— Снова сбегаешь? — спросил он, наступая на нее, и почти настиг, когда она споткнулась. Как в замедленном кадре, он увидел мелькнувшие руки, услышал слабый испуганный крик, почувствовал отчаянно цепляющиеся за него пальцы, и она полетела вниз… увлекая его за собой.

Они тяжело рухнули на пол. Звук падения глухо отозвался в голове у Джека. Каким-то образом он оказался внизу, а Парис — на нем. Несмотря на звон в ушах и боль в животе, куда угодил ее локоть, он мгновенно остро ощутил ногу, угнездившуюся между его ног, мягкую тяжесть женской груди.

— Ты в порядке? — задыхаясь, спросила она.

И — новые ощущения: тяжелый шелк волос и прикосновение ноги в чулке. Джек застонал в ответ на удвоенные пытки.

— Прости. При падении ты принял весь вес на себя, а я — не перышко. Ничего тебе не повредила?

Она шевельнулась, послышался шорох ее одежды, когда она села. А потом, помоги ему господи, она начала ощупывать его. Руки прошлись по плечам, вверх по шее, погладили по голове. Еще один хриплый выдох смесь удовольствия и боли — вырвался из его груди.

— Я поранила тебя!

Постоянно этим занимается.

— Где?

Ее пальцы пробежали по затылку, видимо, она наклонилась над ним. Пола ее пиджака коснулась его руки, дыхание — лица. Он жадно впитывал нежный запах, потом открыл глаза и отрешенно взглянул на нее. Беспокойство, отраженное в глубине ее глаз, туго закрутило какую-то пружину у него в груди, потом пружина развернулась, освобождая его.

— Везде, — просто ответил он. Что уж она вывела из его ответа, неизвестно, только губы ее слегка раскрылись, выпустив еле слышное восклицание.

— Может, поцеловать, где болит? — Ее мурлыканье отозвалось во всем его теле. — Здесь? — прошептала она, прикладывая губы к его коже. Потом раскрыла губы, погладила его влажным язычком.

Губы оторвались от него, палец тронул горбинку его носа.

— Как это ты ухитрился?

— Стукнулся о стальную балку.

— Глупый ты, — улыбнулась она.

— Глупый я, — повторил он, просовывая руку под спадающие волосы, охватывая ее затылок и мягко наклоняя к себе.

Ничего похожего на их первый поцелуй, грубый от злости и огорчения. Пробуя улыбку, не исчезнувшую еще с ее губ, он не мог описать эмоции, бурлящие внутри него, но знал: что бы он ни ощущал, чувства его превосходили простую физическую потребность. Он усилил давление на ее затылок, захватывая ее всем своим существом.

Их губы встретились, языки соприкоснулись. Он погрузился глубже, пробуя, вдыхая; ее трепещущий отклик удваивал его тягу. Не надо спешить. Он откинулся назад, выровнял дыхание, но Парис тут же засунула руки под его майку. Как можно останавливаться, если ее мягкие вздохи сулят такое блаженство?

Кончики ее пальцев поглаживали его ключицы, лаская, пробираясь дальше. Когда она подняла его майку и начала исследовать волосы на животе, он приподнялся. Из горла вырвался сдавленный хрип. Ее глаза блистали, она склонилась над ним, жадно приникнув губами к впадинке у шеи.

Одним расчетливым движением Джек перекатился на спину, подминая ее под себя. Его инстинкты требовали сорвать маленькую юбчонку, раздвинуть ей ноги, погрузиться в нее.

Он обуздал себя коротким решительным выдохом.

Не надо забывать, где они… и кто она. Определенно не из тех женщин, которые приветствуют, когда их тискают в уголке гимнастического зала. Такие, как Парис, требуют соответствующей обстановки. Соблазнять их следует в пятизвездочном отеле с шампанским и кроватью, застеленной старинными простынями, имея в запасе достаточно времени, чтобы удовлетворить ее великолепное тело. Он взглянул на это тело, распростертое перед ним в бездумном забытьи.

Волосы разметались по пылавшему лицу, глаза затуманились. Ему пришлось снова одернуть себя.

— Ты невероятно прекрасна, — пробормотал он.

Черт, как банально звучит! Ему хотелось произносить слова, которые никто никогда до него не говорил, которые она не могла еще слышать, которые еще не придумали. Сила желания будоражила его, но не удивляла.

Он чувствовал себя собранным, наполненным невиданными ощущениями и всемогущим. Невероятно! Он не знал, как это будет с нею, а потому избегал ее.

Она шевельнулась, мягкое дыхание приподняло и опустило обратно прядку золотых волос. Он отодвинул их, провел ладонью по матовой коже щеки, вниз, к горлу, вдоль линии пиджака.

Легкая дрожь прошла по ее телу, он усилил нажим, впитывая в себя ее желание. Зажмурив глаза, попытался справиться с внезапным напряжением, моля, чтобы оно исчезло до того, как он опять прикоснется к ней.

— Меня почти доконало желание узнать, что у тебя под этим. — Он провел рукой по ее пиджаку.

Уголки ее рта шевельнулись, приподнимаясь.

— Надо было просто спросить.

— Я спрашиваю.

Глядя ему в глаза, она медленно расстегнула пуговки, позволила пиджаку распахнуться, открывая изящнейший шелковый и самый сексуальный бюст изо всех, когда-либо им виденных. Слово, со стоном вырвавшееся из него, не было ни романтичным, ни оригинальным, но промолчать он не мог, как не мог не провести пальцем по темному кружку просвечивающего сквозь ткань соска. Ее дыхание шелестело у его виска. Под пальцами он отчетливо ощутил ее дрожь.

— Это… — Черт, не может вспомнить название.

— Бюстье, — выдохнула она, — французская версия нижнего белья.

— Французская версия пыточного оружия, — пробормотал Джек глухо, накрывая ладонью затянутую в шелк грудь. Потом другую. Он не видел ничего более эротичного, чем собственные руки, такие большие и темные, на бледной изысканной ткани. Голова у него закружилась от видений, проникающих в мозг с бешеной пульсацией крови. Скрежеща зубами, он за-, крыл глаза, борясь с искушением.

Словно издалека до него донеслась мягкая мольба:

— Пожалуйста, Джек.

— Что? — переспросил он. — Поцеловать тебя? — И жадно приник к ее размягченному от желания рту, к благоуханной манящей шее, к кремовым вздымающимся холмикам грудей в кружевном обрамлении.

Потом приложил губы к отвердевшему соску и втянул его в рот, жадно прислушиваясь к звукам поощрения и удовольствия, мурлыканьем вырывающимся из ее горла. Вытянул материю из юбки и — о! наконец добрался до гладкого совершенства обнаженной кожи.

Ее бедра беспокойно двигались под ним, колени согнулись в приглашении. Нет, предупредил он себя, когда рука двинулась под юбку. Не здесь, не сейчас, уговаривал он себя, поглаживая шелковистую поверхность бедер и поднимая юбку выше… Черт! Следовало знать. Чулки. Ровно и гладко охватившие ноги, привлекающие взгляд к полоске кожи наверху. Такой мягкой, такой теплой. Пальцы ощупали край каждого чулка, подбираясь к самому сокровенному.

Довольно, приказал он, отступая.

Но Парис придвинулась ближе, провела ногой по его ноге. Даже сама мысль об этой гладкой ноге, скользящей вдоль его бедра, обвивающей его, ускорила биение пульса, заставила кровь бурлить.

— Нет, — простонал он.

— Да, — прошептала она, ее сияющие глаза молили о большем. Она подняла его руку и прижала к сокровенному. Ее влажное тепло опалило его, даже через белье. Он не мог шевельнуться, не мог дышать. Никогда еще не владело им желание столь сильное, никогда не была столь глубока жажда слияния.

Парис зашевелилась, рывками прижимаясь к нему в поисках более тесного соприкосновения, желая его, сообщая о своем желании хриплыми выдохами нетерпения. Непослушными пальцами он убрал преграду и дотронулся до влажной обнаженной плоти. Поглаживая ее, ощутил ответные содрогания. Так дьявольски отзывчива. Он рванул вверх кружева, забрал обнаженную грудь в рот, принялся жадно ласкать.

Ее руки вцепились в него, словно ей нужно было удержаться за что-нибудь, что могло бы спасти ее от падения, и Джек желал, больше чем чего-нибудь другого в жизни, стать ее якорем и безопасной гаванью.

Он снова коснулся ее. Она раскрылась навстречу.

Он удерживал ее так долго, как только смел, потом, как во сне, пригладил ей волосы и запечатлел на лбу нежный поцелуй. Пальчик за пальчиком разжал яростную хватку ее руки. Ресницы Парис широко распахнулись, она прильнула к его груди, просунула ладони под его руки, мурлыкая низким обольстительным голосом.

— Я хочу касаться тебя. Хочу чувствовать тебя.

— Нет. Достаточно, — прошипел Джек сквозь стиснутые зубы. Конечно, не достаточно, но для пола гимнастического зала — с лихвой. Зал, между прочим, предназначен для общего пользования.

Великолепно, Меннинг!

Он отодвинул ее в сторону и воспротивился, когда она попыталась прижаться к нему. Определенно достаточно до тех пор, пока он не затащит ее в постель… а это случится не раньше, чем он все обдумает, учтет все последствия. Сомнительно, что в данной ситуации он может спокойно размышлять.

Дрожащая Парис не смогла бы определить, как долго она приходила в себя. Джек явно намерен упорствовать. Он не только отстранил ее, но и стал приводить в порядок, застегивая пуговки. Сел, высвободившись из ее протянутых рук.

— В чем проблема? — спросила она, все еще не оправившись от легкого головокружения и недовольная происходящим.

— Проблемы будут, если кто-нибудь войдет.

Ох, бог мой!

Она с усилием приподнялась на колени, тупо уставившись на прозрачную стенку, отделяющую зал от холла с лифтами. Он был пустынен, но в любой момент мог кто-то пройти. Эвелин, к примеру. Или отец.

Что ему стоит вернуться из своего затянувшегося вояжа?

Джек одернул на ней пиджак, разгладил юбку, пытаясь хоть немного уменьшить нанесенный ущерб.

Сомнительно, что ноги удержат ее, не то она вскочила бы как ошпаренная. Публичные представления такого рода не для нее. Что на нее нашло?

А Джек?

Конечно, он не остался равнодушным — она прекрасно почувствовала силу его возбуждения, да и какой мужчина устоял бы? Она же готова была посрывать с себя все, терлась о него, умоляла о прикосновениях. Тянула к себе его руки.

Неслыханное унижение! Парис опустила голову, чтобы скрыть густой румянец. Ей необходима выдержка. Спокойствие. Собранность. Она сделала глубокий вдох и подняла голову.

Джек пристально глядел на нее. Учитывая обстоятельства, слишком, пожалуй, спокойно.

— Ты опять?

— Что?

Он потянулся, приподнял ее подбородок пальцем.

— Изображаешь леди Памелу, принцесса. Это не ты.

Парис инстинктивно вздернула подбородок.

— Ты так думаешь? Я… — и остановилась, видя, что он рассмеялся и опрометчиво придвинулся ближе. Их колени соприкоснулись. Озадаченная неожиданной веселостью его глаз, с заколотившимся сердцем, она упустила это движение. Но поцелуй не заметить уже было нельзя.

Он воспользовался внезапностью и проник языком в ее рот. Горячее тепло продолжало волнами расходиться по телу еще долго после того, как он оторвался от ее губ и прижался лбом к ее лбу.

— У меня вырабатывается дурная привычка целовать тебя в публичных местах, — уныло прокомментировал он и добавил:

— Ты не можешь с этим справиться, да?

— С чем?

Он нелепо высоко задрал подбородок и бросил на нее высокомерный взгляд.

Парис попыталась остаться серьезной.

— Смешно ты передразниваешь.

— Смешно, когда ты задираешь нос, сама о том не зная. — Он легонько провел пальцем по ее носу, и она снова начала таять. — Я думал, ты делаешь так нарочно чтобы меня позлить.

— Видимо, это вошло в привычку.

— Но это не твое.

— Откуда тебе знать, что мое, а что нет? Я и сама понятия не имею.

— Ты имеешь понятие о многом, о чем даже не подозреваешь.

Ее сердце замерло в ответ на похвалу и мягкий покровительственный тон. Но она неотрывно глядела на торчащую из мата нитку, старательно вытягивая ее дальше.

— Откуда ты знаешь?

— Как я ни выкручивался, ты настояла на своем.

Нитка в ее руках оборвалась. Она быстро подняла на него глаза. Не стоит вкладывать в его слова то, чего в них нет, сказала она себе, но сердце, готовое ухватиться за соломинку, не желало подчиняться. Оно подскочило, похоже, даже перевернулось. С бесконечной осторожностью она сформулировала следующий вопрос:

— Значит ли это, что ты переменил свой ответ?

— Принимая во внимание события последнего часа, имеются некоторые основания для такого предположения.

Ладно, подумала Парис, с опаской прислушиваясь к буханью сердца. Еще немного откровенности.

— Ты говорил, что не хочешь спать со мной.

— Нет. — Он стукнул себя по колену. — Ты невнимательна. Я говорил, что у меня нет времени на тебя.

— О… теперь положение переменилось?

— Переменится. Я позабочусь. — Он нахмурился. Ей не понравились ни его хмурость, ни отсутствие большого энтузиазма. Но что можно сделать? Разве она в силах продемонстрировать свою доступность более явно?

Воспоминание о недавнем эпизоде, когда она молила и протягивала руки, в то время как он сохранял полное самообладание, заставило ее опять ощетиниться.

— После того, как вопрос будет проработан, собираешься ли ты поставить меня в известность?

— Ты узнаешь первая.

— Хорошо бы точно знать, когда. А то всегда, как надо от тебя получить ответ, у меня возникают проблемы.

Он имел дерзость снова рассмеяться.

— Ты ведь избегал меня, да?

Он поскреб рукой по подбородку.

— Да.

— Почему?

— Потому что чувствовал, чем все кончится. Подомну тебя под себя, — Джек печально оглянулся, — где-нибудь не в самом подходящем месте. — Он издал долгий вздох. Веселье из его глаз вдруг улетучилось. — Предполагалось, что я буду за тобой приглядывать, а не волочиться.

Она не могла не улыбнуться его словам. Он снова собирается говорить об обязательствах, о том, что она дочь босса, о его ответственности, о том, что он неподходящий для нее человек. Она вспомнила о своих служебных обязанностях и способах добиваться уважения окружающих.

— Ты прав, — к его удивлению, согласилась Парис.

— Спорить не пытаешься?

Как ему объяснить?

— Сегодня мне было откровение, — медленно начала она, надеясь, что в словах нет излишнего пафоса. Я поняла, как важна для меня эта работа, как сильно мне хочется преуспеть. И еще я обнаружила, что кое-какой прогресс есть. Джулия смягчилась и пошутила.

Она улыбнулась его недоумению, махнула рукой.

— Поверь мне, это признак того, что у меня успехи.

Но испортить все оказалось так просто. — Одним легким движением она сумела указать на себя, на него, толстеклянную стену.

Он подался вперед. Положил руки по обе стороны от нее. Заглянул прямо в глаза, словно пытаясь проникнуть в мысли.

— Не потому ли ты пыталась сбежать? Чтобы защитить свою репутацию? Она так много для тебя значит?

Она кивнула, онемев от его близости.

Одним ловким движением он вскочил на ноги и помог ей встать. Она споткнулась и вынуждена была опереться о его грудь. Невероятный темп биения его сердца оказался заразительным — кровь быстрее побежала по ее жилам, разнося тепло по всему телу.

— Если ты собираешься отложить свои эксперименты, я не возражаю.

Он усмехнулся, словно прекрасно знал, как легко может манипулировать ею, если только захочет, Он перевернул ее руку, внимательно поглядел на часы и ошеломил вопросом:

— Ты на машине?

— Одной из принадлежащих отцу.

— «Порше»? Видел ее внизу. Тогда еще подумал: возможно, ты на ней приехала.

Она кивнула, пытаясь понять подоплеку вопросов.

— Подбрось меня.

Парис присвистнула. Не потому, что в принципе не хотела этого. Просто он слишком много себе позволяет. Она никогда не собиралась становиться бесплатным извозчиком.

— А если у меня другие планы?

— Тогда обедать можешь не оставаться.

С этими словами он повернулся и направился в душ, оставив Парис посередине гимнастического зала с глупой улыбкой на губах и счастьем, переполняющим сердце. Судя по тому, как он торопился, она решила, что у него уже есть планы. Хм. Тем не менее сейчас очевидно другое — он приглашает ее на обед.

Вот!