Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Меч Теней (№1) - Пещера Черного Льда

ModernLib.Net / Фэнтези / Джонс Джулия / Пещера Черного Льда - Чтение (стр. 20)
Автор: Джонс Джулия
Жанр: Фэнтези
Серия: Меч Теней

 

 


Ангус отхлебнул из чашки.

— Черный Град будет драться в одиночку. У Дхуна свои битвы и свои демоны. Вассальные кланы могут помочь, но у меня такое чувство, что им будет не до Черного Града и Дхуна, когда речь пойдет об их собственной шкуре.

Райф тяжело посмотрел на Ангуса. Ветер утих, и облачка дядиного дыхания льдисто переливались при свете месяца.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что во всякой войне каждый сам за себя. — Ангус спрятал фляжку за пазуху и наклонился за ободранными поленьями. — Дай-ка я разведу костер, не то нам придется ужинать холодными почками. Не знаю, как ты, а я такого мнения, что ежели почка пролежит ночь в холоде, то оружие из нее получится лучше, чем пища. Если стрелять ею из пращи, можно птицу сбить на лету. Большую, вроде гуся.

Райф стал смотреть, как Ангус разводит костер у входа. Возвращаться к прерванному разговору было бесполезно. Ангус Лок не говорил ничего такого, чего не хотел бы сказать. Ясно, что он знает о грядущей войне кое-что другое, но скажет это, лишь когда сочтет нужным. Райф подул на замерзшие, ноющие пальцы. Ночь настала еще несколько часов назад, но он все еще старался не смотреть на север. Клан остался там, и возврата к нему не было.

Немного погодя Райф залез в палатку. При этом швы у него на груди натянулись, и он не сразу справился с болью. Скинув тулуп, он улегся в одеялах и лосиных шкурах. Еды ему не хотелось, ни горячей, ни холодной — он постарался устроиться так, чтобы было не очень больно, и стал ждать, когда придет сон.

«Черный Град будет драться в одиночку».

Сон, хоть и неохотно, все-таки пришел.

Наутро, проснувшись и вылезши из палатки, он увидел далеко над южными взгорьями нечто новое. Большое, частично замерзшее озеро простиралось там насколько хватал глаз. У берега озера схватило морозом, но на середине дымилась черная маслянистая вода.

— Черная Лохань, — пояснил Ангус, становясь рядом с Райфом. — Самое глубокое озеро на Территориях. Восточный его берег принадлежит Иль-Глэйву, мы же поедем вдоль западного, в сторону Южного Кряжа.

Райф вдруг осознал, как далеко уехал от дома. Он никогда еще не бывал так далеко на юге, никогда не ступал на землю, которая не принадлежала бы какому-нибудь клану.

Эффи, Дрей...

Райф повернулся и пошел задавать Лосю корм. Вскоре после этого они свернули лагерь и поехали сперва на юго-запад, а после — строго на юг, к высоким шпилям города Вениса. Потеплело, и на севере собирались снеговые тучи.

23

ТУПИКОВЫЕ ВОРОТА

Аш почесала голову. Эти клещи всюду забираются, подумала она, глядя на Тупиковые ворота вдали, — и все-то им нипочем, что мороз, что ветер. Ей следовало бы ужаснуться при одной мысли, что на ее теле кишат насекомые, но она уже три дня ничего не ела и начинала всерьез смотреть на них, как на пищу.

Аш угрюмо усмехнулась, и от этого ее потрескавшаяся на морозе губа снова лопнула. Кровь по вкусу напоминала теплую соленую воду. Не надо было есть снег — жаль, что никто не сказал ей об этом еще до того, как губы потрескались. Впрочем, все к лучшему. Вряд ли кто-то узнал бы ее теперь, даже Пентеро Исс. Ее волосы слиплись и потемнели, одежда вся в грязи, а кожей впору ошкуривать дерево. Одному небу известно, на что она похожа. Аш давно уже не видела себя в зеркале и теперь уже не питала уверенности, что ей этого хочется.

Громкое урчание в животе вернуло ее мысли к Тупиковым воротам. Было раннее утро, и восходящее солнце обратило их трехэтажный свод в золотой мост. Игра солнца на косых песчаниковых плитах заставила Аш напрочь позабыть о голоде.

Протяни руку, госпожа.

Здесь так холодно, там тепло. Протяни.

Голоса вторглись в ее ум, как стая черных птиц. Аш сопротивлялась им, как всегда, но силы ее с каждым днем таяли. Бритвенное лезвие тьмы рассекло ее мысли и кромсало их, пока не оставило одну лишь тонкую линию света.

Аш очнулась. Солнце слепило глаза, вызывая тошноту, и боль сжимала лоб. Аш перекатилась на бок, и ее вырвало на снег. Вытирая рот, она забыла о трещине и поморщилась, задев свежий рубец. Солнце стояло уже высоко на юге. Полдень. Она потеряла целых четыре часа.

Аш в испуге села. «Ничего, — сказала она себе, — здесь меня никто не мог заметить».

Она сидела на плоской крыше полуразрушенной, заброшенной дубильни. Этот дом она обнаружила неделю назад, и с тех пор он стал ее излюбленным пристанищем. Около Тупиковых ворот было полно таких вот брошенных домов, но все они были заперты, чтобы перекрыть доступ бездомным. Окна дубильни тоже были забиты наглухо, а двери перегораживало столько цепей, что на целую тюрьму хватило бы, но часть крыши под тяжестью снега провалилась, а морозы и оттепели потрудились над стенами так, что войти не составляло труда.

Почти на всех городских домах крыши строились покатыми из-за обильных снегов, но кровлю дубильни сделали плоской — должно быть, в прежние времена здесь растягивали кожи для просушки. Колышки еще торчали кое-где, словно каменные сорняки.

Дом был не слишком высок, но его расположение в четверти лиги к северу от городской стены позволяло хорошо видеть Тупиковые ворота. Один их вид приносил Аш успокоение, но теперь, глядя на знакомые дома и пустынные улицы внизу, она понимала, что не рискнет прийти сюда снова. Голоса уже не впервые повергали ее в беспамятство, и это явно не последний раз. Они постоянно крепли... и научились овладевать ею не только во сне, но и наяву.

Четыре часа. Аш вздрогнула. А что, если бы она не очнулась вовсе? Если бы так и пролежала здесь целый день? Сколько часов на холоде способны уморить человека — а прошлой ночью стоял такой мороз, что слюна на зубах стыла.

Нечто среднее между рыданием и криком сорвалось с губ. Ее мучила жажда, но рот сводило от одной мысли о снеге. Она медленно поднялась на ноги и отряхнула плащ, стараясь не смотреть на себя, но выпирающие отовсюду кости так и лезли в глаза. Как ни странно, больше всего ее удручали груди. Всего две недели назад они были тяжелыми, круглыми и росли так быстро, что даже больно было, а теперь снова скукожились. Как будто ее тело возвращалось в детство, оставляя нетронутыми только лицо и руки.

Аш выпрямилась и повернулась лицом к ветру, втягивая ноздрями запахи города. От аромата дыма и жареного сала рот у нее наполнялся слюной. Ей ужасно хотелось есть. Деньги вышли еще пять дней назад, и она не могла больше ничего выручить, не продав плащ и сапоги. Ее одолевало желание стянуть что-нибудь с одной из жаровен на углу, где днем и ночью поджаривалась ветчина и колбаса из гусиных шкварок. Но из наблюдений за детьми, бывшими гораздо шустрее ее, она знала, что попасться будет еще хуже, чем терпеть голод. Поймав кого-то из ребятишек, уличный торговец поджаривал ему руку над своей жаровней. Увидев это впервые, Аш не могла понять, почему дети подвергают себя такой опасности. Теперь она знала. От запаха жареного сала и лука голодный ребенок просто лишался рассудка.

Аш прошлась немного, чтобы испытать, крепко ли она держится на ногах, и ее взор снова обратился к Тупиковым воротам. Там так спокойно — всего один стражник виден на башне, и решетка поднята. Через них должно быть нетрудно прошмыгнуть. Никто ее не узнает — это точно. Наблюдая за воротами несколько последних дней, Аш знала, что стража там не была усилена: она всегда видела только одного гвардейца, а в часы смены караула — двоих. Даже нищие и уличные торговцы всегда оставались одни и те же. Какая опасность может ждать ее там?

Голодная Аш подошла к самому краю крыши. Низ живота сводили легкие судороги — опять месячные настают, что ли? Надо идти к воротам прямо сейчас. Голоса могут вернуться в любое время, и она не знает, долго ли еще сможет с ними бороться и переживет ли новый приступ беспамятства. Вчера она провалилась во мрак на два часа, сегодня — на четыре.

Аш тряхнула головой. Теперь или никогда.

Приняв решение, она ощутила прилив нестойких, последних сил. Когда она выйдет за ворота и увидит место, где ее нашли, все переменится. Она сможет покинуть город и пойти, куда пожелает. Она умеет читать и писать — это везде пригодится. Возможно, она найдет себе место горничной у знатной дамы, компаньонки или даже писца. Или отправится на восток, в Монастырскую Башню на Совином Утесе, и попросит зеленых сестер дать ей убежище. Если бы только не зима... не этот холод, когда дыхание леденеет на лету.

Аш, запахнувшись в плащ, спустилась по шаткой лестнице дубильни. Она Аш Марка, найденыш, брошенная за Тупиковыми воротами умирать.

* * *

— Нет, парень, нам лучше войти через заднюю дверь. — Ангус ухмыльнулся — как всегда, когда хотел сделать что-то, не имеющее смысла. — Лошадям небольшой крюк вокруг стены только на пользу — не будут маяться коликами.

Райф знал, что спорить с ним бесполезно. За две недели их совместного путешествия он научился чуять дядюшкины увертки за версту. Ангус Лок редко выбирал прямую дорогу. «Как слепая ворона летит, раненая ползет, а дохлая гниет», — говорил он, объясняя этой поговоркой причудливые пути, которыми попадал из одного места в другое. Если им попадалась дорога, Ангус не ехал по ней. Если встречался мост, Ангус искал брод. Если они видели вдали городские ворота, Ангус качал головой.

— Трогай, юный Севранс. Если ты так и будешь пялиться на Морозные ворота, стража примет нас за полоумного и его дурака.

Райф не мог оторвать глаз от черного обледенелого свода западных ворот города Вениса. Они были вытесаны из целого ствола кровавого дерева, огромного, как собор. Очищенная от коры древесина блестела, как обсидиан. Резьба на своде густо обросла инеем, но в ней можно было различить все, что связано с Западом: заходящее солнце, леса кровавого дерева, Буревой Рубеж и Погибельное море. Райф за всю свою жизнь еще не видел такого дива — ничто в клановых землях не могло сравниться с ним.

Как только два дня назад впереди замаячила городская стена, Райфа пробрало холодком от волнения. Сливочно-белый камень Вениса отражал всякий падающий на него свет — солнечный, закатный, лунный и звездный — и каждый раз выглядел по-другому. Сейчас, при ярком свете позднего утра, высокие стены сверкали, как кованая сталь, и казалось, что город дышит, как живой. Дым стоял над ним, как дыхание, и земля под ногами вздрагивала, точно где-то глубоко внизу ворочался во сне дракон.

— Это Смертельная гора. — Ангус не слишком ласково взял Райфа за руку и оттащил его от ворот. — Она круглый год не знает покоя. Скоро ты к этому привыкнешь.

Райф рассеянно кивнул. Ему до сих пор не верилось, что он у ворот Вениса. Путь вокруг Черной Лохани занял у них неделю. Горькие холмы к северу от озера отмечали южную границу клановых земель, и Райфу казалось, что кланы с каждым днем отходят все дальше в туман. Он давно уже не видел ни одного кланника или кланницы. Печные дома, где они останавливались, были большими и мрачными — не убежищами, а просто местами, где продавали пиво. Тех, кому нечем было заплатить за еду и питье, хозяин выкидывал вон — на мороз! А когда завязывалась драка, речь шла не о печных законах, а о стоимости поломанных столов и стульев. Сидя в этих не клановых печных домах, Райф смотрел во все глаза и набирался уму-разуму. Печи здесь не были священными, старые законы не соблюдались. Единый Истинный Бог, сотканный из слепой веры и пустого воздуха, не питал любви к поклонявшимся ему людям.

Ангус здесь чувствовал себя так же свободно, как и в клановых землях. Он многих знал и со всеми обходился по-разному: с одними смеялся и болтал у всех на виду, другим просто кивал или перебрасывался с ними парой слов во дворе, надевая перчатки и капюшон. С некоторыми он делал вид, будто вовсе их не знает, но Райф последние недели только и делал, что наблюдал за дядей, и замечал то, чего случайный зритель не мог заметить. Ангус умел привечать людей, даже не глядя в их сторону, передавать свои мысли легким пожатием плеч и назначать встречи, чуть заметно прищурив глаза.

Четыре ночи назад, когда они сидели у огня в богатом печном доме на западном берегу Лохани, Райф хватился своего ножика, оставленного в седельной сумке. Выскочив на конюшню, чтобы взять его, он увидел, как какой-то человек сует сложенный пергамент под попону гнедого. Райф притворился, что ничего не заметил. Если незнакомец хотел передать какую-то весть Ангусу, ему до этого дела не было. Человек этот, беззубый жеватель бересты, был одним из пяти пастухов, перегонявших скот на верхние пастбища. Ангус за всю ночь на него ни разу не взглянул.

Ангус, хоть и любил заезжать в печные дома, редко задерживался там на ночь — чаще случалось, что они с Райфом разбивали лагерь под открытым небом. Более мягкая зима, стоявшая в городских владениях, делала это возможным, но на пахотных землях и голых холмах найти укрытие было трудновато. Ангус же любил укромные места и мог проехать несколько часов после заката в поисках густой липовой рощи, обрыва на склоне холма или скопления скал.

Ангус двигался скорым ходом, и Райфа это радовало. Изнурительные дни в дороге обеспечивали крепкий сон по ночам, а ветры, метели и разнообразные, только начинающие заживать болячки почти не оставляли места для мыслей. Райф ехал, ел, обдирал кору с деревьев для утреннего костра, растапливал лед, свежевал зайцев, ощипывал птиц и обихаживал Лося. Охотиться он больше не мог из-за кровавого волдыря на руке.

С болью он уже свыкся. Швы на груди, зарастая, чесались и жгли его. Ему страшно хотелось скинуть с себя одежду и разодрать тело ногтями — он бы так и сделал, если бы не множество зимних одежд. Этот зуд сводил его с ума. Он проклинал тулуп, кожан, лосиную куртку и шерстяную рубаху. В довершение всех бед Ангус чуть ли не насильно смазал его раны кокосовым маслом, и Райф теперь благоухал, как кусок мяса, слишком долго пролежавший на солнце. В сравнении с этим синяки и порезы на лице были еще терпимы. На скуле под левым глазом образовался струп величиной с пиявку, и рассеченная губа каждый раз напоминала, что улыбаться не стоит.

— Сюда. Мы быстрее доберемся до места, если будем ехать подальше от стены.

Вслед за Ангусом Райф направил Лося через голую, изрытую колеями землю вдоль западной стены. Сильный ветер, дующий с горы, свистал в ушах и швырял в лицо ледяную крупу. Впереди северный склон Смертельной горы вставал над городом, как грозный бог. На утесах и плоскогорьях синел слежавшийся снег, у подножия чернели сосны. В воздухе стоял незнакомый Райфу сернистый запах, идущий, казалось, откуда-то из-под земли. Город дразнил Райфа, мельком показывая ему свои железные шпили, сторожевые башни и каменные арки, гладкие и бледные, словно кости скелета.

На их пути к югу вдоль стены Ангус помалкивал. В этот день он не намазался воском, однако восковая бледность не сходила с его лица. Он подгонял гнедого и проявлял нетерпение, когда лошади вязли в снегу.

Райф взглянул на небо. Полдень.

— Ты часто бывал в этом городе?

Ангус метнул в него острый взгляд.

— Я не питаю любви к этому месту.

Явно не желая продолжать разговор, Ангус направил коня сквозь сухую траву и замерзший ил встречной ливневой канавы. Райф знал, что лучше будет промолчать, но грудь у него зудела, бес толкал в ребро, и ему уже надоели дядины отговорки.

— Зачем же ты снова приехал сюда?

Плечи Ангуса окаменели, и он дернул поводок так, что гнедой замотал головой. Райф уже думал, что дядя так ничего и не ответит, но когда они доехали до первого из гигантских контрфорсов, поддерживавших главную стену, Ангус повернулся к нему лицом.

— Я приехал, чтобы кое-кого повидать и кое о ком позаботиться. Не думай, Райф Севранс, что тебе одному трудно живется на свете. Ваши кланы — это только начало. Есть люди, которые хотят натравить друг на друга не одних только бладдийцев и черноградцев. Одни из них находятся в этом городе, другие именуют себя кланниками, третьи скрываются в подземельях столь глубоких, что солнце не проникает туда. Мне здесь быть опасно, а значит, и тебе тоже. Скоро ты наживешь себе собственных врагов, а пока будь доволен тем, что бремя опасности и защиты от нее лежит на мне. — Ангус, протянув руку, обнял Райфа за плечи. — Я твой родич, и ты должен мне доверять. Прибереги свои вопросы до времени, когда мы окажемся подальше от этих стен. Меня здесь не ждет ничего, кроме тяжелых воспоминаний.

Райф видел, что дядя дрожит, и чувствовал жар его руки через тюленью перчатку. Сказанное Ангусом казалось ему недостаточным. Откуда дядя так много знает о клановых войнах? Не входит ли Мейс Черный Град в число кланников, о которых упомянул Ангус? Что это за люди, к которым не проникает солнце? Нахмурившись, Райф неохотно пообещал:

— Ладно, пока приберегу.

— Вот и хорошо, — кивнул Ангус.

Пока они ехали мимо контрфорсов к горе, небо нахмурилось. Снеговые тучи, идущие на юг, закрыли солнце. Над западной стеной показались два высоких строения: одно темное, круглое, с железными выступами, другое — бледное, как лед, с уходящей в облака вершиной.

— Рог и Кость, — сказал Ангус, ощупывая себя в поисках фляжки. — Это Крепость Масок, там, за стеной, — цитадель правителей Вениса.

Райф не мог оторвать глаз от башни под названием Кость. Она и в самом деле была ледяная. Лед покрывал ее, как жир ободранную тушу, переливаясь то желтыми, то голубыми тонами. Райф вздрогнул. Он замерз, проголодался и хотел пить.

Ангус протянул ему кроличью фляжку. Водка, настоянная на бересте, отдавала свежевспаханной землей. Одного глотка Райфу хватило, и он, закупоривая фляжку, спросил:

— Там живет кто-нибудь?

— В Кости-то? Нет, парень. Она с самого начала была с изъяном — слишком уж высока. Так высока, что доит тучи. Внутри она — ни дать ни взять пустая скорлупа. Никто никогда не жил там, кроме Робба Кло, если это можно назвать жильем. Как-то зимой он забрался туда, а назад так и не вышел. Его тело нашли только десять лет спустя, и понадобилось пятеро человек, чтобы вынести его наружу, потому что оно стало тяжелым, как камень. Так по крайней мере рассказывают, — фыркнул Ангус.

Райф отвел взгляд. Он мало что знал из истории горных городов. Некоторые пограничные кланы имели дела с Иль-Глэйвом, но редко кто из кланников удостаивал словом, добрым или недобрым, города и их надежно охраняемые владения.

— А кто такой был этот Робб Кло?

Ангус сбавил ход, предоставив гнедому пробираться через камни и осыпи близ подножия горы. Тропа сделалась крутой и узкой, а потом и вовсе пропала. Пот щипал швы на теле Райфа.

— Робб Кло был правнуком Гламиса Кло, одного из лордов-основателей города.

— Он был король?

— Нет, парень. В Венисе королей никогда не было, но не потому, что никто не пытался стать королем. Все лорды-основатели были незаконными отпрысками королевских домов; их отцы правили далеко на юге, и каждый имел достаточно законных сыновей, чтобы не оставить бастардам никакой надежды на земли или титул. Бастардов это не устраивало, отчего произошло немало сражений и немало ножей вошло в тела принцев крови. Двое из четверых, братья Терон и Рангор Пенгароны, объединились с Гламисом Кло и Торни Файфом, собрали войско и двинулись с ним на север, через Кряж. Терон, их предводитель, мог бы назвать себя королем, если бы не трое других. Так или иначе, он бросил свое войско на суллов, оставил этот город и построил первое укрепление из камня и дерева на том месте, где стоит теперь Крепость Масок. Но все четыре крепостные башни воздвиг уже Робб Кло.

Райф вслед за дядей взглянул на Кость. В этот миг гора содрогнулась у него под ногами, и щебень посыпался вниз по склону. Лед на башне чуть слышно хрустнул, и по нему побежала тонкая трещина.

— А почему бы им просто не снести ее?

— Из-за гордыни, парень. На Железном Шпиле, венчающем ее, будто бы сидит птица-собачник, покровительница города. Пятьсот лет назад туда с помощью подъемных воротов втаскивали изменников и насаживали их на шпиль, поэтому крылатым бестиям было чем поживиться. — Ангус прищурился на тучи, окутывающие башню.

Они направили лошадей в объезд. Райфу делалось все жарче, пока они пересекали изрытый ямами известняк и спускались в лощину. Каменные каналы, выводящие из города сточные воды, следовало переезжать с осторожностью, поскольку лед был мокрый и некрепкий. Лось порезал левую бабку об острый камень, но Ангус не стал останавливаться, и за ними тянулся кровавый след.

Час спустя, когда наконец показались ворота, Райф не испытал ничего, кроме облегчения. Швы у него чесались как оголтелые, а из волдыря на руке в перчатку вытекло столько жидкости, что кожа задубела и скрутилась в трубочку вокруг поводьев. Забраться бы в какой-нибудь печной дом и поспать. Он так устал, что даже снов не будет видеть — во всяком случае, не запомнит их.

Ангус сказал, как называются ворота, и поехал под гору, к ним. Они были меньше Морозных, и их свод, выложенный из простого камня, выгибался красиво, как натянутый лук. К ним не вело никакой дороги, и никто не ждал, когда его впустят в город, — да и негде было ждать, ибо ворота открывались прямо на травянистый склон. Когда путники поравнялись с первой воротной башней, раздался хриплый крик:

— Держи ее!

В воротах показалась девочка, совсем еще ребенок. Услышав крик, она заколебалась, оглянулась назад и побежала. За ней гнались двое мужчин, одетых как нищие, но вооруженных мечами из кроваво-красной стали. Девочка была слабенькая, тоненькая, и они ее мигом схватили. Она вырывалась от них молча, как пойманный зверек, отчаянно лягаясь и дергаясь. В борьбе она растеряла капюшон и варежки. Ее волосы слиплись от грязи, на губе виднелась болячка.

На подмогу двоим подоспели другие. Один был особенно могуч, и руки болтались у него по бокам, точно налитые свинцом. Его маленькие глазки поблескивали, как чугунные опилки. Райф с растущим гневом смотрел, как этот здоровяк подошел к девочке и ударил ее по лицу. Голова девочки запрокинулась назад, и она перестала бороться. Из носа у нее потекла струйка крови. Здоровяк сказал что-то остальным, и они возбужденно загоготали — в их смехе было больше страха, чем веселья. Здоровяк ударил еще раз, теперь не сильно, наполовину согнув пальцы.

Райф почувствовал, как кровь у него закипает. Он слез с коня и шагнул вперед. Ангус схватил его за руку, не пуская дальше.

— Нам лучше не вмешиваться. Это Марафис Глазастый, верховный протектор города. Если ему вздумалось наказать нищенку около собственных ворот, мы с тобой ему помешать не можем.

Райф продолжал двигаться вперед. Марафис сорвал с девочки плащ. Ткань порвалась, и девочка испуганно ахнула.

— Потише, парень. — Пальцы Ангуса впились Райфу в руку — Нам нельзя привлекать к себе внимание. От этого зависит нечто большее, чем моя и твоя жизнь.

Ангус смотрел сумрачно, и складки около его губ стали глубокими, как шрамы.

— Если бы речь шла только о нас с тобой, я бы ее спас. Поверь мне — я не стал бы лгать, когда дело касается человеческой жизни.

Райф верил. Он видел по глазам дяди, что тот очень боится кого-то или чего-то в этом городе... между тем Ангус не принадлежал к людям, которых легко испугать. Райф перестал напирать, и Ангус его отпустил.

Девочку окружили теперь шестеро вооруженных людей. Все они, кроме двоих, были одеты в грязные плащи и лохмотья, но Райф уже понял, что никакие они не нищие. Их клинки были смазаны льняным маслом, волосы и бороды чисты и подстрижены, на руках и шеях играли крепкие мышцы, которые вырабатываются долгими упражнениями на ристалище. Человек по имени Марафис имел на себе грубый бурый балахон наподобие монашеского и был вооружен одним только ножом. Все остальные подчинялись ему беспрекословно.

От девочкиного платья оторвали воротник и рукава. Ее держали трое, и только один из них был одет в мягкую промасленную кожу, как стражники у Морозных ворот. Юбка у девочки перекрутилась, голова бессильно поникла.

— Не держите, пусть падает, — произнес Марафис. Трое мужчин разжали руки, и девочка повалилась наземь Марафис ткнул ее носком своего сапога. — Думала, что сбежала, да? Думала, что одурачила Ножа? — Он еще дважды ткнул ее в ребра. — Думала, что сгубила моего человека и сбежала? — Он вдавил ее пальцы каблуком в снег. Что-то хрустнуло, как трухлявое дерево, но девочка даже не вскрикнула.

Райф, охваченный гневом, придумывал для них шестерых медленную и мучительную смерть. Кланники никогда бы не стали так обращаться с женщиной. «А как же Дорога Бладдов?» — шепнул ему тихий голос, но Райф прогнал его от себя.

— Ну что ж, давай беги. Поглядим, далеко ли ты убежишь. — Марафис поддел девочку сапогом под спину и приподнял ее с земли — Беги, я сказал. Грод желает поохотиться. Помнишь Грода, а? Ты ему оставила свой локон на память.

Девочка попыталась встать. Худущая какая — откуда у нее только силы берутся? Опершись на поврежденную руку, она громко всхлипнула и снова повалилась на снег. В этот миг она увидела Райфа и Ангуса.

Вооруженные люди расступились, чтобы она могла встать, и ничто больше не отделяло ее от двух путешественников. Райф впервые разглядел ее как следует — раньше этому мешали мельтешившие тела, — и горло у него сжалось. Ей было не так уж мало лет, как ему показалось вначале.

Тучи разошлись, и солнце упало на лицо девушки, сделав ее кожу серебристой. Райф похолодел, волоски у него на теле стали дыбом, и точно призрачные пальцы прошлись по позвоночнику. Трясясь как в ознобе, он заметил нечто малозначительное и в то же время жизненно важное.

Она смотрела не на него.

Она смотрела на Ангуса Лока.

Серые глаза притягивали к себе медные Ангусовы, словно невидимой нитью. Мгновение повисло, как пыль в теплом воздухе. Все исчезло — ветер, мороз и солнечный свет. Райф почувствовал себя бесплотной тенью. Ангус и девушка — только они шли в счет.

Дядя затаил дыхание, и у него вырвалось какое-то слово. Райф ясно расслышал его, но не понял, что оно значит. «Гера», — произнес Ангус.

Ангус Лок обнажил свой меч — простой, грифельно-серый. Он ступил вперед, и в этот миг что-то сползло с него, как старая кожа. Он стал крупнее, выше и грознее, а глаза его из медных сделались золотыми.

— Держи лошадей, — бросил он, не глядя на Райфа. — Стой на месте и жди.

Райф безотчетно взял под уздцы гнедого. Пустота у него в груди заполнилась страхом. Он ничего не понимал. Неужели Ангус полагает, что справится с шестью вооруженными людьми? Что происходит?

Ангус шагал вперед, стиснув обмотанную кожей рукоять меча. Его била сильная, заметная издали дрожь. Девушка сидела на снегу, и Марафис толкал ее сапогом на манер охотника, не уверенного, жива или нет подстреленная им дичь. Стражник в черной коже увидел Ангуса первым. Он поднял свой красный клинок и пихнул Ножа в бок.

Марафис вскинул глаза. Ангус был шагах в тридцати от него. Марафис медленно вытер рот.

— Опускай ворота, — сказал он невидимому стражнику на башне. — Драться будем внутри. — Не сводя глаз с Ангуса, он подал своим людям знак взять девушку и внести ее в город. Трое занялись ею, а двое стали по бокам своего вожака. Марафис стоял на месте, глядя, как приближается Ангус. Железные ворота у него над головой заскрипели, и решетка поползла вниз. Райф подвел лошадей к сухой березе и привязал их. Черные от грязи пики опускались мелкими рывками. Освободив руки от поводьев, он бросился бежать.

Ангус ступил на площадку ворот. Марафис с натянутой улыбкой попятился, предоставив двум людям у него по бокам начать бой. Мечи — красные, как будто уже окровавленные, — взвились, отражая свет. Колеса, набрав движение, завертелись сами по себе, и решетка камнем пошла вниз. Ангус метнулся вперед, на волосок разминувшись с железными пиками. Райф мчался во всю прыть, стараясь попасть к нему.

Поздно. Пики вонзились в землю, когда он добежал до ворот. Вцепившись в решетку, Райф потряс ее что было мочи, и сверху на него посыпались комья грязного снега.

— Ангус!

В нескольких шагах от него, за воротами, пятеро человек образовали круг около его дяди. Потемневшее лицо Ангуса было спокойно. Острие его меча уже окрасилось чьей-то кровью. Чертя в воздухе стальной круг, он ранил еще двоих.

Трое в черной коже выскочили из воротной башни и оттащили девушку в сторону, подальше от боя. Всего Райф насчитал десять красных клинков. Марафис Глазастый стоял обок и наблюдал, кривя свой маленький рот. Чей-то меч задел Ангусу ухо.

Сердце Райфа бешено колотилось. Надо было что-то делать. Он дико повел глазами вокруг. Лось и гнедой тыкались носами в снег, раскапывая кустик чертополоха. В глаза Райфу бросился похожий на крыло чехол, притороченный к спине гнедого. Лук Ангуса.

Райф припустил обратно к лошадям. За спиной кто-то тихо вскрикнул — Ангус получил второй удар. Райф не мог сейчас думать об этом: это только задержало бы его. Он возился с медной пряжкой, удерживающей футляр, и собственные руки никогда еще не казались ему такими большими и неуклюжими. От масла, накапавшего на него с ворот, он весь сделался скользким, и пальцы не желали слушаться.

Натягивание лука, как ему померещилось, заняло у него несколько часов. Навощенная тетива застыла на морозе и все время выскальзывала из рук. В конце концов Райф натянул ее зубами и, стиснув дрожащими пальцами лук, постарался успокоиться. Этому помогло прикосновение к великолепной резьбе, украшенной вкраплениями серебра и синего рога. Райф уже пользовался этим луком и пообвыкся с ним.

Опоясавшись колчаном Ангуса, он побежал назад к воротам. Железная решетка, прутья толщиной с человеческую руку пересекались под прямым углом, и между ними просвечивали маленькие двухдюймовые квадратики. Райф достал из колчана стрелу. Ее свинцовая голова была тяжелее тех, к которым он привык, и что-то неосознанное подсказывало ему, что надо целить выше и сильнее оттянуть тетиву.

Один человек за воротами уже упал, получив глубокую рану в плечо, двое других обливались кровью от порезов на руках и ногах. При девушке остался только один стражник, заломивший ей руку за спину. Семеро остальных красных клинков сдерживали Ангуса Лока. Видно было, что их увертки бесят его. Если бы один или двое противников напали на него в открытую, он одолел бы их — Райф видел, как быстро движется его дядя, как уверенно он орудует своим простым мечом. Но красные клинки играли на выжидание, изматывая его. Они знали, что Ангус опасен, — проще было дождаться, когда он сделает ошибку.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46