ГЛАВА ШЕСТАЯ

Прошло две недели, и вернулись родители. Мама была вне себя от радости, когда узнала, что Сара собирается пробыть дома долго, а еще больший восторг вызвало сообщение о том, что Сара работает у Стюарта.

Сара быстро поняла, что маме нравится Стюарт. Она не была знакома с Иэном, но по ее реакции на новость Сары о том, что она оставила работу у него, Сара почувствовала, родители вовсе не сожалеют, что Иэн больше не является частью ее жизни. Настоящая причина увольнения не обсуждалась. Если родители и догадались о чувствах Сары к Иэну, то тактично промолчали.

Первые несколько дней после возвращения родителей домой основной темой разговоров стали новорожденная внучка и двое внуков. Они привезли показать Саре фотографии малышки, которая, по словам мамы, была вылитым портретом бабушки в этом возрасте. В душе Сара понимала, что мама преувеличивает, но, естественно, ничего не сказала и вернула фотографии, подавляя тоску в сердце. Она любила сестру и зятя, но впервые по-настоящему позавидовала сестре: два здоровых, резвых мальчугана, а теперь и девочка. Джекки же всего на пять лет была старше Сары. Она говорила себе, что ей еще нет тридцати и впереди достаточно времени, чтобы выйти замуж, но боль, которую она испытывала, глядя на фотографии маленькой племянницы, предупреждала, что ее потребность в детях, желание их иметь растут с каждым днем и становятся все сильнее. И поэтому все чаще Сара возвращалась к совету Маргарет. Всю свою взрослую жизнь она любила Иэна, а ему она была не нужна. Сара совершенно не могла представить себя снова влюбленной, так как любовь причинила ей столько боли и оказалась такой разрушительной. Нет, больше рисковать и влюбляться она не хотела, но также не хотела оставить мечту о детях. А это значит, что ей следует принять совет Маргарет: серьезно подумать об отношениях, основанных на чем-то менее волнующем и идеалистическом, чем ее влюбленность в Иэна.

Сара нахмурилась, вспомнив, как на Рождество, еще до всех потрясений, вернувшись от родителей в Лондон, она была приглашена к Маргарет полюбоваться на детские рождественские подарки. Бен тогда заметил, какой хорошей матерью она могла бы стать, а Сара призналась, как ей хотелось иметь семью. Маргарет сказала, что она не представляет Иэна в роли отца, что вызвало отпор со стороны Сары, но сделала она это как-то инстинктивно и автоматически. Теперь она поняла, что это было правдой и какая-то часть ее существа всегда это знала, но, несмотря ни на что, она упрямо цеплялась за свои дурацкие мечты и надежды, хотя много раз их с Иэном взгляды на жизнь совершенно не совпадали. Она признала, что была дурой и – что еще хуже – упорно и самоуничижающе игнорировала здравый смысл: Иэн, как бы она его ни любила, не тот человек, с которым она смогла бы жить в ладу. Теперь же, со смехом говорила Сара себе, у нее точно не будет шансов найти возможного мужа и отца ее детей, пока она работает у Стюарта.

Хаос из его документов был сведен ею до приемлемого уровня. Она ждала, когда он даст ей списки запасов деревьев, чтобы она могла рассортировать их по видам, возрасту, высоте и так далее. А когда в будущем к нему поступит запрос на деревья, то достаточно нажать на кнопку компьютера – и он получит перечень требуемой информации. Когда она сказала Стюарту об этом, он усмехнулся и ответил, что носит всю эту информацию в голове. Трудно было не улыбнуться в ответ. Но она твердо указала ему на то, что он не сверхчеловек и может случиться, что по какой-то причине его не будет на месте, а сведения потребуются.

Чем больше Сара узнавала Стюарта, тем легче ей с ним работалось. Их соединяло чувство юмора, глубокая любовь к сельской местности, общее понимание необходимости сохранения природы. Стюарта уже приглашали участвовать в заседаниях местных природоохранных комитетов. Теперь, когда она прибрала к рукам его документы, так Стюарт выразился, он надеялся больше выкраивать времени для занятий делами округа.

Так или иначе, но четыре рабочих часа, о которых они договорились, растягивались на шесть, а иногда и на восемь. Сара все с большей охотой углублялась в документационную часть его дела. Ей нравилось, что Стюарт полностью доверял ей, и она получала удовольствие, используя свои компьютерные навыки. Проработав месяц, Сара уже могла авторитетно и со знанием дела говорить с будущими заказчиками о возможности пересадки различных пород, успокаивать их относительно безопасности при транспортировке взрослых деревьев.

Был назначен день крестин племянницы. Сара настороженно отнеслась к маминому предложению пригласить Стюарта принять участие в церемонии. Она была против, сказала, что у Стюарта масса других дел, но он спокойно принял приглашение. Когда у него было свободное время, он частенько отвозил ее к себе утром и привозил домой вечером, заявляя, что несправедливо подвергать ее машину риску быть сломанной на узкой неровной дороге, которая вела к замку. Конечно, она могла проявить независимость, но, по правде говоря, ей слишком нравилось его общество, и она получала удовольствие, когда задерживалась с работой до темноты и Стюарт предлагал совместный ужин.

Стюарт все дольше и дольше находился вне дома, и часто днем она почти его не видела. Хотя бывало, он неожиданно появлялся, заполнял собой кабинет и требовал, чтобы она сопровождала его в поездках по поместью, поскольку он хотел показать ей что-то новенькое.

Каждое утро Стюарту доставляли газеты, включая «Таймс», и Сара обычно просматривала их за ленчем. Вначале она хотела уезжать на время ленча домой, так как понимала, что замок не только место работы Стюарта, но также и его жилье и что как бы вежливо он ни отрицал этого, но, скорее всего, предпочел бы, приезжая домой, не лицезреть ее, уютно устроившуюся в кресле у плиты. Однако через пару недель Стюарт сказал, что если его присутствие в доме во время ее ленча и отдыха мешает, то он готов не приезжать днем. Сара заверила его, что это не так. К тому же она знала, что разумнее всего ей находиться в это время в замке, чтобы отвечать на телефонные звонки.

В тот день Сара обнаружила в «Тайме» очень деловую и интересную статью о парниковом эффекте и об ущербе, нанесенном предыдущими ураганами лесным массивам страны. В статье упоминалось о том, что возможна замена поврежденных ураганом деревьев на взрослые широколистные особи. Сара стала искать ручку, чтобы отметить статью для Стюарта, и посмотрела на противоположную страницу. И надо же было так случиться, что из всех объявлений на этой полосе ее взгляд выделил именно сообщение о помолвке Анны и Иэна и об их предстоящей свадьбе. Когда она это увидела, то словно приросла к креслу, не в состоянии отвести глаз от жирного черного шрифта. Она услышала, как открылась дверь и вошел Стюарт, но у нее не было сил оторваться от газетной страницы. Сара ощутила дрожь, хотя ей не было холодно. Она слышала, как Стюарт что-то говорит ей, его голос доносился издалека, и в нем отчетливо звучало беспокойство. Он повторил ее имя и широкими шагами подошел к ней.

– Сара, что такое, что случилось?

Звук его голоса, хрипловатого от тревоги, его близость, тепло и покой от самого его присутствия прорвались сквозь лед, сковавший ее. Она почувствовала, как оцепенение от прочитанного объявления сменилось глубокой эмоциональной разрядкой: слезы потоком хлынули из ее глаз. Увидев' это, Стюарт наклонился над газетной полосой, пытаясь разглядеть, что она читает. Потом он решительным жестом вырвал газету из ее рук, отбросил подальше и обнял Сару, причем сделал это так обыденно-автоматически, словно давно привык подобным образом утешать ее. Сара прильнула к нему, и это тоже произошло как бы совершенно естественно. Он поднял ее из кресла и, обхватив руками, осторожно покачивал в своих объятиях, произнося глуховатым голосом слова утешения и сочувствия.

– Да он просто дурачок, – донеслось до Сариных ушей, – если предпочел вас кому-то...

От этих слов она даже рассмеялась: какой заступник!

– А что, разве не так? – спросил Стюарт, насупившись.

Сара отрицательно покачала головой.

– Это не вина Иэна, что он любит Анну, а не меня. Во всем виновата я, позволяла себе верить... – Она закусила губу, не в состоянии признаться даже Стюарту, как сильно ранила ее и продолжает ранить жестокая правда, сказанная Анной.

– Значит, дело не только в том, что он женится на другой? – поняв, спросил Стюарт.

Сара уставилась на него широко открытыми глазами. Откуда он знает?

Он все еще не отпускал ее, и она ощущала тепло его тела. Откинувшись назад, она посмотрела на него и спросила:

– Как вы узнали?.. – Сара покраснела, однако, собравшись с духом, продолжила: – То, что Анна сказала мне? Правду – то, что есть на самом деле?..

В ответ Стюарт крепче прижал ее к себе, словно хотел забрать от нее всю боль.

– Какую еще правду? – тихо спросил он. Сара отвернулась и уткнулась лицом ему в плечо. Из-за природной стеснительности она не могла внятно объяснить, что имеет в виду, но это длилось всего секунду, с трудом она овладела собой.

– Когда Анна... – залепетала она, – когда она сказала мне, что Иэн... что они с Иэном знают о моих чувствах к нему, она стала смеяться надо мной; она сказала, что, даже если бы Иэн не влюбился в нее, я ему никогда не была бы нужна. Ни один мужчина никогда не захочет меня... потому что я... потому что я бесполая... никому не нужная...

От избытка горестных чувств Сара охрипла. Голова ее лежала на плече у Стюарта, и она была не в состоянии посмотреть на него, боясь увидеть в его глазах жалость. Он ведь стал для нее больше чем работодатель. Он стал другом, и очень хорошим другом... первым действительно близким другом-мужчиной. Она чувствовала, что он отнесется к ее откровениям с симпатией и сочувствием, но ей было неловко оттого, что она разоткровенничалась. Что с ней? Неужели она так сильно изменилась за короткое время? Та женщина, какой она себя считала, никогда и не помыслила бы доверить подобное кому-нибудь, тем более мужчине. Но, как ни странно, несмотря на стыд, она ощутила облегчение, освобождение от бремени, которое со временем становилось все тяжелее.

– И вы ей поверили? – Явное возмущение в его голосе заставило Сару встряхнуться, поднять голову и взглянуть на него. – Разве вы не понимаете, что она сознательно хотела обидеть вас? Она ведь лгала вам.

– Нет. Я...

– Она говорила неправду, – настаивал Стюарт. – И я могу это доказать. Вы вовсе не бесполая и не нежеланная, Сара. На самом деле...

Сара почувствовала, как напряглось ее тело, ее охватила дрожь, а он, бормоча что-то себе под нос, поднял руку к ее лицу и, проведя по нему, приблизил к своему.

– Вы и теперь чувствуете себя нежеланной? – глухо пробормотал он, ловя губами ее рот.

Грубовато-чувственный поцелуй, который последовал затем, отмел прочь все ее сомнения и страхи. Когда-то давно она мечтала, что ее поцелуют именно так, хотя возлюбленный не имел определенного лица и был плодом ее подросткового воображения. Тогда поцелуй и прикосновения мужчины были чем-то неизведанным. И все же она знала, что это может быть только так, и однажды так и будет: настанет день, когда этот человек войдет в ее жизнь, дотронется до нее и его поцелуй зажжет чувственный огонь, в пламени которого сгорят ее девичьи страхи и опасения. Потом она встретила Иэна и отбросила подобные детские мечты, посвятив себя тому, кого полюбила.

Вначале, когда она впервые его встретила, ей безумно хотелось, чтобы он ее поцеловал. Она тосковала по его прикосновениям, рисовала в своем воображении, что это произойдет так, как виделось в мечтах. А когда Иэн это сделал, то оказалось, что реальность бесконечно далека от вымысла. Она тут же решила, что сама виновата, по глупости считая, что обыкновенный поцелуй может быть упоительным и потрясти настолько, что откроет волшебную дверь в царство наслаждений. Вместо этого поцелуй Иэна оказался безупречным поцелуем опытного мужчины, но ее не взволновал. Она вспомнила это теперь, когда все кругом закружилось, а сердце упало от ужаса происходящего. Сара хорошо помнила, что из-за преданности Иэну она обманывала себя и не хотела признавать, что его поцелуй не оправдал ожидаемого. Она также помнила, как надеялась, что за поцелуем последует признание в растущих чувствах к ней, и как была обманута, когда он, хотя и продолжал поддразнивать и иногда целовать ее, ни разу не попытался продвинуться дальше в их отношениях. Из-за этого она чувствовала себя обойденной, неуверенной в своей женской привлекательности и даже виноватой – ведь она хотела от него большего, чем он мог дать. Сара винила себя за непредусмотрительность, за то, что не поощряла его, а лишь глупо надеялась, что однажды все изменится и он полюбит ее.

Она так долго кормилась крохами, что сегодняшний пир наслаждения был для нее слишком обилен. Но чувства взяли верх над предостережениями ума и жадно вкушали ту радость, что дарил ей Стюарт.

Он только поцеловал ее, а вся ее плоть так бурно отреагировала, словно он касался ее тела в интимной ласке, познавая его секреты. Сара напряглась в его объятиях, а он, оторвав свои губы от ее, хриплым требовательным голосом произнес:

– Попробуйте теперь сказать, что вы не вызываете желания.

Смущенная и шокированная, Сара беспомощно произнесла:

– Не нужно было этого делать. – Ей претила мысль, что из жалости к ней он каким-то образом вызвал у себя желание, которое никак не мог испытывать.

– Напротив, очень нужно, – решительно сказал Стюарт и тем самым подтвердил ее опасения.

Она освободилась из его объятий и отвернулась.

– Вы очень добры, но... – произнесла Сара, задыхаясь.

– Добр? – с возмущением переспросил Стюарт. – Вы что, так одержимы им, что не видите, не понимаете?.. На что вы надеетесь, Сара? Что он передумает и приедет за вами, станет упрашивать?..

– Нет, конечно, нет. – Сара поморщилась от боли, которую ей причинили его отрывисто-грубые слова. – Я не дура и понимаю, что этого не произойдет. Я знаю, что мне надо примириться, и прихожу к мысли, что Маргарет была права, говоря, что мне следует поискать человека схожих взглядов и устроить свою жизнь. Кого-нибудь, кто, как и я, хочет иметь семью и готов принять...

– ...второй сорт? – безжалостно закончил Стюарт, и Сара снова поморщилась от его слов.

– Не обязательно, – сказала она слабым голосом. – Если мы будем честны друг с другом с самого начала... и оба будем знать и понимать, что...

– ...что вы любили кого-то другого. Вы на самом деле так хотите иметь детей?

Она помолчала, а затем смело посмотрела на него и произнесла:

– Да, хочу.

Наступило молчание, которое долго никто не решался нарушить. Потом Стюарт сказал:

– Мне надо возвращаться к рабочим, но сначала... – Он протянул руку к столу, взял газету, вырвал страницу с объявлением, разорвал ее пополам, а потом еще раз пополам и, открыв дверцу плиты, швырнул смятую бумагу в огонь. Когда пламя погасло, Стюарт обратился к Саре: – Почему бы вам не отдохнуть остаток дня?

Она покачала головой.

– Нет, я не хочу. Мне лучше чем-нибудь заняться.

Странно, но, когда он ушел, а она занялась составлением графика различных стадий роста дерева в заново посаженном месте, не Иэн присутствовал в ее мыслях, мешая работать, и не из-за него она невидящим взглядом смотрела в пространство, а из-за Стюарта.

Дрожащими пальцами Сара дотронулась до рта, и тут же ее бросило в жар, она почувствовала слабость, так как сознание вызвало в воображении те ощущения, которые она испытала от поцелуя Стюарта. Сара отняла руку ото рта, но продолжала дрожать, словно ребенок, которого застали с рукой, запущенной в банку с печеньем.

Она не понимала, что с ней происходит, не могла определить те порой неясные, а иногда, наоборот, удивительно ясные и сильные чувства, которые испытала, а поэтому ей не удавалось их спокойно и логично проанализировать. Не могла понять, почему, когда ее поцеловал Стюарт, в котором она видела друга и соседа, она почувствовала, как ее захлестывает страстная волна сексуального влечения. Она почти теряла сознание от желания слиться с ним. Когда же ее целовал Иэн, которого она любила, то его поцелуй оставлял ее разочарованной, неудовлетворенной и опустошенной.

В половине шестого Стюарт еще не вернулся. Сара признала, что сегодня ее умственная отдача не соответствует заданному высокому уровню и что большую часть умственной энергии она потратила, пытаясь разрешить тайну объятий и поцелуев Стюарта.

В шесть часов она убрала все на письменном столе и решила ехать домой, трусливо сознавая, что половина ее существа хочет и боится увидеть Стюарта, так как все еще трепещет от ощущений, рожденных его поцелуем. Другая же половина с еще большим мучением побуждала ее подождать Стюарта, заняться чем-нибудь, пока он не вернется. Почему с ней такое творится? Оттого, что она хотела, чтобы происшедшее не повлияло отрицательно на их рабочие отношения? Или оттого, что ей было необходимо, физически и духовно, видеть его, быть с ним?.. Сара быстро прогнала прочь все эти мысли, боясь зайти слишком далеко по опасной тропе.

За ужином она настолько ушла в себя, что маме пришлось несколько раз повторить свой вопрос.

– Прости, – извинилась Сара, – я задумалась.

– Ты ведь не скучаешь по Лондону, дорогая? – забеспокоилась мама. – Мы так рады, что ты здесь, с нами, но...

– Нет, я совсем не скучаю, – заверила родителей Сара, удивляясь, что говорит это искренне. Она привыкла к жизни в деревне быстрее, чем ожидала, и никаких проблем в связи с этим для нее больше не существовало.

Конечно, каждый раз, когда она думала об Иэне с Анной и особенно о жестоких замечаниях Анны, у нее внутри все жгло от такой мучительной боли, как будто кто-то насыпал соли на незажившую рану. Но разве соль не обладает очищающим и прижигающим действием, разве она не лечит раны? Не помогает ли острота этой боли каким-то образом уйти от прошлого? И не является ли проклятой мысль о возвращении в Лондон, где она может случайно встретиться с Иэном и Анной? Но Лондон слишком огромен, и шансы встретить Иэна и его невесту незначительны. Так что же держит ее здесь, в Шропшире? Уют дома, тепло родительской любви, новая, поглотившая ее работа? Да, это все составные части ее желания остаться, продлить отпуск. Глубокий атавистический страх овладевал ею от одного только предположения, что она могла бы вернуться в Лондон. Но почему? Ведь в Лондоне она провела большую часть своей взрослой жизни, там она прожила и проработала вполне счастливо целых десять лет. Только ли из-за Иэна и Анны она совершенно не стремится вернуться туда? В конце концов, там у нее друзья, приятный круг общения, доступ к развлечениям, которых нет в замкнутом сельском окружении.

Позже, ночью, когда давно пора было спать, этот вопрос снова мучил ее. Сквозь шторы полная луна освещала комнату; Саре были слышны крики ночных птиц, которые, подобно ей, не могли успокоиться. Почему, когда мама спросила, не хочет ли она вернуться в Лондон, она почувствовала такое сильное отвращение, такую боязнь и нежелание туда возвращаться?

И почему, когда Стюарт поцеловал ее, она испытала необыкновенно сильные чувства, которых ни разу не испытывала при поцелуях Иэна?

Эти волнующие вопросы остались без ответа до самого утра.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Стюарт избегал ее – Сара была в этом уверена, хотя он и привел правдивое объяснение, что из-за исключительно теплой и сухой погоды плантации питомника требовали постоянного внимания и контроля. Дома он все же бывал, но, как бы рано она ни приезжала и как бы поздно ни задерживалась под предлогом большого объема работы в связи с резким повышением спроса на деревья, Стюарта она никогда не заставала.

По ее совету он поместил дополнительные объявления в нескольких ежемесячных журналах, включая «Сельскую жизнь», и даже она удивилась количеству заказов по этим объявлениям.

Неужели из-за того поцелуя? Почему прекратились их долгие и удивительно разнообразные беседы, от которых она получала столько удовольствия? Сара печально признала, что ей недостает общества Стюарта. И вдруг днем, спустя неделю после того многозначительного случая, он вошел в кабинет. У него было такое напряженное лицо, что Сара решила: произошло несчастье.

Она приподнялась из кресла и с беспокойством воскликнула:

– Стюарт, что случилось?

Он покачал головой и ответил:

– Ничего, просто... – Стюарт повернулся лицом к окну, заслоняя собой свет. В полумраке маленький кабинет выглядел по-домашнему. – Я хочу вам кое-что сказать, – отрывисто произнес он.

У Сары екнуло сердце. Неужели он собирается сообщить, что больше не нуждается в ее работе? Эта мысль привела Сару в отчаяние.

Он стоял к ней спиной, весь застыв от напряжения. В ожидании того, что он скажет, Сара тоже вся замерла. Ей не хотелось услышать слова о том, что ее работа больше не нужна... Она не готова была к тому, что по какой-то причине он больше не хочет видеть ее в своем доме.

Совершенно очевидно, что их дружба, столько для нее значащая и, как она полагала, прочная и надежная, была сплошной выдумкой с ее стороны и для него не столь важна, как для нее.

У Сары пересохло во рту, а ладони вспотели. Гордость подталкивала ее не ждать, пока он произнесет эти слова, а опередить его, сказать, что она догадалась и что она согласна: ей лучше уехать. Но пока слова выстраивались у нее в голове и она пыталась их произнести, он опередил ее, отрывисто спросив:

– Вы действительно готовы выйти замуж, чтобы иметь детей?

Сара была настолько ошеломлена, что не могла не только говорить, но и вникнуть в то, что он сказал. Она ожидала совершенно другого вопроса и не могла сразу переключиться и должным образом ответить.

Его вопрос так смутил ее, что прошло несколько секунд, прежде чем она смогла, запинаясь, пробормотать:

– Да, да... я... но...

Она не успела продолжить, как Стюарт, не оборачиваясь, прервал ее:

– Хорошо. В таком случае у меня есть один план.

– План?

В ее голосе отразилось недоумение и смятение. Стюарт повернулся к ней. Напряжение на его лице несколько ослабло и сменилось почти печальным выражением.

– Ну, возможно, здесь лучше подходит слово «предложение», хотя, памятуя о романтическом подтексте этого слова... Я прошу вас выйти за меня замуж, Сара. О, я знаю, что выбрал, возможно, не то время и не то место. Я вижу, вы потрясены, а это не сулит мне ничего хорошего. Но я проворачивал в уме много раз, пытаясь придумать, как лучше сделать предложение, и в конце концов решил, что... Достаточно того, что я выбрал самый прямой путь... – Он искоса посмотрел на нее. – Наверное, Джон Синьор решил, что я сошел с ума. Мы только начали высаживать в грунт новые деревца, как я вдруг понял, что не могу больше откладывать с предложением, и оставил его в окружении почти пятисот саженцев...

Сара уставилась на него. Ее охватила дрожь, словно после сильного потрясения.

– Вы хотите жениться на мне? Но...

– Мне нужна жена, – безразличным голосом сказал Стюарт. – Как и вы, я хочу завести семью. Мне кажется, что брак у нас должен состояться, по крайней мере на пятьдесят процентов, поскольку у нас столько общих интересов и одинаковая цель в жизни плюс то обстоятельство, что нам хорошо вместе. Мы оба стремимся к подобному браку, поэтому, возможно, у нас будет даже больше шансов на удачу, чем у тех, кто считает, что они влюблены и что это чувство может их связать на всю жизнь. Я не хочу давить на вас, Сара, – ваше вынужденное согласие меня не устроит. Прежде чем вы ответите, я должен еще сказать, что все это я обдумывал не раз; у меня было время, чтобы привыкнуть к этой мысли, дать ей окрепнуть и оформиться, и только тогда я пришел к выводу, что пора действовать. У вас же не было возможности все обдумать. Я вижу, вы удивлены... и потрясены. Пожалуйста, не отвергайте мое предложение сгоряча. Подумайте о нем. Я готов ждать. Я понимаю, вам нужно время, чтобы все обдумать, возможно, даже обсудить это дома.

– Но мы не любим друг друга, – запротестовала Сара охрипшим от волнения голосом. – Я... вы...

Она подумала о той, другой женщине. Той, которую он любил, и в сердцах задалась вопросом: сделал бы ей Стюарт предложение, если бы не страдал от отказа той, другой? Глупо размышлять об этом, особенно при теперешних обстоятельствах и когда она сама...

С удивлением она поймала себя на том, что вместо того, чтобы тотчас отвергнуть его предложение, она в мыслях перелетала с одной незначительной подробности на другую, словно бы боясь сосредоточиться на сути дела.