Потом потихоньку двинулся вдоль дороги, думая о том, что ждет их впереди. Прежде всего — опасность: хальки убьют их, если узнают в них жителей Четырех Королевств. Придется держать язык за зубами: в Халькусе говорят не так, как у них, и выговор сразу выдаст путников. Еще хуже, если хальки узнают, кто такая Мелли, — лорда Мейбора в Халькусе ненавидят. Враги с радостью будут истязать его дочь, а после возьмут выкуп за то, что от нее останется.

И даже если они благополучно пройдут Халькус, нельзя поручиться, что они доберутся до Брена. Джек имел самое смутное понятие о землях, лежащих за рекой Нестор, — знал только, что до Брена путь очень долгий, особенно зимой и для пеших. Впереди горы, Большой Рубеж, — они тянутся через все Обитаемые Земли. Джек слышал, что около Брена они не очень круты и перевалов в них много, но всякий знает, что зимой перевалы опасны.

Мелли выбежала из леса с полным мехом воды, и Джек вдруг вспомнил, что ей-то в Брен не надо — ее путешествие кончится в Аннисе. Через горы он пойдет один. Мелли ухватилась за его руку, и они зашагали на восток.

Хват проснулся, чувствуя себя намного лучше. Судя по свету, пробивающемуся из-под ставен, было уже не рано. Хват сел. Голова у него была яснее, чем много дней подряд, — лекарство мудреца показало себя. Хвату понравился Бевлин, понравился его дом и все эти занятные штуки на кухне — только жирная утка пришлась не слишком по вкусу, но, когда у тебя так мало зубов, как у Бевлина, хочется, наверно, чтоб еда сама проскакивала в глотку.

Хват считал, что поступил правильно, увязавшись за Таулом. Теперь он увидит весь мир, испытает множество приключений, встретит разных людей да и деньжонок подзаработает. Он чувствовал себя слегка виноватым, что утаил часть своих доходов от Таула, но надо же парню и о себе позаботиться на случай нужды.

Его добрый приятель по имени Скорый, тот самый, что открыл ему сокровищницу чужих карманов, научил Хвата делать сбережения на черный день. «Всегда нужно иметь при себе небольшой запасец», — говорил Скорый. Он всегда имел такой запасец втайне от своего главаря, не говоря уж о жене и детях, а Хват перенял у него эту привычку. За время путешествия с Таулом запасец Хвата значительно возрос, и прятать его становилось трудновато.

Хват вылез из постели и оделся, беспокоясь за Таула. Его друг стал какой-то странный с тех пор, как пьяница в таверне облаял его, — вспыльчивый и нервный. Хват надеялся, что мудрец поможет Таулу, тот ведь так рвался увидеть старика.

Мальчик посмотрел на умывальный таз с холодной водой и решил не утруждать себя. Излишняя чистота ни к чему. Зато он постарается причесаться получше. Скорый говорил ему, что в гостях надо прилично выглядеть — «не то тебя больше не пригласят». А Хвату очень хотелось, чтобы Бевлин пригласил его снова.

Наведя красоту, он устремился на кухню, соскучившись по горячей еде и по обществу. Войдя, он сразу почуял неладное: огонь погас, и кухня простыла вконец. Потом он услышал, как поскрипывают половицы, и обошел вокруг большого стола. Таул был там — он скорчился на полу весь в крови, держа на руках Бевлина и качая его, как младенца. Старик был мертв.

В Рорне Хват жил среди головорезов и убийц. Он видел уличных женщин с перерезанными жилами, мошенников со вспоротыми животами — кровь была ему не в новинку.

Он смекнул, что первым делом надо оторвать Таула от трупа и влить в него что-нибудь горячее. Став на колени рядом с Таулом, мальчик обнял его за плечи:

— Давай-ка встанем, Таул. — Рыцарь посмотрел на него, не узнавая. Хват попытался забрать тело Бевлина, но Таул противился. — Полно, Таул, будет тебе — отдай мне Бевлина. — Таул отпустил старика, и Хват уложил тело на пол. Потом взял Таула за руку и заставил встать, все время ласково его уговаривая. Куда бы его посадить? Скамья не годится — она вся залита кровью. Хват усадил Таула на стул около очага. Тот весь посинел — сколько же времени он пробыл в холодной кухне? Хват притащил из спальни толстое шерстяное одеяло и укутал Таула. Впавший в оцепенение рыцарь всему покорялся.

Хват торопливо развел огонь и поставил кипятить сразу несколько горшков — Таул нуждался в горячем питье. Бевлином мальчик решил заняться позже — мертвецам спешить некуда. Хват старался не думать о том, что случилось. Он рано научился не задавать лишних вопросов, но не мог не видеть, сколько крови вылилось из груди Бевлина, — старика закололи, ударив прямо в сердце.

Порывшись в кладовке, он нашел яйца, молоко, масло, битых уток. Потом на глаза ему попался мех с лакусом. Этот напиток вылечил его — может, и Таулу поможет. Хват отлил немного молочной жидкости в горшок, подогрел и дал Таулу. Рыцарь взял чашку и поднес к лицу, вдыхая пряный аромат, а после стал пить. Хват вздохнул с облегчением и подбросил дров в огонь.

Он сам порядком проголодался — но нехорошо есть, когда в комнате лежит покойник. Скорый бы точно этого не одобрил. Поэтому Хват стал отмывать скамью и пол от крови, не спуская глаз с Таула. На Бевлина он старался не смотреть, но мертвец точно притягивал к себе его взоры. В этом зрелище не было ничего страшного — мудрец будто уснул, и лик его, хотя и бледный, дышал покоем.

Кровь оказалось не так просто отмыть. Хват очень старался, но сделал только хуже, оставив на полу красные разводы. И руки измазал в крови — к горлу подкатило, и Хват решил, что с него довольно. Таул сидел недвижимо, с закрытыми глазами.

Горе одолевало Хвата, но он старался не поддаваться. Скорый стыдился бы его — карманники превыше всего ценили стойкость. Хват плотно сжал губы и отошел от тела, бормоча вслух:

— Полно тебе, Хват. Ты не младенец, видывал вещи и похуже.

Надо смыть кровь с рук, решил он, — от их вида ему так тошно. Он только на минутку отлучится в спальню — там есть чистая вода и полотенце. Авось с Таулом за это время ничего не станется — он, похоже, спит. Хват убежал в спальню, прикрыл за собой дверь — и только тогда сдался.

Он сел на кровать, дрожа всем телом и говоря себе, что это из-за холода. На глазах выступили слезы, и Хват поспешно смахнул их: Скорый посмеялся бы над ним. Приказывая себе успокоиться, он подошел к тазу и стал плескать себе в лицо холодной водой, забыв, как не хотел этого делать всего час назад. Холод взбодрил его, и он принялся нещадно скрести свои руки, отмывая их дочиста.

Вытеревшись, он почувствовал себя гораздо лучше. Хват привел в порядок одежду и вышел.

Таул исчез — его стул опустел, и входная дверь стояла открытой. Хват, выругав себя за то, что оставил рыцаря, выглянул в окно. Лошадь Таула, привязанная к загородке, тоже пропала. Хват выскочил в сад и далеко на западе увидел Таула, во весь опор скакавшего прочь.

Хват постоял, глядя, как Таул исчезает из виду. Тучи закрыли солнце, стало темно и холодно. Хват нехотя вернулся в дом.

Заглянув в комнату Таула, он с облегчением убедился, что рыцарь не забыл взять котомку с едой и одеялами.

Хват сварил себе овсянки, взял кусок утки и унес все это в спальню, чтобы не видеть Бевлина. Как быть дальше? Можно вернуться в Рорн — Скорый примет его назад, не задавая вопросов. Можно осесть также и в Нессе, где он столь успешно поохотился. Можно зазимовать и здесь, в хижине мудреца, благо еды тут вдоволь.

Но ни одна из этих возможностей не привлекала его. Казалось бы, карманы полны как никогда, иди себе куда угодно и делай что хочешь. Хват знал, чего хочет, — и знал, что совершит большую глупость, сделав это. Ему хотелось отправиться вслед за Таулом, догнать своего друга и снова странствовать вместе с ним. Это безумие, твердил себе Хват. Он не знает этих мест, теперь середина зимы, ему неизвестно, куда направился Таул, и непонятно, будет ли рыцарь рад его видеть.

Но Таул — его друг. Они вместе делили дорожные невзгоды. Однажды Хват спас Таулу жизнь — быть может, его услуги опять понадобятся. Решено — он отправится за Таулом на запад. Хват Успел выспросить Бевлина, какие города есть здесь поблизости.

Мудрец сказал, что на севере лежит Лэйрстон, на востоке — Несс, на западе — Брен. Стало быть, в Брен и направился Таул. Брен, говорят, богатый город, и поохотиться там можно недурно. Но сначала надо навести порядок здесь. Надо похоронить Бевлина — Скорый поступил бы именно так. Надо прибрать и запереть дом. В Брен он отправится утром — сегодня у него слишком много дел.

Тавалиск ел овсянку. Его желудок все никак не успокаивался и принимал только жидкую кашицу. Утром его посетили лекари — Тавалиск всей душой ненавидел их ощупывания, перешептывания и их дурацкие средства. Они сказали ему, что его желудок страдает от зловредных соков, и предложили поставить горячую горчичную припарку на живот, чтобы оные соки вытянуть. Когда Тавалиск отказался от припарки, они предложили пустить ему кровь, а после поставить клизму. Они что, уморить его хотят?

Он выгнал их и стал лечиться по своему разумению. Его повар родом с дальнего юга и знает толк в травах — вот и теперь он приправил кашу каким-то зельем. Тавалиск надеялся, что скоро ему полегчает. Он, разумеется, подозревал всюду отраву, как и подобает человеку его положения, и заставлял своих секретарей пробовать все, что ему подают, но пока что они пребывали в добром здравии. В его недомогании повинна, быть может, слишком острая пища — впредь надо выбирать кушанья более осмотрительно.

В дверь громко постучали — Гамил после недавней выволочки стучался особенно рьяно.

— Войдите.

— Надеюсь, вашему преосвященству лучше?

— Немного, Гамил, — и лекари тут ни при чем. — Тавалиск доел свою кашу. — Надо будет тебе пустить по городу слух, Гамил.

— Какой, ваше преосвященство?

— Собственно, это даже не слух, а правда — пусть в Рорне узнают, что я болен.

— Но ведь ваше преосвященство выздоравливает?

— Да, но я хочу, чтобы обо мне немного поволновались. Люди больше ценят то, что рискуют потерять. Ничто так не повышает популярности, как тяжелая болезнь.

— Но народ и без того любит ваше преосвященство.

— Вот именно — и я стараюсь удержать эту любовь. Пусть народ узнает, что я отказался от помощи лекарей, — простой народ не может позволить себе их услуг и потому не любит их. Мне думается, простолюдины из-за этого и живут дольше, чем знать, — они умирают в свой срок, и никто не залечивает их до смерти.

— Будет исполнено, ваше преосвященство.

— Полагаюсь на тебя. Ну а новости есть? Что слышно о нашем рыцаре?

— Пройдет какое-то время, прежде чем поступят донесения от наших шпионов, ваше преосвященство. Я слышал только, что в Нессе он проводил время с дочерью некоего торговца тканями.

— Право же, Гамил, до каких мелких сплетен ты опускаешься. Какой мне интерес знать, с кем рыцарь спит?

— Но эта девушка и ее отец родом из Четырех Королевств, ваше преосвященство. Быть может, рыцарь расспрашивал ее о прежней родине?

— Что-то многие стали интересоваться Четырьмя Королевствами. — Тавалиск налил себе овечьего молока, добавив туда меду. — Кстати, Гамил, ты уже договорился о встрече с бренским лордом... как бишь его?

— Лорд Кравин, — кратко ответил Гамил.

— Ну так что же?

— Ваше преосвященство, я обратился к этому вельможе, сказал, кого я представляю, и дал понять, что ваше преосвященство были бы рады встретиться с ним.

— А он?

Гамил потупился, теребя свое платье.

— Лорд Кравин отклонил мое предложение. Он сказал, что слишком занят, чтобы встречаться с церковниками, и велел мне не беспокоить его впредь.

— С церковниками! — вскричал Тавалиск. — С церковниками! Да знает ли он, с кем имеет дело?

— Он невероятно спесив, ваше преосвященство.

— Да к тому же и глуп, раз отказывается от встречи со мной. Церковники! — Архиепископ заломил свои пухлые ручки. — Я вижу, бренцы не только глупы, но и дурно воспитаны.

— Всем известно, что на севере живут одни варвары, ваше преосвященство, — поддакнул Гамил. — А хуже бренских варваров никого нет.

— Охотно верю. — Тавалиск пригубил молока с медом, и улыбка вновь заиграла в углах его рта. — И любопытно будет посмотреть, как управится с такими варварами Баралис. Мне думается он, стараясь устроить брак Кайлока с Катериной Бренской, отхватил кусок, который ему не по зубам. — Тавалиск улыбался теперь во весь рот, показывая мелкие острые зубы. Похоже, пророчеству Марода не так-то просто будет осуществиться. И если Тавалиск верно разгадал его замысел, именно он должен помешать его осуществлению. — Кстати, о кусках, Гамил, — я что-то проголодался. Поди принеси мне какой-нибудь настоящей еды, которую можно кусать. Видеть больше не могу эту кашу.

Кайлок мыл руки, вычищая скребницей из свиной щетины грязь из-под ногтей. Подняв руки к свету, он нашел, что они еще недостаточно чисты, подлил в таз кипятка и принялся скрести снова.

Никогда ему не избавиться от этого запаха, как бы тщательно он ни мылся, — от зловония материнского чрева. Даже теперь, восемнадцать лет спустя, он чувствует эту вонь. Он сменил сотню кож, обновился весь без остатка, но запах остался при нем. Запах матери липнет к нему, словно плющ к дубу, и задушил бы его, если б мог.

Запах его матери, погрязшей в блуде, желающей его гибели. Но он не поддастся. Катерина ему поможет. Он омоется ее чистотой и навсегда очистится от вони материнского блуда.

Кайлок вытер руки мягкой тканью. Портрет лежал там, где оставила его мать. Кайлок взял его. Сотни лиг он проехал, но не утратил аромата невинности. Поднеся руку к свече, Кайлок смотрел на лицо Катерины Бренской, и у него захватывало дыхание. Какое совершенство! Ангел, чистый и непорочный, не тронутый никем, даже самим временем. Катерина принадлежит ему, и лишь она в силах его спасти.

Баралис налил себе густо-красного вина и поднес бокал к огню, любуясь цветом и прозрачностью напитка. Он никогда не предавался неумеренности в еде или питье и презирал чревоугодников и пьяниц — но нынче у него праздник и можно позволить себе бокал-другой. Вчера королева объявила всему двору о предполагаемой помолвке ее сына с дочерью герцога Бренского. Теперь обратного пути для нее нет. Она заключит брак, и планы Баралиса осуществятся. Обстоятельства благоприятствуют ему, и его мечты мало-помалу сбываются.

Долгое путешествие в Брен не прельщало его — ну что ж, придется потерпеть. Любопытно знать, какого дурака выберет королева в послы короны. Наверняка какого-нибудь хлыща, которого давно держит под своим ухоженным ноготком. Не важно, кто это будет. Союз с Бреном — детище Баралиса, и он не потерпит, чтобы пустой дворянчик вмешивался в его дела.

Есть еще кое-что, что он предпочел бы уладить перед отъездом, но, пожалуй, не уложится в оставшийся срок. Новые наемники оказались никуда не годными. Нынче они вернулись и заявили, что никого не нашли. Меллиандра, правда, уже не ходит в невестах Кайлока, но, если она расскажет при дворе, как королевский советник держал ее в заточении, разразится скандал. Этого нельзя допустить — а значит, девушка не должна вернуться в замок.

Что до мальчишки, его тоже необходимо найти и убить. Происшествие у охотничьего домика доказало, насколько он опасен. Надо убрать его с дороги. Джек — это неизвестная величина, темная лошадка, тайный враг. Всякий раз, думая о нем, Баралис испытывал тревогу. Ученик пекаря — это зло.

Баралис пригубил вино, обдумывая, что взять с собой в Брен. Послышалась тяжелая поступь, и вошел Кроп — как всегда, со своей расписной коробочкой.

— Я велел тебе меня не беспокоить.

— Лорд Мейбор хочет вас видеть.

— Мейбор? Чего ему надо? — Баралис не питал никакого желания видеть Мейбора — слишком живо было воспоминание о предыдущей встрече, когда этот безумец выхватил меч.

— Он хочет поговорить с вами — и говорит, что пришел безоружный.

— А каков он с виду?

Непонятно, что понадобилось Мейбору. Не хочет ли он выместить на Баралисе свою злость из-за расстроившейся помолвки?

— Веселый, улыбается.

— Пусть войдет.

Мейбор, наверное, пьян. Если он и на сей раз схватится за меч, то увидит, что дело обстоит несколько иначе, чем в их последнюю встречу. Кроп вышел, и почти сразу же вошел Мейбор.

— Лорд Баралис, я рад, что вы согласились принять меня в столь поздний час. Впрочем, как вы сами понимаете, нам многое нужно обсудить. — Мейбор улыбался во весь рот.

— Насколько я знаю, нам нечего обсуждать, Мейбор.

— Полно вам, Баралис. А наша поездка в Брен? — Мейбор, не спросясь, налил себе вина. — Надеюсь, оно не отравлено?

— Какое отношение имеете вы к этой поездке? — презрительно бросил Баралис. — Вы, верно, пьяны?

— Да, признаюсь, я пропустил пару кружек эля, но вовсе не пьян, могу вас уверить. — Мейбор залпом выпил вино, не разбирая вкуса. — Я беру в Брен некоторое количество своих людей. По-моему, сотни солдат недостаточно, а по-вашему? Королева со мной согласна.

— Королева? — Баралису сделалось немного не по себе.

— Да, ее величество позволила мне взять еще два десятка своих. Она показала мне портрет Катерины. Прелестная девушка — мне не терпится увидеть ее воочию. Как посол короны я, конечно, буду иметь честь увидеться с нею раньше вас. Корона имеет некоторое преимущество перед принцем, не так ли?

— Королева назначила вас послом короны?

— Да, а разве вы не знали? Позвольте, я вам налью. — Мейбор наполнил оба кубка. — Могу я предложить тост? — И он произнес, не дожидаясь ответа: — За Брен, город больших ожиданий. — Мейбор осушил свой кубок и встал. — Вы что-то бледны, Баралис. О путешествии поговорим в другой раз.