С чего было принцессе придумывать такую чудовищную ложь? Коль оглянулся по сторонам, словно боялся, что его мысли может услышать кто-нибудь посторонний.
      Восточную сторону замка окрасили рассветные лучи, и в их призрачном свете павшие в бою саксы казались живыми. Однако в том, что живых на поле боя не осталось, Коль не сомневался. Осмотрев лежащих на земле воинов, он воочию убедился, что Ранульфа среди убитых нет, и дал знак своему помощнику.
      – Пусть саксы заберут тела для погребения. – Подчиненный кивнул и удалился, а Коль обратился к Векеллю:
      – С чего бы женщине лгать по поводу того, кто отец ее ребенка? У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет?
      Векелль покачал головой.
      – Разрази меня гром, если я что-нибудь понимаю! Никогда бы не поверил, что принцесса способна на такой обман.
      – Выходит, способна. – Слова осведомителя так потрясли Коля, что он все еще не пришел в себя и находился под впечатлением от услышанного.
      – Должно быть, на это у принцессы имелись свои причины… – Векелль осторожно улыбнулся.
      – Она обвинила меня в нападении, сказала, что я ее изнасиловал, и теперь все эти люди, – Торлекссон показал рукой на замок, – все жители Норсекса думают, что я насильно овладел принцессой, после чего она забеременела и родила от меня ребенка.
      – Какая разница, что именно они думают! – нетерпеливо воскликнул Векелль и добавил, понизив голос: – Мы оба знаем – это невозможно, и точка.
      – Ну, конечно, невозможно! – Коль вздохнул. Вот только почему это так выбило его из колеи? Не потому ли, что над самым сокровенным его желанием грубо надругались? Он прекрасно знал – никаких детей у него нет и никогда не будет: ни сыновей, ни дочерей. Всему виной проклятие его матери, имевшее целью прекратить род. Одному Богу известно, как часто все эти годы Коль проверял наделе силу материнского проклятия, вступая во внебрачные связи с женщинами; однако каждый раз он с сожалением узнавал, что все его грехи не имеют последствий. Похоже, ему так и не удастся оставить свой след на этой земле; это убеждение оставляло в его душе пустоту, которую не могли заполнить плотские удовольствия. В конце концов он смирился с судьбой и в последние годы находил удовлетворение в духовном самопознании, ведя почти монашеский образ жизни. Неожиданно Коль остановился; с того места, на котором он находился, была отлично видна гавань Колдарингтона: длинные датские ладьи с носами в форме головы дракона стояли в ней рядами и в густом утреннем тумане были похожи на призраки.
      Стечением времени, найдя мир с самим собой, Коль привык смиренно ожидать новых ударов судьбы. Но после того, как он прибыл в Норсекс – место, где, как подсказывало ему сердце, влияние его злого рока должно было достигнуть своей наивысшей точки, стоившее ему громадных трудов, – душевное равновесие пошатнулось.
      – Так, значит, у принцессы и правда нет супруга? – Векелль озадаченно покрутил головой.
      – Да, она не замужем и никогда не выходила замуж.
      – Тогда она кого-то выгораживает, наверняка своего любовника: он либо женат, либо ниже ее по происхождению и поэтому не годится для принцессы.
      Ноги сами понесли Коля вперед.
      – Что правда, то правда, иначе как еще это можно объяснить…
      Векелль прибавил шагу, стараясь не отставать от своего господина.
      – Может быть, из-за этого она и освободила вас из темницы – ведь если бы вы оставались в Колдарингтоне…
      – Возможно. – Коль стиснул зубы и взглянул на окно Изабел, которое виднелось над зубчатой стеной. – Эта женщина не могла рисковать, не могла позволить обману раскрыться.
      Векелль ухмыльнулся:
      – Тогда, выходит, наши подозрения оправдались: вы чуть не понесли наказание вместо другого человека.
      Коль пожал плечами.
      – Ранульф все равно казнил бы меня – независимо от того, что сказала ему Изабел.
      – И все равно тут что-то не так. Пожалуй, не мешает узнать, почему принцесса ложно обвинила вас?
      – Обязательно узнаем, друг мой, – насмешливо пообещал Коль, однако в его голосе чувствовалась горечь. – Но разве одно то, как она поступила со мной, не говорит о ее подлой натуре?
      Векелль отвел глаза.
      – Не забывайте: она и ваша мать – совсем не одно и тоже…
      Коль поморщился: он не любил, когда кто-то касался в разговоре его прошлого, тем более если речь заходила о женщинах. В итоге он решил переменить тему:
      – Наши корабли… Надеюсь, их уже разгрузили? – Векелль кивнул.
      – Меха уже выгрузили. Слоновую кость и все остальное скоро доставят.
      – Хорошо. Пустите слух среди жителей Колдарингтона, что через неделю гавань снова откроют для торговли.
      – Да, мой господин.
      Когда они, миновав ворота, вошли в город, со всех сторон послышались приветствия людей, которые занимались восстановительными работами, ликвидируя последствия вчерашнего сражения. Энергичнее всех действовали датчане, однако среди рабочих также попадались славяне, арабы и франки, которые по каким-то своим причинам примкнули к войску Торлекссона. Возле конюшен расположился отряд конных воинов, готовый по его приказу отправиться на поиски Ранульфа.
      Коль подозревал, что Ранульф, должно быть, скрывается где-то неподалеку и наверняка ждет, что датчане, по своей давней традиции разграбив город и собрав богатые трофеи, однажды покинут город.
      Кивнув в сторону конюшни, Коль приказал:
      – Выбери себе хорошего саксонского коня: наши лошади прибудут со дня надень. После полудня поедешь со мной: надо выбрать земли, подходящие для нашего нового поселения.
      Векелль насторожился:
      – Не хотите ли вы сказать…
      Коль поднял руку, и его вассал замолчал.
      – Вот именно, хочу. Не сомневаюсь, саксы со временем смирятся с тем, что рядом с ними находится датское поселение.
      Глаза Векелля сверкнули.
      – Боюсь, в один прекрасный день мы обнаружим в корпусах наших кораблей дыры, и тогда вам придется в одиночку бежать отсюда под покровом ночи.
      Коль презрительно улыбнулся:
      – Я никогда не стану убегать, как трус, и ты это знаешь.
      – Согласен, но вы – единственный вождь, которого признают эти люди. Каждый из них присягал вам на верность и будет верен клятве до конца своих дней.
      – И все же, дружище, моя власть продлится недолго. Ты не хуже меня знаешь, какая судьба мне предсказана. Надо мной висит злой рок, и в последние дни я все чаще встречаю зловещие предзнаменования.
      – Послушайте, господин, не верьте вы во всю эту брехню!
      Колю очень хотелось согласиться со своим верным помощником, но он отлично знал, что от судьбы не уйдешь. Пора было готовиться к тому, что скоро ему придется покинуть своих верных солдат.
      – У нас нет родины и рано или поздно нам некуда возвращаться; вот почему придется выбрать место, где можно было бы обосноваться. Так почему бы не остаться именно здесь?
      Векелль нахмурился:
      – И слышать ничего об этом не желаю. – Коль добродушно похлопал его по плечу:
      – Ты не всегда сможешь сопровождать меня, дружище: есть в жизни путь, в который каждый отправляется в одиночку. Так устроен мир, и я должен подумать о твоем будущем и о будущем других моих людей.
 
      – Мама!
      Изабел все сделала так, как велел ей помощник Коля, доблестный воин Раги; она не стала входить в большой зал и остановилась в дверях. Хотя в это утро принцесса не видела Коля, она повсюду ощущала его присутствие, но сейчас главным было не это…
      – Мама! – Увидев мать, Годрик нетерпеливо заерзал на коленях у Бертильды. Изабел внезапно пришли на ум слова из детского стишка, который украл у нее датчанин: «Божья коровка, тебе не убежать… Тебя, моя красавица, сумею я поймать!»
      Не сдержавшись, она бросилась навстречу сыну. Раги метнулся за ней.
      – Стойте, господин запретил. Вы не должны дотрагиваться до мальчика.
      – А разве я до него дотронулась? – Изабел сделала наивные глаза.
      Раги приподнял густые брови, похожие на две мохнатые гусеницы.
      – Нет, принцесса.
      – Тогда посторонитесь.
      Немного потоптавшись на одном месте, Раги встал поодаль, продолжая внимательно следить за тем, чтобы приказание его предводителя неукоснительно выполнялось.
      Бертильда молча взглянула на хозяйку, прическа и одежда служанки выглядели, как всегда, аккуратными, однако через всю щеку тянулся большой синяк, не слишком украшавший лицо.
      – Госпожа, Уинфлед сказала, что Годрик всю ночь крепко спал. Потом он играл с собаками.
      Изабел огляделась: волкодавов Торлекссона нигде не было видно. Наверное, они сейчас сопровождают своего хозяина. Она опустилась возле сына на колени, ей очень хотелось обнять своего мальчика, но она не смела.
      – Госпожа, – укоризненно проговорил Раги, когда Изабел незаметно пододвинулась к Годрику, но принцесса не обратила внимания на старого вояку. Она не сводила глаз с Годрика, который весело улыбался матери.
      Взглянув на Бертильду, Изабел спросила с тревогой:
      – У тебя синяк на щеке… Тебе очень больно? – Бертильда поморщилась.
      – Не беспокойтесь, госпожа, со мной ничего не случилось.
      – А как Ровена? Ты видела мою сестру?
      – Да. – Служанка пожала плечами. Когда Годрик протянул руки к матери, Бертильда усадила его себе на одно колено и стала легонько подбрасывать. Каждый раз, подпрыгивая, малыш весело смеялся. – Ровена сидит в своей комнате и носа оттуда не кажет.
      – Мама, смотри, я еду на лошадке! – громко закричал Годрик.
      – А ты молодец. – Изабел улыбнулась, от души надеясь, что мальчик не почувствует ее тревоги. – Надеюсь, с ней все в порядке?
      – Насколько это может быть при нашем положении. – Служанка перевела глаза туда, где находились окна. – По-моему, датчан наши страдания не волнуют. – Было видно, что Бертильда хотела еще что-то добавить, но передумала, и Изабел насторожилась:
      – А ну, выкладывай, что еще стряслось? – Карие глаза Бертильды гневно сверкнули.
      – Ваша сестра отзывается о вас на редкость непочтительно.
      – Не обращай внимания; ей слишком много пришлось пережить. К тому же ее жених Станклифф убит.
      – Какое несчастье! – Бертильда крепко прижала к себе Годрика. – И все-таки вы не в меру добры, поэтому ей слишком многое сходит с рук.
      Принцесса положила руку на плечо верной служанки.
      – Не надо грустить. Твоя улыбка всегда ободряет меня и вселяет надежду…
      Наклонясь к самому уху Изабел, Бертильда шепнула:
      – Вот и лелейте эту надежду, потому что, как веревочке не виться, все равно конец будет.
      – Мама, хочу на ручки. – Годрик протянул ручонки к Изабел, и ее сердце сжалось.
      Принцесса уже хотела взять сына на руки, но Раги не позволил ей этого сделать.
      – Зачем вашему предводителю понадобилось разлучать меня с сыном?! – гневно воскликнула Изабел. – Какой ему в этом прок? Я понятия не имею, куда исчез король и где он сейчас скрывается.
      Раги хотел что-то возразить, но промолчал, и тогда Изабел сквозь слезы принялась утешать малыша:
      – Солнышко, я скоро возьму тебя на ручки, а пока пусть Бертильда поцелует тебя за меня много-много раз. – Она едва нашла в себе силы улыбнуться, чтобы успокоить мальчика, и затем поспешно выбежала из зала; ей было тяжело находиться рядом с сыном и не иметь возможности обнять его или посадить к себе на колени.
      Неужели этот варвар надеется, что она предаст своего короля? Как ни сильны ее материнские чувства, какую бы душевную муку она ни испытывала, будучи оторванной от своего ребенка, Изабел никогда не пошла бы на предательство: жизнь Ранульфа и независимость королевства были для нее не менее важны, чем сын.
      Помимо нежных родственных чувств, Изабел испытывала благодарность к своему брату за благосклонность, которую он неизменно проявлял к Годрику, а теперь один только факт отсутствия Ранульфа поставил жизнь Годрика под угрозу. Несмотря на то что его отец был неизвестен, в его жилах текла кровь королей, и всякий, кто пожелал бы предъявить права на королевство Норсекс, мог вынашивать планы убийства наследника.
      Погруженная в эти мрачные раздумья, Изабел не заметила, как на ее пути выросла массивная фигура Векелля. Еще вчера этот великан смотрел на нее с нескрываемым мужским интересом и неизменным добродушием, но сейчас в его взгляде не осталось былой теплоты. Принцесса решила, что Коль уже поведал своему товарищу о том, что ночью она покушалась на его жизнь. Как и все остальные воины, этот старый вояка боготворил Торлекссона и любое причинение вреда своему предводителю принимал близко к сердцу.
      Проходя мимо воинов, Изабел чувствовала на себе их взгляды и слышала, как они называли ее по имени. Сколько же наемников привел с собой Торлекссон, чтобы убить ее брата? Никто из них так И не заговорил с ней, желая привлечь ее внимание, но под их пронизывающими взглядами Изабел невольно съежилась. Двигаясь по узкому коридору, она прибавила шагу; присутствие в замке солдат слишком явственно напоминало принцессе о драматических переменах в ее жизни и о более чем реальной угрозе будущему ее сына.
      До вторжения датчан жизнь Изабел отнюдь не была безоблачной, но Ранульф неизменно стоял на страже ее интересов. Пока король баловал и лелеял маленького Годрика, будущее мальчика казалось радужным.
      Через широкие дубовые двери Изабел вышла из замка. Холодный зимний воздух щипал ее за щеки, проникал за воротник шерстяного платья.
      – Поклон тебе, Колдарингтон, – пробормотала принцесса. Хотя ее сердце переполняла тревога, она решила больше не возвращаться сюда.
      По правде говоря, она никогда раньше не покидала замок крадучись, за исключением того дня, когда вылезла из окна своей спальни.
      А когда она в последний раз вообще покидала пределы замка? Изабел не могла припомнить. Должно быть, это случилось еще до рождения Годрика.
      Существенно было то, что после известных событий Ранульф начал постоянно намекать ей: раз одного мужчину темнота подвигла на насилие, то с другим мужчиной темнота может сотворить то же самое. С тех пор темнота стала ее врагом.
      Сейчас темнота скрывалась везде: за каждой занавесью, за каждой стеной. В комнате, которая находилась по соседству с ее спальней, она видела средоточие всех своих страхов. Стены замка больше не служили для Изабел убежищем, также как и стены города или земли, которые лежали вокруг него. И все же она не должна бояться!
      Изабел услышала, как за спиной раздались гулкие шаги. Скандинавский великан! Впереди на грязной дороге столпились датские солдаты и саксонские воины, закутанные в плащи. Хотя на принцессе не было плаща, ей очень не хотелось возвращаться, и она пошла дальше.
      Проходя мимо солдат, Изабел слышала, как они перешептывались; жители города тоже шушукались и косились в ее сторону, но принцесса не обращала ни на кого внимания и брела куда глаза глядят, за ней неотступно следовал Векелль.
      Внезапно Изабел почувствовала, как что-то ударило ее по ноге и, посмотрев вниз, увидела у своих ног остатки гнилой капусты. В нос ей ударил противный гнилостный запах.
      – Норманнская шлюха!
      Никто не вышел вперед, чтобы окоротить нахала, никто не сказал ни слова.
      Изабел поежилась. Впрочем, чего она ожидала? Наступило время возмездия. Шепотки с обвинениями появились еще два года назад, когда Торлекссон сбежал из темницы Ранульфа. Принцесса никогда не подтверждала обвинения в свой адрес, но и не отрицала их, зато теперь у нее не оставалось никаких сомнений: после захвата города скандинавами Ровена во всеуслышание объявила, что прошлые подозрения подтвердились: принцесса Норсекса помогла датчанину убежать из тюрьмы. Теперь она осталась без покровительства Ранульфа, а значит, для нее наступило время расплаты.
      Векелль подошел к Изабел и, встав рядом с ней, принялся, нахмурившись, разглядывать толпу.
      – Не утруждайте себя, я не нуждаюсь в вашей защите. – Изабел отошла от викинга на пару шагов.
      – Как хотите.
      Тут принцесса увидела вдали церковь.
      – Я хочу помолиться, – объявила она своему сопровождающему, присутствие которого ее тяготило. «Помолиться и попросить у Бога вразумить меня, а также попросить силы и мужества для того, чтобы отомстить вашему предводителю».
      Не дожидаясь ответа, принцесса направилась к церкви, где не была уже очень давно. Отец Джейнус, казалось, относился с пониманием к тому, что Изабел предпочитала для своей молитвы маленькую часовенку.
      Она миновала три ступеньки и подошла к дубовой двери. На этих ступеньках они с Ранульфом играли, когда были детьми, ожидая окончания богослужения.
      Как только рука Изабел коснулась массивной резной двери, ее охватило благоговение, и она почувствовала покой в душе, который мгновенно улетучился, стоило ей войти в помещение церкви.
      Стоявшие за дверью караульные загородили ей дорогу, и Изабел охватил страх. Она вспомнила уроки истории, которую изучала на Линдисфарне. Приход норманнов означал, что монахи будут убиты, алтари осквернены. Неужели варвары с севера осквернили теперь и христианскую церковь Колдарингтона? Что стало с отцом Джейнусом, который был так добр к Изабел и поддерживал ее в самые трудные времена?
      Внезапно над ней нависла огромная фигура Векелля.
      – Госпожа. – Он осторожно взял ее за локоть. – Похоже, скоро конец.
      Пока он отводил Изабел в сторону, в ее воображении рисовались ужасные, леденящие душу картины. Скоро конец… Конец чего? Изверги! Что они сделали с отцом Джейнусом?
      Изабел вырвалась и решительно направилась вперед, мысленно готовясь стать свидетельницей небывалых зверств. Она должна это видеть! Пусть чаша ее ненависти наполнится до краев.
      Векелль преградил Изабел дорогу и схватил ее за руки; однако за спиной старого вояки она успела увидеть то, на Защиту чего собиралась отдать все силы.
      Перед алтарем застыл коленопреклоненный предводитель викингов; рядом с ним стояли на коленях датские солдаты.
      – Что он здесь делает?
      – А разве не ясно?
      Изабел молча смотрела, как отец Джейнус подошел к Торлекссону и предложил ему причаститься.
      – Коль – христианин? – искренне удивилась принцесса.
      – Да, – угрюмо кивнул Векелль. – Один римский миссионер приложил к этому руку.
      – А вы?
      – Я? Я до самой смерти так и останусь язычником. – Изабел перевела взгляд на коленопреклоненную фигуру у алтаря.
      – Интересно, о чем он молится? О чем этот человек может просить Господа? Чтобы Бог даровал ему силы стереть с лица земли мой народ? Чтобы научил похищать у матерей малых детей?
      Векелль грозно сдвинул брови.
      – Не смейте говорить так о моем господине.
      Изабел была готова сорваться на крик, и только почтение к церкви удержало ее от этого. Тем более она удивилась, когда Векелль внезапно привлек ее к себе и прошептал:
      – О чем молится Торлекссон, ни для кого не секрет: он просит Бога о смерти.
      – О смерти? – Изабел вздрогнула. – О чьей смерти? Моего брата? О моей смерти?
      – Нет, госпожа, – покачал головой Векелль и сурово поглядел на Изабел. – Он молится о своей смерти.
      Эти странные слова эхом отдались в голове принцессы.
      – Кто будет просить Бога о собственной смерти?
      – Тот, кто хельяр-карл.
      – Хельяр-карл… – задумчиво повторила она, не понимая, что это значит.
      Векелль сосредоточенно нахмурил лоб, подыскивая нужные слова, чтобы поточнее передать смысл:
      – Проклятый. Обреченный умереть молодым.
      Изабел перевела взгляд туда, где Коль склонил голову над рукой священника. Принцесса слышала, что есть на свете такие люди – воины, которым неумолимой судьбой предназначено умереть молодыми.
      – Человек, склонный к риску, у которого нет ничего, ради чего можно было бы жить… – прошептала она.
      – Да. И на вашем месте я бы об этом не забывал.
      У Изабел не было времени на то, чтобы поразмыслить над словами Векелля: как раз в этот момент Торлекссон поднялся с колен и повернулся. Когда их взгляды встретились, он взял в ладонь висевшее у него на шее распятие и торжественно приложился к нему губами, а потом снова спрятал распятие под рубашку.
      Изабел ахнула: перед ней был тот самый благородный спаситель из ее девичьих снов.
      – Нет, – прошептала она, качая головой. Спасителя не существует. Невозможно, чтобы в одном человеке могли уживаться одновременно и спаситель, и дикарь, который похитил ее невинность.
      Принцесса прошла к выходу церкви и спустилась по ступенькам вниз. Ветер с океана дул все сильнее, а она думала о том, что не посмеет больше взглянуть в лицо Коля, иначе снова усомнится в виновности того, кто, без сомнения, заслужил осуждение.
      Изабел не заметила, как оказалась в центральной части Колдарингтона. Любопытные выглядывали из окон, чтобы посмотреть на нее, но, когда она замедляла шаг, быстро прятались. Женщины на улице, едва завидев принцессу, жались к стенам лачуг, пряча лица за выцветшими плащами, из-за которых их глаза смотрели на нее мрачно и подозрительно.
      И никто не окликнул ее, никто не предложил ей убежище.
      «Я здесь всем чужая», Изабел огляделась. Ей с детства был знаком каждый уголок этого города, но сейчас она чувствовала себя совсем потерянной. Куда ей теперь идти?
      И тут принцесса услышала за спиной шаги, ее сердце учащенно забилось. Датчане, и среди них – он.
      Изабел повернулась, чтобы лицом к лицу встретиться со своими преследователями, но вместо датчан увидела троих саксов.
      Самый здоровенный из мужчин вышел вперед и сжал огромные кулаки.
      – Куда это мы направляемся, принцесса? – хрипло спросил верзила.
      Другой негодяй усмехнулся, скаля желтоватые зубы. Изабел стояла, ни жива ни мертва от страха.
      – Шлюха! Видать, твой любовничек выкинул тебя на улицу, получив все, что хотел?
      – Предательница! – выкрикнул третий.
      Первый мужчина набросился на принцессу, и она упала, после чего второй схватил ее за талию и так сильно прижал ее к земле, что ей стало трудно дышать.
      Изабел попыталась подняться, но ее тут же снова повалили на землю, и тут она услышала чьи-то быстрые легкие шаги. Может быть, какая-нибудь добрая женщина решила предложить ей убежище?
      – Стерва! – Что-то мягкое и сырое упало принцессе на лицо. Гнилой лук! – Из-за тебя погиб мой муж!
      Изабел дергали за волосы, пинали, потоки проклятий обрушивались на ее голову.
      Вцепившись ногтями в землю, принцесса громко рыдала. Тут в нее угодил камень, принцесса стиснула зубы, решив молча терпеть боль. Она все это заслужила, так пусть это будет ей уроком.
      Неожиданно рядом раздался пронзительный женский крик, и затем послышался топот ног убегающих людей.
      После этого к Изабел прикоснулись чьи-то большие сильные руки.
      – Нет! – Она зажмурилась, не ожидая для себя ничего хорошего. Тем временем руки заботливо убрали пряди, упавшие ей налицо, а потом бережно ощупали ее спину и плечи, проверяя, нет ли где переломов. Вокруг кто-то вполголоса разговаривал на северном наречии.
      Неожиданный спаситель поднял Изабел на руки, прижал к себе, и в этот краткий, но дивный миг она почувствовала себя защищенной от всех своих бед. Ей даже не нужно было поднимать голову, чтобы узнать, кто был этот волшебник, крепко державший ее в своих руках, и то, что он сейчас рядом с ней, теперь казалось принцессе самой естественной вещью на свете.

      Коль закрыл ногой дверь прямо перед носом у стражников, которые сгрудились у входа в его спальню. Ему страшно хотелось без свидетелей взглянуть на принцессу. Она, как маленький ребенок, свернулась калачиком у него на руках. Однажды он уже держал ее так же, как сейчас.
      Когда Изабел была юной девушкой, она как будто излучала невинность и нежный внутренний свет, тогда как теперь, став взрослой, обрела душу, покрытую завесой мрака.
      Уж лучше бы она кричала на него, проклинала, ругала. Пусть бы даже пыталась выцарапать ему глаза. Но Изабел – такая хрупкая и беззащитная – лежала, не шевелясь, доверчиво уткнувшись ему в грудь.
      Торлекссон положил принцессу на кровать. Ее глаза были закрыты, на ресницах блестели слезинки.
      – Вы ранены?
      Принцесса, не отвечая, закрыла лицо руками. Из-под ее задравшейся юбки виднелись порванные чулки, на ногах были надеты ботиночки из кожи тонкой выделки, выставлявшие на обозрение изящные лодыжки.
      Коль в растерянности развел руками. Он никак не мог понять, отчего она плачет – от обиды или от боли, и сделал еще одну попытку заговорить с ней:
      – Вы в состоянии двигаться?
      – Оставьте меня в покое, – тихо проговорила принцесса и повернулась на другой бок, лишь бы не видеть своего спасителя. Тяжкий вздох сорвался с ее губ.
      – Нет, моя госпожа. У меня к вам слишком много вопросов, на которые вы обязательно должны ответить. – Датчанин наклонился и поправил прядь волос, упавшую ей налицо.
      Кто эта женщина, такая трогательная и беззащитная? Коварная соблазнительница, порочная настолько, что даже собственный народ ее презирает? Размышляя об этом, Торлекссон сознательно старался удержать себя от чрезмерной жалости.
      – Что за страшный грех вы совершили? Отчего ваш народ ополчился против вас?
      Коль вовсе не ожидал услышать от Изабел правду – скорее всего в ответ последуют только глухое молчание и новый поток слез; однако принцесса убрала руки от лица. Ее губы были разбиты в кровь, на щеке красовался синяк. Приподнявшись на локтях, она посмотрела на датчанина с такой жгучей ненавистью, что сердце бешено заколотилось у него в груди.
      – Изволите знать, какой страшный грех я совершила? – глядя на него, с вызовом спросила Изабел. Ее лицо пылало, глаза гневно сверкали.
      Торлекссон нахмурился.
      – Вы смотрите на меня так, словно я несу ответственность за то, что совершили ваши соотечественники.
      – Лучше скажите, что это я сама во всем виновата. – В ее голосе послышались язвительные нотки. Морщась от боли, принцесса села на кровати; ее грудь вздымалась от сдерживаемых рыданий. – Ведь если бы я оставила вас умирать в подземелье моего брата, ничего плохого со мной не приключилось бы.
      Под ее взглядом Колю стало не по себе.
      – Раз так, уж лучше бы вы молчали!
      – Ну нет, я только начала говорить! – Изабел судорожно вздохнула. – Две зимы назад я помогла вам убежать из тюрьмы, думая, что вы спасли меня!
      – Но я и вправду вас спас.
      Ее пылающий гневом взгляд говорил Колю, что у Изабел было другое мнение на этот счет.
      – Неужели вы думаете, что река сама вытолкнула вас на берег, когда вы тонули?
      Принцесса молчала; ее била нервная дрожь. Понимая это, датчанин подошел к очагу и подбросил в огонь несколько поленьев, попутно размышляя над словами Изабел.
      Наконец он оглянулся:
      – В чем именно вы обвиняете меня, Изабел?
      – Не важно. – Она с подозрением следила за каждым его движением. – Важно то, что думают они. – Принцесса показала рукой на окно, за которым виднелись крыши домов.
      – И что же они думают?
      Изабел стиснула зубы, словно он принуждал ее признаться в чем-то унизительном для нее.
      – Они решили, что мы с вами были… – В горле у Изабел встал комок, ее лицо исказила гримаса страдания.
      – Да говорите же вы в конце концов! – Коль явно начинал терять терпение.
      – Мы были любовниками, – пробормотала принцесса сквозь зубы.
      Коль рассмеялся, но это был невеселый смех. Затем из глубины его сознания всплыла вереница удивительных картин. Их сплетенные в любовном угаре тела, радость и удовлетворенность.
      Датчанин тут же выбросил из головы эти непрошеные образы и строго спросил: