Тогда он взбесился и стал говорить, что потерянное кольцо заменить невозможно - ему несколько сотен лет. Он дал нам неделю на то, чтобы осушить озеро и найти его кольцо. Мы сделали, что было в наших силах, но ничего так и не нашли. Вполне возможно, что перстень проглотила рыба. Тот человек вернулся неделю спустя, узнал о нашей неудаче и проклял озеро, пообещал засыпать его. Мы только посмеялись, нисколько не веря в то, что он исполнит свою клятву.
      Прошла еще неделя, и в город вступили восемь десятков солдат. Они вели с собой мулов, запряженных в телеги с морским песком. Им понадобился год, чтобы засыпать озеро. Целый год они возили песок и заваливали им озеро. Только год - и все, кто жил в этом городе, лишились куска хлеба. Всего только год. - Старик, став на колени, набрал пригоршню песка и дал ветру унести его прочь.
      - Но почему никто не остановил того человека?
      - Мы не посмели. Мы только стояли и смотрели, как озеро уменьшается у нас на глазах.
      - Да кто же был тот, кто решился совершить такое? - Таул уже догадывался, что ответит ему старик.
      - Архиепископ Рорнский.
      Ветер крепчал, и пора было отправляться в путь. Таул с радостью покинул заброшенный город.
      Тавалиск обмакнул пальцы в соус и облизал их. Превосходно: вкус чеснока и трав едва уловим - как раз то, что требуется к улиткам. В Рорне улитки не водились - здешняя почва была Для них слишком скудна. Тем более желанным блюдом, подобно многим деликатесам, почитались они - улитки, хотя и стоили больших денег, ввозились в Рорн постоянно и часто появлялись на столе у богачей.
      Тавалиск серебряным крючком выковырнул улитку из раковины великолепный образчик, аппетитный, сочный. Но тут явился Гамил и, как всегда, все испортил.
      - Чего тебе? - с набитым ртом спросил архиепископ.
      - Я получил довольно любопытное письмо, ваше преосвященство.
      - От того лорда, которому ты написал по моему поручению? Как бишь его зовут... Мейбор?
      - Нет-нет, ваше преосвященство, от него я пока ничего не получал. Но это письмо поважнее.
      - Продолжай. - Тавалиск бросил улитку кошке и стал с интересом следить, как та безуспешно пытается выцарапать ее из раковины.
      - Наши северные шпионы перехватили письмо герцога Бренского к лорду Баралису. Герцог спрашивает, отчего откладывается помолвка его дочери с принцем Кайлоком.
      - Значит, этот брак все-таки готовится. Нет нужды говорить, Гамил, как мало устраивает меня возможное объединение этих сил. Брен и так уж чересчур могуч для своего же блага. - Тавалиск внезапно выплюнул недоеденную улитку. "Две могучие державы сольются вместе". Сбывается пророчество Марода. Как же там дальше? Что-то о храме, об избраннике... "Когда благородные мужи позабудут о чести". Да это же рыцари! И как это прежде не пришло ему в голову? "И темная империя возникнет". Тавалиску очень не нравились эти слова. К чему эта тьма? Пусть в мире царят сумерки - Рорну такое выгоднее.
      Вот что замышляет Баралис! Этот демон стремится создать на севере великую империю!
      Тавалиск встал и, к полному изумлению Гамила, сам подбросил дров в огонь - холод пробирал его до костей. Все одно к одному: рыцари, Брен, Четыре Королевства. Он всегда знал, что Баралис опасен, но не до такой же степени! В пророчестве не упоминается, что темная империя возникнет именно на севере. Что, если Баралис с герцогом задумали захватить также и юг? Объединенным державам севера это под силу. А если к ним примкнут и рыцари? Недаром Тирен сдружился с герцогом. Всюду заговоры, куда ни кинь, а он, Тавалиск, ни в одном из них не участвует!
      Сделав усилие, он взял себя в руки - не нужно обнаруживать своей тревоги перед Гамилом. Тавалиск сел и снова взял свою серебряную вилку.
      - Что еще говорится в письме?
      - В письме ничего, ваше преосвященство, но наш харвеллский шпион в своем последнем донесении ни словом не упоминает о браке Кайлока с Катериной.
      - К чему ты клонишь, Гамил?
      - Мне кажется, Баралис готовит этот брак без ведома и согласия короля и королевы.
      Это предположение не развеяло страхов архиепископа.
      - Все может быть. Баралис всегда отличался коварством. К несчастью, я убежден, что королева охотно даст согласие на этот брак. - Тавалиск рьяно орудовал вилкой и скоро расковырял все раковины на подносе. - Союз с Бреном - для нее большая удача.
      - У меня есть и хорошая новость, ваше преосвященство. Марльс всерьез помышляет об изгнании рыцарей и уже готовит закон.
      - А что Тулей? - спросил Тавалиск, перемешивая улиток с обломками раковин.
      - Там происходят столкновения между сторонниками рыцарей и их противниками. Противников, как сообщают, большинство.
      - Хорошо, Гамил, довольно. - Тавалиск встал. Надо будет достать Книгу Марода и изучить ее как следует. - Я выйду погулять в сад - вести о союзе Брена с Четырьмя Королевствами легли на меня тяжким бременем. А тебя я попрошу об услуге.
      - Слушаю, ваше преосвященство.
      - Выбери осколки раковин из блюда и скорми улиток кошке - что добру пропадать.
      Баралис сидел вплотную к огню, но тепло, которое он чувствовал кожей, не проникало вглубь. Только горячий сбитень немного согревал его. Он совершил оплошность, когда вышел из тела, - он истратил слишком много энергии и слишком мало оставил про запас. Зелье, к которому он прибег, рассчитано на краткий срок - он же злоупотребил им, зашел слишком далеко, покинул свое тело слишком надолго. Теперь он расплачивается за это.
      И чего же ради? Эти двое все равно ускользнули от него - и как! Живыми вернулись только четверо наемников, и у одного такой тяжелый перелом ноги, что он никогда больше не сможет ходить. От них ничего нельзя было добиться, кроме басен о какой-то страшной буре, ниспосланной небом. Баралис знал, что небо тут ни при чем. Уже за несколько часов до их возвращения он почувствовал отзвуки. Опять ученик пекаря. Как видно, Баралису всю жизнь придется сожалеть, что он не убил мальчишку, когда тот был у него в руках.
      Кто же такой этот Джек? Откуда у безродного юнца такая страшная сила? Тут какая-то тайна - Баралис понял это сразу, как только проник в его разум. Там таилось множество секретов, и чьи-то тени оберегали их. Быть может, Джеку суждено сыграть свою роль в грядущем?
      Баралис растер руки. Кожу все-таки придется подрезать. Так откуда же у ученика пекаря столь разрушительная мощь? Джек не лгал, говоря, что никогда не обучался ворожбе. И действует он грубо - пользуется дубиной там, где хватило бы и ножа. Но какая мощь! Баралис завидовал ему. Даже теперь отзвуки ворожбы Джека поднимали дыбом волосы у лорда на затылке.
      Нет, однако, худа без добра: людям Мейбора тоже не видать Меллиандры, пока Джек путешествует с ней. Возможно, судьба в образе этого парня помогает ему, Баралису. Впрочем, нет. Лорд-советник чуял нутром, что ученик пекаря ему враг, был убежден в этом. Они еще встретятся - и тогда Баралис уничтожит его.
      Враги составляли неотъемлемую часть жизни Баралиса - его честолюбие порождало их. Даже былые союзники порой оборачивались против него. Таким союзником был и Мейбор - без него Баралис никогда не свалил бы короля Лескета. Берегись, Мейбор, ты можешь ощутить на себе всю силу гнева Баралиса!
      Баралис ненавидел его всем своим существом. Мейбор посмел угрожать ему мечом! Лорд-советник проклинал овладевшую им слабость. Мейбор мог бы покончить с ним одним ударом, и оба они это знали. Баралис испытал унижение - да еще перед тем, кого он от души презирал.
      Баралис сосчитал на пальцах: через неделю истекает срок его пари с королевой, и он хоть в чем-то одержит над Мейбором верх. А до того времени надо восстановить свои силы. В следующий раз, когда Мейбор явится к нему с мечом, Баралис будет готов.
      Баралис кликнул Кропа, и тот пришел со своей непременной коробочкой в руках.
      - Ступай в город и погляди, не болтаются ли около таверны какие-нибудь наемники. Надо восполнить потери. Скажи им, что я хорошо заплачу.
      - Слушаюсь, ваша милость.
      - Да разузнай, Кроп, с кем теперь спит лорд Мейбор. - Авось он сумеет отомстить наглецу еще до конца недели. Мейбор - известный женолюб, и неплохо было бы охладить пыл в его чреслах.
      Лилли чувствовала, что поймала большую рыбу. Она почитала себя счастливицей, когда Кедрак уложил ее в постель, но теперь ей подвернулась добыча покрупнее: его отец, лорд Мейбор. Самый богатый человек в государстве возжелал ее.
      Лилли умело повела свою игру и не явилась к нему, когда он ее позвал, - к чему выказывать излишнюю торопливость? На следующий день она, как бы нечаянно, встретилась с ним в саду - блестящий лорд опять просил ее о свидании и даже надел на руку серебряный браслет. Она сказала, что подумает, и намекнула, что предпочитает золото.
      Пришла пора сделать очередной шаг наверх. Начинала Лилли молочницей, но благодаря интрижке с главным скотником ей не пришлось портить руки, таская солому коровам. Она лепила круги из свежесбитого масла, и руки ее от постоянной смазки сделались мягкими, как бархат, - достаточно мягкими, чтобы перейти в горничные.
      Теперь Лилли возмечтала стать камеристкой. Это самое высокое положение, которое только может занять служанка. Им разрешают - даже требуют от них - красиво одеваться и вплетать ленты в прическу. Камеристка сопровождает свою госпожу на прогулках по саду, и молодые придворные любуются обеими. Лилли знала, что лорд Мейбор способен добыть для нее эту должность. Велит своей дочери или другой родственнице взять ее в услужение, вот и все. Лилли вся горела от возбуждения. Довольно ей быть скромной служаночкой - ее ждет высшая участь, раз она сумела привлечь столь знатного и всесильного вельможу.
      У нее было немало связей с лордами помельче - все они обхаживали ее и делали подарки, а один или двое даже предлагали поселить ее в городской таверне. Но она не к тому стремилась. Желания мужчин преходящи - сегодня он жить без тебя не может, а завтра не чает от тебя избавиться. Нет уж, у Лилли своя мечта - и скоро эта мечта осуществится: мужчина всего щедрее, когда его мучит неудовлетворенное желание, а лорд Мейбор может себе позволить быть щедрым.
      О Кедраке Лилли и думать забыла. Он, как безземельный дворянин, не занимает высокого положения при дворе и не сможет обеспечить ей желаемого. К тому же, с ехидством думала Лилли, в постели он оставляет желать лучшего. Надо надеяться, что его отец окажется более искусным.
      Лорд Мейбор! Только одного она могла бы предпочесть ему - лорда Баралиса, королевского советника. Ну что ж, ей не удалось подцепить самого могущественного при дворе человека, зато она подцепила самого богатого.
      Она откинула золотистые локоны со лба и полюбовалась собой в зеркале госпожи Геллиарны. Хороша, только в талии чуть-чуть полновата - но Лилли знала, что многим мужчинам это нравится, и не слишком беспокоилась. Выбежав из комнаты, она поспешила в сад - лорд Мейбор сейчас как раз совершает свою послеполуденную прогулку.
      Ее ожидания оправдались - лорд в отдалении разговаривал с кем-то, и Лилли помедлила, стараясь разглядеть, не с сыном ли он беседует. Мейбор же, заметив ее, оставил своего собеседника и устремился к ней.
      - Ах, моя прелестница Лилли! - задыхаясь, выговорил он. - Я ждал тебя вечером и был разочарован, когда ты не пришла. - Он поцеловал ей руку и вложил в ладонь что-то тяжелое и холодное. Лилли сдержала любопытство и, не глядя, сунула подношение за корсаж.
      - Ваша милость, меня не покидает мысль, что я вас недостойна. - Она склонила головку и захлопала ресницами, зная, что ей это очень к лицу. - Я простая горничная и не стою внимания вельможи.
      - Но сыну-то моему ты не отказывала, - сказал он, явно не понимая, куда она клонит.
      - Мы оба знаем, что вы стоите намного выше его. - На сей раз Лилли попала в точку, и лорд глубокомысленно кивнул.
      - Чего же ты хочешь от меня, моя крошка? Скажи прямо - я не мастер отгадывать. - Это было не совсем то, на что надеялась Лилли, но она не собиралась упускать и эту возможность.
      - Мне кажется, я могла бы стать камеристкой у знатной дамы: руки у меня ухоженные, и говорю я правильно. - Лилли сделала большие глаза и прикусила пухлую нижнюю губку, являя собой воплощение скромности.
      - Вот, значит, чего тебе хочется? - довольно улыбнулся Мейбор. - Ну а если я добуду тебе такое место?
      - Я буду бесконечно благодарна вашей милости. - Лилли низко присела, показывая грудь во всей красе.
      - Экая очаровашка. Думаю, мы преотлично с тобой поладим. - Он потрепал ее по щеке. - Жди в моих комнатах на закате завтрашнего дня - и считай, что место за тобой. - Он нагнулся и поцеловал Лилли в губы. Лилли отпрянула, зная, что ничто так не разжигает в мужчине желания, как показная добродетель.
      Лорд Мейбор ушел, хлопая плащом на ветру, и Лилли тут же извлекла из-за пазухи его подарок. Это был драгоценный камень - прекрасный, медового цвета топаз. Лилли весело хихикнула и побежала обратно в замок.
      Джеку снился дурной сон. Внезапно проснувшись, он сел и огляделся. Он не имел понятия, где находится. Это была кухня, на огне что-то варилось, и на стропилах висела ярко начищенная медная посуда. Вошла старуха и сказала:
      - Самое время проснуться, молодой человек. Ты проспал всю ночь и добрую часть дня. Дай-ка я взгляну на твое плечо. - Женщина склонилась над ним, и он плотнее завернулся в одеяло. - Не надо меня стесняться, мальчик, - я слишком стара, чтобы ты скромничал. - Она стянула с Джека одеяло и осмотрела плечо. Джеку тоже захотелось взглянуть, но шею поворачивать было больно. - Все заживает на славу. Я хорошо потрудилась, если дозволено так сказать о себе. - Женщина перешла к очагу. - Ты, должно быть, проголодался - сейчас дам тебе жаркого с клецками.
      - Кто вы? - Джек никак не мог вспомнить, как тут очутился. Он помнил только, как люди Баралиса гнались за ними, а после в Мелли попала стрела. Где Мелли? - Он попытался встать, но ноги его не держали.
      - Успокойся. Она вышла подышать воздухом.
      - Как она себя чувствует? - Джеку живо вспомнилась стрела, торчащая из руки Мелли.
      - Превосходно. Куда лучше, чем ты. Стрела вышла без хлопот. - Женщина подала Джеку миску жаркого. - На, поешь - это восстановит твои силы.
      Джек взял миску и стал есть. Что же случилось после того, как Мелли подстрелили? Он был тогда вне себя - его злила погоня, донимала боль от раны, а ранение Мелли привело его в ярость. Память осаждали образы всадников, валящихся с лошадей, и вырванной с корнем молодой поросли. То же снилось ему ночью в кошмарном сне. Как же он оказался здесь? Как им удалось уйти от наемников?
      - Здравствуй, Джек, - сказала вошедшая Мелли. - Как дела?
      - Что случилось... - Джек не знал даже, который теперь день.
      - На охоте? - Мелли, радуясь, что он заговорил, сделала ему глазами знак не возражать ей. - Ты ослабел, потеряв много крови. Мы были слишком далеко от дома, но я привела тебя сюда, и вот эта добрая госпожа оказала нам помощь.
      - Где это мы?
      - Близ восточной дороги.
      Джек едва верил своим ушам. Когда наемники напали на них, они были на расстоянии многих лиг от дороги. Как Мелли умудрилась дотащить его в такую даль? Старуха, видимо, решила оставить их наедине и ушла, сказав, что идет кормить свиней.
      - Расскажи мне, как все было, Мелли. - Он заметил, что она избегает смотреть ему в глаза.
      - Я и сама не знаю. Погоня была совсем близко, и вдруг началось что-то невообразимое. Похоже было, что поднялась буря, и наемников посшибало с лошадей.
      - А мы? Что случилось с нами? - Джека затрясло - его кошмар воплощался наяву. - Мелли, что с нами сталось?
      - Нас не тронуло, - сказала она, глядя в пол. Невысказанная правда повисла между ними. И он, и Мелли знали, что случилось, оба знали, что виной всему он. Джек сознавал, что настало время сказать себе прямо: он не просто ученик пекаря, в нем заложена сила, раздирающая его надвое. И, хочет он того или нет, ему придется научиться жить с ней. Дважды он совершил небывалое, дважды изменил порядок вещей. А теперь его руки обагрены кровью.
      - Мы уйдем, Джек, - сказала Мелли, словно читая его мысли. - Уйдем куда-нибудь далеко, где Баралис нас не достанет. - Мелли помолчала в раздумье. - Мы пойдем в Брен, и ты начнешь там новую жизнь.
      - А ты, Мелли? Ты не рождена для тягот путешествия, для бедности, для труда. Что будешь делать в Брене ты? - Джек говорил резче, чем намеревался, и видел, что огорчает Мелли.
      - Я пойду с тобой до Анниса. У меня там родственники. Они возьмут меня к себе, раз уж я сама ни на что не гожусь!
      - А кто твои родители, Мелли?
      - Мой отец - лорд Мейбор, - холодно ответила она, и Джек с трудом скрыл свое удивление. Он догадывался, что Мелли знатного рода, но не думал, что она происходит из столь богатой и влиятельной семьи. Джек не раз слышал, что лорд Мейбор - любимец королевы. Мелли нарушила его раздумья: Ну, Джек, раз уж я открыла тебе свой секрет, скажи, почему Баралис преследует тебя? - Мелли понизила голос и говорила холодно и твердо. - Не из-за того ли, что я наблюдала в лесу два дня назад?
      Молчание Джека послужило достаточно красноречивым ответом. Мелли, смягчившись, опустилась на колени рядом с ним, взяла его руку и поцеловала ее.
      - Прости. Нехорошо с моей стороны затевать ссору, когда ты нездоров и тебе нужен покой.
      Джек любовался ее красотой. Кожа у нее светлая, как весеннее масло, а волосы темные, как зимняя ночь. Ему довольно было просто смотреть на Мелли и держать ее руку в своей - это искупало почти все, что с ним случилось. Все, кроме смертоубийства. Прав был Фальк, предрекая ему нелегкую жизнь.
      - И не стыдно тебе утомлять парня? - сказала, входя, хозяйка, и Джек спросил себя, не подслушивала ли она за дверью.
      - Да мне уже хорошо - Мелли нисколько не утомила меня. Я даже подумываю встать и размять ноги. - Джек сжал руку Мелли и отпустил ее.
      - Ну уж нет. Я как раз принесла свежего свиного жира и сейчас буду втирать его тебе в плечо.
      - Давайте я, - с лукавой улыбкой вызвалась Мелли.
      - Нет, девушка. Видела я, как ты нынче утром лепила клецки. Где уж допускать тебя к раненому, когда ты круглую клецку скатать не можешь. Мелли вспыхнула, и старуха добавила: - А коли не хочешь сидеть без дела, почисти вон ту репу - мы положим ее в суп.
      Старуха сняла с Джека одеяло, велела ему наклониться и принялась втирать жир. Он был еще теплый, и женщина, нанося его на кожу, одновременно массировала мускулы.
      - Это нужно для того, чтобы плечо у тебя не окостенело. Я знала одного человека - ему располосовали руку в кабацкой драке. Рана была не тяжелая, только крови много вышло. И зажила она быстро и чисто, и шрам едва заметный остался - а вот рука окостенела, и он уже не мог ее разогнуть. Чем он только не лечился - ан нет, поздно. Раньше надо было думать. Ну вот, довольно пока.
      - Спасибо. - Джек теперь мог повернуть руку, и плечо не так болело. Спасибо за все, что вы для нас сделали.
      - Нет, мальчик, не благодари меня. Я помогла вам из страха за себя. Разве твоя подружка не сказала тебе? - добавила старуха, видя недоумение Джека. - Я в доме живу одна - у меня нет ни мужа, ни сына.
      Джек сразу смекнул, в чем дело.
      - Вы боитесь, что мы донесем на вас властям?
      - Боялась поначалу - уж больно твоя подружка на меня напирала, но теперь мне спокойнее. По правде сказать, мне в радость о ком-то позаботиться - не все же со свиньями возиться, хочется и на людей поглядеть. - Старуха улыбнулась, показав крупные, но ровные зубы, и отошла помешать похлебку. - Компания свиней порой надоедает, зато их мясо никогда. - И она бросила в горшок свиную ножку.
      Мелли, расправившись с репой, спросила хозяйку:
      - Вы не знаете, далеко ли отсюда до Бр...
      - Брескета, - поспешно перебил Джек. Зачем старухе знать, куда они идут? Не то чтобы Джек не доверял ей - он просто не хотел взваливать на нее лишнее бремя. Как только Баралис узнает, что они останавливались здесь - а Джек не сомневался, что он узнает, - эту женщину допросят. Лучше ей ничего не знать, иначе Баралис выпытает у нее ответ.
      - Никогда не слыхала о таком месте. У нас поблизости никакого Брескета нет.
      - Это где-то на юге, - сказала Мелли, и Джек порадовался, что она так с ходу поняла его. Брескета в природе не существовало.
      - Так вы идете на юг?
      - Да, и хотим уйти как можно скорее. Мы не собираемся обременять вас дольше, чем необходимо.
      - Вы меня не обременяете, дети. За моим столом уже давненько никто не сидел - и я успела позабыть, как это приятно. Мой муж умер много лет назад, да и я скоро последую за ним. Я хорошо жила - у меня была еда и теплый кров, но сегодня я поняла, чего мне не хватало. Нет у меня ни детей, ни друзей, ни знакомых - мое положение вынуждает меня жить почти в полном одиночестве. Вы ничем меня не обременили. - И старуха отвернулась помешать жаркое.
      Джек и Мелли переглянулись, тронутые ее словами. Джеку даже захотелось остаться. Ему казалось, что он уже давно находится в бегах, да и будущее не сулило покоя. Тут, на кухне, так тепло и уютно - жаль будет уходить.
      - Но завтра нам придется уйти, - тихо сказал он.
      - Останьтесь еще на денек - пусть твои раны зарубцуются. Если уйдешь слишком рано, они могут открыться. Кроме того, надо будет собрать вам в дорогу еду и одежду.
      - Ладно, - сдался Джек, - уйдем послезавтра.
      Глава 23
      Баралис испытывал легкое беспокойство. Пора бы уж герцогу Бренскому прислать письмо - хотя бы с укором по поводу того, что помолвка откладывается. Не потому ли герцог молчит, что охладел к нему? Хотя вряд ли Баралис мог упрекать Брена - тот дожидается решения уже полгода, а образцом терпеливости его не назовешь.
      Зато честолюбия герцогу не занимать. Баралис улыбнулся краем рта. Брен жаждет этого брака не менее, чем он сам. Может ли герцог желать для своей дочери лучшего мужа, чем принц Кайлок, наследник Четырех Королевств? Своих сыновей у герцога нет, и только в зяте может он обрести сына. Не имея наследников мужского пола, герцог ищет союза с Четырьмя Королевствами, чтобы упрочить свое положение: когда его зятем станет принц могущественной державы, противники поостерегутся бросать ему вызов. Когда же дочь подарит герцогу внука, будущее герцогства Брен можно считать обеспеченным. Но до того времени герцогу придется положиться на помощь Четырех Королевств.
      Выдав свою дочь за принца, славный герцог сделает еще один шаг к королевской короне, которой бредит. Да, ему нужны новые земли, но прежде всего ему нужна корона. Он мог бы объявить себя королем хоть сейчас - тому были примеры, - но рискует оказаться в смешном положении, если лорды его не поддержат. Их поддержку он может снискать только подкупом - а короли расплачиваются землями.
      Не повредит также успех в торговых делах. Рыцари завладели всеми торговыми путями на северо-востоке, и Тирен делит с герцогом доходы. Превосходное соглашение: герцог предоставил Тирену почти полную монополию на некоторые товары в обмен на долю в прибылях. В последнее время Брен, однако, предпочитает брать с Вальдиса дань людьми, а не золотом. Рыцарей все чаще видят на ратных полях Брена.
      Скоро и Баралис вступит в прибыльное сообщество северо-востока. Королева, проиграв ему пари, будет вынуждена согласиться на брак. Едва ли она будет возражать - этот союз сулит Харвеллу честь и славу, а что еще важнее - обращает опасного соперника в ценного сторонника. Если королева и воспротивится, то единственно из ненависти к Баралису и нежелания следовать его совету.
      Ничего, у него есть на руках пара козырей, с помощью которых он склонит ее к согласию. Баралис пошарил в ящике стола. Вот он, этот портрет... миниатюра величиной с монету. Портрет молодой девушки, столь прекрасной, что Баралис не мог не любоваться ею: пышные золотые локоны, мраморное чело, безупречно гладкие щеки и восхитительно маленький, но пухлый розовый рот - воплощение невинности! Это было изображение дочери герцога Бренского, Катерины.
      Стоит королеве только взглянуть на этот портрет, и она не сможет противиться. Красота девушки заставит ее умолкнуть - кого оставит равнодушным это ангельское лицо? Королева может усомниться в сходстве известно, что портретисты склонны льстить своим моделям, - но у Баралиса имеется письмо от герцога, где тот клянется своей честью, что этот портрет - истинное подобие его дочери.
      Баралис, в свою очередь, отправил в Брен портрет Кайлока. Единственная вольность, которую позволил себе живописец, была улыбка, изображенная на лице принца. Из ответного письма герцога явствовало, что Катерина нашла принца весьма привлекательным.
      Баралис решил, что нынче же напишет герцогу, заверив его, что вопрос с помолвкой будет улажен в течение месяца. Письмо он отправит с быстрым гонцом, но даже в этом случае оно прибудет в Брен не ранее чем через три недели.
      Вошедший Кроп отвлек его от размышлений.
      - Чего тебе?
      - Вам лучше, хозяин?
      - Мне некогда вести с тобой светские беседы, Кроп, - меня ждут дела. Говори, что хотел сказать, и убирайся.
      - Я был в городской таверне и говорил там с наемниками. Они сказали, что сперва хотят поглядеть, какого цвета ваши деньги.
      - Понятно - от этой породы иного ожидать не приходится. Я встречусь с ними завтра у входа в убежище - договорись об этом.
      - Да, ваша милость. И еще...
      - Да?
      - Вы просили меня узнать... - Кроп замялся в поисках нужного слова.
      - С которой из шлюх спит теперь Мейбор, - выручил его Баралис. - Так что же?
      - Я вышел за ним в сад и видел, как он беседует с дамой.
      - Принимая во внимание вкусы Мейбора, я полагаю, что ты выражаешься слишком изящно.
      - И эта дама, - продолжал не понимавший шуток Кроп, - обещала прийти к нему как стемнеет.
      - Сегодня? - Кроп кивнул. - Ты уверен? - Кроп кивнул снова. - Кто эта женщина?
      - Ее зовут Лилли, и она служит горничной у госпожи Гел... - Кроп запнулся, силясь выговорить трудное имя.
      - Геллиарны. Я знаю эту горничную. Вострушка постоянно строит мне глазки. - Баралис поразмыслил. Он отучит Мейбора обнажать меч в его присутствии - а опыт говорит ему, что наглядные уроки усваиваются лучше всего. - Теперь подумай хорошенько, Кроп. Лорд Мейбор сказал, что будет ждать ее у себя?
      - Нет, ваша милость, он велел ей дожидаться его.
      - Прекрасно. Теперь слушай, что тебе надо сделать. Ты ведь знаешь, как пройти к Мейбору по тайному коридору?
      - Да, ваша милость.
      - Хорошо. Будь там, когда девушка придет. Проверь, нет ли поблизости Мейбора...
      Тавалиск совершал обряд, благословляя море у берегов Рорна. Каждый год сосуд воды из залива с великими почестями доставлялся во дворец, где на воду при посредстве архиепископа нисходил святой дух. Освященная вода возвращалась в темные волны залива.
      Обряд освящения морской воды существовал в Рорне уже несколько столетий. Здесь верили, что святая вода усмиряет море и обеспечивает богатый улов. Тавалиск, хотя и сомневался в этом, в качестве архиепископа был обязан совершать и этот обряд, и многие другие.
      Счастье сопутствовало ему. С тех пор как он стал архиепископом, Рорн вступил в долгий период благоденствия. Чужие бедствия, такие, как чума в Марльсе или разорение Силбура, только обогащали Рорн. Человеку, желавшему сохранить свои деньги, советовали поместить их в Рорне - Рорн был самым устойчивым и процветающим городом юга, прибежищем богачей.
      Естественно, что Тавалиску как архиепископу приписывались немалые заслуги в достижении такого благополучия. Он благословлял воды, он благословлял торговые суда, он благословлял всех - от ростовщиков до чистильщиков рыбы.
      Народ любил Тавалиска, и народная благодарность не знала границ. Особенно нравился Тавалиску один обычай. Если у купца, каким бы видом торговли он ни занимался, выдавался удачный год, он, помимо уплаты обычных налогов, делал щедрое пожертвование церкви. Из этих пожертвований складывалась так называемая архиепископская казна - она и в самом деле была чисто архиепископской. Самое смешное, что люди, вечно плакавшиеся на тяжесть налогов, охотно жертвовали в архиепископскую казну. Они верили, что этим обеспечат себе удачу и на будущий год.
      Благословив воду, Тавалиск поклонился причту и удалился. Ему не терпелось вернуться в свои покои, чтобы заново перечесть интересующее его пророчество Марода.
      Идя по высоким сводчатым коридорам и любуясь красой украшающих их мраморных херувимов, Тавалиск услышал за собой чьи-то робкие шаги.
      - Гамил, неужто я нигде не могу от тебя укрыться?
      - Простите, если помешал, ваше преосвященство, - повинился Гамил, с трудом поспевая за архиепископом.
      - Ну, что там у тебя?
      - Марльс изгнал рыцарей.
      - Насколько деятельно они это делают?
      В Рорне этим занимались весьма активно. За сообщение о местонахождении рыцарей объявили награду в пять серебряных монет, и одни горожане принялись доносить на других. Особенно забавлял Тавалиска такой фортель: несчастных чужеземцев ловили, оглушали, метили эмблемой Вальдиса и сдавали властям. Предприимчивые рорнцы ничем не гнушались, чтобы заработать свои пять монет. Тавалиск им не препятствовал: чем больше рыцарей будет изгнано, подлинных или мнимых, тем сильнее разгневается Вальдис.
      - Пока им просто запретили доступ в город, ваше преосвященство, изгнание тех, кто уже в городе, еще не началось.
      - А что Тулей?
      - Тулей колеблется.
      - Ему всегда не хватало характера. Есть ли новости из Камле?
      - Камле не скоро раскачается, ваше преосвященство, а возможно, и вовсе ничего не предпримет: он живет в тени Вальдиса.
      - Не думаю, что Вальдис отбрасывает такую же длинную тень, как бывало, Гамил.
      - Вы правы, ваше преосвященство. Вальдис утратил часть своего могущества, но было бы неверно недооценивать его.
      - Гамил, я избегаю недооценивать кого бы то ни было. И не нуждаюсь в твоих уроках. - Тавалиск все время возвращался мыслями к пророчеству Марода. Оставалось неясным, какую роль сыграют рыцари в его осуществлении, но их изгнание именно теперь представлялось Тавалиску как нельзя более верным шагом.