– Совершенно верно.

– Тем не менее мне нравится Гэвин, и он кажется... хорошим. Почему?

– Про меня речь не идет, со мной все ясно?

Если бы было ясно! Кейт не могла выразить словами то смятение, которое охватывало ее в присутствии Роберта. Но признаться в этом – означало бы раскрыться больше, чем ей того хотелось. Боясь, как бы Роберт не заметил ее смущения, она решила перейти в атаку.

– У меня такое впечатление, что ты никому не позволяешь заглянуть в свою душу, даже Гэвину. И это... огорчает его.

Роберт отвел глаза в сторону.

– Ты ошибаешься.

Они подъехали к опушке, где Гэвин, стоя на коленях, раздувал костер.

– Возможно. Но спросить его напрямую я все равно не могу. Он мне не ответит – я ведь и для него человек посторонний.

– Что ты все время твердишь одно и то же! А тебе не приходило в голову, что мне тоже ничего не известно о тебе? – сердито сказал Роберт, снимая ее с лошади.

– А что обо мне знать? – устало ответила Кейт. – С самого раннего детства я жила с Себастьяном и Мартой. Однообразная, размеренная деревенская жизнь без всяких происшествий. Она не идет ни в какое сравнение с вашими морскими приключениями.

– Тихие омуты иной раз таят не меньше опасности, чем разбушевавшийся океан. Расскажи, как ты жила в доме Себастьяна?

Одиночество. Отчаяние. Страх. Бесконечные унижения. Но обо всем этом Роберту знать не обязательно. Кейт выдержала устремленный на нее пристальный взгляд Роберта и недрогнувшим голосом ответила:

– Вставала на рассвете. Помогала Марте по дому. В десять часов приходил Гивс. Он давал мне уроки.

– Чему он учил тебя?

– Математике, географии, французскому... – Она неопределенно повела рукой. – Леди... королева хотела, чтобы я получила хорошее образование, достойное знатной девушки. Именно поэтому Себастьяну дано было распоряжение купить мне лошадь.

– Готов держать пари, что она понятия не имела, как выглядит этот мерин.

– Нет, конечно. Выбирал сам Себастьян.

– А музыкой ты занималась?

Кейт отрицательно покачала головой.

– Себастьян считал, что заниматься музыкой – значит тешить дьявола.

– А после уроков ты могла делать, что хотела?

Она нахмурилась.

– После уроков под руководством Себастьяна, если только он не отправлялся к кому-то из прихожан, я изучала Святое Писание. – В ее памяти всплыли все эти страшные, томительные часы, которые она провела на стуле возле окна, прилагая все усилия к тому, чтобы не отвлечься ни на секунду, так как за этим немедленно следовало суровое наказание. – Когда его не было дома, мне разрешали погулять или покататься на Вороном.

– Одной?

Она кивнула.

– Себастьян запретил мне общаться с жителями деревни.

– Да, ты уже говорила об этом.

В его словах чувствовался скрытый гнев.

– А теперь я хочу пойти помочь Гэвину. – Кейт решительно поднялась.

– Не стоит. Лучше, если ты отдохнешь как следует. Завтра предстоит не менее трудный день.

– Ничего, я сильная, выдержу. – Она отбросила упавшую на лоб прядь. – Но я никак не могу понять, к чему такая спешка? Из-за чего мы так торопимся?

Он посмотрел на нее все с тем же непонятным для нее выражением и шагнул к Гэвину.

Кейт не стала спорить. Братья принялись устраивать место для ночлега. Роберт двигался ловко, без суеты, и в то же время ему удавалось сделать больше, чем успел бы сделать другой человек. И он так распределял обязанности, что Гэвину выпадало только то, что не требовало особого усилия или напряжения. И по дороге, припомнила Кейт, он вел себя точно так же.

Темп был задан быстрый, но всякий раз Роберт искал, как обойти возникавшие на их пути препятствия, которые раненый брат не смог бы преодолеть.

Снова ее пронзили боль и зависть. Не было на земле человека, который беспокоился бы о ней, которому была бы небезразлична ее судьба. Кейт решительно тряхнула головой. Она сама сумеет позаботиться о себе. Ей никто не нужен!

Но облегчение не приходило. Кейт настолько устала за день, что не в силах была даже приподнять голову, но сон все равно не шел к ней. Наверное, из-за того, что отовсюду слышатся какие-то странные непонятные звуки. Нет, дело не в них. Не надо обманывать саму себя. Она понимала, отчего не в состоянии сомкнуть глаза.

Кейт медленно повернулась к костру.

Сквозь язычки пламени она увидела устремленный на нее взгляд Роберта.

Кейт насторожилась, ожидая, что он скажет.

Но он просто лежал и смотрел на нее. И в глубине его темных глаз застыло нечто, что привело ее в смятение, как это произошло сегодня утром в спальне.

Грудь вдруг начала вздыматься, словно она все это время стремительно бежала. И каждое новое прикосновение к шерстяной ткани вызывало странное болезненное покалывание. Жар опалил ее, будто пламя костра, тяжелой волной пройдя по телу.

Кейт не выдержала затянувшегося молчания.

– Я... я не могу заснуть, – прошептала она.

– Знаю.

Конечно, он знал. Все это время она ощущала на себе его взгляд.

Кейт закрыла глаза, стараясь успокоиться и забыть о том, что он совсем рядом.

– Буря, – сказал вдруг Роберт.

Она снова открыла глаза.

– Ты спрашивала, к чему такая спешка... – Он помолчал. – Надвигается сильная буря. Я хочу, чтобы мы успели пересечь границу Шотландии до того, как она нас настигнет.

Какая чепуха! День был таким солнечным и ясным. Она не заметила на небе ни единого облачка.

– Сезон дождей уже прошел. Откуда вдруг взяться буре? – недоверчиво проговорила она.

– Увидишь. – Роберт повернулся к ней спиной и натянул одеяло на плечи. – Она близко.

Когда они добрались до вершины холма, Гэвин придержал коня, вытянул вперед руку и, обернувшись к Кейт, сказал:

– Вон там начинаются земли моего дяди Aнгyсa.

Перед ними расстилались широкие луга, а в отдалении Кейт смогла разглядеть кирпичный дом и еще несколько построек, венчавших небольшой холм. Дом нельзя было назвать роскошным, но он выглядел весьма основательным.

– Красиво, – кивнула Кейт. – А кирпич такой же прочный, как и камень?

– Я забыл тебе пояснить, – насмешливо заметил, подъехавший к ним Роберт, – что моя жена требует только дом-крепость. А можно спросить: почему?

Она удивленно посмотрела на него.

– Потому что он не горит. Себастьян выстроил свой новый дом из камня.

– Новый?

Она кивнула.

– А что случилось с прежним?

– Он сгорел.

– Как так?

Роберт смотрел на нее с легкой улыбкой. Кейт, не собиралась рассказывать, что произошло тогда, но его насмешливое выражение раздражало, и ей захотелось вывести его из себя.

– Потому что я подожгла его.

У Гэвина от удивления открылся рот. Но, к разочарованию Кейт, выражение лица Роберта почти не изменилось.

– Надеюсь, это не вошло у тебя в привычку? В такое время. года без крыши над головой довольно холодно.

– А как это произошло? – спросил Гэвин.

– После того, как он наказал меня, я подожгла занавеси свечой, – с вызовом сказала Кейт и мрачно добавила: – Он заслужил это.

– Не сомневаюсь, – задумчиво пробормотал Роберт. – Удивительно другое: как это они успели выскочить, ведь дело, как я понял, происходило ночью?

Кейт нахмурилась.

– Я передумала. Вернулась в дом и разбудила их.

– А вот тут ты допустила промашку, – вздохнул Гэвин.

– Мне было десять лет. Я страшно разозлилась на них. Но я не могла допустить их смерти. Это был бы большой грех. И я стала бы похожа на свою мать. Но ни одной секунды я не раскаивалась в том, что подожгла дом.

Роберт улыбнулся.

– Теперь понятно, почему Себастьян называл тебя «неуправляемой».

– Легко осуждать, сидя здесь...

– Мы тебя не осуждаем, Кейт, – возразил Гэвин. – Разве только за излишнюю мягкотелость.

– Кто бы говорил! – усмехнулся Роберт. – Вспомни, как тебя выворачивало после первого боя.

– Тебе эта слабость, конечно, незнакома, – язвительно сказала Кейт.

– Убийство никогда не доставляло мне удовольствия. И нелегко на него решиться. – Роберт сжал губы: – Но есть люди, которых нельзя оставлять в живых – они приносят слишком много бед другим... Я вот сейчас думал о том, что могло толкнуть ребенка на такое? В чем ты провинилась?

Кейт как можно беспечнее пожала плечами.

– Себастьян выследил меня и схватил в тот момент, когда я смотрела в окно одного дома. Этот дом стоял на самой окраине деревни, и я часто приходила туда.

– Зачем?

– Мне просто нравилось смотреть на них.

– На них?

– Ha мистера Брелама и его жену. Они так хорошо улыбались и смеялись. И у них были такие добрые лица. Обычно я приходила к тому времени, когда они садились ужинать. Он был еще совсем молодым человеком, и жена его была немногим старше, чем я сейчас. Малыш ползал по кухне, путаясь у них под ногами... – Не стоило снова вспоминать о том вечере. Все эти годы Кейт старалась подавить в себе чувство тоски и одиночества, которые толкали ее в детстве к тому окну. И сейчас они нахлынули на нее с новой силой, будто это случилось не много лет назад, а вчера вечером: веселая пляска огня в камине, молодой человек сидит у стола и с улыбкой смотрит на жену, и она без всякого страха отвечает ему таким же веселым открытым взглядом. – Мне казалось, что такого вообще не существует на белом свете. И когда я случайно увидела это в первый раз, то не могла поверить себе. А потом... Это как голод. Мне хотелось видеть это снова и снова.

– И что же сделал Себастьян, когда выследил тебя?

– Он втащил меня в дом, заставил просить у них прощения и признаться в своем грехе. – Она с трудом проглотила подкативший к горлу комок. – Мне было тогда так стыдно перед ними, словно я и в самом деле согрешила.

– И как Себастьян назвал твой грех?

– Зависть и жадность.

– Так оно и было?

– Да, – выдавила из себя Кейт. Ей очень хотелось погрузиться в атмосферу любви, доверия и нежности, впитать их каждой клеточкой своего тела, чтобы потом, в холодном доме Себастьяна, отогревать душу теплом этих воспоминаний. – Я расплакалась от стыда и никак не могла остановиться. Но они были так добры. Миссис Брелам сказала, что все дети любопытны – это свойственно не только мне – и ничего тут плохого нет. Но он не слушал ее. Себастьян хорошо знал меня. И он понимал, что меня тянет туда. – Кейт судорожно вздохнула. – Видя, что ни мистер Брелам, ни его жена не собираются срамить меня, он еще больше разъярился. Поволок меня домой и принялся бить, пока я не упала. И при этом он все время повторял одно и то же: что я должна забыть об увиденном. Что это не для таких, как я. Что я не заслужила подобной жизни. И никогда... никогда у меня не будет своего дома. И не найдется человека, который станет заботиться обо мне. Лучше сразу выбросить все мысли о том, что я тоже смогу жить, как эти люди. Моя судьба навечно связана с ним.

– Боже правый! – не удержавшись, воскликнул Гэвин.

А Роберт молчал и лишь внимательно смотрел на Кейт. Лицо его было бесстрастным.

Она поняла, что зря поддалась порыву и рассказала о том случае. Воспоминания, как всегда, причинили боль, словно она задела свежую рану. И зачем ей понадобилось обнажать душу перед этими чужими людьми? Теперь Роберту известна ее слабость – ее страстное желание иметь свой дом, свою семью, не страдать от одиночества. Hикогда еще Кейт не чувствовала себя такой беззащитной н уязвимой, как в этот момент. Быстро отвернувшись от внимательных глаз Роберта, она постаралась проговорить как можно спокойнее и равнодушнее:

– Все то время, пока Себастьян строил новый дом на деньги, присланные... королевой, мы жили на постоялом дворе. Там я и подружилась с Каролиной.

– Новый дом Себастьян не случайно выстроил из камня, – уточнил Роберт. – Он догадывался, кто поджег прежний?

– Я сама сказала об этом.

– Очередной твой промах. Могу представить, какое наказание последовало за этот проступок.

– Неважно, – пытаясь сохранить равнодушный вид, ответила Кейт. – Но тогда мне было хорошо. Я впервые сумела постоять за себя.

Роберт перевел взгляд в сторону дома Ангуса, до которого было уже рукой подать.

– Надеюсь, что Ангус ничем не рассердит тебя, – усмехнулся он, слегка придерживая коня. – Он очень привязан к своему дому...

– До встречи на конюшне, – перебил его Гэвин. – Мне не терпится посмотреть, сколько новых коней дядя умыкнул у англичан. – Обернувшись, он лукаво добавил, обращаясь к Кейт: – Обещаю, что не скажу ему о той опасности, которая грозит его дому.

Гэвин, обогнав их, пустил коня галопом вперед. Лучи заходящего солнца осветили рыжие кудри юноши. Казалось, что вокруг него застыл сияющий нимб. Гэвин слегка наклонился к шее своего скакуна, понукая его скакать еще быстрее. Конь охотно повиновался седоку, чувствуя приближение дома.

– Так ты простишь нашему Ангусу его маленькие грешки?

Кейт обернулась и увидела, что Роберт снова улыбается, подшучивая над ней.

Кейт нахмурилась.

– Ты нарочно хочешь сделать мне больно?

– Зачем?

– Не знаю, – ответила она искренне, испытывая чувство, полной растерянности и недоумения. Ей никак не удавалось понять, что у Роберта на уме. Не раз за время пути она ловила на себе его пристальный взгляд. Иногда, заговорившись о чем-то с Гэвином, она забывалась, начинала улыбаться – и тотчас натыкалась на внимательные глаза Макдаррена. Неотступное напряженное внимание, с каким он смотрел в ее сторону, вызывало чувство неловкости. Кейт не могла понять, что же он пытается разглядеть в ней.

– У меня вовсе нет желания тебя задеть или обидеть. – Он перевел взгляд на красный кирпичный дом. – Напротив. Я предвкушаю, что мы снова сможем выспаться на постелях, а не на голой земле...

«Я хочу взять тебя в первый раз на чистых простынях», – неизвестно почему, эта фраза сама собой всплыла в памяти, хотя Кейт приложила все усилия, чтобы забыть ее.

– Вот так, – удовлетворенно сказал Роберт, отметив, как вспыхнул румянец на ее щеках. – Видишь, ты поняла, что я имел в виду. Мы поняли друг друга без слов. Ангус живет без жены. Но две его служанки содержат дом в чистоте и порядке. Надеюсь, мы получим, что нам нужно.

Чистая простыня... Кейт с трудом удалось отогнать воспоминание о том, как он обнаженный стоял перед ней, как блестели его глаза, и какое-то тревожное неясное чувство странной болью снова отозвалось в теле.

– Не «нам», а тебе.

– Надеюсь, ты тоже получишь удовольствие, – улыбнулся он. – Я позабочусь о том, чтобы твое желание не уступало моему. Я не из тех мужчин, которые принуждают женщин к близости, если те не хотят ее.

– Гэвин сказал, что ребенок помешает расторгнуть помолвку. И тогда тебе придется отказаться от задуманного. Неужто ты готов рисковать только ради удовлетворения похоти?

– Я знаю, какие меры надо принять, чтобы ты не зачала.

У него был готов ответ на все. А Кейт и понятия не имела о каких-то мерах, к которым прибегают в таких случаях. Что она могла возразить? Кейт молча тронула лошадь и поскакала вперед.

Гэвин, не дождавшись их, поспешил навстречу, когда они были уже в нескольких ярдах от дома. Глаза его горели возбуждением.

– Роберт! – радостно воскликнул он, указывая на двор конюшни, который, казалось, был битком набит людьми и лошадьми. – Aнгyc как раз собирается в набег. Он зовет нас с собой. Что ты об этом думаешь?

– Мне казалось, что ты испил полную чашу славы и крови, – сухо ответил Роберт.

– Крови не будет – ну разве только прибьют сторожевого пса. Aнгyc хочет наведаться в конюшню графа Кавендиша, чтобы забрать несколько отличных кобыл. Ангус считает, что им Шотландия придется больше по душе. Англичане никогда не умели по-настоящему ценить лошадей и ухаживать за ними.

Глаза Гэвина сияли от возбуждения. – Конечно, если ты против, то можешь оставаться. Ангус поймет тебя. Я уже сказал ему, что ты только что женился и захочешь провести вечер у камина.

– Очень мило с твоей стороны позаботиться обо мне.

– Я не смог отразить нападения английских стражников. По крайней мере, хоть на один вечер облегчу жизнь своему господину. Ну, так как? Ехать мне или нет?

– Я подумаю. – Роберт перехватил взгляд Кейт и указал ей на невысокого, но мощного, широкоплечего человека, который стоял в центре толпы, заполнившей конюшенный двор. – Пойдем, я познакомлю тебя с моим родственником.

– Так он и твой родственник тоже? – спросила она, разглядывая Ангуса Гордона. Это был среднего роста, плотный, коренастый человек, с рыжими седеющими волосами и довольно грубыми чертами лица – никакого сходства ни с Робертом, ни с Гэвином Кейт не обнаружила.

– Мы все состоим друг с другом в родстве – в той или иной степени. – Пожал плечами Роберт. – Все связаны родственными узами.

Кейт снова ощутила болезненный укол при этих словах.

Какое же это неповторимое чувство – быть таким, как они! Приехать в любое место своей страны и знать, что ты все равно принадлежишь к единому кругу, единому клану. Ничего! Когда-нибудь и она сможет пережить нечто подобное. Вскоре у нее появится свой дом – место, где она будет чувствовать себя свободной и независимой. И тут Кейт поняла, что все равно это будет совсем не то. В порыве первого воодушевления она даже не задумывалась о том, кто же, кроме нее самой, будет жить в нем?

– Здравствуй, дорогой Роберт. Я уже прослышал о том, что хлопот у тебя прибавилось, – громко заговорил Ангyс, когда они подъехали к нему. – Но неужели тебе требуется столько же усилий, чтобы управиться с хлюпенькой англичанкой, как и на захват испанской галеры?

– И в том, и в другом случае есть свои рифы. Кстати, – Роберт повел рукой в сторону Кейт, – моя жена, Кейт. У нее доброе сердце, и потому, Ангус, она скорее всего простит твои грубые и неуклюжие шутки.

– Если уж она выбрала в мужья шотландца, ей придется привыкать к нашему обращению. Ты, небось, тоже не слишком похож на тех вежливых тихонь, среди которых она росла. Так что ничего особенно нового она от меня не услышала. – Ангус оценивающим взглядом окинул Кейт. – Глаза красивые, груди крепкие, но бедра узковаты – с такими трудно выносить здоровых, крепких наследников.

Он смотрел на Кейт, как хозяин на рынке смотрит на покупаемую скотину. Но она не позволит ему, кем бы он там ни приходился Роберту и Гэвину, обращаться с ней, как с покорной овечкой. Пусть не воображает, что может безнаказанно распускать язык. Она не собирается спускать «милому дядюшке» его хамские шуточки.

Кейт направила лошадь в толпу, остановилась прямо перед Ангусом, с нарочитым разочарованием оглядела его, затем обернулась к Роберту и сказала самым нежным тоном, на какой только была способна:

– Я понимаю, милорд, почему ему хочется, чтобы вы поехали с ним. Такому тщедушному коротышке нужна надежная защита. Одному ему ни за что не справиться.

Гэвнн сдержанно фыркнул.

– Не справиться?! – Лицо Ангуса побагровело. – Мне нужна?.. – Он оборвал себя на полуслове, откинул голову и громогласно расхохотался. – Молодец, девчушка! – отсмеявшись, сказал он уже совсем другим тоном и, снова обратившись к Роберту, спросил: – Ты уверен, что она не шотландка?

– Нет, – коротко ответил Роберт. – И она очень устала. Мы третий день в пути. И надеялись на твое гостеприимство.

– А кто вам в нем отказывает? – возмутился Ангус. – Как бы ни был недоволен Джеймс, ты всегда можешь рассчитывать найти здесь приют. А как его верный пес Малкольм? У тебя больше не было с ним стычек?

– Нет. Но ведь я почти год не был дома. Думаю, что наши пути с Малкольмом еще не раз пересекутся, когда я снова окажусь в Крейгдью. И я должен предупредить тебя: у Джеймса ко мне масса претензий.

– Ничего, – усмехнулся Ангус. – Для тебя и твоей англичанки все равно найдется комната. Но чтобы меня не обвинили в потворстве англичанам, придется для очистки совести захватить у Кавендиша еще на пару кобылок больше, чем я задумал. – Он помрачнел. – Уж больно много англичане себе позволяют. Они считают, что могyт безнаказанно убивать шотландцев и все им сойдет с рук. Ты уже слышал про Марию?

Роберт замер.

– Что именно?

– Ей отрубили голову четыре дня назад. – Ангус пожал плечами. – Я никогда не был ее сторонником, ты сам знаешь. Но с какой стати англичане вообразили, что им дано право казнить шотландских монархов?

Потрясенная Кейт почувствовала вдруг, как обмякло и ослабело ее тело. Шотландская королева мертва? Ее матери отрубили голову?

– Вы уверены? – едва смогла выговорить Кейт. – Как? Как она умерла?

Ангyс удивленно посмотрел на нее.

– Ты что это так побледнела? С тобой все в порядке?

– Как она умерла? – настойчиво повторила Кейт.

– Я же уже сказал...

– Нет! Я не то имею в виду. – Кейт сжала руки. – Она умерла... достойно?

– Достойнее, чем жила, – сказал Ангус. – В самом деле. Все говорят о том, что она вела себя очень мужественно, как и подобает королеве. Гонец рассказал, что в день казни она надела красную мантию, чтобы кровь не запятнала ее наряд, и парик. Она была величественна и прекрасна, как в прежние времена. В народе будут слагать о ней легенды, и память о ней не умрет в веках. Елизавета уничтожила соперницу. Но тень Марии будет неотступно преследовать ее. – Ангус еще внимательнее посмотрел на Кейт. – Я вижу, что это известие ошеломило тебя. Неужто твои люди были сторонниками Марии? Они хотели видеть ее на престоле?

Кейт не слышала, о чем он ее спрашивал. Широко раскрытыми глазами она смотрела прямо перед собой.

– Ее опекун не питал к Марии особенного расположения. Просто Кейт слишком устала. Ей надо как следует отдохнуть, – вмешался Роберт и, повернувшись к Гэвину, попросил: – Отведи ее в дом.

Гэвин спешился и бросил поводья стоявшему рядом юноше.

– Это означает, что мы не едем вместе с дядюшкой? – В его голосе слышалось разочарование. Он протянул руки, помогая Кейт спуститься с лошади. – А я уже представлял, с какими подробностями буду описывать этот поход дома. Сколько удовольствия я бы доставил всем в Крейгдью!

– Завтра нам придется выехать еще затемно.

Роберт спешился и снова обратился к Ангусу, который продолжал внимательно смотреть на Кейт. – У тебя найдется пара свободных минут? Покажи мне свои новые приобретения, которыми ты так любишь хвастаться. Надеюсь, твои конюшни пополнились за этот год?

– Для тебя всегда найдется время. – Ангус отвел взгляд от Кейт, и лицо его осветила широкая улыбка. – Вот чего тебе не хватает на острове – так это хороших лошадей. Отчего ты не прихватишь парочку-другую из стада Малкольма? – Довольный неожиданной мыслью, осенившей его, Ангус расхохотался и похлопал Роберта по плечу. – Пойдем, я покажу тебе отличную кобылу.

Кейт видела из своего окна, как Ангус Гордон со своей свитой выехал с конюшенного двора, повернул на юг, и вся кавалькада быстрым аллюром устремилась в сторону границы с Англией.

«Надвигается буря».

Она не поняла, на что намекал Роберт, когда произнес эту фразу. Так вот что он имел ввиду. Роберт знал, что ее мать должна умереть. Королева подписала указ о казни Марии после разговора с ним.

– Как ты?

Она обернулась. Роберт стоял в дверях, внимательно глядя на нее.

Кейт заставила себя разжать сомкнутые губы и выдавить нечто вроде улыбки.

– Сама не понимаю, отчего это меня так поразило. Глупо. Я совсем не помню своей матери. Быть может, я вообще никогда не видела ее. Она ни разу не навестила меня, не написала ни единого письма. Я для нее будто не существовала после того, как она отдала меня на попечение чужих людей.

– Как бы там ни было, не очень приятно услышать, что ей отрубили голову.

– Я знала, рано или поздно это может произойти. Себастьян не раз повторял, что выходки Марии могут вывести Елизавету из себя, и она решится на самые крайние меры. И грех будет лежать не на английской королеве.

Роберт пожал мечами.

– Тогда какого дьявола ты выпытывала подробности о ее смерти у Ангуса?

– Всю свою жизнь я только и слышала о том, какой грешницей была Мария. И рада, что она мужественно встретила свою смерть. Мужество – это ведь добродетель, не правда ли? – Кейт скрестила руки на груди, чтобы Роберт не видел, как они дрожат. Какой здесь пронизывающий холод...

– Сейчас я разведу огонь, – не отвечая на ее вопрос, сказал Роберт, склоняясь к камину и укладывая поленья. – Людям Ангуса я сказал, что они могyт быть свободны. Для меня они скорее друзья, чем слуги. Но я подумал, что тебе будет тяжело каждый раз напрягаться и брать себя в руки при виде нового человека. Я попросил, чтобы Гэвин принес ужин сюда.

– Спасибо, – ответила она, дивясь тому, как он точно угадал ее состояние: меньше всего ей хотелось сейчас идти к большому столу и сидеть с незнакомыми людьми, слушая их шутливую перебранку и намеки на одним им известные истории.

Она села в кресло с высокой спинкой возле камина и откинула голову.

– Когда Гэвин принесет ужин, ты съешь все до конца. Поняла?

Кейт молча кивнула.

– А затем ложись в постель.

Она посмотрела на кровать и вспомнила его слова про чистые простыни, о которых он говорил накануне.

– Мне нужна женщина, а не бесчувственная кукла, – ответил Роберт, как всегда непостижимым образом угадывая, о чем она только что подумала. Голос его был грубым и резким. Но отчего-то она почувствовала облегчение. В глубине души Кейт боялась сегодняшней ночи, но из гордости ни за что не созналась бы в своих страхах. Слова Роберта сняли этот тайный груз.

– Постарайся заснуть и забыть обо всем.

Она снова молча кивнула, чувствуя только полное опустошение, как после бури.

Пробормотав про себя какое-то ругательство, Роберт вышел, хлопнув дверью.

В сгустившемся сумраке багровые языки пламени исполняли бешеный танец. Алый плащ на плечах. Топор палача. Кровь.

Надо забыть о том одиночестве, на которое обрекла ее странная и непонятная женщина, обезглавленная четыре дня назад. Алые язычки пламени храбро бились с надвигавшейся темнотой. Так же мужественно встретила надвигавшийся на нее мрак смерти Мария. «О ней станут слагать легенды», – сказал Ангус. Это лучше, чем каждый день выслушивать от Себастьяна, что ее мать – сосуд зла, искушение, посланное самим Сатаной на землю, дабы вовлекать людей во грех... Если она не убоялась смерти, быть может, она вовсе не была такой плохой, как о ней многие говорили? Ее не смогли запугать и сломить, несмотря на то, что она столько лет провела в заточении. «А вдруг все они, кто наследуют эту линию, несут проклятие рода и обречены на одиночество», – подумала вдруг Кейт. И как ни странно, эта мысль принесла облегчение. Значит, лично ее вины ни перед людьми, ни перед Господом не было никакой.

Роберт сердито посмотрел на нетронутый поднос.

– Ты должен был заставить ее поесть.

– Она сказал, что не голодна. Собиралась тут же отправиться в постель. – Гэвин скрылся на кухне и через минуту вернулся довольный, держа в руках огромную бутыль можжевеловой настойки. – Смотри, что я нашел в запасах Ангуса! Надеюсь, он не будет возражать, если мы выпьем по рюмочке? В крайнем случае всегда можно сказать, что хотели отпраздновать удачное окончание его похода. А почему ты не захотел, чтобы мы поехали вместе с ним?

– Слишком вызывающе. Любая такая выходка в ближайшие месяцы будет неизменно связываться с казнью Марии. У меня нет ни малейшего желания, чтобы моя женитьба и месть за смерть Марии каким-то образом оказались в одном ряду!

– Да, ты ловко перевел разговор с Ангусом. – Гэвин нахмурился. – Но дядюшке мы могли бы довериться.

– Он любопытен, а любопытные люди болтливы. Если до истины докопается один, завтра об этом узнает другой, а через день – все остальные. А в том числе и те, кому об этом лучше не знать. – Роберт нахмурился, пытаясь отогнать тревожившие его мысли о родном Крейгдью. – Как она?

– Ты же сам видел, – пожал плечами Гэвин. – Словно повстречалась с призраком. – Помолчав немного, он добавил: – Ты не сможешь ей помочь. У каждого из нас есть свои призраки, и с этим приходится бороться в одиночку.

Роберт подошел к столу.

– Ты уже откупорил бутылку?

Гэвин налил в бокалы крепчайшего напитка и поставил бутылку на карточный столик.

– А мне казалось, что ты собирался по-другому провести сегодняшнюю ночь. В дороге ты с трудом сдерживал себя.

Роберт и сейчас мучительно хотел Кейт. Никогда прежде стремление обладать женщиной не было таким глубоким и сильным, никогда образ женщины так неотступно не преследовал его, требуя исполнения желания. Его разрывали противоречивые чувства: мучительный огонь, терзавший его тело, и болезненная нежность, с которой он боролся с того самого момента, как увидел ее на веревке со связанными руками, перепачканной в грязи. Почему? Почему он не может отбросить эту нежность и жалость и получить то, чего требует его плоть?

– Себастьян оказался прав. На вид она хрупкая, но сломить ее трудно, – задумчиво сказал Гэвин.

Роберт, не глядя на него, потянулся к бутылке.

Перетасуй карты.

Русалка уплывала от нее все дальше и дальше. Серебристый, как звон колокольчика, смех погасили крутые валы волн.

Кейт никак не могла перевести дыхание. Ей не хватало воздуха, легкие наполнились водой. «Подожди меня, подожди!» – вырвался из ее груди отчаянный крик.

– Что случилось? Какого дьявола ты кричишь? – Кто-то, желая разбудить ее, встряхнул за плечо.

Но Кейт по привычке проснулась сама от звука собственного голоса. Открыв глаза, она увидела смуглое лицо, склонившееся над ней. И страх отступил.

Безопасность. Дом. Покой.

Она инстинктивно прильнула к нему. Сердце все еще колотилось в груди так, что, казалось, вот-вот выскочит наружу. Ее руки обвили его шею в поисках защиты и спасения.