За месяцы их короткого брака Аликс так привыкла разговаривать с Северином, что теперь она страдала от невозможности поделиться с ним впечатлениями. Она не могла ему рассказать об этом. Она даже не могла рассказать ему об их ребенке. Особенно сейчас, когда будущее не сулило ей ничего хорошего.
      «Ты наша, – так сказал он. – Не его. Раз ты воспользовалась своей силой, то обратного пути для тебя уже нет. Многие годы я терпеливо ждал, когда ты будешь моей, и теперь не откажусь от этой победы. Никто больше не отнимет у меня Магдалену. Я этого не позволю».
      Она была бесконечно одинокой даже тогда, когда ее муж спешил к ней через двор палаццо Массимо. Слова застряли у нее в горле. В этом уютном и светлом палаццо она была еще более одинокой, чем в огромном изысканном замке Мерсье.
      Северин ворвался в покои и поднял свою, жену на руки.
      – Генрих высадился на берег! – задыхаясь, сообщил он. – Он приплыл из Саутгемптона и уже захватил крепость Харфлер.
      Аликс почувствовала облегчение оттого, что Северину было не до ее новостей.
      Возбужденный от переполнявших его эмоций, он не обратил внимания на молчание жены:
      – В Бари я набрал для армии мужчин и раздобыл денег. Не так много, как мне бы хотелось, но вполне достаточно. Через несколько дней мы уедем в Бургундию. Я с удовольствием снова провезу тебя по городу и горам Савойи. Здесь становится опасно. Говорят, что скоро опять разразится чума. Боже, я совсем забыл!
      Кликнув пажа, он приказал ему принести седельную сумку.
      – Я привез тебе это, – проговорил он, осторожно вынимая из сумки пакет. – Не мог дождаться, когда смогу показать тебе его.
      «Это» было старинным манускриптом, ломким и прекрасным, и Северин с большой осторожностью положил его на стол.
      – Это научный труд о соколиной охоте под названием «De Arte Veriandi». Двести лет назад император Фридрих Второй, который правил тогда в Бари, написал к нему предисловие. Как только я его увидел, я понял, что должен его купить. Когда война закончится и я опять встречусь с сэром Арнонкуром, мы будем вместе читать его. Ну разве это не чудесно? Именно птицы свели нас с тобой. Если бы мой солдат не сбил твоего почтового голубя, у нас никогда бы не было уроков чтения, а именно они положили начало всему.
      Аликс слушала мужа, и его возбуждение передалось ей. У нее на глазах появились слезы, когда он застенчиво протянул ей отрез голубой парчи и пару мягких зеленых перчаток. Северин начинал жизнь бедным рыцарем, и она знала, как он дорожит каждой копейкой. К тому же ему пришлось отложить все дела, чтобы купить ей эти подарки.
      – Когда все закончится, мы уедем в Бельведер, – пообещал он, сидя в ванне, в то время как Аликс намыливала ему спину душистым мылом. – Я знаю, как тебе хочется побывать в замке, в твоем родном доме. Обещаю, как только Генрих одержит победу, а я выполню свой долг перед отцом; я отвезу тебя туда.
      Аликс кивнула, понимая, что он ждет этого от нее; она улыбалась, потому что именно этого он хотел. Но в своем сердце она все еще была с Арканджело Конти. Она все еще продолжала слышать его слова о том, что она ведьма и Магдалена. И слова о том, что «выбор есть всегда».
      Но есть ли у нее выбор? Правда ли, что она воспользовалась своей силой, чтобы Северин выиграл поединок? Об этом она может спросить его самого, но не смеет. Потому что тогда ей придется рассказать ему всё: о его отце, об убийстве кардинала Конти. Более того, ей придется рассказать ему, что его жена ведьма – не колдунья, а самая настоящая ведьма.
      И внезапно она поняла, что она и есть ведьма. Стоит только вспомнить ее ненависть к Иврену. Может ли женщина – обычная женщина – так ненавидеть невинного ребенка?
      И она снова почувствовала, закутывая мужа в простыню и обнимая его, что никогда, никогда не была столь одинокой и отстраненной от всех, как сейчас.
 
      Что-то произошло, и Северин чувствовал это. Он это почувствовал через поцелуй, которым наградила его Аликс. Она как будто говорила: ты можешь распоряжаться моим телом, но не моей душой. Она была сейчас такой же, как в первые дни их брака. Но затем, начиная с их ссоры по поводу вещей, которые она стиралась увезти из Мерсье, и особенно после того, как она танцевала тарантеллу, она изменилась. Она снова стала той девушкой, которую он однажды мельком увидел в Париже.
      Сейчас она стала другой. Она стала скрытной.
      Он знал это так же точно, как знал свое имя и свое дело. Что-то случилось за то время, пока он был в Бари, но она не рассказала ему об этом. И ему не удалось вызвать ее на откровенность, хотя он пытался это сделать, задавая ей простые вопросы, например, с кем она виделась и что делала, пока его не было.
      Аликс никого не видела. Она никуда не ходила.
      – Но Урбано говорил мне, что лорд Висконти собирался остановиться в палаццо. Разве ты не видела его? Ты всегда ужинала одна?
      Она заверила его, что действительно каждый вечер ужинала одна в своей комнате, так как леди Барбара уехала с детьми на море.
      Странно.
      Северин решил не настаивать. Хорошо уже то, что она сидела в палаццо, а не бродила одна по шумным улицам Рима. К тому же к обычным для лета болезням и разбойникам на каждом углу добавились еще и опасности войны. На этот раз вся эта каша была заварена Францией, но, как это часто случалось и в прошлом, одной искры оказалось достаточно, чтобы пламя войны охватило и Рим.
      – Ланселот де Гини исчез, – поведал ей Северин, когда они ночью лежали в постели, тесно прижавшись друг к другу. – Я получил известие от герцога Бургундского.
      Он почувствовал, как жена напряглась, но когда она заговорила, ее голос был тихим и спокойным:
      – Иврен в безопасности?
      – Я об этом ничего не знаю. Но мне кажется, что у рыцаря де Гини сейчас другие интересы, за пределами замка Мерсье.
      – Ты думаешь, он замышляет предательство?
      – Так думает герцог. Он направил людей по следам своего братца. Но его не нашли. Монахи у гробницы святого Бернара вот уже несколько месяцев его не видели. Он слишком хитер и осторожен. Наверняка король предложил ему более высокий пост, и Ланселот решил пойти на предательство. Меня это нисколько не удивляет.
      – Я помню тот день, когда впервые увидела его, – вздохнула Аликс. – Это было в ночь смерти Робера, в ту ночь, когда Ланселот его убил. Я тогда этого не почувствовала, так как была очень напугана. Мне было слишком больно. Но потом я не раз вспоминала, как Ланселот де Гини говорил о своем брате. Он говорил о нем с тоской, с болью. Словно он пытался понять, почему герцог, у которого есть все, не может дать ему в собственность землю, которую он захватил.
      – Если он действительно присоединится к армии короля, значит, он предаст не только своего брата, но и Бургундию.
      – Однако я не перестаю думать, – начала Аликс, – что если только… но, впрочем, сейчас глупо думать о таких вещах. Спи. Завтра у нас будет достаточно времени, чтобы поговорить.
      Перед тем как спросить, Аликс выждала, когда дыхание Северина станет ровным:
      – Что ты знаешь об Арканджело Конти?
      Северин уже почти спал, поэтому голос его был глухим:
      – Он был кардиналом в Риме – сейчас вспомню – почти тридцать лет назад. Я слышал, что его изуродовали и смотреть на него страшно. Говорят, его семья настояла на том, чтобы он принял духовный сан во избежание нежелательной женитьбы. Он осторожно прокладывал себе путь в запутанных интригах Ватикана и поднялся до ранга кардинала, снискав любовь простых людей. Многие считали его святым. Со временем он стал таким же могущественным, как Кола да Риенцо.
      – Ты знаешь, как он умер? – тихо спросила Аликс.
      – Его убил Бельден Арнонкур. – Сейчас Северин совсем проснулся и повернулся к Аликс. – Это случилось недалеко отсюда. Конти был богатым человеком и владел одним из самых больших палаццо. А почему ты спрашиваешь?
      На его вопрос Аликс ответила вопросом:
      – Он был как-нибудь связан с лордом Висконти?
      – Они были друзьями. Джан Галеаццо, по слухам, поддерживал Конти, хотя никто не знал почему. Висконти аристократ, а Конти приобрел свою славу благодаря поддержке плебеев. Именно лорд Висконти опознал тело Конти и организовал ему достойные похороны. Меч Бельдена сразил его, но его тело было жутко обезображено и почти неузнаваемо, так как обгорело во время случайного пожара, который уничтожил большую часть его палаццо. Мой отец говорил, что вполне естественно, что Висконти ему помог. Он всегда был непримирим к своим врагам и лоялен к друзьям. А Конти был ему другом.
      – Но как Висконти удалось его опознать?
      – Через ювелирное украшение, я полагаю. Да, именно так: он узнал его тело по какому-то предмету, который был на нем. Возможно, это было кардинальское кольцо или какое-то другое отличие его сана.
      «Или мальтийская звезда».
      – А ты уверен в том, что он умер? Ты уверен, что Бельден Арнонкур его убил?
      – Абсолютно уверен, – ответил Северин, целуя Аликс в лоб. – Когда я был мальчиком, мой отец часто рассказывал мне эту историю.
      Однако Аликс не была в этом уверена, и сомнения заставили ее подняться с постели задолго до рассвета. Ей хотелось думать, что человек, которого она встретила, – человек, который называл себя Арканджело Конти, был самозванцем. Она подумала о рыцаре де Гини и тех угрозах, которые он посылал ей и Северину. Просто невозможно, чтобы за всем этим стоял сэр Ланселот.
      Но человек, с которым она говорила, слишком много о ней знал. Она не верила, что даже такой хитрый и коварный человек, как Гини, смог бы сложить воедино отрывочные рассказы о ней с такой легкостью, с какой это делал человек, излучавший серебряный свет. Он знал даже о вспышке силы, которая пронзила ее на турнирном поле. Он знал, что именно ее мать отдала ей мальтийскую звезду.
      Рассказы о бабушке и прабабушке могут быть выдумкой, но как можно выдумать то, что она носила глубоко в сердце? Аликс помнила некоторые эпизоды из своего детства. Она помнила, как шептались и указывали на них пальцем люди, когда они с матерью шли по улицам Буды. Некоторые из них даже скрещивали пальцы в древнем знаке против сглаза. Может ли быть правдой то, о чем незнакомец ей рассказал? Правда ли, что она ведьма? Может ли она быть Магдаленой?
      Но единственной, самой беспокойной мыслью, сверлившей ее мозг, была мысль о том, что этот человек знает о ее ребенке. Даже Северин не знал о нем. И если этот человек сказал ей правду, то ее ребенку грозит опасность. От этой мысли Аликс содрогнулась и остановилась на ступеньке длинной мраморной лестницы. Вдруг ей показалось, что за ее спиной раздался шорох. Охваченная любопытством, она оглянулась, но никого не увидела. Только ночные тени, серебряные и расплывчатые.
      «Я должна сказать Северину, – решила она. – Даже если я не совсем уверена, а его мысли заняты событиями во Франции, я должна сказать ему. Он должен знать».
      Конечно, она расскажет своему мужу.
      Эта мысль была такой ясной и четкой, что она даже удивилась, почему не сделала этого раньше. Все причины, почему она не сделала этого, были просто отговорками, только и всего. Они были отголосками ее прошлой жизни в Мерсье, а сейчас она жила новой жизнью.
      Она обязательно поговорит с Северином. Она обязательно расскажет ему о том, что случилось, и попросит у него совета.
      Аликс повернулась, чтобы продолжить свой спуск по, лестнице, и тут на нее обрушился сильный удар, и она провалилась в темноту.

      Иврен плакал. Аликс знала это. Он нуждался в ней, и она должна к нему пойти. В конце концов, это ее обязанность, потому что она обещала Роберу его спасти. Она слышала, как кто-то звал ее по имени, и снова раздались рыдания, пока она кружилась в серебряной дымке, пытаясь определить, откуда раздавались звуки.
      – Иврен!
      Она как безумная искала его, пытаясь определить, где он находится, пытаясь выполнить свой долг, – и тут увидела свет.
      – Иврен!
      Она бросилась на свет – но все вокруг было таким мирным. Она слышала музыку, смех, звук струящейся воды, и над всем этим царил покой. Все страхи остались позади. Она не должна оглядываться назад, на серебряную мглу позади нее. Там демоны с мальтийскими звездами, и они хотят уничтожить ее и всех, кого она любит.
      «Если Иврен там, его не надо спасать, – думала Аликс, с трудом продвигаясь вперед. – Если Иврен там, то он…»
      И тут она увидела Робера де Мерсье. Он преградил ей путь.
      – Нет, Аликс, – произнес он, качая головой и улыбаясь. – Ты не хочешь идти сюда. Твое время пока не пришло. У тебя еще много дел там, где ты находишься сейчас.
      – О нет, – ответила она, покачав головой. – Ты не понимаешь. Они пытались меня убить. Они убили моего…
      – Не думай об этом, – ответил Робер де Мерсье. Он взмахнул рукой, и Аликс почувствовала, как туман заполняет ее голову и уносит с собой мысль, которая так тревожила ее. – У тебя будет достаточно времени подумать об этом позже, когда ты вернешься к человеку, которого любишь.
      – Я больше не люблю тебя? – удивилась Аликс и робко улыбнулась ему.
      – Ты никогда меня не любила, – ответил Робер, тоже улыбаясь. – Во всяком случае, не так, как любишь его. Какая ты счастливая, моя маленькая Аликс. Ты нашла того, кто наконец тебя полюбил.
      – Я счастливая, – согласилась Аликс. – Я так сильно люблю его.
      – Ты должна ему все рассказать, – потребовал Робер и начал снова отступать от нее к кромке леса, совсем так, как тогда, когда он снился ей в Мерсье. – Ты должна быть сильной, гораздо сильнее, чем была в прошлом. Ты должна сказать своему мужу, что любишь его. Это очень важно для тебя, Аликс. Лишь после этого ты сможешь изменить свою жизнь.
      Аликс кивнула.
      – Но Иврен? – удивленно спросила она.
      – Иврен в безопасности, – ответил Робер. Он был сейчас так далеко от нее, что она едва слышала его слова. – Благодаря тебе он будет счастлив. А сейчас будь храброй, Аликс, и возвращайся назад, в Мерсье, к демонам, которые ожидают тебя там. Но тебя там ждет и любовь.
      Аликс изо всех сил старалась разглядеть своего бывшего мужа, но он исчез в тумане или его поглотил дремучий лес. Даже его последние слова долетели до нее как легкое дуновение ветерка:
      – Прощай. Иврен будет счастлив, и за это я тебе благодарен.
      Туман рассеялся, и Аликс почувствовала, что ей стало, легче дышать. Временами она видела Барбару, склонившуюся над ней, потом какую-то странную женщину в белом платье с круглым, как яйцо, лицом, затем доброго человека. Все они ей улыбались.
      Но плач продолжался.
      Аликс на мгновение открыла глаза, и ей показалось, что она видит перед собой Северина, на лице которого было страдание. Она потянулась к нему, но не была уверена что сумеет до него дотронуться. Она была такой слабой. Она снова начала погружаться в туман, уверенная, что никогда не найдет в себе сил сказать ему правду.
      «Северин, я люблю тебя».
      – Мы уж и не надеялись, что вы придете в себя, миледи, – улыбнулась круглолицая женщина. – Мы не отходили от вас ни днем, ни ночью.
      – Где мой муж? – спросила Аликс, с трудом шевеля губами. – Он уехал во Францию?
      – Во Францию? – фыркнула женщина. – Нам едва удалось заставить его пойти отдохнуть и переодеться, и все это благодаря миледи Барбаре и доктору Москато. Он не отходил от вашей постели до самого утра, пока его не убедили, что вам стало лучше. Он буквально только что ушел в соседнюю комнату, чтобы привести себя в порядок, так как миледи Барбара заверила его, что один ваш взгляд на его изможденное лицо сведет на нет все усилия доктора Москато и настолько напугает вас, что вы снова потеряете сознание.
      Женщина вздохнула и начала поправлять подушки и сбившиеся простыни.
      – Я благодарна Господу, что мне удалось увидеть мужчину, так влюбленного в свою жену. Это восстановило мою веру в человека.
      – Вы уверены, что он не уехал во Францию? – снова спросила Аликс, пытаясь сесть. – Генрих Английский высадился в. Кале и с ним Бельден Арнонкур. Северин так хотел принять участие в битве. Этого момента он ждал всю жизнь.
      – Ах ты, Господи! – воскликнула незнакомая женщина. – Я ничего не знаю об этой войне и о том, что происходит во Франции. Я итальянка, и одному Господу известно, сколько у нас дел на своей земле, чтобы еще вникать в чужие. Пусть французы решают свои дела сами. Судя по всему, им удалось обойтись без помощи рыцаря Бриганта, так как он все время дежурил у вашей постели.
      Аликс перестала слушать болтовню монахини, так как заметила какое-то движение у двери и повернулась туда. Высокий, одетый в черное, с волосами, блестевшими на солнце, в дверном проеме стоял ее муж.
      Он внимательно смотрел на нее, но в его взгляде не было любви.
      – Ты не уехал во Францию, – прошептала Аликс. Северин ничего не ответил. Он кивнул монахине и подождал, когда за ней закроется дверь.
      – Ты выглядишь лучше, – проговорил он. Придвинув к кровати стул, он сел на него с видом человека, выполняющего свой долг. – Я… мы все волновались.
      – Почему ты здесь, а не во Франции? Что случилось? Разве не там твоё место? – спросила Аликс, пытаясь подняться повыше.
      Северин бросился помогать ей, но затем резко отдернул руку.
      – Мое место там, где я сам захочу, – фыркнул он, но потом голос его смягчился: – Герцог Жан приказал «Золотой армии» присоединиться к нему в Дижоне. После первых побед дела у Генриха пошли хуже. В его армии свирепствует дизентерия. У милорда Бургундского практически нет шансов. Он снюхался с англичанами, чем вверг свою страну в гражданскую войну. В случае победы Карла Французского, герцог может оказаться в положении бунтовщика. Это он платит «Золотой, армии» за ее поддержку, и это он решил использовать ее силу, чтобы обеспечить безопасность Бургундии.
      – А что Бельден Арнонкур? – спросила Аликс. – Как же с тем делом, к которому ты так стремился?
      – А что с моим ребенком?
      Голос Северина был хриплым, и в нем слышалась угроза.
      – Я потеряла моего ребенка, – прошептала она. Слова звучали как утверждение, а не вопрос. Она поняла, что они сидели у ее постели, когда ее терзали демоны. – Мой ребенок уже не живет во мне.
      – Это и мой ребенок тоже, – рассердился Северин. – Или ты забыла об этом? Может, поэтому ты забыла сказать мне о его существовании? Скорее всего, ты решила, что я недостоин быть отцом ребенка графини Аликс. Я делал все, чтобы стать лучше, но я все еще простой рыцарь. Необразованный и без светского лоска в отличие от такого знатного лорда, как Робер де Мерсье. Должно быть, ты была разочарована, узнав, что носишь ребенка от меня, а не от Робера. Должно быть, ты решила при первом удобном случае покончить с тем фарсом, каким ты считаешь наш брак.
      – Я не считаю наш брак фарсом, – возразила Аликс.
      – Тогда как ты назовешь все это? – Слова вылетали из Северина подобно раскатам грома. – Я приезжаю сюда и нахожу свою жену лежащей у подножия лестницы без малейших признаков жизни и всю покрытую… – Северин сделал над собой усилие, чтобы говорить спокойнее: – покрытую кровью. Я поднял тебя, принес и послал за доктором Москато. Я не оставил тебя даже тогда, когда думал, что ты умерла. Но умерла не ты, а наш ребенок. – Северин помолчал, собираясь с мыслями. – Все были добры ко мне. Барбара Массимо приехала сразу, как только узнала о тебе. Тут же появились врач, монахиня и полный дом незнакомых людей. Все выражали мне сочувствие. Они заверили меня, что ты не пострадала. Доктор Москато говорил, что ты молода, и у тебя еще будут дети. Но я так ничего и не узнал о нашем первенце…
      – Я хотела сказать тебе, – смущенно произнесла Аликс. – Я все время хотела тебе сказать. Но что случилось, то случилось. Я хотела сказать тебе, Северин, но только тогда, когда сама бы знала это наверняка. Я боялась, что ты рассердишься на меня. Ты так много трудился. Ты так многого достиг. Ты все время говорил только о Бельдене Арнонкуре и об отмщении за отца. Я думала, что ребенок станет для тебя обузой. Сейчас я понимаю, что поступила глупо. Мне не хотелось создавать тебе неудобства. С меня довольно и Мерсье, где я чувствовала себя никому не нужной. Я думала, что ты женился на мне по своей доброте, чтобы спасти меня от Ланселота де Гини. Я и представить себе не могла, что ты захочешь иметь ребенка.
      Северин потрясенно смотрел на нее. Аликс видела, как его взгляд сфокусировался на ней, и при свете зарождающегося утра она смогла заглянуть ему прямо в душу. И в ней она увидела себя.
      – Это правда? – тихо спросил Северин, и Аликс кивнула.
      Он прижал ее к себе, и из глаз его потекли слезы, слезы боли, копившиеся годами. От его слез ее ночная туника стала мокрой. Она тоже заплакала, и их слезы смешались, и невозможно было отличить, где его слезы, а где ее.
      – Ах, Аликс, ты даже не догадываешься, как ты во мне ошибалась, – прошептал ее муж. – Ты даже не представляешь, как я хотел тебя и как страстно я желал от тебя ребенка. Единственное, о чем я всегда мечтал за долгие годы моих скитаний, это иметь семью, которой у меня никогда не было.
      Они вместе оплакали свою потерю и уехали из Рима через две недели, когда Аликс достаточно окрепла, чтобы отправиться в путь. Она рассказала ему, что кто-то столкнул ее с лестницы, и Северин наотрез отказался возвращаться во Францию без жены.
      Герцог Бургундский его понял. «Золотая армия» уже находилась в Дижоне, и он чувствовал себя в безопасности.
      «Оставь своих людей у меня, – гласило послание. – Я сам буду командовать ими. Поезжай прямо в Кале к королю Генриху, Он в смертельной опасности и требует тебя. Поезжай к нему! Да поможет вам Бог!»

      – Я счастлив, что вам удалось пройти через линии оцепления, – сказал Генрих Английский Северину Бриганту, после того как тот склонился перед ним в низком поклоне, – но мне доложили, что вы привезли с собой и вашу жену. Надеюсь, что это неправда. Здесь не место для такой благородной дамы. В лагере свирепствует дизентерия и к тому же этот бесконечный проклятый дождь. Ей будет здесь неуютно.
      – Прошу вас приютить ее в крепости Азенкур, ваше величество, – ответил рыцарь Бригант. – Она настояла на том, чтобы я взял ее с собой. Слухи о трудностях, которые вы здесь испытываете, уже долетели до нас, и она не захотела отпускать меня одного?
      – Азенкур? Разве она не хозяйка Мерсье? – Генрих от удивления выгнул бровь. – Разве не было спора относительно замка и он не разрешился в пользу вашей жены?
      – Я – а не моя жена – был вовлечен в спор с рыцарем де Гини, – ответил Северин. Он никогда не чувствован себя таким усталым, поэтому с благодарностью опустился на стул, указанный королем. – Но его уже нет в Мерсье. Он сбежал к французскому королю, чего давно ожидал от него герцог Бургундский. Замок возвращен леди Аликс, и герцог назначил меня его хозяином.
      – Тогда хорошо, что вы привезли ее сюда, если этот предатель де Гини все еще на свободе.
      – Будьте уверены, ваше, величество, я не отдам ее без борьбы. Она хотела вернуться в Мерсье. Она сказала, что если война докатится до замка, то ей бы хотелось быть со своими людьми. Герцог послал туда большой гарнизон, чтобы защитить замок, а также на случай неожиданного возвращения де Гини. Хотя я не думаю, что ему удастся вновь его захватить. Он рассчитывает на то, что король Франции выиграет эту войну, и он получит больше, чем только Мерсье.
      – Карл не выиграет эту войну, – отмахнулся Генрих, – а если вы считаете, что выиграет, то ваше место рядом с Ланселотом де Гини.
      Северин всмотрелся в лицо Генриха, в его умные глаза. Говорили, что Генрих, многие годы бывший бельмом на глазу своего отца, став взрослым, наконец покончил с распутством.
      – Если бы я хотел присоединиться к королю Карлу, то давно бы это сделал, – ответил Северин. – Мне пришлось проехать половину его территории, чтобы добраться до вас.
      – Хорошо сказано! – воскликнул король. – Ваш дядя именно так отзывался о вас: прямолинейный и честный. Обязательно скажу ему, что он оказался прав.
      – Бельден Арнонкур здесь?
      – Он всегда либо рядом со мной, либо отгоняет скоттов от моих границ. Сэр Арнонкур – человек устоявшихся привычек. – Генрих покачал головой и тихо засмеялся. – Когда я предложил ему эту небольшую экскурсию, он бросил все, чтобы сопровождать меня. Он взял с собой двух старших сыновей, один из которых, Уильям, если не ошибаюсь; будет завтра получать золотые шпоры рыцаря.
      Северин хотел спросить о том, где он может найти своего дядю. А еще ему хотелось увидеть своих кузенов. Но сейчас, когда он был так близко к ним и их вражда подходила к концу, Северин почему-то застеснялся. После смерти ребенка и болезни жены, которая чуть не умерла, он обнаружил, что ненависть, которая так долго мучила его, иссякла навсегда.
      – Надеюсь, что Аликс в безопасности, – неожиданно для себя сказал он вслух. – Надеюсь, что моя жена чувствует себя хорошо.
      – Я слышал, она была больна в Риме, – проговорил король. Он подошел к двери своей палатки и распахнул ее. – Это послужило причиной тому, что герцог Бургундский отозвал часть армии к себе и позволил вам присоединиться ко мне. Меня, конечно, печалит болезнь вашей жены, но я рад, что судьба послала мне вас, чтобы вместе со мной вы смогли принять участие в великом сражении. Бельден Арнонкур говорил мне, что вы один из величайших генералов христианского мира.
      – Мой дядя знает обо мне?
      – Конечно, – удивился, Генрих Английский. – Сказать по правде, именно по этой причине он и присоединился ко мне.
      Вдалеке сверкали лагерные огни, а на небе светились мириады звезд.
      – Как это им удалось найти сухие дрова для растопки? – проворчал Генрих. – Земля настолько промокла, что лошади с трудом вытаскивают из нее копыта.
      – Это работает на вас, а не на французов. В бою они придерживаются старомодной линии защиты.
      – Разведчики доложили, что у них по десять воинов на каждого моего, – вздохнул Генрих. – Но другого я и не ожидал. У меня не будет ни на одного человека больше. Если Господь пошлет мне победу, то это будет только его заслугой. Если не пошлет – значит, то небольшое количество, которое погибнет, не нанесет Англии большого урона. Мои люди будут сражаться с обычным для них мужеством, ведь наше дело правое и Господь нас защитит.
      Северин слышал, как Генрих повторял эти слова снова и снова, обходя своих солдат, разговаривая с ними, убеждая их, ведь он был их главнокомандующим и королем. Полмили раскисшей от дождя земли отделяли его маленькую армию от французов. Ветер доносил до них крики, разговоры, взрывы смеха. Это странно контрастировало с дисциплинированной тишиной английского лагеря, где хорошо вымуштрованные солдаты чистили свое оружие, исповедовались и брились. Северин знал – каждый солдат понимает, что завтра может умереть в бою. Конечно, он и сам думал об этом. Он уже попросил герцога Бургундского взять Аликс под свое покровительство в случае его смерти.
      Король Генрих без устали бродил среди своих солдат.
      – Лорд Арнонкур отличный разведчик, – заявил он Северину с коротким смешком. – Я послал его с сыновьями на рекогносцировку и надеюсь, что они успеют возвратиться сюда до начала сражения!
      В три часа ночи взошла луна, и армия начала готовиться к бою. Желая подбодрить своих солдат, король приказал своим трубачам и барабанщикам играть знакомые мелодии, чтобы воины встретили зарождающийся день в хорошем настроении.
      – Сегодня День святого Криспина; – проговорил один из лучников, седеющий человек, и его сильный голос прокатился по всей низине. – Двадцать пятое октября.