— Что ж, ты и в самом деле очень удивила меня, — грустно призналась Оливия. — Право же, ты первая женщина, которая, насколько мне известно, так реагирует на Сола. — Талла открыла рот, чтобы сказать, что на свете существует по крайней мере еще одна женщина, которая реагирует на него так же, иначе он не был бы разведен, но прежде чем она что-то произнесла, Оливия продолжила:

— Ситуация сейчас достаточно сложная, ведь Луиза сильно страдает из-за любви к нему.

— Да, — с готовностью посочувствовала Талла. — Я понимаю, что для ее родителей все это ужасно неприятно. Я заметила, как расстроилась Дженни, когда Сол спросил ее о Луизе. — В голосе Таллы прозвучали неприязнь и отвращение к Солу, который не только позволил Луизе так безудержно влюбиться в него, но и подталкивал ее к этому. — Он совершенно не отдает себе отчет в том, что может обидеть Джона и Дженни, говоря с ними о Луизе. Я понимаю, он твой кузен, Ливви, — подчеркнула Талла. — Но какой нормальный зрелый мужчина, будь он трижды привлекателен для женщин, нуждается в том, чтобы тешить свое «я», соблазняя молоденьких наивных девчонок?

Талла замолчала, переводя дыхание, и заметила, что Оливия с изумлением смотрит на нее.

— Мне очень жаль, — извинилась Талла. — Я понимаю, конечно, что ты не разделяешь моих взглядов на Сола и что твое мнение о нем обусловлено вашими прежними отношениями.

— Талла, Сол и я… — начала было Оливия, но тут ее отвлекла Амелия, которая играла рядом во дворе и вдруг испуганно закричала.

— Наверное, она пытается поймать пчелу, — пояснила Оливия Талле.

— О Боже! — воскликнула Талла. Подруги порывисто обняли друг друга, и Оливия бросилась спасать свою дочурку, а Талла направилась к машине.

— Я знаю, почему Талла настроена так враждебно к Солу, — несколько часов спустя после отъезда подруги сказала Оливия Каспару.

— Да? Ты хочешь сказать, что у нее, женщины здравомыслящей и со вкусом, есть на то причина?

— Ты бы догадался, если бы знал кое-что о прошлом Таллы. Ее родители развелись, когда ей не было и пятнадцати, и вскоре после этого один человек, друг семьи, к которому она испытывала огромную привязанность, понял, что она ищет, кто заменил бы ей отца, кто стал бы нежно любить ее, как любил отец… Так вот, этот человек решил воспользоваться наивностью Таллы, чтобы утвердиться в своем мужском самолюбии. Ей было всего шестнадцать, и она подумала, что он любит ее. Он говорил ей, что его брак распался. Разумеется, так все обычно говорят, и она поддалась его уговорам. А теперь она пришла к совершенно неверному выводу, будто Сол точно так же поступает с Луизой.

— А-а… кажется, начинаю кое-что понимать. Пожалуй, ты права. — С этими словами Каспар положил себе вторую порцию пудинга.

— Да… Амелия пыталась снова поймать пчелу, и, когда я освободила несчастное насекомое и успокоила Амелию, было уже поздно. Талла уехала. Неужели ты и правда думаешь, что съешь все это? — как бы невзначай спросила она мужа. — В этом креме столько холестерина, ты…

— Мне нужна энергия, — возразил Каспар. — Или ты передумала и не собираешься усложнять существование нашего начинающего пчеловода соперничеством братишки или сестренки?

— А я думала, ты не привезешь их, — тепло сказала Оливия Солу, когда он с детьми подошел к ним в зале ожидания.

Вся семья собралась, чтобы проводить Руфь и Гранта, отправлявшихся, как у них было заведено, на полгода в Штаты.

После пятидесяти лет разлуки, когда каждый из них считал, что один предал любовь другого, они снова воссоединились в счастливом браке и теперь подтрунивали друг над другом, как в давние времена. И вот теперь они вновь погрузились в семейную жизнь и жили попеременно то в Хэслвиче, то в родном городе Гранта в Новой Англии.

Оливия признавала, что больше всех по ним скучали Бобби и американская внучка Руфи. Джоссу, младшему сыну Джона и Дженни, и брату Оливии Джеку разрешили поехать с пожилой парой в Новую Англию, навестить американскую родню.

— Я боялся, что у нас вообще не получится приехать, — ответил Сол, ласково обняв Руфь и обменявшись рукопожатием с Грантом. — Роберт опять плохо спал ночью.

— О Боже, что с ним?

— Сейчас все в порядке, — заверил ее Сол.

— С этими недомоганиями Роберта и ночными кошмарами Мег тебе никогда не удается выспаться, — посочувствовала ему Оливия.

— Почти никогда, — печально согласился Сол, — и не только из-за ребят.

Но когда Оливия вопросительно посмотрела на него, он просто покачал головой.

— Надо же, просто поразительно, что Луиза и Кэти скоро закончат первый год в университете, — задумчиво произнесла Дженни, обращаясь к Джону, когда они возвращались домой после проводов Руфи и Гранта.

— Да, быстро летит время, — ответил Джон.

— Я надеялась, что теперь, став студенткой, Луиза сумеет справиться со своей страстью к Солу. Он так тактично ведет себя. Но она так упряма и такая однолюбка!

— Не тебе мне об этом говорить, — сухо заметил Джон. — Ведь Луиза — из семьи Крайтон.

— Боюсь, ей в жизни придется нелегко, если она не научится быть немного более гибкой, — вздохнула Дженни. — Трудно поверить, что они с Кэти близнецы. У них настолько разный темперамент…

— Все это не так уж серьезно, — прокомментировал Джон. — Погляди на Дэвида и на меня.

Дженни посмотрела на супруга. Спустя столько лет и несмотря на все, что сделал Дэвид, Джон по-прежнему ставит своего брата-близнеца выше себя.

— Как ты думаешь, мы когда-нибудь еще услышим о нем? — спросила она, имея в виду тот факт, что после сердечного приступа брат Джона и отец Оливии мало с кем общался.

— Кто знает? Хочется надеяться.

— Так что же нам делать с Луизой? — продолжала Дженни. — В последний раз, когда она приезжала домой, у нее были сплошные неприятности, она все время принимала приглашения Хью и Энн… А теперь, когда Сол будет жить так близко, все будет еще хуже.

— Она твоя дочь, — ответил Джон и язвительно добавил:

— К тому же это твой материнский долг.

— Но она и твоя дочь. — Дженни не стала терять время на то, чтобы отплатить ему тем же, и торжествующе закончила:

— И, как ты сам только что сказал, она типичная Крайтон. Но шутки в сторону, Джон, нам надо что-то сделать. Например, если бы это была Кэти, она пришла бы в ужас от одной только мысли, что мы переживаем за нее. Хотя она никогда не стала бы преследовать кого бы то ни было, как Луиза преследует Сола.

Джон, соглашаясь, кивнул головой. — Жаль, что Руфь уехала, она хорошо умеет улаживать подобные вещи. Хорошо бы Сол нашел себе кого-нибудь другого… и снова женился.

— Сол? Снова женился? — нахмурилась Дженни. — Ты думаешь, это возможно? Он пережил сильный удар, когда они с Хиллари расстались. Я помню, тогда он мне говорил, что у него такое ощущение, будто он проиграл. И проиграл не только Хиллари, самому себе и детям, но и родителям, семье, своим воззрениям и воспитанию…. Он был настолько порядочен, что заявил о своей готовности сохранить брак ради детей, несмотря на то что больше не любит Хиллари. Кстати, а что ты думаешь о гостье Оливии, приглашенной на этот уикенд? — с любопытством спросила мужа Дженни. — Она была так настроена против Сола…

— Правда? — На лице Джона появилось глуповатое, восторженное выражение. — Я не слишком много внимания обращал на ее слова, — признался Джон, улыбнувшись.

— Если бы ты не вел машину, — предупредила его Дженни, — я бы с удовольствием вытолкала тебя из нее. Почему так получается, что, когда мужчина видит более или менее симпатичную девчонку, он мгновенно забывает обо всем на свете?

— Я не забываю, — возразил Джон. — Хотя совершенно очевидно, что она умна, и высококвалифицированный специалист, и… ну, она…

— Сексуальна? — подсказала ему Дженни елейным голоском.

— Сексуальна? — округлил глаза Джон. — Это все равно что назвать Большой каньон долиной. Она…

— Прекрати молоть чепуху, Джон! — посоветовала Дженни. — Ты становишься похожим на слюнявого старичка. Имей в виду, — благоразумно добавила она, — Талла очень пришлась мне по душе. И вряд ли типчик, который попытается флиртовать с ней или воспользоваться ею, особенно преуспеет.

— Да, Талла слишком серьезна. И все же, если она будет жить в Хэслвиче, ей придется немного сбавить обороты. Кстати, когда собираются приехать Макс и Мадден?

Дженни посмотрела на него проницательным взглядом.

Макс, их старший сын, был преуспевающим адвокатом и имел в Лондоне сеть престижных контор. Он также был дядей Дэвидом в миниатюре — со всеми его грехами, к которым добавил еще и свои. Вдобавок ко всему он обладал привлекательной внешностью и был женат на очень милой молодой женщине, дочери члена Верховного суда.

Учитывая то, что Макс с его непостоянным характером не желал иметь ребенка и не делал из этого секрета, а также принимая во внимание несколько богатых и с хорошими связями клиенток, он, если верить дошедшим до них сплетням, имел все, чего желал. И поэтому сердце Дженни каждый раз обрывалось при одной мысли о том, что Макс может познакомиться с Таллой.

Он, разумеется, клюнет на нее, ибо всегда был неравнодушен к женскому полу, но, слава Богу, Талла не лишена благоразумия.

Услышав вздох жены, Джон посмотрел на нее. В глазах его мелькнули искорки.

— Что ж, разумеется, не моя вина, что твои сын и дочь так сексуально притягательны, — с видом воплощенной добродетели заметил он.

Глаза Дженни округлились от возмущения, но она тут же поняла, что муж просто поддразнивает ее, и улыбнулась.

— Разве? А как же тогда насчет прошлой ночи?

— А что? — невинно спросил Джон, слегка покраснев.

— Мне пришлось солгать Джоссу и Джеку, что я осталась еще на час в постели оттого, что у меня разболелась голова.

— Это оправдание, чтобы затащить жену в постель и заняться с нею любовью, — тихо произнес Джон и добавил:

— Ну а сегодня нам не понадобится никакое оправдание, не так ли? В нашем распоряжении целый дом.

— Всего два раза в неделю! — шутливо посетовала Дженни.

— Ну, вот и последняя. — Сидя на корточках, Талла с улыбкой посмотрела на мать поверх аккуратно сложенных коробок. — Спасибо, что помогла мне. — Она печально покачала головой. — Я и понятия не имела, что у меня столько барахла.

— Невозможно дожить почти до тридцати лет и не обзавестись кое-какими вещами, — ответила ей мать.

Талла искоса поглядела на нее.

— Ты сожалеешь о том, что я не удосужилась обзавестись мужем и парочкой детишек, не так ли?

Несмотря на разрыв с отцом Таллы, когда тот ушел к своей секретарше, Джин оставалась все таким же неизлечимым романтиком. Она вышла замуж во второй раз, когда Талле было чуть больше двадцати, за человека, с которым познакомилась во время отпуска.

Талле нравился отчим, он обожал ее мать, был добрым, нежным. Его первая жена умерла лет за десять до того, как он встретился с Джин. У него не было ничего общего с отцом Таллы.

— Дело не только в том, что я хочу видеть тебя замужней, дорогая, — заговорила Джин. — Просто… я все время думаю о том, что если бы мы с твоим отцом не развелись и этот ужасный человек не…

— Развод произошел не по твоей вине, — напомнила ей Талла, — а что касается того ужасного человека… Мне надо было самой разобраться, что он собой представлял.

— Дорогая, тебе было всего шестнадцать, возразила мать. — Но теперь, когда ты уезжаешь из Лондона, то, возможно, встретишь какого-нибудь хорошего человека…

— Сомневаюсь. Хэслвич — это территория Крайтонов, и судя по…

— Территория Крайтонов? — У Джин был озадаченный вид. Талла засмеялась.

— Извини, это просто шутка. Помнишь Оливию Крайтон? Я с ней вместе когда-то работала, теперь она живет в Хэслвиче. А ее родня — из этих мест.

— Оливия… Помню, ты ездила к ней на свадьбу.

— И на крестины ее дочери. Она приглашала меня в прошлом месяце к себе, когда я должна была там встретиться с агентом по недвижимости.

Талла пошла в маленькую кухоньку и налила воду в чайник.

— Да? У тебя не слишком-то радостный голос. Вы что, поссорились?

— Да нет, все в порядке. Просто у Оливии был ее кузен — Сол. Тот еще тип… Джин пришла к ней на кухню.

— Если ты собираешься заварить кофе, то мне двойной, — сказала она дочери. — А кто это?

Мою матушку, улыбнулась про себя Талла, сбить с толку невозможно.

— Сол — это… Сол, — произнесла со вздохом Талла, разливая кипящую воду по чашкам.

И тихо добавила:

— В общем, это Ральф номер два… только хуже. — Выдержав паузу, она продолжила:

— У него трое детей, две девочки и мальчик.

— А какой он? Симпатичный?

Талла настороженно поглядела на мать. Иногда проницательность Джин удивляла ее. Срабатывал материнский инстинкт или еще что-то? Талла этого не знала. Она помнила, как была благодарна матери, когда та сказала ей, что догадывается об их отношениях с Ральфом, и побудила рассказать ей все.

Она была так несчастна, когда поняла, что Ральф не любил, а просто обманывал ее! Теперь эта боль угасла, вместе с полудетской любовью к нему, однако унижение, страх и чувство вины по-прежнему терзали ее. И только понимание матери, то, что она не отвергла дочь, а поддержала ее, оказалось единственным островком спасения для Таллы.

— Гм… Наверное, — уклончиво ответила Талла, не глядя в глаза матери. — Может, тебе нравятся такие типы, а мне — нет. В любом случае, — заключила она с вызовом, — это легкомысленно — воспринимать в мужчине только его смазливую внешность.

— Ты права, — напустила на себя серьезность Джин. — Красивое лицо и даже хорошая фигура ничего не стоят, если они не приправлены…

— ..хорошими мозгами, — перебила Талла.

— И добрым сердцем, — закончила мать. — А он, похоже, сексуальный?

— Сексуальный… — Талла попыталась придать себе суровый вид, однако у нее ничего не вышло, и глаза ее играли тем же весельем, что и глаза матери. — Да, поэтому, наверное, у него и трое детей…

— Это ничего не доказывает. Любой может…

— Ты права: он сексуальный, — произнесла Талла и замолчала, пораженная своим признанием.

— Значит, он симпатичный, сексуальный, и у него трое детей. Тогда скажи мне, что же у него не в порядке?

— Он разведен. Это Ральф номер два, и он мне просто не нравится, — резюмировала Талла.

— А у Оливии есть еще двоюродные братья?

— Мама!

— Ну ладно, ладно, — миролюбиво произнесла Джин. — Только не вини меня: я уже немолода, мне хочется порадоваться внукам и… Да что там… Лучше скажи, какие коробки мы оставим здесь, а какие ты заберешь с собой?

— Я хотела бы большую часть этих вещей пока оставить у тебя, — сказала Талла. — До тех пор, пока коттедж не отремонтируют и не сделают электропроводку. Ведь я пока буду жить всего в одной комнате.

Она купила коттедж! И этот дом скоро будет принадлежать ей. При этой мысли Талла испытала незнакомое ей раньше чувство довольства собой.

— Люсинда говорит, Стаффорд уже по-настоящему смеется, — с улыбкой заметила Джин.

Талла уставилась на мать. Как так получается? Она ведь тоже подумала об этом. Иногда ей казалось, что ее мать имеет отношение к белой магии. Талла еще раз внимательно посмотрела на нее: никаких признаков коварства. Но почему она выбрала именно этот момент, чтобы упомянуть о новорожденном внуке?

— Он еще мал, чтобы по-настоящему улыбаться, — поспешно ответила Талла. — Ливви как-то говорила, что младенцы не умеют улыбаться, пока им не исполнится по крайней мере шесть недель. А Стаффорду всего десять дней…

— А ты улыбалась с самого рождения, — спокойно парировала мать.

Талла посмотрела на нее. Куда это она гнет?

— Сол… — пропела мать, — хорошее имя для мужчины, не правда ли? Какое-то ответственное… надежное…

— Превосходный материал, это ты хочешь сказать? — с язвительной сладостью в голосе произнесла Талла. — Меня всегда поражает, почему мужчины вроде него всегда так настаивают на своих опекунских правах? Чаще всего они это делают лишь для того, чтобы расстроить своих бывших жен.

— Талла, — прервала ее мать, — ты же всего не знаешь.

— Он не смог отказаться даже от обеда у родственников, так ему не хотелось сидеть с детьми, — убежденно ответила Талла. — И этого для меня достаточно.

— Хорошо, что ты не заседаешь в суде, иначе тебя наверняка назвали бы судьей-вешателем.

— Да, и представь себе, я была бы рада видеть людей вроде Сола Крайтона на виселице, — спокойно подытожила Талла.

Глава 4

— А теперь я отведу вас наверх и представлю новому боссу.

— Новому боссу? — переспросила Талла и пошла вслед за коллегой, знакомившей ее с новым рабочим местом.

— Да, у нас тут произошли кое-какие перестановки. Нил Рэдклиф, который раньше возглавлял наш филиал, переведен на работу в Нью-Йорк, а его место занял бывший начальник международного отдела Сол Крайтон. Он вам понравится. Как ни странно, он отец-одиночка, и ему приходится растить троих детей.

Наши европейские офисы не так далеко от дома, как американские, и это ему удобно.

— Сол Крайтон… — Талла не удержалась и повторила это имя, тем более что на остальные слова Барбары не обратила никакого внимания.

— Да, — ответила ей сотрудница и нажала кнопку лифта. — Что-то не так?

— Нет, все в порядке, — заверила ее Талла.

Сол Крайтон — ее новый босс? Знал ли он об этом в тот вечер, когда Оливия пригласила его на обед? А если знал, то почему ничего не сказал? Почему… Да потому, что он такой человек.

Подошел лифт, его дверцы распахнулись. Зайдя внутрь, Барбара нажала кнопку нужного этажа, и они стали подниматься наверх.

Талла чувствовала себя прескверно. Выйдя из лифта, она на негнущихся ногах побрела вслед за коллегой по коридору к двери, на которой висела табличка «Сол Крайтон. Директор».

Директор. Талла проглотила ком в горле. Оливия ничего не сказала ей о том, что Сола избрали в правление.

Барбара коротко постучала в дверь, открыла ее, и они вошли в комфортабельную приемную, где сидела улыбчивая женщина средних лет. Она тепло приветствовала их обеих и представилась как секретарь Сола. Звали ее Марша.

— В настоящий момент шеф вышел, — сообщила она Талле, — подождите немного, он скоро вернется.

Так оно и получилось. Талла едва успела дочитать два абзаца статьи на первой странице «Файнэншл тайме», как открылась входная дверь и вошел Сол. Вопреки ее ожиданиям, он был одет не в деловой костюм, а в удобные джинсы и хлопковую, с открытым воротом рубашку. Волосы у него были слегка взъерошены, точно он бежал, а не шел вальяжной походкой от машины к зданию.

— Талла! — с улыбкой поздоровался с ней Сол и протянул руку. Она поднялась и нехотя посмотрела ему в лицо. — Простите, что заставил вас ждать. Небольшие домашние проблемы.

— Кто-нибудь из ребятишек? — посочувствовала Марша.

Сол печально посмотрел на нее.

— В определенном смысле — да. Последнее пополнение нашей семьи каким-то образом умудрилось схватить диск, который я еще не записал.

— О Господи…

Сол повернулся к Талле:

— Я поступил весьма недальновидно, пообещав детям собаку. И совершенно забыл, какие острые зубы у щенят. Он до сих пор скучает по матери и показывает нам этом всеми способами. Скулит ночи напролет.

— Вам придется завернуть в его одеяло тикающие часы, — не подумав, сказала Талла. Сол вопросительно посмотрел на нее.

— А зачем? Как бы ни были разумны животные, сомневаюсь, что часы напомнят этому экземпляру, что ему надо спать.

— Наверняка не напомнят, — холодно ответила Талла, — но это успокоит его: ему покажется, что он слышит сердцебиение матери.

— Ах, да… конечно, как я не догадался? — Уголки губ Сола слегка приподнялись в улыбке.

Она ошиблась, когда сказала матери, что этот мужчина симпатичный. Он не просто симпатичный, он… Он второй Ральф! — сурово напомнила она себе.

— Превосходная мысль. Попробую это сегодня же вечером, иначе…

— Но это будет непросто, — с улыбкой перебила его Марша. — Щенок все равно не даст спать ни вам, ни детям.

— О да… он, должно быть… — Сол помолчал немного и смущенно посмотрел на секретаршу. — Прошлой ночью я сдался и разрешил ему подняться ко мне наверх. Я думаю, вы, наверное, правы насчет будильника, — обратился он к Талле. — Сегодня утром я проснулся и обнаружил, что пес как-то ухитрился вскарабкаться ко мне на кровать и весьма уютно там устроился. С этим надо кончать.

Слабый отблеск симпатии, зародившейся было к нему у Таллы, тут же улетучился: он не желает, чтобы щенок спал в его комнате… Она вспомнила о своей собаке и о том, как тайком пускала ее к себе, несмотря на запреты родителей…

— У меня мало времени, — сказал Сол. — Перед отлетом в Брюссель я просмотрю бумаги, а вы, Талла, приступайте к работе. У нас тут в европейском отделении очень хорошая команда, и я надеюсь, что вам доставит радость стать ее частью.

С этими словами Сол прошагал в свой кабинет, оставив дверь открытой. Затем быстро вышел оттуда, держа в руках полотенце. Видимо, решил принять душ. По пути в ванную он снял рубашку, остановился у встроенного в стену шкафа и открыл его. Там висел ряд белых рубашек и официальных костюмов.

Сол потянулся, чтобы достать свежее белье, и мускулы на его спине напряглись. Кожа была загорелая, и Талла поймала себя на том, что раздумывает, какой может быть его кожа ниже пояса джинсов. И тут же ужаснулась ходу своих мыслей. В этот момент Сол неожиданно обернулся и посмотрел на нее так, словно знал, что она все еще не ушла. Выражение его лица было непроницаемым, но Талла залилась густой краской, повернулась и быстро пошла к двери, пытаясь спастись от его пристального взгляда и собственного смущения.

— Ох, Господи!

— Что случилось? — сочувственно спросила Талла Барбару, которая вдруг испустила страдальческий вопль.

— Через полчаса мне надо быть у дантиста, а у меня еще столько дел! Сол просил меня подготовить к четырем часам доклад. Он уже готов, ты не отнесешь его наверх вместо меня? — Барбара умоляюще поглядела на Таллу. — Если я сейчас же не выеду, то опоздаю, а у моего дантиста сдвиг насчет пунктуальности. Я и так уже пропустила два посещения.

— Ну как я могу отказать? — воскликнула Талла.

— Ты ангел, и я обещаю, что с готовностью выручу тебя, когда тебе понадобится! — Барбара быстро натянула жакет и схватила сумку.

Как только она ушла, Талла взяла доклад и пошла по коридору. Может, ей повезет и Сола не будет в офисе. А если он там… Ну что ж, она вручит ему доклад и уйдет.

Дверь приемной была открыта, но секретарши на месте не было. Талла с облегчением перевела дух и осторожно заглянула в кабинет Сола. Он тоже был пуст.

Талла быстро вошла и направилась прямо к столу Сола, собираясь просто положить папку с докладом и уйти, но, едва она это сделала, ее внимание привлекла вырезанная из газеты статья, посвященная европейскому судопроизводству. Там шла речь об одном интересном случае, за которым она следила. Талла машинально остановилась, чтобы прочитать статью. Выигранное дело создало бы прецедент в области международного права… Талла настолько погрузилась в чтение, что, даже заметив краешком глаза, как открывается дверь в глубине кабинета, не сразу поняла, что происходит. Влажный после душа, в одном только обернутом вокруг бедер полотенце, Сол подошел к столу. Он только что вышел из ванной комнаты.

— Талла, что вы здесь делаете? — резко спросил он, смерив ее мрачным взглядом.

Она торопливо отвела глаза, чтобы только не смотреть на его мужественное тело, которое предстало перед нею во всей красе. Он, очевидно, собирался куда-то пойти вечером. Второй раз она сегодня застает его раздетым!

— Я… я собиралась уйти, — торопливо произнесла Талла и отошла от стола.

— Нет, не собирались, — возразил ей Сол. Он посмотрел, что она читала. — А, это дело Эпсберга, — произнес он. — Вы за ним следите?

— Э… да, слежу, — подтвердила Талла. Боже мой, ну почему он не наденет на себя что-нибудь? Разве он не знает, не понимает?.. Она судорожно сглотнула. Уж слишком сильной и опасной оказалась ее реакция на его смуглую, покрытую темными волосами руку, протянутую к статье, которую она только что читала.

— Гм… ну и каково ваше мнение о конечном вердикте, который может быть вынесен?

— Э… я…

Каким образом, черт побери, он поддерживает свое тело в таком превосходном состоянии? — думала в это время Талла. В конце концов, он же не юный атлет…

К своему ужасу, она вдруг услышала, как он тихо сказал:

— Занимаюсь футболом с детьми.

— Футболом?

— Да, и не всегда удачно. Вот посмотрите. — Вытянув вперед руку, Сол показал ей синяк. — Я немного отвлекся, и Мег вместо мяча ударила меня по руке. Здесь немного прохладно, да? — встревожился Сол, заметив, что Талла вздрогнула.

— Возможно, вам покажется теплее, если вы что-нибудь наденете на себя, — выпалила она в ответ.

— Возможно, — мрачно согласился он. — Но я имел в виду не себя. Ведь это вы вздрогнули, — добавил он, когда Талла непонимающе наморщила лоб.

— Мне не холодно, — резко возразила она.

— Разве?

Все ее тело напряглось от проницательного взгляда Сола. Соски явственно проступили сквозь тонкую ткань блузки, и Талла едва устояла перед искушением закрыться руками. Испугавшись реакции своего тела, Талла решительно направилась вон из кабинета. Во рту у нее пересохло, а сердце билось в безумном ритме. Что с ней происходит? Давно уже прошли те времена, когда при виде влажного после душа обнаженного мужского торса у женщин подгибались коленки. А может, еще не прошли?

Глава 5

— Можно забыть о гимнастике. От этой работы сгорает гораздо больше калорий, — фыркнула Талла, проводя в последний раз кистью по заново окрашенному потолку спальни. Она вопросительно посмотрела вниз на наблюдавшую за ней Оливию и спросила:

— Ну, что ты об этом думаешь? Я покрыла потолок два раза. Надо ли покрывать в третий?

— Нет, и так прекрасно смотрится. Все очень хорошо, — заверила ее Оливия, придирчиво осматривая спальню. — Мне нравится этот песочный цвет, такой мягкий, теплый и при этом совершенно неназойливый…

— И мне тоже. Вначале я беспокоилась, что краска окажется бледноватой, но теперь вижу: этот цвет как раз то, что надо. — Она спустилась со стремянки и встала рядом с подругой, чтобы полюбоваться результатами своего труда.

Затем они направились на первый этаж, в кухню, где все еще не была готова новая электропроводка. Среди катушек проводов и труб, торчавших из-под штукатурки, им сразу же стало скучно.

— Пошли лучше в мою спальню, — пригласила Талла Оливию. — Сейчас это, пожалуй, единственное пригодное для жилья место.

Они стояли у окна и наслаждались видом.

— Каждый раз, когда я спрашиваю себя, какое безумие заставило меня купить этот коттедж, — весело заговорила Талла, — я прихожу сюда и смотрю из окна.

— Вид потрясающий! А кстати, как ты ладишь со своими соседями?

— Прекрасно. Они очень добрые и отзывчивые, всегда готовы помочь и следят за рабочими во время моего отсутствия. Они даже настаивают, чтобы я каждый вечер с ними обедала. В конце месяца они снова уедут за границу, и мне будет их недоставать.

— Значит, у тебя все хорошо и ты довольна, что решила переехать сюда?

— На девяносто процентов, — согласилась Талла и тихо добавила:

— Ты могла бы предупредить меня, что Сол станет моим новым боссом.

— Тогда я этого не знала, — ответила Оливия. — Он сказал нам об этом только неделю спустя после твоего отъезда. Это немного противоречит его правилам, но я понимаю, почему он принял такое решение. Сейчас, когда он оформил опеку над детьми, совершенно естественно, что он хочет жить недалеко от своей родни.

— Он оформил опеку? — нахмурилась Талла. Она-то решила, что дети просто приехали к нему погостить. — Но ведь это довольно странно, не так ли? — резко спросила она. — Его жена, должно быть…

— Хиллари сама предложила Солу взять на себя полную опеку над детьми, — перебила ее Оливия. — Очевидно, ее новый партнер не готов отвечать за трех чужих детей и потому предложил ей сделать выбор между ним и детьми.

— И она выбрала его? Оливия слегка пожала плечами.

— Хиллари всегда была никудышной матерью, постоянно злилась, что у нее на руках трое маленьких детей.

— Бедняжки. Как им, похоже, тяжело сознавать, что они не нужны ни отцу, ни матери! — не смогла сдержаться Талла.

— Солу-то они как раз нужны! — возразила ей Оливия. — И он не желает, чтобы кто-то сплетничал по поводу их с Хиллари отношений — ради блага детей. Когда Хиллари позвонила и попросила приехать забрать детей, он сразу же вылетел в Штаты. Признаюсь, я была удивлена, что Сол не запретил жене встречаться с детьми в любое время, а даже настаивает на этом. Наверное, это будет иметь значение в будущем, ведь Сол из тех людей, что всегда заглядывают вперед. Он верит: придет время, когда дети захотят поближе узнать свою мать, да и она пожелает сблизиться с ними. Одним словом, Сол — чудесный отец, — заключила Оливия.

Талла вежливо улыбнулась, подумав про себя: какие бы хвалебные гимны ни распевала Оливия Солу, это все равно не заставит ее изменить свое мнение. В конце концов, он пытался вовлечь Оливию в любовную связь, в то время как сам еще был женат…

— Слушай-ка, я чуть не забыла о главном! Я хочу пригласить тебя к нам на обед в субботу, — объявила Оливия.

Талла подозрительно покосилась на нее.

— И там будет Сол-спаситель, не так ли? — колко спросила она.

— Нет, он уезжает по делам в Брюссель, — заверила ее Оливия, не обращая внимания на сарказм Таллы. — Хотя дети его будут. Они сейчас с нами, на время его отсутствия.

— С вами? А что, он не может нанять постоянную няню?

— Конечно, может, но он хочет, чтобы его дети росли в нормальной обстановке, в окружении родных. Он обговорил все это с нами еще до того, как принял решение перебраться сюда, и мы все с ним согласились. Мы же родственники, как одна семья, и всегда помогаем друг другу. Разумеется, Сол может позволить себе оплачивать услуги постоянной няни, но он не хочет, чтобы они росли в изоляции и были привязаны только к нему. Компания кузенов его детям явно не повредит.

— А Каспар не возражает, что дети Сола гостят у вас? — спросила Талла.

— Каспар? А почему он должен возражать?

— Ну… — Талла отвела взгляд, — после того, как ты и Сол…

— Между мной и Солом ничего не было! — взорвалась Оливия. — Ты уже во второй раз поднимаешь этот вопрос. Послушай, действительно, когда мы с Каспаром возобновили отношения, он рассматривал Сола как соперника или вроде того. Но вскоре он разобрался в ситуации. Когда я была подростком, у меня была безумная страсть к Солу, а он мудро проигнорировал ее. Теперь Каспар знает, что нашей с ним любви ничто не угрожает. Мы с Солом кузены, Талла, и ничего более, — подчеркнула Оливия. — И мои чувства к нему, вся моя любовь — только родственная. Кстати, они с Каспаром стали близкими друзьями, — добавила Оливия с улыбкой. — Ну, так как насчет субботнего обеда?

— Приеду, с удовольствием, — приняла приглашение Талла. Она надеялась, что не обидела Оливию своими замечаниями насчет ее отношений с Солом.

— Привет, я Мег. А вы кто?

Поднявшись наверх, чтобы, по совету Оливии, оставить свой жакет в спальне, Талла в удивлении застыла, увидев в коридоре маленькую фигурку в пижаме.

— Привет, Мег. Меня зовут Талла, — ответила она.

Талла всегда любила детей и хорошо с ними ладила. Увидев малышку, она не могла не признать, что в этой крошке было нечто такое, что могло растопить самое суровое сердце. Она очаровательна: нежная кожа, копна светло-каштановых волос карие глаза и милые ямочки на щеках. Однако наряду с любопытством, сверкавшим в глазенках девочки, Талла заметила и настороженность. Она вспомнила, как Оливия говорила ей, что девочку по ночам мучают кошмары. Талла присела перед ней на корточки и как бы невзначай спросила:

— А тебе разве не пора идти спать?

— Пора, — призналась Мег и объяснила ей, обезоруживающе улыбаясь:

— Но тетя Ливви сказала, что сегодня к ней на обед приезжает ее любимая подруга, и мне захотелось увидеть вас.

— Вот и хорошо. Теперь ты меня увидела и можешь идти спать, — ласково произнесла Талла. — В какой комнате ты спишь?

— В этой, — сказала ей Мег и сунула ручку в ладонь Таллы, показывая на одну из дверей. — А вы уложите меня в постель? — спросила она. — Папочка всегда подтыкает мне одеяло, но его сейчас нет. Ему пришлось улететь по делам. А моя мамочка живет в Америке, — без всякой связи добавила она. — Мы летали к ней на самолете, но мне это не понравилось. Джем и Робби тоже не понравилось. Нам не понравился Палмер… Это новый папочка мамы, — объяснила она.

Однако Талла уже знала ситуацию со слов Оливии. И кто такой Палмер — тоже. Ей, правда, было трудно понять, почему он не хотел, чтобы дети Хиллари от первого брака жили с ними. Как можно не полюбить эту крошку с доверчивым взглядом?

Распахнув дверь, на которую указала Мег, Талла увидела, что девочка занимает комнату не одна. В спальне стояло четыре кровати. Девочка и мальчик, молча лежавшие в постели, были очень похожи на Сола. Особенно старшая девочка, отметила Талла. Пока она вела Мег к ее кровати, малышка громким шепотом сообщила ей:

— Амелия, когда подрастет, тоже будет спать здесь, с нами.

— Она будет здесь спать, если ты перестанешь ходить туда-сюда и будить ее, — проворчала старшая из всей троицы и села в кровати, изучая Таллу.

— Я не будила Амелию, — начала защищаться Мег. — Я просто пошла и посмотрела…

— Неправда! Ты тыкала ее пальцами, я видела.

— Я просто щекотала ее. Ей это нравилось.

— Кто вы? — подозрительно произнес мальчишеский голос.

Талла расправила постель Мег и откинула одеяло, чтобы девочка могла улечься.

— Это любимая подруга тети Ливви, — сказала Мег, опережая Таллу. — Папочка всегда читает нам сказку, перед тем как мы заснем. А вы нам почитаете? — умоляюще спросила она Таллу. Глазки ее были сама невинность.

Талла медлила. Остальные двое молча смотрели на нее. Она заметила небольшую стопку детских книг на тумбочке. Оливия уже сказала ей, что приглашенные на обед гости еще не приехали и что на кухне ее помощь не требуется.

— Но только короткую, — согласилась она. — Что вы хотите послушать?

— Эту, — объявила Мег и нырнула под кровать, извлекая книжку, которую не заметила Талла.

— «Ветер в ивах»?

— Когда папа дома, он каждый вечер читает нам по главе.

— Но я не обещаю прочитать целую главу, — сказала Талла. — Ты помнишь, где он остановился?

— Да, помню… это здесь. — Девочка выпрыгнула из кровати и указала нужную страницу.

— Надо читать медленно, — посоветовала Джемайма Талле. — Мег еще маленькая и не все понимает.

— Неправда! — заспорила Мег.

— Правда, — ровным голосом возразила ей старшая сестра. — Папе иногда приходится все тебя объяснять, — сказала Джемайма.

— Хорошо, если вы что-нибудь не поймете, остановите меня, и я вам объясню, — пообещала Талла. — Ну что, начнем?

Десять минут спустя, к своему немалому удивлению, она так же увлеклась чтением, как и трое внимательно слушавших детей. Мег сидела, округлив глаза и перебирая одеяло. Роберт и Джемайма залезли на ее кровать и сидели рядышком. Дочитав до конца главы, Талла неохотно захлопнула книгу.

— Почитайте еще немного! — плаксиво стала упрашивать Мег.

— Не могу, — покачала головой Талла. — Если я сейчас же не спущусь вниз, Ливви будет разыскивать меня.

— На обед приедет и дядя Джеймс, — сообщила ей Мег. — Он хороший, я люблю его. А у вас есть папочка?

— Э…

— Она не это имеет в виду, — пояснила ей Джемайма. — Она хочет спросить: вы замужем? Мег думает, что мужья — это папы.

— Нет, я не замужем, и мои родители тоже в разводе, — тихо произнесла Талла.

— И вы живете со своим папой? — с любопытством спросила ее Мег.

— Нет, я жила с мамой, — объяснила Талла.

— А наша мама не хочет нас.

От столь откровенного заявления Джемаймы у Таллы волосы буквально поднялись дыбом. Ей захотелось обнять и приласкать девочку, но она напомнила себе, что поскольку с детьми Сола она видится впервые, то вряд ли имеет право вторгаться в их жизнь со своим сочувствием.

— Иногда взрослым приходится делать выбор, который может быть… болезненным, — сказала она, тщательно подбирая слова. На месте жены Сола она никогда не пожертвовала бы детьми ради мужа.

В этот момент дверь спальни отворилась, и с лестничной площадки в комнату проник широкий луч света. В проеме стоял мужчина.

— Папочка! — завопила Мег, выскакивая из постели и бросаясь к нему.

— Что здесь происходит? — услышала Талла нарочито суровый голос Сола. Дети тем временем облепили его со всех сторон.

— Талла читала нам сказку, — объяснила Мег.

— Насколько я понимаю, это ей самой пришла в голову такая мысль? — сухо спросил он. — Вам давно пора уже спать. Мне очень жаль, — обратился он к Талле, — что вам пришлось возиться с моими детьми.

— Я это делала с удовольствием, — честно ответила Талла.

Рядом с Солом ей было трудно дышать, она чувствовала внутри себя какой-то странный трепет.

— А, вот ты где, — нарушил гнетущую тишину голос Оливии. — Обед уже готов. Как это тебе удалось так быстро вернуться? — спросила она Сола, который разводил детей по кроватям.

— Встречу перенесли на другое время, и я, вместо того чтобы болтаться в Брюсселе, сразу же вылетел домой.

— Спускайтесь вниз, как только сможете. — С этими словами Оливия выпорхнула из комнаты, оставив Таллу вместе с детьми и Солом.

— Спокойной ночи, папочка, — сонно пробормотала Мег, поднимая голову с подушки, чтобы поцеловать отца, наклонившегося к ней. А потом, обращаясь к Талле, добавила:

— Я хочу, чтобы и вы поцеловали меня. — (Та смутилась, но подошла к кровати Мег.) — Спасибо, что почитали нам, — с благодарностью произнесла девочка, и Талла нежно поцеловала ее.

Она чувствовала, что Сол стоит за нею, ей казалось, что их тела касаются друг друга. Лицо ее вспыхнуло. Спускаясь по лестнице вслед за ним, она не находила объяснения тому, почему сердце вдруг начало выскакивать из груди. Неужели такова ее реакция на близость Сола? Но это совершенно недопустимо! — отругала себя Талла и тут же громко охнула, споткнувшись о неровность на ступеньках. Сол, мгновенно среагировав, быстро подхватил ее и крепко прижал к себе. Потрясенная, она едва перевела дух, бессильно приникнув к нему.

— Я… вы можете отпустить меня. — Талла хотела сказать это как можно более любезно, однако ее голос прозвучал застенчиво.

— Да, боюсь, у меня не хватит больше сил, — сухо заметил Сол.

Он что, считает ее слишком тяжелой? Талла немедленно попыталась освободиться, и Сол отпустил ее. Талла сделала два осторожных шажка в сторону. Она снова начала спускаться по лестнице, на сей раз крепко держась за перила. Сол тем временем нагнулся и совершенно спокойно поправил ей воротник.

Талла воззрилась на него, изумившись этому интимному жесту, заботливому, почти отеческому прикосновению. Она могла с легкостью представить себе, что он так же дотрагивается до одного из своих детей. Его рука все еще оставалась у нее на плече, и пальцы касались ключицы. Затем он переместил руку, и она оказалась у самой шеи Таллы.

Молодая женщина застыла, почувствовав, как теплая ладонь Сола коснулась ее груди.

К своему ужасу, она ощутила, что ткань платья начала смещаться и в вырезе показалась грудь. Талла отчетливо услышала, как сдавленно вздохнул Сол, и поняла, что ее сердитое «Отпустите меня» прозвучало на несколько секунд позже положенного.

Сол убрал руку, поспешно гоня прочь соблазнительное видение — грудь Таллы…

— Вот вы где, а я как раз отправилась на поиски, — объявила Оливия, возникая перед ними.

Талла торопливо спустилась вниз, борясь со своими противоречивыми чувствами. Ей хотелось, чтобы Сол снова коснулся ее, но она не могла преодолеть свою антипатию.

— Нет-нет, я не верю. Вы не могли сделать ничего подобного, — возразила Талла, еле сдерживая смех — Джеймс рассказал ей о выходках, в которых в далекой юности участвовали он и его брат, а также их кузен Честер.

— Если не верите мне, спросите Сола, произнес Джеймс, улыбаясь. — Он приглядывал за нами во время долгих летних каникул.

— Бедный Сол, мы всегда сводили тебя с ума, правда? — спросила Оливия. — Я помню, как твои родители приезжали и гостили в Куинсмиде с Грампами, и больше никто не приезжал из Честера, а тебя просили быть за старшего.

— Удивляюсь, как это я не поседел к восемнадцати годам, — ответил Сол.

Талла с легкой завистью слушала их добродушное подтрунивание друг над другом. Оливия и ее кузены были настоящими друзьями, они принадлежали к одному клану, их объединяли семейные традиции и предания. Как бы часто они ни ссорились и какие бы между ними ни возникали разногласия, ничто не в силах было нарушить семейные узы, прервать связи, которые соединяли их.

— А помнишь, ты учил нас ловить рыбу, — напомнил Солу Джеймс.

— Помню, — мрачно произнес Сол, — особенно тот случай, когда ты проигнорировал мои слова и не отдал удочку, а потом свалился в воду.

— Нам всем пришлось срочно вернуться в Куинсмид, чтобы высушить Джеймса. Мы все думали, что тетя Руфь рассердится, но она просто велела Джеймсу принять горячую ванну и переодеться во что-нибудь сухое…

— А на следующий день она повела нас на озеро и провела с нами урок по спасению на воде.

— Когда я вспоминаю об этом, то удивляюсь, как ты не утопил нас в припадке ярости.

— Наверное, тогда я был не таким раздражительным, — ответил Сол.

Талла не могла припомнить, когда в последний раз так веселилась, и сказала об этом Оливии, когда они пили вдвоем кофе. Мужчины тем временем мыли посуду.

— Джеймс такой хохмач, — тепло добавила она.

— Да, так оно и есть, — с довольной улыбкой подтвердила Оливия. — Я была уверена, что он тебе понравится. Ты должна поехать с ним осмотреть замок в Честере. В давние времена там держали узников, это такая захватывающая история!..

— Он сказал мне, что как юрист специализируется на обвинении.

— Да. Хотя об этом трудно было догадаться, слушая его сегодня за столом. Он и в самом деле первоклассный обвинитель. Из них двоих Люк больше похож на обвинителя, но Люк предпочитает защищать… Кстати, я вспомнила: мне надо позвонить Бобби. Она сгорает от желания познакомиться с тобой.

Талла удивленно посмотрела на нее.

— Все ее родственники тоже юристы, — объяснила Оливия. — Бобби собирается сидеть с Франческой, пока та не подрастет, но она очень скучает по активной профессиональной жизни. Мы с Джоном хотим предложить ей присоединиться к нам и работать неполный день в юридической конторе Хэслвича.

Мужчины вернулись из кухни, и Талла, взглянув на часы, воскликнула:

— О Господи, мне надо идти! Я даже не ожидала, что уже так поздно…

— Хочешь — оставь машину здесь. Домой тебя отвезет Джеймс, — предложила Оливия.

Предложение показалось заманчивым, и не только потому, что Талле было хорошо в компании Джеймса, но и потому, что она заметила, как недобро сверкнули глаза Сола. Он даже слегка нахмурился.

Интересно, за какого сорта женщину он меня принимает? Что же, если мужчина поддержал ее при падении на лестнице, она должна стать его собственностью? Как глупо! Тщеславие и самодовольство подобных типов вызывают только одно чувство — отвращение.

— Да нет, не стоит беспокоиться, — решительно ответила Талла на предложение Оливии.

— Жаль, — полушутя заметил Джеймс и скорее хлопнул ее по руке, чем пожал.

С Солом она попрощалась, едва прикоснувшись к его ладони кончиками пальцев. Лицо ее было холодным, отстраненным, она намеренно держала между ними дистанцию. Когда она вспомнила об этом пять минут спустя, сидя в машине, ей стало смешно, а еще она вспомнила, как крепко он прижимал ее к себе на лестнице и как приятно было то ощущение безопасности, которое тогда испытала.

Глава 6

Пришла осень, и Талла была вынуждена заняться благоустройством прилегающей к дому территории: падавшие с платана листья забили водосточные желоба, и их следовало почистить.

Надев джинсы, футболку и хозяйственные перчатки, она отважно вскарабкалась на самый верх специально купленной для этих целей лестницы и, обнаружив особенно плотный ком из листьев и прутьев, забивший желоб, приступила к работе.

С упоением занимаясь делом, Талла смутно расслышала шум мотора — кто-то ехал по дороге. И даже когда машина остановилась, она подумала, что это прибыли гости к ее соседям. Только чуть позже, услышав знакомый голосок Мег, Талла поняла, что ошиблась. Видимо, Оливия решила навестить ее с детьми Сола.

— Погодите, я сейчас слезу! — обрадованно крикнула она и начала медленно спускаться с лестницы.

— Папочка! Папа! Иди сюда, посмотри на Таллу!

«Папочка»? Значит, это Сол приехал с детьми?

Талла замерла на середине пути. Честно говоря, она всегда боялась высоты, и лишь необходимость заставила ее забраться на эту чертову лестницу! Вдруг почувствовав тошноту и головокружение, она широко раскрыла глаза и вцепилась в деревянные перекладины мертвой хваткой.

— Не смотрите вниз! — сердито крикнул Сол. Он уже стоял у подножия у лестницы. — Просто медленно спускайтесь к нам.

Задрав побледневшие мордашки, на нее испуганно смотрели Мег и Джемайма.

Талла с трудом проглотила ком в горле. Она слышала, что он говорит, понимала, что нужно делать, но по какой-то совершенно необъяснимой причине двинуться с места не могла… Вместо того чтобы начать спускаться, она попыталась развернуться и тут же застыла, поскольку Сол истошно завопил:

— Нет! Нет! Оставайтесь на месте!

— Скорей, папочка, она сейчас упадет, — услышала Талла встревоженный возглас Мег.

Стоявший рядом с ней Роберт с отвращением процедил:

— Уж эти девчонки…

Талла закрыла глаза. Так ей было безопаснее, и к тому же она не видела гневного лица Сола.

— Повернитесь лицом к лестнице, Талла. Ну же!

Однако, как ни старалась, Талла не могла подчиниться суровой команде Сола.

— Послушайте, вам только надо повернуться к лестнице, а я подскажу, как спускаться. Нет ничего проще.

— Я… я не могу, — хрипло проговорила Талла.

Оценив ее состояние как критическое, Сол стал быстро подниматься ей навстречу. Вот он дотянулся до нее и схватил за руку. Она дернулась, и Сол приказал:

— Стойте спокойно, тупица, иначе мы оба упадем! — С этими словами он перекинул ее через плечо классическим приемом пожарников и начал медленно спускаться по лестнице.

— У вас был такой смешной вид! — рассмеялась Мег, когда Сол наконец добрался до земли и поставил Таллу на землю. — А ты такой умный, папочка, так здорово спас ее.

Глаза Таллы вспыхнули от негодования. Он спас меня? Она вызывающе вскинула голову и отбросила назад волосы. В какой-то миг державшая их лента развязалась, и они разметались у нее по спине кудрявой копной.

— Меня не надо было бы спасать, если бы вы не испугали меня до смерти своим криком, — заявила она Солу. — Я прекрасно справлялась до того, как вы приехали!

— В самом деле? — сухо спросил ее Сол. Скажите мне, Талла, сколько раз вы раньше взбирались на такую высокую лестницу?

— Но я же взобралась без особых проблем, — высокомерно произнесла она.

— Наверх — намного легче, — не слишком уместно заметил Роберт. — А вот спускаться труднее.

— Спасибо, Роберт, но я думаю, что Талла уже продемонстрировала нам это, — спокойно заметил Сол и, повернувшись к Талле так, чтобы дети не могли расслышать его слова, тихонько добавил:

— Если бы я был другим человеком, то мне весьма польстило бы, что вы готовы были забраться на такую высоту лишь для того, чтобы потом устремиться ко мне в руки. Но если вы и вправду хотели остаться там…

— Не хотела! — горячо возразила Талла, игнорируя его насмешливую улыбку. — Как раз в ваших руках я бы желала очутиться меньше всего на свете, — едко ответила она, — да и вообще, кто угодно, только не вы!..

— Поосторожнее, Талла, — оборвал ее Сол, — иначе…

— Иначе что? — сверкнула она разъяренным взглядом. — Иначе вы подумаете, будто я заигрываю с вами, потому что вы неотразимый мужчина?

— Боже мой, Талла, — выдохнул Сол, — мужчина, который примет вас всерьез, навесит на себя немало проблем. И я этим человеком не окажусь ни за что! Для начала…

— Для начала я не в вашем вкусе, — снисходительно усмехнулась она. — Нет, вы предпочитаете наивных и ранимых, не так ли? Слишком молоденьких девочек, которые не понимают, кто вы такой на самом деле… — Таллу буквально трясло от переполнявших ее эмоций, она швыряла в него гневные слова. Гнев настолько овладел ею, что она не замечала, что дети могут если не слышать, то чувствовать горечь их приглушенной перепалки.

И тут слегка дрожащим голоском отца окликнула Мег:

— Папочка…

Сол, мгновенно изобразив улыбку, повернулся к младшей дочери и, присев на корточки, обнял ее.

К своему ужасу и смущению, Талла почувствовала, как в горле у нее застрял комок, глаза наполнились слезами. Ее поразило, с какой стремительностью откликнулся Сол на призыв дочурки. В этом он отличался от ее отца и от мужчины, который предал ее юную, незрелую любовь…

Мег прижалась к отцу, а Сол кинул холодный, презрительный взгляд на Таллу. Джемайма и Роберт тоже придвинулись поближе к отцу и, словно защищая его, встали по обе стороны.

— Как мило, что ваш папочка привез вас навестить меня… — начала Талла.

— Папа не хотел нас привозить, — перебила ее Джемайма. — Мы ехали домой и тут увидели вас на лестнице. Папе показалось, что вы в опасности.

Они «ехали домой»! Талла нахмурилась и посмотрела на пролегавшую рядом с ее коттеджем дорогу. Она вела к одному-единственному дому — тому, который совсем недавно Талла описывала Оливии, называя его своей мечтой. Значит, в этом доме живет Сол…

— Простите, что задержала вас, — наконец проговорила она. Голос ее звучал все так же напряженно, она старалась избегать взгляда Сола.

— Вы когда-нибудь приедете к нам в гости? — пролепетала Мег, вывернувшись из объятий Сола. Подойдя к Талле, она ласково взяла ее за руку. — Я бы хотела, чтобы вы еще почитали мне сказки, а потом мы поиграем с моей новой Барби… у нее столько одежды, и своя машина, и…

Стоя за спиной Мег, Джемайма презрительно фыркнула.

Сол велел детям попрощаться с ней, а затем они все направились к машине.

Лестница по-прежнему стояла у стены. Талла с ненавистью посмотрела на нее.

— О, кстати, мне надо у тебя кое-что выяснить.

— Что же? Я уж подумала, что ты сложила все вопросы в шкатулку, — шутливо откликнулась Оливия, наблюдая за Таллой, которая со средоточенно возилась с какой-то проволочной сеткой. — Для чего это тебе?

— Хочу приготовить цыпленка с луком-пореем, — коротко ответила Талла, продолжая свое занятие. — Ты не могла раньше сказать мне, что дом в конце дороги принадлежит Солу?

— А… да… Больше всего на свете я люблю цыпленка с луком.

— Но еда еще не готова, и не будет готова, если ты не перестанешь отвлекать меня, а тем более — уходить от ответа, — предупредила подругу Талла.

— Гм… Зная о твоих чувствах к Солу, я подумала, что ты расстроишься, скажи я, что понравившийся тебе особняк принадлежит ему.

— Зато я не попала бы в глупое положение! Когда они появились у меня, я была уверена, что они специально приехали навестить меня, а оказалось совсем наоборот: они просто ехали домой.

— Забудь о Соле, — настойчиво произнесла Оливия, — и скажи мне, что ты думаешь о Джеймсе.

Забыть о нем! Если бы она могла. Оливия даже не представляла себе, что выполнить ее просьбу невозможно.

— Джеймс? Он мне понравился, — честно ответила Талла. — Он такой забавный.

— Тебе он понравился? Я так и знала, — налетела на нее Оливия. — Тебе надо бы и его пригласить на обед. Мужчинам нравится домашняя кухня.

Талла подозрительно посмотрела на Оливию.

— Я тоже люблю домашнюю кухню, — подчеркнула она, — поэтому и готовлю себе сама.

— Ну, здесь хватит на целую компанию. И вообще, так скучно есть одному… А с кем-нибудь — гораздо веселее, — уговаривала ее Оливия.

— Но я и не буду есть одна, — пряча улыбку, возразила Талла.

— Ты уже пригласила Джеймса на обед?.. Но почему ты мне ничего не сказала? — взволнованно спросила Оливия.

— Да нет, не Джеймса, а моих соседей — Мэри и Айви, — поправила ее Талла. Оливия косо посмотрела на нее.

— А Джеймс как же?

— Джеймс? Я встречаюсь с ним на коктейле в среду, — наконец призналась Талла.

— Я так и знала, что вы с ним поладите, — обрадовалась Оливия.

— Он такой веселый. И он мне нравится, — подтвердила Талла. — Но он всего лишь приятель, — уточнила она.

— Ну конечно, — смиренно согласилась Оливия.

— Мэри и Айви тоже неплохая компания. Их так интересно слушать. Они хорошо знают историю этих краев. Например, я не знала, что здесь раньше было поле битвы.

— Да, во времена гражданской войны, — подтвердила Оливия. — В то время Хэслвич занимал стратегически выгодную позицию, он стоял на перекрестке двух главных дорог. Во времена римского владычества всю соль, которую добывали здесь, на мулах перевозили через Хэслвич в Честер, а там грузили на корабли. Слово «вич», входящее в состав названия «Хэслвич», изначально обозначало «соляные копи». Именно благодаря соли эта местность стала такой богатой.

— Благодарю тебя за урок истории, — поддразнила ее Талла.

— У этих мест и в самом деле очень интересная история, — бросилась на защиту своего городка Оливия, — и она продолжается. В наше время город становится центром современного бизнеса и новейших технологий. А кстати, как тебе нравится твоя новая работа? — меняя тему, спросила Оливия.

— Очень нравится, — искренне ответила Талла. — Я даже не знаю, может, это из-за того, что офис находится за городом, у нас сложилась прекрасная рабочая атмосфера, у меня уже появилось чувство, что я — часть команды.

— Гм… говорят, что в любом бизнесе атмосфера рабочего места и отношения между сотрудниками являются отражением того, кто находится наверху — мужчина или женщина. А у Сола репутация руководителя, который умеет раскрыть все лучшее в своих подчиненных. Он умеет дать им ощущение собственной значимости.

— Я почти не вижу Сола, он не слишком-то много времени проводит в офисе, — несколько скептически произнесла Талла.

— Может, и так, но бьюсь об заклад, он держит руку на пульсе всех операций, а что касается того, что он подолгу отсутствует… — Оливия помрачнела. — Думаю, это временное явление. В конце концов, главное, из-за чего он переехал из сюда, — это желание как можно больше времени проводить с детьми.

Талла молча переварила эту информацию. Как бы она ни старалась цепляться за свое первоначальное убеждение, что Сол никчемный, черствый отец, все же сейчас была вынуждена признать, что была не права. Дети остались с Солом не потому, что он хотел получить опекунство над ними, исходя из каких-то эгоистических целей, а потому, что это в интересах детей.

Ну и что из того? — нашептывал ей внутренний голос. Сол может быть самым лучшим отцом в мире, однако это не меняет того факта, что он пытался соблазнить Оливию, а теперь играет в любовные игры с ее девятнадцатилетней кузиной! Эта девочка по возрасту могла бы быть его дочерью, и кроме того, она его близкая родственница!.. Сол и ее сердце заставил биться быстрее обычного, что же тогда сопоставить о наивной, неопытной девочке?

— Знаешь, я так жду этот бал-маскарад в Аарлстоне! — заявила Оливия. — Похоже, это и в самом деле будет настоящее событие в нашем городе. Я так поняла, что бал собираются устроить на территории Фитцбурга.

— Да, я знаю, — подтвердила Талла. — Очевидно, они намереваются возродить балы, какие устраивались в Лондоне в восемнадцатом веке: с музыкой, нарядными лодками на озере. И все должны быть в костюмах восемнадцатого столетия и в масках. А буфет будет в точности повторять меню восемнадцатого века. Бал будет завершен фейерверком.

— Да-а… Это, наверное, будет нечто… Я слышала, приглашены все предприниматели Аарлстона, вся местная аристократия, включая главу судебной и исполнительной власти графства. Кстати, Бобби предложила: хорошо бы нам всем вместе съездить в Лондон, подобрать себе костюмы. Мне прямо не терпится одеться в стиле «Опасных связей» Шодерло де Лакло. Хотя жаль, что никто из нас не сможет держать свечку, — скорбно добавила она, и Талла засмеялась. — У тебя для подобного платья подходящая фигура — великолепные округлости при тончайшей талии.

— Но я, увы, живу в двадцатом веке, а не в восемнадцатом.

— Такая фигура никогда не выйдет из моды, — решительно возразила Оливия.

— Провести пару дней в Лондоне — это здорово, — согласилась Талла. — А когда ты планируешь поехать?

— Это будет зависеть… Пока не знаю, но сообщу тебе.

— Как вы думаете, я смогу уговорить вас выпить еще бокал? — настойчиво спросил Таллу Джеймс.

Она решительно покачала головой.

— Мне правда пора ехать, вечером я должна еще немного поработать.

— Жаль, — вздохнул Джеймс. — А я надеялся, что вы поужинаете со мной. Может, в другой раз?

Талла улыбнулась. Она была рада снова встретиться с ним, но ненадолго: дома ее ждала работа.

— По крайней мере позвольте мне проводить вас до машины, — предложил Джеймс, когда Талла слезла с высокого стула и начала пробираться к выходу. — О Господи, Сол! — Джеймс окликнул двоюродного брата.

Сол пришел один. Он, похоже, не рад был видеть ее, судя по его мрачному виду. Талла почувствовала еще большее раздражение, когда заметила, что толпа, только что сжимавшая ее со всех сторон, расступилась, давая дорогу Солу, а одна из женщин послала ему восторженную зазывную улыбку.

— Мы как раз собирались уходить, — весело сказал Джеймс. — Я пытался убедить Таллу еще немного посидеть, но, похоже, у нее другие планы на сегодняшний вечер.

— Понял, — вежливо сказал Сол, однако Талла заметила, как холодно он на нее взглянул. — Что ж, желаю вам обоим приятно провести время, — добавил он.

— Мне предстоит скучный вечер, — добродушно объявил Джеймс, — поскольку Талла только что отклонила мое предложение поужинать вместе, предпочитая вечером поработать.

— Вы едете домой поработать? — резко спросил Сол.

Почему он так на нее смотрит? — Неужели решил, что она не справляется с работой в офисе и потому доделывает ее дома?

— Есть некоторые аспекты одного дела, которые я хотела бы изучить подробнее, — с вызовом ответила она.

— Талла, очевидно, очень преданный компании работник, — с кислой улыбкой заметил Джеймс. — К несчастью для меня. Однако в следующий раз вы так легко от меня не уйдете, — шутливо предупредил он Таллу. — Сколько бы там работы ни было, мы будем долго, неторопливо ужинать, а потом…

— Если у вас какие-то проблемы с работой… — перебил Джеймса Сол, обращаясь к Талле.

— Никаких проблем нет, — бросила в ответ она. — Просто мне легче разбираться со сложными случаями, когда ничто не отвлекает.

Позади нее шумела толпа посетителей бара. Один запоздалый гость, отступив назад, так толкнул ее, что она вытянула вперед руку, чтобы не упасть. Однако не рассчитала, и получилось так, что ее рука уперлась в грудь Сола, а когда он сделал глубокий вздох, то их тела чуть не соприкоснулись. У Таллы вспыхнули щеки, она поспешно отпрянула и сказала Джеймсу:

— Мне и правда надо идти. Не нужно провожать меня к машине. Еще светло, а вам с Солом наверняка есть о чем поговорить. — Она слегка коснулась руки Джеймса и, прежде чем тот успел что-нибудь сказать, решительно направилась к выходу, не оглядываясь назад.

— Насколько хорошо вы с Таллой знаете друг друга? — решительно спросил Сол, едва она ушла.

— Не так близко, как хотелось бы, — печально признался Джеймс и добавил:

— Хочешь, принесу тебе выпить?

— Нет, спасибо, — ответил Сол и взглянул на часы:

— Через пять минут у меня здесь назначена встреча.

— О, не смею мешать, — произнес Джеймс и удалился.

А Сол, оставшись один, пытался побороть в себе чувство досады от неожиданной встречи.

Глава 7

Это только Оливия считает, что пышные формы никогда не выйдут из моды, однако модельеры, похоже, с ней не согласны, сердилась Талла. Мягко облегающие бедра шерстяные кремовые брюки прекрасно на ней сидели, но вот на талии… Она застонала, поняв, что, как бы туго ни затянула пояс, ей все равно не удержать брюки на бедрах. После покупки брюки пришлось переделать, но она снова похудела, в основном из-за волнений, связанных с переездом и переменой работы. Проблема заключалась в том, что Талла худела лишь в талии, что придавало ей облик барышни прошлого века, а не современной элегантной женщины.

Однако переодеваться времени не было, если не выехать прямо сейчас, то она опоздает. Ладно, все равно сверху надо надеть жакет.

Она совершенно искренне сказала Оливии, что любит работу. Ей даже казалось, что она просто закипает от возбуждения по дороге в офис. Ничего подобного прежде с нею не было…

— Утром была небольшая паника, — сообщила ей Барбара через полчаса после того, как Талла уселась за рабочий стол. — Дерек, очевидно, подцепил желудочную инфекцию, а ему надо было сегодня лететь в Гаагу с боссом.

Талла мрачно слушала ее. Дерек был ее непосредственным начальником, и накануне она допоздна работала, чтобы помочь ему внести последние поправки в документы, которые он хотел забрать с собой в Гаагу.

— Кому-то придется лететь вместо него, — заметила Талла. — Теперь уже слишком поздно откладывать слушания.

— Да, конечно, — согласилась Барбара и, округлив глаза, изобразила вожделение. — Жаль, что это буду не я. Уж я-то не отказалась бы провести пару ночей с нашим боссом.

Талла подняла брови, но ничего не сказала, сосредоточившись на экране только что включенного компьютера. В этот момент зажужжал внутренний телефон. Не отрываясь от монитора, она подняла трубку и автоматически произнесла:

— Талла Ричарде.

— А, Талла… хорошо. Не могли бы вы подняться ко мне в кабинет?

— Да, конечно.

Положив трубку на место, Талла секунду-другую бездумно смотрела на экран, потом до нее наконец дошло: ее вызывает Сол. Зачем я ему понадобилась? — взволновалась она, встала и пошла к лифтам, мысленно анализируя все дела, что прошли через ее руки с тех пор, как она начала работать здесь. Солу не в чем было упрекнуть ее. Вчера, когда они с Дереком работали, тот сказал, что доволен не только тем, как она работает, но и тем, как быстро вникает в суть дела.

Выйдя из лифта на нужном этаже, она побрела по коридору к офису Сола. Желудок у нее болезненно сжимался. Едва она открыла дверь. Марша улыбнулась и сказала, что босс ждет ее. Когда она вошла в кабинет, Сол разговаривал по телефону. Увидев Таллу, он нахмурился и жестом предложил сесть. Он был одет в официальный темный костюм, правда, пиджак снял и слегка распустил узел галстука с элегантным рисунком.

— Что ж, я весьма польщен вашими словами, Трэвис, но уверяю вас, Тьерри весьма квалифицированный специалист и прекрасно справляется без меня. Он получил степень доктора в Гарвардском университете. Должен признаться, он намного лучше меня образован.

Наступила короткая пауза, во время которой собеседник Сола что-то говорил. Даже не напрягая слух, Талла расслышала доносившиеся из-за океана слова о том, что никакие ученые степени не заменят знаний, приобретенных практикой и опытом.

— Мне очень приятно слышать это, Трэвис, — перебил Сол, — однако повторю: Тьерри вполне пригоден к этой работе. Просто дайте ему время… Извините меня, — обратился Сол к Талле, завершив наконец разговор.

Талла молча ждала, что тщеславие и эгоизм Сола непременно заставят его прокомментировать слова американца, который, судя по всему, был не слишком доволен французским коллегой, сменившим Сола в международной корпорации. Однако, к ее немалому удивлению, он никак не отозвался о только что состоявшемся разговоре. Вместо этого, слегка нахмурившись, он спросил:

— Вы слышали, что Дереку пришлось уйти домой из-за недомогания?

— Да, — ответила Талла.

— Я знаю, что вы тесно сотрудничали с ним по делу о правах на патент, над которым мы работаем. Завтра утром это дело должно рассматриваться в суде в Гааге.

— Да, мы вместе работали. Дерек попросил меня разузнать об истории прав корпорации на этот патент, как он был получен и на каких условиях корпорация купила его у первой жены изначального владельца патента, который получил его в качестве компенсации после развода. Это один из первых патентов, приобретенных корпорацией двадцать пять лет назад.

— И вы уверены, что на самом деле этому патенту двадцать пять лет?

— Да, у меня нет никаких сомнений на этот счет, хотя я с трудом раздобыла первоначальные записи о нем, — сообщила ему Талла. — Дело, выдвинутое против нас, основывается на том факте, что семья второй жены изначального владельца патента утверждает, что срок действия оригинального патента всего десять лет, а не двадцать пять и что все доходы от него за прошедший период должны быть по праву возвращены им.

— Они утверждают, что у них есть документ, подтверждающий, что патент был рассчитан только на десять лет, — снова нахмурившись, предупредил Таллу Сол.

— Я знаю. И принимаю это во внимание. Это очень сложное и запутанное дело, довольно интересное с чисто юридической точки зрения, но я подозреваю, что могло произойти так, что изначально патент был зарегистрирован на десять лет, а потом Жерар Лебрак, изобретатель, передумал и изменил срок его действия на двадцать пять лет, при этом не позаботившись о том, чтобы уничтожить первоначальный документ. В то время законы о патентах не были столь сложны и за ними не так пристально следили, как сейчас. Я уверена, семья Лебрака считает, что документы на патент, которым они владеют, законны, хотя на самом деле это не так.

— Гм… что ж, похоже, вы досконально знаете это дело. Вот и отлично. — Сол взглянул на часы. — У нас нет времени, чтобы кого-то другого вводить в курс дела, поэтому вам придется лететь вместо Дерека.

— Мне? Но…

— Наш самолет вылетает через три часа, этого времени хватит, чтобы упаковать сумку, — продолжал Сол. — Марша организует вам машину и водителя, он отвезет вас домой, а потом прямо в аэропорт. Там я вас встречу. И, кстати, не помешает, если вы возьмете с собой вечернее платье. Клаус ван дер Лауренс, основавший компанию, сейчас, разумеется, на пенсии, но он по-прежнему живет в Гааге и проявляет к компании пристальный интерес. Его семья владеет большей частью филиалов, вы об этом знаете… Мне кажется, он нас обоих пригласит на ужин после слушания дела.

Мысли у Таллы смешались, и она молча уставилась на него. Одно дело — казаться убедительной, излагая обстоятельства дела Солу, но совсем иное — защищать дело в суде…

Сердце ее неистово забилось. А вдруг она провалится? Вдруг упустит шанс корпорации доказать свое право на патент?

— Я не думаю… — начала она сбивчиво.

— Не спорьте, Талла, — оборвал ее Сол. — Через три часа вы должны быть в аэропорту, чтобы мы успели на этот рейс.

Черный костюм с кремовой блузкой из тяжелого шелка подойдет для судебного заседания, лихорадочно думала Талла, собирая сумку. Придется ехать в том, что на ней сейчас: просто нет времени переодеваться, а еще надо просмотреть один файл перед отъездом. Она положила в сумку вторую блузку — на всякий случай, потом шелковые брюки цвета тусклой бронзы и обманчиво скромную кремовую блузку с высоким воротом и глубоким вырезом на спине. Поверх нее она наденет трикотажный кремовый жакет с люрексом. Добавив белье, косметичку, джинсы и футболку — вдруг удастся побродить по городу или заглянуть в один из музеев, — она закрыла молнию.

Сол посоветовал ей не брать большой багаж, чтобы не ждать на выдаче.

— Если у нас будет мало багажа, — сказал он, — мы сэкономим время на то, чтобы я вошел в курс дела. Я хотел бы пробежаться с вами по всем пунктам, поскольку Дерек не посвящал меня в нюансы.

Это будет ее первым важным заданием на новой работе и шансом доказать себе, на что она способна, думала Талла. Да, но ее все время будут преследовать враждебные глаза Сола! Надо абстрагироваться от того, что он ее босс. Она связана с ним по работе и вынуждена подчиняться его требованиям во всем, что касается работы.

Упаковав вещи, Талла вдруг почувствовала легкий озноб. В коттедже было прохладно и сыро, несмотря на недавно установленную новую отопительную систему. Пожелав, чтобы ближе к балу-маскараду противная сырая погода сменилась более благоприятной, Талла поспешила вниз, где ее уже ждала машина.

Известие о том, что все местные сотрудники корпорации приглашены на бал-маскарад, вызвало оживленные обсуждения предстоящего события, которое обещало быть необыкновенно захватывающим. За использование считающихся легендарными садов в римском стиле владельцу замка Фитцбург, лорду Эстли, корпорация заплатила по-царски.

«Замок Фитцбург выбрали из-за прорытых вручную каналов, которые ведут к декоративному озеру, — со знанием дела пояснила Оливия Талле. — Сол нам говорил, что директор-менеджер местного отделения считает, что все это будет соответствовать духу корпорации, которая была основана голландцами».

«Встреча Амстердама с Венецией», — заключила Талла, и Оливия расхохоталась.

Однако сейчас не до смеха, подумала Талла, шофер предупредил ее, что они подъезжают.

Марша сказала, что билет будет ждать Таллу в аэропорту, однако кассир, перелистав во второй раз документы у себя на столе, не нашел ее билета. Талла почувствовала, как у нее свело желудок от волнения.

— Простите, но, боюсь, у нас нет билета для вас.

— Нет билета? — Что же делать? Талла в отчаянии огляделась в поисках телефона и, к своему облегчению, увидела, что к ней направляется Сол.

Как хорошо! Сол сейчас разрешит все проблемы.

— А, Талла, прекрасно, что вы здесь.

— Они не могут найти мой билет! Марша сказала, что я получу его здесь, однако в кассе говорят, что билета на мое имя нет.

— Все в порядке. Это я взял его, когда приехал, — непринужденно сказал Сол.

— Вы взяли его? — Тщательно подбирая слова, Талла попыталась побороть нараставший в ней гнев. — Вы взяли мой билет? — повторила она, изо всех сил стараясь подавить злость воображаемым наказанием, которое она применила бы к Солу.

— Что-нибудь не так? — услышала она вопрос Сола. На его лбу между бровями залегла морщинка. Он протянул руку и положил ее Талле на плечо.

Но она сердито отбросила его руку и отошла подальше от удивленно смотревшего на них служащего аэропорта.

— Да, здесь многое не так, — прошипела она. — Из-за того, что вы взяли мой билет, я могла бы опоздать на рейс, хотя вы уже предупредили меня о том, что мне надо лететь во что бы то ни стало. — При этих словах голос ее предательски задрожал.

— Ну конечно, для вас был заказан билет, — заверил ее Сол. — Я…

— Вы взяли его. Да, теперь я это знаю… но ничего не подозревала об этом десять минут назад, когда не понимала, что происходит и как мне лететь без билета.

Сол довольно мрачно поглядел на нее.

— Я понимаю, что вы хотите сказать, процедил он, — но думаю, вы слишком бурно реагируете. Я приехал раньше вас и хотел вас встретить, однако мне пришлось долго говорить по телефону.

— Несомненно, с Луизой, — перебила его Талла источающим яд голосом. Она была слишком взволнована и напугана тем, что опоздает на свой рейс, и потому не смогла остановиться перед гранью, отделявшей их профессиональные отношения от ее сведений о личной жизни Сола.

— С Луизой? — резко переспросил Сол и, прищурив глаза, внимательно стал рассматривать ее лицо и упрямо сжатый рот. — Нет, это была не Луиза, — сказал он таким ледяным тоном, что у нее по спине забегали мурашки. — Я разговаривал с Джемаймой. Она была в панике, потому что не могла отыскать медведя.

— Медведя? — глупо повторила Талла, не понимая, что Сол имеет в виду.

— Да, — подтвердил Сол и пояснил:

— Мы… я подарил его Джемайме, когда она была малышкой, и она… — Он помолчал. — Она становится старше, но до сих пор укладывает эту игрушку с собой спать. Сегодня она потеряла своего медведя и страшно испугалась, зная, что вечером меня не будет дома.

Талла прикусила губу, отчетливо представляя себе ощущения девочки. Она не призналась бы в этом никому в мире, но, когда ее родители развелись, она тоже успокаивала себя, забирая с собой в постель старого растерзанного медвежонка-панду. Он стал для нее чем-то вроде талисмана. Даже сейчас он лежал в ее сумке.

— Послушайте, нам пора регистрироваться. Вы все взяли?

— Будет все, когда вы отдадите мой билет, — уточнила Талла.

Полет прошел гладко, а водитель с машиной уже поджидал их в Гааге, чтобы отвезти в отель. Это был не современный международный отель, а намного более уютное старинное здание.

— Этот дом раньше был городской резиденцией богатого купца, — объяснил Сол.

Нынешние владельцы явно пытались возродить стиль оригинальной постройки, переделав вестибюль и величественную лестницу с висевшими по обеим сторонам большими, писанными маслом портретами важных персон, а также манерных женщин и детей. Облаченный в униформу обслуживающий персонал соответствовал мрачно-торжественным темным тонам портретов.

Талла не поняла, случайно это или было так задумано, но в вестибюле стоял приятный аромат корицы, мускатного ореха и еще каких-то специй, которые она не могла определить по запаху.

— А что купец, построивший этот дом, был связан с голландской Вест-Индией?

Вопрос вызвал у Сола одобрительную улыбку.

— Да, вы правы. Не многие люди так быстро установили бы связь между специями, которые до сих пор используют для ароматизации воздуха, и купцом, построившим дом.

— Как, наверное, волновалась его семья, ожидая прибытия корабля с грузом из такой дали!

— Если корабль действительно прибывал, то есть по пути на него не напали пираты или его не поглотила морская стихия… — Увидев расстроенное лицо Таллы, Сол широко улыбнулся:

— Ну конечно, все это было так волнующе и романтично, выше понимания современных людей, которые даже представить себе не могут, каково это — предпринимать путешествия с одного края света на другой, полагаясь исключительно на свое умение, надежду и попутный ветер…

Как только они закончили оформлять документы, портье любезно предложил сопроводить их.

— Боюсь, что комнаты, которые мы забронировали для вас, окажутся не такими уютными, как двухместные номера, но мы надеемся, что вам у нас понравится.

Сол тихо прокомментировал:

— Марша сначала заказала один номер — две отдельные спальни с общей гостиной, чтобы мы с Дереком могли больше времени проводить вместе и обсуждать дела. Однако я по просил Маршу заказать два отдельных номера, чтобы никто не мог неправильно истолковать ситуацию и скомпрометировать нас.

Талла уставилась на него. Такое благоразумие и предусмотрительность совершенно опровергали сложившееся у нее представление о Соле. У нее просто не нашлось слов.

— Уже начало четвертого, — заметил Сол, глядя на часы. — Я предлагаю потратить полчаса, чтобы распаковаться, а потом отведу вас в суд, где будет слушаться это дело, чтобы вы могли поближе ознакомиться с обстановкой. Сегодня у меня деловой обед, но я вернусь не поздно, так что можете звонить вечером, если возникнут какие-нибудь затруднения. Разбирательство начнется рано утром. Надеюсь, все должно решиться быстро, а потом нас будет ждать ужин с Клаусом ван дер Лауренсом… Лифты здесь.

Талла молча последовала за ним. Она понятия не имела, почему вдруг почувствовала себя такой одинокой. Одинокой оттого, что он пойдет на обед… без нее.

Глава 8

Талла сделала глубокий вдох. — И мы представляем в качестве доказательства копию патента, подписанную и датированную в соответствии с нашими требованиями, а также копию договора, подтверждающего, что изначальный владелец этого патента продал его корпорации, а также копию акта передачи.

Талла чувствовала, как в противоположном углу зала суда за ней следит Сол, и машинально повернула голову, чтобы встретить его взгляд. Она не хотела смотреть на него, не желала, чтобы он подумал или почувствовал, что она нуждается в его поддержке или одобрении. И все же, пока ждала, когда подадут для изучения упомянутые доказательства, она явственно ощущала почти магнетическую связь между ними, чувство близости, товарищества, единства — все то, что невозможно проанализировать с помощью логики.

Еще вчера она была уверена: ей не нужен Сол, чтобы радоваться вместе с нею победе, и, разумеется, у нее не было желания, чтобы он стал свидетелем ее поражения. Однако, по мере того как в зале суда нарастало напряжение, Талла черпала силы в спокойствии, исходившем от Сола.

В зале суда человек чувствует себя особенно уязвимым и одиноким, напомнила себе Талла, а близость между членами одной юридической команды в реальной жизни могла бы вызвать появление довольно странных пар. Сердце ее слегка дрогнуло, а на другом конце зала Сол, словно ему передалось ее волнение, сурово сдвинул брови.

Ее доказательство все еще внимательно изучали. Талла старалась никоим образом не выдать своего волнения и оставалась невозмутимой. Она нисколько не сомневалась в обоснованности требования корпорации и в том, что двадцатипятилетней давности патенту и в самом деле предшествовал патент с более коротким сроком действия, как заявляла другая сторона. Однако, как ее предупредил Сол, никогда не надо быть абсолютно уверенным, и к тому же они понимали, что в последний момент другая сторона может предъявить свидетельства, о которых они понятия не имели.

А вдруг существуют документы, которые она пропустила, исследуя это дело? Может, она проглядела что-нибудь? Талла почувствовала, что начинает паниковать. Плохо то, что из-за нее корпорация может потерять самый ценный патент, но гораздо хуже, что все это произойдет на глазах у Сола… Несмотря на молчаливую связь, существовавшую между ними, она понимала, что, как только это дело завершится, все вернется на круги своя, они снова станут враждовать, так что ей не было смысла чересчур полагаться на моральную поддержку, которую оказывал ей сейчас Сол.

Другая сторона агрессивно и решительно пыталась выиграть дело, однако, к облегчению Таллы, не смогла представить новых доказательств. В тишине, установившейся в зале заседаний, слышалось лишь шуршание перелистываемых документов, изучаемых судьями.

О чем думает Сол? Может ли он сделать нечто такое, чего не может сделать она, чтобы гарантировать вынесение нужного решения?

Ей показалось, что прошло сто лет, прежде чем секретарь суда объявил наконец, что суд готов зачитать вердикт.

Талла поднялась. Лицо ее было профессионально непроницаемым, однако она не смогла удержаться, чтобы не бросить быстрый взгляд на Сола. Чего она искала? Поддержки? Подтверждения, что он доволен тем, как она провела, это дело?

Талла облегченно вздохнула, когда патент, принадлежащий корпорации, был признан законным и подлинным. Одновременно она вдруг заметила нечто, на что прежде не обращала внимания: в окна здания суда заглянуло солнце и на улице, судя по гулу машин, текла нормальная повседневная жизнь, раздавался чей-то свист, звуки шагов проходивших мимо людей.

Она снова глубоко вздохнула и почувствовала, как ее заливает безудержный поток головокружительного счастья.

— Прекрасная работа!

На этот раз Талла не отодвинулась, почувствовав, как Сол коснулся ее плеча. Она так и осталась стоять на месте. Ей было настолько легко, что она даже не пыталась скрыть свои чувства. Поднеся руку к горлу, Талла призналась:

— Я боялась, что они могли найти какие-нибудь неизвестные нам документы, хотя и знала, что патент законный. Это так глупо, я понимаю, — смущенно добавила она.

— Вовсе не глупо. Наоборот, я бы сказал, совершенно разумная реакция, — возразил Сол и объяснил, заметив ее удивленный взгляд:

— Чрезмерная самоуверенность так же опасна, как невежество. А когда человек знает, что могут возникнуть помехи, ловушки, то он готов преодолевать их.

— Но я пережила один-два неприятных момента, когда противоположная сторона попыталась объявить, что изначальный владелец патента передумал и написал письмо корпорации, в котором сообщал, что готов продать патент только на десять лет. — Талла нерешительно помолчала. — Как вы думаете…

— Нет, — резко перебил ее Сол и покачал головой. — С моей точки зрения, это была просто тактика промедления, чтобы затянуть рассмотрение дела в суде, попытка добиться постановления о том, что требуется дальнейшее расследование, чтобы выявить существование такого документа. Пока расследование продолжалось бы, весь доход от патента оставался бы замороженным, и это, разумеется, пагубно отразилось бы на нашей прибыли. Если вы хотите знать мое мнение, то я подозреваю, что это дело организовано не самими наследниками патента.

— Вы хотите сказать, что за попыткой дестабилизировать финансовое положение корпорации может стоять некая сила?

— Ну, это и так известно, — сухо сказал Сол. — В этом деле явно велись какие-то закулисные игры… — Он пожал плечами. — А вы прекрасно справились, особенно если учесть, что вам пришлось броситься в это дело очертя голову.

— Я так нервничала, — призналась Талла. Вдруг ей показалось самым естественным делом в мире признаться ему, как паршиво она себя чувствовала. Эйфория, охватившая ее после удачно завершенного дела, вызвала у Таллы ощущение товарищеской близости с Солом. По крайней мере в этот миг она забыла все их разногласия и споры и была даже рада, что он коснулся ее руки, загораживая от потока людей, покидавших здание суда. Она была рада этому старомодному рыцарскому жесту и с грустью призналась себе, что ее женские инстинкты были почти полностью подавлены современными понятиями о равенстве полов.

— Я предлагаю отметить победу, — предложил Сол. — Время обеденное… Талла покачала головой.

— Мне что-то не хочется есть, — сказала она. — Что мне по-настоящему нужно, так это написать отчет, пока все еще свежо в памяти.

— Ну что ж, если вы не возражаете, то и у меня есть кое-какие дела, — сообщил ей Сол. — Кстати, Клаус в семь тридцать пришлет за нами машину.

— Я буду готова, — заверила его Талла.

Теперь, когда связанные со слушанием дела мучения были позади, она с нетерпением ждала встречи с основателем корпорации. И неважно, что Сол тоже будет там…

Талла помедлила и не удержалась от того, чтобы бросить на него мимолетный взгляд. Что-то странное происходило внутри ее, какая-то необычная и неожиданная смесь эмоций, которые вместе давали ей ощущение счастья, волнения и… предвкушения. Ей даже трудно было дышать.

Кто-то протолкнулся мимо них, и она вынуждена была придвинуться к Солу. Он мгновенно сжал ее руку и посмотрел на нее. Впрочем, он и до того не сводил с нее глаз.

Исключительно красивые глаза, такие темные, теплые… А ресницы… Талла подняла было руку, ей хотелось дотронуться до его ресниц, чтобы убедиться, такие ли они мягкие и шелковистые на ощупь, какими кажутся, но на полпути остановилась. У нее закружилась голова, и она набрала в легкие как можно больше воздуха. Что же это она делает?

— Талла…

Сол придвинулся ближе, глаза его потемнели. Так набегают на солнце тучи.

Ее охватило ожидание чуда, предвкушение того, что она стоит на пороге каких-то жизненно важных изменений, бесхитростное понимание того, что здесь, сейчас, в этой толпе снующих туда-сюда людей с нею случится что-то чрезвычайно важное.

Сол поднес руку к ее лицу, и она уже мысленно представила, как он берет ее за подбородок… ощущала его тепло, силу, страсть, способность перевернуть всю ее жизнь одним простым прикосновением. Ничего подобного она никогда в жизни не испытывала. Она содрогнулась и отвела взгляд, а потом и отступила в сторону.

— Мне… надо идти, — дрожащим голосом произнесла она. И тут же, не давая ему возможности ответить, сначала пошла, а потом побежала, охваченная паникой, которая оказалась несоизмеримо больше той, что она испытывала перед началом судебного разбирательства.

Она взволнованно припомнила, как читала о каком-то американском эксперименте, в котором доказывалось, что мужчина скорее влюбится в женщину, если застанет ее в какой-нибудь непростой, рискованной ситуации, после какого-нибудь инцидента, где ему брошен вызов.

И все же вряд ли она кажется Солу привлекательной. Талла осторожно и внимательно перебирала причины, почему это невозможно, и ей даже стало легче дышать, когда она наконец обосновала свои солидные, неоспоримые доводы.

И все же в ней мучительно жило ощущение близости Сола. Один взгляд… сбивчивый ритм сердца… головокружение… какое-то странное чувство, что с ней происходит нечто важное… Что же, в конце концов, все это означает? Может, это нечто большее, чем просто игра воображения? Или ерунда, над которой вовсе не стоит задумываться?

Надо заняться делом. Не думать о Соле. Сол… Ну вот, опять круг мыслей замкнулся на нем…

Дворец Маурицхейс был практически пуст, и Талла переходила от картины к картине, с восхищением взирая на богатство красок и форм, света и тени, любовалась мельчайшими деталями каждого великого произведения, внимательно рассматривала собрание пейзажей Яна Вермера Делфтского. Остановившись перед своей любимой картиной — «Вид Делфта», — Талла непроизвольно вздохнула от восторга. Она настолько погрузилась в созерцание картины, что не заметила, как кто-то подошел к ней. Лишь через несколько минут она повернула голову и застыла, увидев наблюдавшего за ней Сола.

— Что вы здесь делаете? — спросила она его.

— То же, что и вы, — ответил он. — Вам нравится Вермер? — Сол кивнул на картину, которой любовалась Талла.

— Нравится?! — Губы Таллы скривились в презрительной усмешке. — В данном случае это слово не подходит, — подчеркнула она.

— Вы похожи на Мег, она всегда так выглядит, когда сердится, — добродушно заметил Сол. — Надеюсь, вы не собираетесь топнуть ножкой?

Талла метнула в него испепеляющий взгляд.

— Если я когда-нибудь топну ногой, то это случится, когда под нею окажетесь вы. Сол поднял брови.

— Я полностью за то, чтобы женщина была сильной и способной защищать себя, — ответил он, помолчав немного. — Но бывают случаи, когда подобная напористость переходит в агрессивность, и вы…

— Что я? — с вызовом выпалила Талла. Сол покачал головой.

— Забудьте об этом, — усмехнулся он. — С вами просто невозможно ладить. Однако берегитесь, иначе вы недооцените врага, которого решили уничтожить. Вы можете обнаружить, что поранили самое себя о свои острые словесные шипы. — С этими словами он повернулся и пошел прочь от нее.

А Талла смотрела ему вслед.

— Пойдемте, вы же не оставите меня один на один с этой бутылкой вина! А Сола, я знаю, бесполезно уговаривать выпить еще бокал, поскольку он человек умеренный и его невозможно заставить сделать что-нибудь, что противоречит его убеждениям.

Талла вяло пыталась возражать, но Клаус ван дер Лауренс настоял на своем и наполнил ее бокал очень дорогим и вкусным красным вином, которое заказал на обед в честь празднования триумфа Таллы в суде. Она вынуждена была признать, что основатель корпорации высокого мнения о Соле. И не только это: Лауренс явно симпатизировал ему и обращался с ним чуть ли не с родственной теплотой. Но если такой проницательный человек, как Клаус ван дер Лауренс, столь высоко ценит Сола, чем же объяснить ее неприязнь?

Из их сегодняшнего разговора было ясно, что голландец очень предан своей семье. Он объяснил Талле, что его жена не смогла присутствовать на обеде потому, что у их старшей внучки недавно родился ребенок и жена помогает ей.

— Сол говорил мне, что вы оба разделяете страсть к одному из наших величайших художников, — заметил старик, пока Талла наслаждалась вином.

— Да, это так, — кивнула она, слегка нахмурившись. Интересно, что еще говорил о ней Сол Клаусу ван дер Лауренсу? Хорошо, если ничего такого, что могло бы навредить ее карьере…

— У меня есть небольшая картина, написанная одним из его учеников, — сказал Лауренс и покачал головой. — В своем роде картина хороша, но когда увидишь произведения мастера…

— Он так точно передает детали… — отозвалась Талла, однако мысли ее блуждали далеко от любимого художника. Вряд ли она ошибается в своих суждениях о Соле, но откуда это противоречие между ее враждебным отношением к нему и уважением, которое ему явно выказывают другие? Что это означает? Они ошибаются, а я права, или… Вне всякого сомнения, он в высшей степени привлекательный мужчина с определенной харизмой. Достаточно видеть реакцию других женщин на него, чтобы понять это… или признать реакцию ее собственного тела, грустно напомнила она себе.

Было уже далеко за полночь, когда они наконец покинули ресторан, и Сол поймал такси, чтобы добраться до гостиницы. Есть что-то будоражащее в ночной поездке в тесном такси, да еще с таким привлекательным мужчиной, подумала Талла. Она решила не обращать внимания на свои нелепые и неуместные чувства и отвернулась от него, уставившись во тьму, проплывавшую за стеклом машины. Однако, когда им пришлось остановиться на перекрестке, Талла вдруг почувствовала, что ей необходимо повернуться и посмотреть на него.

Ее поразило, что Сол тоже внимательно смотрит на нее. Талла отвела глаза первой, но перед этим ее взгляд предательски опустился на губы Сола.

Наверное, на меня действует вино, подумала она, едва такси остановилось у входа в гостиницу. Вино было терпким, насыщенным и, как оказалось, намного более крепким, чем она думала. Ей стало интересно, что бы она почувствовала, если бы Сол поцеловал ее. Она хотела убедиться, правда ли то, что говорят о мужчинах, у которых так чувственно изогнута нижняя губа. Набросится ли он с жадной страстью и сразу же все испортит или будет наслаждаться долгим интимным поцелуем? А может, он…

— Я думаю, вам надо попросить служащих отеля разбудить вас пораньше, учитывая, что наш рейс в десять утра, — бесстрастно предупредил ее Сол, одним махом прерывая легкомысленный поток ее мыслей.

— Что вы хотите этим сказать? — строго спросила Талла. — Я уже заказала звонок, однако если этим замечанием вы хотите сказать, что я… я… — Под холодным и удивленным взглядом Сола она растерялась. — Я не пьяна, — готовясь к схватке, выговорила она, но затем все испортила, предательски икнув. — Я выпила только четыре бокала.

— Четыре бокала — это целая бутылка, — сухо заметил Сол, устремляясь к лифтам. Талла вздохнула и жалобно произнесла:

— Клаус все время подливал мне…

— Вот именно, — усмехнулся Сол. — Надеюсь, у вас есть лекарство от головной боли, ибо утром оно вам понадобится.

— Сол, вы такой зануда! — огрызнулась Талла.

— Дело не в том, что я зануда, — спокойно ответил Сол. — Просто я хорошо знаю Клауса. Он щедрый хозяин, но голова у него словно отлита из металла. Я видел, как он выпил пару бутылок сухого вина и это не оказало на него ни малейшего действия. Но для человека, который не привык пить, такая доза может оказаться смертельной.

Талла открыла было рот, чтобы сказать, что ей почти тридцать лет и она прекрасно понимает, что делает, но тут подоспел лифт, из него вышли пассажиры, и момент был упущен. Талле было абсолютно ясно, почему Сол решил проводить ее до номера. Он отнюдь не собирался заходить в ее комнату и тем более — забираться к ней в постель.

— Я совершенно трезва, — сердито сообщила она ему, а Сол тем временем вынул у нее из руки магнитную карточку и вставил в замок. — Ну а теперь что вы делаете? — спросила она, когда он толкнул дверь и прошел за ней в комнату. — Я вам не ребенок, и нечего стоять надо мной, пока я переоденусь, или следить, чтобы я правильно почистила зубы перед тем, как лечь в постель… — Она нахмурилась, заметив, что он проигнорировал ее слова и удалился в ванную, потом вернулся со стаканом, вытащил из мини-бара бутылку с водой и наполнил стакан.

— Выпейте! — сурово приказал он. — Разумеется, это не поможет вам избежать утреннего похмелья, но по крайней мере предохранит от полного обезвоживания.

— Да, папочка, — с притворным смирением пролепетала Талла и приняла у него стакан. Однако рука дрогнула, и ледяная вода попала ей за ворот. Талла едва не задохнулась от ярости. — Ну смотрите, что вы наделали! — обрушилась она на Сола и принялась оттягивать влажную ткань от тела. Ей показалось, что Сол еле слышно выругался. Он опять ушел в ванную, однако Талла этого не заметила — она стягивала с себя мокрую блузку, потом бюстгальтер. Застонав от отвращения, она бросила вещи на пол.

— Вот, возьмите… — услышала она голос Сола и изумленно уставилась на него, осознав, что он до сих пор еще находится в ее номере. — Какого черта вы делаете? — процедил он.

— А что я делаю? — Талла озадаченно поглядела на него. Что он имеет в виду? — Я ничего не делаю. Просто я… — Но едва она отвела взгляд от его разозленного лица и посмотрела на сброшенную на пол одежду, в голове у нее мгновенно все прояснилось. Она тихонько засмеялась и кокетливо спросила:

— В чем дело, Сол? Вы никогда в жизни не видели обнаженную женщину? — Она состроила нарочито скромную гримасу.

До нее смутно донеслись его слова:

— О Господи! Ну, ты мне ответишь за это, Клаус, черт бы тебя подрал!

Талла все продолжала хихикать, смех пузырился в ней, как в молодом шампанском. Сол швырнул ей полотенце и жестко сказал:

— А ну-ка завернитесь в это!

— Но я не хочу ни во что заворачиваться, — высокомерно возразила Талла. — Что с вами, Сол? — заворковала она. — Вам не нравится мое тело? Большинство мужчин…

— О Господи, с меня достаточно! Стойте смирно! — сердито приказал он, пытаясь обернуть вокруг нее полотенце наподобие топика.

Талла рассмеялась.

— Так оно не будет держаться. Надо связать кончики. — Она шаловливо дотронулась до ложбинки между грудей и дерзко добавила:

— Вот здесь. — Почему-то она никак не могла отвести взгляд от его рта и с изумлением и восторгом смотрела на него.

— Талла… — предупредил Сол. Она не понимает, что делает, думал он, и виной всему — дорогое крепкое вино, а не ее чувства к нему. Но, Боже мой, неужели она не понимает, что делает с ним, что один только взгляд на ее великолепную обнаженную грудь сводит его с ума! Наверное, он просто каменный, раз может устоять перед этим невинным и очаровательным призывом. И неважно, что она при этом чувствует… — Талла… — простонал он.

На мгновение она вдруг пришла в себя, но было уже слишком поздно: он выронил полотенце, которое держал в руках, и схватил ее в свои объятия.

— Сол… — жарко выдохнула Талла. Глаза ее широко раскрылись. — Поцелуй меня, — нетерпеливо просила она, — я хочу, чтобы ты сейчас же поцеловал меня. — И, словно подчеркивая свою мольбу, она теснее прильнула к нему и прижалась губами к его рту.

Сол всегда презирал мужчин, которые не упускают возможности воспользоваться тем, что женщина выпила. Мужчина должен защищать женщину, считал он, охранять ее, даже когда она сама… В конце концов, у него тоже есть дочери, которые когда-нибудь могут оказаться в таком же положении, как сейчас Талла. И что бы он подумал о мужчине, который воспользовался бы их невинностью?

— Сол… — тем временем промурлыкала Талла, приблизив к нему свои губы.

Разве можно устоять перед таким настойчивым приглашением? Неужели она не понимает, как сильно действует на него? Сол закрыл глаза, наслаждаясь нежным прикосновением ее губ.

Талла хотела поддразнить его, вызвать ответную реакцию. Однако не получилось, и она разочарованно вздохнула. Сол не собирался отвечать на ее ласку, и она никогда не узнает, как он целуется. Она уже собиралась отстраниться от него, как вдруг Сол стал нежно водить губами по ее губам. Легкий чувственный озноб пробежал у нее по телу, потом еще и еще раз. Талла поддалась охватившему ее желанию и пылко ответила на поцелуй.

Она не могла вспомнить, чтобы кто-нибудь до него так целовал ее. Никто и никогда так не целовал. Никто и никогда. Она не узнавала себя в этой чувственной, несдержанной женщине, которая не просто отвечала, но и продлевала сладостные ощущения от этого долгого поцелуя, становившегося все более интимным и страстным.

Неужели это она издает слабый стон чувственного восторга, из-за чего Сол все крепче прижимает ее к себе и проникает языком в ее рот? А сердце билось так быстро, что ей казалось — оно вот-вот вырвется из груди. Она была уверена, что Сол тоже это чувствует. А как же иначе, если он так крепко прижимает ее к себе?..

Талла тихонько вздохнула от удовольствия, открыла глаза и тут же утратила способность дышать. У нее закружилась голова — она увидела, как Сол смотрит на нее, и по тому, как расширились его зрачки, поняла, насколько он возбужден. Она удивленно протянула руку и дотронулась до его лица, завороженная его реакцией на нее.

Она понимала, что он возбужден и беззащитен перед связью, возникшей между ними, перед их невысказанной и необъяснимой реакцией друг на друга. Они оба испытывали жгучую страсть, не в силах прервать поцелуй.

Талла ощущала восхитительное чувство свободы, столь легко и непринужденно выражая свое влечение. Она отбросила в сторону все сомнения и признала, что страсть, которую она подавляла в себе с того самого момента, как они познакомились, наконец-то выплеснулась наружу. Талла долго пыталась загнать ее вглубь, отказаться от нее из-за боязни, что, как в детстве и в юности, полюбит человека, который не только не будет стоить ее любви, но даже не будет способен ответить на нее.

Но Сол не такой. На этот раз все будет по-другому… Талла тихо и блаженно вздохнула, ласково прижимаясь к нему всем телом.

— Сол, — прошептала она, а воображение рисовало ей соблазнительные видения. — Я хочу, чтобы ты отнес меня на руках…

Сол застонал и понял, что, несмотря на все старания, он проиграл и не может, не в силах больше сдерживаться.

И она, разумеется, видела, что происходит с ним. Он понял это по ее торжествующему, слегка затуманенному взгляду после того, как она медленно окинула взором его тело, а потом посмотрела в лицо.

— Сол, — еле слышно прошептала Талла. Возможно, если бы она не была наполовину обнажена, если бы он не поддался искушению и не сжал бы ее в своих объятиях и не поцеловал, все пошло бы по-другому. Но дело было сделано, и Сол предпринял последнюю отчаянную попытку уклониться от неизбежного.

— Талла, я не могу, — грубовато проговорил он.

Ее взгляд, откровенно направленный на низ его живота, и слово «лжец», которым она наградила его, подсказали Солу, что Талла ничего не поняла. Нежно поддерживая ее, он попытался объяснить:

— Нет, я хочу сказать… мы не можем… у меня нет… я не…

Глаза Таллы разгорелись — она поняла.

— О, с этим все в порядке, — с радостной улыбкой прощебетала она. — У меня есть. Они в ванной. — И замолкла, увидев, что он потрясен.

Наверное, Сол был старомодным, но Таллу он никогда не считал слишком современной по части секса, — совсем наоборот. Несмотря на ее профессиональную жесткость, в ней были нежность и застенчивость. Он считал, что она не особенно опытна в сексе. Но теперь ему показалось, что…

— А у тебя в номере их нет? — слегка нахмурившись, спросила она. — Я думала, они должны находиться в ванной, ведь это Голландия, и…

Сол заулыбался.

— Не знаю, — ответил он. — Вполне возможно, что они там есть. Я не заметил.

— Видишь, значит, все в порядке, — про мурлыкала Талла и дотронулась до его груди. — Как хорошо, — прошептала она, когда Сол, не устояв перед искушением, принялся ласкать ее полную теплую грудь.

— И вполовину не так хорошо, как может быть, — напряженным голосом заверил ее Сол, а потом подхватил на руки и нежно опустил на кровать.

Талла сомкнула руки у него на затылке и приблизила к нему лицо для поцелуя.

Боже… как же она недооценивала поцелуи!.. Ведь это совершенно неизведанная область на ее жизненном пути! Она крепче прижалась к Солу, чувствуя, как его руки ласкают ее тело, как нежно он поглаживает ее кожу. Она протяжно выдохнула от восторга, выгнула спину и начала порывисто стаскивать с него рубашку, шепча в перерывах между поцелуями:

— Это несправедливо: ты можешь гладить меня, а я тебя — нет.

— А ты хочешь? — спросил Сол. Талла мечтательно заглянула в его глаза, затем оценивающе скользнула взглядом по его телу, чувствуя, как ее женская сущность вдруг вызвала к жизни запретные ранее мысли и желания.

— Да, — откровенно заявила она, — хочу. На какой-то миг голодная страсть, промелькнувшая в глазах Сола, вынудила ее заколебаться, и она занервничала. Тогда Сол отпустил ее и чуть-чуть отодвинулся. Поспешно расстегнув рубашку, он сбросил ее и позвал Таллу:

— Ну, тогда давай действуй.

Она вдруг почувствовала сомнение. Почему-то физическая близость, которую предлагал этот мужчина, противоречила его прежнему заботливому отношению к ней. Сол вызывал у нее такую сладострастную реакцию, что Талла едва не лишилась чувств от желания. Она не могла сообразить, чего бы ей больше всего хотелось. Может, просто смотреть на него, протянуть руку и погладить его тело пальцами… Но от этой мысли сердце ее протестующе дрогнуло в груди. И, повинуясь неудержимому желанию, она потянулась к нему и прижалась губами к коже, вдыхая его запах, касаясь его, целуя и пробуя на вкус. Она хотела ощущать каждый его вздох и видеть его реакцию на ее ласки.

— Если ты будешь так смотреть на меня, то мы сотворим самый безопасный секс, который только возможен между мужчиной и женщиной, — предупредил ее Сол и затем откровенно добавил:

— По крайней мере в первый раз. Я уже давно мучаюсь, Талла, и мое тело реагирует на тебя так, будто я подросток, а не зрелый мужчина.

— И как долго? — лукаво поинтересовалась Талла.

Сол помедлил, а потом коротко ответил:

— Мы с Хиллари разведены уже более двух лет, и перед этим… Если честно, то где-то около двух или трех…

— ..месяцев, — подсказала Талла. Сол нахмурился.

— Двух или трех месяцев? Попробую еще раз. Ты правильно поняла цифры, но не время. Я хотел сказать, два или три года, — откровенно признался он. — А если хочешь истинную правду, то последний раз это было до рождения Мег…

Талла молча уставилась на него. Не может быть! И в то же время не похоже, чтобы он лгал. Может, крепкое вино все еще затмевает ее рассудок? Она посмотрела ему в глаза и лукаво спросила:

— Если я помогу тебе справиться с остальной одеждой, ты поможешь мне избавиться от моей?

Сола оставили последние силы. Она больше его сгорает от страсти. Он еще мог бы как-нибудь устоять перед откровенным приглашением к сексу, но, во-первых, он уже давно мечтает о ней, а во-вторых, все это в сочетании с ее чувством юмора, теплом, откровенной нежностью… Больше он не мог сдерживаться. Он взял ее руку и принялся целовать кончик каждого пальца, а потом медленно, с наслаждением стал их сосать, пока Талла не почувствовала, что она либо потеряет сознание, либо сердце у нее разорвется от наслаждения.

Позже она не могла припомнить, как они в конце концов оказались раздетыми, случилось ли это до того, как Сол начал гладить ее ладонь, а потом запястье кончиком языка, или после того, как он принялся ласкать ее соски. Он захватывал их губами и теребил до тех пор, пока она не начинала стонать во весь голос от наслаждения.

Она понимала, что может касаться и ласкать его и получать удовольствие от познания его тела. И она не сдержала восторга, увидев, как его естество отвечает на ее ласки. И когда она капризно не отпустила его посмотреть, что есть в аптечке для обеспечения безопасного секса, Сол сказал, что существуют иные способы доставить им обоим удовольствие. Все ее чувства были поглощены интимными ласками, к которым она не привыкла и которых не позволяла ни одному из своих прежних поклонников.

Вот почему, когда Сол принялся медленно и нежно поглаживать ее живот, она не стала сопротивляться, а, напротив, мечтательно следила за его рукой. Но тут страсть окончательно поглотила его: он наклонил голову и поцеловал ее таким жадным, жарким поцелуем, что сердце у нее помчалось в безумном беге, а все тело запылало огнем. Мощный поток желания захватил ее с ног до головы, и она потрясение закричала. Мощная спираль страсти раскрутилась, и ничто уже не в силах было остановить восхитительное ощущение близости, единения.

На нее непрерывным потоком обрушился водопад наслаждения.

А потом, когда в усталой истоме она умиротворенно лежала в объятиях Сола, он лукаво улыбался, глядя, как у нее смыкаются веки и она погружается в сон.

Жестоко будить ее, несмотря на то что его тело так мучительно тянется к ней… Но нет, нельзя оставаться с нею в постели, сурово приказал себе Сол. Он боялся навредить их только зарождающимся новым отношениям. Он не хотел, чтобы его мужской эгоизм взял верх над разумом и потребовал удовлетворения желания.

Сол нехотя оторвался от Таллы, поцеловал ее в кончик носа, потом оделся и тихонько вышел из комнаты.

Глава 9

Таллу разбудил звонок будильника. От его пронзительного дребезжания она подпрыгнула и, мучительно вздохнув от боли, догадалась, что виной этому редкому для нее приступу мигрени не вчерашнее выступление в суде, а злоупотребление вином.

Ну, разумеется, она не захватила болеутоляющих таблеток… и вряд ли раздобудет что-нибудь по пути в аэропорт. А надо принять душ и собрать вещи. Слава Богу, они не будут завтракать. Меньше всего ей сейчас хотелось бы видеть Сола Крайтона, и не только потому, что она чувствовала себя безобразно, а и потому, что вспомнила, как он, решительно нахмурившись, отказывался выпить вчера второй бокал вина.

Талла смутно припоминала, как Сол затолкал ее в такси, однако прекрасно сохранила в памяти свои вчерашние эротические грезы и мужчину, который был их героем… Слава Богу, что никто, кроме нее, не знает — и никогда не узнает, — что она пережила этой ночью.

Но есть же какая-то причина тому, что именно Сол Крайтон вызвал у нее эти чувственные грезы, подумала она. Как только мигрень пройдет, она отыщет этому разумное объяснение.

Однако то, что тайна, которую Талла считала глубоко запрятанной внутри, оказалась почти на поверхности, было для нее унизительно.

Конечно же, это нелогично, что Сал нравится ей как мужчина, но ей надо как-нибудь подавить в себе эти чувства, эти эмоции. Надо напомнить себе, кто он такой на самом деле. И что он далеко не нежный, страстный, чувственный любовник, а довольно слабая пародия на настоящего мужчину. Да и вчерашний сон тоже ничего не значит.

— О-ох!!! — Талла застонала и слезла с постели. Голова у нее раскалывалась.

— Вы уверены, что у вас все в порядке? Ну конечно, далеко не все в порядке, но Солу она никогда в этом не признается.

— Да, я прекрасно себя чувствую… Просто у меня болит голова.

Десять минут назад они сели в самолет. Если Сол произнесет хотя бы одно предложение, в котором прозвучит «похмелье» или «вино», она ударит его, пообещала себе Талла, закрыла глаза и принялась мысленно молиться, чтобы пульсирующая боль в голове хотя бы немного утихла.

У Сола подобных проблем не было, и он склонился над газетой.

Талла слышала, как стюардессы разносили подносы с едой, но от одной только мысли о ланче ее начинало тошнить. Она знала, что если все пойдет как обычно, то головная боль продлится день, а может, и два, и только тогда ей станет легче.

Приступы мигрени впервые начали одолевать Таллу, когда ее родители разводились, особенно сильными они были в подростковом возрасте. Однажды головная боль терзала ее целую неделю. После двадцати приступы стали реже и уже не были столь болезненными. И вот сейчас прошло уже больше года с тех пор, как ее в последний раз мучила мигрень.

Этот приступ, судя по всему, грозил превратиться в настоящий кошмар, однако сейчас Талла постанывала не оттого, что по ее закрытым векам пробегали резкие вспышки света, а от явственных картин ее вчерашнего сна, которые буквально обжигали ее. Она ничего не могла с этим поделать. И громко застонала, едва перед ее мысленным взором предстала одна из наиболее откровенных сцен. И как только ей могло присниться подобное? Она снова застонала и подумала о том, как хорошо, что людям не дано читать мысли ближнего. Она просто умерла бы со стыда, если б Сол Край-тон догадался, что она мечтает о нем. Что она умоляла его снять с нее одежду, что просила его… Однако страшнее всего было то, что ее тело, невзирая на страшную мигрень, наливалось сладкой истомой, реагируя на эти невероятные сцены — порождение сна. А это значило, что она хочет… что ей нравится…

— Попробуйте выпить воды.

Талла открыла глаза, сморщилась и быстро закрыла их, чтобы отгородиться от худощавой загорелой руки Сола, протягивавшего ей стакан с водой.

— Выпейте, — настаивал он таким же властным, твердым голосом, каким обращался к детям. Долю секунды она обдумывала, как бы отказаться, и уже готова была сделать это, но Сол резко прибавил:

— Я вас предупреждал прошлой ночью, что после приема алкоголя наступает обезвоживание организма.

— Я выпила три… самое большее — четыре бокала, — возразила Талла. — И знаю, о чем вы думаете. Но вы ошибаетесь: у меня не по-умелье. Это мигрень.

— Мы уже об этом говорили, — напомнил ей Сол.

Разве? Талла не могла припомнить, когда это было. В сущности, виновато признавалась она себе, мало что осталось в памяти от вчерашнего вечера. Наверное, она выбрала не ту профессию, думала Талла. Теперь ясно, что ей больше бы подошла профессия сценариста — она писала бы сюжеты для самых знойных эротических фильмов Голливуда.

— Мы скоро приземляемся, — предупредил ее Сол.

Когда утром Талла спустилась в вестибюль гостиницы, мрачная и бледная, Сол сначала подумал, что это из-за ее воспоминаний о вчерашней ночи. Он и сам полночи провел, обдумывая, как им теперь вести себя друг с другом. Но меньше всего он ожидал, что она будет держаться так, словно вчера ночью между ними ничего не было. И только на подлете к Лондону Сол начал понимать причину этого.

Талла не намеренно игнорировала их вчерашнюю близость, сожалея об этом; она просто ничего не помнила. Не слишком лестная мысль. Однако больше, чем удар по самолюбию, его сейчас тревожило то, что Талла и в самом деле плохо себя чувствует.

— Это мигрень, — с вызовом сказала она, и у него не было оснований не верить ей. Во всяком случае, крепкое вино вполне могло спровоцировать приступ.

Самолет начал снижаться, и Сол бросил взгляд на Таллу. Лицо у нее было бледное, восковое, над верхней губой появилась испарина, а от яркого света она даже застонала. Когда самолет побежал по взлетно-посадочной полосе, Талла уже вся дрожала и истекала потом.

— Это мигрень, — снова прошептала она, — это мигрень… Я не…

— Да, я знаю. Все в порядке, — заверил ее Сол и украдкой позвал стюардессу, попросив вывести их раньше других пассажиров.

Талла не знала, из-за посадки или по какой другой причине, но пульсирующая боль у нее в голове и резь в глазах достигли такой степени, что она едва дышала. Одна сторона ее тела казалась неподвижной и необыкновенно тяжелой, и особенно испугало ее то, что, когда она попыталась поднять руку, та почему-то не подчинилась.

— Классические симптомы мигрени. — Талле показалось, что она расслышала, как стюардесса сочувствующе произнесла эти слова, вместе с Солом помогая ей подняться на ноги. — Я знаю. У меня самой такое бывает…

Талла попыталась сказать, что у нее все в порядке и Солу нет необходимости поднимать ее и нести, как ребенка, однако не смогла вымолвить ни слова. Она смутно ощущала движение и боль, холод и тепло, успокаивающий знакомый запах Сола и куда менее приятный запах двигательного топлива. Каким-то образом они оказались в машине, и Сол что-то сказал водителю.

Затем была поездка — тряская, невыносимая, и наконец благословенная остановка и еще более блаженное ощущение тепла и комфорта. Взволнованные детские голоса, а потом чудесное успокоение и тишина темной уютной спальни.

Один раз она ненадолго проснулась, почувствовав, как кто-то раздевает ее, поит лекарством, а потом укладывает и накрывает одеялом.

Лекарство медленно начало действовать, и постепенно щупальца боли, обхватившие голову, ослабевали.

— А что такое с Таллой, папочка? — спросила Мег, стоя у порога спальни.

Последние четыре часа дети соблюдали тишину и им было строжайше запрещено входить в комнату Таллы. Мег немного испугалась, когда отец вошел в дом, неся на руках Таллу, но он сказал им, что все в порядке, просто у нее страшно болит голова.

Приехала доктор Джули, и они с папой долго разговаривали, потом доктор выписала рецепт. Папа посадил их всех в машину, и они поехали в город за лекарством для Таллы. В аптеке они встретили тетю Дженни, и она сказала папе, что Луиза дома.

Сол пришел в ужас, когда Талла почти упала на него у выхода из самолета. Всю дорогу домой он думал об ужасающих последствиях, вызываемых мигренью. Поэтому он решил, что, как только они доберутся до дома, он обязательно вызовет врача. Солу было немного стыдно признать, что за детей он почему-то не так боялся.

Да. Больше всего я боюсь за Таллу, потому что она та женщина, которая сумела разрушить им же самим возведенные барьеры. Она и сама раскрепостилась ради него.

— А когда она проснется? — спросила Мег.

— Надеюсь, уже скоро, — сказал ей Сол, понимая, что наступает новый этап в жизни его семьи.

Как же это случилось, что он так быстро влюбился, хотя клялся себе, что никогда не позволит любви завладеть его сердцем? Его жизнь и без того сложна, он и так уже один раз ошибся, решив, что обоюдная страсть — достаточное основание для брака. Он в неоплатном долгу перед своими детьми и должен оберегать их от эмоциональных травм. Было время, когда он думал… надеялся, если уж быть честным с самим собой, что они с Оливией… Однако между ними не было ничего, кроме воспоминаний о детском увлечении, и они скоро поняли это. А то, что он испытывает к Талле, — совсем иное. Такого у него никогда не было, ни к кому он не испытывал настолько сильных чувств.

Но как она относится к нему? Она буквально сгорала от страсти прошлой ночью… По словам Оливии, Талла еще никого не любила по-настоящему. В юности какой-то человек обидел ее, но, слава Богу, она вычеркнула этот эпизод из своей жизни…

Пробило четыре, и ему надо было ехать в офис. Сол наклонился, нежно поцеловал Таллу и улыбнулся, ибо она так и не проснулась.

— Не вздумайте будить ее, — сурово напомнил он детям.

— Куда ты идешь? — спросила у матери Луиза. Она приехала домой накануне и с раздражением узнала, что Сол в Гааге. Она прекрасно понимала, что родители не одобряют ее любви к Солу, но ей и без того было тошно. Она любила его и решила добиться взаимности.

— Я еду к Солу. Он вернулся и попросил меня, пока он на работе, присмотреть за Таллой и детьми.

— За Таллой? — напряглась Луиза. Она слышала, как Оливия что-то говорила о Талле, своей старой подруге, переехавшей сюда из Лондона на работу в компании «Аарлстон».

— А что она делает у Сола? — подозрительно спросила девушка.

— Очевидно, она заболела во время поездки… У нее мигрень. Сол привез ее к себе домой. — Дженни замолчала, так как в этот момент зазвонил телефон. Она подняла трубку и узнала голос женщины, заведующей домом младенца. Когда-то этот приют для молодых одиноких матерей основала Руфь. Дженни вздохнула, догадываясь, что разговор предстоит долгий.

— Послушай, — прошипела Луиза, — не волнуйся. Я поеду туда и побуду с детьми.

— Луиза! — воскликнула Дженни, но было уже поздно: дочь схватила ее ключи от машины и открыла дверь кухни.

Дженни раздраженно вздохнула, разрываясь между необходимостью ответить на звонок и броситься за Луизой, запретить ей ехать к Солу. Однако в конце концов ответственность перед домом младенца одержала верх, и она поднесла трубку к уху.

Идея создания приюта для одиноких матерей изначально принадлежала Руфи и зародилась тогда, когда ей пришлось в молодости скрывать от всех свою беременность, а потом отдать ребенка на усыновление.

Позже она сколотила себе состояние благодаря успешной игре на бирже, купила дом и оборудовала его как приют для незамужних будущих матерей.

А теперь она возглавляла благотворительное общество, в котором было уже около дюжины приютов. Благотворительное общество пользовалось покровительством королевской семьи и процветало не только благодаря местным пожертвованиям, но и благодаря дорожным сборам и щедрой помощи самой Руфи.

Дженни с удовольствием помогала Руфи, являясь членом попечительского совета.

Но в последнее время ее больше всего волновало поведение дочери. Неудивительно, что девочка влюбилась в Сола: он такой привлекательный, ничто в его облике не напоминает о пережитой им драме. И в то же время он достаточно зрелый мужчина, чтобы воспламенить юную и, возможно, очень страстную девушку. Дженни раздражало то, что Луиза преследует Сола в упрямой решимости завладеть им. Она прожила жизнь, но у нее никогда и в мыслях не было преследовать мужчину так, как это делала Луиза. Порой непреклонной решимостью добиться своего дочь напоминала Дженни ее старшего брата, Макса. Похоже, они оба унаследовали эгоизм, столь явственно проявившийся в их дяде Дэвиде.

Таллу разбудил какой-то шум: детский плач и сердитый женский голос, приказывающий ребенку замолчать.

— Но ты не должна заходить туда — папочка сказал, чтобы мы не заходили!

Кто-то рывком распахнул дверь спальни. В комнату ворвался поток света, и Талла моргнула. К счастью, мигрень у нее прошла, однако она еще не чувствовала себя вполне здоровой. Лекарства, конечно же, помогли, но приступ болезни ослабил ее.

Талла с трудом села, вглядываясь в высокую девушку, которая стояла в дверном проеме и свирепо смотрела на нее. Сообразив, что на ней ничего нет, Талла поспешно натянула на себя покрывало.

— Папочка раздел вас, — беззаботно сказала Мег. — Вы все время повторяли, что вам жарко.

Талла слабо улыбнулась девчушке.

— А это Луиза, — представила ей Мег незнакомку.

Луиза… Ну да, конечно. Что ж, Сол мог ею заинтересоваться — потрясающая девушка, хотя далеко не робкая и не наивная, какой она ее себе представляла…

— Привет, я…

Однако, прежде чем Талла представилась, Луиза перебила ее:

— Я знаю, кто вы и на что рассчитываете, но вы зря тратите время. Сол мой. И моим останется! — вызывающе и резко заявила она.

Сол увидел машину Дженни, услышал, что в доме какая-то суета, и сразу же пошел в спальню. Возле кровати стояла Луиза. Она злобно смотрела на Таллу, а та прижимала к груди пушистое покрывало. Рядом с ней клубочком свернулась Мег.

Сол быстро оценил ситуацию. Не обращая внимания на Луизу, он подошел и взял Таллу за руку. Подсев к ней, он поцелуем усмирил ее удивленный возглас.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? Три пары женских глаз уставились на Сола. В глазах Луизы отражалось изумление и ярость, во взгляде Таллы — просто изумление, а Мег… Похоже, Талла похитила не одно сердце в семействе Крайтон, подумал Сол.

— Ты приехала как раз вовремя, Луиза. У нас хорошие новости, — продолжал он, развернувшись так, чтобы Луиза не видела выражения лица Таллы.

— Что за новости? — зловеще спросила Луиза.

— Мы с Таллой… мы с Таллой любим друг друга, — осторожно произнес Сол.

Он услышал, как у него за спиной охнула Талла. А лицо Луизы сначала сделалось красным, потом побледнело.

— Не может быть, ты не любишь ее… не может быть! — гневно заявила она. — Я люблю тебя. И я хочу тебя. Она меня не остановит! — Луиза повернулась на каблуках и выбежала из дома.

Вскоре громко хлопнула входная дверь, и Талла вздрогнула.

— Почему Луиза так рассердилась? — дрожащим голоском спросила Мег.

Сол поднялся и сказал Талле:

— Сейчас она не в состоянии вести машину. Придется мне отвезти ее домой. — Он улыбнулся тревожно смотревшей на него дочери. — Ты присмотришь за Таллой, пока меня не будет, Мегги? И проследи, чтобы она не вставала.

«Проследи, чтобы она не вставала»! Но как она может встать, если даже не знает, где ее одежда? И что это он имел в виду, когда сказал Луизе, что они любят друг друга? Как он может быть так жесток к девушке, зная, что она к нему испытывает?

Через полчаса Сол вернулся и ласково попросил Мег, чтобы та спустилась вниз, потому что ему надо поговорить с Таллой наедине.

— Будьте любезны, скажите мне, что здесь происходит, или я должна обо всем догадаться? — саркастически спросила она.

— Да, я понимаю, что должен вам все объяснить. Дело в том, что… все это так неловко… но Луиза думает… верит…

— Она вас любит, — резко закончила за него Талла.

— Она любит саму мысль, что влюблена в меня, — мягко поправил ее Сол. — Просто у нее сейчас такой период, а я…

— А вы что? Вы устали наслаждаться ее невинным восхищением вами, устали играть ее чувствами и решили использовать меня как средство, чтобы избавиться от нее? Что ж, к вашему сведению… — Талла остановилась перевести дух и заметила, как изменилось лицо Сола.

— Вы и правда думаете, что я намеренно поощрял девушку такого возраста… что я такой эгоист… что я настолько слаб и немощен, что нуждаюсь в малолетках? — Сол покачал головой. — Неужели вы и в самом деле так считаете?

— А вы можете меня переубедить? — спросила его Талла, но голос ее прозвучал не агрессивно, а слабо, она словно защищалась, а не бросала вызов.

— Я могу привести вам сколько угодно доказательств, — тихо произнес Сол, — и не последним является то, что Луиза по возрасту годится мне в дочери! — с досадой произнес он и принялся ходить взад-вперед по комнате. — Неужели вы правда верите…

— Какое имеет значение, во что я верю? — перебила его Талла. — И меня не волнуют ваши отношения с Луизой, — резко добавила она, пытаясь уцепиться за факт, что, каким бы Сол ни казался сексуально и эмоционально привлекательным, на самом деле он таким не является. Однако и ей пора остановиться, иначе она скатится с ледяной горы. К тому же одно дело — свалиться случайно, и совсем иное — добровольно броситься вниз, не задумываясь о безопасности.

— У меня нет никаких отношений с Луизой. По крайней мере таких, которые вы мне пытаетесь приписать, — бросил Сол.

— Что ж, значит, вы просто водили меня за нос, — ответила Талла. — Так же как пытались одурачить Луизу, что мы с вами… Вам придется сказать ей правду. Я не хочу…

— Я скажу ей правду, — перебил Сол, — но…

— Что «но»? — подозрительно спросила Талла.

— Попозже. Вы же сами видели, она не на шутку влюбилась в меня. Она сейчас в таком нежном возрасте… Чем больше я пытаюсь тактично смягчить ситуацию, тем сильнее она запутывается. — Сол умолк и покачал головой. — Самый лучший способ убедить ее, что сейчас ей нужно сосредоточиться на учебе и развивать отношения с тем, кто почувствует к ней взаимность, — это показать ей, что в моей жизни есть другая женщина. Вы со мной не согласны?

Прищурив глаза, Талла смотрела на него. В его словах есть какой-то смысл, признала она, да и Луиза далеко не робкая, наивная девочка. Она и в самом деле способна упрямо цепляться за свое решение добиться от Сола взаимности. Значит, и правда, единственное, что может сломить ее железобетонную решимость, — это доказать ей, что в его жизни есть другая женщина.

— Другая, — задумчиво согласилась она, — но только не я.

— Именно вы. Вы прекрасный, самый лучший выбор, — настаивал Сол. — Она уже знает о факте вашего существования, видела вас в моем доме… — Он помолчал и тихо добавил:

— В моей постели…

Густая краска залила щеки Таллы.

— Но это не ваша постель, — возразила она.

Однако Сол не обратил внимания на ее протест и твердо продолжал:

— Как я понял, Мег сказала ей, что я раздел вас и уложил в постель. И мне кажется, до нее дошло, какого рода отношения у нас сложились, вот почему она и пыталась вас запугать.

— Но у нас нет никаких отношений, — возразила Талла.

— Но могли быть, — упорствовал Сол, а потом сухо добавил:

— Вы так заботились о ее моральном состоянии, столько раз упрекали меня в том, что я вскружил ей голову… А теперь не хотите ей помочь?

Талла, чувствуя, что он прав, произнесла:

— Но это потому, что я думала, что вы… — Она замолчала.

— Что вы думали? Что я воспользовался ее беззащитностью? Не всегда старший по возрасту человек оказывается подстрекателем, Талла. Есть, конечно, мужчины, которые непростительно пользуются наивностью и уязвимостью своих юных жертв… — Сол помолчал. — Он очень сильно обидел вас, да?

— Что? — Талла напряглась, а потом, запинаясь, спросила:

— Откуда… как вы узнали… кто вам сказал?

— Оливия как-то раз немного рассказала мне о вашем прошлом, — мягко ответил Сол, — но и без того нетрудно догадаться, что вы немало страдали в юности. Что же случилось?

Талла пыталась не поддаваться доброте, звучавшей в его голосе, но не смогла.

— Он был другом нашей семьи, а после того, как мои родители развелись… — Она опустила голову и закусила губу. — Он казался таким добрым, заботливым… Он сказал, что любит меня, что будет ждать, пока я подрасту. Сказал, что мы всегда будем вместе, что… — К своей досаде, Талла почувствовала, что эмоции захлестывают ее. Почему же она рассказывает об этом Солу Крайтону, почему именно ему? Зачем ему видеть ее такой беззащитной, такой уязвленной, такой… Ведь она никому не рассказывала, какой глупой тогда была…

— Вы до сих пор любите его? Вопрос Сола обескуражил ее. Она подняла голову и посмотрела на него.

— Люблю? Конечно, нет. И не думаю, что вообще любила его. Мне просто нравилось, что я в кого-то влюблена. Мне надо было чувствовать, что меня кто-то любит, что я кому-то нужна…

— Вам были нужны помощь, сочувствие, понимание, и больше того — чтобы кто-то понимал, какой трудный жизненный период вы проходите и почему, — нежно сказал Сол. — Так же, как сейчас Луизе. Взгляды их встретились.

— Мы не можем притворяться, что мы… увлечены друг другом, — возразила она, понимая, что голос ее утрачивает прежнюю уверенность. — Неужели вы говорите серьезно? Неужели думаете, что Луиза поверит только потому, что она видела…

— Я говорю серьезно, — ответил Сол, — и поскольку это удалось Люку, и не только ему…

— Что удалось Люку? — в замешательстве спросила Талла.

Однако Сол покачал головой и улыбнулся ей:

— Поверьте мне, Талла, это всем нам пойдет на пользу, я обещаю.

И прежде чем Талла остановила его, он нагнулся и обнял ее и очень крепко поцеловал в губы. Этот поцелуй почему-то был настолько знакомым, что ей показалось: она либо уже целовалась с ним, либо мечтала об этом.

Однако она оттолкнула его от себя и прерывающимся голосом спросила:

— К чему это? Я…

— Просто я скрепил нашу сделку, — сообщил ей Сол, — а это… — И пока она сидела с широко раскрытыми от изумления глазами, Сол взял ее лицо обеими руками, заглянул ей в глаза, почти загипнотизировав ее взглядом, потом посмотрел на ее губы и…

Слишком поздно, подумала Талла, пытаясь вырваться, спастись от его губ. Но он уже снова касался их, и сердце ее рикошетом отскакивало от ребер, словно резиновый мячик.

Почему она так страстно мечтала о поцелуе Сола? Неужели это наслаждение существовало только в ее грезах? Нет, она не могла стремиться к Солу. Просто он вовремя подвернулся, и она перенесла свои мечты на него. И потому сейчас не отталкивает его, а изо всех сил борется с искушением обнять обеими руками, упасть на подушки и побудить его пойти дальше… гораздо дальше простого поцелуя… Ей так хочется, чтобы он…

И, словно прочитав ее мысли и не высказанное вслух желание, Сол вдруг поцеловал ее настойчивее, а руки его начали под одеялом ласкать ее обнаженное тело. Талла возбужденно заметалась, а он стал играть ее давно уже набухшими сосками. С губ Таллы сорвался восторженный стон наслаждения. Нет, так нельзя, нельзя!

Сол, словно бы чувствуя ее внутреннюю борьбу, слегка замедлил свои ласки. Талла видела, что он следит за нею, ждет… Но чего? Ее разрешения продолжать?

Она напряглась, и Сол сразу убрал руки, хотя ее тело страдало, жаждало, изнывало.

— Для чего вы все это проделали? — хрипло спросила она, когда Сол наконец завершил свой долгий поцелуй.

Она сама не верила, что удалось противостоять ему. Наконец Талла овладела собой и отодвинулась от него на безопасное расстояние. Она сурово глядела на Сола, а сама думала о том, что ее волосы, наверное, похожи на мочалку, и натянула одеяло до подбородка.

— А этот поцелуй был для меня, — пылко признался Сол и отодвинулся от нее.

У Таллы не осталось никаких сил сражаться с ним. Она лишь спросила слабым голосом:

— И сколько времени мы будем притворяться? Потому что я…

— Недолго. Луиза в конце сентября уезжает в университет, — весело заметил Сол, — так что я должен буду…

— В сентябре? — Талла еле перевела дух. — Но ведь это несколько месяцев. Я… мы не можем…

— Подумайте о благородной жертве, которую вы принесете ради этой юной девушки, — поддразнил ее Сол. — И тогда время для вас пойдет быстрее.

— Луиза ни за что с этим не примирится, — возразила Талла. — Мы не похожи на…

— ..любовников, — с готовностью подсказал ей Сол. — Значит, надо будет придумать способ, чтобы все поверили. Об этом не беспокойтесь, — посоветовал он.

— Ничего не получится, — упорствовала Талла. Она покачала головой, но Сол лишь расхохотался.

— Мы сделаем так, чтобы получилось, — сказал он. — Подождите — и увидите.

Глава 10

— А ты темная лошадка, должна я сказать, — заявила Оливия по телефону. — Я-то думала, тебя заинтересовал Джеймс, а ты все это время… Мне казалось, что вы с Солом не ладите. Ты говорила…

— Я знаю, знаю, — извиняющимся тоном прервала ее Талла. Она понимала, какой трудный им предстоит разговор. Она боялась встречи с Оливией и всех тех вопросов, которые та могла ей задать.

Когда она потом рассказала Солу о звонке Оливии, тот был явно недоволен.

— А что, мне надо было уйти от ответа, как какой-нибудь хрупкой героине романа викторианской эпохи? — холодно спросила его Талла. — Мне не надо прятаться ни за чьей спиной, Сол, или бежать к кому-нибудь за помощью. Я просто хочу указать тебе на проблемы, которые создала эта ситуация. Оливия моя подруга. Она удивлена, почему я ничего не сказала ей. Кроме того, она тоже… — Талла умолкла и прикусила губу.

— Что «тоже»?

Была уже ночь, а они сидели на кухне у Сола и пили какао.

Каким-то образом ему удалось убедить Таллу, что, хотя мигрень прошла, ей нет смысла возвращаться домой, пока они детально не обсудят свою новую роль влюбленной парочки. Одно цеплялось за другое, и сначала ей пришлось помочь ему приготовить ужин, потом уложить детей спать, а это включало в себя обязательное чтение им сказки. Естественно, Сол не позволил бы ей уехать, пока она не выпьет какао, и в конце концов, поскольку стало уже слишком поздно, Талла пришла к выводу, что она вполне может остаться у Сола на ночь, тем более если это прибавит убедительности их розыгрышу.

— Ну, у вас с ней были… особые отношения, — подчеркнула Талла, — и она, видимо, думает… чувствует…

— Да, мы родственники, добрые друзья, я бы сказал — близкие друзья, — согласился Сол и слегка помрачнел. — Но с тех пор, как все решили, что мы страстно влюбились друг в друга во время поездки в Гаагу, у меня не было возможности сообщить Оливии о наших отношениях. К тому же…

— Я не это имела в виду, — сердито перебила его Талла, качая головой. Неужели он такой бестолковый или просто думает, что она не знает о том, какие раньше были отношения между ним и Оливией? — Когда-то вы и Оливия были больше чем просто родственники или даже добрые друзья, — подчеркнула Талла, — и она может подумать…

— Погодите-ка, — нахмурился Сол. — В юности мы были увлечены друг другом, но мы оба были слишком молоды, взаимная симпатия не могла перерасти в нечто более значительное… — Он замолчал, потом, покачав головой, спросил Таллу:

— А вы обсуждали это с Оливией?

— Да нет, — призналась Талла. — В конце концов, это ведь не мое дело и…

— Значит, Оливия ничего не говорила вам об этом?

— Оливия ничего не говорила, — отрезала Талла. — И если хотите знать, я и не подозревала, что между вами что-то было, пока случайно не услышала об этом от кого-то из гостей во время свадьбы Оливии и Каспара. А потом то же самое подтвердил Макс.

— И что же о нас говорили? — спросил Сол. Он решительно встал перед Таллой, лишая ее возможности уклониться от ответа. Сол сложил руки на груди и прислонился к столу, показывая Талле, что выудит у нее информацию, даже если на это уйдет вся ночь.

— Говорили… — она глубоко вздохнула и заставила себя посмотреть ему в глаза, — говорили, что ничего удивительного не было в том, что ваш брак распался, что вы изменяли своей жене с Оливией и из-за этого Каспар едва не расторг помолвку с нею… Также упомянули о Луизе: она, мол, заняла место Оливии, вы переключились на нее…

— Что?! — взревел Сол. — Кто эти люди? Опишите их мне.

— Я не знаю, — ответила Талла. — Это были две женщины. Сомневаюсь, что я узнала бы их, если бы снова увидела, — честно призналась она.

— Однако вы помните, что они говорили, и поверили этому. Значит, вы подумали… — Сол отвернулся и положил руки на стол, стоя к ней спиной. — Да, мы с Оливией всегда были близки, и было время, когда я думал… Моя жена Хиллари — вот кто нарушил брачные обеты, а не я, и это она пыталась встать между Оливией и Каспаром, но, к счастью, Каспар… А что касается Луизы… В то время, когда Оливия и Каспар поженились, она была совсем ребенком. Ей было лет шестнадцать… Макс, конечно, держит зуб на меня. Его собственный брак очень непрочен, к тому же Макс обожает сеять раздоры. — Медленно выговаривая эти слова, Сол повернулся к ней лицом. — А я тогда был тридцатипятилетним мужчиной. Вы можете представить, что бы произошло, если бы я действительно…

Талла прикусила нижнюю губу, унимая дрожь.

— Мне было пятнадцать лет, когда мои родители развелись, — хрипло сказала она. Моему… Ральфу было почти сорок, однако это не остановило его.

Она замолчала и закрыла глаза, удерживая готовые хлынуть слезы. Сол тут же прижал ее к себе, ласково и успокаивающе погладил по спине — так взрослый утешает маленького ребенка. Он прижимал ее к своему надежному теплому плечу, а Талла пыталась сдержать рыдания, сотрясавшие все ее тело.

— Простите меня… — еле выговорила она, — мне так жаль…

— Мне тоже, — услышала она голос Сола. — Чертовски жаль, что я не могу добраться до него, кто бы он ни был и где бы ни находился. Я показал бы ему, что думаю о мерзавце, который делает с доверчивой, наивной девчушкой все, что пожелает…

И от близости его большого теплого тела, от того, как нежно он успокаивал ее, Талла ощутила болезненную, жгучую потребность в его ласках, в том, чтобы он обнимал ее, и не так, будто ребенка. Она жаждала других объятий, таких, какими одаривает женщину любящий мужчина. И она инстинктивно прижалась к нему, бессознательно стремясь доказать, что она женщина, а не ребенок. И когда она почувствовала, как напряглось тело Сола, по спине у нее забегали мурашки, но вовсе не от злости или страха.

Разум подсказывал ей, что она играет с огнем, эмоции же подталкивали ответить на молчаливое послание его плоти.

Какое чудесное ощущение! Он оберегает, утешает и одновременно жаждет ее! Все это так внезапно! — подумала Талла и нехотя отодвинулась от него. Сначала ей показалось, что Сол не отпустит ее и прижмет к себе крепче, но он осторожно разжал объятия.

— Я не в меньшей степени виновата, — тихо сказала Талла. — Я хотела…

— Вы хотели, чтобы кто-то занял место вашего отца, — перебил ее Сол, — хотели, чтобы кто-нибудь успокоил вас, подбодрил, полюбил. Вам нужен был отец, Талла, а вы получили… И подумали, будто я и Луиза… — Расслышав нотки негодования в его голосе, Талла начала дрожать, но, к ее удивлению, вместо того чтобы повысить голос, он просто и спокойно сказал:

— Что ж, в подобных обстоятельствах, мне кажется, я не могу обвинять вас. Но надеюсь, вы понимаете: я никогда… никогда не смог бы…

— Да, я понимаю, — согласилась Талла. Она проглотила ком в горле и устало добавила:

— В конце концов поэтому вы и взяли на себя все эти хлопоты? Сделать вид, будто мы с вами…

Но разговор им закончить не удалось, потому что в кухню вдруг вошла Джемайма и сказала, что никак не может заснуть.

— Ты и Сол, — удивленно повторила Оливия. — Вот уж никогда бы не подумала!

— Понимаю… но для меня это тоже стало шоком, — откровенно призналась Талла.

— Гмм… ну и Луиза тоже не очень довольна, — предупредила ее Оливия. — Дженни говорила мне: она обвиняет тебя в том, что ты нахально залезла в постель Сола…

— Что?! Ничего подобного, — решительно возразила Талла.

— Ну, в любом случае Дженни рада, — продолжала Оливия. — Она надеется, что теперь Луиза поймет, насколько Сол недосягаем для нее, и перерастет свое увлечение.

— Буду рада за нее, — еле слышно пробормотала Талла.

— Как жаль, что вы не можете объявить о помолвке на бале-маскараде, — продолжала Оливия. — Это было бы так здорово, а ты великолепно выглядела бы в своем платье. Кстати, ты его показывала Солу? Я Каспару еще не показывала. Хочу сделать ему сюрприз.

— О какой помолвке? — нервно спросила Талла. — Мы не…

— Да… я знаю. Сол говорил, что вам надо подождать с объявлением, пока не вернутся Хью и Энн, и к тому же вам не надо ничего афишировать, пока дети не привыкнут к мысли, что ты будешь жить вместе с ними. Но имей в виду, они уже опережают события. Тут как-то Мег сказала мне, что она будет подружкой невесты, когда «Талла и папочка поженятся», и что ты будешь ее новой мамочкой.

— Что? — выдохнула Талла. — Но мы не… я не…

Ведь она говорила уже Солу, что никоим образом не хочет травмировать детей ложными ожиданиями! Он, правда, вместо ответа заключил ее в объятия и сдавленным от переполнявших его эмоций голосом произнес:

— Талла! Я мог бы полюбить вас за одно только это. Они не будут травмированы, — заверил он ее. — Я об этом позабочусь.

И только позже она поняла, что Сол имел в виду. Он сказал «полюбить». А это означает, что он уже близок к этому, чего нельзя сказать о ней. Или можно?..

— Как удачно, что у вас с Солом хорошая работа, — произнесла Оливия, не замечая потрясенного вида Таллы. — Ведь вам придется содержать большую семью.

— Что? — всполошилась Талла. — Мы не…

— Все в порядке, милая, — успокоила ее Оливия. — Я понимаю. Но ты создана для материнства, Талла. Дети уже обожают тебя, и я держу пари, что Сол ждет не дождется, когда увидит тебя с младенцем на руках… с вашим младенцем. Такой уж он человек. Он любит детей.

— Он… любит? — слабо воскликнула Талла, пораженная соблазнительной картиной, нарисованной Оливией. Она представила себе, как лежит в постели и держит на руках их новорожденного младенца, а Сол и трое ребят с любовью смотрят на них.

— Нам всегда пригодится твой опыт, когда ты решишь вернуться на работу, — продолжала Оливия. — У нас все больше дел, мы уже попросили Бобби взять хотя бы полставки и дали объявление о приеме квалифицированного адвоката на полный рабочий день.

— Оливия, — наконец прервала подругу Талла. — Мы с Солом еще не… мы даже не говорили о нашем будущем или о том, чтобы создать семью.

— Но семья и младенцы получаются не от разговоров, — пошутила Оливия. — Запомни мои слова, в это время в следующем году вы с Солом…

— Что Талла с Солом в следующем году? — спросил Каспар. К счастью для Таллы, он вышел из своего кабинета, чтобы положить конец странному разговору.

— Это тебя не касается, — предупредила мужа Оливия. — И не забывай, что завтра ты, Джон и Сол должны поехать на примерку костюмов. — А когда Каспар застонал, Оливия напомнила:

— Бал состоится на этой неделе.

— Да знаю я! Как же можно забыть, если ты ни о чем другом не говоришь вот уже несколько недель? Ну, так что там у Сола и Таллы?

Но Талла, воспользовавшись моментом, уже ускользнула. Они с Солом поженятся, у них будет семья, дети… О, это совершенно невозможно, и Оливия первая сказала бы ей об этом, если бы знала реальную ситуацию. Да, это совершенно невозможно, и лучше не забывать об этом, потому что если она окажется настолько глупой, что увлечется этой нелепой выдумкой, которую состряпал Сол, то… О том, что может случиться потом, она боялась даже подумать.

Скорость, с которой распространялись слухи об их отношениях с Солом, потрясала. Буквально через два дня на работе уже в открытую говорили об этом, и у Таллы создалось впечатление, что все по-хорошему завидуют ей.

— Тебе так повезло! Он великолепен, настоящий мужчина и к тому же очень добр, — мечтательно сказала одна из коллег.

Талла рассмеялась и согласилась с ней и тут же подумала: отчего так легко притворяться, что она влюблена в Сола? Даже слишком легко!

— Я не дам ей увести Сола, — страстно заявила Луиза, меряя шагами спальню, которую она делила со своей сестрой-двойняшкой, только что приехавшей из университета.

— Но она уже увела, — прагматично заметила Кэти. — Он тебе нужен потому, что ты не можешь его получить. Кстати, ты уже закончила курсовую работу? — спросила она. — Ты же знаешь, профессор Симмондс говорил…

Луиза бросила на сестру злой взгляд и состроила гримасу.

— Профессор Симмондс! Он такой зануда. Что он понимает в жизни?

— Достаточно, чтобы провалить тебя, если ты пропустишь еще хотя бы одну его лекцию и не успеешь написать курсовую, — предупредила Кэти. — Он различает нас, Лу. Он знает, что я уже отмечалась вместо тебя на некоторых его лекциях, и вызвал меня на прошлой неделе. Он спросил, где ты, и предупредил, что ты должна в срок выполнить работу.

Луиза еще более мрачно поглядела на Кэти.

— Нудный старый хлопотун.

— Он не старый, — возразила Кэти. — Он самый молодой профессор из всех, которые когда-либо работали в университете. И он ни во что не вмешивается. Просто ты одна из его студенток и, если будешь продолжать прогуливать…

— Но ты же согласилась ходить вместо меня.

— Нет, не согласилась. Ты просто вынудила меня… Но мне самой надо работать над курсовой. Ты же понимаешь, как мама с папой расстроятся, если тебя вышвырнут из университета. Они подумают, что в тебе, как и в Максе, проявляются черты дяди Дэвида.

При упоминании этого имени Луиза поморщилась.

— Неправда! Я ни капельки не похожа на дядю Дэвида.

— Нет, похожа, — возразила Кэти. — Едва тебе в голову взбредет какая-нибудь мысль, у тебя словно шоры появляются на глазах. Нельзя насильно заставить полюбить себя. Если хочешь знать, человек, который испытывает к тебе какие-то чувства и надеется на взаимность, — это профессор Симмондс. Тебе его любовь нужна намного больше, чем любовь Сола… дяди Сола, — решительно подчеркнула Кэти.

— О, ради Бога, не начинай все сначала! И Сол вовсе не дядя! — раздраженно проговорила Луиза. — Ну ладно, я сделаю курсовую работу. Ты довольна?

Однако через полчаса, когда Кэти ушла, Луиза думала не о курсовой. Должен быть какой-то способ доказать Солу, что Талла ему не подходит. Надо найти этот способ, обязательно!

Глава 11

Талла нервно разгладила складки взятого напрокат парчового платья. Темно-малиновое с золотой отделкой, оно превосходно гармонировало с цветом ее волос и оттенком кожи, придавая ей особое таинственное очарование.

Сол предложил заехать за ней, чтобы отвезти на бал.

— Девочки хотят увидеть тебя в старинном наряде, — сказал он Талле. — Особенно Джем.

Все детишки должны были провести ночь в Куинсмиде.

Кэти предложила посидеть с ними, и Оливия согласилась, сказав, что всем вполне хватит места.

— Она тебе понравится, — заверила Оливия Таллу. — Она ни капельки не похожа на Луизу. При абсолютном физическом сходстве они совершенно разные.

Талла и Сол решили завезти детей в Куинсмид по дороге на бал.

— Ты еще не познакомилась с дедушкой Ливви? — спросил Сол Таллу и, когда та покачала головой, усмехнулся. — Ну, это тот еще персонаж, человек старой закалки. Честь и достоинство клана для него самое главное. Они с моим отцом братья, но от разных матерей. Их отец дважды женился, и поэтому между дедом Оливии и моим отцом большая разница в возрасте. Они никогда не были особенно дружны. Бен, дед Оливии, не тот человек, который с кем-либо близко сходится, и я подозреваю, что он считает, будто мой отец, как младший в семье, больше обласкан фортуной, чем он. Я всегда благодарил судьбу, что не его сын. Джону тоже несладко пришлось в детские годы.

Отец всегда больше любил Дэвида. И бедный Джон всю жизнь проводил в тени братьев.

— Дэвид — это отец Оливии, да? — с любопытством спросила Талла.

— Да, — подтвердил Сол. — Он исчез после того, как оправился от сердечного приступа, и никто не знает, где он скрывается и почему, хотя я подозреваю… — Сол резко замолчал, и Талла благоразумно не настаивала на продолжении. По различным репликам Оливии Талла поняла, что подруга не слишком сожалеет о разрыве с отцом.

«Даже будучи ребенком, я всегда была намного ближе к Дженни и Джону, — как-то призналась она Талле. — Дедушка с бабушкой всегда говорили, что Макс должен был быть сыном Дэвида, а я дочерью Джона».

Талла всего лишь один-два раза встречалась с Максом и его многострадальной и терпеливой женой Мадлен и воспринимала Макса как склонного к риску человека, которому нравится все время ходить по краю и у которого даже намека нет на доброту. Он, судя по слухам, не был верен жене.

Услышав за окнами шум мотора, Талла напряглась, сердце ее учащенно забилось. Все это из-за тесного корсета. В нем можно задохнуться, сердито подумала она, спускаясь вниз, Сол тут вовсе ни при чем!

Открыв дверь Солу, она едва не поперхнулась: нет ничего нелепее, чем современный мужчина в коротких, до колен, панталонах, белых чулках, тяжелом парчовом плаще, с тростью и в шляпе, украшенной перьями… Ей стоило большого труда не расхохотаться.

— Надо было еще надеть парик, — произнес Сол, — но из-за него так чесалась голова, что я снял его. Не могу понять, как можно нормально жить, таская на себе весь этот хлам… — недовольно завершил он.

— Я… не думаю, что они всегда щеголяли в этом, — еле выговорила Талла. — Я думаю, они, как и мы сейчас, носили более практичную повседневную одежду. — Она быстро подхватила свой плащ и поспешила вниз. — Нам нельзя опаздывать.

— Мы и не опоздаем, — спокойно ответил Сол и добавил:

— А где твоя сумка? Я положу ее в багажник.

Сумка?.. Ну конечно же, она забыла ее наверху! Оливия намекнула, что им с Солом надо воспользоваться тем, что дети будут в Куинсмиде. Талла неохотно признала, что Оливия права, и согласилась остаться на ночь в доме Сола, а утром заехать за детьми и принять участие в семейном ланче, устраиваемом Дженни в Куинсмиде.

— В спальне, — пролепетала она. — Пойду при…

— Не нужно, я сам! — сказал Сол и устремился вверх по лестнице.

В бальном туалете Талла чувствовала себя не слишком удобно. Оливия рассмеялась, когда, примеряя наряд, Талла посетовала, что лиф чересчур тесен, из-за него талия стала казаться слишком тонкой — настолько, что ее можно обхватить пальцами. А груди при этом выглядели сладострастно пышными.

— У тебя все о'кей, — сказала Оливия, — а вот мне придется прибегнуть к хитрости, чтобы у меня появился соответствующий восемнадцатому столетию бюст. Я никогда не догадывалась, что у тебя там родинка, — добавила она, увидев, как Талла пытается натянуть кружево лифа, чтобы скрыть маленькую темную родинку, которая спряталась там, где ее мог бы увидеть только возлюбленный.

Сол поднялся на второй этаж. Спальня Таллы была безукоризненно чистой и уютной и неуловимо женственной, о чем свидетельствовали пара атласных тапочек, выглядывавших из-под кровати, тюбики помады на туалетном столике и аромат духов, витающий в воздухе. Сол взглянул на постель и отвернулся. Его раздражало, что короткие атласные панталоны, которые полагались к его костюму, были тесноваты. Однако ему сказали, что такой была мода в те времена. Мода или нет, но ему было чертовски неуютно, когда Талла находилась рядом, и он…

Сол быстро подхватил сумку и пошел к двери.

Талла увидела, как Сол спускается по лестнице, и ей вдруг стало тяжело дышать. И не из-за того, что слишком узкие панталоны Сола обрисовывали бедра и что… Она покраснела и отвела взгляд, сообразив, какое направление принимают ее мысли.

Как же она будет рада, когда эти несколько месяцев пройдут, Луиза благополучно вернется в университет и всем этим отношениям можно будет положить конец! Она устроилась на переднем сиденье в машине Сола и повернулась, чтобы поздороваться с детьми, сидевшими сзади.

— Что это такое? — спросила Кэти, уставившись на сестру.

— Странный вопрос, — ответила Луиза, вертясь перед зеркалом в их общей спальне. — Это бальное платье восемнадцатого века.

— Да, но где ты его раздобыла и для чего надела? Тебя же не пригласили на маскарад.

— Ну и что? — возразила Луиза, оттягивая декольте еще ниже и снова поворачиваясь, чтобы лучше рассмотреть, как она выглядит сбоку.

— У тебя нет билета, — продолжала Кэти. — Ты не можешь поехать.

— А кто меня остановит? — засмеялась Луиза.

— Ты что, собираешься пролезть без билета? Так нельзя! — взывала к ней Кэти. — Вдруг родители узнают?

— Не узнают. — заверила ее Луиза. Смотри, — она показала сестре черную полумаску. — В ней меня никто не узнает!

Однако Кэти чувствовала, что просто обязана отговорить Луизу от этой затеи.

— А для чего тебе туда ехать? Луиза подняла брови.

— А как ты думаешь? Там будет Сол.

— Но он будет с Таллой, — напомнила Кэти. — Не надо тебе туда соваться.

— Почему же? И кто меня остановит? Твой драгоценный профессор Симмондс?

— Он не мой профессор, а твой, — напомнила ей Кэти и добавила:

— Луиза, подумай, как ты расстроишь маму и папу, если…

— Они не расстроятся, потому что ничего не узнают, — твердо ответила Луиза и решительно добавила:

— Я должна сделать нечто такое, чтобы Сол понял: она ему не подходит. Мне просто нужен шанс. А тебе пора ехать в Куинсмид, дети ждут!

— Лу, поедем лучше вместе, — стала упрашивать Кэти, но Луиза покачала головой.

— Нет, — твердо ответила она. — Я уже приняла решение.

Таллу представили дедушке Оливии — крупному пожилому мужчине, который пристально посмотрел на нее и прогудел, что Солу чертовски повезло, а потом объявил, что хочет провести вечер в своем кабинете и не желает, чтобы ему мешали.

Талла поднялась наверх с Оливией, чтобы помочь ей уложить детей и показать им платье. Мег, благоговейно округлив глазки, уставилась на нее, однако Таллу до боли тронуло выражение лица Джемаймы, когда та нерешительно дотронулась до роскошной ткани. Повинуясь инстинкту, Талла протянула руки к девочке и крепко обняла ее, так, что Джемайма едва не задохнулась.

— Вы такая красивая. Как бы я хотела быть такой же!

— Ты тоже красивая, — с чувством произнесла Талла.

— Нет, я некрасивая, — возразила Джемайма. — Мама всегда говорила, что я самая невзрачная девочка, которую она когда-либо видела.

У Таллы перехватило дыхание от боли и обиды, прозвучавших в голосе девочки. Как могла мать сказать такие жестокие и лживые слова собственному ребенку?

— Если она так сказала, то, по-моему, ей надо было надеть очки, — нежно произнесла Талла. — Потому что на самом деле ты просто красавица!

— Вы так говорите потому, что я похожа на папу, а вы его любите, — печально заметила девочка.

— О, Джемайма! — Талла едва не расплакалась, еще крепче прижав к себе ребенка. — Я говорю правду. Ты красивая, а когда вырастешь, станешь настоящей сердцеедкой.

Может, по этой причине Джемайма бывает такой тихой и отчужденной, поэтому ей нравится носить тусклую, чуть ли не безобразную одежду? — подумала Талла. Если так, то мне надо будет убедить девочку, что она привлекательна и заслуживает, чтобы у нее была красивая, яркая одежда. И кроме того, нам с Солом надо отложить свадьбу до той поры, пока Джемайма станет немного увереннее в себе. Она не должна чувствовать себя незащищенной… Что же это, в конце концов? — отругала она себя. Они с Солом не собираются создавать семью. И ей не придется играть никакой роли в жизни Джемаймы.

Основные события бала должны были разворачиваться на свежем воздухе, а под гардероб был отведен большой шатер. Как только они прибыли, Оливия заявила:

— В такую жару можно снять накидки. Нам очень повезло с погодой, сегодня такой чудный вечер! Я рада, что мы взяли маски. Под ними нас никто не узнает, хотя к тебе это не относится, — шутливо добавила она, бросив многозначительный взгляд на грудь Таллы. — Очень сомневаюсь, что Сол не узнает тебя. Я имею в виду — по родинке, — улыбнулась она в ответ на удивленный взгляд Таллы.

Все еще смеясь, Оливия подошла к мужчинам, Каспар тоже принялся шутить.

Сол с кем-то разговаривал и стоял к ним спиной. А когда повернулся и увидел Таллу, то словно замер на секунду и молча смотрел на нее.

И тут Оливия воскликнула:

— Сол, ну разве я не права? Даже под маской ты сразу бы узнал Таллу благодаря ее знаменитой родинке! — Она снова засмеялась, а Талла опустила маску на лицо, пытаясь скрыть яркий румянец смущения.

— Да, она весьма… притягательна для взора, — услышала Талла спокойный голос Сола. И, к ужасу Таллы, он хрипло добавил:

— Ее так и хочется поцеловать.

— Бедная Талла, как же мы ее смутили, — поддразнила Оливия подругу. — Говорят, должен приехать Джеймс. Интересно, он еще не появился? — заметила Оливия.

— Приглашение получили почти пять тысяч человек, — предупредил ее Сол. — Так что, даже если он тут, ты можешь просто его не увидеть.

— Какие чудесные здесь сады! — восхитилась Оливия.

— Правда, замечательные, — невозмутимо подтвердил Каспар, — хотя подозреваю, что в восемнадцатом веке вместо электрических фонарей они освещались факелами.

Оливия состроила ему гримасу.

— Ты прав… но электрическое освещение намного безопаснее. Мне нравится, как они устроили эти прелестные беседки и павильоны. Погляди-ка! — взволнованно воскликнула она, указывая на кувыркавшихся акробатов и на идущего вслед за ними пожирателя огня. — О Сол, это великолепно! Я никогда не видела ничего подобного! — призналась Оливия.

Талла тоже была ошеломлена всем происходящим. Вдали виднелся дворец, а за садами тянулись каналы к прелестному озеру с гротами и часовней. Ярко раскрашенные гондолы с гондольерами покачивались на сверкающей поверхности воды.

Услышав звуки музыки, доносившиеся с танцевальной площадки, Талла улыбнулась.

— Может, потанцуем? — церемонно предложив ей руку, спросил Сол.

— Смотрите! — предупредила их Оливия, едва Талла приблизилась к Солу. — Не забывайте, что поскольку вы еще не обручены, то не можете оставаться наедине друг с другом без дуэньи.

— Со мной миледи будет в полной безопасности, — шутливо ответил Сол, — а что касается дуэньи, то разве нам не придет на помощь яркий свет луны? Хотя, должен признать, оказаться лицом к лицу с такой красавицей — это невероятное искушение…

Талла хотела засмеяться вместе со всеми, однако в груди у нее появилось какое-то необычное ощущение. Страсть? Истома? Она затруднялась с ответом.

— Мне что-то расхотелось танцевать, — солгала она, отстраняясь от Сола. — Мне… хочется пить.

— Я пойду принесу тебе чего-нибудь. Что ты хочешь?

Десять минут спустя Сол вернулся с напитком для Таллы. Оливия и Каспар танцевали. А когда Сола с обеих сторон атаковали члены судебной палаты и принялись обсуждать с ним какие-то проблемы, Талла решила, что пора полюбоваться окрестностями. Увидев страстно целовавшуюся в кустах парочку, она почувствовала, как сердце у нее учащенно забилось от зависти.

Как это смешно! Ведь она не любит Сола, как она может любить его? Просто когда выяснилось, что он вовсе не подлец, она перешла из одной крайности в другую и сменила ненависть на любовь…

— Что случилось? — Талла нахмурилась, когда к ней подбежала женщина в маске.

— Моя подруга упала и ушиблась. Не могли бы вы помочь? — Произнося эти слова, незнакомка стала подталкивать Таллу к лабиринту из выстриженных кустов, который был знаменитейшим украшением парка. Женщина говорила так быстро и действовала так напористо, что Талла, едва справляясь со своими юбками, бежала за ней, не смея даже перевести дух или задать какой-либо вопрос.

— Да что случилось с вашей подругой? — спросила она наконец. — Если она упала и поранилась, ей надо оказать профессиональную помощь. Здесь есть врачи…

— У нас на это нет времени. Она так боится, вы сами увидите. Она не хотела, чтобы я бросала ее. Там, в лабиринте, очень темно, а она ненавидит темноту…

Голос женщины звучал как-то странно, и Таллой овладела смутная уверенность, что она знает его.

— Сюда, — направляла она Таллу, устремляясь в длинный зеленый туннель, довольно темный в этот ночной час.

Талла подумала, что женщина прекрасно знает лабиринт, а она сама ни за что не нашла бы дорогу. Они много раз поворачивали, и наконец Талла окончательно потеряла ориентацию. Она уже собиралась сказать об этом своей спутнице, но вдруг с изумлением увидела, что та исчезла. А когда Талла попыталась последовать за ней, темная аллея оказалась пустой.

Талла сначала подумала, что женщина не заметила, когда она отстала, и решила немного подождать. Через несколько минут первоначальное смущение и раздражение Таллы сменились яростью. Что же происходит? Может, это кто-то из ее коллег сыграл с ней шутку? Если это так, то шуточка весьма неприятная. В лабиринте было довольно холодно и очень темно, и Талла пожалела, что оставила накидку в гардеробной.

— Послушайте! — твердым голосом позвала она. — Шутка окончена, я сдаюсь. Помогите мне выбраться отсюда.

Вокруг сгустилась тишина, и Талла поняла, что она здесь одна.

Рано паниковать. Пока рано, подумала Талла. В конце концов, просто надо пойти по ее же следу. До Таллы постепенно доходило, что ее заманили сюда, а потом по чьей-то дурацкой прихоти бросили.

Конечно, надо лишь сконцентрироваться и попытаться вспомнить, куда они поворачивали. Беда в том, что они мчались, сломя голову. Она тревожилась за упавшую женщину и не слишком-то обращала внимание на дорогу. Да еще та женщина так торопила ее, что маленькая сумочка, висевшая на руке Таллы, потерялась.

Она задрожала и обхватила себя руками, пытаясь согреться. Яркая луна отбрасывала в лабиринт причудливые тени. Эти зеленые стены наверняка футов десять высотой, подумала Талла, пытаясь подавить панику. Сколько же она будет бродить здесь одна?

Если это чей-то розыгрыш, то довольно жестокий. Кто ее так сильно не любит, что решил подвергнуть такому наказанию? Неужели… Талла вздрогнула, но на сей раз не от холода. Луиза! Вот почему ей показалось, что она узнала голос. Это была Луиза. Именно она заманила ее в лабиринт и бросила. Но почему? Рано или поздно кто-нибудь догадается, что она пропала. Рано или поздно… Сколько же времени понадобится на то, чтобы отыскать ее? Лабиринт вряд ли особенно привлекателен для гостей маскарада, с ужасом подумала Талла. Вряд ли кому-нибудь придет в голову искать ее здесь, а если придет, то в самую последнюю очередь… Тело ее обмякло, она вдруг ослабла.

Сол снова и снова хмуро окидывал взором танцевальную площадку. Прошло уже полчаса с тех пор, как ему удалось наконец отделаться от коллег по работе. И хотя он старательно разыскивал Таллу, ее нигде не было. Когда он спросил о ее исчезновении у Оливии, та с удивлением посмотрела на него — она считала, что Талла с ним. Коллеги Таллы в ответ на его расспросы качали головой и смотрели ему вслед, подозревая, что они с Таллой поссорились.

— Сол!

Он сердито поглядел на подбегавшую к нему Луизу и в последний миг ловко увернулся от ее объятий.

— Луиза, а ты что здесь делаешь? — с вызовом спросил он.

Девушка посмотрела на него томным взглядом, который усердно отрабатывала перед зеркалом. Большинство сокурсников давали Луизе понять, что она довольно симпатична, и назначали ей свидания, однако все они были ей безразличны.

— Ты даже не сказал, как хорошо я выгляжу, — упрекнула Луиза, проигнорировав вопрос, и чуть отступила от него, демонстрируя свой наряд. Ей нравилось, что тугой корсет приподнял и выставил напоказ ее груди, придавая им полноту. Появилась даже ложбинка, которой обычно Луиза не могла похвастаться. Однако на Сола не произвело впечатления обилие обнаженной плоти, и он даже не взглянул на декольте.

А как недавно он смотрел на Таллу! Луиза долго наблюдала за ними, надежно спрятавшись под маской и оставаясь в тени.

— Ты кого-то ищешь? — лукаво спросила она Сола и, воспользовавшись моментом, подошла и взяла его под руку.

— Да… Таллу, — отрывисто ответил он. — Ты ее не видела?

Луиза почувствовала, что он попытался отодвинуться от нее, и ее затопила ярость, уничтожая последние угрызения совести. Никакая опасность не грозит этой Талле. Кто-нибудь из работников лорда Эстли, в чьи обязанности входит проверять лабиринт, обязательно обойдет его в конце вечера, если она сама оттуда не выберется. Ночь теплая, и Талла не простудится. Надо было лишь на некоторое время вывести ее из игры. Едва скрывая торжество, Луиза пожала плечами и будничным тоном проговорила:

— Да вообще-то я…

— Где? — спросил Сол, не давая ей закончить. Глаза его горели.

— Э-э, минут двадцать назад или около того, — ответила Луиза. — Она с кем-то танцевала. Я…

— Танцевала? — На лице Сола отразилось недоумение. Он уже несколько раз обошел танцевальную площадку, пытаясь отыскать Таллу, но не заметил ее.

— Да… с высоким мужчиной в парике, — начала импровизировать Луиза. — Они над чем-то смеялись, а потом пошли к автостоянке.

— Что?! — прогремел Сол.

Чудесно. Ее план удался даже лучше, чем она предполагала. Луиза ликовала. Властным и собственническим жестом она положила ладонь на руку Сола. Потом прильнула к нему и тихо произнесла:

— Сожалею, Сол, но мне показалось, что они так увлечены друг другом…

Ободренная явным успехом своих козней, Луиза не заметила, что Сол увидел светлую атласную сумочку, которую она засунула в карман своей накидки, когда Талла обронила ее. Заманить врага в ловушку и встать между нею и Солом — это одно. Но нанести Талле материальный ущерб — это совершенно иное дело.

Луиза хотела возвратить сумочку после бала, когда Сол убедится, что Талла ему больше не нужна.

Занятая коварными мыслишками, Луиза даже не обратила внимания, как Сол протянул руку и вытащил сумочку у нее из кармана.

— Где ты ее взяла? — сурово спросил он. Луиза почувствовала, как жаркий румянец заливает ей щеки.

— Луиза, — мрачно предупредил Сол, — я знаю, что это сумочка Таллы. А теперь скажи, откуда она у тебя?

Прошло минут десять, когда он наконец вытянул из нее всю правду и оставил под присмотром Оливии. На робкий вопрос Оливии, что случилось, Сол лишь покачал головой:

— Сейчас нет времени рассказывать. Просто последи за Луизой, ладно? А что до тебя, моя девочка, — жестко предостерег он Луизу, — тебе повезло, что ты не моя дочь и у меня нет на тебя никакого права. Потому что, если бы оно у меня было… Ты утверждаешь, что ты женщина, а ведешь себя как безответственный, глупый ребенок. Именно так я тебя и воспринимаю.

Каким-то образом Луизе удалось сдержать слезы, хотя они готовы были брызнуть из глаз. Она вдруг почувствовала, что совсем не знает Сола, словно он был незнакомцем, суровым, властным человеком, который показался ей непривлекательным и нудным, как преподаватель… Как ее университетский преподаватель.

Она даже представила себе реакцию профессора Симмондса, если бы он каким-нибудь образом узнал о ее сегодняшней проделке. Разумеется, он никогда об этом не узнает. Луиза усилием воли прогнала слезы. Оливия наблюдала за ней со смешанным чувством жалости и раздражения.

— А ты знаешь, Сол прав, — мягко сказала она девушке. — Пора тебе взрослеть.

— Я и так взрослая, — вяло огрызнулась Луиза, и в этот же миг поняла, что в сердце у нее образовалась болезненная пустота — в том месте, где жила ее любовь к Солу. Ей хотелось убежать от родственников, от унизительной сцены, и больше всего — от Сола. Она поняла, что не хочет проводить остаток лета в Хэслвиче. Ни за что…

Всего десять минут потребовалось Солу, чтобы добежать до лабиринта, и он без колебаний вошел в него. Его отец и нынешний граф были ровесниками, в детстве Сол вместе с братом приезжали в этот замок с родителями, играли в лабиринте вместе с детьми графа, и Сол, с его быстрым аналитическим умом, быстро постиг запутанную схему лабиринта. Он надеялся, что запомнил все повороты, иначе придется бросить поиски и пойти в замок, чтобы взять у кого-нибудь карту лабиринта.

Талла смахнула слезы: очередная аллея вновь завершилась тупиком.

Ей было холодно, она устала и, что хуже всего, начала пугаться мерещившихся ей в темноте призраков. Не может же она погибнуть здесь от холода и голода! Кто-то ведь подстригает эти безупречно ровные зеленые стены, и, кроме того, Луиза хочет погубить их отношения с Солом, а не ее саму… Если бы Луиза знала правду…

Талла закрыла глаза. Надо немного отдохнуть, а потом она снова попытается найти выход.

Она напряглась. Ей послышалось, что кто-то — Сол? — зовет ее по имени. Она была настолько обессилена, что отозвалась лишь через несколько секунд.

— Сол… Я здесь!.. Здесь!.. — закричала она и побежала по темному зеленому проспекту, ведомая желанием, чтобы ее спасли, и не кто-нибудь, а именно Сол.

И вдруг он возник из темноты и остановился в конце туннеля.

— Сол!

Не колеблясь, Талла подбежала к нему и бросилась в его объятия.

Слава Богу, Сол здесь! Слава Богу! Она знала, что в конце концов кто-нибудь хватится и начнет искать ее. Конечно, и все же… все же… Она понимала, что в любом случае разволновалась бы, кто бы ее ни спас, но из-за того, что это сделал Сол, она не сдержала чувств. В объятиях Сола она могла позволить себе заплакать, дрожа от холода и усталости, и раствориться в его тепле, в его крепких надежных руках.

— Ох, Сол, я так рада, что это ты, — выпалила она, не в состоянии сдерживать себя. — Я так счастлива, что ты нашел меня!

— Я тоже, — услышала она его такой родной голос, хриплый, словно ему что-то мешало говорить. — Я тоже.

Какое странное чувство — обнимать женщину, по которой страдаешь и томишься. Любимую женщину, прильнувшую к нему. Сол крепко прижимал к себе Таллу, покачивал ее и успокаивал, а она плакала, уткнувшись ему в плечо, и со слезами уходило потрясение от пережитого. Именно так Сол успокаивал бы кого-нибудь из своих детей.

— О, Сол, я думала, что останусь здесь навсегда, что никогда не найду выхода… и никто не узнает, что со мной случилось, — призналась Талла. Она расслабилась и уже не боялась, что Сол может принять ее за малодушную дурочку.

В ответ он крепче сжал ее.

— Я никогда бы не допустил этого, — решительно сказал он. — Даже если бы мне пришлось разорвать этот проклятый лабиринт голыми руками.

— Не думаю, чтобы граф был этому рад, — выговорила Талла, смеясь сквозь слезы.

— А мне плевать. Главное — чтобы ты была цела и невредима. Я думал бы только о тебе, — внезапно охрипшим голосом произнес Сол.

Талла нерешительно посмотрела на него.

— Не стоит играть роль трепетного влюбленного, — напомнила она. — Мы здесь одни.

— А кто сказал, что я играю? — возразил Сол. Талле было так хорошо в его объятиях, и тут и до Сола дошло, что она не сделала никакой попытки высвободиться. Он посмотрел на ее обращенное к нему лицо. В свете луны ее кожа казалась серебристой, скулы и подбородок — необычайно нежными и хрупкими, но особенно соблазнительной была ее округлая грудь…

Сол глубоко вздохнул.

— Если ты и дальше будешь так смотреть на меня, то мне придется тебя поцеловать…

Талла пошевелила губами, словно пытаясь сказать что-то, но не отвела взгляда.

— Талла, — волнуясь, предупредил ее Сол, и она опустила глаза.

Она никогда и не мечтала, что все будет так естественно, непринужденно и в то же время словно предопределено: вот они с Солом стоят рядом и их притягивает друг к другу некая неведомая сила.

Талла прижалась к его груди, а он принялся целовать ее — медленно, наслаждаясь каждым поцелуем. Сол погрузил руки в ее волосы, по том взял в ладони ее лицо, не отрывая губ от сладострастного источника — ее рта. Постепенно, почувствовав, что она отвечает ему, Сол стал целовать ее более требовательно, более жадно, не сдерживая себя. Это ее мужчина, думала Талла, испытывая страсть и желание ответить на томительный зов.

— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя! — пробормотал Сол, оставив наконец ее губы и целуя ложбинку между грудей.

— Я… А ты в этом уверен? — нерешительно спросила Талла.

— А ты нет? — нежно улыбнулся Сол. Она снова нерешительно посмотрела на него.

— Да… Но я не хотела любить тебя, и до сегодняшнего дня ты тоже не любил меня…

— Что?! Я давно тебя люблю! Возможно, не с первого взгляда, когда увидел тебя на свадьбе Оливии, хотя уже тогда запомнил тебя. — Он слегка пожал плечами. — Когда я узнал, что ты тоже переехала в Хэслвич и будешь на обеде у Оливии, я подумал… Но потом ты ясно дала понять, что я тебе неприятен.

— Потому что я думала…

— Я знаю, о чем ты думала, — прервал ее Сол.

— Мне так жаль, — извинилась Талла, — но…

— Я знаю.

— А как ты думаешь, что было бы, если б нам не пришлось притворяться, что мы… влюблены друг в друга? — спросила она.

— Я нашел бы иной выход, — нежно заверил ее Сол. — Но к счастью, мне не пришлось этого делать. План Люка пригодился мне так же, как в свое время ему.

— План Люка… Что ты имеешь в виду? — спросила его Талла.

— Когда Бобби приехала в Честер, Люк сделал вид, что у него с ней близкие отношения, чтобы избавиться от прежней подружки.

— Как ты от Луизы, — пробормотала Талла и уютнее устроилась в его теплых руках.

— Гмм… а когда судьба преподнесла мне возможность проделать то же самое, я вспомнил, как хорошо сработал этот план для Люка. Ведь кончилось тем, что они с Бобби поженились. Вот я и решил проверить, получится ли то же самое у меня.

— А как ты думаешь, если бы не сегодняшний вечер, не Луиза, мы бы когда-нибудь узнали, что испытываем друг к другу? — спросила Талла.

— Уверен в этом, — убежденно ответил Сол. — Сомневаюсь, что мы могли бы долго противостоять основному инстинкту, особенно после того, как узнали, как нам хорошо вместе, — прошептал он, а потом нагнул голову и снова стал целовать ее.

Талле пришлось подождать, пока он закончит, после чего она спросила:

— А что ты имеешь в виду? Мы ведь никогда не были близки.

— О нет, были, — с коварной улыбкой ответил Сол, а потом, склонив голову, принялся нашептывать ей на ухо во всех подробностях, чем они занимались в ту ночь в Гааге.

Талла уставилась на него.

— Но я думала, что это был просто сон, — удивилась она.

— Это был не сон! — засмеялся Сол. — Хочешь, докажу?

Руки его уже двигались по ее телу, и ее чувства выплеснулись наружу, а губы раздвинулись навстречу его губам. Прежние страхи были забыты, а когда Сол осторожно освободил ее грудь из тесного корсета и принялся нежно гладить ее, а потом ласкать губами, по телу пробежала дрожь, не имевшая никакого отношения к холодному ночному воздуху.

Талла глухо застонала, всем своим существом отдаваясь ласкам Сола. Откинув голову назад, она выгнула гладкую стройную шею.

Сол прижал ее к себе и откровенно прошептал:

— Ты понимаешь, как сильно я тебя сейчас хочу?

— Я тоже хочу тебя, — призналась Талла, — но… — Она нерешительно огляделась по сторонам.

— Да, это не совсем подходящее место, и если мы вскоре не появимся, то за нами пришлют поисковый отряд.

Он помолчал и, нагнувшись, поправил на ней платье, легко поцеловал в губы, а потом прижал к себе, не в силах выразить всю нежность, которую к ней испытывал. А Талла сомкнула руки у него на шее, словно боялась, что он исчезнет.

— Я так тебя люблю, что ты даже не представляешь! — прошептала она ему на ухо. А потом, когда Сол отпустил ее, деловито добавила:

— Давай выбираться отсюда.

— Да, Оливии уже, наверное, надоело охранять Луизу.

— Луизу?.. А как ты узнал, что я здесь? — спросила Талла.

— У нее из кармана торчала твоя сумочка. Сначала она пыталась притвориться, что ничего не знает, но я скоро вытянул из нее правду.

— Моя сумочка? Я ее уронила. Наверное, Луиза подхватила ее. — Талла слегка вздрогнула. — Ох, Сол… мне ее так жаль! Она тебя любит.

— Больше не любит, — сухо заверил ее Сол. — Полагаю, что сейчас числюсь первым в списке врагов Луизы и застряну там надолго. По крайней мере у нее хватило совести сказать, что она собиралась прийти за тобой, — мрачно сообщил он Талле, — но. Боже мой, когда я подумал… Я не знал, что мне с ней сделать — встряхнуть хорошенько или поколотить.

Сол заметил выражение лица Таллы и покачал головой.

— Нет, конечно же, нет, — признался он. — Я никогда бы не стал применять силу как средство устрашения ребенка, а во многих отношениях Луиза ведет себя как ребенок. — Он помолчал и заговорил серьезно:

— Ты выйдешь за меня замуж, Талла? — Он взял ее руку и поднес к губам, а потом опустился на колено и, к ее изумлению, сделал ей предложение так, словно они и в самом деле жили в восемнадцатом веке.

— Да, — тихо прошептала она. — Да, да, да!

— Но ты берешь ответственность не только за меня, — предупредил ее Сол, когда они наконец выбрались из лабиринта. — У меня ведь есть дети.

— Я знаю, — заверила его Талла.

— А это наводит меня на определенные мысли, — добавил Сол, глаза его весело заблестели, и сердце Таллы почему-то застучало громче. — Сегодня дети ночуют в Куинсмиде, и дом будет в нашем распоряжении. А это значит…

Он замолчал, и Талла подсказала:

— Это значит…

— Это значит, — нежно поддразнил он, — что у тебя появится возможность показать мне, насколько хорошо ты запомнила тот сон, потому что, уверяю тебя, я помню каждую деталь… каждый поцелуй… каждое прикосновение… каждый…

— Сол, — едва дыша, оборвала его Талла, — нас ждут.

ЭПИЛОГ

— Что ж, все хорошо, что хорошо кончается, — сказала мужу Оливия, когда жарким августовским днем они стояли на лужайке в Куинсмиде и смотрели, как Талла и Сол пробираются сквозь толпу приглашенных на их свадьбу гостей. — Амелия так очаровательна в роли подружки невесты, — с любовью заметила она и, погладив живот, добавила:

— Она все время спрашивает, сколько ей еще ждать, когда у меня из животика появится малыш.

— Гмм… шесть месяцев покажутся ей ужасно долгими.

— Дженни на той неделе получила письмо от Луизы. Девочке очень нравится в Италии, и она много работает. Дженни считает, что она наконец справилась со своей влюбленностью в Сола.

— Ну, Сол достаточно ясно дал ей понять, что у нее нет никаких надежд, особенно когда выяснилось, что это она заманила Таллу в лабиринт.

— Да-а… Я думаю, тот шок пошел Луизе на пользу, — согласилась Оливия. — А как хорошо, что все трое ребят Сола так привязались к Талле! — заметила она. — Особенно Джем. Под влиянием Таллы она начинает выбираться из своей скорлупки.

С любовью улыбнувшись Джемайме, Талла слегка пожала ей руку, а потом приникла к мужу. Столько усилий, тайных телефонных переговоров, встреч, примерок — все это, чтобы увидеть лицо Сола, когда он встретил ее у алтаря и понял, что фасон ее свадебного платья скопирован с того наряда, который был на ней в ту ночь, когда он объявил ей о своей любви. Когда Оливия сообщила ей, что, судя по ажиотажу среди местных фотографов и газетчиков, их с Солом свадьба обещает стать главным событием этого лета, Талла только рассмеялась: не для фотографов, а для Сола она заказала себе такое замысловатое платье, вела долгие обсуждения фасона и рисунка. Все это стоило той единственной секунды, когда в церкви она увидела его глаза…

— Я тебе еще не говорил, как ты прекрасна? — спросил Сол Крайтон свою супругу.

— Конечно, говорил, папочка, — ответила за Таллу Джемайма. — Ты уже много-много раз говорил это.

Через голову дочери Сол бросил на Таллу взгляд.

— Ты уверена, что мы правильно поступаем, беря с собой детей в Португалию? Тебе предстоит тот еще медовый месяц!..

Хотя он улыбался, Талла поняла, что означала мелькнувшая в его глазах тень, потому что они уже обсуждали это. Ночью, когда она, счастливая и утомленная страстными ласками, лежала у него в руках, Сол спросил: «А ты уверена, что не пожалеешь, если мы возьмем детей с собой в Португалию? Мне кажется, это несправедливо по отношению к тебе. Ведь, в конце концов, это твой медовый месяц…»— «Наш медовый месяц, — решительно поправила его Талла. — Да, я уверена. Мы будем одной семьей, Сол, и я хочу, чтобы дети понимали: я люблю их, как любишь их ты. Может, я и жертвую радостью быть с тобой наедине, но ни на какую бы другую жертву в мире я не пошла бы с большим удовольствием. Дети должны привыкнуть, что я вошла в твою жизнь и в их жизнь тоже и ничто не нарушит их отношений с тобой. Конечно, я была бы рада поехать с тобой вдвоем, — призналась она, — но мы с тобой взрослые, а дети есть дети…»— «Такой женщины, как ты, больше нет на свете. Ты знаешь об этом?»— прошептал ей Сол. Талла улыбнулась и прижалась к нему теснее. Ей не хотелось поправлять его и говорить, что она просто очень сильно любит его…

Она вспомнила тот разговор и ту ночь, покачала головой и тихо сказала:

— У нас будет чудесный медовый месяц, и к тому же дети будут с нами.

Она понимала его чувства: Сол мечтал начать новую семейную жизнь с одинаковой для них обоих стартовой площадки, чтобы они могли сконцентрироваться друг на друге, однако, несмотря на это, Таллу больше всего заботили дети.

Она полюбила их, и не только из-за того, что они были детьми Сола. Теперь, когда она хорошо узнала его и обстоятельства его первого брака, она готова была отдать им всю душу.

Почувствовав, что Сол не сводит с нее глаз, Талла тоже посмотрела на него.

— Ну, по крайней мере у нас в распоряжении сегодняшняя ночь, — шепнул он. — Дети останутся у Оливии.

— А мы заедем за ними в восемь, чтобы не опоздать на самолет, — напомнила ему Талла с улыбкой.

И по выражению ее лица Солу было нетрудно догадаться, с каким трепетом ждет она наступления ночи и с какой надеждой смотрит в будущее.