Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Знаменитый повеса (№5) - Экстаз

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Джордан Николь / Экстаз - Чтение (стр. 11)
Автор: Джордан Николь
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Знаменитый повеса

 

 


— Но это чистая правда, Келл!

— Тогда почему вы с таким упорством искали мужа среди самых высших представителей этой самой аристократии? В чем сами признались.

Рейвен несколько колебалась, прежде чем ответить со всей откровенностью.

— Больше всего, пожалуй, потому, — сказала она в конце концов, — что дала обещание матери перед ее смертью. Она, когда была молодая… она была отвергнута отцом и отправлена на острова Вест-Индии до конца жизни. Однако она всегда жалела себя и меня… Хотя, видит Бог, я ее не просила об этом… Она сожалела, что мы исключены из жизни общества, к которому принадлежали по рождению. И она мечтала… как о чем-то несбыточном… чтобы по крайней мере ее дочь обрела хоть какой-нибудь титул и была признана равной в высшем обществе. Это стало у нее просто навязчивой идеей… Она заставила меня поклясться…

У нее перехватило горло, она замолчала. Потом добавила:

— Мое обещание помогло ей спокойно отойти в мир иной. Она так страдала при жизни… От одиночества, из-за моего отчима… Из-за бесплодной любви…

Келл довольно долго молчал, затем сказал так тихо, что она еле расслышала:

— Да, я понимаю такого рода клятвы, как ваша. Своей матери я поклялся заботиться о своем брате Шоне.

Упоминание о Шоне отрезвило Рейвен, и она пожалела о своей откровенности. Однако решила вернуться к тому, с чего, собственно, начала весь разговор с Келлом.

— Пожалуйста, — сказала она, — не будем растекаться по древу. Я очень прошу вас пойти на вечер, который устраивает леди Уиклифф… Бринн. Ведь если я хочу восстановить свое имя… репутацию… не знаю, что еще — мы уже говорили об этом, — я должна хоть изредка бывать среди тех, от кого эта репутация зависит… Но без вас… если вы не будете стоять рядом со мной, никто ничему не поверит…

— Стоять! — повторил он с усмешкой. — Это как раз то, что мне сейчас труднее всего. С моей раненой ногой. А уж танцевать так вообще…

— Разве вы умеете танцевать? — решилась она поддразнить его. — С вашей ненавистью к светским удовольствиям…

В его глазах мелькнуло раздражение, быстро сменившееся смешливым удивлением.

— Ну и ну, — сказал он, — похоже, вы совсем не опасаетесь, что такой подозрительный субъект, как ваш супруг, может счесть ваши слова не в меру оскорбительными и поступить с вами, как Отелло со своей Дездемоной?

Рейвен облегченно рассмеялась.

— Что ж, это избавило бы меня от необходимости просить вас о чем-либо, а вас от исполнения моих просьб. Обещаю не злоупотреблять ими, а после того, как скандал уляжется, вообще оставить всякие претензии на вашу свободу, а также на показное проявление супружеских чувств.

Келл кивнул.

— Договорились. Я посещу этот чертов бал и даже буду вести себя прилично. Никого не убью… — Прежде чем она успела отреагировать на его странноватую шутку, он добавил: — А теперь, пожалуйста, удалитесь из этого злачного места, пока ваша репутация не покрылась еще более темными пятнами… И дайте мне покой, черт возьми!

После ее ухода Келл довольно долго не возвращался к чистке оружия и сидел неподвижно, словно окаменев.

Что ж, он, пожалуй, проявил слабину, согласившись отправиться в логово к ее великосветским знакомым, но, с другой стороны, почему не помочь человеку, который тебе симпатичен, а она… Да, он, несомненно, испытывает к ней симпатию… А возможно, что-то немного большее. Но только совсем немного…

Стряхнув с себя неподвижность, Келл снова поднес руку к лицу. К тому месту, где шрам.

Проклятый негодяй! Гнусный растлитель!

Он и сейчас испытывал тот же гнев, ту же ненависть, что охватили его много лет назад, когда он узнал о том, что проделывает дядя Уильям с Шоном. И сейчас чувствовал боль от ударов и как кровь стекает по его изуродованному лицу.

Подлец! Я убью тебя, если только посмеешь хоть еще раз дотронуться до моего брата!

Он кинулся с кулаками на дядю, ничего не различая от бешенства, нанося ему удары и сам получая в ответ. В какой-то момент он понял, что превосходит по силе этого взрослого мужчину. Еще немного — и он уложит его на пол или заставит убежать из комнаты, но тут последовал страшный удар по лицу, разворотивший ему скулу…

Однако открытая рана не помешала ему той же ночью вместе с Шоном покинуть дом дяди и направиться в Ирландию. В Дублине они надеялись затеряться так, чтобы их не нашли.

Прошло много долгих и трудных дней и ночей, когда их пристанищем были улицы. Зачастую мальчики находились на грани голодной смерти. Рану на щеке у Келла никто не лечил. Она чудом зажила, но остались уродливые шрамы. Однако они не шли ни в какое сравнение со шрамами, оставшимися в незрелой душе Шона от того, как с ним поступал его родной дядя…

А полгода спустя дядя Уильям разыскал их…

С трудом прогнав гнетущие воспоминания, Келл возобновил чистку оружия. Но рапира, которую он держал в руке, вернула его снова к мыслям о дяде Уильяме, который был, помимо всего прочего, искусный фехтовальщик и мог бы выиграть не один поединок на рапирах. Но вместо этого получил смертельное ранение от своего собственного оружия…

И поделом ему негодяю, — не в первый раз подумал Келл, стискивая челюсти. Да, туда ему и дорога… Даже если бы он, Келл, не был причастен к этому…

Глава 10

День званого приема — первого для Рейвен в ее новой роли, вернее, в двух ролях: оскандалившейся невесты герцога и супруги не вызывающего доверия человека — наступил быстрее, чем она ожидала.

Она уже оделась, отпустила служанку и теперь стояла перед большим настенным зеркалом, глядя на свое отражение.

Что она видела там?

Изящную молодую женщину в наряде золотисто-персиковых тонов, с высокой прической, заканчивающейся золотым обручем на иссиня-черных волосах.

Что ж, не так уж плохо — оценила она себя. Со вкусом и не вызывающе, а вызов, если потребуется, найдут в ее глазах и словах. Она готова к битве. К началу военных действий, если они будут объявлены. Наверняка они вскоре последуют…

Она воинственно вздернула подбородок и принялась ходить по комнате в ожидании Келла. Она даже слышала через стенку, как в соседней комнате он разговаривает с камердинером.

Стук в дверь оповестил, что Келл тоже готов. Она не сразу узнала его в привлекательном, одетом с иголочки незнакомце, который возник на пороге. Некоторое время она позволила себе молча любоваться им.

— Я не ошибусь, если предположу, что вы одобряете мой вид? — услышала она знакомый ироничный голос.

О да, она вполне одобряла! Он показался ей еще красивее, чем всегда, — в строгой синей куртке, в парчовом жилете серебристого цвета, с ослепительно белым платком на шее; в коротких обтягивающих штанах и длинных чулках. Завершали одеяние лакированные черные туфли с серебряными пряжками.

— Да… — проговорила она немного растерянно. — Вам к лицу ваш наряд… Вполне.

Во взгляде, которым он окинул ее, она не увидела ни одобрения, ни тем более восхищения — просто узнавание. Что ж, и на том спасибо… Впрочем, вполне возможно, она придирается…

Он предложил ей руку.

— Идемте, мадам.

Он сопроводил ее вниз, где они надели теплые плащи, перчатки, а Келл вдобавок водрузил на голову высокую бобровую шапку. На улице был уже зимний вечер, а в ландо, которое ожидало их у подъезда, на особое тепло рассчитывать не приходилось.

В дом к Уиклиффам они прибыли первыми. Когда Рейвен поняла это, у нее что-то дрогнуло внутри: она с ужасом подумала, не совершили ли они с Бринн непоправимую ошибку, полагая, что кто-то вообще приедет на вечер, устроенный в честь Рейвен и ее бракосочетания?

Огромный дом был пугающе безмолвен. Тишина подчеркивалась ярким освещением и праздничным убранством холла и лестниц, где было множество оранжерейных цветов.

Хозяева вышли им навстречу, и Рейвен была удовлетворена впечатлением, которое — она ясно видела это — произвел Келл на ее красивую подругу. Конечно, та всячески старалась этого не показывать ни Рейвен, ни своему супругу — тоже вполне подходящему мужчине с женской точки зрения.

Бринн протянула Келлу руку со словами приветствия, с Люсианом они обменялись рукопожатиями, после чего лорд Уиклифф произнес благожелательным тоном опытного дипломата:

— Рейвен успела рассказать нам о том, с каким великодушием вы пришли ей на помощь, мистер Лассетер. Примите нашу благодарность, мы никогда не забудем этого.

— Не стоит благодарности, милорд, — любезно ответил Келл, но Люсиан посчитал нужным продолжить эту тему.

— Видите ли, — сказал он, — Рейвен для нас как сестра, и, уверяю вас, наша благодарность вполне искренна и может стать вполне действенной.

Рейвен решила прервать этот разговор, увидев, как напряглось лицо Келла, но в это время дворецкий объявил о появлении леди Далримпл и лорда Латтрелла. Что ж, ее родственники уже здесь…

Старик радостно обнял внучку, после чего уселся на софу со стаканом шерри в руке. Тетя Кэтрин поздоровалась с ней холодно и церемонно и почти не обратила внимания на Келла, всем своим видом давая понять, что она здесь не по собственному желанию, а чуть ли не по принуждению.

Однако вскоре общая неловкость уступила место неестественно оживленному разговору, в котором менее всех принимал участие Келл. Но все же, к удивлению и радости Рейвен, он явно не отмалчивался и постепенно втянулся в беседу. Она знала, что он делает это ради нее, и пыталась поблагодарить его взглядом, но он упорно избегал ее глаз.

У Рейвен немного отлегло от сердца, когда она узнала, что Бринн специально пригласила ее и членов ее семьи немного раньше остальных гостей, чтобы поужинать и побеседовать в тихой обстановке, а уж потом встретиться с основной массой гостей в бальном зале.

Так и произошло. После ужина они прошли в зал, где огни свечей были еще ярче, пламя каминов еще жарче, но весь этот свет не разгонял мрак, затаившийся в душе у Рейвен.

С каждой минутой ожидания напряжение в ней росло, она уже горько сожалела, что согласилась на предложение Бринн. Ее подмывало сорваться с места и ринуться прямиком домой. Но так ей советовал трусливый внутренний голос, а голос воинственный, смелый призывал прямо смотреть в глаза всем трудностям и не сдаваться, а, наоборот, перехватить инициативу и, если надо, переходить в наступление.

Помогало ей справиться с минутной слабостью и присутствие Келла. Она понимала, как ему не нравится все происходящее и то, что еще должно произойти. Видела, что он заставляет себя держаться спокойно. Это придавало ей сил.

Раньше других из второй группы гостей появился Смельчак Вулвертон. Не появился, а бурно ворвался, с ходу поцеловав в щеку хозяйку дома, потом Рейвен. Как с закадычными друзьями поздоровался со всеми мужчинами и надолго приник к руке леди Далримпл с церемонным поцелуем, чем вызвал легкую краску на ее увядших щеках.

Только исполнив весь этот ритуал, Вулвертон оглядел пустой зал, взглянул на музыкантов, держащих наготове свои инструменты, и весело, словно его безумно обрадовало то, что он видит, произнес:

— Что я вижу? Почти никого из желающих танцевать? Обычно в числе самых последних бываю я.

— Да, кроме вас, Джереми, танцевать здесь будет некому, — попыталась в тон ему ответить Рейвен.

— Прекрасно! Мне давно так не везло, моя дорогая! Без красавцев соперников я могу рассчитывать почти на все танцы с вами.

— Не почти, а на все, — с горечью уточнила Рейвен.

— Ох, дорогая… — в голосе Вулвертона зазвучали утешительные нотки, — не огорчайтесь. Они вскоре придут. Повалят валом! Разве кто-нибудь… хоть один из нашего бомонда наступит на горло своему любопытству и откажет себе в удовольствии увидеть собственными глазами знаменитого похитителя? Человека, уведшего невесту из-под носа у самого герцога? Да никогда!

И его пророчество вскоре сбылось. Едва часы пробили девять, как приглашенные начали появляться — сначала по двое, по трое, а потом, как предрекал Вулвертон, валом.

В обязанности Рейвен — чему она была уже не рада — входило встречать каждого гостя и представлять своего супруга, покорно, к ее непреходящему удивлению, стоявшего рядом с ней. При этом он выглядел, по крайней мере в ее глазах, все так же привлекательно и все больше напоминал ей пирата из ее снов. Прочие мужчины по сравнению с ним казались все, как один, мелкими, невыразительными, неинтересными — словом, другой породы.

И что еще поражало: Келл, находясь в гуще этих аристократов, чувствовал себя совершенно в своей тарелке — никакой напряженности в лице и голосе, никакой антипатии, иронии или сарказма во взгляде. Да он ли это?

И снова она мысленно благодарила его за такую самоотверженность, за такое временное — подлинно актерское — перерождение ради нее. Ради ее подруги Бринн. Его умению беседовать с пожилыми леди позавидовал бы сам Смельчак Вулвертон, и Рейвен, глядя на него, начинала сомневаться, что этот чертов вечер когда-нибудь закончится и Келл снова вернется в свое былое обличье, станет прежним.

Что касается общей атмосферы, то она, не будучи чрезмерно приятной и умиротворяющей, давала все же кое-какую надежду на то, что случившееся с Рейвен со временем забудется, сотрется из памяти, и все вернется на круги своя. Что это означает в действительности и как Рейвен сможет почувствовать, когда это произойдет, она не могла бы объяснить ни себе, ни другим.

Но какой-то сдвиг, пусть на полшага, уже произошел, она готова поклясться.

Однако немалое количество гостей продолжали держать себя так же холодно и отчужденно, как ее собственная тетка. Двигаясь по залу, она порой ловила обрывки фраз, в которых чаще всего подвергался осуждению род занятий Келла или его ирландское происхождение. И по отдельности, и вместе.

Если же, что случалось крайне редко, подобные фразы обращались к ней, у Рейвен был наготове скорый, но достаточно спокойный и холодный ответ.

— …О да, леди Пойндекстер, — говорила она, — мой муж действительно владеет первоклассным игорным домом в Лондоне. И смею думать, ваш супруг так же, как и лорд Уиклифф или маркиз Вулвертон, временами посещает это заведение и проводит там не худшие часы своей жизни… Не правда ли?..

Или:

— …Разве вы никогда не спорите, никогда не заключаете пари, мистер Смайт-Джонс? Не играете ни в какие игры для легкого возбуждения? Ради азарта? Ни за что не поверю, если скажете «нет»… Но вы делаете это наверняка не в портовом кабачке, а в приличном игорном доме в центре Лондона. Разве нет?..

Келл наблюдал эти сцены — если бывал их свидетелем — со смесью раздражения и восхищения. Раздражение вызывала необходимость чуть ли не оправдываться перед этими лицемерами, а восхищение — мастерство, с которым Рейвен проделывала это.

Он понимал: она защищает его, Келла, а через него — и себя. Однако ему давно уже стали почти безразличны разговоры о нем этих людей. Людей, обладающих отвратительным чувством превосходства над другими и повышенным мнением о собственных качествах, правах и обязанностях. Они сделались ему неинтересны, он не стремился в их общество, даже чурался его. Рейвен же, напротив, сражалась за свое место среди них. Что ж, это ее дело, и помогай ей Бог на этом пути…

Путь был, видимо, не слишком ровным и приятным. Неожиданно до ушей Келла долетели слова, которые сквозь зубы произнесла Рейвен после того, как поговорила с очередной дамой. Эти слова свидетельствовали о том, что их автор уже не в силах сдерживаться. И были они, эти слова, отнюдь не из лексикона воспитанной великосветской дамы:

— …Провались она в преисподнюю, эта чертова перечница, со своими сплетнями!

Вот что услышал Келл из розовых уст Рейвен и не сразу поверил своим ушам. А поверив, улыбнулся и взглянул на нее новыми глазами. Пожалуй, если их общение с Рейвен будет еще продолжаться какое-то время, то ему предстоит обнаружить в ней немало такого, о чем он и не догадывается.

После чего взгляд его, в который уже раз, задержался на ее фигуре — покатых плечах, тонкой талии, соблазнительной груди… Он почувствовал, как в нем просыпается желание, которое он твердо решил подавлять, чтобы не впасть в зависимость от этого прекрасного тела, от красивого умного лица — сочетание не слишком частое в одном человеческом существе.

Он тоже пробормотал какие-то проклятия, но исключительно в свой адрес и намного тише, нежели это только что. сделала Рейвен.

В общем, решил он, пока что от меня требуется не так уж много: умело играть роль внимательного и любящего супруга. И, словно угадав его мысли, оркестр заиграл менуэт, и Келл сделал движение, которое можно было понять как приглашение к танцу.

Рейвен вопросительно взглянула на него.

— Вам не следует этого делать, — сказала она. — Ваша нога…

— Пустяки, — ответил он небрежно. — Не могу же я отказать всей этой честной компании, которая ждет не дождется, когда я пойду танцевать со своей обаятельной супругой.

Ни в улыбке, которой он сопроводил слова, ни в самих словах не было и тени насмешливости, иронии. Это поразило Рейвен. Хотя, тут же объяснила она себе, он просто искусно играет взятую на себя роль любящего мужа. Но в его бездонных темных глазах сейчас не было игры… Или ей так показалось?

Как бы то ни было, она вдруг ощутила себя голой и беспомощной под взглядом этих глаз. Да, голой — потому что с головы до ног принадлежала ему, была в полном его владении, он мог делать с ней все, что хотел… Как уже было раньше… Да было ли? Или все это продолжение тех же девичьих снов?..

Ощущение длилось короткое мгновение, и вот они уже скользят рядом с другими парами по паркету зала.

Последние гости разошлись около трех утра. Бринн осталась довольна приемом и предрекла Рейвен, что вскоре у той появится множество визитных карточек с приглашениями в гости.

Рейвен поблагодарила своих друзей и в сопровождении Келла устало двинулась к выходу, где их ожидал экипаж. Напряжение спало, теперь она чувствовала себя совершенно разбитой. Однако несколько глотков свежего зимнего воздуха вдохнули в нее новые силы, и мысли заструились в прежнем направлении. Вернее, по тем же двум главным линиям: о своем нечаянном муже и о своей неясной судьбе.

В молчании ехали они по темным лондонским улицам, пока Рейвен не произнесла:

— Спасибо, Келл, вы очень помогли мне сегодня выдержать все это. Получилось лучше, чем я предполагала.

— Да, — согласился он, — признаться, я не ожидал, что эта чванливая публика в большинстве своем окажется довольно приличной. — Тон у него снова был в высшей степени ироничным. — Все дело в том, наверное, что ваши друзья пригласили самую лучшую часть великосветского общества. А также в том, как умело выступали вы в свою и мою защиту. Впрочем, — добавил он, — мне подобная защита совершенно не требуется.

После новой паузы он снова заговорил с болью в голосе:

— Моей бедной матери ничья защита не помогла. Проклятая стая во главе с нашими собственными родственниками так и не простила ей ирландского происхождения.

Острая жалость к этой неизвестной ей женщине и к страдающему за нее сыну пронзила Рейвен. Ей захотелось рассказать ему о своем собственном происхождении, услышать, что он скажет. Однако застарелая привычка сохранять тайну своего рождения взяла свое: она промолчала.

Снова волна усталости накатила на нее, она отвернулась. В молчании они доехали до дома.

Келл помог Рейвен выйти из экипажа, довел до дверей и с удивлением обнаружил, что они не заперты, а слуг нигде не видно.

— Где же они все? — спросил он. — Ушли к другому хозяину?

Не приняв его юмора, Рейвен объяснила, что виновна во всем она одна: разрешила прислуге не дожидаться ее позднего возвращения и попросила не запирать двери.

Келлу оставалось только в недоумении пожать плечами: еще одна удивительная черта его странной супруги — она заботится о слугах.

Рейвен первой вошла в холл, начала снимать плащ. Келл остался возле дверей.

— Вы не собираетесь заходить в собственный дом? — спросила она.

Он не сдвинулся с места. Почему? Потому что ему хотелось войти и не хотелось делать этого. Потому что, если он войдет, это может означать с его стороны желание сдаться… Может быть, так понято ею… Но ведь он не хочет сдаваться, не хочет угодить под пресс ее обаяния, не хочет оказаться в зависимости от ее тела, ума, красоты…

Ох, опять все то же — те же мысли, дилеммы, доводы…

Но отчего он не должен входить? Отчего должен опасаться чего-то? В конце концов, он имеет на нее полное право. Законное право. И зачем лишать себя этого права, тем более что его тело, его душа зовут его, понуждают это право осуществить?..

Она только что спросила, думает ли он войти в дом. Что же ответить?

— …Для чего? — сказал он как бы в раздумье. — Ведь вы сами говорили, что не хотите возлюбленного… Не нуждаетесь в нем.

Она смущенно смотрела на него.

— Но я… Я не приглашаю вас разделить со мной ложе. Однако это ваш дом, и я не могу запретить вам входить в него.

Положение становилось забавным. В другое время они посмеялись бы над происходящим, но обоим было не до смеха.

Забавным, а точнее, трагикомичным было и то, что их губы говорили одно, а глаза совершенно иное.

Келл первым отвел взгляд.

— Будет лучше, если я сейчас уйду… — И деловым тоном прибавил: — В моем клубе, наверное, игра еще в самом разгаре.

— Наверное, — ответила она в тон и сделала шаг в его сторону, словно притягиваемая магнитом.

Келл ощущал каждый нерв, каждый мускул в своем напряженном теле — и все они толкали его к ней, призывали заключить в объятия. Чем бы это ни грозило… Опустив руки ей на плечи, он ласково притянул ее к себе. По тому, как потемнели и заволоклись туманом ее голубые глаза, он понял, что Рейвен испытывает те же чувства.

Сильнее прижав ее к себе, он напрямую ощутил зов своего тела. Она ответила, и Келл не сдержал легкого стона. Это отрезвило его, привело в чувство — он мысленно осудил себя за мимолетную слабость, за то, что опять поддался ее обаянию.

Но черт возьми, как тянет его смотреть в ее глаза, целовать чуть приоткрытые губы, проникнуть в ее тело и ощутить изнутри его теплоту, вибрацию…

Она высвободила одну руку и легко коснулась его лица. Шрама на нем. Это ласковое искреннее движение решило все его сомнения. Сейчас он поднимет ее на руки и понесет в спальню…

— Так вот ты где, большой брат? А я его ищу…

Желчный, неприятный голос, но до боли родной.

Келл отступил от Рейвен, повернул голову к двери, в которую только что вошел его брат Шон. Рейвен застыла на месте.

«Черт возьми!» — мысленно воскликнул Келл, на минуту ощутив себя нашкодившим мальчишкой, которого застали на месте преступления. Ведь только недавно он, сам веря в свои слова, говорил брату о фиктивности своего брака и о полном отсутствии у него каких-либо чувств к так называемой жене. И вот сейчас тот собственными глазами видит совсем иную картину. И дело, разумеется, не в том, что увидел Шон, а в слабости и податливости самого Келла. В том, что ему приходится стыдиться самого себя.

А виновница его временной расслабленности еще здесь? Надо отправить ее наверх… Но Рейвен уже отошла в другой конец холла, откуда с тревогой смотрела на обоих братьев.

— Какое пренебрежение с твоей стороны, Келл, моими родственными чувствами, — услышала она громкий насмешливый голос Шона. — Не пригласить меня на празднование вашей свадьбы.

Келл внимательнее вгляделся в лицо брата. Несомненно, тот сильно пьян. Сильно обижен и раздражен. Братья не виделись уже около недели: Шон не показывался на глаза Келлу, думая, что тот забудет о своем намерении отправить его подальше от Лондона.

— Праздник, о котором ты говоришь, — с трудом сохраняя терпеливый тон, сказал Келл, — был одним из способов уладить скандал, учиненный тобой. Или ты уже забыл?

— А трогательная сцена, свидетелем которой я только что стал, — с той же язвительностью продолжал Шон, — завершила ваш радостный праздник, так?.. Признайся, брат, ты теперь лучше понимаешь меня и мои чувства.

Не в силах не признать правоты в словах пьяного брата, Келл все же не стал продолжать эту тему, а резко сказал:

— Я проводил свою жену домой. Был вынужден это сделать, опасаясь таких молодчиков, как ты.

Увидев, что Шона задели эти слова и тот понурил голову, Келл добавил уже спокойнее:

— Вообще-то я сделал это по пути в свой клуб. Если хочешь, поедем туда вместе.

Не дожидаясь ответа, он подтолкнул его к двери и вышел вместе с ним на улицу, не обернувшись к Рейвен. Некоторое время та смотрела им вслед, потом медленно пошла к лестнице, ведущей наверх.

Ей было противно снова видеть Шона, противен собственный страх, с которым невозможно совладать. Она была рада, что Келл сразу увел своего непутевого брата.

И в то же время испытывала нечто вроде благодарности к Шону за то, что тот появился именно в данный момент. Еще немного — и она оказалась бы в объятиях Келла, в спальне, напрочь забыв о том, что их брак не что иное, как подлог, обман, притворство.

Ей стало зябко. Она поежилась и продолжила подниматься по лестнице в свою одинокую спальню.

Глава 11

Как и предсказывала Бринн, уже на следующий день во взглядах и мнениях высшего общества наметились значительные изменения, о чем недвусмысленно свидетельствовали более десятка приглашений, полученных с дневной почтой в адрес миссис Лассетер и ее супруга.

При взгляде на эти бумажки Рейвен ощутила одновременно удовлетворение и горечь. Как эфемерны и непрочны суждения и оценки этих людей! Как наивна и слепа была она сама, когда так беспокоилась из-за всего этого! Гроша ломаного не стоят все их принципы, из-за страха перед которыми она решилась на то, из-за чего два человека ступили на ложный путь и лишились личной свободы. Ради чего? Чтобы утвердиться в этом сонме лицемеров и лжецов? Стать еще одним жителем их карточного домика, готового разлететься от самого легкого дуновения?

Как обманывала она себя все это время, желая добиться их признания! Воображая, что для нее так важно принадлежать к их клану…

Да, все так, но она уже стала на эту дорогу и не сойдет с нее, пока не одержит победу. А там будет видно…

Рейвен задумчиво перебирала письма-приглашения, лежащие на столике в холле, когда услышала знакомый неприятный голос. Подняв голову, она увидела вошедшего с улицы Шона Лассетера. Словно он и не уходил отсюда со вчерашней ночи.

— Как интересно! Подложная супруга в роли подлинной хозяйки чужого дома!

Конверты посыпались у нее из рук, она вскочила на ноги.

— Прошу прощения, мадам! — услышала она голос дворецкого. — Но мистер Лассетер настаивал на встрече с вами.

— Да, я пришел с визитом к своей собственной невестке, — заявил Шон. — Неужели вы откажетесь принять своего деверя?

Рейвен поднесла руку к горлу. Ей было трудно говорить.

— Что вы хотите? — наконец выговорила она.

— Я же сказал, это визит вежливости. А ключ от дверей дома моего брата у меня имеется, и не вам отказывать мне в праве приходить сюда, когда я хочу, мадам!

— Ноулз, — обратилась Рейвен к дворецкому, — пожалуйста, разыщите О'Малли и пришлите его сюда.

— Прячетесь снова под юбку к своему конюху? — закричал Шон. — Хотите, чтобы мы опять с ним сцепились? Больше вам не удастся отправить меня на флот!

— Что вам нужно, мистер Лассетер? — повторила Рейвен, злясь на себя, что голос у нее дрожит.

— Я уже говорил: это всего-навсего родственный визит. Хочу поздравить вас с вхождением в нашу славную семью.

Он без приглашения уселся на стул, закинув ногу на ногу. Несмотря на страх и отвращение, Рейвен не могла не заметить, что одет он с иголочки — бутылочного цвета костюм, гармонирующий с цветом его наглых глаз, и он по-настоящему привлекателен — какой-то дикой, первозданной красотой.

— Не верю ни одному вашему слову, мистер Лассетер, — сказала она. — Вы не способны ни на какие нормальные чувства. Во всяком случае, по отношению ко мне.

— Хорошо, — согласился он. — Назовите причиной моего прихода простое любопытство, и не ошибетесь.

Он переменил позу и развалился на стуле, всем видом показывая готовность к длительному разговору.

— Расскажите мне, как вам удалось зацепить на крючок Келла и женить его на себе?

В ожидании О'Малли Рейвен постаралась собрать все душевные силы и попытаться поддерживать разговор, пропуская мимо ушей его оскорбительные выпады.

— Я не зацепляла вашего брата на крючок, мистер Лассетер, — ответила она. — Просто Келд оказался благородным джентльменом и предложил мне выход из положения.

Шон скривился.

— Келл никогда не был джентльменом.

— По крайней мере он не похищал меня, не бил рукояткой пистолета по голове, не вливал насильно наркотики.

— О да, по-вашему, он почти святой, этот Келл! Но вы просто не знаете о его грехах. А я вам скажу… — Лицо Шона выразило полную готовность поделиться какой-то тайной. — Известно ли вам, — почти шепотом начал он, — что его подозревают в убийстве?

Рейвен с презрением взглянула на него: и это говорит родной брат! Он, правда, как всегда, пьян.

— Я отказываюсь слушать эти мерзкие толки! Особенно от вас, — сказала она.

— Уверены, что это лишь толки? — спросил он до странности спокойным и трезвым голосом.

Рейвен в тревоге уставилась на него.

— А вы… вы знаете что-то другое?.. Келл говорил… Я поняла его так, что он не убивал вашего дядю.

Шон хмыкнул.

— Вы что ж, хотели, чтобы он вам прямо признался в убийстве? Так, что ли? Как на исповеди? Мой брат не какой-нибудь лопоухий дурачок. Он знает, что делает.

Рейвен покачала головой. Она не хотела верить ему ни на йоту и в то же время не могла с полной уверенностью сказать, что он лжет. Хотя было ясно, что прежде всего он хочет вбить клин между ней и Келлом — как будто он уже и так не существует, этот клин. Какой гнусный негодяй! Ничего святого!.. Хотя, кто знает, какова истинная правда?

Но, как бы то ни было и чем бы ни руководствовался этот красивый мерзавец, нужно от него поскорее избавиться. Почему не идет О'Малли? Где он?..

— Мистер Лассетер, — сказала она решительно, — что нужно, чтобы вы навсегда оставили меня в покое? Деньги? Если так, я вам дам сколько смогу. У меня есть небольшое состояние.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20