Знаменитый повеса (№2) - Брачная ночь

С этими словами он вернулся к ней и сел рядом на диван, подавал ей блюдо. Там было несколько маленьких губок, вымоченных в шампанском.

— Если помнишь, в дневнике говорится о противозачаточных средствах…

— Помню. — Она почувствовала странное беспокойство при мысли о том, что им предстоит сейчас сделать — не дать мужскому семени пустить ростки, — но остаться беременной после отъезда Николаса она не могла.

— Можно? — спросил он. — Да.

С бьющимся сердцем она смотрела, как Николас отбросил шелковое покрывало и окинул взглядом ее нагое тело. Когда он скользнул влажной губкой у нее между бедер, Аврора затаила дыхание — губка казалась осколком льда, таким разгоряченным было тело.

Пробормотав извинения, он осторожно раздвинул ей ноги и засунул губку в ее пульсирующее лоно, пытаясь согреть его рукой.

Аврора вскрикнула — желание вспыхнуло с необычной силой — и выгнулась ему навстречу. Она сама была огонь и пламень.

— Николас, — взмолилась она, — войди в меня. — Она хотела ощутить его силу, хотела, чтобы он наполнил ее собой.

Он вошел в нее, и взгляд его затуманился от наслаждения.

— Да, — прошептал он. — Я хочу слиться с тобой на всю ночь, хочу уснуть в тебе и проснуться, ощущая твой вкус.

Он снова поцеловал ее и вошел в нее одним долгим медленным толчком, Аврора, затаив дыхание, закрыла глаза.

Тогда Николас начал двигаться в ней, ускоряя темп, проникая все глубже и глубже.

Аврора словно в лихорадке обхватила его ногами и выгнулась, призывая брать ее еще и еще. Он не был с ней нежен, но она и не хотела нежности. Невероятный, удивительный, болезненный голод нарастал. Они были просто мужчиной и женщиной, слитыми воедино инстинктом столь же мощным, сколь и древним.

Наслаждение было настолько ярким и острым, что ей хотелось плакать. Их обуяла дикая, животная страсть.

И когда наступила кульминация, оба издали крик. Николас, часто дыша, с сильно бьющимся сердцем, повторял ее имя, судорожно сжимая прядь ее золотистых волос.

Ничего подобного они прежде не испытывали. Николас был в восторге.

На сей раз он победил. Сломал ее сопротивление. Заставил отдаться страсти. Но как внушить ей чувство любви и привязанности всего за две короткие недели?

Та ночь, полная страсти, стала первой в длинной череде других.

Аврора заставила себя забыть обо всем, кроме страсти, и сделать это оказалось не так уж трудно.

Уединенный особняк предлагал греховные радости, о существовании которых она и не подозревала, но дело было не в особняке, а в Николасе, превратившем ее жизнь в сплошное блаженство.

Николас обучал ее тонкостям эротического возбуждения. И она оказалась способной ученицей. Забыв о стыде и целомудрии, быстро освоила все изощренные способы достижения оргазма. Понятие греха для нее больше не существовало. Она чувствовала, что желанна, желанна, как никакая другая женщина. Но он бросал вызов не только ее телу, но и духу. Он был умен и остроумен, что в сочетании с чисто мужскими качествами и красивой внешностью делало его чертовски привлекательным.

Он заставлял ее хохотать от души и испытывать страстное томление. Она была любима и свободна, могла делать что хотела, не сдерживая своих желаний.

И постоянно приходилось напоминать себе о том, какова истинная цель ее пребывания здесь, ибо Николас походил на султана не только внешностью. Он был само внимание и добивался ее так, как добивался султан Дезире.

Однажды после полудня Николас застал Аврору за чтением журнала. Он подкрался к ней сзади и поцеловал в затылок. Аврора вздрогнула — ощущение показалось ей весьма эротичным.

— Ты так увлеклась, что даже не заметила меня, любимая. Что ты читаешь?

— Вот взгляни. — Аврора покраснела.

— «Мы одно целое с моим возлюбленным, — прочел он, вслух. — У нас нет друг от друга тайн, нет ничего запретного». — Николас задумчиво посмотрел на нее. — Именно этого я и добиваюсь, Аврора.

— Но выдержка моя идет на убыль, — сказала Аврора, словно оправдываясь, — ты позаботился об этом.

— Верно, но путь еще предстоит долгий. — Он вернул ей книгу, продолжая смотреть на нее пристально, оценивающе. — Ты очень похожа на Дезире. Она тоже боялась проснувшегося в ней желания.

Да, очень похожа, подумала Аврора. Гораздо больше, чем ей бы этого хотелось. На юную стеснительную девушку, в которой пробудил страсть мужчина, впоследствии ставший для нее проклятием.

— У нее были серьезные основания бояться, Николас. Дезире была бессильна что-либо изменить, находясь во власти жестокого правителя.

— Но он оказался не таким уж и жестоким. К тому же она обрела над ним немалую власть. — Николас обошел скамью и сел рядом. — У вас есть еще кое-что общее. Ты не осознаешь, какую власть обрела надо мной. — Он ласково улыбнулся. — Думаю, это еще не предел.

Аврора ничего не ответила, и он очень нежно взял губами мочку ее уха. Аврора вздрогнула.

— И еще одно, — выдохнул он ей на ухо. — Дезире тоже думала, что хочет свободы, но, как оказалось, предпочла страсть.

Аврора отстранилась — его ласка была сладкой пыткой.

— Ты забыл, что сказка окончилась трагически. Страсть обернулась горем.

— У нашей сказки будет счастливый конец. — Он коснулся губами ее шеи. — Страсть не разобьет тебе сердце.

— Николас, прошу тебя… — Аврора покачала головой. — Ты сказал, что мы не будем думать о будущем.

— Это так. — Он смотрел на нее из-под опущенных ресниц. — Так поцелуй же меня, любимая, и заставь забыть обо всем…

Аврора обвила руками его шею и отдалась страсти.

К счастью, Николас больше не возвращался к разговору о дневнике, и они снова вернулись в созданный ими фантастический мир.

Они подолгу гуляли в саду с лабиринтами, фонтанами, мраморными статуями — такие встречаются в древних сказках. За домом простирался лес с тихими тропками, журчащими ручейками и зелеными полянами. Сквозь кроны деревьев солнце отбрасывало на густую траву золотистые отблески.

Они не только гуляли, но и катались верхом. Здесь, в глуши, Аврора могла вволю насладиться любимым спортом.

Так приятно ранним утром пустить коня в галоп, подставив лицо свежему ветру, и знать, что Николас скачет рядом.

Но большую часть суток они предавались любви: в любое время в любом месте — здесь не существовало запретов. Они любили друг друга в ванне, за ужином, у бассейна с фонтаном в патио, огражденном высокими и прочными стенами. На ложе из розовых лепестков с одуряющим ароматом — как султан и Дезире.

Из дневника Аврора узнала о серебряных шариках, которые помещают в женское лоно для возбуждения.

В первый раз, когда Аврора попробовала это новшество, она была в шоке; никогда она так остро не чувствовала свое тело или тело Николаса. Она была так возбуждена, что не могла от него оторваться.

Они бродили по лабиринту из подстриженных тисов в тот предвечерний час, когда сам воздух и все вокруг дышит ленивой и жаркой истомой. Осыпая Аврору поцелуями, Николас уводил ее все дальше в глубь лабиринта.

Когда они оказались в центре, Аврора не удивилась, увидев высеченную из мрамора пару, слитую в пароксизме страсти. Николас сбросил жилет и расстелил одеяло. Но когда протянул к ней руки, Аврора отстранилась, хотя понимала, что здесь их никто не увидит.

— Мы скрыты от посторонних глаз, любовь моя, но если что-то тебя беспокоит…

Николас знал, что делает: в глазах его был вызов, который Аврора не могла не принять.

— Ничего меня не беспокоит, — ответила Аврора.

— Я рад. Тогда иди ко мне, любовь моя.

Она таяла под его прикосновениями, пока он освобождал ее от одежд, сама ощущая, как тело ее становится мягче, податливее.

Раздев ее, он стал смотреть на нее с дерзостью, возбуждавшей ее, вызывавшей желание. От одного его взгляда груди ее набухали, а соски становились твердыми. Он провел пальцем сначала по одному, потом по другому, она вскрикнула.

Он накрыл обе груди ладонями, потирая между пальцами соски, наблюдая за ней.

— Николас, — хрипло простонала она.

Он поцеловал ее в губы, поднял и положил на одеяло. Только сейчас Аврора заметила, что он не разделся.

Аврора бросила на него взгляд, в котором было все — смущение и какое-то странное удовольствие оттого, что она открыта и беззащитна перед ним. Он понял значение этого взгляда и, опустившись на колени, посмотрел на нее глазами, полными сладострастия. Она чувствовала себя и греховной, и желанной, и это было удивительно приятно.

Она протянула к нему руки, но он покачал головой:

— Не надо. Дай мне потрогать тебя.

Она закрыла глаза. По телу ее разливалось тепло. Его руки ласкали ее лоно, рождая истому. Он поцеловал ее грудь, затем сосок, все еще влажный от его губ, и она застонала.

— Николас, — хрипло воскликнула она, — я хочу тебя! Он отпрянул, не отрывая глаз от ее груди.

— Да, знаю.

Нежная полуулыбка на его губах обещала восторг, ладонь его медленно скользила вниз. Он накрыл ладонью пульсирующее горячее лоно, и Аврора вскрикнула, когда большой палец заскользил по средоточию ее наслаждения.

— Ты уже течешь, — с восторгом прошептал он и опустился на колени между ее вздрагивающих раздвинутых бедер, чтобы попробовать ее на вкус. Возбуждение молнией пронзило ее.

Приподнимая ее бедра сильными ладонями, Николас поцеловал ее там, где только что была его рука.

— Оооо! — простонала она.

— Да, любовь моя, я хочу тебя слышать.

Он усмехнулся, чувствуя свою власть над ней, и снова склонился к ее бедрам.

Аврора вздрагивала и стонала, запрокинув голову и выгибаясь навстречу его губам, и он с силой сжал ее ягодицы, не давая ей увернуться.

Руки ее взметнулись вверх, и она судорожно сжала его голову, не в силах больше терпеть.

— Боже… Николас… Прошу тебя…

— О да, любимая. Я сделаю все, что ты пожелаешь.

Он крепко держал ее, проталкивая язык в ее лоно, воспламеняя его.

Волны оргазма уносили ее все выше и выше. Казалось, этой восхитительной пытке не будет конца. Он наслаждался ее телом до тех пор, пока у нее совсем не осталось сил. Раскинув руки и ноги, она лежала в полном изнеможении.

Удовлетворенный, он лег рядом и поцеловал ее в висок.

— Эй, не засыпай!

— Я и не собираюсь, просто жду, когда ты наконец разденешься.

Его улыбка была сама чувственность.

— Твое желание для меня закон, ангел мой.

Он стал раздеваться, но Аврора перехватила инициативу. Пришла ее очередь помучить его.

Встав на колени, она принялась снимать с него одежду — медленно, не спеша, и когда сняла все до последней вещи, откинулась на пятки, любуясь его телом. Под золотистой от загара кожей играли мускулы. Он был в полной боевой готовности.

— Итак, что ты намерена со мной делать?

Он застонал и попытался привлечь ее к себе, но она уперлась ладонями ему в грудь.

— Нет, Николас, не трогай меня. И не шевелись. Я запрещаю.

Он неохотно подчинился.

Аврора склонилась над ним, провела ладонями по его груди и животу, ощущая бархатистую гладкость кожи.

— Думаешь, что способна меня воспламенить?

— Уверена, — ответила она, ощущая собственную силу, и провела языком по гранитно-твердой шелковистой плоти.

Он выгнулся ей навстречу.

— Аврора…

— Лежи смирно.

Она наклонилась над ним, нежась в теплых солнечных лучах, лаская его так, как он только что ласкал ее. Ей нравилось ощущение полного контроля над ситуацией, нравилось доводить Николаса до безумия. Она почувствовала, как он вцепился ей в волосы, стараясь оставаться неподвижным.

— Хватит, — наконец пробормотал он, — пощади. Я сдаюсь.

Он схватил ее за плечи и опустил на себя. Ее грудь касалась его груди. Она смотрела в его глаза, затуманенные желанием.

Аврора не протестовала, когда он приподнял ее и усадил на себя. Она сама этого хотела. Опускаясь на него, она судорожно и глубоко вдохнула, купаясь в этом восхитительном ощущении.

— Ты знаешь, как сильно я тебя хочу? — спросил он, обхватив ее бедра.

Они пришли к финишу вместе.

Аврора лежала усталая, но счастливая и довольная. Николас прав. В ней пылает огонь. Он вспыхнул в ней в тот момент, когда она его впервые увидела.

Только теперь она осознала, как сильна в ней потребность в любви. До встречи с Николасом, она влачила жалкое существование, забыв о том, что она женщина и ничто женское ей не чуждо. Николас наполнил ее желанием столь сильным, что оно рвалось наружу.

В памяти всплыли строки из дневника: «Я принадлежу ему, я пленница его необузданной страсти». Это в полной мере относится и к ней. В ее влечении к Николасу есть что-то болезненное.

Ощущение полной гармонии с собой и окружающим миром словно рукой сняло. К горлу подступил комок. Николас делал все, чтобы привязать ее к себе цепями любви. Сначалаон охотился за ней, как за женщиной, а сейчас охотится за ее сердцем.

Боже мой, она не хотела в него влюбляться. Но еще немного, и он добьется своего.

Она с трудом сдерживала рыдания.

Она не хотела пускать в свою жизнь страсть. Потому что за страстью приходит боль. Полюбить Николаса значило жить в постоянном страхе его потерять.

Но как защититься от него? Как противостоять урагану?

Аврора уже не мыслила жизни без Николаса. Она была одержима им.

Пошла вторая неделя их совместной жизни в экзотическом особняке, отгороженном от всего мира. Ни один из них не нарушал уговора жить только настоящим. Но когда в очередной раз они отправились кататься верхом, Николас завел разговор, которого Аврора предпочла бы избежать.

Аврора заставила коня перескочить огромное поваленное бревно — даже Николас не стал бы так рисковать. Конь коснулся ногами земли в нескольких дюймах от препятствия. Николас с осуждением покачал головой:

— Больше не говори, что я люблю рисковать. Лично я не решился бы на такое, сидя в дамском седле.

Исполненная гордости, Аврора засмеялась и потрепала коня по шее.

— Я не верю, Николас. Сама не раз убеждалась в том, что страх тебе неведом.

— Ошибаешься, — с улыбкой ответил он. — Есть кое-что, чего я очень боюсь.

— О чем ты?

— Я боюсь потерять тебя.

Аврора напряглась. Разговор принял весьма опасный оборот.

— Ты сказал, что, пока мы здесь, будем жить только настоящим.

— Извини, — продолжал Николас, — я только ответил на твой вопрос. Но как бы то ни было, нам придется об этом поговорить до моего отъезда в Америку.

— Николас, нам очень хорошо вместе, но наши отношения — всего лишь игра. И чувства наши недолговечны.

— Я бы хотел, чтобы они стали вечными, Аврора… Ну ладно, я не прошу твое сердце. Только тело.

Его озорная усмешка была полна обаяния — Аврора не могла понять, говорит Николас серьезно или дразнит ее, но слова его отозвались в сердце болью.

— Нет, — сказала Аврора, — я не гожусь тебе в жены.

— Очень даже годишься. Мы с тобой ровня, Аврора. Ты красива, умна, отважна. Ты — настоящая женщина, любовь моя, сильная, страстная, нежная. О такой может мечтать любой мужчина.

— Но пойми, Николас! — воскликнула Аврора, и лицо ее приняло страдальческое выражение. — Мы совершенно разные. Ты любишь опасность и риск, они возбуждают тебя. А мне такая жизнь не по душе.

— И мне с некоторых пор тоже. Ты как-то спросила, способен ли я хранить тебе верность. Способен. И буду хранить.

Она смотрела на него во все глаза.

— Я больше не хочу странствовать, не хочу рисковать. Единственное мое желание — зажить вместе с тобой тихой жизнью, завести детей.

— Неужели ты готов отказаться от приключений ради того, чтобы растить детей? — Она скептически усмехнулась.

Николас пожал плечами.

— Знаю, тебе странно это слышать, но кое-чему жизнь меня научила. Приключения надоедают. И одиночество тоже.

Она заглянула ему в глаза.

— Не знаю, можно ли тебе верить.

— А тебе можно, когда ты называешь себя застенчивой и робкой? — Николас перешел на шутливый тон. — По-моему ты дерзкая и непредсказуемая. — В глазах его заиграл озорной огонек. — Подъезжай ближе, и я тебе это докажу.

Они ехали бок о бок в густом буковом лесу, и его колени едва ли не касались крупа ее коня.

— Я не могу подъехать ближе, — осторожно заметила Аврора.

Он бросил на нее озорной взгляд.

— Можешь. — Он потянулся, обхватил ее за талию и пересадил на своего коня.

Аврора ухватилась за его плечо, стараясь удержать равновесие.

— Что это тебе взбрело в голову?

— Видишь, какая ты смелая! А теперь повернись и прислонись спиной ко мне. Перекинь ногу через шею моего коня… вот так.

— Николас! Это безумие.

Николас освободил ее грудь от корсета и накрыл ладонями. Аврора вскрикнула и прижалась к нему.

— Николас, нас могут увидеть! — пробормотала она испуганно.

— На расстоянии нескольких миль в округе нет ни души.

— Черт тебя подери, зачем ты это делаешь?

— Хочу, чтобы ты помнила меня всю жизнь, до конца дней своих. Сядешь на лошадь — и сразу подумаешь обо мне. А теперь молчи и наслаждайся…

Почувствовав, что она стала совсем податливой, Николас залез ей под юбку, нащупал завитки у скрещения бедер.

— Откройся мне, любовь моя, — шепнул он, но Аврора и так уже дрожала от возбуждения. — Господи, да ты вся течешь… — шептал он. — Я хочу взять тебя прямо здесь.

Она застонала.

Николас держал ее содрогающееся в пароксизме оргазма тело и чувствовал, что ее страсть передается ему.

Он прижался губами к ее нагретым солнцем волосам. Он должен был чувствовать себя на вершине блаженства. Аврора больше не могла отрицать очевидного: она хотела его. Постоянно хотела. Но этого оказалось мало. Николас жаждал любви. И эта жажда мучила его нестерпимо, жгла словно огнем.

Он лгал, когда говорил, что ему нужно только ее тело. Потому что телом она уже принадлежала ему.

Николас теперь стал мудрее. Узнав Аврору, он понял одну простую истину, о которой слышал от своего отца. В жизни каждого мужчины существует всего одна женщина, которой на роду написано стать его женой.

Для Николаса этой единственной была Аврора, так ему подсказывало сердце.

Но ее еще предстояло в этом убедить. Черт, он даже не сказал ей о своей любви. Хотел, но не решился. Надеялся, что физическое влечение перерастет в любовь. Но этого пока не произошло. А время неумолимо двигалось вперед.

Николас вздохнул, стараясь успокоиться. Он подождет еще день-другой и снова вернется к этому разговору.

Глава 21

Его цена была слишком высока: он требовал мое сердце.

Аврора смотрела в книгу, но буквы расплывались перед глазами. Она сидела на каменной скамье в палисаднике, укрытом от мира стеной из желтого камня, в тени разросшихся рододендронов с крупными малиновыми соцветиями, но мыслями она была далеко, в другом месте, в другом времени. Под тихое журчание фонтана она мысленно повторяла слова Дезире, сказанные почти сто лет назад;

» Боль разрывает мне сердце, когда я пытаюсь решить свою судьбу: он дал мне выбор. Я жажду свободы, я жажду выбраться из этого чуждого мне мира и вернуться к знакомой, тихой жизни. Но узы страсти удерживают меня. Они столь же сильны, как и зов родины.

Что делать ? Ведь тут у меня нет будущего. Он никогда не женится на мне, никогда, иначе его убьют. При дворе плетутся интриги. У него немало врагов, и желание жениться на иностранке, тем более христианке, сочтут недостойной мужчины слабостью. Я могу остаться с ним только в качестве его наложницы, одной из многих. Дети, рожденные мной, будут принадлежать его миру, а не мне.

Любовь может угаснуть, тем более страсть. Он желает меня сейчас, а что будет через пять лет, через десять, через тридцать? Будет ли он восхищаться мной, когда тело мое потеряет упругость, а кожа — падкость, когда юные прелестницы будут стараться изо всех сил завладеть его вниманием? Он клянется, что всегда будет любить меня… но можно ли верить клятвам, данным в пылу страсти? Верить в любовь, что горит в его темных глазах?

Он сказал, что выбор за мной. Видя, как горько мне чувствовать себя пленницей, он пообещал дать мне свободу, пожертвовать своим счастьем ради моего.

Пытаюсь прислушаться к голосу сердца, но оно молчит. Должна ли я пожертвовать страстью ради свободы или навечно остаться рабыней, отринув прошлое, забыв о семье, о друзьях, остаться с ним… покуда он будет меня хотеть?

Боже правый, не знаю, как быть.

Аврора закрыла глаза. Ее терзал тот же внутренний конфликт. Может, не столь трагичный, но вполне реальный; отказаться от любви или рискнуть остаться с мужчиной, к которому пылает страстью?

Что делать? Она не могла больше отрицать своего влечения к Николасу, как и того, что ее чувство к нему становилось все глубже. Она дрожала от радости, когда он обнимал ее; когда брал, оказывалась на вершине блаженства. Само его присутствие было счастьем. Но полюбить его, а потом потерять равносильно смерти.

Даже сейчас мысль о том, что он скоро уедет, была невыносимой.

— Аврора?

Аврора встрепенулась. Рядом стоял Николас.

Сердце болезненно сжалось. Сегодня последний день их пребывания в раю. Пришло время спуститься с неба на землю и посмотреть правде в глаза. Правде, к которой Аврора еще не была готова.

Он сел рядом с ней на скамью.

— Ты здесь, потому что избегаешь меня?

— Вообще-то нет, — пробормотала она, ежась под его пронзительным взглядом. — Я просто размышляла.

Он взял ее за руку.

— О чем? Поехать со мной или остаться в Англии? — Да.

— И что ты решила?

— Пока ничего. — В глазах ее отразилась мука. — Я никогда не была в Америке, Николас. Никого там не знаю.

— Ты знаешь меня.

— А если ты снова отправишься искать приключения?

— Я уже сказал, что с этим покончено. И уж если на то пошло, разве жизнь с тобой не приключение? Каждый день будет приносить что-то новое, интересное.

Аврора не отвечала, и Николас грустно улыбнулся.

— Иногда мне придется отлучаться из дома по делам судоходства, но я буду счастлив, если ты отправишься вместе со мной. Если захочешь. А не захочешь — останешься дома. А друзей у нас легко завести. Тебе понравятся моя мать и сестры. Уверен, они полюбят тебя. У нас все получится, Аврора.

— Никак не могу поверить, что ради меня ты пожертвуешь свободой, — заглядывая ему в глаза, сказала Аврора. Николас пожал плечами:

— Свобода — понятие относительное. Я испытал это на себе. Во имя свободы я готов был пожертвовать всем. До встречи с тобой.

— А если я наскучу тебе?

Он спокойно выдержал ее взгляд.

— Этого никогда не случится.

— Почему ты так говоришь?

Он набрал в грудь побольше воздуха и выпалил:

— Потому что я тебя полюбил. Аврора ушам своим не верила.

— Это правда, — грустно усмехнулся он. — Ты украла мое сердце на набережной Сент-Киттс. Только я не сразу это понял.

— Не может быть…

— Нет? — Глаза его наполнились нежностью. — Но ты спасла мою жизнь. Появилась как разгневанный ангел, когда меня истязали стражники. Вышла за меня замуж, рискуя собственной жизнью, вопреки воле отца. Заботилась о Равенне как о родной сестре…

— Николас, ты спутал любовь с благодарностью.

— Нет, моя сладкая. Ничего я не спутал. В нашу первую ночь соединились не только наши тела, но и души. Отослать тебя прочь для меня было все равно что вырвать у себя сердце. И потом, когда я избежал казни, ты мне являлась во сне. Ты украла мое сердце, оставив вместо него боль желания.

Сердце ее учащенно забилось. То же самое она могла сказать о себе. Но можно ли ему верить? Действительно ли он ее любит или говорит то, что она хочет услышать, чтобы заставить уехать с ним?

— Николас, — наконец сказала она, — брак не может быть основан только на физическом влечении. Брак — это на всю жизнь.

— Наши чувства больше, нежели физическое влечение, любимая.

— Да, мы испытываем друг к другу страсть. Но страсть быстро проходит.

— Или перерастает в любовь. — Он взглянул на их переплетенные пальцы.

Аврора проследила за его взглядом. В ней боролись желание, надежда, удивление, сомнение, недоверие…

— Будь моей женой, Аврора, — произнес он тихо.

— Николас… — Ей так хотелось ему верить. — Мне нужно время.

— Да, я понимаю, — помолчав, согласился Николас. — Ты еще не готова связать себя обязательствами. — Он нежно поцеловал ее в губы и поднялся. — Завтра мы возвращаемся в Лондон, до отплытия остается несколько дней — надо подготовить корабль.

— Так скоро? — испуганно воскликнула Аврора.

— Боюсь, что да, — с серьезной задумчивостью ответил Николас и, помолчав, добавил: — Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Америку, но принуждать не стану. Иначе ты будешь меня презирать. Ты должна сделать это по велению сердца. Очень надеюсь, что так оно и будет.

С этими словами Николас ушел. Аврора со слезами на глазах смотрела ему вслед: сердце разрывалось на части.

Рискнуть и поверить ему? Ну а если он принимает страсть за любовь, сам того не подозревая?

Аврора посмотрела на раскрытый дневник, лежавший у нее на коленях. Судьба француженки неизменно вызывала у нее слезы. Султан обещал ей любовь, которая дороже всех сокровищ мира, а дал одну лишь боль. Все закончилось смертью султана.

Дезире совершила роковую ошибку, оставшись с возлюбленным. Из-за интриг ревнивой соперницы ее продали в гарем злейшего врага султана, который отвез ее в крепость, спрятанную высоко в горах. Султан отправился следом, взял крепость в осаду, убил врага, но при этом сам получил смертельную рану. Аврора смахнула слезу. Султан умирал в объятиях любимой. Но Аврора больше печалилась о собственной судьбе, чем о судьбе француженки.

Сожаление горькой отравой жжет мои губы. Ну зачем, зачем я позволила себе полюбить тебя?

Аврора и Николас лежали в постели, залитые серебристым светом луны. Николас не спал, он смотрел на спящую рядом женщину и думал о том, что хочет видеть ее постоянно, засыпать и просыпаться рядом с ней. И ради этого готов изменить свою жизнь, забыть о тех соблазнах, что сулят странствия и приключения, ибо ничего более соблазнительного, чем та, что спит рядом, он все равно не найдет.

Он любил ее. Любил. Это чувство грело его изнутри, порой отдаваясь болью. Он привлек ее к себе, прижался лицом к нежному изгибу шеи, вдыхая ее запах.

Он знал, что находится на пути к цели. Она впервые всерьез задумалась о том, каково это — жить с ним в Америке, быть его женой. Впервые дала ему шанс завоевать ее любовь.

Страх потерять ее немного ослаб.

Аврора не дала ему ответ и на следующий день, когда они отправились в Лондон. Она была благодарна ему за то, что он поехал верхом рядом с экипажем, а не сел с ней в карету. Ей необходимо было побыть наедине с собой, разобраться в своих чувствах, найти ответ на мучительный вопрос: что делать?

Карета уже подъехала к дому, но Аврора не торопилась выходить. Не хотелось, чтобы кончилась сказка, в которой они жили две недели. Николас проводил ее до двери, где их встретил дворецкий.

Аврора отдала Дэнби шаль. Погруженная в свои мысли, она не сразу заметила странное выражение его лица.

— Ты здоров? — тревожно спросила Аврора.

— Спасибо, миледи. Вполне. — Старик покашлял, прочищая горло. — Простите мне мою дерзость, но вам следует подготовиться к чему-то весьма необычному. Лорд Марч вернулся.

— Гарри? Опять удрал из дома?

— Нет, миледи. Его брат, лорд Марч-старший.

— Джеффри?! — Аврора схватилась за сердце. — Это невозможно!..

Должно быть, она сильно побледнела, поскольку Николас взял ее под руку, опасаясь, как бы она не упала в обморок.

— Ты, должно быть, ошибся, Дэнби. Джеффри вот уже год как мертв. Он утонул в море.

— Да, так считалось, — с торжественным видом произнес Дэнби, — но тело его не было найдено. Кажется, его честь пережил кораблекрушение и, раненный, был вынесен волнами на побережье Франции. Но он жив, даю слово, миледи.

Не веря своим ушам Аврора посмотрела на Николаса. Лицо у него сделалось каменным.

Глава 22

Я самое несчастное из созданий — я женщина, терзаемая сердечным недугом.

Аврора медленно поднималась по ступеням одного из самых роскошных лондонских особняков. Сейчас перед ней откроется дверь, и она окажется в доме своего нареченного, того, которого оплакала год назад.

По крайней мере в одном Аврора могла быть уверена: она не нарушила приличий, отправившись в дом одинокого мужчины, ибо с ним находилась его мать, леди Марч, которая привезла своего блудного сына в столицу три дня назад, прихватив с собой еще младшего отпрыска — Гарри.

Аврора корила себя за то, что к моменту возвращения Джеффри ее не оказалось в городе — теперь придется как-то объяснять свое двухнедельное отсутствие. Она уже придумала легенду. Скажет, что навещала школьную подругу, прикованную к постели, моля Бога, чтобы простил ей эту гнусную ложь.

Аврора на миг опустила веки. Перед глазами стояло лицо Николаса — в тот момент, когда он узнал о возвращении Джеффри. Едва ли эта новость его обрадовала.

Аврора и сама с трудом верила, что судьба может так зло с ней шутить. Она мысленно успела похоронить и жениха, и мужа — и оба восстали из мертвых.

Николас предложил сопровождать ее к Марчам, но Аврора отказалась. Она не знала, стоит ли рассказывать Джеффри о своем замужестве и чувстве к другому мужчине. Ясно одно: встреча с Джеффри будет слишком эмоциональной, слишком личной, и Николасу там делать нечего.

Аврору встретил привратник, и, когда она сообщила, что хочет поговорить с его честью, ее немедленно проводили в гостиную. Но, к ее удивлению, она увидела там только леди Марч.

~ Я бы хотела поговорить с тобой наедине, прежде чем ты увидишься с Джеффри, — рыдая, сказала она. — Он… он уже не тот человек, которого ты знала раньше.

— Дэнби сказал, что он ранен.

— Да, это так. Он… он потерял руку. — Слезы с новой силой хлынули из глаз леди Марч.

— Давайте присядем, — сказала Аврора. Проводив леди Марч до кушетки, она села рядом и обняла ее за плечи.