Глава 3

— Прошло два дня, — весело сказала Мэнди, когда Роман открыл перед ней дверь. — Я уже начала считать, что вы передумали, но тут Марк принес мне вашу записку. — Мэнди ободряюще подмигнула веснушчатому молодому человеку, который провожал ее до трейлера Галлахера. — До завтра, Марк. Он с энтузиазмом кивнул.

— Я приду, как только закончатся съемки. Что мне надеть?

— Оденьтесь как можно легче. Там, внизу, адская жара.

— Ладно. Буду ждать с нетерпением. Галлахер с подозрением посмотрел вслед уходящему юноше.

— Еще одна победа? — сухо спросил он.

— Он никогда не был в шахте. — Поднявшись по металлическим ступенькам, Мэнди закрыла за собой дверь. — Я сказала ему, что возьму его туда. — Она блаженно зажмурилась. — Здесь просто замечательно. Иногда я забываю о том, что на свете есть такие вещи, как прохлада.

Мэнди вновь открыла глаза, в которых теперь плясали лукавые искорки.

— Вы должны отметить, что я сразу явилась по вашему вызову, о повелитель. Я даже не умылась. — Она провела рукой по волосам, темным от пота и пыли. — Но больше я так не могу. Можно воспользоваться вашим душем? — Она приподняла вверх маленькую холщовую сумку. — Я взяла с собой во что переодеться и свое полотенце.

— Жаль! Я предпочел бы, чтобы вы были голой и во всем от меня зависели, не имея даже полотенца. — Он махнул рукой в сторону ванной. — Тем не менее — прошу. Если понадобится помощь — только позовите.

Сердце Мэнди учащенно забилось, ей стало трудно дышать. За последние два дня она уже забыла, как сильно реагирует на присутствие Романа. Обнаружив, что не может оторвать взгляда от густой поросли, виднеющейся в прорехе расстегнутой рубашки, она заставила себя отвернуться.

— Буду иметь это в виду. Вы можете налить мне что-нибудь попить, у меня горло дерет словно наждаком. — Помедлив, она вдруг оглянулась на него через плечо. — Почему вы ждали два дня, чтобы за мной послать?

— Я был занят. Если помните, я должен снимать фильм. Мне жаль вас разочаровывать, но в списке моих приоритетов вы находитесь где-то внизу и… — Он осекся на полуслове.

Огромные глаза Мэнди были широко раскрыты, в них стояла боль. Галлахер вдруг почувствовал себя так, словно ранил детеныша антилопы.

— О, ради бога, не смотрите на меня так. Я вообще не собирался за вами посылать. Я уже почти решил не иметь с вами никаких дел. — Помолчав, он внезапно выпалил: — Черт побери, я не переставал думать о вас. Ну что, теперь вы удовлетворены?

— Да, — улыбнулась Мэнди. — Очень. Я тоже не переставала думать о вас. Я сейчас вернусь.

Когда через двадцать минут Мэнди вернулась, на ней были вылинявшие под палящим солнцем пустыни светло-голубые шорты и та же белая с низким вырезом майка, которую Мэнди надевала, когда они в первый раз встретились. Свежевымытые, еще влажные волосы были рассыпаны по плечам.

Прошлепав босыми ногами к бару, Мэнди взяла из рук Романа стакан с ледяным чаем.

— Выглядит замечательно, — довольно вздохнув, сказала она и отпила глоток. —

И на вкус неплохо. Я просто тону в роскоши. Горячий душ, холодное питье, кондиционер. Можно ли еще о чем-то мечтать?

— Я знаю многих женщин, которые мечтают о гораздо большем. Ваши запросы очень легко удовлетворить.

— И вовсе нет. Может быть, я еще попрошу у вас гораздо больше — такое, что другой женщине даже и в голову не придет. — Она сделала еще один глоток и поставила стакан на стойку бара. — Ну, так что мне нужно сделать? Приготовить ужин, пришить пуговицу на рубашке или…

— Я хочу смотреть на вас. Я хочу прижиматься к вам, видя, как ваши глаза широко раскрываются, а язык облизывает губы, как это было в прошлый раз. Мне нужно проверить, действительно ли я хочу вас так сильно, как мне это показалось. А иначе зачем мне за вами посылать? Если мне захочется поесть, я могу пойти в столовую, а костюмер пришьет мне пуговицу.

— Как удобно! — Голос Мэнди дрожал. — Ну, если вы не голодны, то я-то хочу есть. Вы не против, если я сделаю себе сандвич?

— Вам в самом деле нужно мое согласие? — мрачно посмотрев на нее, спросил Галлахер.

— Нет. Я весь день провела в шахте, а сейчас солнце уже садится. Я же с утра ничего не ела. — Стараясь не прикасаться к Галлахеру, Мэнди прошла мимо него на кухню. Но даже на расстоянии она ощущала жар его тела, а исходящий от Романа чудесный мужской аромат заставил затрепетать все ее существо. — Ни один цивилизованный мужчина не откажет в пропитании голодной женщине.

— А кто вам сказал, что я цивилизованный?

— Никто, но в этом и нет нужды. — Открыв дверцу холодильника, Мэнди достала оттуда холодное мясо и швейцарский сыр. — Я видела «Исполнение желаний», фильм, который вы сняли по своему же сценарию. — Посмотрев на Галлахера, она улыбнулась. — В этой картине нет ничего недостойного и нецивилизованного. Это самый удивительный, утонченно-чувственный рассказ о любви из всех, что мне доводилось встречать. Человек, который создал этот прекрасный фильм, просто обязан быть чем-то особенным.

— Я надеюсь, что вы говорите всерьез, — внимательно посмотрев на нее, сказал Галлахер, — а не просто стараетесь сделать мне приятное.

— Конечно, я говорю всерьез. Я всегда говорю только то, что думаю. У вас есть помидоры? А, вот они! — И она с победным видом вытащила наружу большой помидор. — Возможно, я влюбилась в мужчину, который пишет такие замечательные вещи, еще до того, как вас увидела. И при этом, бог свидетель, с тех пор, как мы встретились, вы не сделали ничего, что оправдывало бы те безумные чувства, которые я к вам испытываю. Вы только ворчали и угрожали. Удивительно, что я не махнула на вас рукой и… — Она замолчала и резко повернулась в сторону Галлахера. Он смеялся. Не просто улыбался, а смеялся? отчего мрачное угловатое лицо его сразу преобразилось. — Я сказала что-нибудь смешное?

Галлахер молча покачал головой, в его глазах плясали веселые искорки.

— Вы говорили исключительно серьезно, причем я не мог понять, кому вы адресуете свою пламенную речь — мне или помидору. Все это было так забавно!

Мэнди радостно улыбнулась. Она чувствовала, как ее переполняет восторг. Великое приключение начинается!

— Между прочим, это очень хороший помидор. Хотите, я вам его нарежу?

Галлахер медленно покачал головой.

— А почему вы сегодня не ели?

— Я не хотела терять на это времени. — Мэнди открыла хлебницу и достала оттуда два кусочка ржаного хлеба. — Я в цейтноте.

— Что значит в цейтноте? — застыв на месте, спросил Галлахер.

— Я должна закончить свою работу самое позднее через три недели, — ответила Мэнди и тут же попыталась сменить тему. — А что за фильм вы сейчас снимаете?

— Это историческая драма о первых австралийских шахтерах, добывавших опалы. — Галлахер пристально посмотрел на нее. — Скажите, какого черта вы здесь делаете? Ведь не горными же работами вы занимаетесь. Без лицензии вы не имеете права на то, что найдете. И в то же время вы говорите мне, что часами работаете в шахте.

— Нет, я не занимаюсь горными работами. — Черт возьми, как жаль, что приходится уклоняться от прямого ответа. — Послушайте, я не могу вам этого сказать. Это не только мой секрет.

— А чей же еще?

Галлахер больше не улыбался, и Мэнди с горечью вновь увидела в его взгляде настороженность.

— Прошу вас, — беспомощно прошептала она, — поверьте мне. Я никогда не сделаю вам ничего плохого.

— Какого черта я должен… — Он оборвал себя и некоторое время молча глядел на нее, затем улыбнулся. — Там в холодильнике где-то есть салат из помидоров и сдобная ватрушка. Одного сандвича вам будет мало. Вы и так слишком худая. Разве ваш друг Джакто не заставляет вас есть?

Мэнди облегченно вздохнула.

— Джакто считает, что каждый должен следовать своим путем.

— По вас это заметно. — Он нахмурился. — В ту ночь, когда мы впервые встретились, вы работали в шахте?

— Да, — Мэнди кивнула. — Ночью прохладнее. Днем там иногда становится просто невыносимо. — Она улыбнулась. — Не беспокойтесь, я очень сильная. В свое время я и не такое выдерживала.

«Арнемленд, пороги Франклина — где она только не скиталась?» — подумал Галлахер.

— Деннис мне говорил. — Он покачал головой. — И зачем вам это нужно?

— А зачем вы объездили всю Австралию, снимая ваши документальные фильмы? — Глаза Мэнди сверкали. — В поисках разнообразия, в поисках приключений. Меня, кажется, никто не понимает, кроме Джакто и, может быть, моего отца. Но я уверена, что вы-то понимаете, о чем я говорю, Роман.

— Да, понимаю, — задумчиво сказал Галлахер. Ему внезапно захотелось обнять Мэнди и прижать к себе. Нежность, которую он ни к кому не испытывал уже много лет, теперь переполняла его.

Оживление во взгляде Мэнди сменилось неуверенностью.

— Почему вы на меня так смотрите? — растерянно засмеялась она. — Вы меня пугаете.

Улыбнувшись, Галлахер шагнул ей навстречу и осторожно погладил по щеке.

— Вас не так-то легко испугать, — мягко сказал он.

— Что-то случилось, да? — немного дрожащим голосом произнесла Мэнди. — Я вам начинаю нравиться. Теперь это не только секс.

Улыбка Галлахера стала еще шире.

— Секс все равно присутствует, но вы правы — случилось кое-что еще.

— Я вам нравлюсь?

Это еще слишком слабо сказано.

— Вы мне нравитесь.

— Слава богу! — с облегчением вздохнула Мэнди. — Я думала, что придется ждать гораздо дольше. Вы мне казались таким непробиваемым!

— Я вовсе не бесчувственный или непробиваемый, — медленно сказал Галлахер. — Разве что осторожный. Если бы я был бесчувственным, мне жилось бы гораздо легче.

— Но — вы многого бы лишились, — серьезно сказала Мэнди. — А мир лишился бы таких замечательных вещей, как «Исполнение желаний». Бесчувственный человек никогда бы не смог создать такой красивый и глубокий фильм. — Глубоко вздохнув, она нерешительно посмотрела на него. — Если можно, то давайте не будем прямо сейчас ложиться в постель.

— Прошу прощения? — широко раскрыв от удивления глаза, спросил Галлахер.

— Конечно, если вы настаиваете, я не стану противиться, но…

— С вами не соскучишься! — засмеялся режиссер. — То вы бросаете мне вызов, то через минуту готовы по первому зову прыгнуть ко мне в постель. — Его лицо вдруг стало серьезным. — Почему?

Мэнди вновь стало его жаль. Что же пришлось пережить Роману, что сделало его таким недоверчивым?

— Потому что я вас люблю, а если кого-то любишь, то не стоит себя сдерживать. Раньше я вела себя так потому, что боялась, что вы выбросите меня отсюда, как только удовлетворите свои желания. Но теперь все иначе, ведь я вам нравлюсь.

— Это очень опасная философия! — резко сказал Галлахер. — И как только, черт возьми, вы могли в меня влюбиться? Вы даже не знаете, что я за человек. Я, конечно, не стал бы нарушать свое обещание, но был полон решимости вас использовать.

— Я знаю, — просто сказала Мэнди. — Это не имеет значения. Я всегда доверяла своим инстинктам и не вижу оснований не доверять им сейчас. А что касается моих чувств к вам… Знаете, Джакто говорит, что в природе ничто не происходит просто так, все имеет свой особый смысл.

— Я чувствую, что скоро мне придется познакомиться с этим Джакто.

— Наверное. — Она улыбнулась. — Я бы хотела, чтобы вы познакомились со всеми, кто мне дорог. С моим отцом, с сестрами, а еще у меня много друзей…

Он предостерегающе поднял руку вверх.

— Я не собираюсь ехать знакомиться с вашей семьей. — В голосе Галлахера прозвучала нотка раздражения. — Черт побери, я вас не люблю, и я не позволю вам себя увлечь. Нравиться еще не значит любить, Мэнди, — добавил он сухо.

— Но эта только начало! — Казалось, его суровая отповедь не произвела на Мэнди никакого впечатления. — Вот увидите, меня есть за что полюбить. Обычно я со временем нравлюсь людям все больше. А насчет знакомства с моей семьей — не беспокойтесь, по некоторым причинам пока это вряд ли возможно. — Она замолчала, чтобы перевести дыхание. — Ну, так мы ложимся в постель или нет? Конечно, мне хотелось бы сначала узнать вас получше, но решать вам. Кстати, я уверена, что получилось бы просто здорово.

— Я ценю вашу уверенность в моих мужских достоинствах. — Легкая улыбка тронула губы Галлахера. — У меня такое чувство, словно меня только что обследовали в каком-то правительственном учреждении и поставили штамп: «Годен».

— При чем здесь правительство? Я же говорю, что всегда полагаюсь на свою интуицию. — Она облизнула языком пересохшие губы. — Ну, так что?

В ее голосе звучала тревога, и Галлахер снова почувствовал прилив нежности.

— Я бы не хотел, чтобы вы разочаровались в моей «утонченной чувственности».

Она бросилась к нему в объятия и крепко прижала к себе.

— Ох, спасибо, Роман! Обещаю вам, это долго не продлится. Я сама не знаю, почему так нервничаю.

Мягкие полные груди Мэнди прижимались к его груди, и сквозь тонкую ткань Роман ощущал прикосновение ее твердых сосков. Почувствовав, что задыхается, он глубже вдохнул воздух. Мышцы живота болезненно заныли. Галлахер мягко отстранил от себя Мэнди.

— Если вы хотите, чтобы я подождал еще хотя бы минуту, то лучше не прикасайтесь ко мне. Иначе я за себя не отвечаю. Займитесь-ка лучше сандвичем.

— Ладно. — Мэнди начала готовить себе еду. Она бросилась в объятия Романа, подчиняясь своей обычной импульсивности, но впредь лучше так не делать. Она словно схватилась за оголенный электрический провод. — Я заметила, что у вас есть мобильный телефон, а в будке возле столовой сидит радист. Нельзя ли мне позвонить моим сестрам и дать им ваш номер? Иначе мне придется каждые два-три дня ездить на джипе в Кубер-Педи, чтобы звонить оттуда. Гарантирую, что они вас побеспокоят только в случае крайней необходимости.

Не отрывая взгляда от ее горящих щек, Галлахер с отсутствующим видом кивнул:

— Конечно. Вы близки со своими сестрами?

— Да. — Мэнди нежно улыбнулась. — Хотя мы совершенно разные, ближе и быть нельзя. Наверно, это потому, что мы выросли в Киллару. В детстве нам больше не с кем было играть, так что нам волей-неволей пришлось приспосабливаться друг к другу.

— В Киллару?

— Так называется наша овцеводческая ферма в Новом Южном Уэльсе. Она много поколений принадлежала нашей семье. Мне хотелось бы, чтобы вы ее увидели. — Ее глаза потеплели. — Там так красиво.

— Красивее, чем в Арнемленде или на порогах Франклина? — улыбнулся Галлахер.

— Нет, просто Киллару — это совсем другое. Там наш дом, — просто сказала Мэнди. — А где ваш дом?

Взгляд Галлахера сразу стал отсутствующим.

— Я родился в Перте, — с неохотой сказал он и направился к холодильнику. — Я принесу вам ватрушку.

С тем же успехом он мог вывесить надпись: «Вход воспрещен», печально подумала Мэнди. Однако жаловаться на это не приходилось. Они и так за короткое время стали гораздо ближе, чем она могла бы мечтать. Отношение к ней Романа изменилось так резко, что Мэнди даже почувствовала легкое беспокойство. Что вызвало эту внезапную перемену? Кажется, что-то было в его лице. Мэнди старалась не думать об этом. Возможно, ей просто показалось. Нужно перестать беспокоиться и наслаждаться тем, что есть.

— Отрежьте кусочек и себе. Я не люблю есть одна. Я вообще не люблю делать что-либо одна.

— Да? Я мог бы об этом догадаться. — Он вытащил ватрушку из холодильника. — Не беспокойтесь. Я не оставлю вас одну.

— За тобой вчера кто-то следил.

Мэнди оторвала взгляд от схемы месторождения, которая лежала перед ней на земле, и изумленно посмотрела на Джакто.

— Кто?

— Не знаю. Я нашел возле камедного дерева следы и четыре окурка. — Он кивнул в сторону дерева со светлой корой, находившегося от них в нескольких сотнях метров. — Он был там очень долго. Сначала стоял, потом сидел на корточках.

— А ты… — Мэнди не договорила, глупый вопрос. Конечно, он уверен в том, что говорит. Джакто опытный следопыт. — Кто-нибудь с киностудии?

Он пожал плечами.

— А откуда еще? Не беспокойся. Я сегодня выясню, кто это, и мы будем настороже.

— Нет! — резко возразила Мэнди. Конечно, Джакто прекрасно владеет бумерангом и охотничьим ножом, но он уже стар. — Наверно, это кто-то чересчур любопытный, который захотел увидеть, чем мы тут занимаемся.

Не говоря ни слова, Джакто скептически посмотрел на нее. Он хорошо знал, насколько будоражит некоторых людей перспектива найти опалы. За многие годы на этом самом месте произошло не одно убийство, и вряд ли теперь что-то изменилось. Годы идут, а человеческая натура остается прежней.

Усталым жестом Мэнди пригладила волосы.

— Господи, месторождение уже давно выработано. Неужели кто-то думает, что я могу здесь что-то открыть?

— Ты работаешь очень упорно. Вполне резонно, что кто-то подозревает, что это неспроста. — Джакто слабо улыбнулся. — К тому же ты знаешь, сколько прекрасных опалов было найдено на якобы выработанных месторождениях.

— «Брось шляпу через плечо и копай там, куда она упадет», — процитировала Мэнди. — Знаешь, когда я нахожусь в штольне, меня так и тянет поискать свое собственное «Черное Пламя». Но, к несчастью, опалы весом в сорок пять карат находят не каждый день и даже не каждое столетие. — Она снова вернулась к схеме. — Осталось только две штольни. Вот эту я пройду еще до конца недели.

Мэнди устало потерла затылок, помолчала.

— Знаешь, в этой штольне я нашла рисунки на стенах. Довольно простенькие рисунки — изображения птиц и деревьев. Похожи на те, что твои предки рисовали в пещерах Какаду. От некоторых остались лишь фрагменты — там, где шахтеры искали опалы.

Эти рисунки — наверняка работа Чарли. В дневнике Миньон написано, что Чарли был художником, а деньги от продажи опала ему были нужны для того, чтобы поехать учиться в Париж. Представь себе, как он рисовал там при свете фонаря, пытаясь отвлечься от той атмосферы алчности и насилия, которая царила на Гребне Мертвеца! — Мэнди печально покачала головой. — Тем не менее скрыться от насилия ему так и не удалось. Пожалуй, раньше Чарли был для меня всего лишь призраком, если не карикатурой, но теперь он стал реальной фигурой. Знаешь ли ты, что, когда его убили, ему было всего лишь двадцать шесть лет, то есть всего на два года больше, чем мне сейчас? У него были жена и ребенок, и он хотел жить. Когда я нашла первый рисунок, то чуть не заплакала. Господи, что же это со мной делается!

— Ты просто устала. — Джакто отвел взгляд в сторону. — Вечером снова пойдешь к Галлахеру?

— Если хватит сил. Сейчас так парит, что я едва могу дышать.

— Скоро будет полегче. Еще до заката пройдет дождь.

До заката оставалось не больше часа, и на выцветшем небе не было видно ни облачка, тем не менее Мэнди не стала спорить. Если Джакто говорит, что будет дождь, — значит, будет дождь.

— Это хорошо. Может, станет попрохладнее. — Сложив карту, она сунула ее в рюкзак. — Почему бы тебе не пойти со мной? Я хочу познакомить тебя с Романом, и ты сможешь как следует поесть.

— Нет.

Мэнди вздохнула. В последнее время Джакто вел себя очень странно. С тех пор как Роман впервые за ней послал, прошло уже три дня, и каждый раз старик упорно отказывался знакомиться с Романом. В его отказе не чувствовалось никакой враждебности, просто старик как будто не хотел иметь никаких дел с этим человеком.

— Тогда я тебе что-нибудь принесу. Я вернусь до десяти. — Она вдруг нахмурилась. — И не вздумай в мое отсутствие ловить шпиона.

Джакто ответил ей невозмутимым взглядом.

— С чего это вдруг такой старик, как я, станет разгуливать под дождем, рискуя простудиться? Ты же говоришь, что опасности, наверно, нет.

— Джакто… — По выражению его лица было видно, что старик все равно сделает по-своему. Оставалось лишь надеяться, что дождь отпугнет непрошеных гостей. — Ох, делай что хочешь! Тебя все равно не переубедишь.

— Ты всегда была умной девочкой. Оглянувшись через плечо, Мэнди слабо улыбнулась.

— Мне уже почти двадцать четыре. Я уже не та восемнадцатилетняя глупышка, которую ты встретил в Арнемленде.

— Ты стала старше, но по-прежнему остаешься ребенком. — В глазах Джакто промелькнула грусть.

Покачав головой, она засмеялась.

— Для тебя я всегда останусь ребенком, Джакто. — Она махнула рукой. — Пока. Я принесу тебе кофе.

Она направилась к лагерю киношников мимо заброшенных шахт. Сейчас съемки шли на западном склоне, и лагерь казался пустынным. Небо постепенно темнело, с горизонта надвигались грозовые облака.

Да, гроза близко. И не только в природе. Их с Романом тянет друг к другу все сильнее, так что скоро неизбежно произойдет вспышка. Мэнди нетерпеливо ждала ее и в то же время чего-то боялась. Она думала, что перестанет нервничать, когда узнает Романа поближе, но время шло, а тревога не проходила.

Тем не менее Мэнди была довольна передышке, к тому же за прошедшие дни она узнала о Романе много хорошего. За его циничной внешностью скрывался совершенно другой человек, умный и тонкий. По сути дела, он обладал всеми качествами, которыми, по мнению Мэнди, должен обладать настоящий мужчина. Своей командой Галлахер правил твердо и решительно, но без излишней строгости, часто прибегая к суховатым шуткам. Он оказался гораздо терпимее к людям, чем показалось вначале Мэнди. Однако все, что она знала о нем, относилось к настоящему времени. О своем прошлом, о семье Галлахер никогда не упоминал.

Ну а чего же еще она, собственно, могла ожидать? Мэнди также не была с ним до конца откровенна. Ею часто овладевало искушение нарушить соглашение с сестрами и рассказать Галлахеру, что она делает на Гребне Мертвеца, но каждый раз Мэнди не решалась это сделать. То, что ее связывает с Романом, не идет ни в какое сравнение с теми прочными узами любви и доверия, которые соединяют ее с Сидни и Эдди. Она никогда не сделает ничего, что может повредить сестрам, — даже ради Романа.

Услышав рокочущий звук мотора, Мэнди повернула голову как раз в ту сторону, с которой шла гроза. Черные тучи уже закрыли горизонт. Сердце ее отчаянно забилось. Мэнди не видела Романа, но уже знала, что он едет. Прибавив шагу, она устремилась к сверкающему невдалеке серебристому передвижному домику. Он едет!

Глава 4

— Сейчас будет гроза, — подбежав к джипу, сказала Мэнди.

— Я знаю, — с хмурым видом ответил Роман. — Именно поэтому мы и вернулись так рано. Черт возьми, потеряли целый час работы!

— Я никогда не видела бурю в пустыне. — Глаза Мэнди блестели от возбуждения. — А вы?

— Раз или два. — На лице Галлахера хмурое выражение сменилось невольной улыбкой. — Хотите сказать, что такого вы еще не испытывали?

— Нужно все испытать. Впрочем, у меня еще полно времени. — Она запрыгнула на пассажирское сиденье джипа. — Поехали ей навстречу!

— Дорогу сразу же развезет. Нам повезет, если мы не застрянем или не перевернемся.

— Меня это не беспокоит. — Она провела рукой по волосам. В лицо дул влажный и прохладный ветер, несущий с собой острые запахи травы и листвы камедных деревьев. — Я хочу быть там. И хочу быть там с вами. Ну пожалуйста, Роман!

Слабая улыбка тронула губы Галлахера.

— Наверно, я сошел с ума. Я устал и хочу, есть. — Он снова залез в джип и включил зажигание. — Но я еду с вами.

— Я знала, что вы поедете! — радостно засмеялась Мэнди. — Вы будете в таком же восторге, что и я.

— Не сомневаюсь, — беспечно ухмыльнулся Галлахер.

Развернув джип, он шутливо отсалютовал Бренту и Деннису, которые сидели во второй машине, только что въехавшей в лагерь.

— Даже если вся съемочная группа решит, что я спятил.

Это было замечательно! Подпрыгивая на ухабах, джип быстро мчался по неровной дороге, влажный ветер ерошил волосы. Время от времени темные тучи впереди пронизывала серебристая молния. Мэнди казалось, будто они остались одни в целом мире. Со всех сторон их окружала пустыня, и в то же время Мэнди никогда еще не испытывала такого прилива бодрости.

Внезапно она вскочила на ноги и обеими руками схватилась за ветровое стекло. Без защитного барьера сила ветра была такой, что казалось, будто волосы вот-вот сдует с головы.

— Ради бога, сядьте! Если нас подбросит на каком-нибудь ухабе, вас выбросит из машины. — Протянув руку, Роман силой усадил ее на сиденье. Он тоже смеялся, его темные глаза так же блестели от радостного возбуждения, как и глаза Мэнди.

— Мне это нравится! — перекрывая шум ветра и рев мотора, крикнула она. — Ой, как мне это нравится, Роман!

— Я знаю.

— И вам тоже нравится. Я же вижу. Скажите, что вам это нравится!

— Мне это нравится! — крикнул он и расхохотался.

Внезапно полил дождь, и в считанные секунды оба промокли до нитки, а дорога превратилась в бурный поток.

Все было прекрасно. Льющиеся с неба струи дождя только усиливали переполнявшее обоих радостное возбуждение.

— Давайте будем ехать и ехать. Не хочу останавливаться. — Мэнди не договорила, так как джип внезапно бросило в сторону и развернуло поперек дороги.

Это длилось всего долю секунды, через мгновение машина уже вновь слушалась управления. Роман, тяжело дыша, вцепился в руль так, что пальцы рук его побелели. Струйки дождя лились по щекам и стекали за расстегнутый ворот рубашки.

— Ну все, — он повернул руль на девяносто градусов. — Мы возвращаемся в лагерь.

— Нет, я хочу…

— Мы возвращаемся, — прервал ее Роман. — Черт возьми, джип мог перевернуться. Я мог вас убить, а вы все равно рветесь ехать дальше.

Мэнди тихо засмеялась. В лицо хлестал весенний дождь, мокрые волосы свободно рассыпались по плечам, а Роман так сильно испугался за нее, что побледнел и начал кричать. Знать, что он о ней беспокоится, — это очень приятно, это даже лучше, чем в ливень мчаться по дороге.

— Возвращаемся так возвращаемся. Только не надо слишком сердиться.

— Сердиться! Черт возьми, да вы… — Он замолчал и сделал глубокий вдох. — Послушайте, помолчите, пока мы не вернемся в лагерь, ладно? Я и так еле удерживаю на дороге этот проклятый джип, мне не хватало только еще и себя сдерживать.

— Как скажете. — Скрывая лукавый блеск в глазах, Мэнди с притворной застенчивостью потупила взгляд. — Я вовсе не хочу вас расстраивать.

Сердито взглянув на нее, Галлахер вполголоса выругался.

Когда они приехали в лагерь, Деннис как раз выходил из столовой.

— Черт побери, Роман! — недовольно скривился он, когда джип обдал грязной водой его брюки. — Я и так уже промок до костей, мне не хватало только грязевых ванн.

Остановив машину перед своим домиком, Роман выключил зажигание.

— Извините, — коротко сказал он. — Но если не хотите, чтобы вас обрызгали, то лучше никуда не выходите. Проклятая пустыня превратилась в болото.

— Кажется, мы не в духе? — саркастически заметил Деннис. — Я хотел как можно скорее с вами поговорить. Вы что, и вправду хотите, чтобы я засунул в «Сессну» четыре верблюда? Знаете, это ведь не транспортный самолет.

— Не будьте ослом! — недовольно нахмурившись, сказал Роман. — Я вовсе не говорил, что нужно их доставить по воздуху.

Их нужно привезти из Сиднея на машине. Кто вам сказал, что я… — Он осекся. — А, знаю! Брент Пенроуз. Деннис кивнул.

— Мне следовало догадаться, что он меня разыгрывает. — Он посмотрел на трясущуюся от смеха Мэнди. — А ты чему так радуешься?

— Извини, Деннис. — Выйдя из джипа, она подбежала к нему и чмокнула в щеку. — Я просто представила себе, как ты сидишь в шестиместной «Сессне» с четырьмя верблюдами. — Она снова расхохоталась. — Кроме того, у меня сейчас очень хорошее настроение. Сегодня замечательный день!

Гром все еще громыхал, дождь лил как из ведра, но тем не менее Деннис согласно кивнул:

— Замечательный, если ты утка.

— А я не утка. — Мэнди раскинула руки, словно собралась взлететь. — Я лебедь. Я вам говорила, Роман, как моя сестра Сидни любит лебедей?

— Нет. — Он смотрел на нее с тем же смущенным выражением, что и Деннис.

— Да, любит. — Она закружилась на месте. — Черных лебедей.

У вас намокли перышки, мадам Лебедь, — грубовато сказал Роман. — Идите в дом и посушите их как следует.