Глава 3

Вполне довольный собой и окружающим, Саймон задремал возле огня, охваченный приятной истомой. Он почти не замечал завывания бури за окном и тихого шелеста снежинок, бившихся о ставни. Внешний мир, охваченный разгулом безжалостной стихии, казался бесконечно далёким в этой тёплой, уютной комнате. Но стоило огню погаснуть, как воздух остыл настолько, что Саймон очнулся. Он постарался стряхнуть дремоту и встал с кресла. Подбросил дров в камин, разделся и подошёл к кровати. Осторожно откинул край одеяла и с довольным вздохом растянулся на постели.

Он не спал уже несколько дней, его отъезд из Лондона был неожиданным и поспешным, а путешествие на север напоминало бегство. Но теперь у него появилась важная причина задержаться в Шиптоне, и эта причина мирно почивала рядом с ним.

Он улыбнулся и закрыл глаза.

– Ты!

Разъярённое восклицание моментально заставило его проснуться, он рассеянно захлопал глазами, привыкая к бледному утреннему свету.

– Что ты здесь делаешь?

При всём желании он не смог бы ответить правдиво на её вопрос, когда его сверлили таким яростным взглядом.

– В таверне больше не было свободных комнат… из-за пурги и прочего, – пролепетал он как можно более виноватым тоном. А потом наградил Кэролайн улыбкой, перед которой не могла устоять ни одна женщина. Но Кэролайн она разозлила ещё пуще.

– По-твоему, я поверю в эту чушь? – возмутилась она. – И нечего так улыбаться, Саймон. Я знаю эту улыбочку и не поддамся.

– Значит, я буду серьёзным. – Он не стал упорствовать, рассуждая о переполненных комнатах. При желании он мог купить всю таверну, и оба это отлично знали. – Но здесь действительно полно народу, и я подумал… ну, ты же сама предложила… м-м-м… – Он запустил пятерню в волосы таким непосредственным жестом, совсем как мальчишка, и глаза его всё ещё были припухшими со сна…

С таким дьявольским обаянием, как у него, можно было запросто гипнотизировать даже птиц на ветках. Кэролайн и сама чуть не забыла, с кем имеет дело. Ведь этот проходимец готов был переспать со всеми женщинами на свете!

– Послушай, тебе уже не пятнадцать лет, – пробормотала она, стараясь не поддаваться его чарам. – То есть я хочу сказать, что мы… и эта комната… в общем, вчера я наговорила всякой ерунды. Так что придётся тебе отсюда уйти.

– Ни за что!

Ей следовало немедленно оскорбиться, но от его низкого голоса по коже пробежали мурашки, а его взгляд был полон такой страсти, словно они никогда не расставались и по-прежнему были любовниками. Хотя Кэролайн отдавала себе отчёт в том, что это не так. Внезапно где-то внизу громко хлопнула дверь, и чары развеялись: она вспомнила с беспощадной ясностью, почему отказалась от этого человека. Он слишком часто менял женщин, с которыми просыпался по утрам, так часто, что им давно был утрачен счёт, и в те минуты, когда Кэролайн удавалось сохранить здравый смысл, она меньше всего хотела бы оказаться в этом позорном списке.

– Если ты не уйдёшь, значит, уйду я. – Она откинула одеяло, но не успела спустить ноги на пол, как ледяной сквозняк, гулявший по комнате, заставил её с обиженным писком вернуться обратно на кровать.

– Я разведу огонь. – Он сел в постели.

Она молчала, раздираемая страхом перед холодом и желанием соблюсти принцип.

– Эта стужа у любого отобьёт желание спорить, правда? – произнёс он со снисходительной улыбкой. Вернулся к кровати и заботливо подоткнул ей одеяло.

Она ответила яростным взором.

– Случаются такие ситуации, когда мужчина и женщина не могут быть на равных, – не без ехидства добавил он.

– Надо быть дурой, чтобы пытаться тебя переспорить, верно?

– Вот видишь, на свете всё-таки есть вещи, о которых мы думаем одинаково! – Саймон лукаво подмигнул на прощание и встал с кровати. Он пересёк комнату с таким видом, как будто царивший в ней холод был ему нипочём. Как будто у него изо рта не шёл пар. Как будто на нём был тёплый костюм, а не тонкое нижнее бельё.

Кэролайн невольно залюбовалась природной грацией, сквозившей в каждом движении этого великолепного мускулистого тела. Она могла ясно разглядеть рубцы от ран, полученных во время войны. Для этого хватало даже неяркого утреннего света. Вечером, в сумерках, они были совсем незаметны. Он всегда говорил о них как о «ерунде, паре царапин от шрапнели», хотя чудом не скончался от потери крови. Шрамы немного поблекли, с тех пор как она видела их в последний раз, но так и не сгладились до конца. Саймон выглядел более подтянутым, чем она запомнила, и скрытая до времени мощь его мускулов делала его убийственно неотразимым. Несомненно, здесь сказывалась привычка к здоровому, подвижному образу жизни.

Судьба обошлась с ней слишком несправедливо, лишив возможности заниматься сексом на столь долгий срок. Кэролайн сама удивилась тому странному повороту, который приняли её мысли, не желавшие подчиняться жизненным обстоятельствам и правилам морали. Она неловко заёрзала на кровати, как будто могла помешать жаркой влаге, выступившей между бёдер от одного вида этого проклятого совершенства.

– Ты меня раздражаешь, – заявила она ни с того ни с сего.

– Погоди, пока станет теплее, тебе сразу полегчает.

– Саймон, послушай, что я скажу. Нам обоим следует придерживаться здравого смысла. – Несмотря на строгие речи, её тело жило само по себе. Медленно, но верно по жилам растекался жидкий огонь.

– А я что делаю?

– Я говорю не о том, чтобы распивать здесь с тобой чаи! – отчаянно выпалила она, из последних сил стараясь подавить нараставшее возбуждение.

– Я знаю, о чём ты говоришь. Ты и глазом мигнуть не успеешь, как камин разгорится и в комнате станет тепло.

Как ему удаётся сохранять такую невозмутимость, когда она вся дрожит от возбуждения? Неужели он не подозревает, как действует на неё эта небрежная игра мускулов, бугрившихся на обнажённом торсе при каждом движении, когда он тянулся к ящику за новым поленом и ловко укладывал его в камин?

– Ну вот. – Благодаря его усилиям сухие дрова моментально занялись от углей, и в камине весело затрещало пламя. – Сейчас нам станет тепло, – бубнил он с таким видом, как будто стал евнухом, как будто они были бесполыми незнакомцами, как будто у неё не темнело в глазах при одной мысли о том, что сейчас он вернётся в постель. Саймон не спеша выпрямился, отряхнул руки и повернулся к ней. – Ты не голодна?

– В каком смысле? – глухо, с придыханием спросила она. Саймон моментально понял, что любое неосторожное движение, любое слово могут её спугнуть, и спокойно произнёс:

– Я прихватил с собой закуски, вот и все.

– Пожалуйста, Саймон, заклинаю тебя всем святым, не заводи со мной разговоров о еде, или о погоде, или о том, куда катится наш мир. От твоего равнодушного тона хочется кричать и биться головой о стену!

Он понимал, что Кэролайн думает только о сексе, но не торопил события, поскольку знал, с кем имеет дело.

– Значит, придётся найти новую тему для беседы. Кстати, лучше поздно, чем никогда. Я бы хотел принести свои извинения за то, как вёл себя нынче ночью.

– Саймон… для нас всё стало слишком поздно. И к тому же ты понятия не имеешь о том, что значит по-настоящему чувствовать себя виноватым!

– Возможно, я мог бы научиться, – заметил он со слабой улыбкой.

– Скорее у меня вырастут крылья, и я научусь летать!

– Но право же, дорогая, – возразил он с непробиваемым добродушием, – ты не можешь не признать, что к нашей непредвиденной встрече приложила руку сама леди удача, или рок, или какой-то добрый джинн! – Он широко улыбнулся. – Трудно было выбрать более отвратительную дыру, чтобы столкнуться после пяти лет разлуки!

Она шумно вздохнула. Дикарь, таящийся в подсознании каждого человека, не мог остаться равнодушным к столь искусному намёку на участие высших сил, тем более что случай действительно казался из ряда вон выходящим.

– Ты хочешь сказать, что это подобно тому, как два корабля столкнутся ночью посреди открытого моря?

– И посреди такой пурги! – многозначительно напомнил он. – Тут есть над чем подумать, не так ли?

– Не хочу об этом думать. – Её слова прозвучали глухо, так как Кэролайн попыталась укрыться с головой одеялом. Саймон не удержался от улыбки:

– Может, тебе захочется подумать о завтраке? У меня тут есть кое-что.

– Не мытьём, так катаньем? – Она откинула одеяло и вперила в Саймона сердитый взгляд. – Все равно готов добиться своего? Верен своей стратегии?

– Господи, Каро, ну при чём тут стратегия? Я просто чертовски тебя хочу, и ты тоже. Давай сделаем друг другу приятное, и оба будем довольны! И мир вокруг нас засияет чистыми красками, как будто в нём нет места злу и пороку!

– И он ещё говорит о пороке! – Она брезгливо сморщила носик, – А кто забрался без спросу в мою постель?

– Но мы же столько раз спали вместе! – Он сопровождал свои слова снисходительным, терпеливым взором – ни дать ни взять добродетельный родитель, пытающийся увещевать своё не в меру строптивое чадо.

– Не смей об этом вспоминать! Кстати, как тебе это удаётся?

– Что?

– Оставаться совершенно спокойным. У тебя даже нет эрекции!

Ага, значит, она заметила? Определённо это пойдёт ему на пользу!

– Я стараюсь думать о чем-нибудь на редкость отвратительном… вроде гниющих трупов. – Он посмотрел на себя и добавил с жалобной улыбкой: – Но в данный момент он просто застыл от холода. Ты не будешь возражать, если я заберусь в постель и постараюсь согреться?

– Только согреться. – Она строго кивнула на его ширинку. – И не более.

– И кому из нас пятнадцать лет? – Он выразительно закатил глаза, прежде чем двинуться к кровати.

– По-твоему, я слишком много болтаю?

– Нашла у кого спрашивать!

– Конечно, у тебя только одно на уме!

– Время от времени. – Он поднял одеяло. – Но не сейчас.

– Ах, как очаровательно!

– Если бы я хотел быть очаровательным, – возразил он, устраиваясь рядом, – то наврал бы с три короба.

– Потому что только это и умеешь!

Он не спеша заложил руки за голову и окинул её оценивающим взглядом:

– Я умею не только это.

– По-моему, я всё-таки тебя возненавижу! – с яростью выпалила она ему в лицо.

– За это?

– За все!

Он не стал уточнять, что значит это «все». Он знал. Тень от их давнего разрыва омрачала каждый жест, каждое слово с той минуты, когда они встретились внизу.

– Я прошу прощения за ту ночь. Я был в стельку пьян. Я правда думал, что это ты.

– Тогда тебе следовало догнать меня и объясниться.

– Знаю. – И если бы она не смешала его с грязью, обозвав самыми последними словами, какие знала, он бы так и поступил.

– Но ты не соизволил подняться. Ты провёл с ней всю ночь.

– До этого я беспробудно пил целых два дня – если, конечно, это может быть принято как оправдание. Скорее всего я просто заснул.

– Скорее всего это не так. Я отлично знаю, чем ты занимаешься скорее всего.

– И ты сбежала к Лувуа. – Его голос был полон такой же горечи.

– Ты смеешь меня обвинять?

Ему пришлось зажмуриться и помолчать, чтобы совладать с чувствами и сохранить спокойный тон.

– Я не хочу об этом спорить. Его нет, её нет. Пяти лет тоже как не бывало. Я тосковал по тебе. И Господь свидетель, что это правда.

– Потому что сейчас это играет тебе на руку.

– Потому что это правда. – Он повернулся и посмотрел на неё.

Она не сразу нашла в себе силы ответить.

– Ну что ж, тем лучше.

– Какой снисходительный тон! – сердито прищурился Саймон. – Ты что, решила стать мне матерью?

– Боже упаси! – с чувством воскликнула она. – Ты интересуешь меня совсем в другом смысле!

– Неужели ты решилась? – просиял Саймон. Она кивнула.

Настало его время помолчать, чтобы собраться с мыслями. Он заговорил, старательно подбирая каждое слово:

– Исключительно из желания быть правильно понятым и насчёт прошлого, и насчёт настоящего тебе придётся меня попросить.

– Что за глупости? – Она даже отшатнулась.

– Я не хочу, чтобы потом меня осыпали упрёками в том, кто от кого чего-то добивался.

– Но я ни о чём не прошу!

– Господи, Каро, когда-то ты только и делала, что просила!

– Это совсем другое. Сейчас ты вынуждаешь меня попросить!

– Хорошо. – Он глубоко вздохнул. – Давай попросим вместе. Это тебя устроит?

Повисла ещё одна томительная пауза, но наконец она кивнула.

– Пожалуй, это будет потруднее обсуждения мирного договора с Францией! – буркнул Саймон, усаживаясь в постели и мысленно проводя между ними разграничительную черту. Протянув руку ровно настолько, чтобы она оказалась над этой воображаемой линией, он слегка наклонил голову и внятно произнёс: – Леди Кэролайн, я был бы очень рад заняться с вами любовью. Если вы готовы прийти к соглашению по этому вопросу, мы могли бы подтвердить его рукопожатием!

Она робко выставила из-под одеяла пальчик, проверяя температуру в комнате.

– Уже тепло, – заверил он.

– Тебе тепло или мне тепло – это разные вещи.

– С каких это пор? – ухмыльнулся он.

– Очень смешно. – Однако она уселась и протянула руку, в точности повторяя его жест. – Я не против того, чтобы заняться с вами любовью, ваша светлость.

Его добродушный хохот гулко раскатился по комнате, и он с живостью пожал её руку.

– Я согласен, хотя должен признаться, что ещё никогда мне не предлагали этого с таким надутым видом!

– Я могу сослаться на свои стеснённые обстоятельства, – сухо заметила она.

– Я тоже, – ответил он с ухмылкой.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что уже слишком давно обходился без женщины?

– Да хватит тебе, Каро! – вкрадчиво произнёс он. – Мы оба этого хотим! – Его бархатный голос ласкал слух. – И обстоятельства тут ни при чём. – Он выразительно поднял брови и добавил: – По крайней мере что касается меня. – При желании Саймон мог бы переспать с любой из служанок в этой таверне. Недаром они так и стреляли в него глазками весь вечер! – Честное слово, я считаю себя счастливейшим из смертных, которым пришлось пережидать эту пургу, потому что непогода помогла мне найти тебя!

Если бы только его способность к обольщению не стала притчей во языцех, если бы она хоть на миг могла ему поверить! Но внезапно ей стало все равно: она хотела верить, и точка. То ли взяла верх застарелая дорожная усталость, то ли муки одиночества, но ей просто захотелось оказаться в чьих-то объятиях, и не важно, любит её этот человек или нет.

– Возможно, пурга принесла удачу нам обоим. – Она ещё раз посмотрела в лицо этому мужчине, некогда значившему для неё так много, прежде чем окончательно покориться своему порыву и его настойчивости. – Все, сейчас я тебя поцелую! – И она уточнила с игривой улыбкой: – Ты готов?

– Я был готов с той самой минуты, когда увидел тебя у очага в общем зале!

– Ты чрезвычайно настойчив в достижении своей цели, – сказала она, вместо того чтобы признаться, что испытывала точно такие же чувства. – В настойчивости тебе не откажешь.

– Мне было за что бороться, – ответил он, также умолчав о том, что она стала чересчур осторожной.

– Хватит слов.

– Слушаюсь, мэм.

Ещё секунда – и по его щекам еле слышно прошлись лёгкие горячие ладошки.

– Ты колючий.

– Прикажешь побриться?

Все её чувства всколыхнулись в ответ на его слова. Она резко качнула головой.

– Что ж, придётся быть осторожным, – прошептал Саймон.

И оба вспомнили, как ему приходилось бриться ради неё по два раза на дню и почему.

Она привлекла его к себе горячими трепетными руками, и когда его губ коснулось тёплое свежее дыхание, ему пришлось сделать над собой бешеное усилие, чтобы не сгрести её в охапку. Саймон терпеливо ждал, пока розовые губки коснутся его губ, и волновался так, словно помолодел на десять лет.

Наконец она приникла к его губам и тут же отстранилась. Её зелёные глаза были так близко, что Саймон мог бы пересчитать все золотистые точки в их глубине. Чувствуя, что вот-вот взорвётся, он хрипло прошептал:

– Помнишь наш первый раз?

Её сердце облилось кровью, и руки бессильно упали. Она отшатнулась, как будто хотела поставить барьер между прошлым и настоящим.

Он наклонился и поцеловал её так же робко, как и в ту ночь, потому что она точно так же дрожала от страха.

– Мне тогда исполнилось ровно восемнадцать лет, – прошептал Саймон и уселся, не желая пугать её ещё сильнее.

– И непогода разгулялась так же, как и сейчас, – промолвила она одними губами, судорожно стиснув руки перед собой. В её памяти всплыли все подробности той ночи.

– И наши родители не смогли выехать из Лондона из-за метели.

Она улыбнулась, потому что он улыбался так ласково, и ей удалось немного совладать с душившим её страхом. Ей уже не пятнадцать лет, и она знает, как защитить своё разбитое сердце.

– Повар испёк для тебя праздничный пирог, – почти спокойно проговорила она.

– Но ты стала для меня самым драгоценным подарком.

Ей захотелось сказать, что он был для неё дороже всех подарков на свете, но она промолчала. Слишком многое омрачало их прошлое.

– Спасибо, – прошептала она вместо этого. – Но и я в ту ночь получила самый чудесный подарок.

– И тогда на тебе не было ночной рубашки. – Он осторожно прикоснулся к пуговице на глухо застёгнутом вороте и медленно провёл пальцем вниз, пока не задержался там, где ткань приподнимали пышные округлости грудей.

Она невольно охнула, чувствуя, как в ответ на его ласки в теле зарождается жаркий трепет, как предательская память рисует ей все то, чего не хватало после бегства из Англии.

– Наши накидки были совсем залеплены снегом. – Его голос звучал хрипло, но все так же вкрадчиво. – Мы как раз вернулись из конюшни. Ты помнишь?

Она молча кивнула и подалась вперёд, чтобы ещё сильнее прижаться к его пальцу. Ей хотелось большего, ей хотелось новых ласк, ей хотелось заполучить его полностью – так, как это бывало когда-то.

Кончик пальца слегка вдавился в податливую плоть, и она застонала, как будто это едва заметное клеймо выпустило на свободу давно запертые чувства. Её тело пылало от возбуждения, оно словно вернулось к жизни, неподвластной принципам морали и правилам приличия. Пять лет разлуки и прошлая ночь, полная мучительного томления и раздумий, окончательно лишили её выдержки.

– Я хочу тебя прямо сейчас! – промолвила она, потому что больше не была той невинной девочкой, что попала в пургу однажды ночью. Она хотела его по причинам, не имевшим ничего общего с детской влюблённостью. По крайней мере так она сказала самой себе. – Скорее! – повторяла Кэролайн. – Я не хочу ждать!

Обычно он терпеть не мог женщин, раздающих приказы направо и налево, но сейчас было не до принципов. Она могла бы заявить, что является хозяйкой всего света, ему было наплевать.

– Слушаюсь, мэм. Сию минуту, мэм!

Но даже теперь издевательские ноты в его голосе выдали его мужское самомнение и сознание собственного превосходства.

Её глаза широко распахнулись.

– Честно говоря, сейчас самое время, – поспешно добавил он совсем иным тоном – покорным и вкрадчивым, выручавшим его несчётное множество раз в несчётном множестве будуаров. Этот тон всегда помогал избавиться от затруднений, если женщина вдруг смотрела на него с такой яростью. Саймон проворно расстёгивал её ночную рубашку: ещё одно искусство, полученное благодаря урокам в будуарах. Не прошло и минуты, как он прошептал: – Подними руки! – Она подчинилась, и как только ненавистная рубашка полетела в угол, Саймона пронзила мысль: как он мог позабыть эту красоту?

Её тугие груди поражали своей идеальной формой. Они нисколько не изменились за эти годы, разве что стали чуть-чуть больше. Её изящная поза со скрещёнными руками, так удачно подчёркивавшими округлую полноту этих мягких полусфер, надолго приковала к себе его восхищённый взор. Можно было подумать, что Кэролайн нарочно старается соблазнить его своими несравненными прелестями.

Внезапно он почувствовал ядовитый укол ревности. Сколько ещё мужчин имели возможность восхищаться этой неземной красотой? Как часто она прибегала к этому жесту, полному напускной скромности и врождённой грации?

– Эй, здравствуй! – тихонько окликнула она в затянувшейся тишине, взяла его руку и положила к себе на грудь.

Этот поступок опытной куртизанки только подлил масла в огонь его ревности и усилил сомнения. Он уже открыл рот, чтобы отпустить грубое язвительное замечание, но Кэролайн провела его рукой по пышной податливой округлости, и это было так чудесно, его загрубевшая ладонь встретилась с такой нежной восхитительной плотью, что в паху моментально зашевелилось ожившее копьё. Это напомнило ему о многих чрезвычайно важных вещах.

Она улыбнулась – безмятежной открытой улыбкой, памятной ему по дням юности, чем окончательно погасила пламя гнева, помогла забыть о лежавших между ними пяти годах разлуки и заставила Саймона улыбнуться в ответ.

– Прости. Ты ведь просила поспешить.

Эта нерешительность была ей в новинку: Саймон никогда не мог похвастаться особым терпением.

– Позволь, я сама, – попросила она, снова напомнив о том, что перед ним уже не прежняя неопытная девочка и что она слишком возбуждена, чтобы стесняться и медлить. Кэролайн подалась вперёд, откинула с его ног одеяло и замерла на миг, стиснув одеяло в руках. – Ты выглядишь… впечатляюще, – проговорила она. – По крайней мере в том месте, которое мне видно.

Он как можно скорее избавился от трусов.

Кэролайн едва успела подавить вспышку раздражения при виде такого проворства, выдававшего опытность совершенно определённого рода. Но вид напряжённого, готового к бою естества помог ей забыть об этом. Она выронила одеяло, откинулась назад, опираясь на руки, и развела бедра со словами:

– Как давно это было…

– Я могу и отказаться, – заметил Саймон, подозрительно прищурившись. Хотел бы он знать, кого ещё она пыталась поощрить такой же бесстыдной позой?

– Не веди себя как маленький. – Не с его жизнью, богатой на приключения, было копаться в её прошлом. – Это всего лишь секс. – Она нарочно вела себя как можно более вызывающе, ещё шире раздвинув бедра и выразительно покачав ими, демонстрируя столь доступные ворота в рай.

– Сучка!

– Но к счастью для тебя, в данный момент весьма покладистая, – ответила она шёлковым шепотком.

– Похоже, мне стоит лишь поблагодарить судьбу, – произнёс он с издевательской учтивостью. Кто, как не Саймон, должен был понимать, что секс – это всего лишь секс и не более того?

– Вот именно. За пять лет я приобрела кое-какой опыт.

– Ах, как интригующе! Смею ли я надеяться, что ты поделишься им со мной?

– Я уверена, что ты по-прежнему опережаешь меня в этой науке. Лучше будет, если ты продемонстрируешь мне что-то новое.

Её грудной мелодичный голос завораживал, заставлял дрожать от страсти, и теперь он мог лишь пожалеть о том, чего был лишён на протяжении этих пяти лет. Он слишком хорошо помнил, какова она в постели: с ней не могла сравниться ни одна женщина. И судя по всему, она не теряла времени даром, пока была за границей. Он понимал, что не имеет права на ревность, и всё-таки ревновал.

Стало быть, ей хочется новизны. Какой подходящий случай! Потому что Саймон был не прочь показать ей что-то новенькое.

В следующую секунду Кэролайн оказалась прижатой к кровати. Его мощное тело навалилось сверху, и лишь бедра остались приподнятыми настолько, что шелковистый кончик копья едва касался чуткой влажной ложбинки у неё между ног.

– Ну-с, а теперь, – зарычал он, осклабившись по-волчьи, – придётся тебе попросить меня как следует, вежливо!

– Разве я была недостаточно вежлива? – Откровенно зовущий взгляд из-под полуприкрытых век выдавал её нетерпение и уверенность в себе.

– Может быть, меня бы больше устроила покорность. – Его голос опустился до хриплого шёпота. При виде вспышки ярости в зелёных глазах он испытал откровенное злорадство. – Что, пропала охота ехидничать?

– Я никогда не была покорной, – процедила она сквозь зубы. – Ты, верно, спутал меня с другой женщиной!

– Что-то мне подсказывает, что тебе придётся передумать.

– Вряд ли.

– Но я так хочу. – Несмотря на вкрадчивый тон, было ясно, что ей поставили ультиматум. – Если ты будешь вести себя очень, очень покорно, я, так и быть, помогу тебе прервать затянувшееся воздержание!

– Не надейся, что я буду тебя умолять, Саймон!

– Да неужели? – И он с дьявольской ухмылкой чуть-чуть подался вперёд. Его копьё едва успело погрузиться в податливую плоть, как он снова приподнялся, и по гневному румянцу, затопившему её щеки, моментально понял, что добился своего. – Ты такая горячая, такая влажная… вот тут… чувствуешь? – Он пощекотал нежные складки кожи шелковистым кончиком копья и ухмыльнулся, услышав её жалобный стон. – Если хочешь, чтобы я забрался глубже… – нашёптывал он, подкрепляя свои слова осторожным движением вперёд, – то я буду очень рад тебе поспособствовать!

Её щёки стали пунцовыми, мышцы на бёдрах застыли, словно сведённые судорогой, и как только его копьё погрузилось на целый дюйм в скользкое от возбуждения лоно, у неё вырвался новый стон.

– Хочешь получить его целиком? – Он едва заметно шевельнул бёдрами, заставляя трепетать каждую клетку её разгорячённого тела. Она изнемогала так, что стонала на каждом вздохе. – Всё, что ты должна сделать, – как следует меня попросить, и этот здоровенный парнище мигом окажется в твоей маленькой уютной норке! Помнишь, как ты визжала от восторга, когда чувствовала его в себе? – Он тоже не остался равнодушным к этому воспоминанию, отчего его эрекция только усилилась и он оказался ещё глубже в трепетавшем от страсти, распалённом теле. Не выдержав этой пытки, оно содрогнулось от унизительного подобия вожделенной разрядки.

– Чёрт бы тебя побрал! – выдохнула она еле слышно, изо всех сил цепляясь за постель, как будто это могло остановить неизбежную реакцию. Но воздержание было слишком долгим, и он вёл себя слишком жестоко: она ничего не могла с собой поделать. Разрядка наступила, но это была лишь жалкая тень того блаженства, которое обещала близость с этим мужчиной. Вместо наслаждения Кэролайн ощутила ярость и желание выместить на ком-то свои неудачи.

И естественно…

– Чёрт побери! – буркнул Саймон, растирая алый отпечаток её пятерни на своей щеке. – Я-то в чём виноват?

– А кто же ещё? – воскликнула она. Но его копьё всё ещё оставалось на прежнем месте, напоминая о себе.

– Ты могла бы вести себя хоть капельку сговорчивее… Она понимала, что это значит.

– Я не играю в твои дурацкие игры!

– Насколько я помню, когда-то они не казались тебе дурацкими. – Он наклонился, взял в рот её сосок и сделал бёдрами первый рывок, моментально отбив всякое желание спорить.

Она вцепилась в его плечи, упиваясь восхитительной лаской и ощущением твёрдого копья, проникшего глубоко в тело. Она понимала, что ведёт себя слишком уступчиво и только неистовый физический голод не позволяет поставить его на место. Но сейчас ей было так хорошо, что можно было позабыть о принципах и о том, кто должен диктовать правила игры.

По её телу словно растекалось жидкое пламя, и она таяла в его объятиях, желая отдаться полностью, до конца, чтобы так же до конца вобрать в себя его огромное пульсирующее копьё. Она выгнулась и приподнялась ему навстречу.

Он заставил её улечься обратно. Большие сильные ладони плотно прижали её бедра к кровати.

– Попроси меня! – выдохнул Саймон, не в силах подавить новую вспышку ревности, ощущения того, что его предали пять лет назад.

Она попыталась вырваться.

– Проси! – процедил он, до боли впиваясь пальцами в её нежную плоть.

Она так ударила его по губам, что разбила их в кровь.

– Ну так получай! – зарычал он, выпуская на волю свою неутолённую ярость и позволяя себе сделать то, о чём мечтал с той самой минуты, когда увидел Каро в общем зале. Он вошёл в неё с такой силой, что подкинул на кровати.