Глава 22

Много времени прошло с тех пор, когда Даниэль Корриган чувствовал себя лишним в семье Сорела, и вот теперь вновь появилась натянутость в его отношениях с ТМир. Они шли вместе к нему домой, дыша горячим вечерним воздухом. Оба хранили неловкое молчание. Была середина лета, и солнце несмотря на поздний час стояло высоко.

Дома ТМир заставила Корригана сесть на диван, а сама запрограммировала на кухонном компьютере суп, который вскоре принесла ему в чашке. К вечеру Даниэль почувствовал усталость, накопившуюся за день, и горячий суп отчасти снял се. Если тело едва повиновалось Корригану от упадка сил, то сознание было воспалено от предчувствия душевных мук и страданий. Каким образом сохранить дружбу с ТМир несмотря на досадное недоразумение, происшедшее сегодня? Сможет ли он забыть радостное ощущение надежды, охватившее его прошлой ночью, и о котором больше не стоило и говорить? Она, конечно же, выйдет замуж за вулканца. Хватит ли у него самообладания спокойно видеть ТМир с другим мужчиной?

Первой заговорила ТМир.

– Даниэль, сегодня я опозорила свою семью. Ее слова прозвучали как гром среди ясного неба. Корриган ожидал услышать все, что угодно, только не это. Запинаясь, он промямлил:

– О, нет, что ты! ТМир, мы ведь с тобой не женаты, не связаны узами.

Нет никакого позора в том, что ты передумала, осознав неправильный выбор.

– Нет, выбор мой правильный, – сказала ТМир, призывая на помощь всю свою выдержку, и даже глаза ее стали непроницаемыми. – Наверное, ты считаешь, что сделал неверный выбор поскольку я не выдержала даже первого испытания.

– Нельзя ждать от вулканца, что он справится с эмоциями землян, невозмутимо ответил Корриган.

– Как мне тогда совладеть с эмоциями вулканцев? – голос ТМир звучал бесстрастно, резко контрастируя с произнесенной фразой.

– Эмоциями вулканцев? – переспросил Корриган в полном замешательстве.

ТМир стала контролировать свои чувства еще больше.

– Сегодня утром отец предложил мне выбрать между сомнениями в отношении тебя и мужем-вулканцем, достигшим брачного периода.

– О, боже! – воскликнул Корриган. – Мне казалось, что я знаю Сорела!

Этот жестокий!.. Свою собственную дочь!.. Да как он посмел!..

Он вскочил, готовый вернуться в клинику и найти Сорела.

– Даниэль.

Мягкий голос ТМир остановил его.

– Отец был прав, поставив вопрос таким образом. Я сама целый день искала ответ на него.

– Как вообще он мог ставить этот вопрос! – не успокаивался Корриган.

– Раньше ты ни с кем не была связана узами, о тебе никогда не заботился человек, за которого ты вышла замуж, – потому что и в браке-то не состояла.

– Человек, которого ты любишь, ты хотел сказать? – поправила ТМир.

– Да, земляне выразились бы так, – признал он. – Важно не само слово, а опыт, который за ним стоит. А у тебя совсем нет опыта супружеской жизни, да его и быть не могло, и ты не представляешь, что значит жить с мужем, проявлять заботу о нем, не говоря уж о душевном единстве. Ты и не смогла бы ответить отцу. Проще выражаясь, ты ничего не смыслишь в этих делах. Он только напугал тебя, и теперь ты со страхом будешь думать о брачном периоде, имея о нем абстрактное понятие. Сорел допустил преступную безответственность, вбивая эту мысль тебе в голову. Вот если бы Т'3ан была здесь…

– Она увидела бы, что отец прав. Даниэль, у меня достаточно понятия.

Я знаю, как ответить отцу.

– И что же ты ему скажешь? Сможешь ли ты воспринять бурные эмоции чужеродного мужа? – Корриган преднамеренно употребил вулканское слово вместо обычного эвфемизма.

– Да, – торжественно ответила ТМир, – … и нет.

– Это не ответ.

– Даниэль, я должна была додуматься, и отец поставил меня перед фактом: я смогу и приму жесткие и болезненные эмоции человека, я научусь видеть за ними силу и честь его души… если этим человеком будешь ты.

– Что? – Корриган сомневался, то ли он расслышал.

– Я наблюдала, как вы с отцом трудились сегодня, спасая жизни пострадавшим при пожаре. Мой отец жив лишь благодаря тому, что ты принял на себя его боль, а его страдания были самыми сильными из тех, которые может испытывать вулканец, – это агония разбитых уз. Я впервые заглянула в глубь своих… чувств. Ты, наверное, догадываешься, что у меня несколько разных причин выйти за тебя замуж, если, конечно, ты согласишься взять меня.

– Мне точно известно, что это не благодарность за спасение жизни Сорела, – сказал Корриган. – Кроме того, он никогда не стал бы предлагать тебе выйти за меня, как бы ему того не хотелось, и даже подсознательно намекать на это, используя свои способности целителя.

– Ты абсолютно прав. У меня и в мыслях не было, что отец так быстро согласится, хотя знала – он не будет возражать из чисто логических соображений. Сегодня он заставил меня разобраться в собственных чувствах.

Я очень сожалею, что причинила тебе боль и опозорила славное прошлое нашей семьи, но мне не стыдно. Я чувствовала бы угрызения совести, если бы искала мужа-землянина ради того, чтобы избежать замужества… за чужеродным мне человеком.

Корриган тоже весь день думал о случившемся, не позволяя себе обвинить в чем-либо ТМир. Теперь он решил спросить, вкладывая в голос всю нежность, на которую только был способен.

– А ты в самом деле уверена в своем выборе? Ты сказала, что не ответила на вопрос отца ни «да», ни «нет».

– Ответ отрицателен в том смысле, что я не смогла б принять никого другого, кроме тебя. Я желаю, чтобы ко мне прикасался только ты, и больше никто. Когда отец ушел, оставив меня наедине со своими мыслями, я вначале застыдилась: не могла представить, что способна впустить в свою душу чужого человека, многие поступки которого не поддаются логике, но который нуждается во мне. Много раз я уходила от картин, возникавших в моем воображении, опозоренная и обесчещенная, отторгнутая от всего вулканского.

– О… ТМир. – Корригану захотелось обнять се, но она сидела неподвижно, рассказывая о метаниях своей души.

– Затем прозвучала пожарная тревога, и я побежала помогать – на моем месте так поступил бы каждый, но мне также хотелось забыться, уйти от своих мыслей, работая физически. Отец направил меня к пациентам, и я увидела, как ты озабочен происходящим, твое лицо, твой голос выражали сострадание больным, но ты не позволял чувствам мешать делу. В тот момент я подумала: «Вот что ты потеряла».

Когда на тебя напал лемнорианец, я воочию убедилась, какой ты храбрый. Это лишний раз подтвердило правильность моего выбора. Если бы только я была достойна тебя!

– ТМир…

– Позволь мне закончить. Он ударил тебя, и я в ужасе подумала, что ты убит. Я никогда не знала, что творится в твоей душе, Даниэль, не считая того глупого случая, разрушившего наши надежды.

– Земляне более стойки, чем кажется вулканцам, – заверил Корриган девушку. – Чтобы меня убить, одного лемнорианца мало.

– Твоя сила… в твоих душе и сердце. На какое то мгновение у меня сегодня появилось желание схватить тебя и увести из Неотложки, чтобы тебе не угрожала опасность, но оно быстро прошло. Я понимала, что твое место там, и, как мой отец, ты ставишь благополучие своих пациентов выше собственного. Я всегда знала это, Даниэль, – вот одна из причин моего решения связаться с тобой узами. Этим же объясняется и твое чувство вины в смерти моей матери, но я поняла все только после медитации, выстроив логическую цепь.

– ТМир, в эмоциях землян нет логики.

– Возможно, со временем я пойму, как ты справляешься со своими переживаниями. Я проанализировала и свои чувства, Даниэль. Вопрос отца заставил меня серьезно задуматься об истинной основе моего выбора тебя, а не мужа-вулканца. Я пришла к тебе не потому, что хотела убежать от чего-то еще. После пожара, когда оказали помощь всем пострадавшим, у меня снова появилось время для медитации. На сей раз передо мной проплывали картины, где ты был рядом со мной и нуждался во мне, – ты, с чувством вины и страха, в котором не было логики. Но теперь это меня не оттолкнуло. Я хотела лишь облегчить твою боль, как ты снимаешь ее у других.

ТМир опустила глаза на свои руки, сложенные на коленях.

– Порой женщина не решается идти к своему мужу в его брачный период, но когда она преодолеет смятение и сливается с ним, оба вознаграждаются прочными и глубокими узами, как, например, мои родители. Я не целитель.

Никогда не соприкасалась ни с кем душой, кроме членов моей семьи, до того, как встретила тебя. Если ты не воспринимаешь меня теперь, я пойму – я нанесла тебе слишком сильный удар, чтоб ты рискнул соединить свою судьбу с моей. Единственное, о чем прошу, – простить меня за утреннюю выходку.

– На это у тебя были серьезные основания, – утешил ее Корриган и был вознагражден благодарным взглядом ТМир.

– Ты хорошо понимаешь меня.

– Настолько хорошо, что мы можем пожениться, если будем всегда откровенны друг с другом, как сегодня. Если поймешь, что моя первая реакция на стрессовую ситуацию не совсем логична, ты дашь мне время подумать…

– Я сделаю это с превеликим удовольствием! – воскликнула ТМир. – Ты допускаешь, что иногда я, может быть, неправильно истолкую твои чувства, и поможешь понять их?

– С радостью, – согласился он, – если таким же образом ты будешь поступать и по отношению ко мне.

– Тогда… давай свяжемся узами, Даниэль. Корриган улыбнулся.

– Это должно было произойти сегодня вечером, не правда ли? У меня нет чувства вулканского времени. Кажется, события вчерашнего дня произошли сто лет назад, и пройдет еще сто лет…

– Нет, мы это сделаем сейчас, как и планировали.

– Но ведь ты хотела, чтобы в церемонии приняла участие вся семья.

– Отец с Сотоном задержатся в клинике допоздна, но это не имеет значения – мы взрослые люди, а засвидетельствовать слияние наших духовных уз можно и позже. Сейчас я хочу слиться с тобой в одно целое, – Сорел мне этого не простит…

– Он меня не простит, если я не буду следовать своему решению. С какой стати, ты думаешь, он послал нас домой вместе? От целителя невозможно что либо скрыть, он заранее просчитал мое окончательное решение.

– Но ты-то не целительница, ТМир, а мои способности в этой области близки к нулю.

– Мы попробуем, а если не получится, то отец поможет нам завтра связаться душевными узами. У нас выйдет, Даниэль, нам нужно попытаться сделать это вместе.

Она коснулась теплыми подушечками пальцев его лица. Корриган знал расположение точек, позволяющих войти в сознание другого человека, нашел их на лице ТМир, и в мгновение ока их души слились воедино – так быстро, что он даже не успел сообразить. То было иное ощущение – не холодное слияние в целительном мелдинге, а в какой-то степени оно совпадало с чувством Корригана в семейном мелдинге с Сорелом. Касание душ было очень глубоким, теплым от сознания родственности и величайшего взаимного доверия.

Но у Корригана с ТМир было нечто большее, что выражалось в величайшем слиянии женского и мужского начал, двух противоположностей, тянущихся друг к другу с огромной страстью, как это может позволить себе всесильная и вечная природа. Они нашли то, что искал каждый из них, и в итоге их единство обрело новый смысл – они стали рассуждать одинаково! Корриган услышал в воображении радостный смех ТМир, заливистый, как песня соловья.

Душа ТМир оказалась прекрасной, как и она сама. Он читал се вулканскую логику мышления, наблюдая удивительный ход мыслей, увидел со стороны и себя в ее душе: экзотического, но близкого, чужого, но не враждебного.

ТМир воспринимала его сильным, умным, надежным и занимательным человеком.

Корриган рассмеялся вслух, увидев себя в представлении ТМир морским волком, стоящим на мостике парусника.

«Ты знаешь, это все фантазии, ТМир».

«А мой образ в тебе? Разве не фантазия? – ТМир показала свой образ, каким его создал Корриган: изящной волшебницы ирландских лесов его детства, танцующей среди сказочных персонажей под луной в прозрачных одеждах из газовой ткани. – Я разделила с тобой свои фантазии, но ты еще не поделился со мной своими».

«Я никогда не осмеливался их проявлять», – вдруг открыл для себя Корриган, и ТМир моментально уловила эту мысль.

С трогательной нежностью они исследовали друг друга, переплетаясь мыслями, касаясь лишь подушечками пальцев лиц друг друга. Корригану хотелось, чтобы так продолжалось вечно.

«Так оно и будет», – ответила ему ТМир, душа которой раскрывалась перед ним, подобно бутону розы, увлекая в недра своего «я» и одновременно присутствуя в его сознании, от чего Корриган был наверху блаженства, пока…

ТМир вдруг отдернула руку.

– Нет! – непроизвольно вырвалось у Корригана, но она настойчиво отвела и его руку от своего лица. Сила контакта ослабла, но он по-прежнему сохранялся. Она все еще оставалась с ним! Никогда прежде он не испытывал подобного, и Корригану казалось, что это чувство он ждал всю жизнь.

– Быть всегда с тобой… – прошептал Корриган, и по его лицу покатились слезы. – Прости меня, – пробормотал он и стал беспомощно рыться в карманах, ища платок.

ТМир взяла платок у него из рук и вытерла ему слезы.

– Я не прощу тебя за то, что ты землянин. Ты им и останешься, Даниэль. А ты простишь меня за то, что я вулканийнка?

И снова он ощутил касание его души и увидел в ее глазах отражение его собственной радости. Он поцеловал ТМир, она ответила ему пылкой взаимностью, их духовные узы снова усилились. Когда Корриган разжал объятия, но не отпустил ТМир, она улыбнулась и сказала:

– Теперь я понимаю значение этого касания… муж мой…

Глава 23

Время приблизилось к полуночи, когда Леонард Маккой решился оставить последнего пациента на попечение медсестер. Так или иначе, ТПар, Сотон и МБенга ночью дежурили, но Маккой до сих пор руководствовался чувством ответственности за больных, поступивших в кризисном состоянии, и не уходил, пока не убедился, что с ними все в порядке.

Сорел в своем офисе от руки заполнял карточки больных, так как компьютер все еще не работал.

– Отчеты, отчеты и еще раз отчеты. У вас такая же морока, как и на Звездном Флоте, – заметил Маккой.

Целитель отложил в сторону авторучку.

– Они подождут до утра. Пойдем, по пути я подвезу тебя к Сареку домой.

Они вышли из клиники, и Маккой остолбенел, не веря своим глазам. В ночном небе висела луна, огромная и флуоресцирующая. Свет от нее был гораздо ярче, чем от луны в его родной Джорджии в период уборки урожая.

– Но… у Вулкана нет луны! – опешил Маккой. Сорел посмотрел вверх на висевшее светило.

– Это не спутник Вулкана, Леонард. Это ТКут, такая же планета, как и Вулкан. Она движется по эксцентрической траектории и раз в семь лет приближается довольно плотно к Вулкану, как сейчас. Через четырнадцать лет она будет от нас на максимально удаленном расстоянии. Происходит это раз в триста лет, и тогда ее диск занимает половину небосвода. Ночью, свет от ТКут такой яркий, что становится видно, как днем.

– Изумительно! – забыв об усталости, восхитился Маккой.

– Эта планета является достопримечательностью и привлекает туристов, – сказал Сорел. – Может быть, во время твоего пребывания здесь тебе захочется совершить ночную поездку в пустыню? Экскурсии организуются для посетителей с других планет.

– Не думаю, что мне доставит удовольствие прогулка по пустыне в качестве развлечения.

– Нет, Леонард, пешком там никто не ходит. В это время года там очень опасно. Когда ТКут освещает небо в середине лета, ле-матя становятся наиболее активными.

– Ле-матя?

– Это хищники, по размерам крупнее, чем сехлаты, с ядовитыми клыками и когтями. В это время они бродят повсюду в поисках воды, так как пустыня обезвоживается. Обнаружив добычу, они убивают ее, даже если их не мучит голод.

– У вулканцев весьма оригинальное представление о достопримечательностях, – заметил Маккой.

Они подошли к наземному автомобилю Сорела. Даже короткая ночная прогулка по удушливой ночной жаре, и та добавила Маккою раздражительности.

Вулканец прислонил руку к замку машины и дверцы распахнулись. Он терпеливо продолжал свои объяснения:

– Ле-матя – не достопримечательность. Люди едут в пустыню полюбоваться ее красотой при свете ТКут. Поездки совершаются на транспорте, имеющем защитные прозрачные оболочки. Сейчас, они, должно быть, уехали, чтобы поспеть к восходу ТКут – Да, вид там будет замечательный, – согласился Маккой, с облегчением окунувшись в прохладу кондиционированного воздуха машины. – В автомобиле с системой охлаждения, да со стаканчиком горячительного мятного напитка в руке…

– С чем? – удивился целитель. Маккой усмехнулся про себя: если вулканца и можно растормошить, так только любопытством.

– Это такой холодный напиток. И самый лучший, черт меня задери, из тех, что есть во всей Галактике. Я тебе вот что скажу: если у Сарека с Амандой в их чудесном саду найдется мята, то остальные ингредиенты мы как-нибудь наскребем в Шикаре. Когда Аманда выздоровеет, мы организуем небольшую вечеринку, где я предложу вам, вулканцам, этот мятный напиток.

Отличная штука для жарких летних ночей!

– Странно, что Даниэль никогда о нем не говорил, – задумчиво произнес Сорел. – Земляне уделяют столько внимания еде и питью… Даниэль, насколько я знаю, предпочитает всему ирландское виски.

– Потому что он вырос в Ирландии, где и летом не жарко.

– Ах, да. Ты сам с Земли, Леонард?

– Да, из Джорджии, это в южной части Северной Америки. Климат там теплее, чем в Ирландии, но вулканцы сочли бы это место прохладным.

– Какое разнообразие климатических условий на одной и той же планете, – вновь задумчиво произнес Сорел. – Видно, поэтому земляне хорошо ко всему адаптируются. Мне хотелось бы когда-нибудь посетить вашу Землю. Моя дочь вернулась после учебы с многочисленными рассказами о самых разных культурах планет, на которых она побывала. Лично я никогда не покидал Вулкан.

– В самом деле? – Маккой был крайне удивлен.

В сравнении с такими людьми, как ТПау, Сорел выглядел космополитом, и Маккой не мог поверить, что его знакомство с другими культурами и обычаями ограничивалось лишь контактом с теми, кого он встречал в Академии.

– Знаешь, дети твои выросли, сам ты еще молод. Почему бы тебе не завербоваться лет на пять на Звездный Флот? Посмотришь Галактику. У нас на флоте много вулканцев, и целители нам, ой, как нужны, только вот идти к нам они не хотят, а у тебя есть опыт лечения и вулканцев, и землян. Тебе б цены не было на звездолете.

– Интересное предложение, Леонард. Такая мысль раньше мне и в голову не приходила, хотя я принимал участие в подготовке врачей для работ на звездолетах здесь, в Академии. Пять лет – не такой уж большой срок, и Даниэль сможет практиковать и вести исследования с нашими коллегами. Я серьезно подумаю.

Маккой удивился в очередной раз. Он предполагал, что целитель напрочь отбросит эту идею. С другой стороны, для человека, который мог прожить еще лет сто, вероятно, пять лет не казались долгими, чтобы отдать для благородной цели и… одновременно удовлетворить свое любопытство о других мирах. Маккою стало интересно, почувствует ли вулканец непреодолимую тягу к космическим путешествиям, как это случилось с ним после первой поездки.

Сорел только что потерял жену, и это давало ему определенную свободу и основание оторваться от дома. Маккой вспомнил, как самоотверженно оперировал Сорел, и это подстегнуло убедить целителя. Пример такой фигуры, как Сорел, мог привлечь на Звездный Флот и других целителей.

– Самое время было бы стать членом Звездного Флота сейчас, продолжал Маккой. – Извини, что напоминаю, но в твоей жизни произошла огромная перемена. Полет куда-нибудь на время с Вулкана, может, и есть то, что тебе надо. Это откроет тебе, гм, новые перспективы.

– Леонард, именно поэтому сейчас я и не могу сделать это. – Сорел остановил машину перед воротами Сарека. – Я еще не готов к поискам новой жены… а пять лет ждать не могу. Это предложение рассмотрю немного позже.

– Да? – ответ Сорела ввел Маккоя в замешательство, он совсем не понял, в чем у Сорела трудность. У доктора мелькнула мысль намекнуть Джиму, чтобы тот нашел какую-нибудь уловку с целью заполучить человека, хорошо знающего вулканские методы лечения, для заполнения вакансии на «Энтерпрайзе».

Вдали от центра города ТКут, казалось, светила ярче. Маккой попрощался с Сорелом и прошел за ворота. Удивительно, зачем вулканцы огораживают свои сады заборами, если на воротах и дверях у них не было замков? Вероятно, защищали сады от детей и сехлатов, решил он, представляя, как Спок играл с живым мишкой, у которого клыки по шесть дюймов. Этих тварей Маккой еще не видел, но обязательно хотел посмотреть на них до отлета.