Глава 12

Проказы эльфа

– А вот и он! – воскликнула Эстелла, прижимаясь носом к окну кареты. – Чертовски красивый!

Брайтвуд-Холл был просто великолепен, заметила Генриетта, когда карета Хэнкоков въехала на усыпанную белым гравием подъездную дорогу. В нежном вечернем свете густые леса по краям дворца выглядели еще роскошнее, а тысячи дрожащих на ветру листков поблескивали, как водная гладь.

Тетя Филиппа даже не подняла глаза от кружева, которое вязала всю дорогу.

– Ну-ну, Эстелла, следи за выражениями, – сделала она замечание дочери.

Эстелла улыбнулась.

Генриетта наклонилась вперед, чтобы получше рассмотреть поместье. Здание с идеальными пропорциями построено из серебристо-белых камней, перед домом расстилалась огромная лужайка. У подъезда уже стояло несколько сияющих экипажей.

После того как их карету отослали на задний двор, где лошадей должны были накормить и напоить, дамы поднялись по парадным ступеням, по обе стороны от которых высились огромные каменные жеребцы, вставшие на дыбы.

У парадной двери гостей встретила мисс Тиллингем, одетая в довольно необычную бархатную амазонку цвета ржавчины.

– Добро пожаловать в Брайтвуд-Холл, дамы. – Она широко улыбнулась, показав все зубы. – Я уверена, мы замечательно проведем время. – Она указала гостям на вход. – Лесник говорит, что погода продержится, а смею вас заверить, что в этих вещах он кое-что понимает, так что большую часть времени мы будем проводить на улице. А что, позвольте вас спросить, может быть лучше?

Парадный зал дома ошеломлял: стены отделаны мрамором с розовыми прожилками, резные колонны поддерживали высокий сводчатый потолок. Шаги эхом отдавались в его глубине.

Но Генриетта не заметила ничего из этого, потому что в зале, сложив на груди руки и прислонившись к одной из колонн, стоял капитан Кинкейд. Он был поглощен беседой с высоким дородным мужчиной.

Генриетта так резко остановилась, что Эстелла, шедшая позади, задрав голову, чтобы получше рассмотреть потолок, врезалась ей в спину.

Проследив за взглядом кузины, она произнес шепотом:

– Это зять капитана Кинкейда, Хорас Даутрайт-третий.

– И почему только они пригласили этого ужасного капитана Кинкейда, не понимаю, – с недовольным видом проговорила тетя Филиппа. – Не смотрите на него, девочки. Сделайте вид, что его нет.

Эстелла и Генриетта проследовали за тетей Филиппой. В это время Брендан заметил их и остановил свой взгляд на Генриетте. Ее желтая поплиновая юбка помялась в дороге, и вообще Генриетта чувствовала себя разбитой и была очень голодная. Однако, заметив, с каким обожанием Брендан смотрел на нее, словно она была известной придворной красавицей, Генриетта вдруг почувствовала, что размякает и ее начинает слегка трясти. Она видела Брендана совсем недавно, накануне вечером, однако, встретив его сейчас, почувствовала, что соскучилась по нему.

Она взглянула на Брендана еще раз и заметила, что он подмигнул ей.

Спальня Генриетты была просторной и солнечной, отделанной кремовыми набивными обоями и позолоченной лепниной, с которыми великолепно гармонировал бледно-розовый бархат на мебели. В блестящих хрустальных вазах стояли свежие лилии. Занавески легко волновал ветерок, приносивший аромат свежескошенной травы.

Их сундуки уже прибыли на отдельном экипаже вместе с горничными тети Филиппы, Эстеллы и еще одной девушки, Пенни, взятой, чтобы прислуживать Генриетте.

Пенни поставила тазик для умывания, приготовила свежее белье и мыло с ароматом лаванды. У зеркала были разложены расчески из слоновой кости, щетка и крем для лица, а свежие выглаженные платья висели в гардеробе из кленового дерева.

Окна спальни выходили на лужайку, идущую под откос. За ней виднелся лес.

– Боже! – воскликнула Эстелла, ворвавшись в комнату, как ураган. – Здесь повсюду лошади. – Она бросилась на кровать Генриетты.

– Лошади? – Генриетта внимательнее посмотрела на лужайку.

– Да. И у тебя здесь тоже.

Генриетта повернулась и взглянула на каминную полку, па которую указывала Эстелла. Там и впрямь стояла длинная очередь из статуэток, изображавших лошадей. Выполнены они были из слоновой кости, дерева и металла.

Генриетта села на кушетку.

– Мисс Тиллингем известна своей страстью к лошадям.

– Да, но я не думала, что ее страсть перенесется на все внутреннее убранство дома, – саркастически заметила Эстелла. – В моей комнате висит огромный портрет чистокровной кобылы с жеребенком. – Эстелла скинула с себя туфельки. – Это будут замечательные несколько дней, дорогая кузина, не правда ли?

Боже! Генриетта хорошо знала этот хитрый взгляд кузины.

– Ты придумала для Баклуорта еще одно испытание? – Эстелла перевернулась на бок и подперла голову рукой.

– Он такой милый.

– Вот именно. И сейчас самое время отпустить его. – Генриетта нахмурилась. – Помнишь, как он пытался научиться водить парный двухколесный экипаж только потому, что ты как-то сказала, что хотела бы на нем прокатиться?

– Он был таким гордым, когда подъехал к нам в парке, пока его лошадь не испугалась белки и не понесла. – Эстелла захихикала, но тут же осеклась и с серьезным видом добавила: – Сейчас его рука уже выздоровела.

– И еще, – напомнила Генриетта, – он как-то напился до полусмерти, пытаясь угнаться за лордом Фитцджеральдом и его братом, чтобы доказать тебе, что достаточно мужественен.

– Все это так, – сказала Эстелла, и ее голосок задрожал. – Но правда такова, что нет на свете ничего такого, что заставило бы меня полюбить его.

– Я знаю, – ответила Генриетта. Она не могла сердиться на Эстеллу. У ее маленькой кузины доброе сердце, но она просто не понимала, что ее представление о хорошо проведенном времени могло не совпадать с мнением остальных.

– Баклуорт неплохой, – продолжала Эстелла, – но я, просто не хочу выходить за него замуж. Кроме того, есть кто-то, кто уже его любит.

Генриетта сняла туфли и поджала под себя ноги.

– Да?

– Мисс Абигайль Бекфорд. – Генриетта вспомнила, что видела, как Эстелла и Абигайль, разговаривали в оранжерее Мастерсонов прошлым вечером.

– Абигайль любит его, – добавила Эстелла, – но Баклуорт считает, что влюблен в меня, а потому не замечает ее, хотя они знают друг друга с колыбели. Он даже поцеловал ее однажды. Генриетта задумчиво изучала узор из лошадиных подков на коврике у камина.

– Да, мисс Бекфорд милая, хорошо воспитанная и грациозная. Возможно, она станет для Баклуорта идеальной невестой.

– Да. – Эстелла натянула на себя покрывало. – Хотя должна признать, что у меня внутри что-то сжимается, когда я думаю о том, что он будет ухаживать за другой девушкой.

Генриетта рассмеялась:

– Это называется ревность, дорогая. Ты привыкла к его обожанию, и, даже не испытывая к нему каких-либо чувств, тебе трудно представить, что кто-то другой может занять твое место.

Генриетта вспомнила о своей ревности, которую испытала в тот момент, когда увидела мисс Нортгемптон, прижимающуюся к Брендану.

– Ты думаешь, Абигайль смогла бы украсть у меня любовь Баклуорта? – задумчиво спросила Эстелла.

– Возможно, при определенных обстоятельствах. – Эстелла слегка приподнялась на мягкой перьевой постели. В ее глазах блеснули озорные огоньки.

– Представь себе: судьба сводит Баклуорта и Абигайль вместе и их детская привязанность перерастает в настоящую любовь.

Генриетта подозрительно прищурилась:

– Это редко случается так легко. Ты что, разрабатываешь еще одну из своих хитрых схем?

Эстелла громко вздохнула:

– Это будет жутко увлекательно. Если Баклуорт выдержит это испытание и все еще будет любить меня, когда оно закончится, то я соглашусь выйти за него замуж.

Генриетта от удивления раскрыла рот.

– Выйдешь за него замуж? – Эстелла небрежно махнула рукой.

– Возможно. Хотя идея кажется немного рискованной, по я уверена, что игра стоит свеч.

Генриетта крепко обняла атласную подушку, украшенную кистями. Идея кузины ей совершенно не нравилась. Нужно заставить Эстеллу прислушаться к голосу разума.

– Черт возьми! – воскликнула Генриетта. Это выражение ей раньше использовать не приходилось, и она удивилась тому, как легко оно соскочило с языка. – А что, если твой план провалится? Тогда тебе придется выйти за Баклуорта замуж.

– Не провалится, – уверенно заявила Эстелла и, улыбнувшись, добавила: – И кроме того, кузина, «черт возьми» – неподходящее выражение для хорошо воспитанной молодой леди. – Окинув комнату взглядом, Эстелла спросила: – А где все твои книги?

– Какие книги? – недоуменно переспросила Генриетта.

– Дома у тебя под каждой подушкой спрятано по книге Феликса Блэкстона. Ты читаешь их с утра до ночи.

– Думаю, что я уже излечилась от увлечения Феликсом, – пробормотала Генриетта и принялась разглаживать юбку на коленях.

– Почему? – Эстелла заметно оживилась. – Потому что всем известно, что майор Бонневиль – это Феликс Блэкстон, а он не такой романтичный, как ты себе навоображала?

Генриетта почувствовала, как у нее запылали уши. Неужели ее мысли можно читать, как открытую книгу?

– Я не уверена, что это один и тот же человек, – сказала она, но как-то не очень решительно.

– У них одни и те же инициалы.

– Верно. Но как один и тот же человек может быть столь ярким и смелым на страницах, а в реальности...

– Быть занудой? – добавила Эстелла.

– Не прочь взглянуть на мои конюшни, приятель? – Черт! Только Брендану удалось наконец-то избавиться от общества Даутрайта и от его бесконечных разговоров о призовых свиньях, как к нему пристал хозяин дома. Изобразив, заинтересованность на лице, Брендан повернулся к лорду Тиллингему.

– Это было бы приятным разнообразием.

Мужчины молча вышли на конюшенный двор. Лорд Тиллингем тяжело дышал. Он был большим любителем сигар и потому страдал одышкой. Брендан надеялся, что мисс Джессика не возникнет вдруг откуда-нибудь. Он все еще не понял, как вести себя с ней.

Конюшня находилась в длинном здании, почти таком же большом, как и сам дом. Внутри было сумрачно и прохладно, редкие лучи света проникали сюда сквозь высокие окна. Мужчины прошли по каменному полу длинного коридора, устеленному соломой. На стенах висели амуниция и ведра для кормления лошадей.

– Это моя самая лучшая кобыла, – с гордостью заявил лорд Тиллингем, останавливаясь перед одним из денников. – Она выкормила Гоблина и Черную Вдову, оба чемпионы на бегах. – Он погладил рыжий нос. – Но теперь она жеребая в последний раз. Слишком стара, чтобы рожать, как какая-нибудь мать семейства из Ист-Энда.

Брендан вяло улыбнулся грубоватой шутке. Они перешли к следующему деннику.

– А вот и кобылка, которую вы видели на днях на бегах, – продолжал лорд Питер. – Шальная Пуля. О Боже! Вот уж действительно пуля. Я уже хотел было отправить ее скупщику старых лошадей после того случая, но Джесс запретила это. Она хочет сделать из нее свою собственную верховую лошадь. Теперь она зовет ее Пулька.

Лорд Питер посмотрел своими мутными глазами на Брендана.

Тот внутренне напрягся, будучи уверенным в том, что сейчас разговор пойдет о мисс Тиллингем.

Лорд Питер рассмеялся:

– Моя маленькая Джесси иногда бывает сущим наказанием.

– В самом деле, – отозвался Брендан.

В дальнем конце конюшни, у огромных двойных дверей, выходящих на зеленое пастбище, лорд Питер поселил своих жеребцов. Их было три – с широкой грудью, длинноногие, полные энергии.

– Эти ребята обслуживают всех наших кобыл и еще многих других кобыл. Должен сказать, – лорд Питер многозначительно посмотрел на Брендана, отчего тому захотелось съежиться, – они заняты, как лондонские распутники.

– Прекрасные животные, лорд Тиллингем, – из вежливости заметил Брендан.

– Просто Питер для тебя, приятель. Терпеть не могу всю эту чепуху с лордами и леди.

– Хорошо, Питер.

Вскоре мужчины покинули конюшню.

– Как насчет сигары, приятель?

Неплохая идея, решил Брендан. Нужно каким-то образом собраться с духом и сказать лорду Питеру, что он не собирается ухаживать за его дочерью. Не собирается просить ее руки и сердца.

Брендан взял предложенную сигару и вместе с лордом Тиллингемом направился в кузницу, чтобы прикурить.

– Знаешь, приятель, ты мне нравишься. И моей Джесс ты тоже нравишься.

Брендан затянулся сигарой и закашлялся.

– Нам нужен здесь мужчина, – продолжал лорд Питер. – Недостатка в мускулах у нас тут нет: столько слуг, конюхов и прочих работников, но нам нужен человек с мозгами.

Брендан приподнял бровь. Уже давно никто не причислял его к категории людей с мозгами.

– Да, должно быть, сложно управлять таким хозяйством? – спросил он.

– Ха! – Лорд Питер по-отечески ударил Брендана по плечу. – Вот именно это я и имею в виду. Ты хорошо меня понимаешь.

Брендан не мог придумать, что бы такое сказать, поэтому просто кивнул, изобразив на лице сочувствие.

– Ну, приятель. Как насчет того, чтобы пойти обратно в дом? Я умираю с голода. Скоро уже обед.

ФРАНЧЕСКА

Сочинение миссис Неттл

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Диалог между нашей героиней и проказницей эльфом, сопровождаемой одурманенным (а вдобавок еще и пятнистым) поклонником.

Вновь оставшись одна, Франческа решила исследовать замок. Никто никогда не предлагал ей провести экскурсию, но никто и не запрещал ей самой раскрыть все его секреты. Она блуждала по залам, поднималась и спускалась по лестницам, заходила в красивые гостиные, лишенные каких-либо признаков человеческого присутствия. Только она уселась в розовое шелковое кресло в салоне, утомленная своими исследованиями, как вдруг услышала странный писк.

– Ни души, – удивилась она. – Зато полно мышей. – Франческа поджала ноги под себя и огляделась в поисках источника звука.

Но вместо мыши Франческа увидела маленькое сияющее энергичное создание, то ли светлячка, то ли фею, размерами не больше воробья.

Оно перелетело на подлокотник кресла, в котором сидела Франческа, оправило свои полупрозрачные крылья и начало возбужденно говорить:

– Этот болван, старый Бамблтон, он просто не понимает. Я хочу сказать, черт возьми, о чем он только думает? Неужели я не сделала все возможное, чтобы избавиться от него? Сначала он съел две ядовитые поганки, чтобы угодить мне. Боже! Он едва не умер. Потом он оказался на две недели заперт в гардеробе после того, как пытался подсматривать за мной в моей комнате.

Франческа, разинув рот, смотрела на чудесное крошечное создание. На ней был изящный наряд из серебристого материала, похожего на паутину, тронутую росой. Золотые кудряшки обрамляли ее голову, как нимб. (Только, по правде говоря, лицо создания было совсем не ангельским.)

– Да что с тобой такое? – воскликнуло создание. – Ты всегда так глупо пялишься?

– Простите, – извинилась Франческа. – Просто я никогда не видела...

– Эльфа? Меня зовут Старлайт.

Генриетта лишь страстно надеялась, что если «Барклиз ледиз мэгэзин» согласится опубликовать Франческу, Эстелла не заметит разительного сходства между собой и Старлайт.

Эстелла оставила ее комнату лишь несколько минут назад, а Генриетта, вдохновленная странностями своей кузины, тут же взялась за перо. У нее было еще несколько минут до того, как нужно будет переодеваться к обеду.

– А это, – Старлайт сморщила свой хорошенький носик и указала в сторону своим крохотным пальчиком, – Бамблтон.

Франческа посмотрела туда, куда показывала Старлайт. Там, на ковре, покрывавшем салон, стояло застенчивое существо. Судя по коротким штанишкам и остроконечной шляпе, это был гном. Он представлял собой жалкое зрелище, поскольку весь был покрыт большими пятнами, зелеными, фиолетовыми. Казалось, они росли прямо на глазах, в то время как он стоял и робко смотрел на них.

– Видишь ли, он в меня влюблен, – прошептала Старлайт.

– Разве это так ужасно? – спросила Франческа.

– Ну конечно. Любовь глупа, разве нет? К чему тратить время на что-то глупое? – Взмахнув своими прозрачными крыльями, Старлайт поднялась в воздух, покачалась немного и опустилась обратно, легкая как перышко.

Франческа нахмурилась.

– Разве любовь глупа? Нет. Честно говоря, мне кажется, это не совсем верное определение любви.

Старлайт уперла руки в бока.

– Тогда какое же верное?

– Ну... – Франческа задумалась на секунду. Раньше ей не приходилось задумываться о любви. Она казалась такой далекой и невероятной. Против ее воли мысли обратились к принцу Бретону. Она вспомнила, как он смотрел на нее, так, словно хотел заглянуть ей в душу, как все ее тело жаждало его прикосновений. А затем ей вспомнился принц Фелицио, чей разум, чье воображение так волновали ее душу. – Любовь похожа на редчайший драгоценный камень, – сказала наконец Франческа. – Божественно, когда она у тебя есть, но обходится это недешево.

Возможно, благосклонный читатель, Франческа говорила правду. Поскольку, как и в случае с драгоценным камнем, люди, у которых есть любовь, постоянно боятся ее потерять. Если бы только Банк Англии мог выпускать страховые полисы на любовь!

Старлайт вновь сморщила свой носик:

– Фу! Вы люди такие странные. Вас так легко обвести вокруг пальца.

Она хитро подмигнула и улетела прочь из комнаты, Бамблтон тащился по светящемуся следу, который она оставила.

Сесил Туакер уселся на краю матраса и стиснул руки. В комнате, которую предоставили ему и сквайру Перселлу в «Веселой черепахе», негде было повернуться и воняло тушеной капустой. Туакеру предстояло провести ночь рядом с храпящим сквайром.

Но выбора у него не было: «Веселая черепаха» – единственный постоялый двор в Примроузе, деревне, прилегающей к Брайтвуд-Холлу. А ангелоподобная (только внешне, поскольку душа у нее была демоническая) мисс Генриетта Перселл только что прибыла в Брайтвуд-Холл.

Туакер вздохнул. Когда он и Гетти поженятся, ему предстоит долгая кропотливая работа по ее исправлению, наставлению на путь истинный, обращению ее к жизни, которую подобает вести жене священника. Туакер пребывал в хорошем расположении духа и даже думал, что мог бы позволить Генриетте писать небольшие книжки для детей прихода о правилах поведения за столом.

Сквайр Перселл уже прочно обосновался в пивной внизу, поглощая местный эль в огромных количествах. Его распахнутый чемодан лежал на полу у ног Туакера, и он осматривал его содержимое с отвращением: смятые рубашки с красными пятнами от вина, пестрые пиджаки, грязное белье. Наполовину пустая бутылка французского бренди торчала в одном углу, повсюду были разбросаны зловонные сигары.

И было там что-то еще. Что-то довольно странное, честно говоря. Угол какой-то деревянной коробки выглядывал из-под серых панталон.

Туакер торопливо взглянул на дверь, затем встал на колени перед чемоданом и трясущимися руками вытащил коробку.

Она оказалась на удивление тяжелой. Священник поставил ее на бугристую кровать и отодвинул щеколду. Запах экзотических пряностей ударил ему в нос. Он осторожно вытащил жирные кусочки упаковочного материала и замер, когда его рука дотронулась до чего-то прохладного и гладкого. Раздвинув оставшиеся лоскутки, он вытащил золотую статую.

Глаза его постепенно расширились, когда он понял, на что именно смотрит. Статуя выпал из рук на матрас с глухим звуком. Туакер издал приглушенный крик и торопливо зажал рот обеими руками.

– Послушай, приятель, – обратился Фредди к Брендану. – Я кое-что знаю об ухаживании за женщинами. И смею заявить, что мне также известно о том, как за ними не надо ухаживать.

Мужчины сидели в великолепном салоне Брайтвуд-Холла, развалившись в креслах, обитых темно-зеленой тканью.

Стеклянные двери вели на веранду, с которой открывался великолепный вид. Две лужайки, расположенные уступом, идеально подходили для крикета и тенниса, а прямо позади фонтана в виде Пегаса располагалась мишень для стрельбы из лука. Живописные пастбища и угодья, раскинувшиеся за садами, великолепно подходили для верховой езды и стрельбы.

Около дюжины гостей собрались в салоне в ожидании обеда.

Фредди забросил себе в рот несколько орешков миндаля.

– В конце концов, не я ли считался одним из отчаянных повес в Патне, когда ты был еще зеленым юнцом?

Брендан широко улыбнулся:

– Да уж. Ты был замечательным примером для нас, молодых офицеров.

– Тогда не учи меня. Я справлюсь и без твоей помощи. – Глаза Фредди блеснули, когда он завидел свою добычу. Он встал, оправил пиджак и завернул кончики своих усов. – Пожелай мне удачи.

Войдя в салон, Генриетта сразу заметила майора Бонневиля, который направлялся прямо к ней. Выражение лица у него было решительное.

О Боже! Это выражение лица было ей очень хорошо знакомо. Каждый мужчина от восемнадцати до восьмидесяти придает лицу такое выражение, когда намеревается поухаживать за какой-либо дамой. Правда, Генриетта не понимала, почему майор решил сделать это, ведь она не сделала ничего, что могло бы воодушевить его. Но с другой стороны, Туакера она тоже не поощряла и в то же время считалась его невестой. Возможно, мужчинам просто не нужно поощрение, когда они решают что-то сделать.