Эти слова не остались незамеченными. Все тут же замолчали, с нетерпением ожидая продолжения. Анна-Софи заметила улыбку Тима, который явно одобрял то, что она предусмотрительно приберегла такую ошеломляющую новость напоследок, а не выложила раньше.
– Да, – продолжала она. – Я была у себя в магазине…
– Ей принадлежит антикварная лавка на Блошином рынке, – пояснил кто-то.
– Вот именно, там собрано все, что связано с cheval,
– подтвердила Анна-Софи. – Гравюры со сценами охоты, старые седла, подсвечники из конских подков, принадлежности для верховой езды – порой довольно забавные. А тот человек, месье Будерб, торговал в соседнем all?e.
Сначала я услышала резкий лязг металлической шторы, словно он поднимал ее и вдруг уронил и она обрушилась, как нож гильотины. А потом раздались крики. Zut, какие это были вопли!..
Анна-Софи не стала вызывать полицию, она бросилась к своему соседу, торговцу мебелью времен Директории, Раулю Пекюше. Он взглянул на Будерба и поспешил к телефону, а потом они вдвоем провели полицейских к трупу.
– У него было перерезано горло. Два американца стояли над ним с белыми, как лимузины, лицами.
Анна-Софи постаралась ответить на все вопросы собравшихся. Неужели преступление совершили американцы? Значит, их арестовали? Анна-Софи покачала головой – имен американцев она так и не узнала. Но каковы могли быть мотивы убийства? Значит, Блошиный рынок – очень опасное место?
Разговор помог ей прогнать мрачное видение густеющей крови. Но тут, к неудовольствию Анны-Софи, вмешалась Клара Холли:
– Какое совпадение! Похоже, мне кое-что известно об этом случае. – Все внимание гостей тут же обратилось на нее. – И вправду, любопытное совпадение, – продолжала она. – Сегодня утром мне позвонила женщина из моего родного города и попросила о помощи. И можете себе представить, ею оказалась американка, которую вы видели на рынке! Она была на месте преступления.
И Клара рассказала все, что ей было известно.
Выражение лица Тима осталось непроницаемым, но Анна-Софи заметила, с каким восхищением смотрят на Клару другие мужчины. Похоже, до них не доходило, что она чересчур напориста и неженственна.
Глава 5
ДОБРОДЕТЕЛЬ
В тот день Кларе Холли дважды позвонили из Орегона, и она решила, что два звонка с родины в один день – слишком мощное потрясение, серьезная помеха для ее жизни во Франции, текущей так размеренно. Она ощутила не свойственную ей жалость к самой себе.
– Какая неприятность! Ну что ж, по крайней мере, – добавила она живо, обращаясь к своему мужу Сержу, – жалость к самому себе – достойный повод для искренности.
Она срез?ла поздние астры и собирала помидоры в саду – праздная дама в своих владениях, блистающих порядком. Само собой, далеко не все в ее жизни было настолько безоблачно. Ее беспокоило состояние здоровья престарелой матери, творческий застой и хандра Сержа, продолжающиеся вот уже девять лет, отъезд сына Ларса в Англию, начало сезона охоты, тоска и скука, которые в последнее время мучили ее – отчасти потому, что она знала: события в Орегоне от нее никак не зависят. Клара была энергична, владела искусством использования сослагательного наклонения во французском, прочла все книги Гертруды Джекилл, умела готовить паштет из гусиной печенки.
И вот сегодня, на день раньше назначенного срока, позвонила Кристал из Орегона – как всегда, тараторя и всхлипывая. Сегодня собаку по кличке Леди, принадлежащую матери Клары, сбила машина, но не насмерть, а услуги ветеринара обойдутся в четыре тысячи долларов. Или, может быть, усыпить бедняжку?
– Я люблю вашу маму, но больше я так не могу. Несправедливо сваливать на меня все заботы, – как обычно, скулила Кристал. Кларе всегда представлялось, как ее слезы высыхают, только та кладет трубку. А может, Кристал, неуравновешенная женщина, и вправду дошла до ручки? Значит, придется подыскивать для матери другую опекуншу. Как все сложно!
– Попытайтесь спасти Леди, – попросила Клара. Да, конечно, она пришлет деньги. Разумеется, надо спасти Леди – глупую, но преданную одноглазую бордер-колли. Клара сомневалась, что ее мать заметит отсутствие собаки, – деньги она пообещала прислать скорее ради Кристал и ради самой Леди. Клара попросила позвать мать к телефону, но, как всегда, оказалось, что миссис Холли уже спит.
Предсказать, согласится ли Серж заплатить ветеринару четыре тысячи долларов, было проще простого. Клара не удосужилась даже спросить его об этом. Его страстная любовь к животным была общеизвестна, некоторые критики и рецензенты считали это показателем неприязни к людям, проявлением черствости, которыми, в свою очередь, объясняли успех его фильмов. Клара понимала, на что они намекают – что гуманизм и перфекционизм несовместимы, но не соглашалась с тем, что эти противоположные качества присущи ее мужу Сержу Крею.
В десять часов утра Крей еще завтракал и одновременно читал. Чаще всего он вставал в семь и удалялся к себе в кабинет. Крей считал, что он работает. Ведь он был артистической натурой и, следовательно, работал всегда. Но чем мрачнее и запутаннее становились его видения, тем больше средств их выражения ускользало от Сержа. Прежде всего он не любил писать и потому зависел от авторов, а с ними вечно возникали проблемы. Политические затруднения препятствовали развитию его творчества – в частности, хаос в России, когда Серж уже был готов приступить к съемкам исторической картины о Распутине, история которого в наши дни приобрела столь глубокий метафорический смысл. Требования владельцев студии «Манди Бразерс» раздражали его; исключением был только достойный доверия и надежный Уоли, Уолфорд Бирмен.
Сегодня Серж читал «Человека без свойств», сидя за кухонным столом. Эту книгу он начинал, бросал и вновь принимался читать с тех пор, как Клара познакомилась с ним. Тринадцать лет.
– Леди сбили? – Он вскинул голову. Клара поняла, что ему представился скрежет тормозов, визг собаки, судорожные подергивания конечностей стонущего животного. Его воображение было богатым, образным, ярким, лицо – выразительным. Он нахмурился, как грозовая туча, а в его странных глазах отражалась нежная любовь ко всей фауне.
– Необходима операция на позвоночнике и так далее, – объяснила Клара, которая сама была привязана к Леди. Мать принесла ее домой щенком – возможно, как замену дочери, когда Кларе представился редкий случай отправиться во Францию на съемки фильма.
Затем, около полудня, позвонила молодая женщина из Орегона, Делия: «Вы меня не знаете, но…» Делия звонила из Парижа и, похоже, была на грани истерики. Клара привыкла к телефонным звонкам американцев, хотя и считала их досадной помехой. Номер телефона налево и направо раздавала мать Клары. Все объясняли, что они друзья ее семьи или знакомые ее школьной учительницы, что у них украли паспорта по пути из аэропорта, и кстати, не могла бы она подсказать им адреса приличных ресторанов, достойных внимания выставок или пунктов обмена валюты с самым выгодным курсом? Невысказанным оставалось их желание хоть одним глазком взглянуть на знаменитый замок Клары и ее мужа-отшельника.
Сегодняшний телефонный разговор включал несколько предсказуемых моментов. Родные Делии, Сэдлеры, жили на той же улице в Лейк-Осуиго в Орегоне, что и мать Клары, а паспорт Делии украли. Но вторая жалоба Делии изумила Клару: сегодня утром молодая американка стала свидетельницей ужасного убийства на Блошином рынке. Все несчастья обрушились на нее сразу, в первый же день пребывания во Франции.
Разобраться с кражей паспорта, проблемой, с которой сталкивались почти все американцы, звонившие Кларе, было легко. Больше опасений внушал бессвязный рассказ Делии о каком-то парне, ее попутчике, незнакомце с перерезанным горлом и французской полиции. Клара понимала, что девушка в панике и нуждается в помощи, но не знала, чем ей помочь. Конечно, прежде всего следовало навестить Делию в отеле близ Северного вокзала – полиция запретила Делии покидать отель, – а потом поговорить с французскими полицейскими.
Клара сказала, что она помнит Сэдлеров.
– Должно быть, вы в семье самая младшая? Мы с Фрэнком были одноклассниками.
– Да, он самый старший из нас. А мне двадцать четыре, – объяснила Делия со вздохом отчаяния. Она остановилась в отеле «Мистраль», в восемнадцатом округе.
Клара сообщила, что все равно собиралась в Париж, поэтому постарается заехать к девушке и помочь ей хоть чем-нибудь. Делия пыталась держаться бодро и жизнерадостно, хотя на самом деле была перепугана и безмерно благодарна за то, что ей есть с кем поговорить.
– Так ты с ней не знакома? – спросил Серж Клару перед отъездом. – С твоей стороны было очень мило посочувствовать ей. – Он думал, что Клара, несмотря на свою замкнутость, не лишена сострадания; при всей ее фотогеничности у нее на редкость добрый нрав. К сожалению, на самом деле характер жены ничуть не интересовал Сержа. Покладистость и уравновешенность (этими качествами Клара не обладала, а только изображала их в присутствии мужа) имеют один недостаток – они слишком пресны, они не вызывают неприятия, в них отсутствует конфликт и острота. Чем-то они напоминают картофель и сельдерей. Человек, положительный во всех отношениях, не годится в герои фильма или даже книги.
– Я знаю ее родных, – объяснила Клара. – Они живут на одной улице с мамой.
– Только ни во что не ввязывайся, – предупредил Серж. – Никому не называй свою фамилию. – Порой он обнаруживал, что Клара чересчур доверчива – если угодно, доверчива по-орегонски.
Клара широко раскрыла глаза, свои изумительные глаза, которым была обязана славой, – огромные, серые, с влажным блеском, иногда раздражавшим Сержа, наводя на мысль, что она вот-вот расплачется. Теперь выражение этих глаз означало «ладно, не буду» или «опять у тебя паранойя!».
– Я позвоню тебе, – пообещала Клара.
В поезде Клара думала о Делии. У нее возникли некоторые сомнения по поводу и самой девушки, и ее затруднений. В принципе, Клара была рада помочь ей, и кроме того, ей предстояло несколько других дел, а позже она собиралась побывать на званом вечере, поэтому ей не составляло особого труда заглянуть в отель «Мистраль». Но у желания помогать людям есть какой-то предел, и этого предела Клара уже достигла сегодня в разговоре с Кристал.
Клара изо всех сил старалась быть доброй. В последнее время мысли о доброте не покидали ее. Но вызваны они были не угрызениями совести. В ее семье упоминать об угрызениях совести не было принято. Ее учили неизменно быть доброй, тем самым платя несовершенному миру, который по какой-то неизвестной причине проявил доброту к ней самой. Но помнить об этом постоянно было не так-то легко.
И кроме того, само понятие доброты изменялось или приобретало новые оттенки. В детстве оно означало послушание, в школьные годы – целомудрие. Теперь, когда Клара перешагнула тридцатилетний рубеж, это слово означало милосердие и стремление помогать людям. Вместе с состоянием выросла и решимость Клары творить добро. Но ей пришлось признаться, что она отнюдь не добра по натуре, поэтому, когда ей представлялась удачная, не слишком обременительная возможность помочь ближнему, она делала это и всегда была готова съездить в Париж, чтобы поддержать какого-нибудь своего соотечественника. Кроме того, Клара была уверена в том, что она превосходная жена и счастливая женщина, нашедшая свое призвание, и потому в высшей степени достойная персона.
И конечно, ей нравилось бывать в Париже – но разве личные удовольствия и добродетель несовместимы? Этан-ла-Рейну была присуща роскошь в общем понимании этого слова, замок Клары мог находиться в какой угодно стране, а Париж с его желобчатыми фонарными столбами с позолотой и балкончиками с чугунным кружевом был олицетворением самой Франции и неизменно напоминал Кларе, что она пребывает не где-нибудь, а в самом восхитительном изгнании.
Конечно же, Серж – действительно добродетельный человек. Он жертвовал крупные суммы различным политическим движениям, хотя смутно представлял, в чем заключаются их цели. Клара надеялась только на то, что ее мужу не взбредет в голову помогать активистам Ирландской республиканской армии, настоящим злодеям, – белым, говорящим по-английски, но ведущим себя как террористы из стран «третьего мира».
Отель находился в незнакомом Кларе районе Парижа. На такси она добралась от вокзала до узкой многолюдной улочки, где на каждом шагу попадались ярко одетые африканцы и алжирцы, и разыскала отель «Мистраль» – безобразный, с пластиковой отделкой по фасаду и плакатом в окне, на котором перечислялись цены на номера с душем и туалетом и без них. Когда Клара спросила портье о мадемуазель Сэдлер, незнакомая девушка поднялась с клетчатого кресла в маленьком оранжевом, украшенном зеркалами вестибюле и направилась к ней, сильно хромая. Ее шатало, как корабль в шторм. Делия Сэдлер оказалась миниатюрной и хрупкой, словно крепости и жизненной силы многочисленного рода Сэдлеров ей уже не досталось. Бледная кожа, тени под глазами, встрепанные, негустые, вьющиеся рыжевато-каштановые волосы, очки в тонкой металлической оправе. Впрочем, любой человек после авиаперелета выглядит не лучшим образом. И все-таки Клара разглядела в облике Делии знакомые ей черты Сэдлеров. Она походила на братьев и сестер с их рыжеватыми волосами и большими, нежными карими глазами, но казалась их уменьшенной версией – Фрэнк и остальные были крупными, коренастыми людьми. Делия робко улыбнулась.
Кларе нравилось видеть знакомые лица – они пробуждали в ней ностальгию. Ей вспомнилось, как она болела за Фрэнка, который играл в школьной футбольной команде. Кем он был – центральным нападающим или защитником? А миссис Сэдлер любили за то, что на Хэллоуин она раздавала детям батончики «сникерс». Встречая жителей Лейк-Осуиго, Клара в который раз радовалась тому, что сама живет во Франции.
– Я – Делия, – сообщила девушка.
Делия не смотрела фильм, в котором снялась Клара. Сразу после съемок Клара вышла замуж и перестала сниматься в кино. Но лицо Клары показалось Делии знакомым.
Они обменялись рукопожатием. Клара предложила выпить где-нибудь кофе и поговорить. Заметная хромота Делии удивила ее. Она и не подозревала о том, что в семье Сэдлеров растет ребенок-калека. А может, хромота – последствие недавней травмы?
– У меня врожденный вывих бедра, – объяснила Делия, будто прочла мысли Клары, и та густо покраснела. – Рано или поздно мне сделают операцию. По-моему, врачи медлят только из-за моего возраста и страховки – других причин нет.
Кроме этого признания, девушка ничего не добавила: похоже, ее мучил страх. Клара попыталась ее отвлечь.
– Вам нравится во Франции? – задала она нелепый вопрос, когда они уселись за столик в соседнем кафе.
Делия размешала щедрую порцию сахара в своей чашке и неподвижно уставилась на нее, а потом подняла голову.
– Здесь замечательно. Меня ограбили вчера, как только я прилетела. Весь свой первый день во Франции я провела в бюро паспортов, а во второй увидела человека с перерезанным горлом.
– Простите. – Клара неловко засмеялась, сообразив, как глупо прозвучал ее вопрос, но тут же поняла, что это выглядит так, будто она смеется над убитым. – Прошу вас, расскажите мне все.
Выслушав рассказ Делии, Клара задумалась, не зная, верить ей или нет. Похоже, девушка что-то утаила.
Глава 6
РАССКАЗ ДЕЛИИ
Делия рассказала Кларе о том, что с ней произошло.
– Мы прилетели в Париж вчера утром, около семи. Мне совсем не хотелось спать. Я выспалась в самолете и потому чувствовала себя неплохо. Но похоже, я все-таки была не в себе, потому что даже не заметила, как у меня украли паспорт. Кажется, это случилось в поезде, по пути из аэропорта. Но я не заметила ничего подозрительного, никто не налетал на меня. Сначала я думала, что забыла паспорт в такси, но Габриель, мой деловой партнер, человек, с которым я прилетела, расплатился с водителем сам, так что мне не пришлось доставать бумажник. А потом выяснилось, что он тоже пропал – вместе с моим паспортом и всеми кредитными карточками. И эта кровь! Никак не могу забыть ее и широко открытые глаза мертвеца!
Итак, свой первый день во Франции – вчерашний день, пятницу, – ей пришлось потратить на заказ нового паспорта, а не на прогулки по Парижу. Предполагалась короткая деловая поездка, но Делия надеялась выкроить время и побывать в Лувре, а вместо этого целый день провела в американском консульстве.
– Габриель? Не знаю, как провел день он. Кажется, сходил в Лувр. Затем он зашел за мной в консульство и мы поужинали вместе.
Еще пропало ее орегонское водительское удостоверение, дилерская лицензия и абонемент на посещение бассейна. Ей следовало оставить все эти документы дома. Тревога нарастала, ситуация представлялась ей неразрешимой: денег нет, она оказалась узницей в отеле, перед глазами постоянно вспыхивает страшное видение – запекшаяся кровь и неподвижные глаза убитого.
– К счастью, я смогла аннулировать кредитные карточки – номера сохранились у меня в записной книжке. Но карточку «Виза» посылают только по постоянному адресу. Глупо, правда? Зачем нужны такие правила?
– А что случилось потом, утром? – спросила Клара.
Делия и ее спутник Габриель договорились сегодня утром встать пораньше, на рассвете. Они занимали отдельные номера. Делия проснулась, оделась и стала ждать, когда Габриель зайдет за ней. Из коридора послышались шаги и шепот: «Делия, ты готова?» Она тихо открыла дверь, чтобы не потревожить еще спящих людей, и выскользнула из номера. Ослепляющая любовь на время развеяла ее волнения из-за паспорта. Они часть ночи провели вместе – сначала оживленно разговаривали, а потом занялись любовью. В первый раз! Но рассказывать об этом Кларе Холли Делия не стала.
Габриеля Биллера интересовали географические карты, гравюры и рисунки. Делия объяснила Кларе, как она собралась в Париж вместе с Габриелем, как вместе они прокрались по отелю, вышли в утреннюю прохладу и зашагали по улице Дюэм к Блошиному рынку.
– Кофе мы можем выпить внизу, в холле, там его подают с самого утра. В этом отеле останавливается много дилеров, – объяснил ей Габриель. Он улыбался ей. Должно быть, он тоже думал о самых ярких моментах вчерашней ночи, о страсти, охватившей их обоих. Его улыбка внушала доверие, была удивительно милой и красивой. На такой поворот событий Делия надеялась вот уже несколько месяцев, но ее желания оставались туманными. Красавец Габриель, живущий в Орегоне с туповатой подружкой, теперь стал любовником Делии, пусть даже только на время путешествия. Об этом в разговоре с Кларой Делия умолчала.
Они с Габриелем были единственными американцами в отеле «Мистраль». На самом деле Габриель был не американцем, а славянином. Здесь крылась какая-то загадка. Хотя он жил в Орегоне с тех пор, как окончил школу, и уверял, что в Париже чувствует себя чужаком, он, похоже, уже бывал здесь. Наверное, такое впечатление создалось потому, что он каждый год приезжал в Европу на Маастрихтскую ярмарку искусств.
За исполнение заветных желаний – поездку в Европу, близость с Габриелем – надо, разумеется, платить, но Делия не предполагала, что цена окажется такой высокой. Она не стала объяснять Кларе, какие чувства питает к нему. Ну и что из того, что Клара замужем за известным режиссером Сержем Креем? Подумаешь! При чем тут личная жизнь ее, Делии? Ее дела никого не касаются – ни во Франции, ни в Лейк-Осуиго.
Блошиный рынок оказался совсем не таким, каким представлялся Делии. Он напоминал бесконечный город, переполненный разрозненной рухлядью и редкими предметами роскоши, совершенно неуместными на улицах ранним утром. Грохотали, поднимаясь на блоках, ржавые железные жалюзи, на тротуары выносили столы и стулья, торговцы перебранивались, пахло круассанами и кофе. Делия еще никогда не видела такой смешной, черной с позолотой, французской мебели, такого множества мраморных статуй, мраморных каминных полок и постаментов, которые удавалось разглядеть, лишь подойдя к ним вплотную, люстр с хрустальными подвесками, сверкающими в утреннем свете, треснувших ваз, обшарпанных лошадок-качалок, дверных ручек.
У Габриеля был адрес какого-то склада, где его партнер, француз, назначил ему встречу по некоему делу, о котором он предпочитал не распространяться. Похоже, речь шла о продаже. Габриель держал в руках карту района. Они искали улицу Пассаж де Сан. Делия шла рядом с Габриелем, как Дороти по стране Оз, ошеломленная роскошью, бойкостью торговцев, потускневшим блеском, утренней дымкой и немыслимыми ценами.
Ей самой предстояло закупить старинное льняное белье и керамику – только их, больше ничего. Ее отдел в антикварном магазине «Милый дом» в Орегоне напоминал маленький сад кружев, цветов и иллюстраций из старых детских книжек. Вместе с партнершей Сарой Таун Делия продавала стопки сложенных салфеток, перевязанных лентами, длинные чулки, соломенные шляпки, зеленые кувшины и блюда в форме листьев. Атрибуты мира, где все радует взгляд прелестью и простотой.
Проходя мимо прилавков, она отмечала для себя вещи, за которыми хотела бы вернуться, – фаянсовые тарелки, скатерти, висящие на ширмах. Это изобилие и предвкушение приключений заставили трепетать ее сердце, несмотря на то что вчера ее ограбили.
Сверяясь с картой, они легко нашли то, что искали. Рядом с улицей с загадочным названием теснились прилавки африканцев, продающих ткани, глиняные маски и современные резные вещицы. Найдется ли среди них какой-нибудь изящный предмет, настоящий талисман? Делия была бы не прочь остановиться, но Габриель шел дальше. Значит, он из тех мужчин, что продолжают идти вперед, не оглядываясь на свою спутницу, уверенные, что она не отстанет? Связана ли манера поведения мужчин на улице с их поведением в постели? Эта мысль смутила Делию, но какой все-таки удачной оказалась поездка! Перед ней открылось будущее, новый мир, изобилующий прекрасными вещами! Ей нет никакого дела до тупой подружки Габриеля, Сью-Энн, с ее дряхлым «фольксвагеном» и сварливой матерью, Кристал, которая вечно таскает в антикварную лавку всякий хлам, надеясь выручить пару долларов.
Лавка, которую они искали, оказалась закрытой. У двери валялись рекламные объявления, заржавевшие металлические ставни были опущены. Делия не понимала, почему все это так встревожило Габриеля.
Несколько раз выругавшись, он прошелся перед лавкой, свернул за угол, разыскивая кого-то или что-то. Наконец он взялся за дверную ручку, и дверь открылась, удивив его настолько, что, заглядывая в щель, он ударился о дверной косяк. Приоткрыв дверь пошире, он шагнул в похожее на пещеру помещение склада, заставленного мебелью и коробками. Делия ступила через порог вслед за ним. В тусклом свете раннего утра место, куда она попала, показалось ей волшебным гротом, кулисами театра, логовом колдуна. Картины в сломанных позолоченных рамах и мебель были составлены опасно накренившимися штабелями вдоль стен и накрыты плотной тканью. За жестяной пальмой, стоящей в углу, виднелись обломки поблекших витражных окон, чучела оленьих голов смотрели с потолочных балок. Этот таинственный мир символизировал все те места, где Делии еще не довелось побывать.
– Эй! – крикнул Габриель и огляделся. – All??
Почти одновременно оба увидели в углу, за пальмой, ноги, торчащие из-под стеганой упаковочной ткани, пропитанной кровью. Делия не завизжала – она была не из пугливых. Как завороженные, они стояли и смотрели – страшное зрелище будто притягивало их обоих. У Делии мелькнула мысль, что незнакомец, возможно, еще жив. Надо поднять ткань. Габриель должен сдернуть ее. Словно пара танцовщиков, они медленно направились в угол.
Но вдруг Габриель остановился, схватил Делию за руку и огляделся. Разумеется, он поступил правильно: а вдруг рядом кто-то прячется?
– Мне надо осмотреться. Он должен был отдать мне деньги.
– Может быть, вызовем полицию?
– Нет, это только осложнит дело. Я даже не знаю, как ее вызвать. Лучше я просто поищу деньги. Никто не знает, что мы здесь.
Делия подумала, что человек, накрытый тканью, уже мертв – уж слишком неестественно лежали его ноги, они не могли принадлежать живому существу. И крови было слишком много. И все-таки…
Но было уже поздно звать на помощь или спасаться бегством. Пятясь к двери, они услышали взволнованные голоса. Дверь открылась, два полицейских в круглых фуражках вошли и уставились на Делию и Габриеля, стоящих среди ветхих стульев и скатанных ковров. За ними в дверь протиснулись остальные – мужчина в синем фартуке, тщательно одетая блондинка, еще одна женщина, которая могла быть ее младшей сестрой, и невысокий араб.
– Черт! – выпалил Габриель.
Делия почувствовала, как он напрягся, будто собираясь сорваться с места, и сразу поняла, что они попали в ловушку, были застигнуты французскими полицейскими на месте преступления. За себя она ничуть не боялась: случившееся не шло ни в какое сравнение с кражей ее паспорта. Когда происходит что-то страшное, но не с тобой, оно вызывает лишь чувство облегчения. Но Габриель побледнел и задрожал.
Он указал на ноги трупа – наверное, все-таки трупа – и сказал полицейским:
– Nous sommes des Etats Unis.
Делия удивилась. Одно дело – сказать официанту, как вчера вечером: «Oui, merci»,
и совсем другое – в критическую минуту произнести по-французски целую фразу. Один из вошедших сдернул с трупа окровавленную ткань, и мертвец уставился на Делию блестящими глазами с суженными зрачками. Его рот был искажен в муке, на шее виднелась запекшаяся кровь. Все поплыло у нее перед глазами.
– Второй Ангел вылил чашу свою в море: и сделалась кровь, – сказала Делия Кларе. – Помните, в Апокалипсисе? Происходящее казалось мне Апокалипсисом.
Но Клару никогда не интересовали подробности Апокалипсиса.
По жестам и изумленным восклицаниям собравшихся Делия поняла, что почти все они знакомы с убитым, владельцем лавки и склада, что никто не заметил ничего подозрительного, а потом молодая блондинка – кажется, в костюме от Шанель, с накрашенными ногтями, дымящая сигаретой, как печная труба, – позвала еще кого-то. Когда полицейские указали на Делию и Габриеля, все присутствующие покачали головами: этих людей они не видели, и, несомненно, эти иностранцы не лгали, что бы там Габриель ни объяснял по-французски. Делия не понимала, что он говорит, но чувствовала, что ему верят. Собравшиеся кивали головами. Судя по всему, полицейские ни в чем их не подозревали. Двенадцать или пятнадцать человек, включая полицейских, качали головами, сокрушаясь оттого, что и в их безопасном, привычном мирке существуют смерть и насилие.
– Нам запретили покидать отель, вот и все, – объяснила Делия Кларе и устало вздохнула. – Я никуда не выходила. Габриель сказал, что пойдет обменять деньги, и до сих пор не вернулся. Но не похоже, что он просто сбежал.
Клара убедилась, что помочь Делии может немногим. Она дала девушке несколько сотен франков и сообщила женщине за стойкой, что позаботится о Делии и оплатит счета.
– Ваша фамилия, мадам?
Клара вспомнила, что Серж советовал ей никому не называть свою фамилию.
– Миссис Камю, – ответила она. – Миссис Альбер Камю.
– Габриель обязательно вернется, – заверила Клара Делию. – Он не бросит вас здесь. Наверное, он просто ушел по делам или позвонить. Он говорит по-французски – значит, не заблудится.
Похоже, уверения Клары не убедили Делию Сэдлер. Впрочем, любой человек, на долю которого выпало два таких злополучных дня, терзался бы сомнениями.
– И вот теперь она сидит в отеле, как в тюрьме, и паспорта у нее нет, – сообщила Клара гостям княгини.
Она надеялась, что кто-нибудь из них прояснит ей некоторые вопросы. К примеру, удастся ли ей самой получить паспорт в консульстве и отвезти его Делии? Или же сотрудники консульства пришлют документ в отель, если поймут, что Делия находится под домашним арестом по требованию французской полиции, несмотря на то что ее ни в чем не подозревают? Гости принялись наперебой высказывать предположения.
– Бедный месье Будерб! Мы обедали с ним вместе каждую субботу, – грустно произнесла Анна-Софи и помрачнела, а это случалось с ней не часто. От ее внимания не ускользнуло, что американцы, приученные обществом и телевидением к насилию и крови, посочувствовали девушке, сидящей в отеле, больше, чем убитому мужчине. Даже Тима, по-видимому, захватил рассказ Клары, которая, как слышала Анна-Софи, в прошлом была актрисой. До сих пор Анна-Софи встречалась с Кларой лишь однажды – здесь же, у княгини. А еще Анна-Софи заметила, как пристально Тим наблюдает за Кларой. Клара и вправду выглядела эффектно, а раньше, должно быть, была красавицей, но, видимо, перестала следить за собой: ее кожа слегка погрубела, как от работы в саду, на лбу остались крохотные шрамики – от угрей или ветряной оспы. Наверное, на экране их скрывал грим. Но несмотря на это, Анна-Софи понимала, что красота Клары сразила Тима.
Профессор Хофф, по привычке всех профессоров, превратил эти события в отправную точку своей теории культурных различий. Два американца, даже если они не совершили никакого преступления, просто не могли не оказаться под подозрением – ввиду определенного отношения французов к американцам. Наверняка эти американцы все-таки нарушили закон, к примеру, торговали наркотиками, воспользовавшись непростительной наивностью французов. Напрасно они так кичатся своими культурными ценностями – их несовершенство доказано во время Второй мировой войны и недавних событий в Косово. Чем раньше они признают собственные недостатки – хотя делать это уже слишком поздно, – тем раньше придут к целительному социальному консенсусу, необходимому для борьбы с «Национальным фронтом», политическим движением правого толка, известным своими нацистскими взглядами и ненавистью к алжирцам…
Тут Анна-Софи перестала слушать.
Глава 7
ПОСЛЕДНИЙ ПОЕЗД
Возвращаясь в Этан-ла-Рейн последним поездом, Клара улыбалась, довольная собой. Прежде всего тем, что она помогла Делии, своей землячке из Орегона, а жизнь так редко предоставляет нам случай похвалить самих себя. Кларе нравилось помогать, а когда такая помощь давалась ей нелегко, она радовалась вдвойне. Порой Кларе казалось, что она должна заслужить свое благополучие, но ей не хватало шансов. Когда они поселились в Этан-ла-Рейне, она постаралась завоевать расположение соседей, раздаривала старую одежду, отдавала книги в библиотеки, но все ее усилия выглядели несколько неуместными. В конце концов Клара поняла, что в отличие от жителей Лейк-Осуиго обитатели Этан-ла-Рейна – довольно обеспеченные люди, профессионалы, работающие в Париже.
