Путеводная звезда

— В каком он состоянии?

— В тяжелом. — Дэн повернулся к Ронни: — Он вряд ли выживет. Я не могу даже выразить, насколько мне больно сообщать тебе такие новости.

— Ты уверен? — с трудом проговорила Ронни.

Она не могла поверить в то, что с Эваном может что-то случиться, что он может умереть. Слишком легко ему все давалось в жизни. Люди вокруг него могли страдать и гибнуть, но не он.

— У нас надежные источники, — сказал он. — Местные власти быстро опознали его. На этот раз он путешествовал с ирландским паспортом под именем Роберта Реадона.

— Где он сейчас?

— Его отвезли в местный госпиталь, в Белсен.

— Ты сможешь отвезти меня туда?

Дэн взглянул на Гейба:

— Кому еще известна эта информация? — спросил Гейб.

— Пока только нам, но это может раскрыться в любой момент.

Гейб повернулся к Ронни:

— Могу я привести несколько сильных аргументов?

— Думаю, нет.

— Я все равно должен сделать это. — Он обнял ее. — Это очень опасный шаг, Ронни. Как только ты пересечешь границу Седихана, ты станешь беззащитной перед Пилзнером.

— Неужели ты думаешь, что я не догадываюсь об этом.

— Ты ничем не обязана своему отцу. Он использовал тебя.

— Я тоже использовала его. Я использовала его контакты, когда ездила с ним во все горячие точки ради своих репортажей.

— Из-за него ты вела жизнь бродячей цыганки.

— Он делал для меня все, что было в его силах.

— Чтобы превратить тебя в преступницу. Ты ничем не обязана ему.

Ронни с грустью подумала, что Гейб прав. Эван, который никогда не верил ни в чувства, ни в обязательства, наверняка тоже согласился бы с ним. Но она была другой, а ее чувство к Гейбу еще больше изменило ее отношение к отцу. Хотелось узнать его поближе. И сейчас у нее, возможно, последний шанс.

— Я обязана ему за то, что случилось в Саид-Абабе, — тихо сказала она. — Он помог мне спасти тебя. Мне нужно видеть его, Гейб. Я не могу допустить, чтобы он умер в одиночестве. — Она высвободилась из его объятий и повернулась к Дэну. — Ты отвезешь меня или мне придется самой добираться?

— Мы отвезем тебя, — сказал Гейб. — Собирайся, а я пока обсужу с Дэном детали.

— Какие детали?

— У тебя же нет паспорта. Нам придется ехать в Тамровию нелегально.

Она устало покачала головой.

— Это мои проблемы. Мне не стоит вас втягивать.

— Тебе все равно не удастся отделаться от меня. — Гейб легонько подтолкнул ее к двери. — Поторопись. Чем скорее мы выедем, тем раньше приедем на место.

Когда вертолет приземлился в нескольких милях от Белсена, их уже ждала машина с шофером, чтобы отвезти в больницу.

— Из-за меня ты тоже нарушаешь закон, — сказала Ронни, когда они сели в машину и направились в сторону города.

— Я не думаю, что меня депортируют за то, что я помогал своей жене увидеть умирающего отца. — Гейб сжал ее руку. — Расслабься.

— Мне очень нужно попасть к нему.

— Я знаю, тебе наше путешествие кажется бесконечным, но мы уже почти на месте. Через пятнадцать минут будем в больнице.

— Они меня пустят к нему?

— Я сказал Дэну, чтобы он предупредил заранее.

— Спасибо тебе. Извини, что причиняю столько хлопот. — Она помолчала. — Дело не в том, обязана я ему или нет. Он ведь совсем один, Гейб. Он всегда был отшельником. Никого не подпускал к себе. Я прожила с ним восемнадцать лет, но и меня он никогда не подпускал к себе. Он очень одинок.

— Из-за него и ты была очень одинока.

— Не думаю, что он виноват в этом. Некоторые люди просто не умеют жить иначе. Мне очень хотелось, чтобы он любил меня, но он просто не умел этого делать. Как я, например, не умею готовить.

Гейб еще крепче сжал ее руку.

— Я все еще не могу поверить. Он думал, что с ним никогда ничего не случится. Он говорил, что у него девять жизней, — добавила Ронни.

Они остановились у подъезда больницы. Выходя из машины, Гейб обернулся к Дэну.

— Поезжай к Гарри Спеллингу и устрой все, как я тебе говорил. Потом возвращайся назад в больницу.

Он помог Ронни выйти из машины и, взяв ее под руку, повел по коридору к лифту.

— Он в двенадцатой палате на седьмом этаже. Но сначала нам надо будет получить пропуск у дежурной сестры.

Через минуту они были на седьмом этаже. Полная темноволосая сестра посмотрела в список посетителей.

— Ваше имя есть в списке, но мне нужно ваше удостоверение личности.

— Как он? — спросила ее Ронни.

— Он без сознания. — Она протянула им документы. — Вам надо поговорить с доктором. Он будет здесь через час. Пойдемте, я провожу вас. — Она встала и быстро пошла по коридору.

У двери их остановил охранник в форме, но сестра кивнула ему, и, посторонившись, он дал им войти. Палата была такой, какими бывают все больничные палаты, — стерильной, строгой и абсолютно безликой. И запах в ней был обычный — больничный. И только человек, лежащий на кровати, не был похож на обычного пациента. Эван явно не вписывался в эту обстановку. Он не должен быть в больнице. У него ведь девять жизней.

— Эван? — прошептала Ронни. Взглянув на него, она поняла, что это правда — он умирает. Гейб тоже это видел. Он крепко сжал ее за руку.

— Ты в порядке?

Ронни кивнула. Гейб взял единственное кресло в комнате и поставил его рядом с кроватью.

— Садись. Я принесу себе еще одно из дежурной комнаты.

— Нет, ты иди. Со мной все будет в порядке. — Она села, не сводя глаз с бледного лица Эвана. — Оставь меня, пожалуйста, одну.

— Ты уверена?

— Он тебя никогда не знал. Ты для него — чужой человек. Он и так всю жизнь был окружен чужими людьми. — Она замолчала, пытаясь справиться с дрожью в голосе. — Подожди меня в коридоре.

Гейб вышел.

Ронни всю ночь просидела у кровати отца, едва понимая, что происходит вокруг. Гейб приносил ей то подушку, то кофе, а иногда просто стоял рядом, положив Руку ей на плечо.

В четыре часа утра он снова зашел в палату.

— Нас разоблачили. Коридор полон журналистов. — Он помолчал. — И Пилзнер здесь. Я не позволю им войти сюда, но ты должна знать об этом. — Он посмотрел на безжизненное тело Эвана. — Он не подавал никаких признаков жизни?

Ронни покачала головой.

— Я говорил с доктором. Он сказал, что Эван может вообще не прийти в себя.

— Это неважно. Никто не знает, что чувствует человек, находящийся в коме. Может быть, он чувствует, что я здесь, с ним.

Гейб тихо вышел из комнаты.

Эван пришел в себя на рассвете. Его веки дрогнули, он медленно раскрыл глаза и посмотрел на Ронни.

— Как всегда, телячьи нежности?

— Ты всегда говорил, что это мой недостаток.

Он улыбнулся своей сардонической улыбкой, которую она так хорошо знала.

— Прибежала к умирающему. Я бы к тебе не помчался.

Она судорожно вздохнула.

— Я думаю по-другому.

Он внимательно смотрел на нее, и какое-то странное выражение появилось на его лице.

— Может быть…

Он снова потерял сознание и через несколько минут скончался.

Ронни не шевелясь сидела в кресле и смотрела на него.

— Ты бы пришел, Эван! — прошептала она. — Я знаю, что ты бы пришел.

Слезы, которые она так долго сдерживала, вдруг хлынули из глаз. Она встала и быстро пошла к двери.

Гейб.

Ей нужен был Гейб.

Глава 9

Гейб кинулся к ней навстречу, прижал к себе залитое слезами лицо.

— Он умер? — тихо спросил он.

— Несколько минут назад. Я никак не могу перестать плакать. Эван так ненавидел слезы. — Она подняла глаза и тут только увидела, что коридор полон журналистов с камерами. Невдалеке мелькнул Пилзнер, а рядом с ним — охранник в форме.

— Господин Пилзнер, извините, что заставила вас ждать.

— Я безумно сожалею, что мне приходится беспокоить вас в такую тяжелую для вас минуту.

Он говорил искренне. Он действительно сочувствовал ей, но это не могло помешать ему сделать то, что, по его мнению, было правильным.

Гейб протянул ей платок.

— Иди в туалет и умойся холодной водой. Тебе станет легче. Я пойду к дежурной сестре и договорюсь насчет похорон.

— Кремации, — поправила его Ронни. — Он ненавидел похороны.

— Я все сделаю и буду ждать тебя здесь. — Он повернулся к Пилзнеру: — Надеюсь, вы ничего не имеете против?

Пилзнер подозвал охранника:

— Подожди ее снаружи. И не подпускай к ней журналистов.

«Очень благородно с его стороны, — тупо подумала Ронни, войдя в туалет. — Наверное, он очень милый человек, когда дело не касается его работы. Такой спокойный и любящий муж, который каждые выходные проводит с женой и детьми».

В туалете, слава богу, никого не было. Она прошла вдоль кабинок с полуоткрытыми дверьми и, остановившись у раковины, посмотрела на свое отражение в зеркале. Выглядела она ужасно: всклокоченные волосы, красные распухшие глаза. Ронни пустила холодную воду и уже собиралась умыться, как вдруг кто-то позвал ее.

— Ронни.

Она вздрогнула и резко повернулась. Из кабинки вышел мужчина.

— Дэн!

— Пошли скорее. У нас мало времени. — Он махнул рукой в сторону дубовой двери слева от раковин. — Эта дверь соединяет женский туалет с мужским. Я сломал замок.

— Ты хочешь, чтобы я пошла в мужской туалет?

— Выход из него в другом конце коридора. — Он втолкнул ее внутрь и закрыл за собой дверь.

— Я понимаю, что ты в шоке, поэтому просто слушайся меня. Ладно?

Дэн осторожно выглянул в коридор.

— Пошли! — Они побежали к запасному выходу и по лестнице спустились на шестой этаж. — Отсюда поедем на лифте. Так будет быстрее. Внизу ждет машина, которая отвезет нас к вертолету.

— Это ты все придумал?

— Гейб, конечно. Он не мог допустить, чтобы Пилзнер схватил тебя. А мне пришлось провести два жутких часа в той кабине, пока ты не появилась.

Двери лифта открылись, и он быстро потащил Ронни к машине.

— Гейб рассчитал, что пройдет как минимум минут пятнадцать, пока они пошлют кого-нибудь проверить, что с тобой. — Он взглянул на часы. — У нас еще десять минут, чтобы успеть выехать из города. Гейб будет удерживать Пилзнера как можно дольше, а потом незаметно исчезнет. — Он посмотрел на ее бледное лицо. — Ты понимаешь, что я говорю?

Ронни кивнула.

— А как Гейб доберется до вертолета?

— В двух кварталах от больницы его ждет другая машина. — Он ласково улыбнулся Ронни. — Не волнуйся, мы все предусмотрели. Ты не заметишь, как окажешься в Танадахе.

Гейб подъехал к вертолету вслед за ними через тридцать минут. Ронни облегченно вздохнула.

— Как все прошло? — спросил Дэн, как только Гейб забрался в вертолет.

— Я без проблем ускользнул от Пилзнера, но пришлось изрядно побегать, прежде чем смог оторваться от журналистов. Сматываемся отсюда скорее. — Гейб посмотрел на Ронни. — Как ты себя чувствуешь?

— Не знаю. Все произошло так быстро.

— Мне нужно было вытащить тебя оттуда.

— Я знаю. Спасибо. — Она откинулась назад и закрыла глаза. — У тебя будут проблемы?

— Посмотрим.

— Я не хотела, чтобы у тебя из-за меня были неприятности. Но мне нужно было увидеть Эвана.

— Риск, которому я подвергся сегодня, ничто по сравнению с тем, что ты сделала для меня в Саид-Абабе. — Он ослабил ремень, которым она была пристегнута, и прислонил ее к себе. — Попробуй немного поспать.

Ронни сомневалась, что ей это удастся, но, прижавшись к нему, она расслабилась и, почувствовав себя в полной безопасности, задремала.

Гейб помог ей вылезти из вертолета и на руках донес до дома.

— Ты совсем без сил. Я уложу тебя в постель.

— Я не хочу быть такой, как отец, — пробормотала Ронни. — Он всегда был одинок, потому что всю жизнь только брал и никогда не отдавал.

Гейб быстро раздевал ее.

— Ты не такая, как он.

— Надеюсь, что нет. Я не хочу быть одна.

— Ты никогда не будешь одна. — Он укрыл ее одеялом и лег рядом. — Я всегда буду с тобой.

— А ты почему не разделся?

— Потом. — Он убрал ее волосы со своего лица. — Я хочу просто полежать с тобой обнявшись.

Когда Ронни проснулась, Гейба рядом не было. Она взглянула на часы, стоящие на ночном столике, и поняла, что проспала двенадцать часов подряд. Прошлой ночью Ронни чувствовала себя совершенно разбитой и опустошенной. Она долго не могла заснуть, и только присутствие Гейба, его забота и нежность помогли ей избавиться от тоски и боли.

Ронни встала и направилась в ванную.

Приняв душ и одевшись, Ронни отправилась на поиски Гейба.

На кухне Дэн читал газету.

— Ты выглядишь гораздо лучше.

— Я и чувствую себя лучше. А где Гейб?

— Я отвез его в Марасеф. Ему нужно встретиться с шейхом. А меня он отправил обратно, чтобы я присматривал за тобой. — Он улыбнулся. — Он не хотел, чтобы ты умерла от голода. Что тебе приготовить?

— Только тост и кофе. Это я могу сделать сама.

— Садись. Я думаю, ты заслуживаешь того, чтобы за тобой поухаживали после всего пережитого.

— Вы тоже немало пережили из-за меня, — мрачно сказала она. — Но иначе я поступить не могла.

— Я знаю. — Он налил воды в кофеварку. — Это было даже в какой-то степени захватывающе. Со мной ничего подобного не было с тех пор, как я был репортером в Бейруте.

— У тебя могут возникнуть проблемы с властями?

— Гейб говорит, что нет. — Дэн положил хлеб в тостер. — Если бы ты знала, какая шумиха поднялась после твоего побега. Ты теперь просто народная героиня.

— Но Пилзнер не сдастся. Унизительная ситуация, в которой он оказался, лишь подстегнет его.

Дэн был согласен с ней.

— Прошлой ночью он вернулся в Седихан и пытался убедить шейха сделать исключение и выдать тебя ему.

— И какие у него шансы?

— Немного. Шейх и Гейб старые друзья. К тому же Его Величество ненавидит, когда на него давят.

— Кажется, я создала международный прецедент.

— Это точно. — Дэн поставил перед ней кофе и тосты. — Но я думаю, что все будет хорошо.

— Проблема только в том, что Пилзнер оказался в дурацком положении и теперь требует мою голову. Когда должен вернуться Гейб?

— Через пару часов. Дэвид привезет его на вертолете.

Она доела тост, допила кофе и встала из-за стола.

— Когда они прилетят, попроси Дэвида не улетать сразу обратно.

— Почему? — нахмурился Дэн.

— Я полечу с ним, — сказала Ронни и вышла из кухни.

Она практически закончила собираться, когда в спальню вошел Гейб.

— Что это ты задумала?

— Я уезжаю. — Она подошла к шкафу, достала свою кожаную куртку и бросила ее на кровать рядом с открытым чемоданом. — Все кончено.

Гейб стоял в дверях и смотрел, как она складывает вещи в чемодан.

— Тебе предстоит испытать немало трудностей. Ради чего? Я не позволю тебе сделать это.

— У тебя нет выбора. Это мое решение.

— Но почему?

— Потому что я так хочу.

— Бред! Куда ты собралась? У тебя ведь нет паспорта.

— У меня есть контракты. Я могу купить любой паспорт на черном рынке.

— Только не американский. К тому же это опасно, ты можешь попасться.

— Тогда я куплю французский или испанский. Со мной все будет в порядке. Ты не должен беспокоиться.

— Но я не могу не беспокоиться за тебя, — сказал он, подходя к ней. — А ты — за меня. Это естественно, когда люди любят друг друга.

— Но я не люблю тебя. Сколько раз мне повторять это?

Он закрыл ее рот рукой.

— Тихо. Мне уже немного надоела эта старая песня. Ты любишь меня. Ты совершенно без ума от меня. И если нам повезет, у нас впереди счастливая жизнь.

— Повезет? — горько спросила она, захлопывая чемодан. — И где, интересно, мы проведем эту счастливую жизнь? Ты же возненавидишь меня. Ты не привык жить на отшибе, вдалеке от всего мира. Ты не представляешь, как это тяжело. И я не хочу, чтобы ты это испытал.

— Потому что ты любишь меня? — мягко спросил Гейб.

Она резко повернулась к нему.

— Да, потому что я слишком люблю тебя! — выкрикнула она. — Я люблю тебя! Теперь ты доволен?

— Не очень. Я бы предпочел, чтобы ты это сказала более нежно, но для первого раза сойдет.

— Сейчас все это не имеет значения. Я уезжаю и больше не вернусь. Ты можешь подать на развод.

— Никаких разводов. А если ты подашь, я его опровергну.

— Почему? — в отчаянии спросила Ронни. — Ты не понимаешь, что тебя ждет! Я никогда не смогу вернуться в Штаты. А там твои корни, твой бизнес, твои друзья.

— Я и ни говорю, что не буду скучать без всего этого. — Он обхватил ее плечи. — Но без тебя я буду скучать еще больше. Я не отпущу тебя, Ронни.

— Тебе придется это сделать.

Гейб покачал головой:

— Ты беспокоишься о том, чтобы оградить меня от этой отшельнической жизни, но тебе даже не приходит в голову спросить меня, что я думаю об этом. Ты считаешь эту жизнь ужасной, потому что была одна. А теперь нас двое. И это совсем другое дело.

— Ты не знаешь, что это такое. Ты не пробовал.

— Зато я знаю, какая ты. И знаю, как нам было хорошо вместе эти несколько недель.

— Медовый месяц не может длиться вечно.

— Кто тебе сказал? Нам никто не мешает продолжать его. Главное, чтобы нам этого хотелось. — Он повернул ее лицо к себе и заглянул в глаза. — Послушай, Ронни, я нашел в тебе то, чего у меня никогда не было. И я не собираюсь от этого отказываться.

— Ничего не получится. Тебе придется проводить большую часть времени в Штатах, заниматься бизнесом.

— Я переведу головной офис сюда.

— Мне будет скучно все время сидеть в Танадахе и заниматься домашним хозяйством. Я превращусь в фурию и начну раздражать тебя.

— Никто не заставляет тебя этим заниматься. Я разговаривал с шейхом сегодня утром. Он согласился предоставить тебе гражданство. Это значит, что ты получишь паспорт.

— Настоящий паспорт? — замерла Ронни.

— Самый настоящий. Мы сможем жить здесь, в Танадахе, но ты сможешь свободно путешествовать и заниматься своим делом.

— Но только в те страны, у которых нет договора с США о выдаче преступников?

— Это правда, — согласился Гейб. — Я не могу предложить тебе весь мир, хотя очень хотел бы. Но разве мало того, что есть?

Она бросилась к нему в объятия и спрятала лицо у него на груди.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Громче!

— Я люблю тебя с той минуты, когда ты взял меня за руку там, в обломках, в Мекхите. И я буду любить тебя, пока не умру.

Его глаза увлажнились, он поцеловал ее.

— Ну наконец-то! Вот это убедительное признание. Я знал, что у тебя получится, когда ты немного потренируешься.

— А что, Дэвид до сих пор ждет меня в вертолете?

— Нет, я не мог рисковать, поэтому тут же отправил его обратно.

— Жаль. Тебе придется вызвать его обратно.

Гейб замер.

— А я думал, что мы все уладили.

— Типичный мужской эгоизм. Ты все уладил так, как устраивает тебя, а не меня.

— Ронни, ради бога, не надо.

Она остановила его легким поцелуем.

— Замолчи и свяжись с Дэвидом. Не волнуйся, теперь ты не скоро от меня избавишься. Мне просто нужно кое-что сделать в Марасефе.

— Ты уверена, что хочешь увидеться с ним? — в очередной раз спросил Гейб, когда она шли по коридору гостиницы.

— Я не рассчитываю на доброжелательный прием. Но мне нужно кое-что сделать.

Она постучала в дверь комнаты.

Дверь открылась. На пороге с бесстрастным лицом стоял Пилзнер.

— Добрый день, миссис Фолкнер, я был чрезвычайно удивлен, когда вы мне позвонили. Входите.

— Спасибо. Очень мило с вашей стороны, что вы согласились встретиться со мной.

— Должен вас заверить, что вовсе не хочу быть милым с вами. — Он закрыл за ними дверь. — Не буду предлагать вам выпить. Полагаю, ваш визит будет недолгим. — Он холодно взглянул на Гейба. — Мне не очень понравилась ваша выходка в больнице.

— А мне не нравится ваше желание засадить мою жену в тюрьму. Мне больше нравится, когда она рядом со мной.

— Я выполнял свой долг.

— Не спорьте, пожалуйста, — вмешалась Ронни. — Простите, господин Пилзнер, Гейб просто беспокоится обо мне.

— Я это уже заметил, — холодно ответил тот. — Из-за него я попал в очень неловкое положение.

— Поверьте, могло быть еще хуже, — заметил Гейб.

— Я понимаю, — сказал Пилзнер. — Я еще удивлялся вашей сдержанности.

— Ронни считает вас настоящим патриотом.

— Правда? — В глазах Пилзнера мелькнуло любопытство. — Очень интересно.

— Мне бы хотелось самой все объяснить, — сказала Ронни. — Можно?

— Разумеется. Давайте поскорее закончим.

— Дело в том, что вы не сможете ничего со мной сделать, пока я нахожусь в Седихане. И шейх согласился предоставить мне гражданство.

Пилзнер сжал губы.

— Насколько я понимаю, это ваших рук дело, Фолкнер?

— Шах и мат.

— Не совсем, — возразила Ронни. — Моему мужу придется слишком от многого отказаться, а я не могу с этим согласиться. Седихан — замечательная страна, но это не его родина. — Она помолчала. — И не моя тоже.

— У вас ее вообще нет, — заявил Пилзнер. — Я думаю, вы должны быть благодарны судьбе, что вам так повезло. Вряд ли у вас будет другая возможность.

— Если только вы мне ее не предоставите…

— Я уже говорил вам, что это невозможно.

— Я хочу предложить вам сделку.

— Я не заключаю сделок.

— Прошу вас, выслушайте меня. — Она глубоко вдохнула: — Гейб собирается замять всю шумиху вокруг меня и реабилитировать вас.

— Ничего подобного, — взвился Гейб.

Ронни не обратила на него внимания.

— Если я разрешу вам отвезти меня в Штаты и предстану перед судом, мне вряд ли дадут больше пяти и, скорее всего, условно.

— Ты никогда не предстанешь перед судом, — сказал Гейб.

— Видите, он готов сделать для меня все. Он очень упорный человек. И очень любит меня, — просто добавила она.

— Теперь мне это очевидно, — сухо заметил Пилзнер. — Может быть, ваша свадьба и не была фиктивной, как я думал сначала, но это ничего не меняет. Было совершено преступление.

— Я заплачу за него. Я отбуду свой условный срок в Седихане. Останусь здесь на пять лет. И если по окончании этого срока вы по-прежнему не согласитесь дать мне гражданство, я приеду в Штаты и сдамся вам.

— Нет, — пытался остановить ее Гейб.

— Вы согласны?

— Этот договор выгоден мне больше, чем вам, — заметил Пилзнер. — Все, что требуется от меня, — это ждать.

— Да. Но при этом желательно быть справедливым. И если вы за это время поймете, что я могу приносить пользу, то, быть может, разрешите мне вернуться домой.

— Сомневаюсь.

— Вы согласны?

— Мне нечего терять.

— Иногда стоит рискнуть ради того, что ждет тебя в будущем. — Она встала и пошла к двери. — Пойдем, Гейб.

— Миссис Фолкнер!

Она обернулась и увидела, что Пилзнер, нахмурившись, смотрит на нее.

— Я не думаю, что вам удастся убедить меня. Одно исключение влечет за собой остальные. Я не могу создавать прецедент.

— Нет, можете. Перечитайте учебник истории. Америка выросла на таких прецедентах. По этой причине пилигримы приехали в Плимут, а посмотрите, что написано на статуе Свободы. Это все, о чем я прошу.

Она робко улыбнулась ему и, не дожидаясь ответа, вышла.

— Ты что, серьезно? — спросил ее Гейб, пока они шли по коридору. — Ты собираешься сдаться, если он, в конце концов, не согласится?

— Да. Так или иначе, но мы поедем домой. — Она взяла его за руку. — В крайнем случае будешь носить мне передачи каждое воскресенье.

— Это большой риск. Он — упрямый тип. Всегда тяжело иметь дело с людьми, которые считают, что на их стороне правда.

— Мы просто должны доказать ему обратное. Он уже допустил одну ошибку. Он сказал, что я рискую всем, что у меня есть. — Она ласково улыбнулась ему. — Но все, что у меня есть, — это ты. И я никогда тебя не потеряю.

Эпилог

— Ронни, где ты?

— На кухне, — отозвалась она. — И не кричи, пожалуйста. Еще немного, и пирог будет готов.

— Ты что, готовишь? — подозрительно спросил Гейб, появляясь на пороге кухни.

— Вроде того. На прошлой неделе я брала интервью у шеф-повара ресторана в Марасефе, и он сказал, что любой человек может хорошо готовить, если сосредоточится. Сам он вместо дрожжей использует медитацию.

— И что, от этого тесто поднимается?

— В любом случае хуже от медитации ему не будет.

— И мне придется это есть? — с тоской поинтересовался Гейб.

— Мне это было бы приятно. — Она снова уставилась на пирог сквозь прозрачную дверцу духовки. — Кстати, а ты почему так рано вернулся? Мне казалось, ты собирался пообедать с шейхом.

— Мне позвонили сегодня в офис, и я отменил обед. — Он помолчал. — Звонил Пилзнер.

— У меня же есть еще восемь месяцев. Они не могут изменить срок.

— Именно это он и собирается сделать. Он хочет, чтобы я лично сопровождал тебя на суд в Майами.

— Что?

— Ага, попалась! — Гейб рассмеялся и, подхватив ее на руки, принялся кружить по кухне. — Я пошутил.

Радость охватила Ронни.

— Я убью тебя. Что он на самом деле сказал?

— Он узнал о том, что ты получила премию Эмми за материал о нелегальных иммигрантах. Он считает эту историю субъективной и излишне сентиментальной.

— Это звучит не очень оптимистично.

— А еще он сказал, что устал получать доклады о твоей благотворительной деятельности и прошения о том, чтобы тебя наконец амнистировали и выдали тебе гражданство. Его люди просто не справляются с таким объемом работы.

— Гейб!

— Он сказал, что ты самая упорная женщина на свете. И что если он не сдастся, то ты найдешь какое-нибудь средство от всех смертельных болезней, чтобы — прославиться во всем мире. А он будет при этом выглядеть бессердечным чудовищем.

— И что? — Она затаила дыхание.

Гейб вынул из кармана черную бархатную коробочку и протянул ей.

— Он просил передать тебе это.

— Он прислал мне подарок?

— Не совсем. На самом деле это от меня.

Ронни открыла коробочку. На черном бархате сияло изумительное жемчужное ожерелье с рубинами и сапфирами.

Ронни вспомнила слова, которые произнес Гейб в тот момент, когда подарил ей серьги с разноцветными камнями в день их свадьбы пять лет назад.

Она оторвала глаза от ожерелья и взглянула на него.

— Мы возвращаемся домой, любовь моя.