Заговор мерлина

Так прошло два дня после того, как мы уехали из Лидса. Дороги, казалось, делались все уже, а на второй день сельская местность за окнами автобуса начала становиться все зеленее и зеленее, и вот мы уже пробирались среди холмов какого-то невероятного, густо-изумрудного цвета. К вечеру мы катили по узким проселочным дорогам, раздвигая белопенные заросли болиголова. Наш автобус застрял в том месте, где дорога вброд пересекала небольшую речушку, и мы прибыли на место гораздо позже остальных. Там был замок на холме. Замок принадлежал сэру Джеймсу, и король остановился в нем. Хотя замок выглядел довольно большим, нам сказали, что большая часть комнат — парадные и места хватит только для короля и самых приближенных особ. А всем остальным пришлось расположиться в лугах сразу за садами. К тому времени, как мы наконец доехали, лагерь выглядел так, будто стоял тут уже несколько дней. В канцелярских шатрах мама и ее коллеги деловито стучали по клавишам своих ноутбуков, спеша воспользоваться дневным светом, папа был в шатре волшебников, где им давали задания на ближайшее время. А учителя разыскивали нас, чтобы пройти с нами сегодняшние уроки.

— Надо будет заглянуть в этот замок, — сказал мне Грун-до, пока нас вели в школьный автобус.

— Давай попробуем после уроков, — сказала я.

Но во время уроков выяснилось, что сегодня вечером король отправляет один из обязательных ритуалов и все дети, у кого есть магические способности, должны там присутствовать. А это значит — мы с Грундо, Алиша, внуки покойного мерлина и еще шестеро.

— Вот зараза! — сказала я. Я была всерьез расстроена.

Но за ужином кто-то сказал, что мы проведем здесь, в замке Бельмонт, несколько дней. Королю тут понравилось, а отсюда достаточно близко до границы с Уэльсом, чтобы выехать на встречу с валлийским королем, которая должна была состояться через неделю.

Я сказала, что это отрадная новость. Грундо мрачно заметил:

— Ну да, может быть. Вот чем плохо опаздывать: никто тебе ничего не рассказывает.

Про то, какие обязанности нам придется выполнять на обряде, нам тоже никто ничего не рассказал — мы знали только, что обряд начнется на закате, во Внутреннем саду, хотя где это, никто не знал. Мы переоделись в парадные костюмы и пошли следом за остальными в надежде, что уже на месте кто-нибудь объяснит нам, что надо делать. Мы плелись за толпой волшебников в длинных одеяниях и людей в придворных нарядах мимо цветочных клумб и длинной живой изгороди из тиса, а потом по тропинке через лужайку к высокой обветшалой каменной стене, с которой свешивались перистые листья ползучих растений.

— Мне это наверняка не понравится до ужаса, вот увидишь! — сказал Грундо.

Ритуалы ему не по нутру. Думаю, это оттого, что его магические способности выворочены наизнанку. На всяких церемониях у него регулярно кружится голова, и пару раз его ужасно стошнило в самых священных местах силы.

— Ты, главное, не забывай сглатывать! — предупредила я Грундо, когда мы вступили под старую каменную арку ворот.

Внутри все оказалось новым, свежим и совсем другим. За старыми стенами был сад — сад в саду, — замкнутый в отдельной небольшой долинке, и такой же древний и зеленый, как окрестные холмы. Повсюду, куда ни глянь, виднелась старинная каменная кладка — то истертые плиты дорожки, над которыми нависали цветущие кустарники, то одинокие арки рядом с царственными старыми деревьями. Тут были лужайки, казавшиеся еще зеленее, чем лужайки за стеной. И главное, повсюду журчала вода. Странная вода с удивительно свежим запахом, которая бежала по старым, выложенным камнем желобам и с шумом хлестала из каменных отверстий в странные, какие-то кривобокие водоемы или спадала по уступам куда-то за древние стены.

— Как тут здорово! — сказала я.

— Пожалуй, я с тобой согласен, — сказал Грундо. Голос у него был изрядно удивленный.

— Подумать только, у такого человека, как сэр Джеймс, — и такой сад! — сказала я.

Сказать, насколько велик этот Внутренний сад, было непросто. Сюда явилась такая огромная толпа разодетого народа — а между тем всех этих людей было почти не заметно. Сад как будто поглотил их, они исчезли среди ручьев и лужаек, растаяли в тени под деревьями. Такое ощущение, что здесь могло бы вот так же незаметно разместиться и вдвое больше народу.

Но тут за дело взялась Сибилла. Она принялась раздавать пажам охапки свечей.

— Так, возьмите каждый по свече — и вы тоже, ваше величество, — и пусть все, кто может, вызовут пламя и зажгут их. Для тех, кто этого не умеет, свечи зажгут пажи, — распоряжалась она, расхаживая босиком и подоткнув свои бархатные зеленые юбки.

Сибилла подкатила к королю и лично вызвала пламя для его свечи. Мерлин зажег свечу принцу Эдмунду. Я с интересом отметила, что мерлин вернулся. Он теперь выглядел куда менее грустным и ошеломленным. Но по мере того, как вспыхивала одна свеча за другой, отчего дальние уголки сада отступали в синеватую мглу, я обнаружила, что мне происходящее совсем не нравится. Мне казалось, что это место создано для того, чтобы быть сумрачным и таинственным, чтобы его озарял лишь солнечный свет, мягко отражающийся от бегущих вод. А пламя свечей сделало все вокруг чересчур ярким.

Мы с Грундо переглянулись. Ни он, ни я ничего друг другу не сказали, но оба сделали вид, будто нам не удается вызвать пламя. Сибилле было прекрасно известно, что у нас с этим никогда проблем не возникало, и потому мы подались назад, в какие-то кусты, и спрятались за полу обрушившимся куском стены, надеясь, что она про нас забудет.

По счастью, Сибилла все время была занята — слишком занята, чтобы про нас вспомнить. Она всегда очень много суетилась на любых обрядах, но я не помню, чтобы она когда-нибудь двигалась больше, чем в тот раз. Она простирала руки вширь и ввысь, она наклонялась назад, она наклонялась вперед и делала размашистые манящие жесты, она скакала галопом и громко взывала к-духу сада, чтобы тот явился и наполнил нас всех жизненной силой. Потом она резко развернулась и, размахивая руками как мельница, направилась к ближайшему месту, где из каменной звериной головы хлестала вода. Там Сибилла схватила стоящий рядом серебряный кубок, подставила его под струю и держала, пока вода не полилась через край. Сибилла воздела кубок к небу, потом поднесла его к губам.

— Ах! — воскликнула она. — Что за могущество в этой воде! Какая в ней сила!

И она с распущенными волосами, которые липли к ее вспотевшему лицу, поднесла кубок королю.

— Пейте, сир! — воскликнула она. — Впитайте ее энергию, погрузитесь в нее, наполните себя благостью этих целительных вод! И все прочие сделают то же самое вслед за вами!

Король взял кубок и вежливо пригубил воду. Как только он это сделал, мерлин наполнил еще один кубок и протянул его принцу Эдмунду.

— Все пейте, все! — распевала Сибилла. — Примите то, что дается от чистого сердца!

Она принялась наполнять кубки и раздавать их людям так яростно, как будто обезумела. И все заразились этим безумием, хватали кубки и осушали их, как будто умирали от жажды.

«Неправильно все это!» — подумала я. Я знаю, есть такая магия, которая требует безумия, но я была абсолютно уверена, что этот сад — не из таких. Это тихое место. Тут следует… следует… Я помню, как мучительно соображала, для чего же на самом деле предназначен этот сад. Думать было трудно, потому что Сибиллины заклинания подняли такой мощный магический шум, что он заглушал почти все посторонние мысли, — ах, вот оно: в этом саду следовало просто пребывать. Просто гулять и предоставлять саду проникать в тебя постепенно, а не всасывать его так шумно и жадно. Это был маленький островок иного мира, и он был действительно полон могущества. Но только тихого могущества, замкнутого в большой излучине реки Северн, а это означало, что сад этот, несомненно, принадлежит Владычице Северна, которая правит еще и большим участком леса к югу отсюда. Возможно даже, этот сад — ее самое сокровенное святилище. Сэру Джеймсу — я видела его в отдалении: озаренный колеблющимся светом свечей, он неторопливо осушал свой кубок, причмокивая губами, — сэру Джеймсу, наверное, полагалось хранить это потаенное место, а не устраивать тут шальное колдовство, пусть даже ради короля.

Не знаю, откуда я все это знала, но я была в этом уверена. Я шепнула Грундо:

— Не стану пить!

— Она каким-то образом превратила здешние воды в зелье, — откликнулся он с несчастным видом.

Грундо обычно знает, что затевает его мамаша. Я ему поверила.

— Зачем? — шепнула я.

— Понятия не имею, — ответил он, — но мне все-таки немного выпить придется. Она узнает, если я не стану пить.

— Тогда пошли посмотрим — вдруг найдется место выше по течению, куда она не добралась, — предложила я.

И мы принялись тихонько пробираться в сторону, туда, откуда текла вода, сжимая свои незажженные свечи и стараясь никому не попадаться на глаза. На нас никто не обращал внимания. Все размахивали свечами, передавали друг другу кубки и хохотали. Слышались возгласы: «О! Какая бодрящая водица! Как мне хорошо!» Как будто все запьянели. Держаться в тени и идти вверх по течению было несложно. Вода струилась по нескольким каменным желобам — у меня осталось ощущение, что каждый из потоков несет в себе какое-то отдельное благо, а желоба эти расходятся от одного из кривобоких водоемов у вершины холма.

— Как насчет этого? — спросила я у Грундо, остановившись у водоема.

Там было очень спокойно и сумрачно — слышалось чириканье нескольких птах, и стоящее поблизости дерево дышало сильным, мягким ароматом. Грундо — светлое пятно в темноте — угрюмо покачал головой.

— Тут она тоже побывала.

Прудик наполнялся водой еще из одной звериной головы, вделанной в крутой берег; а рядом с головой были каменные ступени, ведущие наверх, под черные-черные деревья. Тут сделалось очень таинственно. «Так вот откуда все это исходит!» — подумала я и первой поднялась по ступеням на небольшую, вымощенную каменными плитами площадку под черными деревьями. Там было так темно, что нам пришлось немного постоять, ожидая, пока глаза привыкнут к мраку. Потом мы разглядели, что там тоже есть колодец, накрытый деревянной крышкой, почти у нас под ногами. Из-под крышки слышалось тишайшее журчание, и оттуда исходило ощущение такой силы, какой я никогда прежде не встречала.

— Тут-то все нормально? — шепнула я.

— Не уверен. Мне придется снять крышку, чтобы убедиться, — ответил Грундо.

Мы опустились на колени и попытались приподнять крышку, но было так темно, что мы не видели, за что ухватиться. Мы запихали свечи в карманы и попробовали еще раз, обеими руками. В это время до нас снизу донесся взрыв смеха и возгласов, а потом шум принялся быстро удаляться — очевидно, все уходили из сада. Это придало нам смелости, и мы рванули сильнее. Тут выяснилось, что на крышке с одной стороны петли, так что мы сунули под крышку пальцы с противоположной стороны и рванули еще раз. Крышка приподнялась на дюйм или около того, и оттуда пахнуло самой мощной магией, какую я когда-либо встречала, прохладной и недвижной, и такой глубокой, как будто она исходила от самых корней мира.

Но тут на лестнице под деревьями послышались голоса и шаги.

— Стой! — шепнул Грундо.

Мы опустили крышку обратно — так бесшумно, как только могли, — а потом вскочили и на цыпочках скрылись за деревьями позади колодца. Почва там была вязкая. Мы спотыкались о корни, но, по счастью, деревья были не только черные, но еще и густые, и нам удалось хорошенько спрятаться к тому времени, как на вымощенную плитами площадку весело ворвалась Сибилла, размахивающая пылающей свечой.

— Нет-нет, все прошло отлично! — говорила она, обернувшись назад. — Теперь главное — поддерживать неприязнь шотландского короля к Англии, и все будет чудесно.

На краю площадки была простенькая деревенская скамейка, и Сибилла шумно плюхнулась на нее.

— Ух, как я устала!

— Жалко, что нельзя сделать того же с королем Уэльса, — сказал сэр Джеймс, наклоняясь и садясь рядом с ней. — Но я не вижу способа это устроить. Так значит, ты заставила всех пить из твоих рук. Думаешь, подействует?

— Обязательно подействует! — сказала Сибилла. — Я чуть не в лепешку разбилась, чтобы это подействовало. А ты как думаешь? — спросила она у мерлина, который очень медленно взошел на площадку и поднял свечу повыше, чтобы оглядеться.

— Пока что очень хорошо, — ответил он своим слабым высоким голосом. — Король и двор…

— И все остальные волшебники! Не забывай об этом! — с гордостью вставила Сибилла.

Сэр Джеймс хихикнул.

— И никто из них ничего не подозревает! — сказал он. — Теперь они станут плясать под ее дудку, так ведь?

— Да. В течение некоторого времени, — согласился мерлин, по-прежнему озираясь. — Так это ты здесь заклятие наложила?

— Вообще-то нет. Тут чересчур большая мощь, — призналась Сибилла. — У меня не было времени на заклинание, которое подействовало бы здесь. Я работала над прудом, который внизу этой лестницы. Это первый из водоемов, куда поступает вода из колодца, и все прочие водотоки питаются оттуда.

— Хм… — продолжал мерлин. Он присел на корточки у колодца, точно кузнечик, и поставил свечу у одной из своих неуклюжих, кривоватых ног. — Хм… — повторил он. — Понятно.

И открыл крышку над колодцем. Мы с Грундо ощутили хлынувшую оттуда магию даже с того места, где стояли. Нас едва не сшибло с ног. Мер-лин вскочил и отшатнулся. Сэр Джеймс, сидевший позади него, воскликнул: «Ох ты!» и прикрыл лицо.

— Видали? — спросила Сибилла.

— Видал, — сказал сэр Джеймс. — Эй, малый, прикрой крышку!

Мерлин с грохотом уронил крышку на место.

— Да, я и не предполагал, — сказал он. — Действительно большая мощь. Если мы собираемся ее использовать, придется призвать какую-то другую Силу, чтобы помогла с нею совладать. Есть возможность ее добыть?

— Да сколько угодно, — ответил сэр Джеймс. — Особенно там, в Уэльсе.

Он обернулся к Сибилле. В свете свечей его профиль превратился в мясистый клюв с капризно выпяченными губами.

— Как насчет этого? Можешь произнести заклинание прямо сейчас? Нам нужно заполучить эту Силу и закрепить успех теперь, когда мы его добились.

Сибилла тоже выпятила губы. Они накрыли тенью ее подбородок. Она сказала:

— Джеймс, я в изнеможении! Сегодня вечером я измотана до полусмерти и больше заниматься магией не могу! Даже если все время ходить босиком, я только через три дня восстановлю силы.

— И когда же ты сможешь произнести мощное заклинание? — спросил мерлин, беря в руки свечу. — Мой друг Джеймс прав. Нельзя терять разгон.

— А если мы оба тебе поможем? — вкрадчиво спросил сэр Джеймс.

Сибилла опустила голову, закрыв лицо распущенными волосами, и задумалась, положив свои большие руки на толстые колени.

— Три дня мне необходимо, — сказала она наконец довольно сердито. — Кто бы мне ни помогал. До тех пор я буду не в состоянии иметь дело с чем-то настолько мощным, как этот колодец. Для того чтобы наложить чары на это место, не всякая Сила сгодится. Нам придется призвать что-то серьезное.

— А действие напитка продержится до тех пор, пока мы это не сделаем? — спросил сэр Джеймс довольно напряженно.

Сибилла взглянула на Мерлина. Тот сказал:

— Пока что заклятие показалось мне довольно прочным. Не думаю, что оно выдохнется раньше чем через неделю, а до тех пор мы успеем еще раз его подкрепить.

— Ну что ж, неплохо! — Сэр Джеймс вскочил на ноги, повеселевший и радостный. — Давайте до тех пор запрем это место и пойдем выпьем чего-нибудь покрепче воды. Как насчет шампанского?

Он вытащил из кармана связку ключей и зашагал вниз по ступеням, побрякивая ключами. Деревья, озаренные его свечой, вспыхивали на миг маслянисто-черным блеском.

— Шампанского… Чудесно! — сказала Сибилла. Она поднялась на ноги и шутливо толкнула мерлина перед собой вниз по лестнице.

— Ступай, мальчишка-чужестранец!

Мы с Грундо поняли, что нас вот-вот запрут в саду. Мы едва не поддались панике. Едва Сибилла скрылась из виду, мы выскочили на мощеную площадку — и только тут сообразили, что единственный путь вниз — по этой самой лестнице, к кособокому водоему. Это был, пожалуй, самый жуткий миг. Нам надо было дождаться, пока сэр Джеймс, Сибилла и мерлин уйдут вперед, потом догнать их, а потом попытаться их обогнать, пока они еще не вышли к калитке в стене.

Нам немного помогло то, что пространство в этом саду каким-то странным образом растягивалось и повсюду были каменные стенки, ручьи и кусты. Сэра Джеймса и остальных было видно издалека благодаря их мерцающим свечкам — и слышно было тоже, они почти все время болтали и смеялись. Сибилла явно устала. Она шла очень медленно, и остальные то и дело останавливались, чтобы ее подождать. Так что нам удавалось красться следом, прячась за зарослями лаванды и высокими, клонящимися под собственной тяжестью цветами, или, пригнувшись, перебегать вперед под прикрытием какого-нибудь куска старой стены — хотя идти по-настоящему быстро мы не могли, потому что сделалось совсем темно. И наконец мы их обогнали и выбежали к калитке за миг до того, как троица, весело смеясь, вышла из-под оплетенной розами арки.

Я к тому времени была близка к истерике. А Грундо наверняка было и того хуже: каково это — узнать, что твоя мать участвует в заговоре! Мы опрометью промчались по еле видной в темноте тропинке и остановились только на лужайке большого сада, откуда уже был виден наш лагерь, смутно белеющий за оградой.

— Что делать будем? — пропыхтела я, обращаясь к Грундо. — Скажем моему папе?

— Дура, что ли? — сказал Грундо. — Он ведь был там и пил зелье вместе с остальными волшебниками. В ближайшие две недели он тебя и слушать не станет!

— Ну, тогда королю! — растерянно предложила я.

— А он вообще выпил самым первым, — сказал Грундо. — Ты что-то совсем не соображаешь.

Грундо был прав. У меня в голове все было вверх дном. Я попыталась собраться с мыслями, но не очень успешно. А Грундо тем временем стоял, опустив голову, и соображал.

— Твой дедушка, — сказал он через некоторое время. — Вот кому надо сообщить. У тебя есть код его говорите ля?

— Ох, верно! — сказала я. — Наверное, у мамы есть. Говорите ль-то у папы попросить можно, верно?

К несчастью, когда мы вернулись в лагерь, то узнали, что мама с папой оба в замке, при короле. Конечно, говоритель можно было попросить у кого угодно, но это все бесполезно — кода-то я не знала. А в справочниках дедушкиного номера нет.

— Что ж, придется подождать до завтра, — уныло сказала я.

Большую часть ночи я провела, ворочаясь с боку на бок в автобусе для девочек, гадая, как вышло, что новый мер-лин связался с Сибиллой и сэром Джеймсом, и как объяснить дедушке, что он выбрал на эту должность неподходящего человека. Меня всерьез тревожило то, что этого мер-лина выбрал дедушка. Дедушка обычно ошибок не делает. А еще сильнее меня тревожило то, что я не знала, чего хотят заговорщики. Должно быть, это какая-то серьезная измена… Насколько мне было известно, наложение заклятия на короля в любом случае считается серьезной изменой, а потому было очевидно, что они намерены пойти далеко и сделать что-то очень плохое.

Я ворочалась и крутилась, ворочалась и размышляла, пока Алиша наконец не вскочила и не крикнула:

— Родди, если ты немедленно не перестанешь дрыгаться, я превращу тебя в статую, клянусь Силами Небесными!

— Извини, — буркнула я и добавила еще тише: — Леди Чих!

Не будь здесь Алиши, можно было бы попробовать рассказать другим девочкам, которые были в автобусе, но Алиша тут же побежит к Сибилле и все передаст. И к тому же Алиша напилась заколдованной воды, как и прочие пажи. «Ну ладно, — подумала я, — подождем до завтра».

И я беспомощно ждала до тех пор, пока не стало слишком поздно.

Глава 2

На следующий день я заспалась. Я встала, потянулась и потащилась к столовому шатру, зевая на ходу. Не успела я взять себе сок и остывшую резиновую глазунью, как появился Грундо. Вид у него был озабоченный.

— Ах, вот ты где! — сказал он. — Тебе послание от гофмейстера.

До сих пор гофмейстер даже не замечал моего существования. Но не успела я прийти в себя и спросить у Грундо, о чем говорится в послании, как с другой стороны в шатер влетела мама.

— Ах, Родди, вот ты где! А мы тебя везде ищем. Тебя хочет видеть твой дедушка. Он прислал за тобой машину. Она ждет тебя у замка.

Первое, о чем я подумала: вот он, ответ на мои молитвы! Но тут я взглянула на маму повнимательнее. Она была такая бледная, что глаза казались двумя черными дырами. И ее рука, которую она положила мне на плечо, дрожала.

— Который дедушка? — уточнила я.

— Мой отец, разумеется, — ответила мама. — Вполне в его духе — обратиться с этим лично к гофмейстеру. Удивительно еще, что он не обратился прямиком к королю! Ох, Родди, прости меня, пожалуйста! Он настаивает, чтобы ты приехала и пожила с ним в этом его жутком поместье, а я просто не смею ему отказать! Он уже звонил гофмейстеру и говорил с ним ужасно грубо. А если я тебя не отпущу, он может и не такое натворить. Вполне возможно, что в следующий раз он оскорбит самого короля! Прости меня, Родди. Бедная мамочка! Она, похоже, была в полном отчаянии. У меня скрутило живот от страха от одного ее вида.

— А зачем я ему понадобилась?

— Потому что он никогда тебя не видел, а ты сейчас находишься достаточно близко к Уэльсу, чтобы он мог прислать за тобой, — испуганно ответила мама. — Он сказал всей канцелярии гофмейстера, что я, дескать, не имею права прятать от него его единственную внучку. Придется тебе поехать, ласточка моя, — гофмейстер на этом настаивает, — но, пожалуйста, будь с ним по любезнее! Ради меня. Это всего на несколько дней, пока кортеж не двинется дальше после встречи королей. Он говорит, что тогда машина доставит тебя обратно.

— Понятно… — сказала я, как говорят, просто чтобы выиграть время.

Я взглянула на свою глазунью. Она смотрела на меня огромным мертвым желтым глазом. Ох! Грундо останется тут совсем один… А вдруг Сибилла узнает, что он так и не выпил ее заколдованной воды?

— Я поеду, если мне разрешат взять с собой Грундо, — заявила я.

— По правде говоря, ласточка моя, я не думаю, что… — начала мама.

— Послушай, мам! — сказала я. — Твоя проблема была в том, что дедушка — вдовец, и ты была одна наедине с ним…

— Ну, это не совсем… — начала она снова.

— … так что ты просто обязана позволить мне взять с собой кого-то для моральной поддержки, — сказала я. И, видя, что она колеблется, добавила: — А то я пойду в канцелярию гофмейстера, возьму его говоритель, позвоню деду и скажу, что никуда я не поеду.

Это привело маму в такой ужас, что она сдалась.

— Ладно, ладно. Но мне и подумать страшно, что скажет дедушка… Грундо, ты не против, что тебя вот так тащат к какому-то жуткому старику?

— Вообще-то нет, — сказал Грундо. — Я ведь всегда могу позвонить от него по говорителю и позвать на помощь, разве не так?

— Тогда иди собирайся! — лихорадочно сказала мама. — Одежду возьми старую — он будет гонять вас на прогулки, возможно даже заставит ездить верхом… Скорей, Родди! Он прислал все того же старого шофера, который терпеть не может, когда его заставляют ждать.

Я не могла понять, почему мама боится отцовского шофера не меньше, чем самого отца, но все-таки послушалась: залпом выпила сок, схватила со стола кусок тоста и, жуя его на ходу, выбежала из столовой. Мама бежала рядом со мной, растерянно напоминая, чтобы я не забыла свитер, зубную щетку, кроссовки, расческу, записную книжку и все такое. Это был не самый подходящий момент, чтобы рассказывать ей о заговорах и изменах, однако же я честно попыталась, когда запихала все свои вещи в сумку и мы бежали по крутой тропинке, ведущей к замку. Из-под ног у нас вырывались мелкие камешки и сыпались вниз, на Грундо, который тащился следом за нами, сгибаясь под весом собственной огромной сумки.

— Ты меня слушаешь? — пропыхтела я, вкратце рассказав обо всем, что нам удалось, подслушать.

Но мама была так встревожена и расстроена из-за того, что приходится отдавать меня в лапы своему ужасному старому отцу, что, по-моему, пропустила все мимо ушей, хотя в ответ на мой вопрос и кивнула. Оставалось лишь надеяться, что она вспомнит об этом потом.

Машина стояла у главных ворот замка, как будто шофер — или мамин отец — воображал, что я живу там вместе с королем. Машина была черная и смахивала на катафалк. «Все тот же старый водитель» выглядел так, словно его выточили из цельного куска чего-то белого и тяжелого, а потом нарядили в темно-синий костюм. Увидев нас, он вышел из машины и протянул большую тяжелую руку за моей сумкой.

— Доброе утро! — пропыхтела я. — Извините, что заставили вас ждать.

Он не сказал ни слова. Просто взял мою сумку и поставил ее в багажник. Потом взял сумку Грундо все с тем же непроницаемым каменным лицом. После этого он отворил заднюю дверцу и встал рядом с ней, придерживая ее. Я начала понимать, что имела в виду мама.

— Славное сегодня утро! — с вызовом произнесла я. Никакой реакции. Я обернулась к маме и обняла ее.

— Не волнуйся, — сказала я. — Я очень сильная личность, и Грундо тоже. До скорого свидания.

Мы забрались на заднее сиденье катафалка, и нас повезли прочь. У нас обоих голова слегка шла кругом от такого стремительного развития событий.

Мы ехали, ехали, ехали, пока наконец у нас голова не пошла кругом и от езды тоже. Я по-прежнему не имела ни малейшего понятия о том, куда мы едем. Грундо говорит, что он полностью потерял чувство направления. Мы знали только, что едем среди ослепительно зеленых холмов, возвышающихся над серыми извилистыми дорогами, мимо серых каменных стен, которыми были исчерчены склоны холмов, мимо серых каменных осыпей, временами проезжая сквозь леса, куда мы ныряли, точно в темные ажурные тоннели. Папина хорошая погода становилась все лучше и лучше: небо было голубое-голубое, резкий ветер гнал по нему белые облачка, и их тени скользили по зеленым холмам, покрывая их странными лохматыми пятнами. Там, куда падала тень облаков, вереск темнел — и снова делался лиловым, дрок вдруг вспыхивал золотом на солнце — и снова делался скромным желтым дроком, и над маленькими шумными речками, полускрытыми в ущельях, сменялись свет и тень.

Все это было очень красиво, но тянулось жутко долго — мы все петляли и петляли, забираясь в самое сердце зеленых гор, а потом наконец начали петлять, взбираясь наверх. И снова все было зеленым и серым, с тенями бегущих облаков, так что казалось, будто мы вовсе никуда не едем. Поэтому оба мы вздрогнули от неожиданности, когда машина остановилась на ровной полоске зеленого луга у самой вершины горы.

Шофер с каменным лицом вышел и открыл дверь с моей стороны.

Это явно означало «Выходите!», так что мы выползли на каменистый луг и выпрямились, оглядываясь по сторонам. Внизу, среди изумрудных склонов гор, змеилась извилистая расселина, уходящая в сине-зеленую даль, а над этими зелеными склонами вздымались серо-голубые и черные пики — повсюду, куда хватал глаз. Воздух был ледяной и такой чистый, каким я еще никогда в жизни не дышала. И тишина. Такая тишина, что ее было почти слышно. Я только теперь осознала, что до сих пор всю жизнь жила среди людей, среди шума и суеты. И теперь было так странно, что всего этого не стало!

Никаких домов, кроме собственно усадьбы, поблизости видно не было. Помещичий дом был выстроен вплотную к ближайшему зеленому пику, однако ниже макушки горы, чтобы та защищала его от ветра, хотя его закопченные трубы вздымались почти вровень с зеленой вершиной. Дом был темный и высокий и весь как бы сплюснутый с боков — сплошные узкие арки. Непонятно было, то ли это дом, выстроенный на манер часовни, то ли часовня, выстроенная на манер дома. И никаких признаков сада: просто дом, вросший в склон горы, и выложенная всухую стена, торчащая с одного боку.

Каменный водитель уже шагал по лугу с нашими сумками в руках, направляясь к узкому парадному входу, тоже увенчанному аркой. Мы заторопились следом. Войдя в дверь, мы очутились в высоком и темном холле. Водитель к тому времени уже куда-то делся. Но не успели мы оглядеться и решить, что же делать дальше, как в конце холла гулко хлопнула дверь и к нам вышел отец моей матери.

Он был высокий, жесткий и холодный, как могильный памятник. Из-за черного одеяния — ну разумеется, он же священник — его белое лицо казалось мертвенно-бледным, но волосы у него были черные как смоль, без малейшей седины. Я обратила внимание на его волосы, потому что он положил ледяные руки мне на плечи и развернул лицом к свету, падавшему из открытой входной двери. Глаза у него были глубокие и черные, окруженные темными кругами, но я увидела, что это очень красивый человек.

— Так вот ты какая, юная Арианрод! — сказал он гулко и торжественно. — Наконец-то!

Его голос эхом раскатился по холлу. У меня мурашки поползли по спине. Мне стало очень жалко маму.

— Ты очень похожа на мою Энни, — сказал он. — Она тебя охотно отпустила?

— Да, — ответила я, стараясь не стучать зубами. — Я сказала, что поеду при условии, что мой друг Гр… э-э… Эмброуз Темп л тоже поедет. Надеюсь, у вас найдется для него комната?

Тут он посмотрел на Грундо. Конопатый Грундо ответил ему серьезным взглядом и вежливо сказал:

— Здравствуйте, как поживаете?

— Я вижу, ему было бы без тебя одиноко, — сказал мой Дед.

«Да пусть себе думает что хочет, — подумала я, — лишь бы он разрешил Грундо остаться». И я испытала большое облегчение, когда он сказал:

— Идемте со мной, вы оба, я покажу вам ваши комнаты.

Мы поднялись следом за ним по крутой темной лестнице. Его долгополое одеяние развевалось над деревянными ступеньками. Потом мы очутились в длинных коридорах, отделанных деревом. У меня возникло странное ощущение, что мы уходим прямо в глубь холма, что за домом. Однако окна двух комнат, которые он нам показал, смотрели на зеленые вершины, и обе комнаты были явно приготовлены для гостей: постели застланы, и в больших тазах на умывальниках была налита горячая вода. Как будто дед заранее знал, что я привезу с собой Грундо. Моя сумка стояла в одной комнате, сумка Грундо — в соседней.