Глава 13

Они отправились в Навплион ранним утром, когда еще не сошла роса, и в блеске ее свежести день только начинался. Они скакали бок о бок и обсуждали планы совместной жизни «на долговременной основе», как заметил Паша. Своего рода уловка для мужчины, боявшегося постоянства не меньше, чем женитьбы.

Но Трикси устраивали любые варианты. Лишь бы вместе. Она чувствовала себя невероятно счастливой и не переставала улыбаться.

Он тоже улыбался ей в ответ, переполненный воспоминаниями о прошедшей ночи, и тоже чувствовал себя счастливым и полным энергии. В немалой степени этому способствовало сознание того, что Хуссейн Джеритл мертв.

На подъезде к Триполице они остановились пообедать в доме друга, поэта, сражавшегося за независимость Греции. Когда Паша и Трикси уезжали, он преподнес им поэму. В качестве свадебного подарка, пояснил он весело.

Отъехав от дома гостеприимного хозяина, Паша взглянул на Трикси и поинтересовался с улыбкой:

— Ну и что ты об этом думаешь?

— О цене на коринку, или ты имеешь в в.иду нечто более личное?

— Более личное.

— Ты не в силах выговорить это слово вслух? — шутливо спросила она, угадав его мысли.

— А ты?

Возникла пауза. Тишину нарушал лишь цокот лошадиных копыт.

— Мне нетрудно произнести слово «брак», — ответила Трикси задумчиво, — но само понятие пробуждает во мне демонов; и я не знаю, смогу ли с ними справиться.

— Нам не обязательно сочетаться браком, — заметил Паша беспечно, но вместо облегчения испытал досаду.

Видимо, потому, что женщины обычно отвечали ему согласием, а с Трикси все получилось наоборот. Или же он вдруг почувствовал, что не может жить без Трикси Гросвенор.

— Не обязательно жениться сегодня, — поддакнула она.

— А если я хочу именно сегодня?

В нем с новой силой вспыхнула ревность к Хуссейну, к тому же мучил оставшийся без ответа вопрос о беременности. Трикси, казалось, не трогало ни то и ни другое. Или же она предпочитала свободу?

— Ты шутишь.

— Ответь на вопрос.

— Это так неожиданно.

— Ты любишь меня или нет? Это достаточно просто. — В его тоне появилась легкая агрессивность.

— Люблю.

Она давно его любила.

— Тогда стань моей женой.

— Мой Бог, мы уже три часа в пути. Ты, верно, перегрелся на солнце. К чему такая спешка?

Паша наклонился к ней, перехватил поводья ее рысака, и они остановились у оливковой рощи. Спрыгнув на землю, он привязал лошадей и, обойдя ее коня, протянул к Трикси руки.

— Слезай.

— По-моему, еще прошлой ночью мы обсудили чьи-то деспотичные замашки.

— Прошу вас спешиться, леди Гросвенор, — промолвил он с подчеркнутой вежливостью. — Я должен обсудить с вами вопрос безотлагательной важности.

— Повторяю, ты перегрелся на солнце, — игриво ответила она, соскользнув в его руки, хотя сердце ее, казалось, вот-вот выскочит из груди.

Опустив Трикси на землю, Паша взял ее за руку и повел в тень оливкового дерева.

— Возможно, ты близка к истине, и я действительно могу лишиться рассудка, — заметил он с мимолетной улыбкой, чувствуя, что навсегда освободился от Хуссейна и своих душевных страданий. — Но могу однозначно утверждать; что членство в Клубе вольных холостяков определенно потерял, за что должен буду поплатиться изрядной суммой денег, чтобы устроить им очередную пирушку, если ты скажешь «да», — закончил он едва слышно.

— Ты не шутишь?

— Не шучу, — подтвердил Паша торжествен но, и его лицо приняло серьезное выражение. — Мне пришлось проделать большой путь, чтобы найти свою любовь.

— А в Кенте ты ее не видел?

— Нет, как и ты. Разве я неправ? — спросил он мягко, не отрывая от Трикси взгляда.

Трикси кивнула.

— Надеюсь, тебе не нужны все эти подобающие случаю фразы, — продолжал он, слегка склонив голову в знак извинения. — Я на это не способен. Но хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

— Зачем?

Ей следовало бы проявить благоразумие и ответить согласием, но все случилось так неожиданно, и Паша демонстрировал скорее настойчивость, чем романтичность.

— Черт, если бы я знал! Тебе придется показать мне это в ближайшую сотню лет.

«Как много значат для нас жаркие признания и цветы», — думала Трикси, пытаясь понять его грубую прямолинейность.

— Ты уверен?

— Пожалуйста, скажи «да».

— Ладно, да, — сдалась она наконец. — Если тебя сейчас не хватит солнечный удар.

— Мне не нужно «ладно, да», я хочу просто «да».

— Да. Доволен? Паша улыбнулся:

— Вижу, ты явно не знакома с книжками по этикету, где сказано, что на предложения о замужестве положено отвечать с вежливостью и благодарностью.

— Я могу передумать.

— Не можешь.

— А ты не командуй.

— Ты тоже.

— Значит, мы партнеры.

— На паруснике любви в море жизни, пока все моря не пересохнут, — продолжал он с улыбкой. — Мы обвенчаемся в монастыре.

— Должна ли я что-либо сказать по этому поводу?

— Скажи, какое время тебя устраивает завтра.

— Завтра!

— Утро или вечер? — В его глазах плясали веселые искорки. — Решай.

— Мы обсудим это ночью.

— Отлично.

Он, как никто другой, умел убеждать в постели.

Пока свежеиспеченные жених с невестой продолжали путь в Навплион, двое мужчин переносили багаж в арендованные комнаты неподалеку от монастыря Святого Ильи. Устроившись и сложив вещи, мужчина помоложе подошел к окну. Осмотрев узкую улочку внизу, он устремил взгляд к монастырским воротам.

— Лучшего и не надо, — изрек он и, раскрыв шире ставни, высунулся наружу. — Южная сторона под хорошим обзором. — Он снова повертел головой в разные стороны, чтобы хорошенько осмотреться, после чего добавил лаконично: — Даже ночью. — И повернулся к собеседнику: — Мы сможем видеть всех, кто входит или выходит из монастыря. Капитан судна готов? — поинтересовался он у напарника.

— Корабль готов к отплытию и ждет нас у побережья, — ответил Жером. Сидя за небольшим столиком, он заряжал оружие.

— Раз Макрияннис вернулся и голова Хуссейна выставлена на площади на всеобщее обозрение, значит, дамочка и Дюра должны появиться здесь в самое ближайшее время. Как только она воссоединится со своим отпрыском, мальчишку уже не будет охранять усиленная монастырская стража. — С хорошими деньгами любая информация доступна, и сообщник Жерома скрупулезно проводил расследование.

— Я не тороплюсь, — обронил Жером, вставляя в ствол еще один патрон. — Теперь, заняв исходную позицию, мы будем ждать, когда они покинут стены монастыря, сколько угодно.

Поздно вечером того же дня, когда Паша и Трикси проезжали мимо дома, человек из Марселя, ведший наблюдение у окна, позвал Жерома.

— Взгляните, — произнес он, кивком указав на двух всадников, передвигавшихся по узкой улочке.

— Леди Гросвенор собственной персоной, — прошептал Жером, и злобная улыбка исказила его угловатое лицо.

— Ее стоит поберечь, — прошипел мужчина, отзывавшийся на имя Марсель.

Даже в мужском облачении леди Гросвенор сорвала бы на невольничьем рынке изрядный куш. Ее пышная грудь едва умещалась под плотно облегающей тканью военной форменной куртки, в которую она была одета; полотняные брюки скорее подчеркивали, чем скрывали стройные ноги. Пистолет на поясе выгодно подчеркивал узость ее талии, туго перехваченной ремнем с кобурой, чтобы полы куртки не распахивались. Светлые волосы завершали совершенство ее роскошной красоты. «Такой женщиной не грех и самому попользоваться некоторое время», — подумал наемник. Но эта мысль несколько усложняла его планы. Застрелить троих и скрыться не представляло особого труда, но оставить женщину в живых — это уже риск.

. — Никакой самодеятельности, — предупредил его Жером, отходя от окна. — Она нужна мне мертвой.

— Вы могли бы возместить свои расходы, если бы мы продали ее в Константинополе. Султан питает слабость к златокудрым красоткам, — подчеркнул Марсель спокойно и, поигрывая мускулами, закрыл .ставни.

Он выбрал верную тактику, ведь деньги в жизни Жерома имели главенствующее значение. Марсель знал тех, кто подобно Жерому кичился своими деньгами, поэтому неплохо разбирался в природе человеческой алчности.

— Сколько?

Молодой человек пожал плечами:

— Если ее экстравагантная красота привлечет внимание султанского министра, возможно, сотни две франков.

— А насколько реально ее похитить? — сдержанно осведомился Жером. — Ее наверняка хорошо охраняют.

— Нет ничего невозможного, — равнодушно ответил Марсель, снимая со спинки стула свою куртку. — Пойду потолкаюсь среди людей, может, услышу что-нибудь новенькое.

— А вдруг они в это время выедут?

— Исключено. Она захочет побыть с сыном. Но если такое все же случится, — добавил он с полуулыбкой, — стреляйте в них сами. Сэкономите на моем денежном вознаграждении.

— Ты вернулась! — воскликнул Крис, когда Трикси вошла в маленькую трапезную, где он ужинал в компании монаха и двух маленьких мальчиков, привезенных из Навплиона, чтобы ему было с кем играть. — Ты нашла Пашу! — удивился Крис, увидев высокого мужчину, вошедшего в комнату вместе с матерью. Ему сказали, что Трикси ездила на несколько дней к Паше погостить. Спрыгнув со стула, мальчик бросился к ним.

Поймав сына, Трикси подхватила его на руки и крепко прижала к груди, счастливая, что они снова вместе, что он жив, здоров и весел.

— Ты не скучал, пока меня не было? — спросила она, не выпуская его из объятий.

— Я играл в войну с Майклом и Джорджем. Святой отец показывал нам карты. Чтобы мы знали, где ты находишься, — прошептал он и взглянул на друзей. — Опусти меня на пол, мама, а то они подумают, что я маленький.

Паша улыбнулся Трикси.

— Хочешь показать друзьям ятаганы, собранные нами во время последней кампании? — спросил он Криса.

— Конечно! — воскликнул мальчик, высвобождаясь из материнских рук.

Уступив желанию сына, Трикси поставила его на пол.

— Сабли у меня в комнате, — сказал Паша. — У Жюля. В следующую минуту мальчиков и след простыл.

— Вот и все. Соскучился называется, — пробормотала Трикси с грустной улыбкой.

— Жюль сказал, что святой отец специально позаботился, чтобы Крису было с кем играть в твое отсутствие. Он не хотел, чтобы мальчик грустил.

Мужчины имели возможность поговорить немного во дворе, и Жюль вкратце поведал хозяину обо всем, что посчитал важным. Паша, в свою очередь, дал Жюлю небольшое поручение.

— Я признательна архиепископу за его участие, — произнесла Трикси. — Но Крис быстро растет. Я теряю своего малыша.

Паша рассмеялся:

— Ты потеряла своего малыша уже давно, но раньше не придавала этому значения. Но, — он понизил голос, чтобы монах за столом не мог его слышать, — я с радостью готов подарить тебе еще одного, если пожелаешь.

Трикси залилась краской.

— Поговорим об этом позже, — продолжал Паша как ни в чем ни бывало.

— Очень разумно, господин Дюра, — ответила она громко. — Тем более что мы собирались поесть.

Стол был уставлен разнообразными блюдами.

— Ты проголодалась? — В его тоне прозвучал двусмысленный намек, а темные глаза были красноречивее любых слов. — Потому что мы можем поесть и позже…

— Возможно, от нас ждут…

— Я об этом позабочусь. Брат Константинос, — обратился Паша к молодому монаху за столом. — Леди устала с дороги. Нельзя ли доставить ужин к ней в комнату?

— Конечно, — произнес молодой человек, заикаясь от смущения. Ведь перед ним был сам Паша-бей, обезглавивший немало врагов. — Надо было сразу сказать.

— Спасибо вам за то, что присмотрели за Кристофером. Он, похоже, в хорошем расположении духа.

— Он веселый парень и очень здорово разбирается в военных картах, — ответил монах. Братья Святого Ильи одними из первых восстали против турецкого ига с оружием в руках. — Макрияннис держал нас в курсе ваших передвижений, ежедневно присылая доклады. Хуссейн Джеритл стал самой крупной добычей. Когда новость достигла наших ушей, святой отец отслужил благодарственную обедню.

— Хуссейн заслужил смерть, — заметил Паша, гневно сверкая глазами.

— За тысячи жизней, что он отнял у греков.

— С него и одного проступка хватило с избытком, — пробурчал Паша себе под нос.

— Он совершил большую ошибку, выкрав вашу леди, — согласился монах, уловив намек.

— Да, ему не стоило этого делать. — Понадобилось несколько секунд, чтобы Паша оправился от потрясения, и, когда он снова заговорил, его голос прозвучал нарочито мягко: — Мы будем весьма признательны, если вы пришлете мальчиков, когда они вернутся, в комнату леди Гросвенор. Она соскучилась по сыну.

— Хорошо, господин, — ответил монах почтительно. Его Бог был воинствующим Богом, и таких, как Паша-бей, с их отвагой и храбростью, он считал Божьими посланниками на земле. — Предпримет ли Ибрагим наступление на Навплион? — вдруг спросил он, желая узнать мнение Паши..

— Порта отправила его в Миссолунги, так что в этом году он, к счастью, не вернется. И очень скоро отправится на зимние квартиры.

— А вы останетесь здесь на зиму?

— Все зависит от дамы, — ответил Паша.

— Вы нужны Греции.

Смуглые щеки Паши заметно порозовели.

Он перевел взгляд на Трикси, ожидавшую его у двери.

— Именно это я и собирался с ней обсудить, — оброни он с тихим вздохом.

Но остаток вечера был заполнен мальчишечьими раз говорами и играми. Крис с друзьями носился по комнатам, осуществляя смелые вылазки и атаки на воображаемых ту рок. Спать их отправили только глубокой ночью, продли и время бодрствования ввиду исключительных обстоятельств.

Наконец Крис и его друзья угомонились и уснули.

— Ты устала? — спросил Паша Трикси, легко касаясь ее пальцев, когда они выходили из детской комнаты.

— Как ни странно, нет. — Она улыбнулась Паше. — Слишком много впечатлений.

— Ты не сказала Крису о наших планах пожениться.

— Не было подходящего момента. Его больше интересовали оружие и сражения.

— А тебе не нравятся все эти разговоры о войне? — справился он вкрадчиво, увлекая ее по коридору.

— Конечно, я бы хотела, чтобы война закончилась. Но она продолжается, и ничего нельзя с этим поделать.

— Пока не прогоним турок. Трикси кивнула.

— У меня есть серьезный вопрос. Паша остановился.

— Пожалуйста, не сейчас, — взмолилась она. — Когда все как будто пришло в норму. Если собрался сказать, что передумал жениться, я тебя пойму. Ты всю жизнь провел совершенно в других…

Он заставил ее замолчать, приложив палец к ее губам.

— Я не об этом, — прошептал Паша, глядя на нее с улыбкой. — Я хочу на тебе жениться. Мои чувства к тебе незыблемы.

— Любовь, ты хочешь сказать? — Рот Трикси изогнула озорная улыбка.

— Моя любовь к тебе незыблема, — уточнил он. — Так лучше?

— Мне следовало бы заставить тебя стать на колени и просить моей руки, — шутливо заметила она.

— Не стоит, тем более что ты уже согласилась. Так что от подобного унижения я избавлен. — Выражение его лица снова стало серьезным. — Если хочешь, чтобы я подождал со своим вопросом, я подожду… Если ты…

— Нет, спрашивай. — Она смотрела ему в глаза. Мир таков, что ничего не надо откладывать.

— Пожалуй, ты права. Скажи, согласишься ли ты, — начал он осторожно, — после того как мы поженимся, остаться в Греции на зиму или чуточку дольше, если возникнет необходимость? Мне следовало бы отослать тебя домой. Любой уважающий себя мужчина поступил бы именно так. Но я в состоянии позаботиться здесь о твоей безопасности. — Он пренебрежительно вскинул брови. — По крайней мере попытаюсь. Настоящее положение дел свидетельствует, что в течение нескольких месяцев боевые действия закончатся. Поскольку я не могу уехать, то, будучи эгоистом, хочу, чтобы ты осталась со мной.

— И это все? — удивилась Трикси, вздохнув с облегчением. — Боже, Паша, я бы ни за что не уехала. Неужели ты думаешь, что я смогла бы сесть на корабль и спокойно уехать, не зная, где ты, жив или убит? Боюсь, как бы тебе не пришлось брать меня на войну. Я тоже эгоистична, и мне не хватает твоего общества.

Его улыбка могла бы растопить ледники на полюсах.

— Именно поэтому я тебя и люблю. Твоя кровожадная натура меня интригует.

— К тому же я чертовски метко стреляю.

— Что для меня особенно важно, — заметил Паша, озорно блестя глазами.

— А для меня настоящее счастье, что ты способен дарит! мне целую ночь.

— Откровенная женщина, — отозвался он с усмешкой.

— Если не ошибаюсь, — промурлыкала Трикси, — ночь уже наступила.

— Мы успеем добраться до твоей комнаты, или ты пред почтешь… — он оглядел темный коридор, — начать здесь?

— Я не тороплюсь, — возразила она, потянув его за руку. Это как-никак монастырь. Вдруг кто-нибудь войдет…

Паша улыбнулся:

— Если ты в силах подождать, то я тем более.

— У тебя куда больше опыта. А для меня все это новое и волнующее.

Волнующее. Слово его насторожило.

— Ты говоришь о поездке в Грецию?

— Нет, я имею в виду секс с тобой. Он невероятный, безумный, восхитительный и волнующий, Цаша-бей.

Паша усмехнулся:

— Постараюсь оправдать твои ожидания.

— Уверена, что не подведешь.

— Может, я придумаю что-нибудь запоминающееся в ночь нашей помолвки.

— Она и без того запомнится, — заметила Трикси весело. Ты осознал, что отныне должен хранить мне верность?

Конечно, он не осознавал этого. Мужчины его привычек редко хранили верность своим женщинам..

— В самом деле, — произнес он растерянно.

— Окончательно и бесповоротно. Ты побледнел, милый, — констатировала она шаловливо.

Но у Паши не было намерений обсуждать вопросы верности.

— У меня есть для тебя сюрприз, — перевел он разговор на другую тему, поднимаясь по лестнице в ее комнату с видом на залив. — Не знаю, понравится ли тебе.

Минуту спустя он открыл дверь и отошел в сторону, чтобы Трикси могла войти первой. Она застыла на пороге и затаив дыхание смотрела на яркое великолепие сотен горящих свечей. Они стояли повсюду, занимая подоконник, стол и бюро, освещая волшебным мерцанием тумбочки у кровати и великолепные иконы на стенах. По углам огромной кровати высились четыре торшера. А на скамейке для молений лежал роскошный букет белых лилий, наполнивший комнату сладким благоуханием.

— Проходи в комнату, — проговорил Паша, слегка подталкивая ее. — И прими подарки по случаю обручения.

Войдя в комнату, Трикси обнаружила среди цветных подставок и подсвечников военные трофеи султана — драгоценные камни, в большинстве своем неоправленные. Бриллианты, рубины, изумруды, сапфиры переливались на каменной и деревянной поверхности искрами горящих угольков. Ее взгляд привлекло изобилие жемчужных нитей. Они каскадами ниспадали с бархата молельной скамьи, обвивали серебряную вазу, мерцающими ожерельями украшали икону Святого Георгия, возвышавшуюся над лилиями.

— А теперь посмотри на бриллианты, — тихо произнес Паша, поворачивая Трикси к кровати.

Трикси невольно ахнула. На кровати стоял серебряный поднос. Украшенный бриллиантами, он сиял в мерцании свечей, играя всеми цветами радуги.

— Отбери все, что тебе нравится, если хочешь, возьми все. Я не знаю, какие драгоценности и украшения ты предпочитаешь.

— Как… где…

— Это все Жюль сделал, — пояснил Паша с улыбкой. — Я только попросил его принести свечи. Он очень изобретательный.

— Здесь так много всего, — прошептала она ошеломленно.

— Часть моих трофеев от гарема Хуссейна и свиты. Они путешествуют с комфортом и роскошью. С этой доли я содержу лазарет, но здесь гораздо больше средств, чем нужно. Возьми все, что пожелаешь.

— Я бы не хотела показаться тебе жадной.

— Но я хочу, чтобы ты взяла то, что тебе по душе, — повторил он. — Примерь что-нибудь.

— Ты серьезно?

Горы сверкающих драгоценных камней казались сказочными, Трикси не могла отвести от них глаз.

— Примерь же! На кровати есть зеркало. Еще на столах много побрякушек. А я тем временем чего-нибудь выпью.

Паша растянулся на кровати, и пока потягивал бренди Трикси надевала украшения.

— Это похоже на игру в наряды, — весело сообщила она. нанизывая на запястье очередной браслет. — Я тебе нравлюсь в изумрудах? — спросила она лукаво, протянув Паше руку, чтобы он мог полюбоваться.

— Ты мне нравишься в чем угодно, а еще больше безо всего. Но я могу подождать.

Она радовалась как ребенок, а он был Счастлив, глядя на нее.

— Может, мне раздеться? — Она взялась за шелковую юбку пеньюара, в который облачилась после ужина. — Почему ты раньше не сказал?

— Я старался быть учтивым, тактичным, услужливым. Трикси перевела взгляд на россыпи драгоценностей на кровати.

— О да, куда уж услужливее. — Произнесла она уже совсем другим тоном и, глядя ему в глаза, спросила: — А ты…

— Нет. Можешь даже не спрашивать. Он знал этот ее подозрительный взгляд.

— Никогда?

— Ты первая.

— Я невероятно ревнивая.

Паша вспомнил о Хуссейне; он никогда не сможет его забыть, даже если проживет тысячу лет.

— Я знаю, что ты имеешь в виду.

— Я так сильно тебя люблю, что мне страшно.

Он смотрел на нее, увешанную разноцветными ожерельями и браслетами, брошами и кольцами, двумя комплектами сережек, продетых одна в другую. В своем белом муаровом наряде, даже несмотря на избыток драгоценной мишуры, она выглядела удивительно юной, трогательной и красивой.

— Меня это тоже пугает, — тихо признался Паша. — Страшно думать о любви в разгар войны, но я верю в удачу. Иначе как бы я тебя нашел? Не надо о грустном. Лучше выбери себе обручальное кольцо. Боже праведный, — продолжал он с улыбкой, — мы и впрямь собираемся пожениться.

— Вижу, мне придется что-то придумать, чтобы отвлечь тебя от этих тревожных мыслей.

— У меня есть идея.

— Иначе и быть не может. Но сначала тебе придется меня удовлетворить.

— Конечно.

Эта черта его характера особенно привлекала женщин. Он никогда им не отказывал.

— Откуда ты знаешь, что мне нужно?

— Это не имеет значения. — Он уже давно научился различать нюансы женских желаний. В гостинице в Занте одна монашка как-то его спросила, верит ли он в Бога, когда ее на самом деле интересовало совсем другое. — Мы займемся этим в одежде или без?

Трикси задумалась.

— Ты такая славная, детка, в этом блеске мишуры.

— Но я не хочу быть деткой, — возразила она, надув губки. — В этих сверкающих камнях я чувствую себя скорее куртизанкой.

— Настоящие куртизанки очень стильные и модные.

— В таком случае я могла бы сойти за портовую шлюху. Паша рассмеялся:

— А кто тогда я?

— Человек с невероятным мужским достоинством. В широкой улыбке ослепительно сверкнули его белые зубы.

— От такой роли трудно отказаться. Что я должен делать?

— Должен выдержать экзамен.

— Экзамен?

— Да, я весьма взыскательная шлюха.

— Ясно.

Он сбросил куртку.

— У тебя нет вопросов?

— Роль говорит сама за себя. Мне придется играть вместе с тобой?

Жилет следующим присоединился к куртке на полу.

— Конечно. Все экзамены я провожу лично.

— И сейчас тоже? — Его пальцы застыли на пуговицах манжет рубашки, а в его голосе послышались едва уловимые нотки недовольства.

— Это имеет какое-то значение?

— В зависимости от обстоятельств.

Он расстегнул манжету..

— Что за обстоятельства?

— Степень фантазии.

Он расстегнул вторую манжету.

— Тогда нам придется позаботиться об этом.

— Несомненно. — Он снял рубашку. — Ты раздеваешься?

— Обычно нет, — ответила она высокомерно. — Хочешь, чтобы я разделась?

Его взгляд переместился вниз и снова скользнул вверх.

— Как тебе будет угодно, — ответил он отрывисто и отшвырнул рубашку, затем поднялся с кровати и скинул сапоги и брюки с проворством, вызвавшим у нее одновременно раздражение и восторг. «Уж слишком быстро он умеет раздеваться», — подумала она с досадой.

И уже возбудился.

Восхитительно возбудился. Как всегда.

— А что, если твоя роль требует воздержания? Ты согласишься?

Он на секунду замер.

— Зачем мне это нужно?

— Это неправильный ответ для мужчины, решившего жениться.

— Так же как и твой интерес к личному участию в тестировании, — ответил он резко.

— Ты должен хранить мне верность.

— Я буду держать тебя под замком, — прорычал он.

— О Боже, — обронила она совсем тихо, вспомнив все ужасы своего первого брака. — Я не могу на это пойти.

— На что? — пробурчал Паша, бросив на нее настороженный взгляд.

— Я не могу выйти замуж за человека жестокого, — прошептала она. — Прости. — Она стала снимать украшения. — Это ужасная ошибка.

Он молча наблюдал за ней. В нем вспыхнуло чувство обиды. Но под холодным блеском камней билось сердце Трикси Гросвенор, многое испытавшей за свою короткую жизнь.

По ее щеке поползла слеза, и она отвернулась. Дрожащие пальцы никак не могли справиться с застежкой браслета.

— Мне невыносимо видеть, как ты плачешь, — пробормотал он.

Трикси вытерла слезы и повернулась к нему:

— Я не плачу.

— Прости меня за все, — произнес Паша, не уверенный, что сможет помочь ей забыть кошмары прошлого. — Стань моей женой. — Он шагнул к кровати и улыбнулся. — Не бросай меня у алтаря.

— Это не смешно, Паша.

— Я знаю.

Он склонился, приблизив к ней лицо. Трикси посмотрела на него сквозь полуопущенные ресницы:

— Это страшно.

— Позволь доказать тебе, что все будет не так уж плохо. Ее подбородок слегка дернулся вверх.

— Ты собираешься измениться? — Да.

Он сел рядом.

— Ты не сможешь.

— Смогу. Это так же просто, как отдернуть руку от горячей плиты.

— И надолго?

— Навсегда.

В комнате повисла напряженная тишина. Их отделяли друг от друга всего несколько дюймов.

— У меня к тому же есть сын. Паша сделал глубокий вдох.

— Я знаю. Он хорошо ко мне относится.

— Очень трудно снова научиться доверять человеку. Она нервно перебирала складки халата.

— Позволь переубедить тебя.

— С помощью этого?

Она жестом указала на драгоценности.

— Нет, с помощью этого. — Паша склонился над ней и, сжав в объятиях, посадил к себе на колени. — Я люблю тебя, — прошептал он.

— А ты знаешь, что значит любить?

— Мы оба будем учиться.

— Мне мало что об этом известно. Паша улыбнулся:

— Я пытался быть вежливым. Ее губы сложились в улыбку.

— Так-то лучше, — произнес он и поцеловал ее в уголок рта. — Ты уже выбрала обручальное кольцо? Я хочу сделать все как положено: встать на колени и просить тебя выйти за меня замуж.

— На колени?

Лицо Трикси прояснилось.

— Не смотри на меня так. Что скажешь насчет этого руэина?

Он протянул ей кольцо с рубином в форме сердечка, обрамленного бриллиантами.

— Мне нравится.

Камни были восхитительными.

— В таком случае… — Паша снял Трикси с колен и посадил на кровать. В своем воздушном белом одеянии она была похожа на ангела. Опустившись на одно колено, он поднял на нее глаза и торжественно произнес: — Я всем сердцем люблю тебя. Полюбил с первого взгляда. Но не сразу догадался об этом. — Теперь пришло время исправить ошибку , и он тихо спросил: — Не окажешь ли мне честь стать моей женой?

Глаза Трикси наполнились слезами.

— Ты должна сказать «да».

У Трикси ком подступил к горлу, и она лишь кивнула, не в силах произнести ни слова.

Этого оказалось достаточно. Он не собирался испытывать судьбу. Надев на палец Трикси кольцо, Паша поднялся и подхватил ее на руки.

— Я сделаю тебя счастливой, обещаю, — прошептал он и направился к окну, откуда открывался вид на залив. Белая пена ее юбки, ниспадая с его рук, ласкала его ноги. — Посмотри, Орион дает нам свое благословение.

— Как в ту первую ночь, когда я встретила тебя. — Ее огромные глаза сияли надеждой. — Ты был неотразим.

— А ты была такой же обольстительницей, как и сейчас.

— Наверное, все дело в драгоценностях, — пошутила Трикси.

— Не думаю. Они слишком вызывающие.

— Тогда сними их с меня, — промурлыкала она.

— С превеликим удовольствием, — прошептал Паша. К тому времени когда на невесте осталось только обручальное кольцо, все разногласия были забыты.

Мерцание свечей залило комнату магическим сиянием, золотя их нагие тела, согревая чувства. В колеблющемся пламени бронзовая кожа Паши приобрела оттенок сепии. Длинные темные волосы отливали синим блеском Густые и душистые, они щекотали ей лицо. Она упивалась его силой и неотразимостью. Его пылающие страстью глаза опаляли ее.

Но в ответ она могла только урчать от удовольствия. Он заполнял ее до отказа, даря ни с чем не сравнимое удовольствие своей необузданной жизненной энергией и совершенством. Когда, вскинув на него взгляд, она призналась ему в этом и блаженно вздохнула, он легонько сжал зубами мочку ее уха.

— Я готов удовлетворять тебя в любое время дня и ночи, моя ненасытная нимфа, — прошептал он. — Уж не на лугу ли я нашел тебя, разрумяненную лучами солнца? Взгляни, как ты порозовела. — Он потянулся за зеркалом, в которое она недавно смотрелась, когда примеряла драгоценности. — Посмотри, какая у тебя белая кожа, — прошептал он, подсовывая зеркало под расшитое покрывало, чтобы она могла полюбоваться, что там происходит.