Глава 1

Когда Фрэнк и Джесс додумались до создания ООО «Справедливость», они решили, что идея просто супер. Три дня спустя уверенности у них поубавилось. Беда была в том, что Фрэнк и Джесс остались без гроша. Они сломали новое кресло, и карманных денег им теперь не полагалось до самого лета. Едва дети узнали, что им предстоит четыре месяца беспросветной нищеты, как оказалось, что существует просто уйма вещей, без которых ну никак не обойтись.

— Мне теперь даже в гости не сходить, — сказала Джесс. — Надо же вносить свою долю, как все девочки. Это нечестно. Кресло наверняка было бракованное. Другие кресла можно вверх тормашками переворачивать, и хоть бы что. А это возьми да развались на части! С чего вдруг?

— Понятия не имею, — отозвался Фрэнк, дела у которого были даже хуже, чем у Джесс. — Я должен Громиле Гиблу десять пенсов.

— Почему? — спросила Джесс.

— Проспорил, — ответил Фрэнк.

Джесс стало его жалко, потому что проспорить Громиле Гиблу — не подарок. Не такой он человек. У Громилы была банда. По правде говоря, Фрэнк уже дошел до того, чтобы отправиться к газетному киоску и спросить мистера Проджера, не нужен ли тому еще один разносчик. Но мистер Проджер ответил, что Вернона Уилкинса ему вполне хватает, к тому же Вернону нужны деньги.

Пришлось Фрэнку понуро плестись восвояси; а когда он добрался до дома, они с Джесс повесили на калитку объявление «Выполняем мелкие поручения». Полчаса спустя их отец вернулся домой и снял объявление.

— Мало вам того, что вы уже натворили? — строго спросил он. — Еще и ворота украшаете всякими бумажками! Я сказал — денег не будет, значит, их не будет! И не рассчитывайте, что я позволю вам ввязываться в аморальные аферы. Не позволю!

Именно упоминание аморальных афер и натолкнуло Фрэнка и Джесс на блестящую мысль.

— Знаешь что? — протянула Джесс. — А разве нельзя получить денежки за то, что делаешь за кого-то что-нибудь плохое?

— Ну, если этот кто-то очень хочет, чтобы это было сделано, — тогда да, — согласился Фрэнк. — И если он сам не решается это сделать, — например, хочет, чтобы кто-нибудь за него дернул за нос Громилу Гибла.

— А нам станут платить, как ты думаешь? — продолжала Джесс. — Если мы предложим сделать то, на что кто-то не решается?

— А что именно? — уточнил Фрэнк. — Дергать за нос Громилу Гибла я бы все равно не стал.

— Да нет. Что-нибудь похитрее, — объяснила Джесс. — Ну, представь себе, что кто-нибудь придет и скажет: «Хочу, чтобы с Громилой Гиблом случилось что-нибудь ужасное из-за того, что он сделал мне вчера!» Тогда мы ответим: «Хорошо. Платите пять пенсов, и мы устроим так, что он провалится в люк». Пойдет?

— Ой, — ответил Фрэнк. — Это потянет больше чем на пять пенсов.

— Попробуем, — решила Джесс.

Так что остаток вечера они провели за сочинением объявления. Итог был такой:

ООО «СПРАВЕДЛИВОСТЬ»

ОРГАНИЗУЕМ ВОЗМЕЗДИЕ

ЦЕНЫ В ЗАВИСИМОСТИ ОТ ПОСТАВЛЕННОЙ ЗАДАЧИ

ЗАДАНИЯ ЛЮБОЙ СЛОЖНОСТИ

Поиск сокровищ и т. д.

Последние две строчки были добавлены по настоянию Фрэнка, потому что, как он выразился, если уж они готовы взяться за устройство западни для Громилы Гибла, то можно соглашаться на любое опасное предприятие. «ООО» вписала Джесс — для вящей официальности.

— Хотя так, конечно, нельзя, — заметила она. — Мы же не настоящая фирма.

— Конечно, — кивнул Фрэнк. — Зато если кто-нибудь попросит нас сделать что-нибудь очень уж трудное, всегда можно сказать, что справедливость у нас ограниченная и за слишком большие дела мы не беремся.

На следующее утро они прикрепили объявление к задней стене садового сарайчика, чтобы оно попадалось на глаза всякому, кто пойдет по тропе вдоль огородов, засели в сарайчике, открыли окно и стали ждать заказов.

И за весь день случилось только то, что две тетеньки, которые выгуливали собак, заметили объявление и оглушительно расхохотались.

— Ой, Эдит, только погляди! Какая прелесть!

— И «ООО» не забыли! Вот додумались, а? Фрэнк и Джесс слушали, как их смех затихает вдали.

— Не обращай внимания, — велела Джесс. — Думай о потоке дублонов. Он вот-вот хлынет.

Все бы ничего, но Фрэнк начал задумываться, не придется ли все пасхальные каникулы проторчать в сарайчике на потеху окружающим. Даже в лучшие времена в сарайчике было довольно уныло, а вид на огороды всегда удручал Фрэнка. Они были серые и сырые. За ними вдоль реки пролегала болотистая полоса, куда сваливали мусор, а дальше, под деревьями, виднелась хижина, в которой жила старая Бидди Айремонжер. Единственным настоящим домом в пределах видимости было квадратное здание цвета старого сыра — такое же отсыревшее и жутковатое, как и остальной пейзаж. Деревья в этом году не спешили распускаться, так что было голо и пусто, будто зимой.

На следующий день дела пошли еще хуже. Для начала весь день напролет лил дождь, а порывы ветра швыряли потоки в разные стороны. По всему сарайчику, тревожа старую паутину, гуляли сквозняки. Фрэнк и Джесс кутались в куртки, думая, что затея провалилась.

— Даже конфет не купить для утешения, — говорила Джесс, когда кто-то постучал в окно.

Они подняли головы и увидели мистера Картера, владельца соседнего огорода. Он опирался на подоконник.

— Ваше объявление? — поинтересовался он.

— Да, — ответил Фрэнк, чувствуя себя страшно глупо и от этого ощущая прилив наглости. — А что?

Мистер Картер наклонился и прочел объявление вслух, так что когда он умолк, Фрэнк чувствовал себя еще глупее, а Джесс изрядно порозовела.

— Ну и ну! — воскликнул мистер Картер. — Жалко, премьер об этом не знает. Он живо принял бы вас в кабинет министров. Клиентов много?

— Пока нет, — сознался Фрэнк.

— Мы недавно открылись, — объяснила Джесс.

— Ну, насчет возмездия ничем помочь не могу, — сказал мистер Картер, — а вот где найти сокровища, пожалуй, могу подсказать.

— Правда? А где? — спросили дети. Джесс полезла в карман за блокнотом, чтобы все записать.

— Слушайте, — таинственным шепотом начал мистер Картер. — Радуга. Нынче утром. Как раз у хижины Бидди Айремонжер. Своими глазами видел. Копайте, там наверняка гора золота! — И не успели они ответить, как он с хохотом удалился.

— Вот гад! — с чувством выдохнула Джесс.

Фрэнк так разозлился, что даже не стал высказывать, что у него на душе. Вместо этого он предложил снять объявление. Джесс возразила, что нельзя так легко сдаваться.

— Пусть повисит еще сегодня и завтра, — сказала она. — Может быть, о нас станут говорить…

— Тогда целый город придет над нами посмеяться, — мрачно ответил Фрэнк и пошел в дом, чтобы выклянчить печенья и хоть чем-то себя порадовать.

Доедая печенье, Фрэнк и Джесс услышали, как по тропинке идет целая толпа народу. До них доносился скрип колес и перестук дубинок, которыми проводили вдоль садовых оград и заборов вокруг огородов. Еще были слышны громкие грубые голоса. Они ругались. Фрэнк сразу же раскаялся в том, что не убедил Джесс снять объявление. Ему не нужно было вслушиваться в голоса, чтобы понять — идет Громила Гибл со своей бандой, причем, судя по лексикону, Громила Гибл со своей бандой в самом что ни на есть прескверном настроении. Они остановились у сарайчика, и Джесс потом говорила, что заметила, как воздух потемнел.

— Ха! Посмотрите-ка на эту синеву! — сказал кто-то. — Глянь, Громила.

— Багровая «Справедливость»! — гоготнул еще кто-то.

Фрэнк и Джесс уставились друг на друга, и тут еще один мальчишка прочитал объявление глумливым ломким голосом.

— Кому только такое оранжевое маренго в голову взбрело?! — поразился он.

— Да тем буро-сиреневым мелким Пири, — гаркнул Громила. Фрэнк и Джесс сразу поняли, что это именно Громила, потому что голос у него был еще грубее, а лексикон еще корявее, чем у прочих. — Вечно то одну лазурь выдумают, то другую.

— Фвенк и Джесси? — прошепелявил кто-то. — Давайте его солвем!

Банда горячо согласилась, — на пределе громкости и задействовав весь свой лексикон. Фрэнк и Джесс уже смирились с потерей объявления, но тут Громила заорал:

— Стоп! У меня суперкрутая оранжево-бордовая мысля! А ну погодите одну алую секунду! — И не успели Фрэнк и Джесс унести ноги из сарайчика, как он забарабанил в окно. — Эй, есть тут кто? Перепугались до багрянца, что ли, отвечать не хотите? Вылезайте, киноварь вас так!

Делать было нечего. Фрэнк поднялся и открыл окно. Громила оперся о подоконник и сунул внутрь свою рожу. Никогда в этой роже не бывало ничего симпатичного, — большая, пухлая, с глазами-щелочками, — а сейчас с одного боку она была вся в грязи, а с другого опухла пуще обычного. На тупом подбородке Громилы даже виднелась кровь — совсем чуточку.

— Чего тебе? — спросил Фрэнк.

— Багровой справедливости! — ответил Громила. — Как обещано! И ты, синь-белизна, все равно должен мне десять пенсов!

— И что? — собрав всю наличную храбрость, поинтересовался Фрэнк. За спиной Громилы виднелась банда — насупленная, грязная, ощетинившаяся дубинками и духовыми трубками и в сопровождении обычного обоза самодельных тележек. Банда по возможности не появлялась без этого снаряжения и превосходно умела им пользоваться.

Громила просунул свою рожу еще глубже в окно. Джесс начала незаметно подгребать к себе цветочные горшки — какие-никакие, а боеприпасы. Привередничать не приходилось.

— А я прощу тебе те бирюзовые десять пенсов, — произнес Громила, — если ты мне обеспечишь эту твою малиновую справедливость и разберешься с тем сине-лиловым гадом. Только слабо тебе, вот что, кармин-зеленка.

— Не слабо, — ответил Фрэнк. — Это ты про кого?

— Про того сизого гада, — пояснил Громила. — Вернона Уилкинса. Погляди, что он мне сделал. Вон, погляди! — И он сунул просторную ладонь прямо Фрэнку под нос, растопырив пальцы. На ладони лежало что-то маленькое, грязное и красное с одного конца. — Видал миндал? — поинтересовался Громила. — Зуб, вот что. Этот пурпурный гад мне его вышиб. Ну, чего скажешь?

Сказать Фрэнк мог только то, что Вернон Уилкинс молодец, но смолчал.

Громила просунул руку в сарай.

— И ты тоже, — обратился он к Джесс. — И ты погляди. Хорошенько погляди, хаки-маренго!

Пришлось Джесс подойти и тоже изучить зуб. С собой она прихватила горшок — так, по чистой случайности. Это был плоский зуб, сточенный почти до корня.

— Ну, — сказала она. — И чего ты хочешь, чтобы мы с ним сделали?

— Достаньте мне его зуб, — потребовал Громила. — Вы же организуете возмездие, беж-бордо! Так вот достаньте мне зуб желто-лилового Уилкинса и принесите сюда, чтобы я видел. Тогда прощу те десять пенсов.

— Это стоит больше десяти пенсов, — заявила Джесс.

— Ча-во? — протянул Громила. — Чей там голос из помойки? Что, тоже хочешь без зуба остаться?

— Да погодите вы! — вмешался Фрэнк. — Тебе он когда нужен?

— На это уйдет не меньше часа, — перебила брата Джесс.

— Ладно, — согласился Громила. — Через час и встретимся. И уж постарайтесь принести тот ало-бежево-зелено-фиолетовый зуб, а то будете мне должны не только десять пенсов. — И он убрал из окна зуб, руку и потом рожу, и банда ушла по тропе, бряцая, жужжа и ругаясь.

Джесс и Фрэнк уставились друг на друга. Все пошло не так. У блестящей мысли оказалась обратная сторона. Вместо того, чтобы помогать другим людям вершить Справедливость в отношении Громилы Гибла, они по приказу самого Громилы Гибла идут добывать зубы других людей. Еще неприятнее было думать о том, что Вернон Уилкинс старше Фрэнка года этак на два и если уж он сумел выбить зуб Громиле Гиблу, страшно даже представить себе, что он сделает с Фрэнком.

— И вообще это был молочный зуб, — буркнула Джесс. — Он наверняка уже и сам шатался. Что будем делать, Фрэнк?

— Ну, наверное, пойдем поговорим с Верноном, — пожал плечами Фрэнк.

Так что Джесс написала другое объявление. Оно гласило:

УШЛИ ПО ДЕЛАМ

ООО «Справедливость»

И они выставили его в окошке сарайчика, а потом сели на велосипеды и покатили искать Вернона.

Вернон жил на самой окраине города, потому что его родители работали у людей, которые поселились в той большой Усадьбе на Лондонском шоссе. К счастью, это было в той же стороне, что и огороды и дом Пири, но ехать все равно пришлось далековато. Пока Джесс и Фрэнк добирались до места, снова пошел дождик.

— Как ни верти, все зря, — печально бубнил Фрэнк, пригибая голову, чтобы дождь не заливал лицо. — Если мы раздобудем зуб, все равно мне только долг простят. Ух, ненавижу Громилу Гибла!

— Да, влипли мы, — согласилась Джесс. — Как в Библии. Ну, помнишь — око за око и зуб за зуб. Или как это там…

— Разве это из Библии? — удивился Фрэнк. — А если два ока? И оба Громилины?

Дождик перестал. Когда они доехали до Лондонского шоссе, уже ярко сияло солнце. Фрэнк и Джесс прислонили велосипеды к высокой железной ограде Усадьбы и довольно медленно направились в сад. Получалось жутко неудобно. Домик под названием Сторожка, где жили Уилкинсы, был прямо за углом. Сам Вернон сидел на пороге. Подойдя поближе, Фрэнк и Джесс услышали в Сторожке голос матери Вернона, — получалось, что она все равно услышит все их разговоры. Еще хуже было то, что Вернон присматривал за сестренками, которые, все три, возились в песке вокруг него, и самая крошечная, завидев Джесс, заковыляла к ней, улыбаясь самым дружелюбным образом. Все это решительно не вязалось с экспедицией по добыче зубов. Вернон поднял глаза и увидел их.

— Вам чего? — спросил он не то чтобы враждебно, но несколько настороженно.

Джесс ничего в голову не приходило. Она почти не знала Вернона, но его самая младшая сестренка явно считала ее своей лучшей подружкой. Чернокожая малышка ухватила Джесс за руку и так и сияла, глядя на нее снизу вверх.

— Э-э-э… — замялся Фрэнк. — Ну, в общем, нам бы нужен твой зуб…

— У меня больше не шатаются, — ответил Вернон. — Последний выпал год назад. Придется вам обойтись.

— И что, ты их не хранишь, да? — в отчаянии спросил Фрэнк.

— Нет, — удивился Вернон. — А зачем?

Фрэнк умоляюще покосился на Джесс. Джесс для храбрости крепко сжала ручку малышки и объяснили:

— Понимаешь, Вернон, его требует Громила Гибл. Он говорил, что ты ему только что зуб выбил.

Тут у Вернона с лицом произошло то, что в словаре, как подумала Джесс, называется «вытаращиться». Она решила, что он одновременно удивлен, польщен, возмущен и огорошен.

— Ну да, — кивнул он. — А вы-то тут при чем? Вы что, теперь у него в банде? — И он поднялся.

— Нет! — поспешно замотал головой Фрэнк. Джесс отпрянула, потащив за собой малышку. Вернон оказался просто устрашающе высоким.

— Тогда почему вы требуете у меня зуб? — спросил он.

Вопрос был совершенно естественный. Фрэнк почувствовал себя полным идиотом, потому что надо было отвечать. Он попытался объяснить Вернону про ООО «Справедливость», и чем больше он объяснял, тем более дурацкой казалась ему самому вся эта затея. От Вернона помощи было мало. Сначала он озадачился, а потом, начав понимать, в чем дело, страшно развеселился. А когда Фрэнк замолчал, Вернон вдруг перестал улыбаться и сказал:

— Мы с ним квиты. Нечего ему было отправлять вас за зубом. Он натравил на меня свою шайку с палками, когда я разносил газеты. Вот, глядите.

Он вытянул руку, и пришлось Фрэнку и Джесс опять совершить инспекцию — на сей раз длинной и очень скверной на вид ссадины на внутренней стороне руки Вернона.

— А ты ее чем-нибудь помазал? — встревожилась Джесс. — Не удивлюсь, если оружие у них отравленное. Фрэнк, это нечестно, что Громила еще и зуб хочет!

— Ага, нечестно, — согласился Фрэнк, ежась при мысли о том, что Громила мог бы сделать с ними самими. — А как ты ему зуб выбил, Вернон?

— Да я и не знал, что выбил, — радостно объяснил Вернон. — Дал ему раза и убежал. Вот здорово, что он теперь без зуба.

— Жалко, что молочный, — поджала губы Джесс. — Еще нечестнее выходит.

— Молочный? Правда? — переспросил Вернон. — Ну, тогда я знаю, как это уладить. Минуту. — Он бросился за угол Сторожки и вернулся секунду спустя, таща за собой за руку братишку. — У Сайласа зуб совсем расшатался, — сообщил он. — Открывай рот, Сайлас.

Сайлас заверещал и принялся вырываться. Джесс стало его жалко. Кажется, Сайласу крепко не повезло, тем более что Вернон и не подумал спросить у него согласия. Он просто задрал братишке голову, заставил его открыть рот и вырвал зуб — легко и просто, словно око в Библии. Сайлас разревелся. Фрэнк был рад, что Громила послал его не за оком. Когда же Сайлас увидел, что зуб отдают Фрэнку, он разревелся еще пуще.

— Вернон! — крикнула мать Вернона. — Что ты сделал с Сайласом?

— Ничего! — отозвался Вернон. — Зуб у него вырвал!

— Послушай, Вернон! — взмолилась Джесс. — Это же его зуб, а если ты отдашь его нам, Сайлас за него денег не получит!

Вот уж вопрос так вопрос. Ведь за выпавший зуб действительно полагается денежное вознаграждение от зубной феи…

— Дам я ему пятипенсовик, — быстро пообещал Вернон. Было похоже, что на рев Сайласа вот-вот прибежит миссис Уилкинс. Вернон вытащил монетку и сунул ее в руку братишке. — На, — сказал он. — Прекрати.

Сайлас умолк на полувсхлипе — поток слез замер на щеках на полпути к подбородку — и стиснул пятипенсовик в кулаке. Он глядел на Фрэнка и Вернона с таким укором, что Фрэнк понял — надо объясниться.

— Твой зуб нам очень нужен, — сказал он. — Это страшно важно. Честное слово. Мы должны отдать его Громиле Гиблу, потому что он велел нам принести ему зуб Уилкинса.

Сайлас глядел еще укоризненнее, а Вернон рассмеялся:

— Вы ему только не говорите, которого Уилкинса, и все будет в порядке!

— Но это все равно нечестно! — настаивала Джесс. — Потому что ты лишился пяти пенсов!

Фрэнка начало раздражать то, что Джесс всегда и во всем находит о чем поспорить, причем всегда оказывается совершенно права. Он вспомнил, как мистер Проджер говорил, что Вернону нужны деньги.

— Знаешь что? — решил он. — Давай мы отдадим тебе пять пенсов, когда «Справедливость» что-нибудь заработает. Хорошо?

— Заметано, — кивнул Вернон. — Может, я вам клиента подыщу.

— Это будет здорово, — обрадовалась Джесс. Она выпуталась из объятий маленькой сестренки Вернона, которая явно была склонна разреветься посильнее Сайласа. Вернону пришлось взять ее на руки. Затем Пири оседлали велосипеды и поехали домой с добытым зубом, и для них было достаточным потрясением обнаружить, что они не только не разбогатели, но, наоборот, оказались должны еще пять пенсов.

Фрэнк попытался найти во всем хорошую сторону.

— Давай считать, что мы уменьшили долг вполовину, — предложил он. — Может быть, после следующего заказа доведем баланс до минус двух.

— Только если кто-нибудь все-таки раскошелится на три настоящих пенса, — мрачно возразила Джесс.

Однако, когда пятнадцать минут спустя банда снова появилась на тропе вдоль огородов, гогоча, размахивая палками и явно готовясь отметелить этих лазоревых Пири за все хорошее, Фрэнк понял, что это стоит пяти пенсов. Брат и сестра дождались, когда Громила замолотит в окно. Тогда Джесс распахнула его, едва не угодив Громиле прямо в рожу створкой, и сунула ему под нос зуб в жестяной формочке для кекса.

— Держи, — победно провозгласила она. — Зуб Уилкинса, как договаривались.

Громила долго пялился на зуб, а потом на Джесс и Фрэнка.

— Да не Уилкинса это, хаки-маренго! Это наверняка твой!

— А вот и нет! — ответила Джесс. — Гляди! — И она оскалилась на Громилу. — Все на месте!

— Значит, ты его прикопила! — уличил ее Громила. — Или это его!

Фрэнк шагнул вперед и тоже оскалился. К счастью, у него тоже все зубы были целы, только один задний шатался.

— Мы наши зубы всегда сжигаем, — сказала Джесс. И тут ее поразила такая ужасная мысль, что она предоставила вести переговоры Фрэнку.

Громила с недоверием переводил взгляд с зуба на Фрэнка и обратно.

— Так это зуб Уилкинса? Землю есть?

— Землю есть, — кивнул Фрэнк. — Нужен — забирай. И не забудь, что я тебе ничего не должен.

— Хорошо, ладно, я тебе прощаю, — сказал Громила. Он был так потрясен и преисполнился таким почтением, что даже ругаться позабыл. Он забрал зуб.

Фрэнк с грохотом захлопнул окно, оставив за ним и Громилу, и всю его банду, которая таращилась на приобретение, словно никогда раньше зубов не видела.

— Ну вот, обошлось, — с облегчением выдохнул Фрэнк.

— Ой, будем надеяться, — отозвалась Джесс, — потому что до меня сейчас дошло — у Вернона тоже все зубы целы, а главное…

— Это его заботы, — отрезал Фрэнк. — У него хватит мозгов закрасить себе один или еще как-нибудь вывернуться.

У Джесс так и недостало духу поделиться с Фрэнком поразившей ее ужасной мыслью. Она глядела вслед банде, которая необычайно смирно удалялась по тропе вдоль огородов, и попыталась взглянуть на дело с другой стороны.

— А знаешь, Фрэнк, если они поверили, что ты сумел выбить зуб Вернону Уилкинсу, то к тебе больше не сунутся.

К сожалению, она ошибалась.

Глава 2

После истории с зубом Уилкинса и Фрэнк, и Джесс про себя решили, что «Справедливости» с них уже хватит, но поскольку теперь они были должны пять пенсов Вернону, пришлось продолжить работу — по крайней мере еще на сутки. Поэтому они просидели в сарайчике и третий день, и все это время Джесс страшно беспокоилась за зуб Сайласа Уилкинса. Она даже всю ночь не спала, лежала и боялась. И только наутро наконец решилась рассказать брату о той ужасной мысли.

— Фрэнк, мы зря отдали им зуб. Я все думаю про ведьм и знахарей. Понимаешь, они же наводят порчу, а для этого им достаточно зуба или даже волоска, и просто кошмар что творят. А вдруг Громила это умеет? И тогда плохо будет бедному малышу Сайласу, а вовсе не Вернону.

— Да ну, этого же не бывает, — встревоженно ответил Фрэнк. — Ведь всё время говорят, что знахари на самом деле не колдуют, просто в них верят. Да и сама знаешь, что это за банда. Они и придумать не успеют, что сделать с зубом, как его потеряют. Или перепутают зубы и наведут порчу на самого Громилу.

— Ой, — вздохнула Джесс, — это было бы здорово, правда. Пусть у Громилы рожа на месяц опухнет…

— На год, — поправил Фрэнк сестру: ему от Громилы доставалось больше, чем Джесс. Он уже подумывал, не предложить ли ООО «Справедливость» подменить зубы и таким образом заколдовать Громилу, но тут Джесс заметила, что кто-то стучит в окно.

Она вскочила, чтобы его открыть. Фрэнк последовал за ней и обнаружил за окном двух бледных маленьких девочек — они стояли рука об руку и взволнованно глядели на брата с сестрой, а их волосы трепал ветер. Фрэнк их немного знал в лицо. Это были те странные девочки, которые жили в единственном доме, видном из сарайчика, — в том самом, цвета старого сыра, — и вид у них был как из прошлого века. Фрэнк запомнил, что старшую зовут Фрэнсис Адамс, потому что ее часто дразнили «Красотка Фанни Адамс», как в песенке, — а еще потому, что они были такие придурочные, и потому, что младшая хромала.

— Тут в объявлении правда написана? — спросила старшая.

— Да, — фыркнула Джесс. — Конечно. А ты что думала, мы просто так его повесили? — Она говорила довольно-таки невежливо — то ли из-за того, что они были такие странные, то ли из-за того, что боялась, как бы они не стали подшучивать над ООО «Справедливость» по примеру прочих.

Но две маленькие девочки были убийственно серьезны. Старшая уточнила:

— И про задания любой сложности тоже правда?

— Да, — ответил Фрэнк. — Но чем сложнее задание, тем выше цена.

Девочки кивнули.

— У нас сложное, — сказала старшая, и Фрэнк почувствовал себя последним мерзавцем. Денег у девочек, судя по всему, не водилось. У них были забавные фартучки, как на старинных фотографиях, но все в заплатках, а лица — голодные и осунувшиеся. Две пары больших глаз глядели на Фрэнка и Джесс, словно воплощение нищеты.

— А чего вам нужно? — спросил Фрэнк.

— Справедливости, — ответила старшая.

— Отомстить Бидди Айремонжер. Она ведьма, — сказала младшая.

— Да вряд ли, — возразила Джесс. — Мама говорит, она просто несчастная старуха с тараканами в голове.

— Нет, она ведьма, — настаивала старшая. — Она прошлым летом сглазила Дженни, и с тех пор с ногой у Дженни плохо.

— Доктор говорит, это ничего, — вставила Дженни. — А я ходить не могу, и это все она!

— И если вы ей отомстите, — пообещала Фрэнсис, — то у нас есть золотой соверен, наш собственный, и мы его вам отдадим. Честное слово.

Фрэнк и Джесс были огорошены. Девочки глядели на них так умоляюще, а мысль о золотом соверене совершенно обескураживала. Хуже всего было то, что девочки, судя по всему, говорили совершенно серьезно.

— А что вы хотите, чтобы мы с ней сделали? — неуверенно поинтересовался Фрэнк.

— Все, что угодно, — сказала Фрэнсис.

— Что хотите, — сказала Дженни.

— Ну, давайте мы заставим ее снять с Дженни порчу, — предложила Джесс, как могла деловито. — Пойдет?

Сестры горячо закивали.

— А если не снимет, — добавила Фрэнсис, — тогда сделайте ей гадость. Настоящую гадость.

— Хорошо, — согласился Фрэнк. — Как скажете.

— Спасибо, — хором ответили сестры, и не успела Джесс подумать об условиях, как они заспешили прочь по тропе. Фрэнсис тащила за собою Дженни, и Дженни действительно ужасно хромала.

— Ой-ой-ой, — протянула Джесс и поспешно добавила: — Наверное, это просто ревматизм. Мама все время говорит, что в том доме на вид ужасно сыро.

— Джесс, — проговорил Фрэнк. — Мы же не можем пойти и сделать гадость Бидди Айремонжер. Ни за что. Даже если она ведьма.

— Да не ведьма она, — скривилась Джесс. — Это все они выдумали. Бидди просто чокнутая. Да и соверен этот нам ни к чему. Теперь ведь таких денег уже нет, правда?

— Так что же нам делать-то? — беспомощно спросил Фрэнк. — Пойти поговорить с Бидди? С Верноном это сработало…

— Не знаю, — ответила Джесс. — Может быть, если Дженни уверена, что это Бидди, тогда стоит нам уговорить Бидди сказать, будто она снимает порчу, и Дженни сразу полегчает. Как ты думаешь, получится?

Пока Джесс говорила, к сараю еще кто-то подъехал. Фрэнк глянул в окно и заметил снаружи лошадь, — а может, и пони, — а верхом сидел мальчик и читал объявление.

— Только это уже не будет иметь отношения к справедливости, — уточнил Фрэнк, глядя на мальчика — не окажется ли он следующим клиентом? Нет, не окажется. Шикарные сапоги мальчика ударили пони в бока, и пони прошел мимо окна. Услышав цокот копыт, Джесс вскинулась.

— Кто это? — спросил Фрэнк.

— Мальчик из Усадьбы, где работают Уилкинсы, — отозвалась Джесс. — Жалко, что он уехал. Кэт Мэтьюз считает, что он просто суперский. Вечно о нем трещит.

— Тогда он считает, что для нас он слишком суперский, — буркнул Фрэнк. — И очень жалко, потому что у него точно есть настоящие деньги. Знаешь, Джесс, нам стоит и правда пойти поговорить с Бидди.

— Хорошо. Наверное, действительно стоит. Джесс уже собралась снова повесить объявление о том, что все «ушли по делу», как снова зацокали копыта и окно заслонил большой бок пони. Джесс быстренько сняла объявление и отшатнулась от окна. Они с Фрэнком затаили дыхание, а мальчик между тем сидел на пони и ничего не делал. И вот, когда

Фрэнк уже зашептал, что ничего не будет и можно идти, мальчик взял хлыстик и постучал им в окно.

— Да это же лорд Фу-Ты-Ну-Ты-Ножки-Гнуты! — хмыкнул Фрэнк.

Джесс кинулась к двери сарайчика и потащила Фрэнка за собой:

— Ой, разговаривай ты, Фрэнк! Мне страшно!

— Тогда отпусти! Иду, милорд, иду! — крикнул Фрэнк.

— Фрэнк! Не дури!

— А кто дурит-то? — спросил Фрэнк, вырываясь. Он подошел к окну и распахнул его. — Да? — сказал он, глядя на мальчика и решительно не понимая, что в нем такого суперского. Ничего, заключил Фрэнк, кроме самомнения. Просто веснушчатый рыжий мальчишка с надутым видом.

— Это «Справедливость»? — спросил мальчишка.

— Половина, — ответил Фрэнк. — Другая, которая с ограниченной ответственностью, там, у двери.

Это, само собой, заставило мальчишку нагнуться и заглянуть в сарайчик, а Джесс — побагроветь от смущения и подбежать к Фрэнку.

— Это он про меня, — объяснила она и основательно пнула Фрэнка в щиколотку, чтобы впредь неповадно было.

— Тогда хотел бы поручить вам работу, — сказал мальчишка.

— Какую? Возмездие-подвиги-клады-все-что-надо, — выпалил Фрэнк, изо всех сил стараясь нагрубить. Джесс пнула его еще раз.

Мальчишка поерзал в седле, словно понял, что Фрэнку он не нравится.

— Мне про вас рассказал Вернон, — сообщил он. — Если вам это интересно.

Джесс глянула на Фрэнка, и Фрэнк сразу понял, что, если они хотят заработать пять пенсов, надо вести себя повежливей.

— Так что за дело? — спросил он. — Справедливость?

— Да, — кивнул мальчишка. — Именно. — На веснушчатых скулах вдруг заиграли желваки. — Я хочу, чтобы вы нашли управу на этих поганых девчонок Адамс. Терпеть их не могу. И не знаю, что с ними поделать.

— Что?! — удивилась Джесс. — Это те странные девчушки, которые живут вон там? — Она махнула рукой в сторону сырного строения.

Мальчишка посмотрел, куда она показывает.

— Понятия не имею, где они живут, — бросил он. — Если вы пустили их на порог, мои соболезнования. Их зовут Фрэнки и Дженни Адамс, одна хромая. Чокнуться от них впору. Вечно толкутся возле нашего дома, обзываются, говорят, что дом на самом деле их. А я чем виноват, что в нем живу? За что бы я ни брался, сразу же одна из них тут как тут и говорит, что это ее! А поскольку по некоторым причинам бить девочек мне не положено, то и прекратить это свинство нет никакой возможности!