8

– Бо ищет тебя уже два часа, – сказала Марта, как только Дани вошла в свой номер в гостинице. Они планировали пообедать вместе с Бо. – Ему не нравится твоя идея в одиночку гулять по Калгари, – нахмурившись, продолжала Марта. – И мне, кстати, тоже. Никто не может гарантировать, что группа свихнувшихся террористов не решит использовать Олимпийские игры, чтобы добиться своих гнусных целей. Ты помнишь, что случилось на Олимпиаде в Мюнхене?

– Пытаюсь не вспоминать, – с дрожью в голосе ответила Дани, снимая пальто. – Мне становится не по себе, когда я думаю об одиннадцати мертвых израильских спортсменах. Кроме того, я не собиралась гулять. Просто после утренней тренировки решила посмотреть на горнолыжников. – Ее лицо расплылось в довольной улыбке. – Мы выиграли «золото». Это же здорово, Марта!

– Я знаю. Видела по телевизору. – Марта с нежностью посмотрела на светящееся радостью лицо Дани. «Как приятно видеть ее ожившей», – подумала она. Всю последнюю неделю с момента их приезда в Калгари Дани напоминала зомби, и оба они – Бо и Марта – ужасно беспокоились за нее. – Он прекрасно выступил, правда?

– Да, чудесно, – подтвердила Дани. Она подошла к шкафу и достала вешалку. – «Мы», – повторила она мечтательно. – Я сказала: "Мы выиграли «золото», и, знаешь, мне казалось, что я стою на пьедестале и смотрю, как медленно поднимается флаг. Меня просто распирало от гордости. – Дани повесила в шкаф пальто, закрыла дверцу и прислонилась к ней спиной. Она все еще видела возносящийся вверх звездно-полосатый флаг и слышала триумфальную мелодию национального гимна. – У меня потекли слезы, – сказала Дани дрогнувшим голосом. – Ты знаешь, я вдруг осознала, что на соревнованиях представляю не только себя, но и мою страну. Я знаю, патриотизм сейчас считается чем-то старомодным, но в такие моменты я действительно чувствую себя патриоткой. – Мимолетная тень пробежала вдруг по ее лицу. – Энтони как-то сказал мне, что, когда я выиграю «золото», это будет словно подкуп всего мира, чтобы все полюбили меня. Думаю, отчасти это так и есть. – Дани выпрямилась и расправила плечи. – Но сейчас все изменилось. Есть много причин, по которым я хочу выиграть «золото», но всеобщая любовь и признание – не из их числа.

– Энтони не должен был говорить такое, – жестко сказала Марта.

– Тогда меня это очень ранило, как вообще часто ранит правда. – Дани села на стул напротив сидящей на диване Марты. – Но заставило задуматься, – сказала она. – На прошлой неделе я о многом успела подумать. И, возможно, чуть-чуть повзрослела. – Она печально улыбнулась. – Раньше я полагала, что была вполне зрелой и мудрой. – Дани усмехнулась. – Я была даже самодовольной. – Она поднял а руку, остановив попытавшуюся протестовать Марту. – Даже слишком самодовольной. И столь эгоистична, что не принимала ничьих точек зрения, кроме своей собственной. Я принимала ваши с Бо заботу и поддержку как нечто должное. Возмущалась, что меня считают Галатеей, но, возможно, мне действительно был нужен Пигмалион. На самом деле я не была личностью.

– А сейчас ты ею стала? – немного насмешливо спросила Марта.

Дани отрицательно покачала головой.

– Нет. Дай мне еще двадцать или тридцать лет, и тогда я, возможно, смогу ответить утвердительно.

– Если ты хочешь, чтобы у тебя были эти двадцать или тридцать лет, то следует с осторожностью относиться к таким одиноким прогулкам по городу, – сухо сказала Марта. – Твоя безопасность – часть нашей работы, а ты не даешь нам выполнять ее.

– Ерунда. Бо – мой тренер, ты – моя массажистка. Никто из вас не отвечает за мою безопасность.

– Да что ты? – Марта скептически подняла бровь. – А тебе никогда не приходило в голову, что массажисту вовсе не обязательно следовать по пятам за своей подопечной? Когда Энтони нанимал меня, его прежде всего привлекал тот факт, что я являюсь офицером безопасности Женской вспомогательной службы сухопутных войск США, а уж потом мои умения в области физиотерапии. Он ясно дал понять, что моя главная обязанность – быть не массажистом, а телохранителем.

– Господи, открытия сыплются на меня как из рога изобилия! Как, интересно, мне должно было прийти это в голову? – Дани изумленно смотрела на Марту. – Да, зная Энтони, так и должно быть. Он большой любитель воздвигать защитные сооружения.

– Пойми – подобные сооружения построены вокруг тебя потому, что Энтони искренне обеспокоен твоей безопасностью, – убежденно проговорила Марта. – Ты всегда на глазах у публики, к тому же твой опекун очень богатый человек. Такое сочетание может оказаться довольно опасным для совсем молодой девушки. Энтони хотел быть уверенным, что и без него ты в такой же безопасности, как если бы он был рядом.

– Почему ты не говорила мне об этом раньше?

– Не было необходимости, – хладнокровно ответила Марта. – Зачем тебе думать о чем-то, что могло бы и не произойти? Слава Богу, ничего и не случилось. К счастью, мне пришлось быть только твоим массажистом. И твоей подругой, надеюсь.

– О, конечно, – с признательностью в голосе ответила Дани, пожимая ее сильную руку. – Прежде всего – моей подругой, Марта. – Дани попыталась сдержать слезы. – Я была счастлива последние шесть лет гораздо больше, чем выпадает порой другим людям.

Марта взволнованно переплела пальцы.

– Давай постараемся, чтобы так все и оставалось. Мы четверо – отличная команда. – Она потянулась к телефону на низеньком столике, стоящем возле ее кровати. – Бо сейчас у себя в номере в Олимпийской деревне. Надо сообщить ему, что ты жива и здорова. Он звонил уже несколько раз. Думаю, он волнуется за тебя.

«Четверо», – подумала Дани. Несколько секунд она чувствовала острую боль. Но только несколько секунд, не дольше. «Уже не четверо. С этого момента их осталось только трое». Она подняла подбородок и улыбнулась решительно и лучезарно. – Да уж, лучше позвонить. Мы же не хотим, чтобы наш Бо переживал и нервничал. Это испортит его имидж невозмутимого человека.

Дани сидела и отрешенно наблюдала, как Марта набирает номер и что-то говорит в трубку. Она хорошо поработала утром, и обязательные фигуры ей удались лучше, чем вчера. Она прекрасно выступит. Все, что надо делать, – продолжать жить день за днем, мгновение за мгновением. Энтони и ее любовь дали ей силу, и она может вынести все, даже жизнь без него.

– Дани!

Она посмотрела на Марту, которая прикрыла трубку рукой. Ее лицо выражало крайнюю озабоченность, которая заставила Дани внутренне напрячься.

– Бо велел сказать тебе, что ему звонил Энтони из Солт-Лейк-Сити. Это было примерно часа три назад. В Калгари он прилетит в пять тридцать.

Дани взглянула на часы.

– Уже почти половина седьмого, – спокойно сказала она. «Как странно: у меня такой ровный голос, хотя сердце готово вырваться из груди», – она не могла до конца понять, рада или нет приезду Энтони.

Дани встала.

– Надо бы привести себя в порядок, – сказала она и быстро направилась к двери ванной. – Иначе Энтони подумает, что я – плод его воспаленного воображения. Ветер на склонах просто разорвал меня на куски. – Дани чувствовала, что говорит слишком быстро. Поэтому она попыталась безмятежно улыбнуться. – Скажи мне, когда он…

В дверь постучали настойчиво и решительно.

– Не думаю, что мне придется звать тебя, – сказала Марта. – Так стучит только Энтони. И я намереваюсь удалиться, а ты сама откроешь дверь. Мне кажется, я здесь лишняя. – Она прошла в спальню, по пути легонько подтолкнув Дани к входной двери. – Давай, детка. Элиза Дулиттл тоже частично ссорилась с профессором Хиггинсом. Все может оказаться гораздо проще, чем ты думаешь.

Марта оказалась права. На какое-то мгновение Дани действительно почувствовала себя простой цветочницей Элизой Дулиттл до ее встречи с профессором Хиггинсом, а этого нельзя было допускать. Поэтому Дани решительным шагом подошла к двери и открыла ее.

Энтони выглядел гораздо хуже, чем обычно. Он казался похудевшим и бледным в темном деловом костюме и узком пальто. Лицо было желтого цвета, вместо привычного бронзового. Дани почувствовала, что ее броня дала трещину. «Неужели он был так болен?» – с тревогой подумала она.

Но, во всяком случае, в его поведении не было и намека на слабость или болезнь. В серо-зеленых глазах сверкали искры, и энергия переполняла его.

– Привет, Дани! – невозмутимо произнес он, входя в номер и закрывая за собой дверь. – Вижу, ты благополучно добралась до гостиницы. С твоей стороны было не слишком красиво заставлять Бо и Марту волноваться и исчезать, не предупредив их о своей любви к прогулкам без сопровождения.

– Но ничего же не произошло, – обиженно воскликнула Дани. Энтони какие-то секунды не смотрел на нее, оглядывая комнату, и Дани успела прийти в себя. – Ты прав, – спокойно сказала она. – В следующий раз я скажу им, куда собираюсь пойти. – Она повернулась и остановилась на середине комнаты. – Присаживайся. Ты скверно выглядишь, Энтони. По-моему, тебе было бы лучше еще какое-то время побыть в больнице.

– Я вышел оттуда три дня назад, – ответил Энтони нетерпеливо. Он снял свое угольно-серое пальто и бросил его на диван. Дани почувствовала смутную тревогу. Энтони определенно не похож на себя: не было и намека на его обычную холодность, напротив, становилось очевидным, что его охватывает гнев. – Я пытался разобраться со своими делами, надеясь покончить с ними, чтобы успеть сюда к твоей короткой программе.

– Это будет только послезавтра, – сказала Дани. – Обязательные фигуры у меня получались лучше, чем мы ожидали. – Дани сделала паузу, а потом торопливо продолжила:

– Нора Шмидт из Германии пока идет первой, но мне нужно совсем немного, чтобы догнать ее. Если я хорошо откатаю короткую программу, то к произвольным выступлениям подойду со вторым местом. – «Говори медленнее, – приказала себе Дани, – не дай ему увидеть, как ты расстроена». – А если учесть, что произвольная программа дает пятьдесят процентов общей суммы баллов, у меня очень неплохие шансы на первое место. Ты знаешь, я ведь сильна именно в произвольной программе.

– Да, мне известно все, что произошло. – Голос Энтони звенел. – Можешь не продолжать. Сейчас речь пойдет о другом. Бо держал меня в курсе событий. Так что будь любезна объяснить визит ко мне мистера Данелли сегодня утром.

– Он пришел к тебе только сегодня? – Дани в замешательстве положила руку на спинку стула. – Я думала, он навестит тебя раньше. Он казался таким компетентным и исполнительным человеком.

– Он такой и есть, – жестко ответил Энтони. – Он не пришел сразу же, так как думал, что я знаю о твоих действиях. Не так уж часто человек получает поместье ценой в несколько миллионов долларов и ничего не знает об этом. – Энтони улыбнулся. – Я уж не говорю о трогательной долговой расписке на двести тысяч долларов. Данелли был восхищен твоей честностью и ответственностью. Поэтому бедняга никак не мог понять, почему я так возмутился.

– Я уже объясняла тебе, почему не могу принять Брайарклифф, – сказала Дани, внимательно разглядывая след на обивке стула, который оставлял ее ноготок. Господи, все оказалось гораздо сложнее, чем она себе представляла. Боль возрастала с каждой секундой. – И я должна тебе деньги, которые ты вложил в меня за все эти годы. Возможно, сумма на самом деле больше, чем написали в газетах. Если бы твои финансовые дела вел специалист…

– Замолчи! – гневно воскликнул Энтони. Глаза его метали молнии. – Ты сама выглядишь как бухгалтер, педантично подводящий баланс. Ты думала, я не пойму, что означает твое очень дорогое прощальное письмо, которое ты передала через Данелли, – этот трогательный знак прощания? – Он глубоко вздохнул и попытался взять себя в руки. – Тебе стоило многих трудов сделать красивый жест. Жаль только, что все было напрасно. Оба твоих «официальных документа» отправлены в огонь.

– Тебе не следовало так поступать, – рассерженно сказала Дани. – Значит, мне придется составить все документы во второй раз.

– Черта с два ты это сделаешь! – Энтони сжал кулаки. – Впредь я не принимаю от тебя никаких дурацких бумажек, официальные они или нет. – Он медленно разжал пальцы. – Нам, очевидно, придется обсудить это. – Затем он сделал паузу, давая понять, что вопрос закрыт, и продолжил уже совершенно другим тоном:

– Я заключил из намеков Бо, что ты очень расстроилась из-за моей болезни. Послушай, Дани, извини, что причинил тебе столько беспокойства. Я почти не помню, что произошло той ночью, но понимаю, что больной человек не слишком привлекателен. Я пытался…

– Не слишком привлекателен?! – Дани задохнулась от возмущения. – Да разве тогда я думала о твоей привлекательности? Я хотела помочь тебе. Я сделала бы для этого все, понимаешь? Все! Какой же эгоисткой ты меня считаешь!

Его лицо просветлело.

– Ты знаешь, какой женщиной я тебя считаю. Я более чем ясно дал тебе понять.

– О, да. Куда уж яснее, – раздраженно ответила Дани. – Ты якобы любишь меня. Научился произносить красивые слова, но не знаешь, что они означают. Ты доказал это на прошлой неделе и вновь доказываешь сейчас.

– Потому что я хотел избавить тебя от проблем. Ухаживать за больным малярией трудно и неприятно.

– Кто сказал тебе, что я хочу только приятного? Мне лишь нужно знать, что именно ты готов разделить со мной. Я хочу быть уверена, что мы будем вместе не только в хорошие времена, но и в трудные. Ты не понимаешь этого, Энтони? Не понимаешь? Ты думал, мне будет достаточно только наслаждаться общением с тобой и позволять тебе брать на себя одного всю ответственность и одному принимать удары судьбы, как ты всегда это делаешь? – Дани сорвалась на крик. – Ты мог умереть той ночью. Если бы ты висел над пропастью, упав с проклятой горы, по которой мчался, и я бы протянула руку, чтобы помочь, ты бы отвернулся. Ты предпочел, чтобы я прошла через ад ожидания, гадая, увижу ли тебя когда-нибудь. – Ее глаза горели. – Я не собираюсь быть безучастным зрителем и позволить тебе так поступить со мной еще раз. Ни за что! Ты почти уничтожил меня той ночью. Ты сказал, что я никогда не была тебе нужна и не буду. Ладно. Я одна стану нести эту ношу, но я не смогу жить в таком замкнутом пространстве, в каком живешь ты. Я должна научиться не нуждаться в тебе, жить без тебя. – Она сделала паузу. – И для меня это означает научиться не любить тебя.

– Так. Все вернулось на свои места, – холодно сказал Энтони. – Ты указала мне на дверь. Конечно, я не собираюсь соглашаться с этим. Я уже говорил, что впредь ты будешь принадлежать мне. И никакие твои слова не изменят моего решения. – Энтони горько усмехнулся и продолжил:

– Боюсь, что у меня нет твоих способностей управлять своими чувствами. Я не могу приказать себе, любить мне кого-то или нет. Я не могу разлюбить тебя, если моя любовь причиняет мне боль. Любовь не зависит от моих желаний. Она есть, и она не кончается.

Энтони шагнул вперед и порывисто сжал Дани в своих объятиях.

– Я думаю, что и ты не перестала любить меня. И даже если ты можешь перестать любить, то все равно будешь хотеть меня. – Он внезапно привлек ее к себе и победно улыбнулся, почувствовав трепет ответного желания, пронзившего ее.

– Вот видишь, страховка, которую я получил, приносит дивиденды. Откажешься от меня – и долгие бессонные ночи посвятишь воспоминаниям о нашей любви и мечтам, чтобы это повторялось еще и еще.

Энтони мягко ласкал ее грудь сквозь тонкий свитер, облегавший ее тело.

– Ты будешь испытывать трепет желания до тех пор, пока я вновь не окажусь в постели рядом с тобой. – Он смотрел на нее своим гипнотическим взглядом. – Готов держать пари, что ты уже готова к этому так же, как и я, Дани.

Она покраснела. Энтони удовлетворенно улыбнулся, но какая-то горечь появилась одновременно с радостью.

– Видишь, я был прав.

– Я смогу преодолеть свои желания, – отчаянно сказала Дани.

Энтони отрицательно покачал головой.

– Нет, не сможешь. Есть одна причина, по которой тебе не удастся этого сделать. Всякий раз, куда бы ты ни пошла, в какую бы сторону ни посмотрела, я буду являться тебе. Я стану тенью позади тебя и твоим возмездием. Не пройдет и месяца, как ты вернешься в мою постель.

– Нет, – обессиленно прошептала Дани. – Ты проиграешь.

– Возможно, ты в силах победить кого угодно, но со мной тебе не справиться. – Его серо-зеленые глаза стали холоднее льда. Он нежно сжал ее грудь, и Дани почувствовала огонь, все сильнее разгорающийся внизу живота. – Я думаю, ты ощутишь разницу между мною и остальными, когда решишь сразиться со мной. – Он убрал руку и отступил назад. – Уже слишком поздно убегать от меня, Дани. Я последую за тобой. Всю свою жизнь я буду стоять или за твоей спиной, или рядом с тобой. Выбирай. – Он взял свое пальто и перекинул его через руку. – Не беспокойся, я не потревожу тебя, пока мы в Калгари. Я даже не буду пытаться увидеть тебя до тех пор, пока не кончатся соревнования. – Он направился к двери. – Я хочу, чтобы ты полностью сконцентрировалась на тренировках. Я могу и подождать, чему прекрасно научился за прошедшие годы.

– Тебе от этого будет плохо, – в отчаянии ответила Дани.

– А я думаю, что нет. – Он повернулся к двери, и на мгновение его глаза потеряли свою холодность, и в них промелькнули незащищенность и боль. – И ты не права. Если бы ты протянула мне руку, чтобы удержать меня от падения в пропасть, я бы тут же схватился за нее и попытался выбраться. Теперь я не позволю даже смерти разлучить нас.

* * *

Немецкая фигуристка легко и грациозно выполнила пируэт, который до недавней поры удавался только бельгийке Дениз Бильман, поразив всех наблюдавших за нею своей силой и прекрасной координацией движений.

– Она похожа на лебедя, – прошептала Дани на ухо Бо, когда они стояли и смотрели, как Нора Шмидт выполняет короткую программу. – И она очень сильная. Я заметила это в Брюсселе в прошлом году, когда она заняла третье место на чемпионате мира. Ее произвольная программа будет еще лучше, чем короткая.

– Не так уж она и хороша, – фыркнула Марта, тоже наблюдавшая за Норой. – У нее слишком длинные ноги – выглядит как цапля.

– Про Марджи Брендон ты говорила, что она как корова на льду, – мягко сказала Дани. – Скоро у нас соберется целый зверинец.

– Да, и я оказалась права: Брендон только четырнадцатая после обязательной.

– Программа Шмидт была практически безупречна. – Бо озабоченно кусал губы, глядя на темноволосую фигуристку, заканчивающую выступление прекрасно выполненным тройным прыжком. – Классический стиль в соединении с превосходной техникой скорее всего удержит ее на первом месте. Я надеялся, что она нечисто откатает, и тогда у тебя был бы шанс стать первой по результатам предыдущих этапов. Это сняло бы камень с твоей души.

Дани пожала плечами.

– Да, но мы не в таком уж плохом положении. – Она сделала кислую мину. – И все будет еще лучше, если я не запорю программу. – Напоследок она окинула взглядом свое небесно-голубое платье. – Я следующая?

– Да, сразу после вторых оценок Шмидт выходи на лед, – ответил Бо. – И ты все сделаешь нормально. Ты и Скарлетт – вы обе рождены для борьбы, ты помнишь?

– Как я могла забыть? – вздохнув, ответила Дани. Затем она наконец решилась спросить о том, о чем старалась не думать весь день:

– Послушай, Бо, Энтони здесь?

Бо ответил не сразу.

– Здесь, – наконец выдавил он. – Энтони решил не заходить к тебе в раздевалку. Он в первом ряду, напротив нас. Теперь ты будешь нервничать, зная, что Энтони на тебя смотрит?

– Не бойся, не разволнуюсь, – улыбнувшись, спокойно ответила Дани, медленно обводя глазами ряды зрительских мест. Она хотела знать, где именно сидит Энтони, но не солгала, сказав, что его присутствие не будет беспокоить ее. В их отношениях многое изменилось, но одно все же осталось неизменным: он все так же будет поддерживать ее, радоваться успехам. Она чувствовала, что наполняется силой от этих мыслей. – Его присутствие только поможет мне.

Дани услышала гром аплодисментов, когда на табло появились оценки немецкой фигуристки за артистичность.

– Она на первом месте, – сказал Бо, слегка подталкивая Дани ко льду – Теперь иди и завоюй второе.

Короткая программа Дани была задумана как энергичный, сверкающий фейерверк, показывающий техническое мастерство и сложную работу ног. Дани чувствовала, что публика откликнулась на ее шутливую программу. Величавые и плавные классические движения не для нее. Дани скорее воспринималась как маленькая озорная девчонка, рисующаяся перед взрослыми, чем томная мечтательная барышня. Симпатичное лицо отражало всю ее яркость и живость, и зрители начали хлопать в такт музыке, сначала негромко, а потом все сильнее и сильнее, и на многих лицах можно было заметить такие же, как и у самой Дани, задорные улыбки.

Она хотела, чтобы это длилось целую вечность, но выступление, завершенное идеально выполненным двойным акселем, оказалось слишком коротким для того, чтобы полностью насладиться своим единением с публикой. Дани стояла в центре катка, у нее перехватывало дыхание, щеки пылали, а темные глаза светились радостью, когда она подняла руки в знак благодарности за шквал аплодисментов, которыми ее наградила публика. Сейчас, купаясь в лучах всеобщего признания, она могла спокойно осмотреться в поисках Энтони.

Он сидел тихо, не аплодируя, как все остальные. Но… его глаза!

Гордость, любовь и необычайная грусть одновременно читались на его лице. У Дани комок подступил к горлу, и щемящая нежность пришла на смену эйфории, которая охватывала ее еще секунду назад. Она быстро отвернулась и поехала к Бо и Марте. Бо поцеловал ее в нос.

– Ты двигалась так чудесно, будто одинокое облако плыло по небу в горячий летний день. – Бо посмотрел на табло и прокомментировал для Дани, которая пыталась отдышаться:

– Оценки за технику. Все судьи поставили хорошие, кроме арбитра из Германии. Он поставил 5, 5. По крайней мере теперь он не осмелится занизить балл за артистичность: предвзятость будет слишком очевидна.

– И кроме того, зрители повесят его, – сурово сказала Марта. – Я лично выбью скамейку из-под его ног.

Дани опиралась на руку Бо, чтобы удерживать равновесие, стоя на острых лезвиях своих коньков, и не отрывала взволнованного взгляда от табло в ожидании оценок за артистичность.

– Будут ли они достаточно высоки? – Дани нервно кусала губы. – Та оценка 5.5 очень сильно тянет вниз общую сумму баллов.

Бо молчал, неотрывно глядя на табло, на котором одна за другой появились оценки. Публика встретила их криками одобрения: 5.8, 5.9, 5.9, 5.9…

Бо подхватил Дани на руки и закружил ее в буйном восторге.

– Ты сделала это! Ни одной оценки ниже 5.8, кроме арбитра из Германии – этот ублюдок поставил 5.7! Теперь ты уж точно на втором месте перед произвольной программой. Малышка, полдороги пройдено!

Дани казалось, что она выросла на целую голову, нет, даже на две головы. Она чувствовала себя так, как будто каталась по небу, а не по льду. Наконец Бо опустил ее на пол, и Марта бросилась к ней с радостными возгласами. Зрители неистово аплодировали, Бо и Марта крепко обнимали и поздравляли ее… Все было превосходно!

Дани пыталась разобраться, случайно или намеренно она посмотрела на Энтони, когда купалась в овациях публики. Господи, он казался таким одиноким! Как это несправедливо! Дани окружали безграничная любовь и поклонение, которых она еще не испытывала ни разу в жизни, и Энтони должен был бы разделить их с ней. А он выглядел так, как будто находился очень далеко отсюда.

Дани попросила Бо сходить и привести его. И тут же увидела, как Энтони спокойно встал и покинул свое место. Он очень прямо держал спину, плечи были гордо расправлены. Меньше чем через минуту Дани, следившая за ним взглядом, потеряла его в толпе.

– Дани? – Бо ласково смотрел на нее. – Все в порядке?

Почему она вдруг почувствовала такое сокрушительное разочарование? Энтони не захотел разделить их опьяняющий триумф. Ничего не изменилось, несмотря на все его вчерашние объяснения.

– Конечно, все в порядке, – ответила она, уверенно улыбаясь. – Через три дня, когда буду бороться за «золото», все станет еще лучше. – Она обняла Бо и Марту. – Я только дам интервью, а потом пойдем праздновать.

9

– Как ты спала этой ночью? – спросил Бо, поставив стул спинкой к скамейке, на которой сидела Дани, и усевшись на него верхом. Он вытянул руки перед собой. – Нервничала?

Дани отрицательно покачала головой.

– Совсем немного. Ничего страшного. – Она положила коньки в сумку и застегнула «молнию». – Я легла часов в десять и замечательно выспалась.

– И утренняя тренировка прошла гладко. – Бо нахмурился. – Даже слишком гладко. Ты же знаешь примету: неудачная репетиция – гарантия великолепного выступления. Я не хочу, чтобы ты ошиблась сегодня на соревнованиях. – Затем лицо его прояснилось, и он удивленно покачал головой. – Ты только представь себе: я – и нервничаю! Такое трудно вообразить.

– Если тебе от этого станет легче, я вернусь на лед и попытаюсь упасть пару раз, – рассмеялась в ответ Дани.

– Не вздумай! Еще сломаешь себе что-нибудь, и меня обвинят, что я разрушил твою блестящую карьеру.

– Я не допущу этого, – мягко сказала Дани, немного подавшись вперед и положив ему руку на плечо. – Ты трудился как черт, чтобы я смогла заработать такие оценки. Во многом мой шанс получить «золото» объясняется твоей поддержкой все эти годы. Марта права: у нас действительно великая команда. Сегодня я поняла, что мы должны сосредоточиться на преодолении новых рубежей.

Бо накрыл ладонью ее руку.

– Мы создали действительно отличную команду. – Он остановился, и казалось, что он не решается продолжать. – Я не хотел говорить тебе до окончания соревнований, но думаю, ты должна знать, что через неделю меня уже здесь не будет.

Дани изумленно вскрикнула, и Бо быстро продолжил:

– Я тебе больше не понадоблюсь. Неважно, займешь ли ты сегодня первое или второе место – тебя заметили и будут заключать с тобой контракты. Ты – уже звезда.

– Ты всегда будешь нужен мне! – сквозь слезы воскликнула Дани. «Сперва Энтони, теперь Бо», – подумала она. Она потеряла их обоих. – Мы – команда!

Бо с сомнением пожал плечами.

– Дело в том, что я всегда был одиночкой. И всегда плохо чувствовал себя в одной упряжке с кем-то. – Он улыбнулся. – Я считал, что только нечто удивительное может надолго задержать меня в подчиненном состоянии без бунта с моей стороны. Я уже однажды говорил тебе, что не являюсь таким безукоризненным бриллиантом, каким ты меня считаешь.

– Но ты такой и есть, – возразила Дани. – Ты всегда был…

– И иногда это почти доводило меня до сумасшествия, – перебил Бо. На мгновение Дани показалось, что она уже видела однажды этот неистовый золотой свет в его глазах. – Я не такой ответственный человек, как Энтони. И не хочу им быть. Мне чертовски нравится буянить, да и вообще поступать по-своему.

– Но ты был исключительно ответственным последние шесть лет, – заметила Дани.

– Я отрабатывал долг. Самым большим желанием Энтони всегда было, чтобы ты выиграла золотую медаль. Я знал, что не могу отплатить ему как-то иначе. Ты должна получить «золото», малышка!

– Значит, ты отдал ему шесть лет своей жизни, делая то, что тебе совсем не нравилось? – Дани удивленно смотрела на него. – Это невероятно, Бо. Напоминает истории из Ветхого завета.

– Это не было для меня неприятно, – сказал Бо. – Я понял, что играть роль старшего брата четырнадцатилетней девушки не так уж и сложно, как я думал. – Он шутливо коснулся пальцем кончика ее носа. Жест, так хорошо ей знакомый! – Потому что я любовался и восхищался этой девушкой. Прежде чем я взялся за эту работу, моими родственниками были только адвокаты и судебные исполнители. А ты, Марта и Энтони стали в некотором роде моей семьей.

– Но эти узы оказались недостаточно прочными, чтобы удержать тебя, – печально заметила Дани.

– Что ж, в семье не без урода, – ответил Бо, усмехаясь. – Но не волнуйся так – ты видишь меня не в последний раз. Как любой блудный сын, я иногда буду заскакивать к вам на обед, чтобы отведать упитанного тельца, приготовленного в мою честь.

– И ты его получишь. В любое время, Бо. – Дани смущенно кашлянула. – Чем ты теперь собираешься заняться? Вернешься в «Шоу на льду»?

Бо отрицательно покачал головой.

– Я уже был готов оставить лед семь лет назад, когда вышел из клиники. Никогда ничего не воспринимал слишком серьезно, чтобы держаться за что-либо всю жизнь. Какое-то время это было удовольствием – все великолепие шоу-бизнеса, и я был достаточно молод, чтобы наслаждаться шикарными девочками из шоу и пачками класть их к себе в постель. – Его глаза сверкнули озорным блеском. – Я получал исключительное удовольствие от этих «дополнительных льгот» моей работы.

– Как я слышала, ты не лишился их, даже когда оставил «Шоу», – сухо заметила Дани.

Бо цинично ухмыльнулся.

– Для большинства женщин деньги блестят так же сильно, как огни юпитеров. – Бо насмешливо наклонил голову. – И не имеют значения мое обаяние, моя душа, мое тело.

– Тем не менее твои замечательные качества заслужили общественное признание, – смеясь, заметила Дани. – И все-таки: что же дальше, Бо?

– Да хотел немного попутешествовать по свету. Я уже присмотрел шхуну в Майами. Могу нанять судовую команду и поплавать под парусами вдоль побережья Южной Америки.

– Под парусами? – изумленно переспросила Дани. – Да-а… Вот уж действительно перемена образа жизни… Здорово придумал! Но почему Южная Америка?

– Я устал от постоянного вида льда, – ответил Бо с гримасой отвращения. – Хочу, чтобы тропическое солнце согрело мои старые косточки…

– А множество тропических сеньорит согрело бы твою постель, – смеясь, продолжила Дани.

– Ты не поверишь мне, но эта мысль не приходила мне в голову. – Он ухмыльнулся, и морщинки вокруг глаз стали заметнее. – В конце концов, если я оставлю фигурное катание, мне же нужна будет какая-то замена, чтобы поддерживать себя в спортивной форме.

Дани хихикнула.

– Ты совершенно невозможный человек, Бо.