Глава 8

— Что, черт возьми, ты там делала? — выпалил Данкэн в ту же секунду, когда она вышла из комнаты, его голос был похож на глухое рычание.

— Не выходила замуж за Джорджа Прайна, — резко ответила Челси. — Сейчас я иду домой, а ты можешь идти со мной или оставаться здесь, как хочешь.

Следуя за ее быстрыми шагами по черному ходу, Данкэн разгоряченно сказал:

— Синджин заплатит за это. Ты знаешь?

— Лишь после того, как я расскажу отцу о том, что сделала. А не после того, как ты расскажешь о том, что сказал красивый герцог о женитьбе. Я думаю, что он не из тех, кого нужно дубиной пригонять к алтарю. Я, в любом случае, не хочу выходить замуж. — Она говорила с глухой страстью в голосе.

И отказалась добавить хоть слово на эту тему, пока не предстала перед разгневанным отцом примерно тридцать минут спустя.

Он грохотал и угрожал, Данкэн и Нейл добавляли свои замечания, разумные и неразумные. В этом ужасном столкновении Челси стояла твердо, с растрепавшимися волосами, подол ее платья запачкался от мок рой травы на лугу, но спину она держала совершенно прямой.

— Вы не можете заставить Сейнт Джона жениться на мне, если только не притащите его связанным по рукам и ногам на церемонию, и тогда вам придется связать меня тоже, потому что я не собираюсь выходить за него замуж. Можете хоть ангелов звать на помощь.

— Он погубил тебя, девочка, — рычал отец,:

— ни один англичанин не уйдет от расплаты за это!

— Он даже не знал, кто я такая, — терпеливо повторила Челси в десятый раз. — Он думал, что я одна из шлюх из Лондона. Я сказал ему, что мой поступок направлен против Джорджа Прайна, и в том, что произошло, виновен ты, а не Сейнт Джон. Я не хочу, чтобы меня меняли как товар в уплату твоих счетов за скачки, и если ты не объяснишь епископу дипломатическим путем, что сватовство закончено, я расскажу ему все в деталях.

Десять минут она находилась под градом мужских оскорблений, мужского гнева и мужского взгляда на честь и практические стороны брака. Она устала, ее выдержка была на исходе, и ее собственное чувство обиды обострилось.

— Может быть, некоторых женщин можно заставить выйти замуж, но не меня, — продолжала она, с трудом сдерживая свой гнев. — Я не знаю, как сказать это еще проще.

Отец посмотрел ей прямо в глаза, это длилось несколько секунд, словно он, наконец, понял смысл ее слов. Он вдруг вспомнил свою молодую жену, ее юную гордость и прямоту.

— Прости меня, — пробормотал он с раскаянием и печалью от своих воспоминаний, — за мою эгоистичность. — И, отвернувшись, он подошел к окну.

Вглядываясь в первые розовые предрассветные блики, он сказал глухо и тихо:

— Прости, что все зашло так далеко.., что тебе пришлось.., пришлось сделать то, что ты сделала, из-за того, что Я не хотел слушать тебя.

— Это не настолько ужасно, папа, — мягко ответила Челси. — Никто не узнает, кроме Сейнт Джона, а он не скажет.

— Не скажет, отец, — согласился Данкэн. — Я тоже с ним поговорю.

— Тебе не нужно разговаривать с ним обо мне, — вставила Челси. — Я не согласна с таким взглядом на вещи. Я в состоянии заниматься нашим хозяйством, конюшнями, вести расходные книги по нашим чистокровным лошадям и счета, — а меня тем не менее считают неспособной ясно объясниться с человеком в том, что касается моей репутации.

— Его собственная репутация, вот что меня заботит, — сказал отец. — У него множество амурных связей, и это постоянный предмет сплетен!

— Ему можно доверять, папа. — Она предпочла не упоминать о том, что его заинтересованность в ней будет сдерживать свободу его поведения.

— Нужно поговорить с ним, чтобы укрепить его молчание, — с жаром произнес граф.

— Я бы предпочла, чтобы свои угрозы ты направил в адрес епископа Хэтфилдского и оставил в покое герцога Сетского. Моя выходка, конечно же, не имеет никакого значения в его распутной жизни, и чем меньше разговоров, тем лучше. — Она надеялась избежать некоторых мужских угроз, на которые Синджин будет обязан ответить, защищаясь. — Если ты все же будешь угрожать ему, папа, он вызовет тебя на дуэль, и тогда мое имя обязательно станет предметом для сплетен.

Пожалуй, он не вспомнит обо мне, когда проснется, его дом полон, ну.., приглашенных женщин.

— Данкэн, ты все же поговори с ним. Я просто хочу быть уверен в его молчании.

Челси была рада и этому, ведь отца не разубедишь.

Помимо этого, отец пообещал послать свои сожаления Джорджу Прайну по поводу обеда вечером и заверил ее, что епископу дадут понять, что его брачное предложение отклонено.

— Спасибо, папа, — с благодарностью ответила Челси. Ее беспокойство, связанное с Джорджем Прайном, было закончено. — А теперь, если вы позволите, я хотела бы пойти спать, — сказав, она покраснела, потому что причина ее усталости была всем очевидна, и, пробормотав что-то о том, что она пропустит утреннюю разминку лошадей, она поспешила из комнаты.

Но кроме смущения, более сильное приятное чувство удовлетворения и очаровательные воспоминания наполнили ее сердце. «Герцог Сетский был таким, каковым его представляли в смысле умения обольщать, но, кроме этого, он был милым и забавным. Именно поэтому, — печально подумала она, — он был необычайно опасен для моего душевного спокойствия».

Она ожидала, что заснуть будет трудно, таким бурным и волнующим был ее вечер, но она мгновенно уснула, измученная переживаниями последнего часа и странно блаженно приятного воспоминания о занятиях любовью.

Герцог Сетский оделся вместо сна, зная, что он скоро будет принимать посетителей из дома Фергасонов. На их месте он сделал бы то же самое. Он не обижался.

Позвав своего секретаря, он прошел с ним в библиотеку, где у них был ранний завтрак в ожидании уполномоченных от семьи Фергасон.

То, что произошло, было несчастной случайностью, но делом поправимым. Его секретарь должен был присутствовать, чтобы записывать предложения по разрешению дела. Самое малое, Фергасоны будут требовать денежной компенсации.

Его спор с Челси был другим делом, связанным с исходом скачки. И он улыбнулся в предвкушении дневного соревнования.

Немного времени спустя доложили о приходе Данкэна, настроение которого было не таким милосердным, как у герцога, и по его требованию секретарь Синджина их покинул, и двое мужчин сели для выработки решения.

" — Мы друзья с Кембриджа, — сказал Данкэн неприветливым голосом. — Поэтому я пришел попытаться разумно разобраться с этим. — Его темные брови приняли угрюмый вид. — Челси рассказала нам, что ты не виновен.

— Я, правда, не знал, кто она. Было темно, ты знаешь, сколько женщин прислала Хариет… — Синджин повел плечами, как бы извиняясь. — Хотя я не прощаю себя за то, что случилось, однако твоя сестра, — он кашлянул с легким замешательством, — решительная молодая дама.

Данкэн слышал историю Челси много раз за последний час, чтобы не согласиться.

— Да.., к сожалению, — неохотно подтвердил он.

— Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал, — сказал Синджин — он дорожил дружбой Данкэна. — Если бы я знал, Данкэн, — продолжил он с явной усталостью в голосе, отчетливо выговаривая слова, — я бы отослал ее обратно домой. Ты знаешь, я не гублю девственниц. — Он этого никогда до сих пор не делал, и его сознание было неспокойным еще и оттого, что он все еще продолжал желать Челси. Хотя и не должен был.

— Я сказал отцу. Но сплетни о твоих связях так быстро распространяются, что он хочет получить заверения в твоем молчании относительно этой ночи.

— Конечно, имя твоей сестры в безопасности.

— Он взбешен, знаешь. И, черт возьми, Синджин, я тоже, но у Челси свое мнение.., черт побери, как жаль, что Прайн увивался за ней.

— Может быть, она не правильно поняла интерес твоего отца в брачном соглашении.

— Более вероятно, что старик не понял ее чертовской решительности не быть с ним связанной.

— Итак, Прайну отказали?

— Да, он получит отказ официально.

Почему отказ этому распутному епископу имеет для него какое-то значение? Не должен, но это было так, и Синджин почувствовал страстное удовлетворение. Он успокоил себя, подумав, что был бы так же рад за любую молодую даму, избежавшую супружеской близости с грубым виконтом Ратлэджским. Но если бы он был честен с собой, он бы признал, что альтруизм не имеет ничего общего с его удовлетворением. Он предпочитал ни с кем не делить замечательную мисс Фергасон, если говорить правду. И затем, чтобы успокоить свое новообретенное осознание случившегося, он сказал Данкэну:

— Позволь мне деньгами слегка исправить несчастные обстоятельства прошедшей ночи. Поскольку я был средством в отказе Прайну, по крайней мере, разреши мне покрыть часть этой потери.

— Господи, нет, Синджин, ты не должен платить за дерзость Челси.

Не смущая Данкэна, Синджин больше не мог навязывать деньги, и вместо этого он сказал:

— Сенека видел вашего земляничного чалого на склонах вчера утром и сказал, что он красавец. Он продается?

— Тун? Нет, это воспитанник Челси, но заезжай как-нибудь посмотреть конюшни, если хочешь. Тебя может заинтересовать внук Эклипса [Эклипс — знаменитый жеребец, считается родоначальником современной чистокровной породы скаковых лошадей.

Впервые, участвовал в скачках, когда достиг пятилетнего возраста и принимал участие в забегах всего два сезона. В течение этого времени не знал поражений. Более двухсот лет документалисты превозносили его удивительные способности как на беговой дорожке, так и в племенном стаде.

В апреле 1769 года, в разгар тренировочных забегов в Банстед Даунсе, имели место секретные предварительные состязания. Легенда гласит, что «жучки» прибыли слегка с опозданием, но они сумели найти некую женщину средних лет, которая дала им всю необходимую информацию. На вопрос, видела ли она скачки, та ответила, что не может с полной уверенностью сказать, были ли это скачки или нет.

Однако она запомнила лошадь, одна нога которой была белой. Она бежала первой с чудовищным отрывом от остальных. Лошадь, шедшая второй, пыталась держаться лидера, но все равно отставала на огромное расстояние. Женщина утверждала, что «тому нипочем не догнать белоногого, беги они хоть до края света».

Третьего мая 1769 года в Эпсоме Эклипс впервые официально участвовал в забегах на четыре мили. Он с легкостью выиграл первый забег, когда появился некий Деннис О'Келли, азартный игрок на тотализаторе, родом из Ирландии. Ему не понравилась расстановка сил на второй забег, и он предложил заключить пари на любую сумму, что он назовет порядок, в котором лошади придут к финишу. Его пророчество — одна из самых известных фраз в истории скачек: «Эклипс — первый, остальные — нигде».], он отлично смотрелся бы с теми геродотовыми кобылами, которых ты купил в Гаферсале прошлой осенью.

И их разговор перешел на обычную тему о лошадях и скачках, долг Данкэна был выполнен, уверения в молчании Синджина получены, честь красивой молодой мисс Фергасон была в безопасности.

Глава 9

К полудню события в Ньюмаркете разворачивались полным ходом. Собирались зрители; по периметру скаковых дорожек стояли экипажи, вокруг которых мужчины пили и обсуждали достоинства своих фаворитов, лишь иногда этот пейзаж оживляли двухместные или четырехместные ландо, в которых сидели дамы, опасаясь превратностей мартовской погоды Ньюмаркета. Мальчики-конюхи сновали туда-сюда, выполняя различные поручения, а в это время жокеи торжественно слушали наставления своих тренеров. Букмекеры были на своих местах с середины утра из-за некоторых ранних ставок, постоянно меняющихся шансов, их общение было какофонией криков, расшифровать которые мог только посвященный.

Синджин пришел к семи, наблюдая за утренними бегами и ранними ставками, затем помогал готовить лошадей к дневным состязаниям. Он и Сенека немного отдохнули, прикорнув на короткое время на душистом сене, только что привезенном с конного завода, но он почти не чувствовал потребности во сне. Он чувствовал неукротимую настороженность, мысли о хорошенькой мисс Фергасон действовали как адреналин, тревожное ожидание дневных скачек между Туном и Мамелуке целиком захватило его Он сделал большие ставки, он намеревался выиграть и обсудил стратегию в деталях с Фордхэмом. Он скрыл личность жокея Туна, но Фордхэм скоро все узнает. Изящную красоту мисс Фергасон невозможно скрыть под мужским костюмом.

Первые две победы в скачках дались конюшне Синджина легко, так как в соревновании не участвовали фавориты. Не выставили ни одной лошади и Фергасоны, хотя он заметил их прибытие на конюшни час назад. Синджин упрекал себя за неустанный интерес к Челси и ее поиск. Он внимательно изучал их приближение, ее не было с ними.

Ее младший брат, Колин, был одет в голубой шелковый костюм жокея. Что произошло? Она отреклась от их спора? Ее отец не дал согласие на участие в скачках в Ньюмаркете?

Женщина-жокей произвела бы фурор, хотя иногда они участвовали в более мелких скачках и, как правило, по прихоти какого-нибудь благородного лорда. Но определенно мисс Фергасон сегодня нет.

Словно в ответ на его упавшее настроение, низкие тучи на небе приобрели серый отлив, поднялся ветер, и признаки надвигающейся холодной влажной погоды повисли в воздухе. Олим только косо посмотрел на Синджина, когда тот с необычной резкостью отдавал приказания Фордхэму на старте.

Фордхэм успокаивающе сказал:

— Нечего беспокоиться.

Синджин понял, что был груб, улыбнулся с сожалением и извинился:

— Я, наверное, устал. Прости меня. — Произнесенные слова лишь вновь пробудили воспоминания о мисс Фергасон, еще более омрачая его состояние. Он напомнил себе, что хорошеньких маленьких деревенских мисс уже достаточно, даже с облаком солнечных волос и замечательным знанием лошадей. Он уже не ребенок в отношениях с женщинами. Они были удовольствием, но необходимостью — никогда.

В скором времени лошадей вызвали на старт. Синджин взглянул на двигающихся к стартовой линии участников, и его внимание сразу же привлек жокей Туна. Ему показалось, что мелькнул светлый локон; добродушное настроение было восстановлено.

Челси и Колин были очень дружны, и, когда сестра рассказала брату о возможности выиграть пятьдесят тысяч экю, если она займет его место жокея на Туне, Колин сразу же согласился.

Колин облачился в голубые шелка графов Дамфрисских, так же как Челси, находясь дома. Приехав на поле скачек позже всех и спрятав свой костюм под плащом, Челси заняла место Колина в седле прямо перед вызовом на забег Аркадии. Отец и братья делали ставки и не заметили подмены. Только их конюх Рос знал об обмане. Восемнадцатилетний юноша, полувлюбленный в Челси, охотно согласился им помочь.

— Ты все равно лучше всех скачешь на нем, — застенчиво сказал он, помогая ей закинуть ногу. — Но когда твой папа начнет кричать, я ничего не знал.

Именно Рос провел ее вдоль линии, где столпились болельщики рядом со стартом, и он оставался с ней до последней минуты, помогая успокоить Туна.

— Просто дай ему волю, — сказал он в качестве последнего наставления. — Хотя ты ведь лучше меня знаешь, как обращаться с этим красавцем, — добавил он и дотронулся до носа Туна на удачу.

И Челси осталась одна сзади толпящихся лошадей, ее сердце сильно билось, она в десятый раз поправляла поводья, чтобы они скользили как шелк между пальцев, в последний раз проверяла застежки на стремени, расслабляя на три счета мускулы бедер, чтобы Тун не чувствовал ее напряжения.

У нее был шанс выиграть деньги, чтобы заплатить — кредиторам отца, а также шанс купить собственную свободу. Но другие, грешные мысли говорили ей, что проигрыш вовсе и не проигрыш. Разве не так?

Несмотря на суету, царящую на старте, Фордхэм заметил своего противника, сидящего на Туне, и начал понимать серьезную заинтересованность герцога в победе. Верхом сидела молодая леди или очень красивый мальчик, но, учитывая амурные предпочтения герцога, первое было вероятнее. Она держала свою лошадь немного в стороне от толпы без видимого усилия, а, по слухам, огромный чалый не был спокоен. Видимо, она была первоклассной наездницей.

И когда флаг упал, Фордхэм увидел, что он стартовал первым, Мамелуке предпочитал, чтобы следовали за ним.

Челси, теснимая на старте жокеем герцога Бофортского, думала сначала, что это было из-за предстартовой толпы, пока, спустя три длины, его лошадь не столкнулась с ней снова. Взглянув, она увидела его кривую усмешку, так же как и поднятый кнут, и едва увернулась от удара.

— Нам не надо сучек верхом на лошадях, поняла? — прокричал он, обгоняя ее.

— Паршивая дрянь почти ударил ее! — прошептал Синджин, схватившись за изгородь, не в состоянии ей чем-нибудь помочь.

Добившись большей скорости от Туна, Челси поравнялась с Петронелем герцога Бофортского и, перерезав ему путь, заставила жокея придержать лошадь, чтобы не врезаться в нее.

— Я не сука, — сказала она в тот момент, когда он дернул лошадь в сторону, не более чем в нескольких сантиметрах от нее. И мило улыбнулась, как сделала бы леди.

Тун, наконец, пустился вскачь в полную силу, он, действительно, несся с бешеной скоростью. Без кнута и плети Челси направляла лошадь на мощного скакуна Синджина Мамелуке. Жеребец герцога шел на четыре или пять корпусов впереди и еще три лошади рядом с ним. И тогда она стала разговаривать с Туном низким проникновенным шепотом, ему хорошо был знаком ее голос.

Она тренировала его, и он бежал для нее лучше, чем для кого-либо. Он слегка прижал уши, и она почувствовала, как удлиняется его шаг. Тун обошел лошадь, скачущую с внешней стороны, словно она стояла на месте, и, подойдя к другой, казалось, еще увеличил скорость. Тун обошел последнюю лошадь прямо перед подъемом в гору, но Мамелуке взбирался на гору, словно его энергия была бесконечной.

— Черт с ним, — прошептала Челси. — Он не будет вечным победителем. — Давай, Тун, мой красавец, ты можешь сделать это…

«Черт возьми, — выдохнул Синджин. — Ее лошадь взлетела на гору. Она рядом с тобой, Фордхэм, — про себя предупредил он. — Дьявол, двигайся же! — Дочь графа Дамфрисского умела скакать, как ангел или как дьявол, — подумал он с усмешкой. — Если бы можно было спросить у наездника герцога Бофортского, почему он хотел выбить ее из круга. Да, но она постояла за себя и чуть не повалила его к чертовой матери».

— Скачки в руках Фордхэма, — мягко сказал Сенека, наблюдая, как Тун постепенно нагоняет Мамелуке на последнем участке подъема.

— Я думаю, он уже понял это, — прошептал Синджин, горя желанием самому оказаться в седле и выиграть скачки.

Два скакуна теперь шли вровень, до финиша оставалось пятьдесят ярдов. Ни один из наездников не трогал кнута, не пришпоривал коня. Который победит в конце концов, зависело от индивидуальности. Мамелуке любил «приходить домой» первым. И он это сделал, стараясь изо всех сил, на два шага опередив Туна.

Рев толпы взметнулся в ветреное небо, и болельщики хлынули к победному кругу. Все внимание собравшихся было обращено на Мамелуке. Челси легко проскользнула к подготовленной площадке, где ждали Колин и Рос.

— Потрясающие скачки, Чел! — закричал Колин, сияя от восторга.

— Здорово сработано, мисс Челси, — его похвала тоже сопровождалась широкой улыбкой. Подставив руку, он помог ей спуститься. Колин подал ей плащ и тут же оказался в седле, и секунду спустя Рос уводил Туна.

Закрепив плащ на плечах, Челси стянула шапочку и опустилась на землю за навесом в море бургундской шерсти. Ее волнение еще не прекратилось, она с трудом переводила дух, возбуждение от скачки еще сильно сказывалось в жаре ее крови. Она почти выиграла… у потрясающего жокея Синджина, Фордхэма. Она почти выиграла! Это значило, что Тун мог победить лучшего, если бы на нем был опытный жокей. Она потеряла драгоценное время, борясь с жокеем герцога Бофортского, потому что не была знакома с его стилем. Она могла бы победить, если бы не это. Она очаровательно улыбнулась от чувства собственного достоинства.

— Ты была чертовски хороша. — Голос был мягким, знакомым и очень близким.

Мгновенно подняв свои лиловые глаза, она увидела улыбающееся лицо человека, занимавшего все ее мысли с самого утра. «Он слишком красив, — подумала она, — чтобы какая-нибудь женщина могла ему отказать».

— Но ты проиграла, — мягко добавил он. Наклонившись, он взял снизу ее руки, поднял и прижал к себе. — И я здесь, чтобы забрать свой выигрыш.

— Дай мне время, — прошептала она, теперь задыхаясь по другим причинам, нежели усталость, она остро почувствовала его знакомое тело, как были знакомы дразнящие глаза и его голос. — Люди увидят нас, — нервно предостерегла она. — Чувство страха уступило лишь ее разгоряченным чувствам.

— Никто нас здесь не увидит, — спокойно ответил он, так как тщательно следил стоя на изгороди после скачек, за ее передвижением: увидел, как она въехала за занавес, пронаблюдал, как ее брат и конюх покинули это место с Туном, и после этого последовал за ней. — Итак, скажи мне, милая Челси, когда и где?

— Я не могу сообразить так быстро, — уклончиво сказала она, стараясь придумать какой-нибудь выход.

— По правилам жокей-клуба в понедельник после обеда ты обязана оплатить спор по скачкам, — спокойно сказал Синджин. — Я готов подождать до этого времени. Но его тон, хотя и спокойный, предполагал, что дольше он ждать не будет.

Был только вторник, у нее была практически целая неделя, чтобы найти решение в ее импульсивном споре.

— Как я узнаю, где тебя найти в понедельник? Мне запрещен вход в помещение жокей-клуба.

— Не беспокойся, дорогая, — прошептал он, наклоняясь, чтобы коснуться своими губами ее мягких губ. — Я найду тебя.

И, опустив руки, он ушел.

А она осталась, затаив дыхание, теплая и желавшая того, чего не должна была желать.

Глава 10

В тот вечер Челси пришлось выдержать суровую лекцию отца, но его гнев был смягчен некоторым выигрышем и большим промежутком времени до его приезда домой.

— Хотя я оценил твою попытку победить, теперь, девочка, я не буду выпускать тебя из виду в дни скачек.

Если бы ты победила, все бы узнали, кто был жокеем, и твоих заколотых волос было бы недостаточно под внимательным изучающим взглядом распределителей на победном круге. — Затем он вздохнул, скорее строго, чем зло, и потянулся за aqua vitae. Налил себе большую порцию, поднял стакан и поднес его к губам, посмотрел на дочь и подмигнул. — Чертовски стыдно, что ты не можешь выступать за нас, ведь ты долетела до финиша на этом огромном животном, словно вихрь.

— Почему я не могу, папа? — мгновенно ответила Челси, пользуясь мягким настроением отца. — Ты видел сегодня, как это было легко.., даже на победном круге.., я могла сойти за мужчину. Я отрежу волосы.

Я могу говорить, как Колин, его голос еще не очень низкий. — Увидев минутное колебание отца, она быстро добавила:

— Я могу делать это, папа, я могу!

— Боже, дорогая, жаль, что не можешь, — сказал он, опускаясь в удобное кресло. — И твоя мама никогда не простила бы меня. Она, возможно, не одобрила бы всей работы, которую ты делаешь с лошадьми.

— Одобрила бы, потому что дедушка говорил, что она была лучшей наезднице в семье. Видишь, она одобрила бы.

— Но не в Ньюмаркете, Чел, — вставил Данкэн, удобно растянувшись на подоконнике. — Просто так не делается. Я знаю, что ты ни во что не ставишь такие вещи, как репутация, но свет, к сожалению, считает по-другому.

— Оставим это, — мягко согласился отец. — Последняя неприятная история, в которой ты побывала, чуть не закончилась катастрофой. — Хотя ему льстили таланты Челси в качестве жокея, и он расправил плечи, но родительский долг был сильнее его желания победить в бегах. — Жаль, что я не могу сказать «да», дорогая. Тебе необходимо подумать о будущем. Тетушка Джорджина должна вывезти тебя в следующем сезоне. Но какой мужчина захочет буйную девчонку с мальчишескими ухватками, которая ездит верхом в Ньюмаркете. — Еще один вздох сорвался с его резко очерченных губ. — Она должна была вывезти тебя в свет в этом сезоне, если бы я не был таким эгоистом и не оставил тебя с собой еще на год.

— Папа, я не хочу выходить замуж, я счастлива с тобой, мальчиками и лошадьми. Многие девушки не выходят.

— Дочери графов выходят тем не менее, Чел. — Голос Данкэна был мягким, словно он не хотел ей напоминать.

— Никто все равно не захочет взять меня без приданого, в любом случае. А я буду вынуждена соблюдать вежливость по отношению к разгульным молодым людям, которые, возможно, не знают элементарных вещей о лошадях.

— Ты не можешь говорить о лошадях. Чел, — пропищал Колин, распростершийся ничком рядом с камином. Уткнувшись подбородком в выцветшую рукодельную подушку, он улыбнулся сестре. — Это не по-женски.

— К дьяволу это «по-женски»! — раздраженно возразила Челси. — Я буду старой девой, буду носить навозные ботинки и курить сигары вместе с конюхами.