— Совершенно не понравилось, — негромко сказала Жанна и опустила голову, чтобы не встретиться с ним глазами. Взяв с тарелки тост, она отщипнула крохотный кусочек и стала медленно жевать.

— Мне это кажется совершенно излишним, — добавила она тихо. — Я считаю, что у вас нет никакого права… подглядывать за частной жизнью ваших гостей.

— Возможно, — коротко согласился Сэнтин. — Но я считаю это совершенно необходимым, и вам придется с этим смириться. В частности, система видеонаблюдения помогает мне быстро установить местонахождение тех из моих гостей, которые не считают нужным вовремя выходить к завтраку.

— Не кажется ли вам, что меня нельзя причислить к категории «гостей»? — негромко возразила Жанна. — Гостей обычно приглашают, а я явилась к вам незваной…

Губы Сэнтина сурово сжались, а в темных, как грозовые тучи, глазах сверкнули молнии.

— Может быть, вы действительно вломились в мой дом без приглашения, — парировал он, — но мне казалось, что я довольно недвусмысленно дал вам понять, что вы можете остаться.

— Более чем недвусмысленно…

Дайана подняла голову от своей тарелки с ломтиками дыни и звонко расхохоталась, однако ее прелестное личико осталось таким же безмятежным и гладким, как у красивой куклы.

— Не думайте об этих камерах, Жанна, — весело сказала она, с видом собственницы накрывая руку Сэнтина ладонью. — Раф сказал мне по секрету, что в доме таких камер нет, а это — самое главное!

Жанна с удивлением поглядела на радостное лицо Дайаны, которое не омрачала никакая тень. Казалось совершенно невозможным, чтобы она не заметила язвительной интонации и оскорбительных намеков Сэнтина, однако, судя по всему, дело обстояло именно так.

Сэнтин раздраженно высвободил руку из цепких пальчиков Дайаны.

— Почему бы тебе не сходить искупаться, Ди? — предложил он напрямик, и девушка послушно встала из-за стола.

— А ты тоже придешь на пляж, да? — спросила она, соблазнительно улыбаясь. — Вчера я купила в городе новый купальник, и мне хочется, чтобы ты его увидел.

— Там посмотрим, — небрежно отозвался Сэнтин. — Я уверен, он тебе очень идет.

— Рада была познакомиться с вами, мисс Симмонс, — дружелюбно проговорила Жанна, пытаясь как-то смягчить бросающуюся в глаза грубость Сэнтина. — Надеюсь скоро увидеться с вами.

— Что? — Дайана повернулась к ней, и в глазах ее снова промелькнуло недоумение. Но уже в следующую секунду она широко улыбнулась. — Ах да, конечно!.. Я тоже рада.

С этими словами Дайана зашагала прочь. Розовый шифон халата развевался при каждом шаге, окутывая ее тело словно облако.

Сэнтин, кривя губы, внимательно наблюдал за выражением лица Жанны, пока она в смятении глядела Дайане вслед.

— Боюсь, ваши попытки утешить униженную и оскорбленную мисс Симмонс совершенно излишни, — сказал он. — Дайана слишком глупа, чтобы обижаться на что-либо, кроме прямого оскорбления. Очень скоро вы и сами поймете, что она похожа на прелестную сиамскую кошечку, которая начинает ворочать мозгами только в случае крайней необходимости.

К счастью, Дайана обладает таким роскошным телом, что эта необходимость возникает крайне редко.

— И все равно мне кажется, что вы чересчур резки с нею, — покачала головой Жанна. — Как бы вы к ней ни относились, на людях вы обязаны обращаться с ней вежливо.

Сэнтин уставился на нее со смешанным выражением удивления и недоумения.

— Бог мой! — вырвалось у него. — Да это же форменный нагоняй! В последний раз я получал подобную выволочку, когда мне было четырнадцать лет.

— Очень жаль, что рядом с вами не было человека, способного указать вам на ваши ошибки, — сухо отрезала Жанна. — Вы были грубы с мисс Симмонс.

— Мне казалось, мы с вами уже установили, что во мне нет ни доброты, ни великодушия, — заметил Сэнтин и нахмурился. — Ваш порыв мне понятен, но я тем не менее должен внести некоторую ясность… Не стоит так горячо защищать Дайану, Жанна. Она вполне способна сама о себе позаботиться. Ко мне Дайана перешла от одного греческого судовладельца, а еще раньше она была на содержании британской рок-звезды. Может быть, она и глупа, но зато она знает правила игры. — Его рот цинично скривился. — И, должен заметить, эта игра приносит ей неплохие дивиденды.

На одно краткое мгновение Сэнтин стал похож на мальчишку, застигнутого в тот самый момент, когда он запустил руку в сахарницу, и это придало Жанне мужества.

— Но это не дает вам права отказывать Дайане в вежливом обращении, — сказала она твердо. — Каждый человек заслуживает того, чтобы окружающие уважали его человеческое достоинство.

Лицо Сэнтина снова стало сердитым, глаза метали молнии, и Жанна со страхом ожидала, что сейчас грянет гром. Но его свирепая гримаса внезапно сменилась широкой, почти добродушной улыбкой, и эта внезапная перемена застала Жанну врасплох. От удивления она лишилась дара речи и только молча смотрела, каким чудесным образом изменилось лицо Сэнтина. Пожалуй, за все время их знакомства она впервые видела его таким: без его обычной угрюмой сосредоточенности и без мрачного цинизма. Черты лица Сэнтина расслабились, стали более мягкими и приятными. Он как будто сбросил десяток лет, и Жанна невольно подумала, что Сэнтин, оказывается, довольно красив в чисто физическом плане.

— Я что-то не припомню, чтобы мне читали нотации по поводу того, как мне обращаться со своей любовницей… И кто?! Очередная претендентка на это место! — со смехом сказал он. — Нет, я положительно не ошибся, когда подумал, что общение с вами, Жанна, гарантирует мне немало новых ощущений! Кстати, раз уж вам суждено прожить в моем доме ближайшие два месяца, почему бы нам не перейти на «ты», как это принято между близкими знакомыми? Для вас я Раф, а вы для меня — Жанна. Договорились?

— Хорошо… Раф.

Жанна опустила глаза и уставилась на свою чашку с кофе. Она успела позабыть об условиях, на которых она осталась в доме Сэнтина.

— Но вы… вчера ты сказал, что пока не знаешь, сделаешь ли ты меня любовницей или нет, — чуть слышно прошептала она, и щеки ее порозовели. — Мне показалось, что ты передумал.

— Когда ты узнаешь меня получше, Жанна, ты поймешь, что я очень редко меняю свои решения. Вчера вечером я приказал Доусону подготовить все бумаги. Твоему профессору было совершенно ясно, что он ходит по самому краю пропасти, поэтому он сразу понял, почему тебе необходимо остаться в замке.

— Зато я этого не понимаю! — Жанна состроила недовольную гримаску, стараясь спрятать свое смятение. — Вряд ли такая женщина, как я, может быть особенно интересна человеку с вашими, гм-м… вкусами, мистер Сэнтин.

— Раф… — поправил Сэнтин. — Кстати, откуда ты знаешь, каких именно женщин я предпочитаю? — спросил он, и Жанна, вскинув на него удивленный взгляд, успела заметить промелькнувшую в его глазах тень.

— Возможно, я уже созрел для того, чтобы Дайана и ей подобные перестали меня удовлетворять, — продолжал Сэнтин негромко. — Не скрою, иметь под рукой глупеньких женщин довольно удобно: они не задают ненужных вопросов и не требуют ничего сверх того, что я захочу им дать, но зато порой с ними бывает невыносимо скучно. Так вот, Жанна, мне почему-то кажется, что с тобой я не буду подвержен приступам хандры, чем бы ты для меня ни стала — домашним животным, игрушкой или любовницей. По-моему, я выражаюсь достаточно ясно, ты согласна?

Жанна почувствовала легкую дрожь, как будто все ее тело пронзил слабый разряд электрического тока. Опустив глаза, она поспешно откусила еще кусочек тоста.

— Значит, наш уговор остается в силе? — спросила она севшим от волнения голосом.

— Совершенно верно, — подтвердил Сэнтин и внезапно добавил с ноткой раздражения: — Да положи ты этот хлеб и возьми что-нибудь более питательное. Ты такая худая, что мне иногда кажется, что я могу сломать тебя мизинцем.

Прежде чем удивленная Жанна нашлась что ответить, Сэнтин уже положил на ее тарелку кусок омлета и несколько ломтиков жареного бекона.

— Ешь, черт тебя возьми!

— Но я обычно завтракаю тостами и кофе, — слабо возразила Жанна, опасливо косясь на еду. Никакого аппетита у нее не было. — Для меня это много, слишком много.

— Удивительно, как при таком скудном питании ты ухитрилась сохранить силы и завидное здоровье, — насмешливо заметил Сэнтин, наливая себе вторую чашку кофе. — Ну, ничего, пока ты будешь жить в замке, ты будешь питаться как положено. Вернее, как я тебе скажу. Может быть, у меня никогда и не было любимой домашней зверушки, но это не значит, что я не знаю, как за ней ухаживать.

Он криво улыбнулся, и Жанна, которая подняла на него взгляд, собираясь возмутиться его неслыханной наглостью, сразу смешалась и даже взяла в руки вилку.

— Хорошо, — сказала она, сдерживая раздражение. — По крайней мере, этот вопрос не настолько принципиален, чтобы по его поводу стоило ломать копья.

Омлет из сбитых с молоком яиц оказался на удивление вкусным, и Жанна успела съесть большую его часть, прежде чем сама осознала это. Должно быть, за время утренней прогулки она действительно нагуляла волчий аппетит, который проснулся, как только у нее во рту очутилась настоящая еда. Жанна даже подумала, что ее привычка завтракать легко, как птичка, вовсе не стоит того, чтобы придерживаться ее всюду и всегда.

Прикончив последний ломтик бекона, она подняла голову и увидела, что Сэнтин наблюдает за ней с крайне довольным видом.

— Пожалуй, тостов и кофе действительно было бы маловато, — призналась она.

Сэнтин усмехнулся, и его черные глаза сверкнули.

— Пожалуй, — согласился он. — Может быть, ты хочешь что-нибудь еще?

— Нет, спасибо, — поспешно отказалась Жанна и отпила кофе из чашки. — Мне очень понравилось твое поместье. Здесь везде очень красиво, а в твою беседку над обрывом я просто влюбилась. Ты часто там бываешь?

Сэнтин кивнул.

— Это мое любимое место. Почему-то я так и думал, что она тебе тоже понравится. Впрочем, большинство моих гостей находит открывающийся оттуда вид чересчур примитивным.

Жанна удивленно покачала головой.

— Не может быть! Это же настоящее чудо, особенно когда океан неспокойный, бурный. Кажется, сама земля дрожит и раскачивается, когда седые волны бьются о скалы внизу. Когда стоит такая погода, я, наверно, могла бы просидеть в беседке весь день.

— Ты и так просидела там достаточно долго, — перебил ее Сэнтин. — Я как раз собирался послать за тобой кого-нибудь, когда ты соизволила наконец появиться…

Откинувшись на спинку стула, он окинул ее неторопливым взглядом.

— Между прочим, я послал шофера в этот твой заповедник, чтобы он забрал оттуда твои вещи и перевез их сюда. Правда, я распорядился, чтобы Стокли обеспечил тебя всем, что может оказаться необходимым, но… Многие женщины бывают очень привязаны к своим старым вещам, к старому зеркалу, например, или к любимой щетке для волос.

— У меня нет такой привычки, — спокойно ответила Жанна. — Так что, боюсь, твой человек зря проездит. В моем коттедже не осталось ничего нужного, если не считать кое-какой повседневной одежды. — Она упрямо сжала губы и наклонила голову. — И уж конечно, от тебя мне ничего не нужно, ни новой одежды, ни белья.

— Нет, нужно, — сдержанно возразил Сэнтин. — Я не хочу, чтобы ты сама покупала наряды, которые могут тебе понадобиться в течение ближайших двух месяцев. Считай это частью нашего соглашения.

Он посмотрел на нее так, как будто что-то вычислял, прикидывал, и под этим взглядом Жанна почувствовала себя неуютно.

— Мне следовало догадаться, что ты не из тех людей, которые обременяют себя излишней собственностью, — медленно сказал он. — Собственность сама по себе означает несвободу, а ты не согласилась бы, чтобы вещи связали тебя с кем-то или с чем-то, верно?

— Стоит ли так глубоко вникать во все особенности моего характера и видеть за каждой из них тонкие психологические нюансы? — уклончиво ответила Жанна. — Тебе не приходило в голову, что сознательный выбор здесь может быть ни при чем и что мой небогатый гардероб объясняется тривиальным отсутствием денег?

— Я так не думаю, — небрежно бросил Сэнтин, по-прежнему не отрывая взгляда от ее лица. — Мне представляется, что, если предоставить тебе полную свободу, ты легко обошлась бы тем, что надето на тебе сейчас, и не пожелала бы большего.

Жанна готова была дать ему жестокий отпор, но проницательный взгляд Сэнтина уже переместился с ее лица на чашку с кофе, и он заговорил о другом.

— Как ты устроилась? — спросил Сэнтин. — Если тебе что-то нужно, скажи Стокли. Он получил от меня указания обеспечивать тебя всем необходимым.

— Я устроилась прекрасно, — искренне ответила Жанна, глядя ему прямо в глаза. — Стокли произвел на меня самое приятное впечатление. Должно быть, это замечательно — иметь такого внимательного дворецкого. Впрочем, откровенно говоря, я не думала, что ты наймешь именно такого слугу. Вы с ним слишком разные люди.

— Ты хочешь сказать, что Стокли слишком похож на английского аристократа и не слишком подходит такому неотесанному мужлану, как я? — с довольным видом спросил Сэнтин. — Что ж, ты не так уж далека от истины. Я сманил его у одного герцога, который занимает довольно высокое положение при английском дворе. Стокли управляет всеми слугами и отменно справляется со своими обязанностями… — Глаза Сэнтина озорно блеснули. — Правда, иногда мне кажется, что он рассматривает меня как ходячий вызов всем своим талантам и умениям. Нет никаких сомнений, что за всю свою профессиональную карьеру он никогда не встречался с такими типами, как я. Впрочем, несмотря на то, что я плачу ему совершенно фантастическую сумму, Стокли, безусловно, стоит каждого пенни.

— Я ничуть не удивлена, — кивнула Жанна и невольно улыбнулась, увидев на лице Сэнтина почти мальчишескую гордость. Несмотря на то, что Раф был циничен, порой — груб, эта неожиданная сторона его характера, которая открылась ей только что, казалась Жанне довольно привлекательной. В эти минуты он действительно напоминал подростка-сорванца, который петушится и сквернословит, чтобы скрыть собственную слабость и ранимость.

Впрочем, она тут же обругала себя за глупость. В Рафе не было ни слабости, ни детской незащищенности, которая ей померещилась секунду назад.

— Что касается твоего гардероба, — сказал Сэнтин, возвращаясь к предмету их разговора, — то я настоятельно рекомендую положиться на Фреда. У него безупречный вкус. Все, что нужно, он доставит после обеда. Если тебе понадобится что-то еще — скажи Доусону или тому же Стокли, и они обо всем позаботятся. Дело в том, что сегодня вечером я устраиваю небольшой прием для моих партнеров по бизнесу и их жен, и мне хотелось бы, чтобы ты тоже присутствовала… — Он криво улыбнулся. — Званые вечера — это единственный вид деятельности, против которого мой лечащий врач не возражает. Вернее, возражает не так сильно. Одним словом, я жду тебя в большой гостиной в восемь ноль-ноль.

Жанна почувствовала, как брови ее против воли поползли вверх.

— Ты хочешь, чтобы я была на приеме? — переспросила она. — Большое спасибо, конечно, но… я лучше не пойду. Откровенно говоря, я не очень уютно чувствую себя на подобных мероприятиях.

Лицо Сэнтина словно окаменело.

— Я сказал, ты должна быть там — и точка, — сказал он резким, скрипучим голосом. — От тебя не требуется развлекать кого-то, кроме меня. Если не хочешь, можешь не участвовать в светской болтовне, но твоего присутствия это не отменяет. Когда я до смерти устану от всей той чепухи, которая будет говориться и делаться сегодня вечером, мне понадобится человек, на которого мне будет приятно посмотреть.

— Если ты заранее знаешь, что будет, тогда зачем вообще устраивать этот прием? — тихо спросила Жанна.

— Таковы правила игры, — напрямик ответил Сэнтин. — Игры, ставки в которой становятся день ото дня все больше. Признаюсь, некоторые бесконечно повторяющиеся сюжетные повороты и тактические ходы уже надоели мне до коликов, но я люблю побеждать, а это не может приесться.

С этими словами он снял с колен салфетку, скомкал и, небрежным жестом бросив ее на стол, поднялся.

— Некоторые из гостей прибудут вертолетом уже через несколько часов. Прием начнется с ленча возле бассейна, но на него ты можешь не ходить. А вот на ужин ты должна прийти. Тебе ясно?

— Скорее да, чем нет, — сухо ответила Жанна. — Вы умеете объяснять доходчиво, мистер Сэнтин.

— Раф, — снова поправил ее Сэнтин и, повернувшись, решительно зашагал к выходу с веранды. Прежде чем исчезнуть за створками французского окна, он, однако, остановился и, обернувшись через плечо, сказал:

— Стокли подаст обед тебе в комнату. Ты должна съесть все до последнего кусочка.

И он ушел прежде, чем Жанна нашлась что ответить.

Вставая из-за стола, она попыталась улыбнуться, но улыбка у нее вышла жалкая. За завтраком Сэнтин вел себя вполне терпимо, но теперь он снова стал властным, немногословным, не терпящим никаких возражений.

При мысли о сегодняшнем вечере Жанна только вздохнула. От затеянного Сэнтином приема она не ждала ничего хорошего. Ей уже приходилось участвовать в подобных полуофициальных вечеринках; на них Жанна отчаянно скучала и с тех пор взяла себе за правило избегать их любой ценой. Но на сей раз выхода, похоже, не было. Хорошо еще, что Сэнтин не стал настаивать на том, чтобы она присутствовала на обеде, который, по его замыслу, должен был предшествовать неформальному вечеру. На нем уж точно можно было сойти с ума от тоски.

Как бы там ни было, теперь Жанне нужно было найти себе какое-то занятие, чтобы убить оставшееся до восьми часов время и при этом не попасться на глаза гостям Сэнтина. Пожалуй, самым разумным было еще немного посидеть в беседке, а потом исследовать тропу, ведущую на пляж.

Эта идея снова привела Жанну в хорошее настроение. Тихонько насвистывая какой-то озорной мотивчик, она пересекла веранду и, выйдя через гостиную во внутренний дворик, летящим широким шагом направилась к так понравившемуся ей месту на обрыве.

Когда Жанна вернулась в усадьбу, на бело-розовые плиты внутреннего двора уже легли длинные тени. Солнце медленно клонилось к закату.

Штанины защитного комбинезона Жанны были завернуты до колен. Ее босые ноги были облеплены подсыхающим песком, а замшевые ковбойские полусапожки она несла в руке. Остановившись у фонтана, Жанна с притворной строгостью поглядела на свое отражение в воде, потом игриво щелкнула его по носу и, откинув голову назад, расхохоталась беззаботно и весело.

Она чудесно провела время, бродя в одиночестве по усеянному крупными гальками пляжу, то и дело заходя в пенистые волны прибоя и наслаждаясь прохладной лаской соленой океанской воды. Довольно много времени ушло у нее на строительство замка из мелкого влажного песка. За образец Жанна взяла усадьбу Сэнтина, и теперь, сидя на бортике фонтана и болтая ногами в нагревшейся на солнце воде, чтобы смыть прилипший к пальцам песок, она критически рассматривала колокольную башенку. Возводя свой замок, Жанна передала ее форму не совсем точно, позабыв про забранные ставнями окошки под самой крышей. Беда невелика, рассудила она в конце концов. В следующий раз она сделает все как надо.

Вынув ноги из воды, она несколькими резкими движениями стряхнула с них воду и, не надевая сапог, зашлепала по теплым каменным плитам к входу в усадьбу.

У дверей ее поджидал Стокли собственной персоной. Казалось, растрепанный, почти пляжный вид гостьи не произвел на него никакого впечатления. Да и в голосе его не было никаких эмоций, кроме спокойного достоинства, к которому Жанна уже начала привыкать.

— Вы не стали обедать, мисс, — укоризненно сказал дворецкий. — Мистер Сэнтин был очень недоволен.

— Я ничуть не голодна, — ответила Жанна, одаривая Стокли лучезарной улыбкой. Даже недовольство мистера Сэнтина, каким бы сильным оно ни было, не могло испортить ее замечательного настроения. — Впрочем, передайте ему, что я постараюсь не опоздать к ужину, — пообещала она. — Кстати, сколько у меня времени?

В глазах Стокли промелькнула легкая тень улыбки.

— Чуть больше часа, мисс. Если позволите, я дам вам один совет: было бы лучше, если бы вы спустились вниз примерно без четверти восемь, когда подадут коктейли. Кстати, я взял на себя смелость приготовить платье, которое показалось мне наиболее подходящим. Оно лежит на вашей кровати.

— Спасибо. — Жанна кивнула и зашлепала босыми ногами по полированному паркету прихожей. — Я полагаюсь на ваш вкус, Стокли. Обещаю, что не буду слишком копаться.

— Это было бы в высшей степени разумно, мисс Кеннон, — одобрил ее дворецкий, и Жанна готова была поклясться, что в его британском акценте прозвучали удовлетворенные нотки.

Она действительно решила поспешить, чтобы не испытывать терпения Сэнтина. Душ, мытье головы и сушка с помощью электрополотенца заняли у нее всего тридцать минут, хотя, когда она вернулась в спальню, волосы ее все еще были чуть-чуть влажными. Несмотря на это, Жанна быстро заплела их в косу и повернулась к кровати.

Платье, которое приготовил для нее Стокли, свидетельствовало не только о его безупречном вкусе, но и о глубоком знании психологии, об интуиции и Бог знает о чем еще. Именно такое платье Жанна предпочла бы, если бы ей была предоставлена возможность выбора.

Сшитое из тонкого, как шелк, солнечно-желтого шелкового джерси, это платье не сияло, а скорее мягко мерцало, что как нельзя лучше подходило для вечернего приема. Покрой его был предельно простым, но вместе с тем — изысканным и элегантным. Платье представляло собой подобие греческой туники, которая оставляла обнаженным одно плечо и, спускаясь до самого пола мягкими складками, лишь намечала округлости и выпуклости ее фигуры.

На полу возле кровати Жанна обнаружила туфли из желтого, под цвет платья, атласа. Они были на невысоком каблуке, и Жанна от души порадовалась за себя. В последний раз она вставала на шпильки на последнем курсе университета.

Прежде чем покинуть спальню, она критически осмотрела себя в высоком тройном зеркале трельяжа и пришла к заключению, что выглядит она очень неплохо даже по самым высоким стандартам. Ярко-желтая ткань выгодно оттеняла ее оливковую кожу, которая как будто светилась изнутри своим собственным светом, а толстая темно-каштановая коса хорошо сочеталась с классическим покроем платья.

Несколько секунд Жанна раздумывала, не воспользоваться ли ей помадой, чтобы чуть-чуть подвести губы, но потом отказалась от этой идеи. Ее губы и так были сочного розового цвета, к тому же ей не хотелось, чтобы Сэнтин считал, будто она старается ради него.

У нее еще оставалось несколько минут в запасе, когда она вышла из спальни и, тихо притворив за собой дверь, двинулась по коридору верхнего этажа к длинной и широкой лестнице, ведущей в большую гостиную. Остановившись на площадке перед последним пролетом, она на мгновение задержала дыхание и, собравшись с духом, стала спускаться дальше, искренне надеясь, что ее появление среди гостей останется незамеченным.

Огромная главная гостиная была от стены до стены застелена красивым светло-бежевым паласом, удачно контрастировавшим с шоколадно-коричневой обивкой кресел и длинного дивана у стены. На диване лежали три коричневых бархатных подушки; бархатными были и шоколадные портьеры на французских окнах.

Вся обстановка была элегантной, со вкусом подобранной, но большая гостиная почему-то понравилась Жанне гораздо меньше, чем остальные комнаты. Скорее всего ей недоставало уюта, а может быть, все дело было в мелких деталях, которые сообщали жилым и рабочим комнатам собственный неповторимый характер. Как странно, подумала Жанна, что Сэнтин устроил прием именно в этой официально-безликой комнате.

Впрочем, по зрелом размышлении Жанна поняла, что ничего странного в этом нет. Она уже догадалась, что Сэнтин принадлежит к той породе людей, которые тщательно оберегают свой внутренний мир и свою частную жизнь от любопытных глаз. Пустить посторонних людей в библиотеку, которую он так явно предпочитал всем остальным комнатам, или хотя бы в малую гостиную, где стояла не самая презентабельная, но зато обжитая и уютная мебель, означало для него почти то же, что проводить прием в спальне. Что касалось большой гостиной, то она была просто кармельским филиалом его сан-францисского офиса.

Гостей собралось человек двадцать. Все они были заняты той самой светской болтовней, о которой Сэнтин с таким пренебрежением отозвался за завтраком. Их голоса сливались в монотонный, усыпляющий гул; потом до слуха Жанны донесся визгливый женский смех, и она невольно поморщилась. Этот звук напомнил ей пронзительный и немузыкальный крик попугая.

— А-а, вот и ты, — сказал за ее спиной Сэнтин. — А я как раз думал, когда ты наконец появишься…

Жанна круто повернулась. Машинально отметив, как ладно сидит на его мощной фигуре элегантный черный смокинг, она пристально всмотрелась в лицо Сэнтина, ожидая увидеть на нем знакомое насмешливое выражение, но его не было. Напротив, к ее огромному удивлению, во взгляде его не было ничего, кроме удовольствия и какой-то странной теплоты, которая заставила Жанну слегка порозоветь.

— Я ни капельки не опоздала! возразила она с притворным негодованием. — У меня есть еще две минуты. Стокли сказал, что все в порядке…

Сэнтин усмехнулся, и в его глазах запрыгали озорные чертики.

— Прошу прощенья, мисс, — смиренно сказал он. — Кто я такой, чтобы спорить со Стокли? Во всем, что касается протокола, за ним по праву остается последнее слово. — Он внимательно оглядел Жанну с ног до головы и одобряюще кивнул. — Определенно, Фред превзошел самого себя, когда выбирал это платье. Ты великолепно выглядишь, Жанна.

Когда он произносил эти последние слова, голос его неожиданно дрогнул от восхищения, и Жанну словно обдало горячим воздухом.

— Спасибо… — чуть слышно поблагодарила она, в отчаянии оглядываясь по сторонам. В эти мгновения ей больше всего хотелось спрятаться от его пристального, восхищенного взгляда, но она никак не могла изобрести подходящий предлог. В конце концов ей попалась на глаза разодетая в пух и прах Дайана, которая о чем-то болтала с представительным седовласым джентльменом.

— Мисс Симмонс очень идет пурпурный цвет, не так ли? — поспешно спросила она. — Раньше мне казалось, что блондинкам идут только пастельные тона.

К счастью, Сэнтин, не обращавший никакого внимания на свою любовницу, пропустил ее замечание мимо ушей, а Жанна прикусила язык и облилась холодным потом, ожидая, что вот сейчас он скажет что-нибудь насчет «блудницы в пурпуре» или съязвит по поводу пристрастия Дайаны к постели. Но к ее огромному удивлению и облегчению, Сэнтин промолчал. Вместо этого он крепко взял ее за локоть и развернул лицом в сторону небольшой группы гостей в углу комнаты.

— Я обещал, что тебе не придется общаться с моими гостями, — шепнул он, — но, согласись, было бы странно, если бы я не представил тебя хотя бы некоторым из них. Потерпи несколько минут, а потом я пришлю Доусона, чтобы он увел тебя куда-нибудь. Договорились?

Жанна кивнула, но ее глаза расширились еще больше, и в них промелькнуло смятение. Но спасения не было, и она позволила Сэнтину взять себя под руку и провести через весь зал.

Впрочем, рядом с Сэнтином она чувствовала себя в безопасности. Как странно, размышляла Жанна, стоило ей подумать, что она, кажется, разобралась в характере Сэнтина, как он повел себя совершенно не так, как она ожидала. Жанна, в частности, была совершенно уверена, что увидит перед собой властного, уверенного в себе человека, каким он был в конце завтрака на террасе, однако сейчас ей казалось, что она слышит в голосе Сэнтина подлинную заботу и даже нежность.

— Не могу не отдать тебе должное, — шептал он, склоняясь к ее уху. — Ты умеешь действовать быстро, когда захочешь. Когда час назад я увидел, как ты плещешься в фонтане, я подумал, что тебе ни за что не успеть.

Жанна удивленно вздрогнула и посмотрела на него.

— Ты видел меня у фонтана? — переспросила она.

— Я был в библиотеке, — объяснил Сэнтин. — Когда Стокли сообщил мне, что тебя нет в комнате, я решил, что ты снова отправилась в беседку, и стал ждать твоего возвращения у окна. — Его губы изогнулись в едва заметной улыбке. — Откровенно говоря, я немного злился на тебя… Впрочем, злился, это еще мягко сказано. И вдруг ты появилась во внутреннем дворе, босая, словно школьница. Ты шла легко, как будто танцуя на ходу, а потом села на бортик и стала болтать ногами в воде. Это было очаровательное зрелище, незабываемое…

Он прищурился и внимательно поглядел прямо в лицо Жанне.

— Скажи, чем тебе не понравилась моя колокольня? Мне показалось, что ты разглядываешь ее с явным неодобрением.

— Да нет, с колокольней все в порядке, — смущенно призналась Жанна. Мысль о том, что Сэнтин наблюдал за ней в эти короткие, беззаботные моменты, когда она не думала ни о чем и просто радовалась жизни, заставила ее снова покраснеть. — Просто, когда я на берегу строила замок из песка, я забыла сделать эти два окошка, которые под самой крышей.

— Замок из песка? — переспросил Сэнтин самым светским тоном и вдруг громко расхохотался, запрокинув голову назад. Несколько любопытствующих гостей остановились возле него, но он не обратил на них никакого внимания.

— Значит, ты весь день занималась тем, что строила на пляже песочные замки?

— Вовсе нет, — мечтательно отозвалась Жанна. — Сначала я просто ходила по песку и играла с волнами. Это было замечательно!

— Я тебя понимаю, — с неожиданной мягкостью ответил Сэнтин, рассматривая ее сияющее радостью лицо, и в его темных глазах снова промелькнула эта необъяснимая и странная нежность. — Как жаль, что меня не было рядом, чтобы любоваться тобой.

Разговаривая, они достигли небольшой группы гостей, и Сэнтин с явной неохотой оторвал взгляд от ее лица. И тут же, словно по мановению волшебной палочки, всякая нежность исчезла из его взгляда, тон стал уверенным и насмешливым, а лицо — неприступным и властным. Крепко сжав ее локоть, Сэнтин представил Жанну гостям.

В этом углу комнаты стояло всего четверо человек. На взгляд Жанны, они ничем не отличались от остальных, но по поведению Сэнтина она догадалась, что это, должно быть, его главные партнеры или противники в сегодняшней игре. Пятым в этой маленькой группе оказался Пэт Доусон, и Жанна искренне обрадовалась, увидев знакомое лицо. Он тоже был в элегантном смокинге, который заметно прибавил ему солидности. Впрочем, при виде Жанны лицо секретаря Сэнтина тут же расплылось в задорной мальчишеской улыбке, в которой сквозило явное восхищение.