– Ясно, – хмыкнул маркиз. – Тогда проводи ее в старую спальню наверху. Ты знаешь… Она просто обожает старинную елизаветинскую кровать, пусть порадуется… Я выйду, поздороваюсь с ней минут через двадцать.
Джек наклонился к зеркалу и потер небритую щеку. Тоскливое выражение глаз, лихорадочно блестевших на исхудавшем лице, не особенно его порадовало.
За обедом Пегги была весела, остроумна и без умолку щебетала о красотах местной природы, которые ей довелось увидеть по дороге. Погода была прекрасная, она, наконец, вырвалась из Лондона, и все в жизни складывалось просто замечательно.
– А какая роскошная новая железнодорожная станция в Каслро! – восхитилась напоследок Пегги. – Вокзал – прямо как на картинке! Ведь эта дорога тоже принадлежит тебе? – Но, наткнувшись на сумрачный взгляд маркиза, она замолчала.
– Очень польщен, – холодно сказал он, наливая себе в стакан бренди. – Спасибо за высокую оценку моих способностей. Как видишь, я могу не только диваны в заведении мадам Робюшон просиживать…
– Никогда и не думала о тебе так. Я, кстати, привезла из Лондона прекрасные новости. Сара Палмер, представляешь, обручена! Кажется, со своим учителем танцев, итальянцем.
Герцогиня подождала, надеясь хоть на какую-то реакцию. Но Джек угрюмо цедил бренди из своего стакана, словно именно это было сейчас в его жизни самым важным делом.
– Ты слышишь меня? Или это тебя тоже не интересует?
– Я об этом давно знаю, – отозвался Джек. – Больше того, заплатил за то, чтобы это событие произошло как можно скорее… Но ты же приехала сюда не ради того, чтобы пересказывать мне сплетни? Пегги, не хитри!
– И не собираюсь. – Герцогиня вздохнула и решительно вскинула голову. – Мне написал Морис. Ему очень не нравится твое поведение.
– Да? А кто он такой, чтобы ему что-то нравилось или не нравилось?
– Но мне это тоже не нравится! – Пегги редко повышала голос, но сейчас он сделался неожиданно звонким. – Джек, с тобой что-то происходит. Ты сам понимаешь, что дальше так продолжаться не может!
– Было бы гораздо хуже, если бы со мной уже ничего не происходило… – хмуро проговорил Джек и опять потянулся к бутылке.
– Бездна юмора! – Пегги серьезно посмотрела на крестника и отодвинула бутылку. – Только юмор у тебя какой-то погребальный… Меня это тревожит. Монашество тебе не к лицу, Джек… И это беспробудное пьянство…
– Это не пьянство, – поморщился маркиз. – Я в любой момент могу покончить с ним, если придумаю себе более достойное занятие… И не будем об этом.
– По-моему, ты нездоров… Ты иногда смотришь на себя в зеркало? Тебя просто невозможно узнать! – с чувством воскликнула Пегги.
– Ясно, – кивнул Джек, невесело усмехнувшись. – Вам не хватает марионетки, которую вы из меня так долго и упорно лепили. Перед вами больше не блистательный, неотразимый в своей нахальной самоуверенности маркиз Рэдвер, а нечто непонятное. Он, не хочет таскаться ночи напролет по светским раутам, протирать простыни в чужих спальнях. А если бы я вдруг стал читать книги? Вы решили бы, что я сошел с ума?
– Джек, я такого не говорила! И для меня вовсе не тайна, что творится с тобой. Только ты боишься себе в этом признаться. – Герцогиня совсем по-девчоночьи вскинула голову. – Тебе не хватает этой женщины, потому что ты любишь ее. И я хочу тебе помочь.
– Спасибо. – Джек дотянулся до бутылки и снова налил себе бренди. – Ты уже мне достаточно помогла… Никогда не забуду тот проклятый вечер!
Пегги смотрела на крестника с растущей тревогой. Вот этого она действительно не ожидала. В голосе беспечного, непробиваемого маркиза Рэдвера звучала настоящая боль. Боль человека, смертельно раненного любовью.
– Джек, – произнесла она мягко, словно уговаривая маленького ребенка, – это должно было рано или поздно случиться…
– Все, хватит!!! – вскричал Джек и стиснул кулаки. Только испуганный вид Пегги сдержал его, и маркиз не грохнул кулаком по столу.
После очень долгой паузы и нескольких предварительных вздохов герцогиня решилась сказать:
– Она сейчас в Трувиле… Если тебе интересно.
– Откуда ты знаешь? – не сразу отозвался он глухим, сорванным голосом. – Только не говори мне, что ты с ней переписываешься.
– Нет, что ты! Но у меня много друзей в Париже.
– Что ж, – Джек безразлично пожал плечами, – в Трувиле, так в Трувиле… Надеюсь, она хорошо проводит время. Я слышал, там в это время собирается прекрасное общество. Не чета нам, неотесанным островитянам…
– Она проводит время вовсе не так хорошо, как тебе кажется.
– Ты что, послала туда шпионов следить за ней?
– Джек, ты же взрослый человек! – вспыхнула герцогиня. – Во всяком случае, пытаешься изображать из себя взрослого… Но почему ты ведешь себя как мальчишка? Кому ты этим делаешь хуже?
– Себе, – мрачно отозвался маркиз. – И имею на то причины…
– Извини, милый мой, – Пегги сокрушенно покачала головой, – но ты – полный идиот… – Она сделала предостерегающий жест рукой: – Не перебивай! Если я тебе этого не скажу, то никто не скажет. От чего ты всеми силами отталкиваешься? Что защищаешь? Свою драгоценную свободу, которой давно нет? Она давно тебе опостылела, а через месяц, через полгода, через год станет непосильным грузом… – Взгляд Пегги затуманился, словно она заглянула в какую-то бесконечную даль. – Свобода – самая страшная тяжесть на свете, если ее некуда девать, не к чему приложить. Запомни это…
Джек долго молчал, уставясь в тарелку с остатками еды. Потом поднял глаза на герцогиню и медленно спросил:
– Что же мне теперь делать? Может, я и готов, а она возьмет и отошьет меня по всем правилам? Что тогда?
– Через это тоже надо пройти, милый. – Пегги упрямо тряхнула головой. В глазах ее зажглись лукавые огоньки. – Чего ты хотел? Получить все сразу, не прилагая к этому усилий? Да люди ради этого пол-Земли пешком проходят!
– Ничего я не хотел…
– Я понимаю. Гораздо лучше сидеть здесь, казниться непонятно чем, изображая соблазненного и покинутого. Нет, мой милый, теперь уж не увиливай. Давай лучше заключим с тобой пари.
Маркиз поднял глаза на крестную и впервые за весь вечер улыбнулся:
– Пегги, ты неисправима…
А герцогиня и не отрицала. Прищурившись, смотрела на Джека, и в глазах у нее был блеск, который ни с чем нельзя спутать. Блеск настоящего азарта.
Глава 20
Яхта маркиза причалила в Трувиле около восьми часов вечера. Изнуряющая болтанка у беретов Нормандии давала о себе знать, но Джек заставил себя умыться, одеться в вечерний костюм и, тщательно причесавшись, отправился на набережную. Он знал, что Венера остановилась на вилле графини де Кассе, но его туда никто не приглашал.
Можно было, конечно, явиться и без приглашения, тем более что Джек года два назад встречался с графиней в Брайтоне и запомнил ее как очень милую, приветливую женщину. Но что делать, если вопреки всем надеждам маркиза Венера вовсе не ждала его? Если она сейчас сидит где-нибудь в компании милого веселого француза, а о нем вспоминает не больше, чем о прошлогоднем снеге?
От этой мысли Джека передернуло, он стиснул в кармане коробочку с обручальным кольцом, которое купил в Лондоне перед самым отъездом в Дувр. Знакомый ювелир смотрел на него при этом с таким странным выражением, что на следующий день об этой покупке наверняка знала вся столица Британской империи.
Нет, выставляться дураком еще и перед всей Францией он не собирался! Что угодно, только не это. Ведь и сейчас еще не поздно вернуться. Послать все к черту, и пусть Пегги посмеет сказать хоть слово!.. Но ноги сами собой несли его к роскошной белой резиденции, обсаженной высокими кипарисами.
Уже всходя на крыльцо, Джек еще раз пожалел о том, что делает, но было поздно. Мажордом графини, обладавший, как все толковые домоправители, феноменальной памятью на лица, приветливо поздоровался и послал доложить.
В доме явно готовились к большому празднику – по обширному вестибюлю сновали озабоченные слуги со стопками посуды и цветочными корзинками. Это подтвердила и сама хозяйка, через минуту спустившаяся в холл в роскошном вечернем платье.
К удивлению Джека, графиня сердечно, вполне по-дружески обняла его и объяснила, что они готовятся к приему русского посла.
– Венера одевается у себя в комнате и скоро спустится, – говорила Фелисия смущенному маркизу. – Как хорошо, что вы приехали! Для нее это будет настоящим сюрпризом.
– Да, я думаю… А можно мне поговорить с ней прямо сейчас?
– По-моему, не стоит, – покачала головой графиня. – Посол с минуты на минуту будет здесь. Он знает Венеру и наверняка захочет ее увидеть… А после вашего разговора, я подозреваю, нам придется разыскивать вас обоих… Нет, так легко улизнуть вам не удастся! – Графиня легонько похлопала его по руке. – Не беспокойтесь, Венера очень обрадуется, когда увидит вас.
Джек вздохнул. Похоже, об их отношениях с мисс Дюруа знала вся Франция. А после этого вечера будет знать и Россия. Прекрасно!
– Все же мне очень хотелось бы поговорить с ней… Понимаете, если мы не выясним кое-что до начала обеда, тогда уж мы точно сбежим. Где ее – комната?
Фелисия понимающе улыбнулась, покачала головой, потом вздохнула:
– Что с вами делать? Идите, вас проводят… Только не забудьте постучать!
Громкий стук в дверь прервал размышления Венеры о том, какую бы еще придумать отговорку, чтобы пораньше уйти с бала. Она понимала – Фелисия давно догадывается, что все ее мигрени, головокружения и постоянная меланхолия связаны с одним обстоятельством, скорее даже – с одним человеком. И если бы этот человек не был таким упрямым, самонадеянным ослом!.. Неужели трудно догадаться, что сама она, первая, ни за что не признается, что не может без него жить?
– Минутку подождите, – отозвалась она и со вздохом отложила цветок, который собралась вколоть в волосы. – Сейчас спущусь…
От звука открывающейся двери у Венеры почему-то перехватило дыхание. Она хотела обернуться…, и не смогла.
Лишь через несколько бездонных мгновений заставила себя посмотреть через плечо и, не чуя под собой ног, поднялась со стула.
– Как… ты нашел меня? Кто тебе сказал?
В дверях стоял Джек. Немного похудевший, бледный. В безукоризненном вечернем костюме. На губах его блуждала растерянная, до боли знакомая улыбка.
– Я думаю, у Пегги найдутся осведомители и при дворе китайского императора…
– И она… – Венера немного пришла в себя. – Она заставила тебя?
– Никто меня не заставлял.
– То есть ты хочешь сказать, – Венера изо всех сил старалась скрыть радостную улыбку, – что приехал в Трувиль по своей воле?
– Как только узнал, что ты здесь… – Джек глубоко вздохнул и опустил голову, словно покоряясь судьбе. – Я много думал о том… О тебе… – Он набрал воздуха в грудь. – И хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
– Что-то в вашем голосе нет былой решительности, маркиз. – Венера оперлась рукой о туалетный столик, потому что пол медленными толчками стал уходить из-под ее ног.
– Да, я плохо соображаю в последнее время… Но ты… стала еще красивее. Раньше я даже не понимал, какая ты красивая…
– Звучит интригующе…
– Я понимаю, что тебе не за что любить меня. И если ты скажешь «нет»…
– Я не скажу «нет»… – спокойно отозвалась Венера. Джек смотрел на нее с почти страдальческим выражением на лице.
– Но ты и не сказала «да»…
– У меня есть некоторые сомнения.
Лицо маркиза напряглось и застыло.
– Если честно, Джек, я не могу поверить, что за несколько дней ты стал другим человеком. Вся твоя жизнь, твои привычки…
– Я изменился, Венера. Ты изменила меня… Спроси у Пегги.
– Значит, все-таки она послала тебя?
– Нет! – Джек упрямо тряхнул головой. – Все не так… Просто раньше я и слушать бы ее не стал. Я никого бы не стал слушать… А теперь…
– Теперь ты готов слушать кого угодно? – Венера с трудом подавила улыбку. – А если я тоже изменилась? Если мне не хочется ни в чем себя ограничивать, ничем связывать? Что ты сделаешь, если увидишь меня с другим мужчиной?
– Я вызову его на дуэль!
– Но дуэли запрещены…
– Тогда я задам ему такую трепку, что он в следующий раз близко к тебе не подойдет!
– Приятная перспектива.
Джек, словно боясь оступиться, сделал несколько шагов вперед на негнущихся ногах и взял ее за руку.
– О чем мы говорим? Я думаю о тебе каждую минуту, я жить без тебя не могу!.. Я люблю тебя!
Венера не отняла руки и склонила голову набок.
– А если тебе это только кажется? Если ты убедил себя в этом?
– Как ты можешь говорить так?!
– Могу, Джек. Ведь ни один из нас прежде не любил по-настоящему. Мы оба слишком боялись потерять свою свободу…
– Но я о многом передумал и многое понял в последнее время. Нам плохо друг без друга…
– Не так все просто, – вздохнула Венера. – Невозможно одним усилием избавиться от того, что столько лет было твоей жизнью.
– Я готов сделать много таких усилий. Делать их каждый день! Сколько понадобится!
Венера помолчала, задумчиво покачивая головой. Лицо ее пылало, сердце сладостно сжималось. Но она все же произнесла со вздохом:
– А если я совсем не такая, как тебе кажется? Женщины ведь великие притворщицы… Если я взбалмошная и злая?
– Я не верю.
– А если у меня на уме только деньги? – Венера говорила все торопливее, потому что сама уже не знала, что сказать. Непостижимая глубина его черных цыганских глаз притягивала ее. – Если я, в конце концов, потребую закатить свадьбу на полмира?
– Только скажи когда и где… Как насчет следующего четверга? Хочешь в Лондоне? Можно и в Париже, в Риме или в Каире…
– Мои родители в Марокко…
– Мы вызовем их! Или поедем туда, если хочешь.
– Но если я стану твоей женой, тебе придется уделять мне много времени…
– Теперь все мое время в твоем распоряжении.
Джек говорил очень серьезно, без тени раздражения или насмешки.
– А если я захочу детей?
Венера чувствовала, что сейчас ее руки сами собой потянутся к нему, обнимут. Она так хотела этого, что уже не могла думать ни о чем другом.
– Очень хорошая мысль. Кроме того, мне все равно нужен наследник… Если я не хочу, чтобы все досталось Тревору.
Венера замерла, потом взглянула на него с задорными искорками в глазах:
– Вот вы и попались, маркиз! Вы, оказывается, прагматик до мозга костей!
– Прости, если я что-то не то сказал. Почему-то плохо соображаю… И если честно, – он заглянул ей в глаза, – я очень боюсь маленьких детей. Они такие крохотные…
– Вот видишь…
Венера уже не могла сдерживаться и осторожно коснулась его руки.
– Но это же будут наши дети…
Джек притянул ее к себе, стал целовать в губы, в нос,
взажмуренные глаза.
– Я так… рада, что… ты приехал, – прошептала Венера, все глубже погружаясь в тот сладостный омут, о существовании которого никогда не могла забыть, с тех пор как встретила маркиза.
А маркиз Рэдвер, все крепче сжимая в объятиях такое родное тело Венеры, думал, что он очень счастливый человек и ему здорово везет в жизни. Потому что повезло в любви.
