Глава 20

Присутствие в доме вдовствующей графини благотворно повлияло на ее сына. Вскоре после ее приезда Дермотт открыл глаза и, впервые окинув комнату ясным, незамутненным взглядом, узнал сидевшую у его постели мать и слабо улыбнулся.

— Я здесь, дорогой, — склонясь над ним, прошептала она и поцеловала его в щеку. — И настаиваю на том, чтобы ты хорошо себя вел.

Его тихий смех почти сразу же перешел в стон.

— Я хочу есть, — с трудом переведя дух, сказал Дермотт.

— Сегодня у тебя есть выбор, дорогой. Бетти с кухаркой уже с рассвета на ногах.

Он снова обежал взглядом комнату.

— Где рубашка?

Графиня недоуменно посмотрела на Шелби, не понимая, чего хочет ее сын.

— Она у меня, сэр.

— Принесите ее, Шелби, — приказала графиня, желая дать сыну все, что он только пожелает.

Когда Шелби принес в комнату мятую рубашку, графиня удивленно вскинула брови, но промолчала, а когда Дермотт попытался поднять руку/чтобы забрать рубашку у секретаря, помогла ухватить ее. Почувствовав аромат духов, графиня немедленно пришла к соответствующим выводам.

С тех пор Дермотт стал медленно, но неуклонно выздоравливать. Мать внимательно следила за тем, чтобы его малейшие прихоти мгновенно выполнялись. Шелби, который до сих пор считал ее непрактичной и психически неуравновешенной женщиной, был чрезвычайно удивлен тем, насколько твердо она взяла в свои руки бразды правления.

Две недели спустя графиня с Дермоттом сидели в надвигающихся сумерках на террасе, наслаждаясь последними лучами пурпурного заката. Дермотт небрежно развалился в шезлонге — в последние дни он здорово поправился благодаря своим любимым блюдам, и в первую очередь бифштексу, который ему стали подавать, едва он смог самостоятельно сидеть.

Графиня рассеянно покачивалась в кресле-качалке, которую привезла на остров еще девочкой — в те дни, когда ее отец только купил это поместье. В ее волосах не было заметно седины, и вообще она так прекрасно сохранилась, что однажды Шелби даже в шутку спросил ее, не вышла ли она замуж еще ребенком.

— Мне нравится запах духов, исходящий от той рубашки, которую ты хранишь. — Раньше она об этом не упоминала, но сегодня решила рискнуть, поскольку Дермотт как будто пребывал в прекрасном настроении. — Хотя, конечно, это не мое дело, — с улыбкой добавила она.

— Я все гадал, когда вы об этом спросите. — Он тихо засмеялся.

Эта леди, должно быть, кое-что для тебя значит. Он долго не отвечал, а когда ответил, слова его прозвучали несколько неуверенно.

— Пожалуй, да.

— Но если ты сам точно не знаешь, зачем тогда хранишь рубашку? — осторожно поддела она сына.

— Вы правы…

Воцарившееся молчание нарушал только отдаленный крик чаек.

Дермотт закинул ногу на ногу, окинул беспокойным взглядом море, расправил рукава халата, а когда наконец заговорил, голос его был необычайно тихим.

— Помните, я говорил вам, что был женат?

— Нет, не помню, — графиня озабоченно наморщила лоб. — Как странно, что я забыла такую важную вещь! Я знала эту девушку?

Он покачал головой:

— Я женился в Индии.

— Ты был в Индии?

— Целых пять лет, — пробормотал он. Она на секунду закрыла глаза, а когда вновь их открыла, сказала:

— Так обидно, что я не могу этого вспомнить!

— Это не важно, мама, — мягко сказал Дермотт. — Вы никогда не видели ни жены, ни сына. Они умерли в Индии.

— Какой ужас, дорогой! — Она коснулась его руки. — Жаль, что я этого не знала. Подумать только, как ты, должно быть, горевал…

Он не отвечал очень долго, болезненные воспоминания со всеми их «если бы» и «нужно было» вновь ожили в его мозгу.

— Я так и не смог этого забыть.

Она никогда еще не видела его таким печальным.

— Ты должен был мне об этом сказать. — Она всплеснула руками. — Ой, что же я говорю! Дорогой, мне очень жаль, что я была настолько поглощена собой, когда ты так отчаянно во мне нуждался.

— Это не ваша вина, маман.

— Я должна была заметить твое горе.

— Я старался его не показать. — Он хотел защитить ее от новых переживаний — его отец и так достаточно заставил ее страдать.

— Но все же за мной больше не надо ухаживать, как за больным ребенком, — улыбнулась она. — Теперь наступила твоя очередь. Когда ты был при смерти, я поняла, какое это счастье, что ты у меня есть. А сейчас я хочу позаботиться и о твоем счастье.

Он задумчиво посмотрел на закат.

— Теперь я уже и не знаю, смогу ли его узнать — счастье. Хотя, — тихо добавил он, — сегодня я смотрю на закат и вижу его красоту. — Он едва заметно усмехнулся. — Это уже явный прогресс.

— То, что с тобой случилось, помогло нам обоим оценить радость жизни. Мне кажется, мы оба слишком долго жили прошлым.

— Я все равно ничего не забуду. — Его глаза наполнились слезами.

— И не надо, — прошептала мать. — Никто, этого от тебя не требует. А теперь расскажи мне о своей семье, — добавила она. — Я хочу все знать. Как выглядела твоя жена? Как ты с ней познакомился? Был ли мой внук на тебя похож? Была ли у него твоя улыбка?

Этим вечером Дермотт впервые после возвращения в Англию откровенно рассказывал о своей семье. Он поведал матери о своих переживаниях, о своей глубочайшей любви к жене и сыну, о том, что его до сих пор мучает чувство вины перед ними, сознался даже в неумеренном пристрастии к спиртному сразу после их смерти.

Когда же он закончил свой рассказ, его мать сказала:

— Как же ты был счастлив! Я это знаю, потому что тоже очень сильно тебя люблю. — Она подняла руку, указывая на полное мерцающих звезд небо. — В этом бесконечном мире мы не всегда можем управлять своей судьбой. — Она грустно улыбнулась. — Чтобы в этом убедиться, я потеряла массу времени. Не трать свою жизнь на это, дорогой. Пожалуйста!

Дермотт понимающе улыбнулся.

— Мне приятно, что вы вернулись, маман. Теперь я больше не чувствую себя одиноким. И может быть, прошлое…

— Останется только воспоминанием, которое ты навсегда сохранишь в своем сердце, — глядя на него нежным взглядом, сказала она. — Хотя лишь немногим из нас удается сохранить такие прекрасные воспоминания.

«Ей-то как раз вспомнить нечего», — с болью подумал Дермотт.

Внезапно графиня расправила плечи с таким видом, будто готовится отразить атаку; Дермотт с детства помнил этот жест — так бывало всякий раз, когда в комнату входил отец.

— Однако подумай, дорогой, — с решимостью, вполне соответствующей ее позе, продолжала графиня, — если мы собираемся жить настоящим, не настало ли время известить о твоих чувствах женщину, чьими духами пахнет та рубашка, что ты хранишь?

— Не знаю, будет ли справедливо сообщать ей о моих чувствах. Я могу принести ей слишком много горя.

— Возможно, она предпочла бы сама решать, что для нее лучше. И если ты не сочтешь это вмешательством в твои дела, я бы хотела с ней познакомиться.

Пробыв столько времени без матери, Дермотт теперь не возражал против ее вмешательства. Тем не менее, он решил ее предупредить:

— Не уверен, что Изабелла приедет.

— Если мы с тобой способны забывать, то, вероятно, способна и она. Спроси ее об этом.

Дермотт усмехнулся. Мысль о том, чтобы соединить свою судьбу с Изабеллой, пришлась ему по душе.

— Даже если она согласится, я должен предупредить вас, маман, — я не знаю, ездит ли она на лошади.

— Если не ездит, нам придется ее научить.

— Она может и не захотеть. Она очень своенравная, — с нежностью добавил он.

— Вот и прекрасно. Надеюсь, она сможет держать тебя в руках. А теперь, как ты думаешь, подойдет ли как обручальное кольцо мой перстень с голубым бриллиантом? — заинтересованно спросила графиня. — Я это говорю так, на всякий случай, — быстро добавила она. — Он принадлежал твоей бабушке и принес ей удачу… О Боже, я, кажется, веду себя чересчур настойчиво! Хотя я сейчас чувствую себя так, будто только что очнулась после десятилетнего сна и теперь должна наверстать упущенное.

— Вы имеете право быть настойчивой, мама. — Интерес, который она проявляла к его жизни, только радовал Дермотта, хотя он и сомневался, что Изабелла примет его с распростертыми объятиями. — Пусть она сама выберет кольцо, если я вообще ей нужен, — осторожно заметил он. — Я не слишком хорошо с ней обращался.

— Я уверена, дорогой, что ты сможешь заставить любую женщину тебя полюбить. Ты всегда можешь рассказать ей о своей коллекции птичьих перьев.

— Вы их еще не выбросили? — захохотал Дермотт.

— Конечно, нет. Ты собирал эту коллекцию до двенадцати лет.

— Ну, если все остальное не сработает, я использую как последний аргумент птичьи перья.

— И наверняка преуспеешь. Уж тогда-то она не сможет отказаться!

Тем не менее, не полагаясь на одно очарование своего сына, вдовствующая графиня и сама написала Изабелле письмо.

Полное имя и адрес Изабеллы она с легкостью узнала от Шелби и, считая, что, как мать, имеет на это право, сообщила ей о тех чувствах, которые испытывает к ней Дермотт.

Неделю спустя Дермотт уже входил в кабинет Молли на Сент-Джеймс-сквер.

— Прошел слух, будто ты умер, — вместо приветствия сказала ему Молли.

— По словам Шелби, я чуть было и впрямь не умер.

— Не видя черного крепа на Батерст-Хаусе, — холодно заметила она, — я все же начала подозревать, что ты выжил.

Сесть она ему не предложила. Заметив это, Дермотт остался стоять возле двери.

— Я знаю, что ты сердишься на меня из-за Изабеллы.

— Для человека, который в последние годы замечал только самого себя, это, очень тонкое наблюдение, — язвительно сказала Молли.

— Я пришел для того, чтобы попытаться загладить свою вину.

— Передо мной? — вскинула брови Молли. — Не стоило трудиться!

— Перед вами обеими. Но я нигде не могу найти Изабеллу. Ее нет дома, и никто не говорит мне, куда она уехала.

— Возможно, ты должен считать это своего рода намеком.

— Я знаю, что поступил дурно, — тихо сказал он. — Но когда ты едва вырываешься из лап смерти, это поневоле заставляет посмотреть на свою жизнь под другим углом. Прошу тебя, Молли, если ты знаешь, скажи мне, где она.

— А почему я должна это делать? После того, как ты так с ней поступил.

— Потому что я стал другим, — тихо сказал он. — Теперь мне кажется, что у меня есть будущее. Я хочу, чтобы у меня было будущее. И хочу, чтобы Изабелла разделила со мной жизнь, Молли, — если согласится.

— В чем я сомневаюсь. — Молли не могла забыть, какую боль он причинил Изабелле, каким жестоким и бессердечным эгоистом он был. — Когда она уезжала, то не стала брать с собой ничего, что напоминало бы ей о тебе, — ни одного платья, ни одной книги или шарфа. Ничего.

— Тогда дай мне возможность хотя бы поговорить с ней. Я изменился, Молли. Это подтвердит тебе моя мать, подтвердит Шелби, черт побери! Даже Чарлза стало беспокоить мое положение в обществе, когда я избавился от всех пороков.

Молли немного оттаяла. По крайней мере, этот человек говорит как будто искренне, не пытается очаровать или заболтать ее.

— Она не одна, с ней Джо и Майк Тарлоу. Так что не думай, будто сможешь вот так просто прийти и соблазнить ее.

— Я понимаю. Но я не собираюсь ее соблазнять.

— В этом тебе придется убеждать Джо, а вовсе не меня. — Молли сложила губы в презрительную гримаску. — Она еще не избавилась и от Лесли. Кузен Гарольд ее навещал — мне об этом сообщил Мерсер.

— Значит, родственнички все еще представляют для нее опасность.

— Конечно. Твое исчезновение как раз и прибавило им куража. Итак, скажи мне, — горячо продолжала она, — на этот раз у тебя серьезные намерения или же ты просто соскучился по развлечениям?

— Мои намерения абсолютно серьезны. У меня с собой обручальное кольцо моей бабушки, которое я собираюсь предложить Изабелле вместе со своим сердцем. Если сомневаешься в моей искренности, можешь на него взглянуть. А идея насчет кольца принадлежит моей матери.

— Выходит, вдовствующая графиня об этом знает?

— Знает и одобряет, а также хочет, чтобы я привез Изабеллу в Олворт, чтобы с ней познакомиться.

— Гм!

— Не смотри на меня так. За все свои грехи я готов понести наказание — можешь сама составить список. Но только сообщи мне, где находится Изабелла, чтобы я мог лично попросить у нее прощения.

— А если она тебя забыла?

— Тогда я постараюсь всячески освежить ее память.

— А если она захочет, чтобы ты ее умолял? — язвительно спросила Молли. — Я бы не стала ее за это винить.

Он ответил ей спокойным взглядом.

— Тогда буду умолять. Я говорю совершенно серьезно, Молли.

Она улыбнулась — в первый раз с тех пор, как он вошел в комнату.

— Ради того, чтобы посмотреть, как ты будешь стоять на коленях, я почти готова сама поехать в Тейвор-Хаус.

— Так она в Тейвор-Хаусе?

— Она уехала туда сразу после твоей дуэли.

— Вместе с Джо, — задумчиво пробормотал Дермотт, внезапно сообразив, что Изабелла и ее телохранитель уже довольно давно находятся вместе. С Джо он периодически встречался на различных пьянках — чемпиона-тяжеловеса охотно приглашали на подобного рода развлечения.

— Там еще и Майк, — напомнила ему Молли. — Так что тебе придется убедить в своей искренности их обоих.

— Ну конечно. — Он слегка приподнял бровь. — Они что, ее дуэньи?

— В настоящий момент — да, причем Джо совсем не нравится твое бесцеремонное обращение с Изабеллой. По его словам, приехав в Тейвор-Хаус, она несколько недель проплакала.

Граф тихо вздохнул:

— Понятно.

— Я просто хочу тебя предупредить.

— А ты не думаешь, что я способен справиться с чемпионом Англии? — сухо спросил он.

— Только не в твоем нынешнем состоянии. Сколько ты потерял в весе? — Дермотт и вправду заметно похудел.

— Меньше, чем Лонсдейл, — улыбнулся он.

— Ценю твою шутку, но все же не советую раздражать Джо.

— Похоже, он питает нежные чувства к моей будущей жене.

— Ты уверен, что она будет твоей женой?

— А ты думаешь, я не смогу одержать верх в этом поединке?

— Я бы не стала делать на это ставку.

Он улыбнулся — той знакомой, теплой, улыбкой, которой ей так недоставало.

— Ставлю пятьдесят гиней на то, что я одержу победу, — сказал Дермотт.

— Мне что-то не хочется делать ставку.

— Боишься потерять денежки?

Она посмотрела на него со злостью, но тут же смягчилась.

— Может, и боюсь, — призналась она. — Чертов повеса!

— Я больше не повеса, дорогая.

— Гм! — скептически хмыкнула она.

— Когда мы с женой вернемся в Сити, то обязательно нанесем тебе визит вежливости.

— Любопытно, сколько времени продлится медовый месяц?

— Не надо быть такой циничной, Молли, — ведь я серьезно влюблен.

Подобных слов он не произносил с момента возвращения из Индии, и эта простая фраза лучше тысячи других аргументов убедила ее в том, что он говорит правду.

— Повтори еще раз, — потребовала она.

— Я люблю ее, — тихо сказал Дермотт. Ее улыбка стала вполне дружеской.

— Тогда, может быть, тебе и удастся добиться своего.

— Никаких «может быть», Молли! — Подойдя к ней, он наклонился, поцеловал ее в щеку и тихо прошептал: — Спасибо за то, что привела ее ко мне.

Глава 21

В тот день Джо и Изабелла наблюдали на пастбище за новорожденными жеребятами. Прислонившись к высокой деревянной изгороди, окружавшей пастбище, они непринужденно болтали об игривых чистокровках, о погоде, о завтрашней поездке в Хайем. Все было так же, Как обычно.

До тех пор, пока Джо не обнял Изабеллу и не поцеловал ее.

«Когда меня в последний раз целовали?» — подумала Изабелла. Действительно, сколько времени прошло с тех пор, когда она в последний раз ощущала тепло мужского тела? Зная, что не может дать Джо то, чего он хочет — как не может снова стать счастливой, — Изабелла осторожно отстранилась.

Джо покорно уступил.

— Мне очень жаль, — тихо прошептала Изабелла. Словно сбитый с толку мальчик, он нервно провел рукой по светлым волосам.

— Мне не следовало допускать подобные вольности, — винясь, произнес он. — Если вы теперь меня уволите, я все пойму правильно.

То, что такой громадный и сильный мужчина способен на подобную рассудительность, заставило ее заплакать.

— А теперь из-за моей глупости вы еще и плачете, — с раскаянием пробормотал он.

— Нет, я плачу не из-за этого. Просто я очень тронута. — В ее взгляде светилась грусть. — Если бы я могла снова кого-то полюбить, дорогой Джо, этим человеком обязательно были бы вы. Но…

— Вы все еще любите Батерста. — Вытащив свой носовой платок, он протянул его Изабелле, втайне желая сам вытереть ее слезы.

— Не знаю насчет любви, но забыть его не могу. — Их взгляды встретились. — А увольнять вас я не собираюсь. Что я буду без вас делать?

Для раненого сердца Джо это было слабым утешением, тем не менее он с благодарностью произнес:

— Я этому рад, так как не хотел уходить.

Она вернула ему носовой платок.

— Значит, мы будем вместе в Тейворе.

— Конечно, — улыбнулся он.

— А ваш поцелуй мне очень понравился, — тихо сказала она.

— Мне тоже.

— Боже, как сложна жизнь! — засмеялась она.

— Никто и не обещал, что будет легко.

— С моей стороны, наверное, очень эгоистично хныкать над всякой мелочью, тогда как вам все буквально достается с боем.

— Мне еще повезло — я остался жив. А вот Тони Маршалл — он умер.

— Это ваш друг? Молли говорила мне о нем.

Он кивнул.

— Тем не менее мы оба радуемся солнечному дню и надеемся, что он у нас не последний.

— Да, конечно. А завтра вы отвезете меня в Хайем, где я накуплю себе массу новых шляпок, потому что новые шляпки почему-то всегда приводят меня в хорошее настроение.

— Вам чертовски легко угодить, — засмеялся Джо.

— Мне это уже говорили, — пробормотала она. В голосе ее звучала боль.

— Вероятно, имелось в виду что-то другое.

— Да.

— Батерст, может быть, и не умер, — пытаясь утешить ее, сказал он. — В газетах об этом не было никаких сообщений, а некролог Лонсдейла и его завещание напечатали.

— Это и вселяет в меня некоторую надежду.

— Хотите, чтобы я попытался узнать, что с ним?

Она покачала головой:

— Нет. Это не имеет значения, ведь он не хочет пускать меня в свою жизнь.

— Тогда он просто дурак.

— С этим я согласна. — Она улыбнулась.

Письмо вдовствующей графини пришло на следующий день — задержка была вызвана тем, что его пришлось перенаправить, так как оно было адресовано на лондонский адрес Изабеллы.

Изабелла была в своем будуаре, выбирая шляпку для поездки с Джо, когда в дверь деликатно постучали. Забрав письмо у посыльного, камеристка Изабеллы тут же вручила его своей госпоже. Увидев, кто отправитель, Изабелла едва не потеряла сознание. С трудом изображая спокойствие, она велела служанке передать Джо, что через пять минут спустится, закрыла за ней дверь и буквально упала в кресло.

Несколько секунд она держала письмо трясущимися руками, опасаясь, что в нем сообщается о смерти Дермотта, и в то же время чувствуя, что оставаться в неведении еще страшнее.

Решив, что должна в любом случае прочитать письмо, Изабелла сломала печать, развернула лист бумаги и быстро пробежала его глазами в поисках слова «смерть».

Такого слова не было.

Облегченно вздохнув, она принялась читать все с самого начала.

«Дорогая мисс Лесли!

Простите меня за излишнюю откровенность, но я хотела бы сообщить вам о чувствах, которые питает к вам мой сын. Как вы, наверное, знаете, он был серьезно ранен (сердце Изабеллы на миг замерло — пока она не прочитала окончание фразы), но теперь он выздоравливает в нашем доме на острове Уайт. Он считает, что вы можете испытывать к нему враждебность, и я очень надеюсь, что это не так. Он хороший мальчик, которому в прошлом пришлось пережить много горя. Если до сих пор вы не знали о его страданиях, то теперь, надеюсь, сможете отчасти извинить его поведение. Он говорит, что оно было не слишком достойным. Приезжайте к нам. Я очень хочу познакомиться с женщиной, которую любит Дермотт».

Письмо было подписано только именем, без фамилии и титула — словно они уже были подругами.

Изабелла старательно подчеркнула слово «любит». Сердце ее ликовало. Он жив! И он ее любит!

Колебания и страхи, гнев и отчаяние, пролитые слезы — одно-единственное слово, и все это мгновенно перечеркнуто.

Солнце никогда еще не было таким ярким, а воздух — таким чистым. Весь мир принадлежал только ей. Бережно сложив драгоценное письмо и положив его в ридикюль, Изабелла быстро сбежала по лестнице И вышла на подъездную аллею, где ее ожидал Джо.

Стараясь не выдавать своих чувств, он внимательно ее выслушал, а когда Изабелла сказала, что хочет Немедленно ехать, лишь спросил куда.

— На остров Уайт. Возьмем с собой только смену платья. Я хотела бы выехать уже через десять минут, — добавила она.

Джо настоял на том, чтобы взять с собой Майка, и через десять минут они уже мчались на юг, обремененные лишь легким багажом. А на следующее утро, изнуренные ночной поездкой, с восходом солнца оказались возле паромной переправы, которая должна была доставить их на остров Уайт.

Кроме нескольких человек прислуги, в доме Дермотта никого не оказалось, и настроение Изабеллы, во время поездки близкое к восторженному, тут же резко упало.

— Прошу прощения, мисс, но его сиятельство уехал в Лондон, а графиня — в Олворт, — сообщила ей домоправительница, с сочувствием глядя на покрытых дорожной пылью путешественников. — Если хотите привести себя в порядок, мисс, — милости просим, тем более что графиня сама пригласила вас сюда.

— Должно быть, я что-то неправильно поняла, — чувствуя себя до предела униженной, сказала пунцовая от смущения Изабелла. — Спасибо за приглашение, но мы уже сняли комнаты на материке, — на ходу придумала она. А вдруг Дермотт вернется и найдет ее здесь? Каковы бы ни были мотивы его матери, ясно, что она не поставила его об этом в известность. А если он сейчас в Лондоне, значит, его здоровье улучшилось настолько, что он вернулся к старым привычкам. Теперь, после того как письмо графини на время вновь пробудило в ней угасшие было надежды, боль утраты стала еще сильнее. Изабелла большим усилием воли заставляла себя не плакать.

По пути к переправе Джо и Майк вежливо молчали, но оба понимали, что Изабелла чувствует себя так, словно ее бросили прямо у алтаря.

Дермотт провел эту ночь в Хайеме, в «Королевском гербе», поскольку приехал в город ближе к ночи и для визитов вежливости было уже слишком поздно. Он долго ворочался в постели, а после четырех утра заснуть уже и не пытался. Он встал, не желая так рано будить Чарлза, сам оделся и, спустившись вниз, до смерти перепугал женщин, которые только-только разжигали огонь на кухне. Спросив себе кофе, он устроился в сторонке и принялся ждать, когда его заказ выполнят. В конце концов кофе ему пришлось варить самому, поскольку занятые на кухне молодые девушки знали только свои прямые обязанности и ни одна из них не могла справиться со столь сложным делом.

Он как раз наливал себе в чашечку источающий густой аромат кофе, когда из своей каморки вышла заспанная кухарка, которую одна из девушек поспешила известить о том, что у нее на кухне какой-то лорд сам варит себе кофе.

— Доброе утро, сэр, — проведя рукой по встрепанным волосам, сказала она. — Хотите что-нибудь еще к вашему кофе?

— Если это вас не затруднит. — В Тейвор-Хаус он в половине пятого утра заявиться не может, так что надо где-нибудь подкрепиться. Перед серьезным испытанием.

— Вы приехали на скачки? — полюбопытствовала кухарка.

— Нет, в гости.