— Дырочки проделаны острием ножа, — разрешил ее недоумение Эмит. — Когда писец хотел сделать точную копию узора и не имел ни времени, ни терпения измерять линии и углы, он накладывал оригинал на чистый лист пергамента и острием ножа или иглой отмечал основные точки. На чистой странице внизу оказывался намечен контур будущей работы. Оставалось лишь воссоздать узор по этим пунктирным линиям. Столетиями копии изготавливались только таким способом.

Тесса провела пальцем по пергаменту. Он был жестким, а значит, очень старым. Она обратила внимание, что один цвет в узоре как-то не подходит к остальным — холодный цвет червленого серебра. Он не сочетался с теплыми оттенками желтого, зеленого и золотого.

— Это сделано специально? — спросила она, обводя пальцем контур серебристого пятна.

— Узорщик использовал красный свинец. — Эмиту явно было приятно, что несоответствие не укрылось от глаз Тессы. — Но с годами металлические красители окисляются на воздухе, блекнут или меняют цвет. Некоторые зеленые краски на медной основе могут даже разъесть пергамент. Это одна из главных сложностей в моей работе — разобраться, какой же краситель выбрал автор оригинала. Впрочем, если по окончании работы он покрыл картину дополнительным слоем овощного сока или яичного белка, первоначальный цвет сохраняется гораздо дольше.

Тесса с жадностью ловила каждое слово. Она была как изголодавшийся ребенок, который без разбору хватает все, что подворачивается под руку. Годами она морила себя голодом — отказывалась от знаний, от подробностей, от увлечений. И теперь здесь, в этом мире, в этом доме, она чувствовала себя как на пиру, где можно объедаться, пока не свалишься под стол. Она наконец-то перестала сдерживаться и безучастно проходить мимо всего интересного. Она наконец-то дала себе волю. Тесса не скучала по своему прежнему миру. С детства ее окружали ночные горшки, кувшины с водой для умывания, платья с чужого плеча, богатые, но болезненные родственники, за которыми приходилось ухаживать, потому что от их щедрости зависела вся семья, полы, которые ей то и дело велели вымести или, наоборот, посыпать сеном. Грубые шерстяные чулки вечно кусали ноги; у нее не было белья, не было зубной щетки и пасты — зубы она приучилась чистить корнем алтея, а из косметических средств очень долго оставались доступными только свиное сало и мыло из животного жира. В доме не было зеркала, и Тесса месяцами не представляла себе, как выглядит. И хотя это не мешало ей в душе оставаться отчаянной кокеткой, теперь она не так уж страдала от тех же неудобств.

Она искала, но не находила в своем прошлом ничего, о чем стоило бы пожалеть. Оглядываясь назад, Тесса видела, что всегда соблюдала дистанцию между собой и другими людьми, всегда избегала сколько-нибудь важных начинаний — всегда ждала чего-то, точно путешественник, сидящий на чемоданах на пересадочной станции.

Громкий стук в дверь прервал ее размышления. Сразу встрепенувшись, Тесса оглянулась на Эмита. Он уже поднялся со стула.

— Все в порядке, — заверил он, — это всего лишь Марсель. Я написал ему сегодня утром, просил принести мне узоры Дэверика.

Марсель. Тесса вспомнила предупреждение Райвиса: Не показывайся никому, особенно Марселю...

— Он знает, что я здесь? — спросила она.

Эмит на минуту задумался, потом покачал головой:

— Нет, мисс. Я не упоминал о вас в своей записке. Но что, если и знает? В конце концов, ведь они с Райвисом старые друзья.

Тесса видела Марселя Вейлингского в деле. Видела, как он не моргнув глазом предал своего старого друга. Но сейчас нет времени на объяснения. Кроме того, Эмит, даже получив удар ножом в спину, будет уверять, что нанес его лучший из людей.

— Послушайте, Эмит, я спрячусь в кладовке. Обещайте не говорить Марселю, что я здесь. Обещаете?

В дверь снова постучали.

— Что? Где? — очнулась матушка Эмита. — Кто там?

Эмит повернулся к двери. Ему явно не терпелось открыть. Встав из-за стола, за которым смешивал краски, он опять превратился в добродушного, вечно извиняющегося человечка с тихим голосом.

— Я ничего не скажу, но поспешите.

Тесса открыла дверь в кладовку и шагнула в темное помещение. Едва успев задвинуть засов, она услышала скрип входной двери. Потянуло холодным воздухом, а вслед за тем раздался знакомый голос:

— Эмит, дорогой друг, как вы нынче чувствуете себя? Как поживает ваша дражайшая маменька?

Так и есть, Марсель Вейлингский.

Тесса глубоко вздохнула. Ноздри защекотал запах ветчины и острого сыра. Несмотря на тревогу, рот ее немедленно наполнился слюной. Эмит что-то сказал, но Тесса не расслышала.

— Да, они со мной, — ответил Марсель. — Как раз на прошлой неделе один господин — он остановился в Бей'Зелле по пути в Кальмо — предложил мне за эти картинки вполне приличную сумму. Настолько приличную, что вы с дражайшей маменькой сможете до конца жизни одеваться в шелка и кушать омаров.

— Не могу есть омаров чаще, чем раз в месяц, — отрезала матушка Эмита. — У меня от них живот пучит.

Тесса улыбнулась. Жаль, что нельзя полюбоваться, как вытянулась физиономия Марселя.

Она услышала шарканье шагов; затем что-то, по-видимому, положили на стол.

— Вот они, — спокойно и плавно, как обычно, заговорил Марсель. — Если вам понадобятся наличные, я действительно могу выручить за них порядочные деньги. Вы знаете, что на одной картине — пятно крови.

— Эти работы не продаются.

Тессу удивила запальчивость Эмита. Она ни разу не слышала, чтобы он говорил с таким раздражением. Боясь что-нибудь пропустить, она рискнула приложить ухо к щели в сделанной из кедрового дерева двери чулана.

— Работаете допоздна? — с подозрением, как показалось Тессе, полюбопытствовал Марсель.

Эмит начал было мямлить нечто невразумительное, но матушка решительно перебила его.

— А что, если и так, Марсель Вейлингский? — вопросила она. — Разве мой сын нарушает какой-нибудь закон?

Теперь смутиться и прикусить язык пришлось Марселю. Тесса впервые в жизни осознала, что у глубокой старости есть свои преимущества: никто не смеет возражать тебе.

Тесса позволила себе немного расслабиться и прислониться к стене. Опасаясь паразитов, пол чулана не застилали циновками, как в кухне, и ноги девушки уже онемели от холода. Чтобы в жаркие летние дни продукты не портились, кладовку устроили в полуподвальном помещении, но таком неглубоком — шага на два ниже остальных комнат в доме, — что до сих пор Тесса сомневалась, имеет ли это смысл. Но теперь, глядя на гусиную кожу на своих руках, она готова была согласиться с целесообразностью такой конструкции.

Она вновь сосредоточилась на происходившем в кухне. Марсель говорил о войне.

— Здесь, в Бей'Зелле, нам не о чем беспокоиться. Изгарду не проникнуть так далеко в глубь страны. Если станет ясно, что новый король всерьез вознамерился захватить Рейз, а не просто точит зубки, Повелитель немедленно двинет против него стоящие в Мир'Лоре войска, и дерзкому не удастся даже переправиться через Торопу.

Тесса презрительно скривила губы. Марсель Вейлингский, очевидно, повторял хорошо заученную фразу. Ему-то что: он подстраховал себя на случай захвата Бей'Зелла. Она представила себе, как он будет рассуждать: Конечно, настали тяжелые времена. Но мы должны постараться извлечь из этих неприятностей все возможное...

Прозвучавшее в комнате имя «Райвис» заставило ее вновь приникнуть к двери чулана.

— Они с Кэмроном готовятся к битве, — рассказывал Марсель. — Их войско настигнет Изгарда раньше, чем армия Повелителя. Где сейчас находится это войско? К сожалению, я запамятовал название...

Тесса прищелкнула языком. Запамятовал название места, где Райвис обучает солдат Кэмрона? Черта с два! Райвис и не подумал сообщить Марселю, где находится. А банкиру хочется выведать это — например, у Эмита.

— Я не знаю, где сейчас лорд Райвис, — ответил тот.

Марсель присвистнул — протяжно и задумчиво:

— Вот как? А что с его хорошенькой подружкой? Той, с рыжими волосами и странным голосом. Я слышал, вы как-то встречались с ней. Не знаете, где она может быть?

Затаив дыхание, Тесса ждала ответа Эмита. Кладовка вдруг показалась ужасно тесной. Она знала, что Эмит выполнит обещание, но он не из тех, кому ложь дается легко. Смущение может выдать его.

Прошла целая вечность. Хотя в чулане было совершенно темно, Тесса закрыла глаза.

Молчание прервала матушка Эмита:

— Откуда нам, интересно, знать, где лорд Райвис держит своих женщин? Или, по-вашему, эта кухня смахивает на бордель?

— Что вы, мадам... — поспешно ответил Марсель, — я просто подумал...

— Ну и чудно. Не тратьте зря время, не ломайте голову, как мы и чем занимаемся, а мы с Эмитом в свою очередь не будем думать о вас и ваших делишках.

Тесса чуть не прыснула. Не Марселю Вейлингскому тягаться с матушкой Эмита. Отдыхая на стуле перед камином, старуха здорово отточила свой язычок — благо времени было предостаточно.

Быстрые шаги застучали по полу кухни. Марсель что-то сказал, возможно, попрощался, но впервые за время своего визита он понизил голос, и Тесса не расслышала слов. Матушка Эмита пожелала банкиру счастливого пути; подняли, потом опустили щеколду... Тесса, дрожа от нетерпения, на всякий случай досчитала до пяти, распахнула дверь кладовки и ворвалась в кухню. Эмит и его матушка приветствовали ее сияющими улыбками.

— Иди скорей к огню, дорогая, — сказала старушка, — в этом чулане немудрено и насмерть простудиться.

Тесса подошла к матушке Эмита и крепко обняла ее. Старая дама, конечно, запротестовала, но Тесса обняла ее еще крепче. Она в долгу перед этими людьми. Они приютили ее, накормили, одели и — главное — защитили. Она успела позабыть, каково это — знать, что кто-то защищает тебя, заботится о тебе и — как Эмит и его мать — рискует ради тебя своими спокойствием и безопасностью.

Эмит нерешительно кружил по кухне, с каждым кругом подбираясь все ближе к обнявшимся женщинам. Наконец он набрался храбрости, шагнул к Тессе и похлопал ее по руке.

— Матушка и я — мы не выдадим вас, — тихо сказал он. — Никогда.

Райвис — рукой он опирался на каминную доску, обутую в сапог ногу поставил на решетку камина — не отрывал глаз от тоненькой струйки песка, медленно пересыпающегося из верхней части часов в, нижнюю. Он ждал возвращения Кэмрона Торнского и даже хотел было плеснуть берриака в бокал своего молодого хозяина, но передумал и проглотил обе порции.

Райвис постучал носком сапога по каминной плите, сбивая засохшую наконец серую грязь. Не только Кэмрон Торнский отважился высунуть нос наружу сегодня ночью.

Не прошло и получаса после их стычки и бегства Кэмрона, как Райвис накинул плащ, зажег один из надежных стеклянных фонарей, которые сенешаль оставил в парадной передней, вышел во двор и направился к конюшням.

Прежде всего надо было переговорить с грумами. Райвис обошел вместе с ними все стойла, обсудил состояние лошадей, выслушал их мнения и советы, а затем попросил через два часа подготовить к выступлению и оседлать четыре дюжины скакунов. Сначала конюхи в штыки восприняли его слова: уже стемнело, а среди лошадей были и пугливые, которые могли переполошить остальных. Однако Райвис успел изучить грумов поместья Ранзи — и тех, что прибыли вместе с рыцарями Кэмрона, и тех, что прожили здесь всю жизнь. Стоило объяснить, зачем ему среди ночи понадобились кони, грумы с восторгом кинулись исполнять приказание. Двое-трое конюхов постарше признались, что ожидали этого. Затем Райвис отправился на кухню. Там за большим столом повариха и служанки перекидывались в картишки, потягивали местное пиво и угощались столь популярными в Ранзи пирогами с морковью. При появлении Райвиса повариха поспешно прикрыла шалью огромный окорок, а одна из девушек спрятала в рукав какую-то подозрительную флягу. Райвис притворился, что ничего не заметил. Сохранность провизии и вина Кэмрона его не касалась, а без дружелюбно настроенной, покладистой кухонной челяди к походу как следует не подготовиться.

Он похвалил повариху за вкусный обед, полюбезничал с самой тихой и простенькой служаночкой, а потом осведомился, не будут ли они так добры и не приготовят ли — а заодно и упакуют в дорогу — съестные припасы на четыре... нет, на шесть дюжин человек... дней эдак на шесть... примерно через часок...

Пухлая рука поварихи так и застыла на накинутой на окорок шали. Райвис читал мысли почтенной матроны: если хозяин и его люди благополучно отбудут, в ее распоряжении окажется столько лишней провизии, что она весь рынок завалит. Свежая оленина в это время года пользуется большим спросом.

Райвис и выйти не успел, а в воздухе, перелетая из одних проворных рук в другие, уже замелькали кастрюли, сковородки, ножи, разделочные доски, петрушка, сваренные вкрутую яйца и фрукты.

Почти все рыцари Кэмрона — две дюжины бывалых вояк, с дюжину юных щеголеватых пустозвонов, горстка надменных дворян, несколько старичков и пара настоящих бойцов — собрались в зале у входа в дом. При появлении Райвиса наступила мертвая тишина. Рыцари явно были на взводе — пиво выдыхалось в кружках, огонь в очаге почти погас, а обычные их спутницы — девчонки из ближайшей таверны и здешние служанки — куда-то подевались. Резня в Торне никого не оставила равнодушным. Трое воинов родились там; все они были людьми Кэмрона, некоторые его друзьями. Напавший на земли юного лорда все равно что покусился на их собственные владения.

Стоя в центре залы под огнем враждебных взглядов, Райвис счел за лучшее говорить предельно спокойно и сухо:

— Готовьте оружие и снаряжение. Сегодня ночью мы едем в Торн.

Рыцари, которые весь последний месяц только и делали, что оспаривали каждое указание, замечание и приказ Райвиса, немедленно повиновались. Всем не терпелось выступить в поход. От их пыла, казалось, вот-вот вспыхнут обшитые деревянными панелями стены. Кто-то даже дружески похлопал Райвиса по спине. А ведь до сих пор Райвис был для солдат этого маленького войска злобным негодяем, который заставляет их выполнять бессмысленные упражнения, несет чепуху о необходимости сменить металлические латы на кольчуги и легкие кожаные доспехи и не дает нанести быстрый, решительный удар по армии Изгарда Гэризонского. Вдобавок сегодня из-за его бессовестной грубости Кэмрон Торнский как ошпаренный среди ночи выскочил из дому и умчался куда-то.

Последнее, конечно, не соответствовало истине. За переживания Кэмрона Райвис ответственности не нес. Но при их разговоре больше никто не присутствовал, и теперь во внезапном исчезновении командира рыцари винили Райвиса. Человека, пытающегося изменить ваши взгляды и привычки, возненавидеть проще простого. Тем более, если человек этот иностранец и наняли его, чтобы научить вас воевать.

С подобным сопротивлением Райвис сталкивался на любом новом месте. И знал, что надеяться можно только на сглаживающее острые углы время и на практику, которая покажет, насколько полезны были его уроки.

— Возьмите только самое необходимое, — сказал он в спину последнего покидающего залу воина. — Обоза и вьючных лошадей, чтобы погрузить ваши доспехи, не будет. Возможно, придется совершить пеший переход. — Райвис не ожидал, что рыцари послушаются его.

Долив масла в фонарь, Райвис предпринял последнюю вылазку: через внешний двор, мимо частокола и маслодельни он прошел к баракам. Присланные из Бей'Зелла наемники и лучники Сегуина Нэя разместились там вместе со своими лошадьми. Райвис отдал им приказания и вышел на улицу.

Дождь хлестал в лицо. Погодка та еще! Безлунной ночью, в кромешной тьме, им предстоит весьма неприятное путешествие по чавкающей под лошадиными копытами грязи. Впрочем, какая разница? Само сознание, что они движутся, пусть медленно, но продвигаются вперед, облегчит страдания Кэмрона Торнского.

Райвис знал, что, куда бы ни загнало Кэмрона отчаяние, по возвращении он потребует одного: немедленно отправляться в Торн. Райвис знал это с того момента, как в Ранэи получили тревожные вести. И все же — как велел долг профессионального бойца, которому платят за его профессионализм, — он выдвинул свои возражения и предостерег Кэмрона от опрометчивого шага.

Они действительно были не готовы к выступлению. Обучение наемников началось меньше двух недель назад, лучники всего восемь дней как прибыли из Бей'Зелла, а хваленые рыцари — просто небольшой, наспех сколоченный отряд задиристых, но не особо искусных вояк. Кроме того, у них нет точных сведений. Неизвестно, занят ли Торн противником, осталось ли хоть что-нибудь от тамошнего гарнизона или же город полностью разрушен, а жители уничтожены. Не знают они и что случилось с гонцами Изгарда, откуда взялась эта неистовая жажда крови.

Как ни поверни, положение препаршивое. Райвис терпеть не мог действовать наобум, без возможности предугадать реакцию врага. Но случалось ему — благодарение всем четырем богам — выходить целым и почти что невредимым из переделок и похуже этой.

Предпринять описанные выше приготовления Райвис решил по нескольким причинам — и не все из них такие уж веские. Начав действовать в отсутствие Кэмрона, он брал ситуацию под контроль. Юнец в вельможной ярости, пожалуй, наприказывает такого, что только держись. А теперь, благодаря своей расторопности, настоящим командиром отряда будет он, Райвис, Кэмрон же — лишь номинальным. Так надо — случившееся в Торне слишком близко затрагивает Кэмрона; горе и гнев помешают ему сохранить ясную голову. Ненависть порождает безрассудную смелость, но никак не здравый смысл.

Но в сторону стратегию: говоря откровенно, сделать то, что он сделал, заставили Райвиса отнюдь не расчеты и высоколобые соображения.

Он любил выводить людей из равновесия. Готовая к выступлению армия, оседланные скакуны и повозки с провизией во дворе — последнее, что ожидает увидеть Кэмрон, вернувшись в поместье. Представив себе это зрелище, Райвис невольно улыбнулся. Уже много лет он не оправдывал ничьих ожиданий. Если кто-то знает тебя как облупленного, может оценить, чего стоят твои верования, раньше, чем ты уяснишь их для себя, и предугадать твои решения раньше, чем ты примешь их, — значит, этот человек будет вертеть тобой как захочет, пользоваться твоими слабостями, наступать на твои любимые мозоли и играть на твоем тщеславии.

Двадцать один год назад Райвис был уверен, что достаточно хорошо знает своего брата Мэлрея. И однако тот кое-что сумел утаить.

Райвис шел к старшему и обожаемому брату с открытой душой — а Мэлрей держал нож в рукаве.

С тех пор Райвис не повторял этой ошибки. Никто не назвал бы Райвиса из Бурано доверчивым и предсказуемым человеком.

До Райвиса донесся шум шагов. Дверь распахнулась, и из темного проема на порог упала длинная тень: на уровне груди вошедший держал фонарь. Последние крупинки песка пересыпались в нижнюю часть часов. Все готово, как и было запланировано, однако Кэмрон ничего не заподозрил. Он вошел через парадные двери, а значит, не заметил суету на заднем дворе.

Кэмрон шагнул в комнату. Волосы падали ему на лицо тусклой завесой, на одежде и левой щеке засохла грязь. Глубоко запавшие глаза из серых стали абсолютно черными. Руки были сжаты в кулаки.

— Мы сегодня же отправляемся в Торн, — крикнул он. — И — Богом клянусь — ты будешь вместе со мной, поскачешь рядом, и я не желаю слушать никаких возражений.

Ровно час Райвис предвкушал эту встречу. Он тщательно обдумал, что и с какой восхитительной небрежностью скажет. Он даже снял перчатки, чтобы с беспечным видом натягивать их, роняя невозмутимым тоном: «Ну, конечно, отправляемся, лорд Кэмрон, ваши люди уже заждались. Ведь никто, кроме вас, не может позволить себе роскоши без толку носиться под дождем, словно влюбленный безумец». Но состояние юноши, его прерывистое дыхание, отчаяние в голосе, а главное, последние его слова поразили Райвиса.

И ты будешь вместе со мной, поскачешь рядом...

Райвис сжал челюсти. Почудилось ему или Кэмрон действительно повторил слова, некогда сказанные Мэлреем? Давным-давно, когда отец их только что умер, когда все и вся ополчились против них и не было на целом свете других таких любящих братьев.

И, упираясь ногой в каминную решетку и не отрывая взгляда от струйки песка в стеклянных часах, Райвис вдруг увидел себя как бы со стороны. И каким же старым и циничным показался он себе...

Первые слова, вырвавшиеся у презиравшего его Кэмрона, были слишком похожи на мольбу. Похожи настолько, насколько могут быть похожи на просьбу слова безмерно гордого человека.

Райвис взглянул в лицо Кэмрону Торнскому. От надменности молодого вельможи почти ничего не осталось. Горе и гнев преобразили Кэмрона. Отец его был злодейски убит, город его детства разрушен, а боль утраты и жажда мести тяжким бременем легли на его неокрепшие плечи.

Райвис снял ногу с каминной решетки, дотянулся до полки и перевернул часы.

— После твоего ухода, — он старался говорить нейтральным тоном — не слишком мягко, но и не резко, — я обдумал положение и пришел к заключению, что ты был прав. Мы не можем позволить Изгарду Гэризонскому спокойно уйти после того, что он сделал. Повелитель также намерен выступить против него, но понадобится не меньше двух недель, чтобы стянуть к Торну войска с дрохской границы и из Мир'Лора. Тем временем мы приглядимся к армии Изгарда, пощиплем его немножко и разведаем, чего на самом деле стоит гэризонское войско.

Кзмрон кивнул:

— А Торн?

— Ничего не могу обещать. Это зависит от того, какие силы Изгард оставил там — если вообще оставил.

На сей раз Райвис говорил совершенно беспристрастно, и Кэмрон не стал спорить.

— Сколько времени потребуется на сборы? Мы сможем выступить на рассвете?

Райвис закусил губу. Слова Кэмрона напомнили ему слова брата — и желание дразнить юношу пропало, но все же он не мог без улыбки смотреть на лицо Торна, узнавшего, что выступить они могут прямо сейчас.