Сердце сразу забилось сильнее и жарче.

– Но чем же ты думал?

– Что, проснувшись, ты можешь пожалеть о случившемся. И прикидывал, каким образом убедить тебя не отказываться от близости со мной. – Сет нежно обхватил сосок губами.

– Это может служить нам серьезной помехой, – заметила Кейт, пытаясь придать голосу как можно больше твердости и решительности.

– Но тебе ведь понравилось? – спросил он, неохотно оторвавшись от соска Кейт.

– Конечно, понравилось. У тебя… настоящий талант в этом деле.

– И у тебя тоже. Даже не представляешь, насколько ты гениальна. У меня были подозрения, что ты весьма чувственная особа, но ты превзошла все мои ожидания.

– Потому что очень давно не была близка ни с кем.

– Тогда посмотрим, какова ты через несколько часов после этого… – Он забрал из ее рук чашку с кофе и поставил на столик. – Проведем эксперимент в чистом виде – и не больше того. Ты же ученый-экспериментатор.

– Зачем ты забрал мой кофе! Я еще не допила его, – ответила Кейт, не понимая, шутит Сет или говорит серьезно.

– Еще успеешь. Он никуда от тебя не денется.

– Но нам необходимо обсудить…

– Вот по ходу и обсудим все. – И, расстегнув джинсы, Сет запрыгнул в постель. – Надеюсь, ты станешь более уступчивой в некоторых вопросах, когда я… войду в тебя.

Что он тут же и сделал. Движения его были мучительно медленны.

– Насколько я успел убедиться, близость со мной помогает тебе успокоиться. Обрести равновесие.

Успокоиться? Что за чушь он несет! Она впилась пальцами ему в плечи, сдерживая сладострастный стон, готовый сорваться с губ.

– Что должно было случиться, того не избежать. – Каждое слово Сет выговаривал так же медленно, как и входил в нее. И с таким же чувством бесконечного наслаждения, какое ему доставляло это вхождение. – Никаких условий и обязательств. Мы просто не отказываемся от той радости, которую нам доставляет близость. Только и всего. Что в этом плохого?

Кейт не могла ничего ответить на это. Она вообще утратила способность думать. Кейт даже закусила губу от того, как быстро захлестнула ее волна возбуждения. И теперь ею владела только чувственная страсть, которая разгоралась, постепенно поглощая ее всю целиком.

– Ну же, – прошептал Сет. – Соглашайся! Наша близость только поможет мне лучше уберечь тебя.

– Какой глупый, но до чего же приятный довод!

– Я приберег его на самый конец, зная, что он подействует.

– Ты знал, насколько убедителен твой довод… И знал, насколько он доставляет мне удовольствие…

– Кофе наверняка остыл, – сказала Кейт и лениво перегнулась через лежащего рядом Сета, чтобы взять чашку с ночного столика.

– Нисколько не сомневался. Вот почему я прихватил кофеварку. – Он приподнялся и соскользнул с кровати. – Сейчас я налью тебе свежий.

– Какой ты заботливый…

Сет улыбнулся:

– Мне надо постоянно поддерживать в тебе хорошее настроение, – и он включил кофеварку. – Надеюсь, мне это удается?

Более чем, подумала она про себя, а вслух сказала:

– Похоже на то.

Его улыбка немного померкла, и он вдруг признался:

– Я не собирался соблазнять тебя вчера.

– Но тем не менее…

Он снова присел на край кровати.

– Если ты скажешь, что против продолжения отношений, возникших сегодня ночью, то мне ничего не останется, как снова быть только твоим другом и телохранителем. – Он поморщился. – Не сердишься?

Кейт чувствовала себя настолько переполненной новыми ощущениями, что ей было не до таких глупостей. Сет добился своего. Стрелы, направленные в мишень, попали в самое яблочко. Он оказался не только опытным и искусным в вопросах любви, как Казакова, но и хитрым и ловким интриганом, как Макиавелли.

– Нет, я не рассердилась на тебя. – Отпив глоток свежеподогретого кофе, она посмотрела ему в глаза. – И незачем перекладывать вину на свои плечи. Кто сказал, что ты соблазнил меня? Ты предложил то, что мне было нужно, и я приняла желаемое.

Сет насмешливо вздохнул:

– Дорогая, как приятно чувствовать себя настолько полезным…

На губах Кейт заиграла улыбка. Этот проходимец невыносим! Допив последний глоток кофе, она протянула ему чашку.

– Мне нужно принять душ. Сколько часов осталось до назначенной встречи с Майгеллином?

– Два часа. Но с минуты на минуту должны подать завтрак. – Глядя на Кейт, которая поднялась с постели и направилась в ванную, он воскликнул:

– Господи! До чего же у тебя восхитительные ягодицы.

– Спасибо, – она вдруг поняла, что неловкость отступила. Никогда еще до сих пор она не чувствовала себя настолько свободно в присутствии мужчины. Словно они были давними любовниками. – Я только на минутку.

– Кейт.

Она оглянулась. Сет лежал, опершись на руку, и, улыбаясь, смотрел на нее. Прядка темных волос падала ему на лоб, и почему-то он выглядел особенно лукавым и одновременно чувственным:

– Как ты считаешь? – озорно спросил он. – Может быть, нам стоит продолжить в том же духе?

– Не исключено, – ответила она ему в том же тоне и улыбнулась, добавив:

– Ты подобрал замечательную отмычку.

Сет радостно хлопнул ладонью по постели:

– Ловлю тебя на слове.

Кейт покачала головой и закрыла за собой дверь ванной. Что это с ней творится? Что она себе позволяет? Ей даже в голову не приходило, что она способна вести столь двусмысленные и фривольные разговоры.

Но почему бы в конце концов не позволить себе пережить несколько счастливых минут в том кошмаре, который навалился на нее? Ведь Сет оговорился, что их любовная связь не навеки. Вчера ночью она перепугалась до смерти, когда услышала голос этого монстра. И близость с Сетом помогла ей избавиться от наваждения. Сегодня благодаря этому она почувствовала, что стала самой собой, к ней вернулась внутренняя сила. Теперь она способна оказать сопротивление, бороться.

Все это пришло к ней благодаря Сету.

И она приняла этот дар. И будет принимать до тех пор, пока кошмар не рассеется.

– Ну и как? – вполголоса обратился сенатор Майгеллин к Кейт. – Вы довольны?

– Разумеется, – взгляд Кейт устремился на лужайку, где в окружении пяти человек сидел Сет, что-то энергично обсуждая. – На большее мы и не рассчитывали. Вы собрали всех ведущих специалистов, которые связаны с проблемами здравоохранения. Я потрясена.

– А вы потрясли их, – сенатор отпил из стакана чай со льдом. – Своей логикой, своими доводами. Ваша речь звучала очень убедительно, поверьте мне.

– Потому что я говорила правду.

– Но с большой страстностью и увлечением. Такую страстную убежденность трудно подделать.

– И как вам показалось: этого вполне достаточно? Они будут поддерживать нас?

– Надеюсь.

– А если нет? Вы попытаетесь задержать прохождение законопроекта Лонгуорта?

– Это политическое самоубийство.

– Так вы попытаетесь?

Он улыбнулся:

– Ваша страстность к тому же и беспощадна.

– Как вы понимаете, моя цель состоит не в том, чтобы причинить вам вред, а чтобы помочь как можно большему количеству людей.

– Но если бы вам пришлось выбирать между тем: навредить ли мне или спасти RU-2, вы бы не задумались ни на секунду. И, боюсь, решение было бы не в мою пользу.

– Но ведь речь действительно идет о спасении тысяч людей, – покачала головой Кейт.

– Что ж, по крайней мере вы довольно откровенны, – сенатор поднял свой стакан. – Времени не очень много. Лонгуорт продвигает свой законопроект с такой настойчивостью, какой он доселе никогда не проявлял. И в конгрессе его поддерживает довольно многочисленная группа. И это меня не удивляет, ведь он уже давно вращается в этих кругах. А я сравнительно недавно – всего лишь восемь лет. Вы даже не представляете, какое количество звонков поступило в Белый дом по поводу этого законопроекта за последние два дня. Линия раскалилась докрасна.

– Наших сторонников?

– Нет, Лонгуорта.

– Черт возьми! – воскликнула Кейт. – Как они не понимают? Мы же стараемся ради них! Это для их же пользы!

– Люди повторяют то, что они услышали. А Огден и представители других не менее мощных фармацевтических компаний успели своими выступлениями настроить людей против RU-2. Вы должны понять: звонки в Белый дом – не случайность. Все они – результат тщательной работы Лонгуорта. Он умело борется с нами.

– С нами? – переспросила Кейт. Взгляд ее пробежал по лицу сенатора.

Он сокрушенно пожал плечами:

– А что поделаешь? Как я могу стоять в стороне, видя, что вытворяет Лонгуорт. У меня давно чесались руки, чтобы задать трепку этому пустозвону.

– Слава Богу!

– Завтра, когда я буду в Белом доме, попытаюсь сделать все возможное для того, чтобы отложить рассмотрение законопроекта. Во всяком случае, чтобы дело не дошло до его подписания. Это нам даст хоть немного времени. А вам я советую побывать на митингах. Без вашей помощи тут не обойтись. – Он откинулся на спинку кресла. – А теперь мне надо немного отдохнуть. Боюсь, что в ближайшее время мне не представится больше такой возможности. Вам тут понравилось?

Кейт обвела взглядом дом, выстроенный в английском стиле, террасу, что спускалась к лужайке, и большую беседку, увитую зеленью.

– Здесь просто восхитительно. Такое ощущение мира и покоя.

– То, что мне так необходимо – покой и тишина. Я вырос в многоквартирном доме в Нью-Йорке. С самого детства меня окружали грохот машин и шум большого города. И чтобы выжить, мне постоянно приходилось пускать в ход кулаки. Тот, кто не жил в таких условиях, никогда не поймет, почему я так стремлюсь к уединению. – Сенатор улыбнулся. – И тут появляетесь вы и снова заставляете меня кинуться в самую гущу схватки.

– Но это не моя вина. К тому же мне кажется, что вы не смогли бы остаться в стороне и все равно встали бы на нашу защиту, даже если бы мы вас об этом не просили.

– Может быть, – он снова посмотрел на лужайку, где сидели Сет и приглашенные специалисты. – Этот молодой человек тоже представляется мне весьма неординарным. Вы знаете, что ему удалось привлечь работников ФБР для охраны во время ваших выступлений в Вашингтоне?

– Нет, не знала. Но это меня не удивляет.

– Перед тем как встретиться с вами, я сделал запрос. И получил соответствующие отчеты о каждом из вас.

– И к какому выводу вы пришли относительно…

– Что он человек необычайно одаренный. В нем сразу чувствуется искра Божья.

– Что да, то да.

– Видите, как он сразу жестко начал вести свою линию? Им приходится нелегко. Могу только посочувствовать, – и сенатор задумчиво продолжил:

– Мы с ним успели переговорить до того, и он произвел на меня впечатление несгибаемого человека. А потом я сумел разглядеть и другие стороны его характера. В нем много чего намешано. И, как говорится, – палец ему в рот не клади. Опасно.

– Но не для нас.

– Согласен с вами. Когда забота о RU-2 ложится на плечи такого человека, как Дрейкин, то уже можно ни о чем не беспокоиться, – он повернулся к Кейт. – Думаю, и вы тоже спокойны за его судьбу?

– Да.

– Вам кажется, что он надежен?

Так же, как можно назвать надежным штормовой ветер, подумала про себя Кейт.

– Все шаги, которые он предпринимал до сих пор для того, чтобы пробить RU-2, оказались верными и безошибочными.

Сенатор усмехнулся:

– Вы ловко ушли от ответа. Ничего другого я и не ждал, но считал нужным задать вам этот вопрос.

– И о чем ты так жарко толковал? – спросила Кейт, когда они возвращались от сенатора в гостиницу в предоставленном им лимузине.

Он усмехнулся:

– Обо всем понемножку. Сначала – кое-какие истории из моего темного прошлого, а потом подбросил сведения о RU-2. Для сравнения. В таких дозах, чтобы постоянно подпитывать их интерес, чтобы он не угасал. – Сет помолчал. – Должен тебе признаться в том, что сегодня утром я задумал не только обольстить тебя, но и успел дозвониться до Кендо, узнать, что он успел выяснить насчет Эмилии Сантос. Оказалось, что это еще одна из многочисленных жертв Ишмару. Двадцатилетняя, маленького роста блондинка. И умерла очень нелегкой смертью. Хотя отбивалась от этого выродка кухонным ножом. У него остался шрам на шее после встречи с ней.

– Откуда Кендо смог выудить такие сведения? Все от того же Хименеса?

– Нет, эти сведения взяты из судебного архива, – он помолчал. – А что касается Хименеса, то он умер несколько дней назад.

Кейт не стала спрашивать, отчего и каким образом умер Хименес. Ясное дело – Ишмару прикончил его.

– Почему же он вбил себе в голову, что видит перед собой нечто вроде возрожденной Эмилии?

– Надо еще кое-что уточнить.

Кейт старательно спрятала услышанное в самый дальний уголок сознания. Ей не хотелось сейчас думать о том, что имело хоть малейшее отношение к Ишмару. Сегодня им удалось добиться значительных успехов. Стоит ли спускаться снова на землю? И Кейт решила переменить тему:

– Сенатор счел, что ты весьма незаурядный человек.

– Еще бы. А ты что, сомневалась в этом?

– Нет. Мне просто странно, когда ты успел научиться обращаться с такого рода людьми?

– Школа, полученная в двенадцати приемных домах. Там получаешь такие знания о людях, которые больше нигде не удастся приобрести. И причем ускоренным методом.

– Так ты сирота?

– Не совсем. Отец бросил мать после моего рождения. Но она всеми способами пыталась вернуть его. И не давала проходу еще года два.

– Бросив тебя?

– Меня забрали какие-то представители власти, после того как какие-то безработные, обнаружив меня, заявили полиции, что вот уже три дня ребенок лежит один, без всякого присмотра.

– Да она настоящее чудовище! – прошептала Кейт.

– Наверное. Но бывают и похуже.

Двенадцать приемных домов?! Что мог чувствовать ребенок, которого переправляли как вещь с одного места в другое? Когда от него отказывались воспитатели одного дома, то власти пристраивали его в другой? Ничего нет удивительного, что он не может долго оставаться на одном и том же месте.

Сет улыбнулся:

– Не смотри на меня с таким ужасом. Думаю, что в этих приютах мне было намного лучше, чем у себя дома. По крайней мере меня там кормили.

– В этих домах ты и научился обращаться с людьми?

– Да. Иной раз важно вовремя натянуть вожжи. В другой раз – успеть отскочить в сторону. Главное – не перепутать, когда и что делать.

– И сегодня утром ты тоже «тянул вожжи»?

– Ты с ума сошла! – Он взял руку Кейт и поднес ее к губам. – Но с тобой, должен признаться, очень непросто. У меня такое ощущение, что ты можешь выскользнуть из рук в любую секунду, как форель, и снова скрыться в стремительной горной реке. Так что тебя будет невозможно ни догнать, ни поймать. – Его язык коснулся ладони. – Надо будет заняться этим как следует.

– Что значит «как следует»?

– Увидишь сама. – Его пальцы переплелись с ее пальцами. – Как правило, я ничего заранее не обдумываю до конца. Необходимо оставлять простор для импровизации. Это сильно украшает жизнь. Делает ее забавнее.

– Скажи, пожалуйста, а слово «обращаться» на твоем языке означает то же самое, что «управлять»? Его улыбка исчезла.

– В данном случае ни то, ни другое слово совершенно не подходят. Даже если бы ты и позволила, я бы не смог «управлять» тобой. Это было бы нечестно.

А он был честным во всем. Настойчивый, обольстительный, упрямый… но честный. Он никогда не скрывал от нее то, что задумал. И отвергать что-либо, когда он так открыт и прям, – почти невозможно.

– Да, ты ничего не скрываешь.

– Значит, тебе и не о чем беспокоиться. Ты достаточно умна, чтобы догадаться о моих мотивах, если сама того захочешь.

Но Кейт вдруг поймала себя на том, что ей сейчас довольно трудно отделить физическое влечение к Сету от духовного.

– Сенатор был прав и в том, что ты человек чрезвычайно опасный.

– Ага. Но тебя это качество во мне и привлекает. Как привлекало оно и тех людей, с которыми я беседовал на лужайке. Тебе доставляет удовольствие поиграть с огнем. – Он игриво улыбнулся. – Только вопрос: хочется ли тебе действительно прикоснуться к нему?

Кейт растерянно посмотрела на него.

– Например, сидя на заднем сиденье лимузина?

Кейт продолжала ошеломленно смотреть на него.

– Нет. И не собираюсь.

Он вздохнул.

– Вижу, что ты еще не готова к такого рода штучкам. Что ж, может быть, сенатор еще разок пошлет за нами машину. Ведь мы будем работать с ним рука об руку.

Странно, как быстро можно привыкнуть к тому, чтобы лежать нагой в объятиях мужчины, лениво подумала Кейт, прислушиваясь к тому, как бьется сердце Сета. И всякий раз при этом испытываешь самые разные чувства. То изысканное возбуждение. А то, например, как случилось сейчас, переживаешь полную расслабленность и состояние удивительного покоя.

– Извини, – прошептал Сет. – Мне нужно глотнуть воды. Никогда не думал, что занятие любовью может вызывать такую жажду.

Кейт приподняла голову, чтобы дать ему подняться, и затем проводила его взглядом до ванной. Послышался шум открываемого крана, а потом Сет вышел, держа в руках стакан с водой.

– Ты всегда столько пьешь! В этом есть нечто таинственное и загадочное.

– Обычно я закуривал. А после того как бросил, понял, что нужно чем-то это дело заменить.

– А когда ты бросил курить?

– Пять лет назад, – допив воду, он поставил ее на ночной столик. – В моем деле столько способов умереть, что совершенно нет надобности заниматься еще и самоубийством.

Сет лег, вытянувшись на кровати, а Кейт прижалась к нему. Помолчав немного, он сказал:

– Я тебе уже говорил, как мне нравится, когда ты вот так, по-детски, приникаешь ко мне? – Сет набросил покрывало на нее и на себя. – Так дети прижимают к себе любимые игрушки, когда ложатся в постель.

– Я не поняла, над кем ты иронизируешь? Надо мной или над собой? – Она мягко куснула его в плечо. – Ну ладно, признаюсь, что ты мой любимый…

Щенок. Слово само собой неожиданно выплыло из памяти. И она спросила:

– Кстати, как твой щенок?

– Хорошо. Я звонил в карантинную службу на прошлой неделе, они сказали, что он уже прибавил в весе. Когда я подобрал его в деревеньке, малыш умирал от голода.

– А что это за село?

Он молчал очень долго, и Кейт решила, что Сет не станет отвечать на ее вопрос. Но ошиблась.

– Просто село. Не знаю, есть ли у него какое-нибудь название.

– А что ты там делал?

– Получил донесение от одного своего человека и пошел посмотреть, так ли все обстоит на самом деле или нет.

– И увидел там щенка. Он тебе понравился?

– Щенок был единственный, кто там остался в живых. А мне нравятся те, кто умеет бороться за свою жизнь до самого конца.

Сет поцеловал ее в кончик носа.

– Впрочем, ты вряд ли захочешь выслушивать все эти рассказы.

Но Кейт вдруг почувствовала острое желание узнать то, что связано с ним, чтобы понять его как можно лучше.

– Как получилось, что в живых остался только щенок? Сет пожал плечами.

– Всех остальных жителей безжалостно убили. – Он искоса посмотрел на нее. – Я же говорил, что тебе это не понравится.

– А кто их убил?

– Хозе Намирес. Он почему-то решил установить контроль над этим уголком мира и нанял меня, чтобы я помог ему в этом деле. Там была довольно запутанная ситуация. Единственной реальной помехой был местный глава продавцов наркотиков – Педро Ардален. Типичный феодальный барон с армией наемников ему под стать. Нам понадобилось три месяца, чтобы очистить территорию. Жители одной из деревень, где любил останавливаться на отдых Ардален, были слишком запуганы и забиты, чтобы отказывать ему в этом. И вот однажды, после очередного такого его отдыха, Намирес решил преподать урок на будущее. Ему показалось мало, что он победил. А когда я нанимался к нему, то поставил условие – никаких репрессий по отношению к мирным жителям.

– А он пошел на это?

– Да, ничего не сказав мне об этом. – Он поцеловал ее щеку. – И я застрелил его.

Кейт показалось, будто ее тело окаменело.

– Вот так просто…

– Без всяких разговоров. – Он поднял голову и посмотрел на нее. И она ясно различила, несмотря на полумрак, царивший в комнате, холодный свет, блеснувший в его глазах. – Довольна? Теперь ты считаешь, что узнала меня таким, какой я есть? Ты ведь этого хотела?

– Да.

– И то, что ты услышала, тебе не понравилось. Да, я такой, Кейт. И не хочу притворяться перед тобой. Если тебе не нравится выслушивать подобные малоприятные вещи, не задавай вопросов.

– Не буду.

Тревожное молчание повисло в комнате.

– Тебе хочется, чтобы я ушел? – спросил Сет.

– Нет.

– И то хорошо, – он прижал ее к себе. – И коли уж ты позволила мне остаться, то… Боже! Ты совершенно измучила меня.

– Что-то я не вижу особых признаков истощения.

– Не могу же я терять своего образа настоящего мужчины. Ты строгий, придирчивый критик. Вот я и стараюсь изо всех сил угодить тебе.

Кейт почувствовала, как внутреннее напряжение незаметно оставляет ее. Тот, другой Сет – отступил далеко в тень, и о нем пока можно было не думать. Между ними существует глубокая пропасть. Но если не пытаться заглядывать в ее глубину, если ничего не выпытывать у Сета, то рядом с ней будет тот человек, который привлекает ее, а не тот, который пугает и вызывает ощущение холода где-то в животе.

Она не могла никак смириться с существованием этого другого Сета. И не желала принимать его.

На следующее утро пришла бандероль. Портье принес ее после завтрака.

По размерам не больше пакета, в котором хранятся рубашки, завязанный в красно-белую оберточную бумагу, украшенную золотыми звездами.

Кейт открыла пакет и увидела в нем бейсбольную майку той команды, в которой выступал Джошуа.

И приколотую к ней записку:

«Эмилия! Размер тот?»

Кейт вскрикнула.

– Это ничего не значит, – сказал Сет. – Он не знает, где Джошуа. Зато знает, насколько ты беспокоишься из-за него. Насколько тебя легко вывести из себя. Ему хотелось сделать тебе больно, испугать.

– И он добился своего, – Кейт в изнеможении закрыла глаза и взмолилась: «Господи! Сделай так, чтобы это все не коснулось Джошуа. Чтобы эта напасть миновала его». – Позвони, пожалуйста. Узнай, все ли у них в порядке.

И пока Сет набирал номер телефона, Кейт непроизвольно сжимала в руках бейсбольную майку. Выслушав ответ, Сет положил трубку:

– Как я тебе и говорил. Чушь. Филис и Джошуа в полной безопасности.

Только сейчас она смогла перевести дыхание. Какое счастье. Но как долго оно будет длиться?

Занятая этими мыслями, она не видела, как Сет снова набрал номер телефона, выясняя что-то, а затем, положив трубку на аппарат, обратился к ней:

– Пакет появился на столе портье. На нем был указан твой номер. Кто и когда принес, никто не видел.

Кейт промолчала, она и не ожидала, что обнаружатся какие-то следы.

– У нас всегда есть запасной вариант – поехать в Амстердам, – спокойно заметил Сет.

Надежда вспыхнула в ней и тут же погасла.

– Это не остановит его. Он все равно отправится следом за нами. До тех пор пока он будет видеть перед собой мишень в моем лице, он не станет разыскивать Джошуа, – сказав это, Кейт швырнула пакет в мусорный ящик.

До чего же ей хотелось самой верить в свои слова.

Следующая бандероль прибыла на другой день. В ней лежала бейсбольная кепка и короткая записка: «Я ищу его, Эмилия».

Через два дня пакет был намного уже и длиннее. В нем оказалась старая бейсбольная бита Джошуа, на которой сохранился след удара о дерево, а в записке – «Я уже совсем близко».

– Попрошу портье, чтобы он оставлял все бандероли у себя, – предложил Сет. – И буду открывать их сам.

– Нет, – Кейт бережно положила биту на стол возле себя. Она заметила, что пальцы ее лишь слегка дрожали при этом. Как странно. У нее возникло ощущение, будто она смотрит на себя со стороны.

– Почему? – недоумевал Сет. – Он же истязает тебя, нанося удар за ударом. С того дня, как появилась первая бандероль, ты производишь впечатление человека, который идет по канату над пропастью.

– Он догадается, когда я перестану открывать их.

– Ишмару не умеет читать мысли. О его телепатических способностях я не слышал.

– Догадается, – упрямо повторила Кейт. Ей казалось, что нет ничего, что она сможет скрыть от этого страшного человека. – Ему доставляет удовольствие мучить меня.

– Но мне это не доставляет удовольствия.

– Эти угрозы на какое-то время отвлекают его внимание. А значит, он бездействует. – Кейт усталыми шагами направилась в спальню. Не думай об этом. Выбрось из головы. Нужно суметь справиться с этим кошмаром. – Мне надо одеться. Майгеллин пригласил нас на ленч.

– Больше так не должно продолжаться, Кейт. Ты не выдержишь этой пытки.

– Выдержу. Я выдержу что угодно, лишь бы Джошуа оставался в безопасности.

– Вот признание Лилы Роббинс, – Блант положил лист бумаги на стол перед Огденом. – Ты даже не представляешь, каких усилий это нам стоило. – Он сел в кресло перед столом. – И не представляешь, каких усилии нам будет стоить привлечь ее к суду в качестве свидетеля.

– Отложи это пока. Может быть, хватит и того, чтобы передать ее в руки репортеров. О чем она рассказала? Блант пожал плечами.

– Три года назад она работала медсестрой в Кеннебрукской больнице, которая находится в Дандридже, где лежал отец Кейт Денби. У него была последняя стадия рака. Он был обречен. Медсестра Роббинс помнит, насколько опечалена и подавлена была Кейт. А однажды она случайно услышала, как отец упрашивал дочь дать ему снотворное. Через два дня после того, как его перевели в частную клинику, он умер.

– И миссис Роббинс считает, что Кейт отравила его? Есть какие-то доказательства?

– Никаких. Впрочем, по ее словам, вскрытия не производили, поскольку знали, в каком состоянии он находится.

– Отлично, – потер руки Огден. – Женщина, убившая своего собственного отца! Толпа будет улюлюкать при виде ее.

– Может последовать и противоположная реакция, – возразил Блант. – Убийство из сострадания вызовет понимание, почему она занялась этой темой.

– Чушь! Никто не поверит женщине, которая три года назад совершила убийство. А нельзя ли провести вскрытие сейчас?

Блант покачал головой:

– Больного осмотрел врач, который подписал свидетельство о смерти. После чего тело кремировали.

– Очень удобно. А почему медсестра молчала до сих пор?

– Она сказала, что это вряд ли единственный случай, когда врач соглашается помочь больному избавиться от страдании. И тут уж каждый выбирает свой способ. И когда она прочла про убийство полицейского и увидела фотографию Кейт, тут же вспомнила про ее отца. А когда на сцене появился наш человек, медсестра решила, что деньги, которые ей посулили, не помешают в жизни.

– Это всего лишь слова. Кровь Кейт можно попортить, но, в сущности, никаких настоящих доказательств мы не имеем. А как называется клиника, в которую она перевезла отца?

– Пайнбридж.

– И что тебе удалось выведать там?

– Ничего. Мне показалось, что показаний медсестры Роббинс вполне достаточно. Наш человек там уже достаточно намозолил глаза.

Огден поморщился:

– Ну ладно, и этого хватит. Нам надо вывалять эту Денби в грязи с ног до головы. Через две недели она собирается дать большое интервью по телевидению. Проныра Майгеллин сумел приостановить подписание законопроекта. Каким образом им все удается?

– Дрейкин?

– Не будь идиотом. Это полууголовник. У нас появится в этом месяце восемь статей в разных журналах о его темном прошлом.

– Он выглядит достаточно безответственным человеком, чтобы отпугнуть от этого дела большинство людей, – пробормотал Блант. Досье, которое подготовил Огден на Дрейкина, вызывало у него большой интерес. Это был ключ, которым можно было открывать сказочную пещеру. Слава Богу, Огден не заметил этого. – Думаю, наше отступление временное. Итак, мне следует отправить кого-нибудь в Пайнбридж?

– Кажется, я достаточно ясно и недвусмысленно выразился по этому поводу?

– Просто я хотел уточнить. Вдруг я что-то не так понял. – Блант улыбнулся. – Нисколько не сомневался, что должен отправить туда человека. Мне нужна была только четкая команда.

– Нет, – ответил Ишмару. – Я еще не готов.

– Что ты хочешь этим сказать? Ты же сам хотел.

– Нет, сейчас я не буду этого делать, но я выполню твою просьбу – это мне на руку. – Он помолчал. – Если ты скажешь, где она прячет своего сыночка.

– Нам пока не удалось ничего выяснить.

– Только потому, что не умеете работать. Почему вы не поставили подслушивающее устройство в комнате?

– Пытались. Но Дрейкина в таких вопросах не проведешь.

– А прослушать телефонные разговоры на линии?

– Он пользуется цифровым. Надо, чтобы рядом с отелем дежурил специальный автомобиль с аппаратурой, а это слишком опасно. Могут довольно быстро обнаружить, будет скандал. Поэтому Огден и не дает на это разрешения, они же теперь на виду у прессы.

– Найди другой способ, как подкопаться под них.

– Это не просто отель. Это небоскреб. И организовать…

– Мне надо знать, где этот мальчишка.

Блант вздохнул:

– Я делаю все, что в моих силах.

– Пока еще нет. Найди его.

Все идет слишком хорошо, подумала Кейт, глядя, как сенатор Майгеллин потчует кофе женщину-конгрессмена из штата Айова. Трудно было устоять против того обаяния, которое он излучал.

И то же самое можно было сказать про Сета. Кейт посмотрела в ту сторону террасы, где он беседовал с несколькими членами сената. Они оба воспользовались выпавшей минутой для того, чтобы отдохнуть и получить удовольствие от жизни. Чего Кейт не могла бы сказать о себе.

Майгеллин посмотрел на нее поверх головы дамы из конгресса и улыбнулся.